Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Алтын ступала по тропинкам сада тихо и неспешно, при этом подбирая подолы своего тёмно-фиолетового платья. Взгляд её серых глаз был направлен куда-то вперёд и выдавал некую задумчивость. Кивилцим семенила возле неё, насторожено осматриваясь. Женщину порядком пугал тот факт, что с самого утра Алтын практически ничего не сказала. Спросить о причинах такого затишья Кивилцим не решалась. Та и, как показывала практика, силой от Султанши никогда и ничего нельзя было добиться. Потому, всё, что могла женщина — терпеливо ждать, пока Алтын сама решит обо всём ей поведать. Поскольку погода выдалась солнечной, в саду можно было встретить многих представителей Династии со своими слугами. Кивилцим уже успела краем глаза заметить Махиэнвер Султан, которая как раз возвращалась назад в Топ Капы, но Алтын специально избежала встречи с ней, выбрав совсем другую тропинку. Какое-то время женщина думала, что её Госпожа просто ищет встречи с кем-то. Возможно даже, что с кем-то из крымской родни Султана. Если уж говорить по правде, то Кивилцим почему-то не нравилась ни Эметтулах, ни Айше. Женщина постоянно искала в их поведении подвох, придираясь к каждой детали их поведения. И пусть пока что она не нашла ничего, что бы хоть немного намекало на их плохие намерения, Кивилцим не сдавалась. Не зря ведь Эметтулах решила в первую очередь познакомиться и наладить отношения с Алтын, хотя для неё логичнее было бы подружиться с Махиэнвер, ведь именно она так рьяно защищала Султана Девлета. Кивилцим не знала, что думала по этому поводу её Госпожа, но, в любом случае, она была намерена оберегать её, если потребуется. Задумавшись о своём, женщина не сразу заметила, что Алтын остановилась. Сделав ещё пару шагов вперёд, она внезапно замерла и испуганно обернулась. Султанша слегка прищурила глаза и сложила руки в замок перед собой. На её острые черты лица легла тень, отбрасываемая кроной дерева, у которого она остановилась. Судя по выражению лица, Госпожа увидела впереди нечто, что её заинтересовало. Кивилцим поспешила вернуться к Алтын. Встав на носочки, женщина начала присматриваться к пейзажу, который раскинулся впереди. Но Кивилцим сильно сомневалась, что Алтын так сильно интересовало целое поле разноцветных тюльпанов, чьи тяжелые головки трепетали под дуновением ветра. — Бахарназ Хатун, — обронила Алтын с хитрой ноткой в голосе. Кивилцим насторожено покосилась на Госпожу. Неподалёку действительно прогуливалась Бахарназ Хатун. Ох, кто же не знал во дворце эту девушку? Многие в гареме завидовали ей, но ещё больше было тех, кто восхищался. Всё-таки далеко не каждая Хатун готова была бросить вызов самой Махиэнвер Султан, а Бахарназ удалось ещё и выйти из ситуации победительницей. Пусть её живот ещё толком нельзя было разглядеть, но Султан Девлет на радостях устроил пышные празднества в честь её беременности. В итоге о будущем ребёнке Падишаха знали абсолютно все даже за пределами Стамбула. Сама же Бахарназ Хатун заметно похорошела с последнего раза, когда Алтын видела её почти сразу после её выхода из темницы. Девушка была одета в дорогое красное платье, густо обшитое по рукавам и лифу чёрным кружевом. Её пышные тёмные волосы были завиты и уложены в замысловатую прическу, закрепленную шпильками с мелкими осколками рубинов. На шее Хатун блестел кулон в виде ещё не распустившееся до конца алой розы. Все движения девушки были невероятно плавными и элегантными. Хотя, если присмотреться к её выражению лица, то можно было заметить некую гордыню в мягких чертах и пронзительных голубых глазах. Бахарназ заметила Госпожу не сразу. Увлекшись рассматриванием большого куста роз, ветки которого плелись по специально выстроенной арке, девушка какое-то время была сосредоточена на своих мыслях. Затем, почувствовал чей-то взгляд, она обернулась. Кивилцим заметила, как Алтын напряглась, но это ничуть не повлияло на её гордый уверенный вид. Бахарназ ухмыльнулась, поняв, кто за ней наблюдает, и присела в поклоне. Видно было, что Хатун делала это нехотя, лишь чтобы не навлечь на себя беду. — Уф, вспомните мое слово, Госпожа: эта девушка станет очень большой проблемой для всех нас. — покачав головой, недовольно бросила Кивилцим. Несмотря на то, что Бахарназ их заметила, подходить она не захотела, а лишь продолжила рассматривать куст розы. — Не станет. — ответ Алтын был кратким и прозвучал, как удар хлыста. Кивилцим удивленно посмотрела на неё, искренне надеясь, что догадка, возникшая в её голове, была далека от правды. — Пока Наргиз в Трабзоне пытается спасти Багдада, я не могу позволить родиться в Стамбуле ещё одной проблеме. — объяснила Алтын, не сводя взгляд с Бахарназ, которая как раз сорвала из куста один из бутонов и начала задумчиво крутить его меж тонких пальцев. — Вы хотите сказать, что мы должны убить ребёнка в её чреве? — мрачно уточнила Кивилцим. Женщине явно не пришлась по душе такая