Пешки // Pawns

Османская Империя. Трабзон, Охотничий Домик, 1606 год

Идя по коридору, Багдад изо всех сил пытался подстроиться под шаги Умута. Даже несмотря на ранение и хромоту, мужчина не сбавлял ход. Невольно Шехзаде ловил себя на мысли, что так было всегда. Из-за того, что Умут ростом был выше, шаги он делал всегда шире. Поначалу это раздражало Багдада, но затем он привык. И теперь, после длительных месяцев заточения, парень был даже рад, что некоторые вещи не меняются. — Ну, же, Умут. Ты молчишь всё утро. Я так сойду с ума от скуки. — не выдержал Багдад, миновав очередной поворот. Бей бросил на него быстрый строгий взгляд и вздохнул. — Я думаю. — мрачно ответил он. — Ты можешь думать вслух. — предложил Багдад, невинно пожав плечами. В его серо-зелёных глазах в ту же минуту заиграл озорной огонёк. Наследник был настроен шутить, а вот Умуту было явно не до веселья. Устало проведя рукой по спутанным кучерявым волосам, мужчина наконец-то замедлил шаг. — Вчера Вы сделали большую глупость, когда потребовали вернуть Афифе Нурхаят Султан. — голос Умута звучал вполне твёрдо и серьёзно. Но пока он сосредоточенно смотрел на наследника, тот скривился и упрямо отвернулся. Багдад жутко не любил, когда ему читали нотации. Особенно, когда они звучали с уст Умута. Иногда Шехзаде даже казалось, что отец специально подобрал для роли его наставника человека, способного настолько строго вычитывать при необходимости. Возможно, это даже было главным требованием. — Я сделал то, что должен был. — наконец нехотя ответил Багдад, небрежным движением поправляя рукой кафтан. — Шехзаде, я понимаю, что Вы чувствуете, но это не оправдание. — Умут неодобрительно покачал головой. — Вы уже не маленький мальчик и должны наперёд продумывать свои слова и шаги, ведь всё несёт после себя определённые последствия. Вы даже представить себе не можете, скольким уже пожертвовала Наргизшах Султан, чтобы Вы сейчас шли по этому коридору. Она не просит благодарности. Просто проявите уважение и благоразумие. — Ну, уж извини, Умут! Извини за то, что после заточения, которое устроила для меня одна сестра, я не могу так просто довериться другой! — Багдад повысил голос и явно вспылил. Его глаза при этом нехорошо блестели, а внимание наконец полностью переключилось на наставника. — Дело не в этом. — Умут снова покачал головой и, вздохнув, остановился посреди коридора. Шехзаде тоже нехотя замер как раз напротив окна. Лучи яркого солнца, проникавшипе сквозь него, путались в его рыжих волосах, создавая вокруг головы своеобразный ореол. — Вы же понимаете, что если бы Наргизшах Султан несла для Вас какую-то опасность, я бы ни за что не стал ей помогать. Это во-первых. — начал Умут и положил на плечо Шехзаде руку, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Во-вторых, Вы же видите, что за столь долгое время Ваша сестра никак Вам не навредила. Значит и в дальнейшем не собирается. Более того, Госпожа хочет посадить Вас на престол. Отдать Вам то, что положено по праву. А вместо того, чтобы оказать ей всю свою необходимую помощь и поддержку, Вы ставите её в затруднительное положение. Шехзаде удивлённо вздёрнул брови и недовольно столкнул руку наставника с плеча. Да, в чём-то Умут, совершенно точно, был прав. Багдад и сам постепенно начинал убеждаться в том, что намерения Наргизшах вполне чисты, а в её действиях нету подвоха. Но ведь была и та часть, о которой ни она, ни Умут даже не думали. А для Шехзаде она имела первоочерёдное значение. — А я окажусь в затруднительном положении, если Махиэнвер додумается использовать против меня мою Валиде. — тут же выпалил Багдад, заставив тем самым Умута резко отпрянуть. — Если на кону будет стоять жизнь моей матери, я откажусь от всех и всего. Я говорю об этом прямо. Бей отчётливо видел уверенность в глазах наследника. И, к сожалению или к счастью, она всегда там была. Афифе Нурхаят Султан была не самой почитаемой фавориткой у Султана Абдуллы. Повелитель относился к ней вполне нейтрально и ценил, только как мать своего наследника. Впрочем, Афифе и вовсе могло не быть в его жизни, если бы Канан Хатун была жива. Об этом знали все. И Нурхаят — тоже. Именно потому единственной отрадой и поддержкой для неё всегда был сын. Между ними со временем образовалась сильная связь. Багдад чувствовал ответственность за мать и всячески оберегал её, пусть и был совсем ребёнком. Она отвечала ему тем же. Вместе они ограждались от всего мира и забывали о том, что были для Султана Абдуллы скорее необходимостью, нежели искренним желанием. И мать, и сын знали, что совсем скоро наступит момент, когда они станут во главе Империи. И они терпеливо ждали. Но теперь случилось так, как случилось. Кто же знал, что самая старшая сестра Багдада решит отобрать у собственного брата власть. А уж, тем более, что это у неё получится. — Я поговорю с Госпожой на эту тему. — Умут понимал, что сдается слишком легко, но спорить сейчас было бессмысленно. Та и Багдад натолкнул его на мысль о том, что Махиэнвер действительно имела в рукаве козырь в виде Афифе Нурхаят. Возможно, она не до конца это понимала, а, может, уже мчалась к Старому Дворцу. В любом случае, с учётом взрывного характера наследника, позволить Хасеки приблизиться к Афифе было слишком опасно. Но в ответ на слова наставника Багдад только кивнул. Очевидно было, что он тоже уже не шутил и был обеспокоен, но сидеть и жалеть себя, во всяком случае, не собирался. Будто по какой-то негласной договоренности, Умут с Багдадом двинулись с места. Весь оставшийся путь к внутреннему дворику Охотничьего Домика они шли молча. — Умут, — покинув здание, Багдад внезапно замер на месте и схватил Бея за рукав его тёмно-синего кафтана. Умут удивлённо обернулся и вздёрнул брови. — Что такое? — мужчина оглянулся, но не заметил в дворике никого, кроме Коркута Паши, который уже готовил деревянные мечи для тренировки Шехзаде. Проводить уроки борьбы именно здесь велела Наргизшах Султан. Хоть в небольшом саду и было более уютно и светло, но там их мог заметить кто-то из случайных прохожих, а лишнее внимание к наследнику было нежелательным. Внутренний же дворик был скрыт от лишних ушей и глаз и по размерам как раз подходил для тренировок, которые после длительного заточения были жизненно необходимы Шехзаде. — Что он здесь делает? — Багдад напряжённо взглянул на Умута. — Первое время Коркут Паша займётся Вашими тренировками. — ответил Бей весьма спокойно. — Я бы с радостью взял эту обязанность на себя, но, как видите... Умут неуклюже указал на свою ногу, которая до сих пор продолжала его беспокоить. И пусть врачи говорили, что всё со временем пройдёт, мужчина прекрасно знал, что шрамы будут мучить его ещё очень долго. — Не волнуйся. — Умут похлопал Шехзаде по плечу в дружеском жесте. — Как только лекари разрешат, я возьму на себя твои тренировки. — Он меня пугает. — мрачно бросил Багдад, когда Коркут наконец заметил их. Но вместо радостного приветствия или хотя бы улыбки, как того ожидал Умут, они получили лишь сухой кивок. Впрочем, это было в стиле Паши. — Временами он и меня пугает, Шехзаде. — на удивление, Бей ответил с ухмылкой. — Но Коркут спас мне жизнь. И Вашу, кстати, тоже. Потому мы можем ему доверять. Сразу после этих слов Умут уверенно направился к Паше. — Да, мне сразу же стало легче. — недовольно пробормотал себе под нос Багдад, продолжая хмуро наблюдать за мужчинами. Шехзаде совсем не был трусом, как, возможно, могло казаться со стороны. Пусть заточение в Амасье и внесло некоторые коррективы в его состояние. Наследник до сих пор не мог избавиться от кошмарных снов и засыпал обязательно с кинджалом под подушкой, но этот страх имел совсем другие корни. Даже будучи маленьким ребёнком, он совершенно спокойно относился к темноте, безлюдным местам, паукам, незнакомцам и другим мелочам, которые так часто пугают детей. Багдад просто верил, что страхи нужно побеждать, а не убегать от них. Но Коркут... С ним всё было иначе. Образ Паши с первой минуты казался ему каким-то устрашающим. У мужчины были специфические черты лица, хищная ухмылка и острый, всегда хмурый, взгляд. Он внимательно наблюдал, чаще всего скрестив руки на груди и спрятавшись куда-то в тень. Более того, Коркут, очевидно, не лез за словом в карман. Он вполне мог сказать то, что было на уме, как, например, за день до этого, и ничуть об этом не пожалеть. Непредсказуемый и хищный. Так бы его охарактеризовал Шехзаде. Вот только насколько бы сильно Коркут не был отталкивающим для Багдада, тренировка всё равно была назначена с ним. Конечно, Шехзаде мог бы отказаться, пожаловаться на плохое самочувствие и спрятаться в покоях примерно до выздоровления Умута, но... парень был не из тех, кто отступает. Гордо вздёрнув подбородок, Багдад направился к мужчинам, как раз когда те обернулись к нему. Ещё какое какое-то время Коркут и Умут о чём-то разговаривали. Багдад не особо вслушивался, понимая, что ему сейчас это ни к чему. Тем более, несмотря на опасения самого Шехзаде, Бей был весьма расслабленным рядом с Пашой. Их диалог выглядел, буквально как беседа двух старых друзей. Затем Умут внезапно кивнул, кратко пожелал Багдаду удачи и направился к фонтану, который расположился ближе к стенам домика. Прямо за ним по специальным опорам плелись красные розы. Без каких-либо колебаний Умут присел на небольшую скамейку, установленную возле фонтана и протянул вперёд больную ногу. В глазах мужчины Шехзаде отчётливо заметил веру. Хотел бы Багдад так же сильно верить в себя. — Время возобновить Ваши тренировки. — впервые заговорил Коркут. От звука его голоса Шехзаде вздрогнул. В следующее же мгновение Паша бросил ему деревянный меч. Багдад, явно не ожидая этого, неуклюже поймал его. От собственной неловкости наследнику стало стыдно. Он хмуро посмотрел на Коркута, но тот в ответ удостоил его лишь достаточно скептическим взглядом. Багдад воспринял это, как вызов. Судя по выражению лица Паши, он явно считал, что делать ему здесь было нечего. Шехзаде всё ещё был слаб, пусть уже мог намного твёрже стоять на ногах и даже держать меч. Попытка побега была скорее внезапным приливом адреналина, нежели взвешенным решением. Все прекрасно понимали, что в седле Багдад долго не выдержал бы, ровно как и не смог бы себя защитить. Дело здесь было скорее не в силе, а в хитрости. Да, со временем наследник вернется в форму, но когда точно это случится, неизвестно. А Наргизшах не могла долго ждать, понимая, какая опасность нависала над рыжеволосой головой брата. Именно потому она и решила, что стоило начать тренировки, как можно скорее. Чем больше Багдад будет двигаться, тем быстрее сможет восстановиться. — В стойку. — команды Коркута звучали сухо и строго, но Шехзаде молча повиновался. На тренировочной площадке они были на равных. Так всегда учил Багдада отец. Сперва Паша наступал на него без особого азарта. Его удары были точными, но немного ленивыми. Багдад не мог понять, то ли Коркут пытался проверить, на что он способен, то ли попросту дразнил его. В любом случае, Шехзаде очень быстро надоели эти бессмысленные наступления. Когда Коркут в очередной раз сделал выпад, Багдад ловко остановил его удар и, проскользнув у него под рукой, намеревался нанести удар в спину, но тут же пожалел об этом. Паша оказался быстрее: следующее, что почувствовал Багдад, — это удар локтем в челюсть. Отскочив в сторону, Шехзаде удивлённо уставился на Пашу. — Слишком медленно. — прокомментировал Коркут, лёгким движением руки убирая с лица тёмные волосы. Шехзаде с силой сжал челюсть, пытаясь игнорировать боль. Умут никогда не позволял себе наносить наследнику каких-либо увечий. Пусть и незначительных. Любые синяки или ссадины были скорее случайностью. Багдад невольно покосился на своего наставника. На лице Бея не была и тени улыбки. Он весь побледнел и теперь наблюдал за тренировочным боем с тревогой. — Ещё раз. — Коркут перебил ход мыслей Шехзаде. — Вам нужно быть более расторопным. Багдад недовольно фыркнул и покрепче сжал рукоятку меча. Весьма сложно было поспорить с тем фактом, что Паша оказался отлично подготовленным. Каждое его движение было взвешенным и продуманным. Коркут перемещался легко и очень ловко, будто это был не бой вовсе, а танец. Багдад невольно поймал себя на мысли, что такая манера была и у его покойного отца. Точная, продуманная и... в какой-то мере элегантная. Шехзаде никогда так не умел. Та и не должен был. Тренируясь с Умутом, он разработал свой собственный стиль. Багдад с Коркутом снова сошлись в бою. Теперь победа для Шехзаде была уже скорее делом чести. Он всем своим нутром желал доказать Паше, что его не стоит недооценивать. Удар слева. Багдад выставил блок. Удар справа. Снова блок. Но в этот раз Шехзаде не рассчитал, ведь Коркут резко забрал свое оружие, круто развернулся и ударил кончиком меча наследника в спину. Багдад не удержался и сделал несколько неуклюжих шагов вперёд, возмущенно взглянув на Пашу. — Вы абсолютно утратили форму. — с неким разочарованием протянул Коркут, обходя наследника вокруг. — Ох, конечно, мне же каждый день в том дворце давали в руки меч и позволяли тренироваться. — съязвил Багдад, чувствуя, как внутри закипает злость. В этот раз Шехзаде решил не ждать и напал первым. Он наносил Паше удар за ударом с такой ненавистью, что даже вызвал на лице Коркута удивление. Правда, этого было слишком мало. Оттеснив мужчину к самой стене, Багдад вновь замахнулся, дабы, по его расчётам, нанести последний, фатальный удар врагу, но Коркут, будто догадался о его ходе мыслей, и вовремя присел. Деревянный меч наследника рассёк воздух, а вот Паша рукояткой своего оружия заехал парню в живот. Багдад в ужасе схватился за повреждённое место и завалился на землю. — Коркут, полегче! — что есть силы