радикальная идея. — Если это мальчик, то власть Девлета лишь сильнее укрепится. Даже если свергнут его, на престол сможет претендовать его сын. — пусть тон Алтын и был уверенным, но внутри что-то отдаленно болезненно сжималось. Девушка верила в правильность своих слов и в то, что подобный ход необходим, но, одновременно с тем, она не могла избавиться от мыслей о Девлете. Насколько сильно это повлияет на него? Он ведь так сильно радовался новости о беременности Бахарназ. Наверняка, смерть ребёнка, пусть и ещё не рожденного, разобьет ему сердце, уничтожит его. "А почему это и вовсе должно меня интересовать?" — недовольно останавливала себя Алтын каждый раз, когда подобные мысли начинали одолевать её. Он взошел на престол, который по праву не принадлежал ему. Именно он вместе с Махиэнвер увёз Багдада со дворца и держал неизвестно где. Именно из-за него Наргизшах пришлось выйти замуж за нелюбимого мужчину и уехать в другой конец Империи. — А если это девочка? — предположила Кивилцим, в душе моля о том, чтобы её Госпожа передумала. — Хочешь сказать, что я должна подождать и проверить? — Алтын удивлённо вздернула брови и одарила служанку возмущенным взглядом. Понимая, что не стоит действовать Госпоже на нервы, Кивилцим съежилась и вновь посмотрела на Бахарназ, продолжившую свой путь по тропинке. — Сейчас убить этого ребёнка намного проще, чем когда он родится. Да, Бахарназ оберегают, но только как фаворитку Падишаха. Ни на что больше она претендовать не может. Если у неё родится Шехзаде... Возле неё будут и лучшие слуги, и лучшая охрана. В комнату наследника даже муха без разрешения не пролетит. — размышляла Алтын, склонив темноволосую голову набок. — Тем более, во дворце теперь Айше Ханым. Она ясно дала понять, что не позволит, чтобы её внуку кто-либо причинил вред. Кивилцим поджала губы. Алтын, конечно же, мыслила правильно. Женщина не знала, сколько точно девушка обдумывала это всё, но это было и не важно. Рождение наследника для Девлета могло действительно сильно помешать в плане возвести Шехзаде Багдада на престол. Но, в любом случае, убить ребёнка было очень опасной затеей. В случае, если их план раскроют, Алтын может угрожать ссылка или, того хуже, казнь. — Может, сначала спросим у Наргизшах Султан? — Кивилцим решила действовать немного иначе. — Отправим ей письмо и... — И будем ждать ответ ещё пару месяцев. — перебила её Алтын. — Ты что не доверяешь мне, Кивилцим? Женщина почувствовала, как по её телу побежали мурашки от требовательного взгляда Госпожи. Не найдя что сказать, она попросту пожала плечами и виновато посмотрела в сторону. Нехорошее предчувствие мучило её, но Алтын, кажется, и не думала отступать. — Я намерена избавиться от этого ребёнка. — так и не услышав ответ, заявила Султанша. Но не успела она закончить фразу, как Бахарназ остановилась и расплылась в улыбке, смотря куда-то в сторону дворца. Прямо ей на встречу шёл Султан. На фоне громадного Топ Капы его фигура казалась такой маленькой, но, тем не менее, не теряла своей величественности. Девлет выглядел вполне спокойным. Широко расправленные плечи, уверенный взгляд серых глаз, сложенные в замок за спиной руки. Даже меховая накидка, наброшенная на плечи, в какой-то мере придавала его образу той гордости и силы, которой должен был быть наделён каждый правитель. Как бы не сложилась история, но Алтын не могла поспорить с тем фактом, что Девлет действительно имел черты истинного Султана, будто этот титул и принадлежал ему с первых лет жизни. Как только Падишах заприметил свою фаворитку, на его лице застыла блаженная улыбка. Подойдя ближе, он обнял её и оставил на её губах еле заметный поцелуй, который заставил сердце Алтын невольно сжаться. Они обменялись парой фраз, услышать которые Султанше так и не удалось из-за расстояния между ними, но, в любом случае, их содержание благоприятно повлияло на настроение Бахарназ, ведь она заулыбалась ещё шире, поглаживая свой живот. Очевидно, речь шла о ребёнке. Кивилцим понимала, что фаворитка знала о том, что Алтын всё ещё за ней наблюдала. Бахарназ явно играла на публику, пытаясь показать привязанность Султана к себе. И в любой другой ситуации служанка непременно увела бы Госпожу прочь, дабы Хатун не играла ей на нервы, но что-то в выражении лица Алтын не давало ей этого сделать. Султанша заметно напряглась. Сама того не заметив, она сжала руки в кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони. И как бы сильно девушка не старалась, сквозь маску спокойствия пробивались нотки ненависти, так хорошо знакомые Кивилцим. Внезапно они с Девлетом встретились взглядами. Султан казался удивленным. Он явно не ожидал обнаружить неподалёку Алтын. Но лёгкий шок быстро сменился неким восхищением. Черты лица Девлета стали мягче, а в серых глазах появилась некая тоска. Кивилцим могла поклясться, что в какой-то миг его губы даже дрогнули в попытке улыбнуться. Но Алтын казалась непреклонной. Даже