крикнул Умут, поднимаясь с места. Бей хотел было броситься к наследнику, но Шехзаде предупреждающе поднял руку. Тогда мужчина перевёл взгляд на Пашу, но Коркут был абсолютно равнодушным. — На поле боя его никто жалеть не будет. — слова Паши прозвучали достаточно жёстко, но правдиво. Пока Багдад приходил в себя, мужчина вновь вышел на средину дворика. Умут с явным сомнением на лице присел на скамейку. От взгляда Шехзаде не укралось то, с какой силой его наставник сжал кулаки на коленях. Впрочем, наследник не думал отступать. С трудом поднявшись, он дал себе право на пару секунд отдыха, затем, когда боль в животе полностью отступила, покрепче взял в руку меч. — В этот раз попытайтесь не быть столь эмоциональными. — обратился к наследнику Коркут, когда тот подошёл достаточно близко. — Эмоции делают Вас предсказуемым. Багдад до боли в скулах сцепил зубы, но решил, что, возможно, Паша был прав. Даже отец говорил ему когда-то, что во время боя эмоции лучше отложить в сторону. Потому Шехзаде решил наступать. Сначала они двигались из стороны в сторону, то нанося удары, то защищаясь. Багдад изо всех сил пытался держать мысли чистыми и искать слабые стороны Паши. Возможно, заметив какую-то деталь, он сможет воспользоваться этим. — Вы пытаетесь просчитать мои шаги, но сейчас это неудачная тактика. — будто проследив за его ходом мысли, подметил Коркут и сделал выпад, дабы оттеснить Багдада дальше. — Вы только и умете, что указывать на мои ошибки. — зло процедил Шехзаде, пытаясь нанести удар справа, но Коркут легко отразил его. — А хотите, чтобы я просто гладил Вас по голове? — Паша вопросительно вздёрнул брови и поставил наследнику подножку, но, к счастью, в этот раз Багдад вовремя заметил его намерения. Предвкушая победу, наследник вырвался вперёд и, используя тактику Паши, намеревался развернуться, дабы нанести ему сокрушающий удар в спину, но в этот момент Коркут схватил его за руку и потянул на себя. Видно было, что мужчина не ожидал такого поворота, но сориентировался явно быстрее своего противника. Пусть последующие движения и были не настолько твёрдыми и точными, как подножка, на которую покладались все надежды, но удар головы пришёлся Багдаду ровно по носу. От неожиданности Шехзаде упал на землю, ощущая, как вниз до подбородка стекает тонкая струйка крови. — Коркут, прекрати! — что есть силы вскрикнул Умут и подскочил с места. Хромая, он начал приближаться к наследнику, который, зажмурившись, запрокинул голову, дабы остановить кровь. Паша покосился на своего друга и бросил деревянный меч на землю. — Тренировка закончена. — объявил Коркут практически безразлично и, пусть Шехзаде этого и не ожидал, но Паша протянул ему руку, дабы помочь встать. Вот только гордость наследника была затронута слишком сильно, чтобы он мог позволить себе принять этот мирный жест. Покосившись на руку Паши, Багдад демонстративно оттолкнул её и поднялся сам. Коркут явно был раздражён такими проявлениями характера, но ничего не сказал. В следующую секунду между ними возник Умут. — Всё в порядке, Шехзаде? — поспешил спросить Бей, но Багдад отмахнулся от него и небрежно вытер рукавом рубашки кровь с лица. — В порядке. — процедил Шехзаде, сосредоточив взгляд на Коркуте. Мужчина направлялся к входу в домик, но в какой-то момент на ходу обернулся. — Избалованный мальчишка. — прочитал Багдад по его губам. ***

Османская Империя. Леса около Стамбула, 1606 год

Верхом на лошади Алтын чувствовала себя действительно свободной. Без оков титулов, положения, обязанностей... Только она и царящая вокруг гармония. Пожалуй, девушка ни на что и никогда не променяла бы это окрыляющее чувство, когда подставляешь лицо ветру, а он путается в тёмных волосах. Когда закрываешь глаза и прислушиваешься к стуку копыт. Когда снимаешь на ходу перчатку и притрагиваешься рукой к шелковистой листве у себя над головой. Когда кажется, что тебе принадлежит весь мир, но, одновременно с тем, чувствуешь себя невероятно маленькой, будто крохотное насекомое. В такие моменты Султанша всегда была счастливой. В такие моменты, она всегда улыбалась. Девлет прекрасно видел это. Он ехал верхом подле неё, стараясь не отставать, и искренне удивлялся тому, сколько детской радости появлялось на лице Алтын. Для Султана, как и для многих мужчин, участвовавших в сражениях, умение держаться в седле было скорее необходимостью, нежели страстью. Сколько Девлет себя помнил, столько перед его глазами и были лошади. Сахиб Гирей имел достаточно большую конюшню, пусть среди всех животных он отдавал предпочтение собакам. Нередко Девлет приходил туда и пытался запомнить все породы, дабы когда-то с такой же гордостью, как его отец, перечислять их всех. Султан прекрасно помнил и ту первую лошадь, которую подарил ему Сахиб и которой он дал до боли смешную кличку, будучи ещё ребёнком. Но у Алтын было совсем другое отношение ко всему этому. Она получала искреннее удовольствие, катаясь верхом, и позволяла себе быть собой. Девлет даже задавался вопросом, как много времени она училась этому. Настаивала ли на уроках или Султан Абдулла сам лично посадил её впервые в седло? Выбирала ли она своих лошадей или ей их дарили? Сколько времени она проводила со своими любимцами? Это было удивительно и, вместо с тем, заставляло Девлета взглянуть на верховую езду совсем с другой стороны. После долгой прогулки, во время которой они пытались не сворачивать с широких дорожек, путники наконец остановились, дабы напоить лошадей. К счастью, по пути им попался ручей. Привязав поводья к ветке старого дерева, наклонившегося над водой, Алтын погладила свою лошадь по гриве и прислушалась к звукам леса. Здесь было относительно тихо. Вокруг на долгие мили слышалось лишь журчание ручья, звонкое пение птиц и шелест листьев, которые перебирал, как струны, ветер. Впервые Алтын почувствовала, что они с Девлетом были действительно одни. — Вы хотели о чём-то поговорить? — обронила девушка, наблюдая за тем, как Султан набирает в ладони прохладную воду, а затем умывает лицо. В этом жесте было что-то до трепета знакомое, от чего у Госпожи сжалось сердце. Когда мужчина поднял на Алтын свои глаза, они были кристально серыми. — В последнее время навалилось слишком много дел. — произнёс Султан, медленно поднимаясь на ноги. Капли воды блестели на его смуглой коже. — Я чувствовал себя немного... Девлет запнулся, чувствуя, что не в силах закончить предложение. — Одиноко? — пришла на помощь Алтын, ухмыльнувшись краем губ. Девушка поймала себя на том, что продолжала рассматривать Девлета. — Именно. — признался Султан немного неловко. Он понимал, что это было глупо, но Девлет чувствовал необходимость в этой прогулке. Пусть его жизнь до сих пор могла быть в опасности, ведь совершивших на него покушение тогда на охоте так и не нашли, но слуги в этом лесу были бы лишними. Султан всем сердцем желал хотя бы на пару часов остаться вдали от политики, от дворца, от семьи и проблем, но не готов был отпустить Алтын, с которой в последнее время виделся слишком редко. Именно потому он затеял всё это. Чтобы отдохнуть и побыть с ней. Без лишних слов Девлет согнул руку в локте и вопросительно взглянул на Султаншу. Это было своеобразное приглашение немного пройтись. Сперва Алтын явно засомневалась. В её прекрасных чертах отразилась нерешительность. Всё-таки, проведя всю жизнь во дворце, нелегко было убедить себя, что вокруг действительно никого нету. Но затем она снисходительно улыбнулась и сдалась. Не найдя в этом жесте ничего преступного, Алтын взяла Девлета под руку. Еле заметное касание, вызвавшее на лице Султана широкую улыбку. Какое-то время они молча шли по тропинке, углубляясь в чащу. Алтын понимала, что, с одной стороны, это было неправильно. Девлет отобрал престол у её брата и вместе с Махиэнвер запер его в Амасье. А она, вместо того, чтобы отомстить, шла рука об руку с ним и наслаждалась тишиной. Но с другой стороны, что-то внутри неё хотело именно этого. Как бы громко не кричал её здравый рассудок, тонкий голосок в районе груди сводил все аргументы на нет. — Когда мой отец отправлялся в поход, — начал Девлет, чувствуя необходимость заполнить тишину, — я сильно волновался за него, пусть и был маленьким ребёнком. Мой старший брат — Бахадир, часто смеялся надо мной, но Валиде меня понимала. Я помню, как каждый раз, когда я не мог сдержать свою грусть и плакал, она брала меня за руку и вела в сад. Конечно, наш сад не может сравниться по размерам с Хасбахче, но шелест листьев и журчание воды меня успокаивали. Рассказывая всё это, Девлет улыбался. Светло и нежно, будто проживал те моменты снова и снова. Алтын внимательно наблюдала за ним, немного запрокинув голову из-за разницы в росте. Девушка почему-то не могла избавиться от мысли о том, что Султан делится с ней чем-то сокровенным. Чем-то, что не рассказывает всем подряд. И это неумолимо заставляло Алтын чувствовать себя особенной. — Иметь рядом Валиде — это большое счастье. — сорвалось с губ Султанши прежде, чем она смогла осознать сказанное. Девлет обеспокоенно взглянул на неё, но Алтын уже отвернулась. Почему-то ей было намного сложнее раскрыться ему. В голове то и дело возникали отдалённые образы матери. Но даже это были не её воспоминания, а истории Наргизшах, которые она рассказывала своей маленькой сестрёнке, когда та долгими уговорами выпрашивала у неё "что-то о маме". — Я уверен, Канан Хатун очень гордилась бы Вами, если бы увидела сейчас. — Девлет говорил вполне искренне, но Алтын было сложно вынести эту фразу. — Я стала причиной её смерти. — дрожащим голосом обронила Алтын и тут же убрала от Султана свою руку, неосознанно сделав шаг в сторону и тем самым увеличив расстояние между ними. Девлет с горечью осознал, что этот разговор давался Султанше очень непросто. Она вмиг закрылась от него и снова стала холодной и неприступной, отказываясь даже смотреть в его сторону. — Вы не в ответе за то, что произошло. — Девлет, если честно, не знал, как помочь ей, и можно ли ей вообще было помочь, но молчание тоже не было выходом. — Если бы я не родилась, моя Валиде была бы жива. Даже не отрицайте этого факта. — в голосе Алтын появились враждебные нотки, пока ветер продолжал развивать её тёмные волосы. — Возможно. — Девлет не стал спорить. — Но что бы тогда было с Наргизшах Султан — Вашей сестрой? Вопрос прозвучал вполне просто, но заставил Алтын задуматься. Она ведь никогда не смотрела на ситуацию с этой стороны. — Моя сестра сильная. Она бы справилась. Тем более, если рядом была бы моя Валиде. — после недолгих раздумий уверенно ответила Алтын. — Здесь Вы не правы. — когда Алтын, услышав эти слова Султана, взглянула на него, он ухмылялся. — Я плохо знаю Вашу сестру, но это совсем необязательно, чтобы заметить, насколько сильно она Вас любит. Когда в день её свадьбы Вас отравили, — Девлет запнулся, пытаясь не пропустит в свои мысли тот жуткий страх, который он испытал в тот вечер. — Она днями сидела возле Вас. Отказывалась есть, пить, спать. Мне всерьёз казалось, что если Наргизшах Султан потеряет Вас, она не сможет жить дальше. "И я тоже не смог бы", — хотел добавить Девлет, но вовремя остановился. Сейчас речь шла не о нём. — Не поймите меня неправильно. — продолжил Султан. — Я не могу сказать, что полностью понимаю Вас. Пожалуй, никогда не смогу, ведь моя Валиде всегда была рядом. Но как счастливый обладатель четырёх родных братьев, с уверенностью могу заявить, что никогда и ни на что в этом мире не променял бы ни одного из них. Даже после всех наших ссор, сказанных со зла слов или драк. И не смотрите на меня так, прошу Вас. Да, Айше Ханым пришлось несладко с пятью мальчишками. Девлет улыбнулся, заметив на лице девушки удивление. Однажды он, непременно, поведает ей несколько забавных историй о своем детстве. Хотя бы для того, чтобы услышать её звонкий смех. — Но я не к этому веду. Важно другое. — Девлет остановился и, поддавшись внезапному порыву, взял Алтын за руку. Султанша машинально попыталась вырвать свою ладонь, но мужчина крепко сжал её. — Что бы Вы не думали или не внушали себе, но Вы здесь. И Вы важны. Просто представьте на мгновение нынешнее положение Наргизшах Султан да ещё и с отсутствием в её жизни Вас. Пусть Алтын ничего не ответила, но её пальцы инстинктивно сжали в ответ руку Девлета, выдавая мимолётную панику. В чём-то Султан был прав. Да, возможно Алтын и Наргизшах лишились родителей, но они всё ещё были сестрами. Подставляли друг другу плечи, вытирали слёзы, успокаивали, вместе смеялись и строили планы. Именно такими их всегда и хотел видеть отец. Именно так он их и воспитывал. Две потерянные девочки, у которых не осталось ничего, кроме друг друга. Алтын пришлось приложить немалых усилий, чтобы не заплакать. Страшно было представить мир, в котором она или Наргизшах оказалась бы одна. Задумавшись обо всём этом, Алтын не замечала течение времени. Она стояла в тени деревьев, опустив голову. Ветер нещадно трепал её волосы, а откуда-то сверху доносилось пение птиц. Казалось, единственное, что удерживало её в реальности — это тёплые пальцы Девлета, сжимавшие её руку. Султан прекрасно понимал, что девушке нужно было время. Что бы он не говорил, она не запомнит этого, не сможет до конца искоренить из сердца чувство вины. Но Девлет и не стремился к этому. Он мечтал подарить Султанше временное облегчение. Как и любой воин, мужчина прекрасно знал цену каждой раны. Возможно, в будущем Алтын и сможет исцелить свое растерзанное виной сердце, но этот путь будет долгим. И состоять он может только с таких вот маленьких моментов, когда боль отступает хотя бы на пару мгновений. Таковы были законы судьбы. Не знай Девлет всей правды, он никогда не смог бы предположить, что за красивой внешностью девушки скрывается так много