несмотря на такую тёплую реакцию с его стороны, девушка не сменила гнев на милость. Где-то в глубине души Алтын понимала, что злилась не столько на Бахарназ, сколько на самого Девлета. За то... За то, что он просто был со своей фавориткой. Понимание этого факта не на шутку испугало Госпожу. Отчаянно отрицая эти мысли, она отвернулась от Султана. — Пойдём во дворец. — обронила она удивлённой Кивилцим и мигом бросилась прочь. И пусть Алтын и чувствовала на себе взгляд Султана, она ни разу не обернулась, а лишь гордо выпрямила спину. Заметив, что Девлет смотрит в сторону Алтын, Бахарназ недовольно поджала губы. Смена эмоций на лице мужчины порядком насторожила её. С чего бы этого? Алтын никогда не признавала его как нового Султана, а он при виде неё менялся, будто только и надеясь на её одобрение. Бросив быстрый взгляд на Султаншу, направляющуюся во дворец, Бахарназ вновь натянула улыбку и, притронувшись к щеке Девлета, повернула его голову вновь к себе. Султан выглядел на удивление растерянным. Его взгляд до сих пор казался каким-то мутным. — Давайте сходим к фонтану. — мягко предложила фаворитка и направилась дальше по тропинке, потянув Султана за собой. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Бурхан стоял у покоев Великого Визиря со скучающим видом. Как бы он не настаивал на том, чтобы войти вместе с отцом, тот строго настрого запретил ему. Впрочем, другого Бурхан и не ожидал от него. Как бы там ни было, но сидеть сложа руки парень тоже не собирался. Для начала он планировал доказать отцу, что может стать для него полезным. И начать Бурхан решил с информации. С того, что по мнению отца, наиболее ценно, что дарит человеку власть над ситуацией. Поскольку во дворце Бурхана практически никто не знал, ему было немного проще вывести слуг на откровенный разговор, тем более, если представиться одним из них. Та и если вдруг он наблюдал за какой-то ситуацией, на него не обращали особого внимания. А что взять с обычного слуги? Но Бурхан даже не подозревал, какая неожиданная сцена ждала его дальше. Парень отвлекся от своих мыслей, как только услышал женские шаги. Удивленно обернувшись на коридор, он заметил девушку небывалой красоты: невысокую, стройную, с чёрными вьющимися волосами и острыми чертами лица. Несмотря на гордую осанку и грацию в каждом шаге, выглядела она невероятно разозлённой. Её карие лисьи глаза буквально пылали негодованием. Но это совсем не мешало Бурхану в тот же миг восхититься ею и признать, что она была самой прекрасной девушкой, которую ему доводилось видеть. — Нельзя. — парень опомнился, только когда она оказалась у двери покоев Великого Визиря и её остановили стражники. — Мне срочно нужно к отцу. — процедила сквозь зубы девушка. — Нельзя, Госпожа. Там сейчас Серхат Паша. Они обсуждают вместе государственные дела. — попытался объяснить один из слуг, но Султанша и не желала его слушать. Грубо оттолкнув обоих аг, которые, даже несмотря на своё сопротивление, не решились применить против неё силу, девушка распахнула двери покоев и вошла внутрь, подобного урагану. Бурхану только и оставалась шокировано наблюдать за этой картиной. — Оставьте нас с отцом одних. — заявила Майсун, стоило ей ступить на порог покоев Атмаджи. Серхат Паша, который в этот момент как раз стоял у стола Великого Визиря, показывая ему в папке некоторые документы, удивлённо обернулся. — Майсун, что это значит? — требовательно спросил Атмаджа, отрывая взгляд от документов. — Серхат Паша, покиньте нас! — в этот раз голос Майсун звучал более требовательно. Серхат заметно скривился, явно недовольный тем, что девушка ему указывает, но всё же медленно закрыл папку и взглянул на Атмаджу, будто спрашивая его мнение. Великий Визирь напрягся и медленно встал со стула. Продолжая неотрывно смотреть на дочь, он спокойно произнёс: — Извини, Серхат. Мы закончим позже. Паша покосился на Майсун, но перечить не стал. — Конечно, Великий Визирь. — обронил Серхат. Затем он без промедления поклонился и вышел с покоев. — Что это значит, Майсун? Ты не можешь просто так... — начал Атмаджа, как только за Пашой закрылись двери, но дочь тут же его перебила: — Я знаю правду! Атмаджа на мгновение застыл, удивленно приподняв тёмные брови. Майсун стало интересно, действительно ли он не понимал, о чём идёт речь, или за столько лет смог научиться правдоподобно играть свою роль. — Что такого ты могла узнать, что не терпит отлагательств? — спросил Великий Визирь, подходя ближе к дочери. Пусть Майсун и выглядела до предела разозлённой, но сам Паша совсем не был этим напуган. Лишь его тёмные глаза выдавали беспокойство. — Я знаю о Вас и Рабие Селин Султан. — без предисловий выпалила Майсун, застав отца врасплох. Атмаджа застыл на месте, испуганно уставившись на дочь. Приступ паники комком подполз к горлу. Великому Визирю казалось, что вот-вот и он начнет задыхаться. Ему бы сказать что-то в свое оправдание, перевести всё на шутку. Но, как на зло, мысли начали беспорядочно путаться. Атмаджа ведь так умело всё эти годы прятал правду. Так успешно обходил острые углы. Откуда Майсун могла всё знать? — Это какая-то ошибка, Майсун. Какое дело я имею к Рабие Селин Султан? — Атмаджа отвернулся от неё и притворно улыбнулся. Если он не будет смотреть дочери в глаза, ему будем проще лгать. — Снова вранье. — в голосе Майсун прозвучало столько яда, что Атмаджа невольно вздрогнул. Он ещё никогда не видел её такой. И, если честно, мечтал, что ему никогда и не придется. — Тебе Кахраман рассказал? — внезапная догадка подняла в душе Атмаджи волну ненависти к бывшему другу. Ну, конечно. Более ведь никто не знал эту историю. — Просто скажите мне. Это правда? Пожалуйста, впервые в своей жизни не врите мне. — практически взмолилась девушка. Вчерашнее потрясение все ещё отдавалось болью в груди, но Майсун смогла обуздать его. Как бы там ни было, но позволить себе молча страдать в покоях несколько дней она не могла. Султанша с детства привыкла получать то, что хотела. И в этот раз она хотела правду. Хотела, чтобы отец посмеялся над всей этой истории, чтобы сказал, что ничего не было, что всё это происки Кахрамана. Но к большому разочарованию Майсун, она не видела в глазах Атмаджи и намёка на нечто подобное. Он выглядел скорее напуганным и растерянным, как зверь, внезапно загнанный охотниками в ловушку. — Я никогда тебе не врал. — вместо ответа произнёс он и попытался потянуться рукой к дочери, но Майсун сделала шаг назад, увеличивая расстояние между собой и отцом. Нет. Она не позволит обнять себя и убедить, что всё хорошо. Убедить, что она должна и дальше молчать, что должна забыть всю эту историю. — У Вас был роман с Рабией Селин Султан? Мне нужен только один ответ: "да" или "нет". — не отступала девушка. Сжав руки в кулаки, она из последних сил пытаться удержать внутри всё своё отчаянье. Неужели... — Да, был. — тихо, почти шёпотом признался Атмаджа. Вид у него был настолько несчастным, что Майсун не выдержала и просто отвернулась, прикрыв рот рукой. Кажется, на самом деле, она вовсе и не готова была к правде. Но слёзы и боль не нахлынули снова, как того ожидала Султанша. Совсем наоборот. Все надежды, которые тлели в её сердце, больно обжигая всё внутри, наконец испарились. На смену боли пришло холодное спокойствие и смирение. — Вы считаете, что поступили правильно? — голос Майсун был почти равнодушным. Повернувшись к отцу, она смотрела на него своими карими, почти чёрными глазами, в которых теперь невозможно было разглядеть абсолютно ничего. Атмаджа тяжело вздохнул и потер рукой свою бороду. — Власть никогда не бывает невинной, Майсун. — сорвалось с уст Атмаджи. Мужчина не гордился своим поступком, но прими он другое решение, разве смог бы добиться таких высот? Он второй человек в Империи после Султана. В его руках сосредоточены власть и богатство, о котором многие даже мечтать не могли. — Разве Вы не жалеете? — Майсун наклонила голову набок, из-за чего несколько тёмных прядей волнами упали с её плеч на спину. — Вы покинули Рабию Селин Султан, которую, как утверждает Кахраман, любили. И всё ради чего? При каждом упоминании имени Госпожи, Атмаджа буквально менялся. Его взгляд становился отдалённым, а черты лица выражали какую-то смесь боли и горечи. Майсун пыталась убедить себя, что это игра, но, пожалуй, даже самый искусный актёр не смог бы показать подобные эмоции настолько правдоподобно. — Я сомневался, Майсун. Поначалу. — Атмаджа скрестил руки на груди, смотря дочери прямо в глаза. — Каждую минуту меня наполнял всё больший страх, что я ошибся. Эти мысли терзали меня, не давали спать по ночам. Я понимал, что, возможно, разрушил не только свою судьбу, но и судьбу Рабии Селин Султан, Эсмахан Султан... А затем родилась ты. Губы Паши изогнулись в улыбке. Взгляд стал каким-то отдаленным, наполненным нотками ностальгии. — Стоило мне взять тебя на руки, как я понял, что всё правильно. Что всё так и должно быть. Ты стала моим смыслом. Тем, ради чего я всё это время боролся. — Атмаджа попытался подойти к девушке, и на этот раз она не стала убегать. — Эсмахан Султан была прекрасной мамой и чудесной женой. Я и не ожидал, что в ней будет столько самоотдачи и любви. Эсмахан делала всё, чтобы защитить и тебя, и меня от врагов, от Пашей, от других членов Династии, даже от своего брата-Султана. Я полюбил её. А ты буквально обожала. — продолжал Атмаджа. — Разве это не более важно? Майсун слушала его молча, не перебивая. Возможно, отец снова лгал ей, пытаясь оправдать себя, но она верила ему. Султанше жутко не хотелось разрушать те счастливые картинки из детства, где она с мамой и папой играет в саду или где они счастливо ужинают в покоях. Всё это не было похоже на притворство. — Если бы ты мог вернуться, — девушка поджала губы и сделала паузу, — ты бы изменил свое решение тогда? Атмаджа казался удивлённым, но явно не сбитым с толку. Он смотрел на дочь