сожаления и отчаянья. Не выдержав, Султан поднял свободную руку и лёгким движением убрал с лица Алтын прядь тёмных волос. На ощупь они были очень мягкими. Девушка направила на него испуганный взгляд. Только когда она резко забрала свою руку и растерянно отвернулась, Девлет осознал свою ошибку. Слишком близко. — Благодарю. — поспешила Султанша заполнить повисшую паузу и сложила руки в замок перед собой. — Не могу сказать, что Ваши слова мне полностью помогли, но... Алтын ненавидела свою излишнюю болтливость, возникающую каждый раз, когда она нервничала. Девлет так же поспешил скрасить неловкий момент и сделал шаг назад, оставляя между ними комфортное для девушки расстояние. — Спасибо за честную оценку моих стараний. — в шутку бросил он и указал на тропинку, приглашая Алтын вернуться назад к лошадям. Девушка с радостью согласилась. Держась немного на расстоянии и не смотря Девлету в глаза, она наконец могла собраться с мыслями. — Если я могу сделать для Вас что-то, что сможет помочь лучше, нежели мои слова... — начал Султан и внезапно поймал на себе заинтересованный взгляд Алтын. Похоже, к ней вернулись привычные нотки отстраненности и дивной хитринки, спрятанной глубоко в серых глазах. — Есть кое-что, — Алтын облизала пересохшие губы, понимая, что или сделает это сейчас, или никогда, — я бы хотела пригласить кое-кого во дворец. Султан задумчиво кивнул и, как и ожидалось, тут же спросил: — Кого? — Мою тётю. Рабию Селин Султан. — невинно произнесла Алтын и пожала плечами. — Когда-то она дружила с моей Валиде. Я... была бы очень рада, если бы Вы разрешили ей приехать. Думаю, нам с ней будет о чём поговорить. Конечно же, эта до боли простая причина была всего лишь прикрытием. На самом деле Алтын уже давно планировала как-то связаться с Селин, чтобы попросить у неё помощь в борьбе за престол. Всё-таки, пока Наргизшах где-то в Трабзоне пыталась изо всех сил посадить на трон Багдада, Алтын, здесь в Стамбуле, не могла сидеть сложа руки. Пусть у неё и не было возможности собрать армию или деньги, чтобы, но она вполне могла перетянуть на свою сторону как можно больше более влиятельных людей, которым всё это было под силу. Та же Рабия Селин, по многим слухам, владела очень большими деньгами и, что самое главное, имела влияние на своего мужа — Текера Пашу. Это вполне могло добавить Багдаду шансов на победу. — Если Вы этого действительно хотите, то я не буду против. — Девлет пожал плечами, мысленно ругая себя за то, что был готов дать согласие девушке, чьё бы имя она сейчас не назвала. В любом случае, Рабия Селин Султан — это ещё не худший вариант. Та и что плохого в том, если тётя приедет навестить свою племянницу? — Благодарю. — довольно произнесла Алтын, одарив Султана широкой радостной улыбкой. С одной стороны, ей не нравилось, что для встречи с тётей, ей приходилось у кого-то просить разрешение. Но с другой, Девлет отвечал ей пониманием. А если у неё есть разрешение от Султана, значит никто, даже Махиэнер, не мог ей помешать. Правда, Алтын чувствовала себя немного совестно из-за того, что так просто воспользовалась слабостью Султана. Это было неправильно, но... разве имело какое-то значение сейчас? Остачу пути они преодолели молча. Девлет был погружен в свои мысли, а Алтын — в свои. Добравшись к лошадям, они так же не обронили ни слова. Султанша краем глаза заметила, что над верхушками деревьев поднимались тучи, что ярко свидетельствовало о приближающемся дожде, но так и не решилась произнести это вслух. Во время сегодняшней прогулки и так было слишком много сказано. Отчасти Алтын даже хотелось, чтобы утром всё оказалось сном. — Можно получить от Вас честный ответ? — наконец нарушил тишину Девлет, когда Алтын уже забралась на лошадь. Смотреть на него сверху-вниз было как-то непривычно. Девушка утвердительно кивнула, пусть в душе до сих пор и опасалась того, что может услышать. — Почему Вы согласились на эту прогулку? — Девлет гордо вздёрнул подбородок и сузил серые глаза, бросая таким образом Алтын вызов. Султанша стойко выдержала его напор, но прекрасно понимала, что отговоркой, вроде "мне просто нравятся конные прогулки", она не сможет успокоить его любопытство. К тому же, девушка ведь обещала, что ответит честно. Подумав пару секунд, Алтын изящно пожала плечами. — Возможно, я тоже чувствовала себя немного одиноко. — произнесла Госпожа, вспомнив их разговор в самом начале. Затем её губы изогнулись в ухмылке, а серые глаза сверкнули. Выглядело это так, будто Алтын признавала свое поражение. Но только в этот раз. ***

Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год

С самого утра первым делом Эметтулах хотела наведаться к брату, но у покоев её встретил Искандер и доложил, что Повелитель уехал. Конечно же, победить свое любопытство девушка не смогла и после долгих уговоров всё же узнала от слуги, что Девлет отправился на конную прогулку вместе с Алтын Султан. Эта новость не могла не поднять настроение Эметтулах. Переполненная эмоциями девушка решила не беспокоить их и в итоге не нашла занятие получше, кроме как пойти к своей Валиде. Айше Ханым, в отличии от сына, оказалась у себя. Госпожа как раз пила кофе и читала, когда пришла её дочь. Эметтулах с удовольствием присоединилась к ней. — Ты давно виделась с Бахарназ? — в ходе разговора спросила Айше, внимательно взглянув на дочь. Эметтулах поставила свою чашку на стол и пожала плечами. — Я заходила к ней вчера. — девушка наклонила голову набок, из-за чего драгоценные камни в её диадеме блеснули. — Мы немного поговорили. Чувствовала Бахарназ себя хорошо, если Вас интересует именно это. — О её самочувствии мне докладывают каждое утро, можешь не волноваться. — обронила Айше немного небрежно. Эметтулах подняла на неё удивлённый взгляд, но женщина в ответ лишь ухмыльнулась. Такая уж была у Айше натура. Она всегда и всё контролировала. Даже когда её дети думали, что остались одни, что могли от неё что-то скрыть, женщина доказывала им обратное. Просто не всегда сразу и напрямую, давая таким образом им шанс самим прийти и поделиться всем с матерью. Если же они этого не делали, Айше всё равно продолжала следовать за ними, как тень, чтобы при необходимости подставить своё плечо. Эметтуллах такой расклад вещей всегда восхищал. И пусть у неё, как и у братьев, уже давно появились в арсенале уловки, как ускользнуть от внимания Валиде, ей всё равно нравилось понимать, что в случае чего Айше была готова принять её и помочь. — Что будет, когда Бахарназ родит? — внезапно озвучила Эметтулах вопрос, который мучил её уже долгое время. При этом в её серо-голубых глазах залегла тень беспокойства. Айше с ответом не спешила. Сделав ещё один глоток кофе, женщина посмотрела прямо перед собой и выдержала достаточно долгую паузу. — Я уеду. — наконец ответила она. Эметтулах поджала губы и возмущённо нахмурилась. — Вы не останетесь, чтобы и