уверенно, в очередной раз проводя параллели между ней и её покойной матерью. Какую же интересную шутку сыграла с ним судьба. — Нет. Изменить решение означает отказаться от тебя. — Атмаджа улыбнулся. — А этого я никогда не сделаю. Майсун стало стыдно. В первую очередь из-за того, что вчера, услышав эту тайну с уст Кахрамана, она сама была готова отказаться от отца. Но ведь именно он всё это время был рядом с ней. Именно он её вырастил. Та и что бы там не происходило, Эсмахан любила его. Будь она живой, она ни за что не позволила бы дочери как-то обидеть Атмаджу. Может, именно потому Майсун позволила отцу обнять себя. Положив голову ему на плечо, девушка вдохнула знакомый приторный запах миндаля, который всегда исходил от отца. Подобные моменты позволяли Майсун вернуться в детство. В то время, когда Атмаджа был намного выше неё, когда он подхватывал её на руки и кружил, возвращаясь домой. Именно рядом с ним девушка чувствовала себя защищенной. Как и вчера с Мурадом... Вспомнив о Паше, Майсун тут же немного отстранилась от отца, пытаясь выбросить эти мысли из головы. Девушка до сих пор не знала, что мужчина подумал о ней тогда. Она ведь даже не помнила, как дошла к покоям. В её голове смутно отпечатался лишь момент, когда у двери покоев её приобняла за плечи Япрак Хатун, и как Мурад попросил служанку позаботиться о Госпоже. Майсун понимала, что нужно было объясниться. Но что она скажет? Что её отец имел роман до свадьбы с матерью и что у неё, как оказалось, есть единокровная сестра? Ирмак. Вспомнив об этой детали рассказа, Майсун внимательно заглянула в глаза отца. Девушка никогда не встречалась с детьми Рабии Селин Султан. Та и саму Госпожу она знала очень смутно. Женщина приезжала лишь пару раз на какие-то значительные события вроде похорон или свадеб. При чём её всегда сопровождал муж. Майсун тогда ведь и подумать не могла, что, оказывается, с Селин их связывало намного больше, нежели она думала. Почему-то Султанше теперь было очень интересно, как же выглядела Ирмак. Была ли она похожа на Атмаджу? Взяла ли от него карие глаза? Тёмные волосы? Такое ли у неё всегда серьезное выражение лица? Имеет ли она привычку отца прикусывать губу, когда нервничает? Майсун настолько привыкла быть единственным ребёнком в семье, что ей казалась дикой мысль о том, что есть кто-то ещё. Кто-то, с кем ей, возможно, придется делиться любовью отца. От этого предположения по спине Майсун пробегали мурашки. Если слова Кахрамана — это правда, Атмаджа захочет её отыскать. Он будет рваться к Ирмак. Майсун придется смириться, что внимание отца принадлежит не всецело ей. — Что-то не так? — обеспокоенный голос Атмаджи вывел Султаншу из раздумий. — Ты вся побледнела. Что-то ещё произошло? Ты хочешь что-то ещё сказать? Паника проскользнула в тоне Паши, которому казалось, что буря уже миновала, но Майсун в ответ лишь улыбнулась. Той милой и дружелюбной улыбкой, которую использовала всегда, когда пыталась что-то скрыть. — Нет-нет. Всё в порядке. Я просто рада, что мы расставили всё по своим местам. — заключила девушка. Хотя, по правде, разговор с Атмаджой ещё больше запутал клубок эмоций у неё внутри. Но в одном Султанша была уверенна совершенно точно: Майсун не расскажет отцу об Ирмак. Она не позволит кому-то забрать у неё Атмаджу. Как в своё время не позволила и Эсмахан. ***Османская Империя. Трабзон, дворец, 1606 год
Взгляд карих глаз Фериде, как всегда, выражал презрение. Стражники, которых назначила Наргизшах Султан для присмотра за девушкой, уже привыкли к этому. Им незачем было искать у Фериде одобрения, ведь их задача была предельно ясной: три раза в день приносить еду и проверять, всё ли в порядке. Впрочем, а что вообще могло случиться? Фериде была заперта здесь постоянно. Она и навредить-то ничем не могла. — Ужин. — кратко объявил ага, когда двери за ним закрылись, но девушка никак не среагировала, лишь продолжила наблюдать за ним. Стражник тоже не горел желанием болтать с ней. Молча подойдя к столику, он оставил на нём поднос и, выпрямившись, поспешил удалиться. — Эй, ага! — внезапно послышался громкий голос Фериде. Мужчина удивлённо приподнял брови и обернулся, готовый услышать какую-либо просьбу или указание, но вместо этого увидел девушку с подсвечником в руках. Стражник не успел вовремя среагировать — Фериде со всей силы ударила его по голове. Девушка скривилась, услышав неприятный хруст. К счастью, пол был укрыт ковром, потому тело мужчины упало не так громко, как она того ожидала. Присев на корточки, Фериде поспешно поставила рядом с собой подсвечник. Её отнюдь не прельщала мысль о том, что она только что ударила человека по голове. И, судя по крови на его виску, очень даже больно. Но что ей оставалось? Наргизшах Султан выкрала её из дома и приказала запереть во дворце, ничего не объяснив. Была ли Фериде пленницей? Заложницей? Во всяком случае, наверняка, не гостьей. Сидеть сложа руки было не характерно для