дальше поддерживать Девлета? — выпалила девушка на одном дыхании. Айше послала ей быстрый предупреждающий взгляд. Женщина вполне могла понять возмущение дочери, но считала своё решение правильным. — Девлет не предложил мне титул Валиде Султан, — терпеливо объяснила Айше, поставив чашку на стол, — а оставаться на правах гостьи в Топ Капы я долго не могу. Тем более, в Крыму меня всё ещё ждёт Бахадир. Он остался один на один со своими младшими братьями и детьми Аслы Пейвесте. При упоминании второй жены Сахиба Гирея женщина сморщилась. Так уж сложилось, что в жизни Хана была не только Айше и Дильшах, давшая жизнь Эметтулах и умершая незадолго после того, но ещё и красавица-черкешенка, наречённая Аслы Пейвесте. Она околдовала Сахиба своим мелодичным голосом и прекрасной внешностью, когда после рождения Ханзаде Эмирхана Айше долгое время не могла забеременеть. Эта связь стала роковой. Пусть Айше на тот момент уже имела троих сыновей-наследников, власть, которую имела Пейвесте над разумом Хана, не переставала пугать. С каждым днём она всё глубже проникала в его сердце и разум, отравляя их, пытаясь настроить Сахиба против первой жены. И у неё это вполне получалось. Буквально через год стало известно о беременности Аслы. Сахиб не мог нарадоваться, а Айше продолжала лить слёзы и в отчаянии рвать на голове волосы. Сколько бы она не молилась, как бы не пыталась навредить ненавистной сопернице, Пейвесте в итоге родила малька — Ханзаде Саида. И это только ещё больше пробудило интерес Сахиба к ней. Дошло до того, что всё своё время Хан начал проводить со второй женой и их общим наследником. Айше понимала, что ей необходимо было действовать. И тогда она впервые совершила серьёзное покушение на соперницу, которое провалилось с треском. Айше была близка к ссылке, но на её защиту встал самый старший сын — Бахадир. Ему было всего 12 лет, а он уже пытался оберегать свою Валиде. Сахиб тогда разозлился и на сына, и на супругу, но быстро остыл. Через год Пейвесте снова забеременела. И на этот раз на свет появилась девочка — Нурие. Айше до сих пор не знала, было ли это таким сильным ударом для Сахиба или ему действительно надоела Аслы, но после рождения дочери он отвернулся от второй жены. В его жизни появилась Дильшах Хатун, которая была костью в горле и для Пейвесте, и для Айше, но они отказывали объединяться даже перед лицом общей опасности. Вскоре на свет появилась Эметтулах, а Дильшах умерла из-за осложнений после родов, как установили врачи. И только Айше знала настоящую причину, которую сама же и создала. Женщина часто оправдывала саму себя тем, что спасала в тот момент сыновей, что беспокоилась в первую очередь о них, что не могла допустить появление ещё одной соперницы. И это её успокаивало. Айше даже смогла привязаться к Эметтулах, хотя сперва взяла её к себе на воспитание исключительно для того, чтобы показаться ангелом в глазах Сахиба. Её план сработал. Они с Ханом снова сблизились. Сахиб, имея двух дочерей, продолжал выделять именно Эметтулах, что играло Айше на руку. Девочка и вправду была намного ярче своей старшей сестры: всегда приветливая, весёлая, превосходила её и по красоте, и по способностям. В народе Эметтулах даже прозвали "жемчужиной Сахиба Гирея", в то время, как о Нурине редко вспоминали вообще. Эта "оттепель" в отношениях Хана с первой женой привела к тому, что женщина снова смогла понести. С разницей в три года на свет появилось ещё два сына — Надир и Ильхан. Пейвесте же всё это время увядала, не имея практически никакого влияния на Сахиба. Немного позже ей повезло родить ещё одного наследника — Ханзаде Адема, но даже этот малыш не спас её. Улучив момент, Айше избавилась от соперницы. Но теперь, когда Аслы Певесте была мертва, всё равно оставалась большая проблема — трое её детей. Ханзаде Саиду было уже двадцать лет, Нурие — восемнадцать, а Адему — одиннадцать. Их уже сложно было назвать детьми. Они имели свои взгляды и амбиции, а мальчики ещё стояли в линии престолонаследия, а значит — были прямой угрозой Бахадиру и остальным сыновьям Айше. — Дети Аслы Пейвесте благодарны за то, что остались живы. — голос Эметтулах вырвал Айше из горьких воспоминаний. — Без матери и отца они очень лёгкая добыча. Если бы Бахадир захотел... — В том-то и проблема. — перебила женщина свою дочь, переведя тяжёлый взгляд на окно. — Пока Бахадир не отдаст приказ об их казни или хотя бы не лишит их титулов, они будут угрозой. Кто бы и что бы мне не говорил, но каждый их взгляд, каждое движение, каждое слово напоминает мне об Аслы Пейвесте. Они дети своей матери. И если в них есть хоть толика её хитрости и ума, то они найдут способ забрать у моих сыновей престол. Эметтулах отчётливо почувствовала горечь в словах матери. Айше выглядела до боли несчастной каждый раз, когда говорила о детях Пейвесте. Для неё они оставались горьким напоминанием о предательстве Сахиба, о его холоде и безразличии. Девушка даже представить не могла, сколько боли пережила её названная мать, когда в жизни Хана появилась Аслы. И сколько горьких слёз эти дети ещё могли ей принести, если вдруг решат заявить о своих правах на престол. — Я не понимаю, — Эметтулах тяжело вздохнула и покачала головой, чем и привлекла снова внимание матери, — почему мужчины так поступают? Почему они любят одну женщину, но причиняют ей боль и уходят к другой? Разве оно того стоит? На лице дочери Хана читалось искреннее недоумение. Она смотрела на мать широко раскрытыми глазами, немного наклонившись вперёд и сжимая тонкие пальцы в кулачки. Эта привычка осталась у Эметтулах с детства. Она всегда так делала, когда её что-то интересовало и ей были необходимы ответы. Заметив это, Айше невольно улыбнулась и, протянув руку, погладила дочь по щеке. — Важно не то, к кому мужчина уходит, Эметтулах, — произнесла Айше достаточно тихо, пока дочь с замиранием сердца за ней наблюдала, — ошибиться может каждый. Важно услышать раскаяние и простить. Влюблённые сердца, так или иначе, тянуться друг к другу даже после долгих лет боли. Этому невозможно сопротивляться. Однажды ты поймешь. Когда сама влюбишься. С губ девушки сорвался смешок. Убрав руку матери с лица и нежно заключив её между своими ладонями, Эметтулах сверкнула глазами и с уверенностью заявила: — Лучше скажите "никогда", Валиде. Нету ещё на свете человека, способного угодить всем моим требованиям. Такой попросту не родился. Пусть слова Эметтулах звучали весьма самоуверенно, но она действительно так считала. Всё-таки, девушка, пожалуй, никогда не была похожа на своих сверстниц. Пока та же Нурине — её сестра, мечтала о пышной свадьбе и взаимной любви, Эметтулах думала о браке, как о выгодном союзе. Несмотря на разных матерей, девушка была до безумия верна сыновьям Айше — своим братьям. Они всегда стояли для неё в приоритете и были главной опорой, сокровищем. Эметтулах твёрдо решила для себя, что не будет искать призрачное чувство влюблённости. Её мужем станет какой-то известный государственный деятель — сильнейшая фигура на шахматной доске, который будет иметь достаточно власти и влияния, чтобы укрепить власть её братьев. Это именно тот союз, который был необходим им всем. Прочный и выгодный. Но Айше Ханым, кажется, имела совсем другое мнение по этому поводу. Она не перечила дочери и не пыталась убедить её в обратном, а лишь лукаво улыбалась и наблюдала. Эметтулах руководствовалась своим разумом, забывая, что сердце имеет над людьми намного больше власти. Просто в силу своего возраста, она ещё не испытала это на себе. — Поверь, дорогая, — произнесла Айше спокойным ровным тоном, вновь взяв в руки чашку с недопитым кофе, — когда дело доходит до любви, все требования и ожидания перестают иметь значение. — Это всё сказки. — бросила Эметтулах с вызовом. — Я в это не верю. — Каждая сказка имеет в себе долю правды. — Айше пожала плечами и вновь улыбнулась, заставляя Эметтулах теряться в догадках насчёт того, о чём же в тот момент думала её мать. ***

Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год

Серхат стоял на террасе, задумчиво смотря вниз на сад. Его руки были сложены в замок на перилах, но он всё равно продолжал нервно крутить перстень на пальце. От Бахарназ Хатун в последнее время ничего толком не было слышно. Она, вроде, и стала более близкой к Повелителю фигурой, но Серхату это приносило мало пользы. Девушка наивно хлопала глазами и пичкала его какими-то бесполезными фактами, лишь бы он побыстрее от неё отцепился. Это раздражало. До своей беременности Бахарназ была просто идеальной шпионкой. Она донесла Паше столько полезной информации, что ему удалось убрать с пути множество препятствий. А теперь девушка затеяла свою игру. Это было достаточно самонадеянно и глупо, но Серхат позволял ей держать себя в дураках. Пока что. Ему просто было интересно, куда дальше поведет фаворитка и что происходило в её прелестной головке. Возможно, он плохо знал Бахарназ, но мог буквально побиться об заклад, что все эти игры не спонтанное решение. Не тот она человек, чтобы попусту рисковать. Девушка что-то задумала. Вот только что именно? Бурхан в этот вечер находился рядом в отцом. И пока Серхат хмурил брови и о чём-то напряжённо думал, молодой человек откровенно мучился от скуки. Уперев локти в перила и положив подбородок на ладони, он наблюдал за тем, как тяжёлые дождевые капли барабанили по листьям. Серые свинцовые тучи весь день ходили вокруг Стамбула и наконец обрушили на него свой гнев. С его отцом всегда было точно так же: он сути напролёт мог о чём-то думать, злиться, а затем обрушивал на своих врагов всю ненависть, накопленную и приумноженную за время ожидания расплаты. Бурхан вздохнул и наконец выпрямился, разминая затёкшие ноги. Может, для отца и было нормальным это состояние глубокой задумчивости, но парень сидеть на месте больше не был в силах. — Я принесу Вам чаю. — предложил он, обращаясь к Серхату, но тот абсолютно никак не среагировал. Приняв это за "да", Бурхан поспешил покинуть террасу. Паша немного расслабился, когда сын наконец ушёл. Рядом с ним Серхату постоянно приходилось думать обо всех словах и действиях более тщательно. Всё-таки каким бы не был Бурхан, мужчина не хотел ударить перед ним лицом в грязь. Убедившись, что на террасе он один, Серхат начал нервно ходить из стороны в сторону, заложив руки за спину. Помимо Бахарназ, у него была ещё одна проблема, вернее скопление проблем — Совет Дивана. Пусть Серхат был Вторым Визрем и присягнул на верность Султану, Девлету этого, кажется, было мало. Падишах искал всё новых и новых союзников. С одной стороны, это было хорошо, ведь укрепляло его власть, а значит, и Серхат мог чувствовать себя в безопасности, но, с другой, это так же служило и угрозой, ведь Диван постепенно выходил из-под контроля Паши. С появлением Кахрамана Серхат кое-как смирился. Мужчина пока не вызывал ни позитивных, ни негативных чувств и был достаточно умным, чтобы в открытую не высказывать свою сторону, хотя тот факт, что его кандидатуру Девлету посоветовал Атмаджа Паша, порядком настораживал. Впрочем, если Кахраман собирался и дальше не мешаться под ногами у Серхата, Второй Визирь был согласен игнорировать его существование. Но совсем недавно Султан свалил на голову Паши ещё одну неожиданность в виде Алимира Паши. Как же сильно был раздражен Серхат, когда узнал, что Девлет не стал прислушиваться к нему и вводить в Совет Дивана его протеже. В итоге вместо вполне опытного и, что самое главное, абсолютно подвластного Паше Боры Бея, в их рядах появился Алимир, сразу же занявший позицию прямой поддержки Султана. Конечно, придраться к новоиспечённому Паше было достаточно сложно. Все аспекты его жизни казались идеальными. Даже слишком. Алимир получил прекрасное образование, всю жизнь провёл в Стамбуле и имел вполне надёжные корни, ведь его отцом был сам Кадир Эфенди — Паша, который ушёл в отставку после почти 40 лет верной службы покойному Султану Абдулле. Единственное, к чему придирался Серхат, как и другие государственные мужи, — это возраст их коллеги. Алимир был относительно молодым и не имел никакого опыта, а лишь теоретические знания, полученные от учителей. И, тем не менее, Девлет выбрал именно его. Это заставляло Серхата относиться к новенькому достаточно скептически. К тому же, в Диван просочился слух о том, что Султан не посоветовался со своей женой — Махиэнвер Султан, насчёт кандидата на пустующее место в Диване. Поговаривали, что Хасеки буквально рвала и метала, оказавшись вдали от столь важных вопросов. Что же нёс в себе этот Алимир Паша? Так ли чисты его намерения? Действительно ли он так сильно поддерживал Султана или просто был намерен быть на стороне победителя? Вопросов накопилось множество, а вот ответа Серхат пока не получил ни одного. Помочь в этом ему могла бы Бахарназ, но она не станет говорить всю правду. И снова круг сомкнулся. Паша тяжело вздохнул и остановился у перил. Устало потирая шею, он прикрыл глаза, дабы немного собраться с мыслями и придумать, куда двигаться дальше, но когда открыл их, замер и вмиг побледнел. По дорожке в саду верхом на лошадях ехали Алтын Султан и Султан Девлет. Оба промокли до нитки, но выглядели вполне радостными, пусть на лице Госпожи и застыла её привычная холодность и лёгкая горделивость. Серхат даже заметил, что на плечах девушки оказалась меховая накидка Падишаха, которой он, очевидно, пытался укрыть её от дождя. Паша чуть не задохнулся от возмущения. Вцепившись руками в перила, он во все глаза уставился на этих двоих, отчаянно пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. Серхат не знал, что именно в этой сцене вывело его из себя: сам факт радостной прогулки Девлета и Алтын, пока он здесь мучился и пытался решить проблемы в Диване, или их столь счастливый