неё, ровно как и ждать помощи от других. Фериде пришлось очень много наблюдать, чтобы выучить повадки стражей и график, по которому они приходили к ней. Всего её охраняли лишь двое: один заходил с едой три раза в день, а второй оставался дальше сторожить. Ночью, около полуночи, стража сменялась. Всё казалось очень простым, но на самом деле, придумать, как обезвредить сразу двух мужчин, стало для неё сложной задачкой. Единственным моментом, когда они расходились, был новый прием пищи, во время которого один заходил, а второй оставался в коридоре. Этим Фериде и воспользовалась. С усилием перевернув тяжелое тело мужчины, девушка поспешно вытащила у него из-за пояса кинджал. Фериде довольно улыбнулась, радуясь тому, что пока что её план работал. С бешено колотящимся в груди сердцем девушка вновь подхватила подсвечник и подошла к дверному косяку. Если она правильно поняла, то три стука подряд означали, что всё хорошо. Обернувшись ещё раз на тело мужчины посреди покоев, Фериде неуверенно поджала губы. В душе она искреннее надеялась, что он не умрет из-за неё. Гоня тяжелые мысли прочь, Фериде мотнула темноволосой головой и постучала. Затем поспешно отошла к сторону, крепко сжав подсвечник обома руками. Из-за нарастающего страха перед глазами пошли фиолетовые пятна. С другой стороны кто-то повернул ключ. Двери открылись. Фериде насчитала в голове долгих десять секунд прежде, чем не увидев на пороге своего коллегу, второй стражник так же вошел внутрь. Не теряя ни мгновения, девушка обрушила на его голову подсвечник, но... Этот ага оказался быстрее своего товарища. Удивленно уставившись на Фериде, он умудрился остановить её "оружие" в миллиметре от своей головы. — Что это... — ошарашенно хотела спросить ага, но Фериде не дала ему договорить. Запаниковав, она толкнула мужчину вглубь покоев. По счастливому стечению обстоятельств, тот зацепился о тело товарища и завалился на пол рядом. На этом удача Фериде закончилась, а план успешно провалился, потому девушка решила перейти к плану Б, который означал просто "беги". Подбирая подолы платья, она не стала ждать более ни минуты. Фериде отчетливо слышала, как стражник кричал что-то ей в спину. Она знала, что он вот-вот встанет и броситься за ней. Ей нужно было найти выход. Как можно быстрее. Поворачивать в коридорах приходилось наугад. Она и вовсе не знала, где находилась и была ли она близка хоть к какому-то выходу. И пусть Фериде прекрасно знала, что страх — плохой советник, но подавить нарастающую панику не могла. Сзади она слышала шаги. Пока отдаленные, но явно преследовавшие её. Добежав до развилки, Фериде бросилась влево, надеясь запутать преследовавших, но внезапно замерла на месте, испуганно уставившись перед собой. Прямо напротив неё в конце коридора стояла Наргизшах Султан, окруженная стражниками. На её прекрасном лице застыло изумление, стоило ей осознать, что перед ней была именно Фериде. Удивлённо округлив серые глаза, Госпожа хотела что-то сказать, но девушка в мгновение ока круто развернулась на каблуках и рванула прочь. — Чего стоите? — рявкнула Наргизшах на стражников. — Взять её! Где-то в глубине души Фериде понимала, что это конец. От быстрого бега дышать становилось сложно, а силы с каждым новым шагом иссякали. Девушка слышала, что стража догоняет её. Что на этот раз аг намного больше. Им не составит труда схватить её, как только она остановится. Но ведь Фериде не могла так просто сдаться! Она должна что-то придумать. Кинджал, всё ещё спрятанный в складках платья, напомнил о себе холодом лезвия, прикоснувшегося к коже через тонкую ткань. Не будучи до конца уверенной в своем решении, Фериде остановилась, тяжело переводя дыхание. Девушка испуганно обернулась, дабы увидеть стражников, которые уже приближались к ней. Все другие пути отрезаны. Выхватив кинджал, Фериде крепко сжала его рукоятку и прижала лезвие к шее. — Не глупи! — прозвучал строгий голос Наргизшах, которая как раз появилась в конце коридора. Подойдя к стражникам, замершим в нерешительности почти в десяти шагах от Фериде, она так же остановилась. — Не подходите ближе. — процедила Фериде. Пусть девушка действовала из чистого отчаяния, но это, кажется, работало. Глаза Наргизшах пусть и пылали злостью, но теперь в них можно было разглядеть и некие сомнения. Возможно, Госпожа была почти уверенна, что Фериде ни за что не смогла бы убить себя, но знать наверняка не могла. Она планировала использовать девушку в каких-то своих целях, потому рисковать её жизнью явно не решалась. Фериде ничего не оставалось, кроме как воспользоваться этим. Подавляя в себе дрожь, темноволосая гордо вздёрнула подбородок и объявила свой ультиматум: — Я убью себя, если вы приблизитесь хоть на шаг. Дайте мне уйти. — Ты не понимаешь, что творишь. — процедила сквозь зубы Наргизшах. Лучи закатного солнца окрашивали кончики её каштановых волос в алый, делая весь её образ при этом зловещим. Госпожа сжимала руки в кулаки, пытаясь обуздать эмоции и мыслить трезво, но по её серым глазам было видно, что она паникует. — Я уйду отсюда сегодня или живой, или мёртвой. — стальным тоном бросила Фериде, чувствуя, как ладони становятся мокрыми от волнения. Собственный голос казался ей чужим. — От твоей смерти никому не будет пользы. — Наргизшах сцепила руки в замок, покосившись на стражников. — Опусти кинджал, и мы решим эту проблему. — Снова запрете меня в покоях? — губы Фериде изогнулись в ироничной ухмылке. — Я никогда не... Девушка вскрикнула от неожиданности, когда кто-то схватил её со спины. В отчаянии она попыталась ударить нападавшего кинджалом, но он с силой вывернул её руку, заставляя Фериде застонать от боли. Девушка начала в панике пручаться, но человек за её спиной явно был сильнее и в ловкости ей не уступал. Разжав пальцы, она, в конце концов, выпустила свой кинджал, который с лязгом ударился о мраморный пол. — Схватите её и отведите в покои. — услышала Фериде приказ Наргизшах. Шансов отбиться у неё не осталось. Мужчина, остановивший её, держал одну её руку завёрнутой за спину, а другую крепко схватил за запястье, не давая даже пошевелиться. При этом девушка была прижата к нему и чувствовала его взволнованное сердцебиение. Как же сильно она ненавидела его! Когда стражники вели Фериде по коридоре, крепко держа её за руки, она на ходу обернулась, желая запомнить лицо человека, разрушившего её планы. Им оказался высокий русоволосый мужчина с пронзительными серыми глазами. Он так же провёл девушку взглядом, но ничего не сказал, пока она не скрылась за углом. В Фериде было нечто дикое. Необъяснимо непокорное в каждой детали, начиная с карих глаз и заканчивая движениями. — Что, чёрт возьми, происходит? — наконец выпалил Умут Бей, нарушая тишину, повисшую внезапно в коридоре. Приехав во дворец, он ожидал увидеть более тёплый прием, нежели девушку с кинджалом у руках, которую ему, кажется, удалось остановить от самой большой глупости в её жизни. Наргизшах тяжело вздохнула и прикрыла глаза. — Лучше Вам не знать. — пробормотала она. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
— Бахарназ Хатун. — протянул Серхат Паша, заметив, как к нему приближается фаворитка Султана. Несмотря на улыбку Бахарназ, мужчина видел в её поведении некий подвох. Серхат знал девушку достаточно давно, потому эта перемена не могла укрыться от его внимания. В роли фаворитки Бахарназ чувствовала себя более уверенно. Вела она себя тихо и не высовывалась. Многие сочли это за трусость, но Паша вдел в подобном поведении зародки расчетливости. Он и сам так начинал в своё время. В борьбе за власть очень важно понять, когда стоит действовать, а когда лучше молчать. В постоянной суете и скандалах ты никогда не различишь друзей и врагов. А иногда грань между ними настолько тонкая, что лишь наблюдения и внимание к деталям могут помочь. Кроме того, Бахарназ имела весьма ценную черту: она умела красиво говорить. Пуская в ход все свои чары, девушка умудрялась находить настолько правильные слова, что человек даже не замечал, что им манипулируют. Серхат не хотел признавать, что вначале даже он купился на эту уловку. И это был ещё далеко не весь перечень достоинств Бахарназ. — Я уже думала, что Вы забыли обо мне, Паша. — лукаво бросила ему в ответ девушка, оглянувшись по сторонам, дабы убедиться, что они одни. Серхат ухмыльнулся и сложил руки за спину. — Новость о твоей беременности была слишком громкой, а я не люблю суету. — произнёс в свое оправдание Паша. На самом же деле он не связывался с девушкой по причине своей болезни, а так же отсутствию необходимости. В последние месяцы для него было важнее найти способ остаться во дворце, нежели утопить своих соперников. За двумя зайцами сразу он бы ни за что не угнался. — Неужели эти новости теперь стали тише? — с издёвкой предположила Бахарназ, вопросительно выгнув брови. Серхат сверкнул своими карими глазами. — Тебе ли не знать, что вся Империя притихла в предвкушении? Султан день и ночь молится, чтобы ты родила мальчика. — фыркнул Паша. — Надеюсь, Вы тоже молитесь. — протянула Бахарназ. — Для Вас рождение Шехзаде было бы очень выгодным. — Следи за языком, Хатун. — несмотря на улыбку, в голосе Серхата звучала злость. — Не переоценивай свое значение для меня. Паша видел, как лицо Бахарназ передёрнуло негодование, но она дипломатично отвернулась, пытаясь обуздать эмоции. Как бы то ни было, но пока решительно выступить против Серхата она не могла. Её положение было уж слишком нестабильным. В случае, если она родит девочку или вовсе потеряет ребёнка, вполне возможно, что ей снова понадобится его помощь. — Вы что-то хотели? — учтиво перевела тему Бахарназ, направив на Пашу взгляд своих голубых глаз. Серхат заметно оживился, услышав этот вопрос. Видимо, он и сам был не в восторге от их краткой перепалки, но наслаждался тем, что вышел победителем. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня узнала. — не стал ходить вокруг до около Серхат. — Как обычно, информация. — губы Бахарназ изогнулись в еле заметной улыбке. — Узнай побольше о Кахрамане Паше. — проигнорировал её реплику Серхат. — Кто он, откуда, как попал в Диван и почему. Вряд ли Султан стал бы тащить в Совет обычного портного. Тут что-то нечисто. — Вы видите в нём врага? — Бахарназ наклонила голову набок, из-за чего крохотная диадема в её тёмных волосах блеснула. На её лице читался явный интерес. — Пока я вижу в нём тёмную лошадку. — нехотя ответил Серхат, щурясь при взгляде на ярко пылающий факел возле себя. — Но я не хотел бы, чтобы эта лошадка превратилась в змею и укусила меня. Потому мне нужна информация. Необходимо оценить риски. Когда Паша вновь взглянул на Бахарназ, она выглядела всё так же уверенно и даже немного лукаво. Серхат не знал, какие у неё на самом деле были отношения с Султаном, но его иногда пугал этот её хищный взгляд и приподнятые в полуулыбке, более похожей на оскал, губы. — Узнаю всё, что смогу. — кратко ответила Бахарназ, кивнув. Серхат нахмурился. С одной стороны, Паше нравился тот факт, что девушка поднималась в гаремной иерархии, и в её руках сосредотачивалось всё больше власти. Если она станет Султаншей и получит влияние на Падишаха, то Серхат останется в большом выигрыше. Он сможет управлять Девлетом через Бахарназ и обретёт в её лице сильную защиту. Но с другой стороны, Серхат с каждым днём всё меньше узнавал в ней ту напуганную девушку, которую он увидел в первый раз в коридоре. Бахарназ росла, становилась хитрее. Это заставляло Пашу задуматься о том, что, возможно, она не такая уже и надёжная фигура для него, и что рассчитывать на неё, всё равно, что заранее класть свою голову под топор палача. — Ты же помнишь про наш уговор? — обратился к ней Серхат, когда Бахарназ уже собиралась уходить. Девушка обернулась и удивлённо взглянула на него. — Конечно. — произнесла она достаточно легко. — Я бы не хотела нажить себе врага в Совете Дивана, будучи ещё фавориткой. — Верно. — кивнул Серхат. В этот момент его взгляд почему-то зацепился за диадему в её волосах. Небольшая, изогнутая в нескольких местах, подобно листьям, она была густо усыпана рубинами. Алыми, как кровь, которую фаворитка, непременно ещё прольет. — Собирайся с силами, Бахарназ. — в голосе Серхата были назидательные нотки. — Когда ты получишь власть, я буду с тобой. Всегда рядом, чтобы мы смогли вместе править. Бахарназ ухмыльнулась и одобрительно кивнула, пока в её глазах плясали озорные огоньки. — Непременно. — заключила она и, поклонившись, направилась прочь. Не знал Серхат, что пешка, которую он так стремился вывести в дамки, уже не подчинялась всецело ему. Вкусив власть, Бахарназ не хотела ни с кем нею делиться. Продолжать работать с Серхатом означало гнуться под гнетом его амбиций, потакать ему и всю жизнь примерять на себя роль куклы, которую он дёргает за ниточки. Девушка никогда не хотела для себя подобного. Да, Серхат нужен был ей, чтобы найти путь к Султану, чтобы подобраться к покоям Падишаха как можно ближе. Но далее он должен был поменяться с ней местами. Далее она планировала управлять Пашой, как ей вздумается. Но это будет лишь потом. Сейчас девушке главное сберечь ребёнка и родить Девлету как можно больше сыновей. Потому рвать отношения резко Бахарназ не собиралась, дабы не навлечь на себя беду. Как уже и говорилось, если она не родит наследника, ей понадобится помощь. Кроме Серхата, ей никто больше не предложит её. По этой причине фаворитке и доводилось строить из себя покорную овечку, но Бахарназ уже знала, что поменяет правила игры. Если раньше она приносила Паше всю информацию, которую только могла найти, то теперь она будет давать ему только то, что выгодно ей. Замалчивать, врать, хитрить. Разве ей было впервой? Бахарназ не позволит себя контролировать. Настал её черёд взять в руки нити и управлять этим кукольным театром. — Ей нельзя доверять. — голос Бурхана прозвучал настолько неожиданно, что Серхат подпрыгнул на месте. Его сын стоял прямо за спиной, скрестив руки на груди и нахмурившись. Его взгляд был направлен на коридор, в котором только что скрылась фаворитка Султана. — И давно ты там стоишь? — успокаивая свое бешено колотящееся от испуга сердце, спросил Серхат. — С начала вашего разговора. — пожал плечами Бурхан и тут же получил от отца испепеляющий взгляд. — Наивно было полагать, что ты останешься в покоях, как я тебя и попросил. — процедил сквозь зубы Серхат и тяжело вздохнул. — Ты и вправду ей веришь? — проигнорировав его фразу, переспросил Бурхан. В его карих глазах читался немой вопрос. Серхат скривился, явно не выражая особого желания обсуждать этот аспект с сыном. — Не твоё дело. — буркнул мужчина в ответ и зашагал дальше по коридору, оставляя сына в недоумении смотреть себе вслед. Серхату пришлось со всех сил бороться с мыслью о том, что, возможно, в словах Бурхана действительно была доля правды.