вид, даже несмотря на противную погоду. Но в его голове, однозначно, не вязались некоторые факты. Например, что общего могла иметь Алтын с Султаном? Почему они вообще были вместе? Как много раз эти двое вот так радостно катались верхом? Серхату отчаянно захотелось разразиться гневной триадой, побежать в сад и сорвать с плеч девушки эту промокшую накидку, дабы бросить её Девлету под ноги и растоптать. Сама мысль о том, то Султан мог притронуться к Госпоже, парализовала сознание Паши. А что самое страшное — он не мог это объяснить или контролировать. Всё буквально переворачивалось от одной лишь улыбки Алтын. — Отец? — удивлённый голос Бурхана донесся к Серхату как раз в тот момент, когда Султанша с Падишахом скрылись в направлении конюшни. — Отец, с Вами всё в порядке? — Чего тебе?! — рявкнул Серхат, повернув к сыну голову и бросив на него раздражённый взгляд. Лицо Бурхана исказило сначала недоумение, а затем недовольство. Со стуком поставив на перила чашку с чаем, парень злобно процедил: — Просто беспокоюсь о своём отце, ведь выглядит он, как привидение, хотя я оставил его всего на пятнадцать минут. Но вижу, что ему это совсем не нужно. Эти слова были для Паши равносильны ведру ледяной воды. Устало проведя рукой по лицу, Серхат внезапно почувствовал жгучее чувство вины. Бурхан и вправду был ни при чем. Ему не стоило на него бросаться. — Бурхан! — окликнул Паша сына, но тот уже вышел в коридор. Выругавшись себе под нос, Серхат последовал за ним. — Бурхан! Бурхан! Остановись же! — кричал Паша, пока наконец не догнал сына и не схватил за рукав. Бурхан остановился, но не сразу обернулся к отцу. Серхат понимал, что далее должны были последовать извинения, но чувствовал себя сейчас невероятно глупо. Осторожно обернувшись по сторонам, Паша проверил, не слышит ли их кто-то, но в коридоре было пусто. — Я погорячился. — выдавил Серхат, отпуская рукав сына и складывая руки за спиной. Бурхан бросил на него требовательный взгляд через плечо. Паша недовольно закатил глаза. — Хорошо, извини меня. — пришлось мужчине исправить самого себя. И только после этого сын повернулся к нему полностью. На его бледных щеках всё ещё читался румянец от недавнего негодования, но в карих глазах уже постепенно отступала обида. Бурхан, как и его покойная мать, не умел долго злиться. Мысленно Серхат ругал себя за то, что сын смог так легко заставить его унижаться и просить прощение. Хотя, скорее всего, Паша просто не хотел, чтобы парень узнал истинную причину его гнева, потому так быстро и сдался. — Я могу всё-таки услышать, что произошло? — будто прочитав мысли отца, потребовал Бурхан и наклонил голову набок. Его взъерошенные русые волосы при этом забавно торчали в разные стороны. Серхат разомкнул уста, чтобы что-то сказать, но затем резко передумал и пожал плечами. Бурхану знать всю историю было вовсе не обязательно. Та и сам Паша не до конца понимал свои бурлящие внутри чувства. — Пока тебя не было, мне донесли некоторые вести. — Паше на удивление легко удавалось врать своему сыну. — Проблемы, связанные с Советом Дивана. Ничего нового. Перед глазами Серхата снова появились Алтын и Девлет, въезжающие верхом в сад. Паша шумно вдохнул, пытаясь обуздать вновь нарастающую внутри бурю. Что же с ним не так? Почему его это так сильно волновало? — Это как-то связано с Кахраманом Пашой? — беспокойство в голосе Бурхана заставило Серхата сменить гнев на удивление. Сын стоял перед ним с практически испуганным выражением лица и то сжимал, то разжимал кулаки. Его карие глаза при этом возбуждённо блестели. — Нет. — протянул Серхат, заинтересованно наклонив голову набок. С уст Бурхана сорвался вздох облегчения. Паша непонимающе мотнул головой и подозрительно сузил глаза: — А почему это плохие вести должны быть связаны именно с Кахраманом Пашой? В этой истории явно было что-то нечисто. И Серхат почему-то ожидал услышать с уст сына худшее. — Бурхан. — Паша произнёс имя сына достаточно требовательно. По его бегающему взгляду мужчина легко догадался о всех "грехах" парня. — Я же говорил тебе не приближаться ни к Кахраману, ни к кому-либо другому из Совета Дивана. Это слишком опасно! — Но я проследил за ним! — тут же заявил Бурхан гордо и вздёрнул подбородок. Лицо Серхата исказил ужас. Бурхану даже показалось, что отец сейчас схватится за голову от отчаяния. — Что ты сделал? — переспросил Паша, будто давая сыну шанс исправить всё, пока не поздно. — Я же сказал тебе, что как только увидишь что-то подозрительное... — ...сразу обращаться к Синану Аге. — нетерпеливо закончил вместо него Бурхан. — Я помню. Но времени искать Синана не было. Левет Паша и Озгюр Паша уже собирались покидать дворец. — Левент и Озгюр? — Серхат удивлённо вздёрнул брови. Все эти имена никак не вязались у него в голове. Скрестив руки на груди, мужчина тяжело вздохнул и сосредоточил всё внимание на сыне. Бурхан воспринял это, как свой единственный шанс высказаться. — Я как раз был в саду, когда Левент Паша и Озгюр Паша вышли со дворца. Возможно, я бы не обратил на них внимание, но оба были одеты не так, как обычно. — начал возбуждённо рассказывать парень. — Слишком... Просто. Тогда я решил проследить за ними и был очень удивлён, когда они пришли к дому Кахрамана Паши. Эх, как жаль, что я не смог проникнуть во двор. Бурхан поджал губы, вспоминая все свои попытки обмануть стражу, но те даже не посмотрели на него ни разу. — Ну? — нетерпеливо перебил его ход мыслей Серхат, явно заинтересованный в продолжении. — Что они там делали? Что было дальше? — Точно не знаю. — Бурхан виновато опустил голову. — Но они долго разговаривали. А когда Кахраман Паша проводил Левента Пашу и Озгюра Пашу, они обменялись парой фраз и я чётко услышал что-то вроде: "Этот союз станет началом конца". Я ещё обратил внимание, что звучит как-то слишком... драматично. Серхат шумно втянул воздух и выпрямился. Бурхан внезапно замолчал, замечая, как по лицу отца постепенно расползается ухмылка. Теперь настало время парня удивляться. Он далеко не один раз прокручивал в голове всю эту историю, пытаясь выстроить какую-то логическую цепочку, но всё казалось какой-то бессмыслицей. Бурхан прекрасно понимал, что в Совете Дивана существовало много подводных камней, о которых он даже никогда и не слышал. Эти самые камни вполне могли лежать в основе странного разговора и встречи трёх Пашей. Если бы отец хоть немного посвятил его в свои дела... — Значит, наши загадочные друзья решили заключить союз и устроить раскол. — лукавый голос отца не сулил ничего хорошего. Бурхан с опаской покосился на него, не до конца понимая причину такого внезапного злорадства. А Серхат вполне неожиданно даже для самого себя похлопал сына по плечу в знак похвалы. — Не одобряю, что ты ослушался меня. — уточнил Паша. — Но рад, что ты принёс столь ценные вести. И не объясняя больше абсолютно ничего, Серхат внезапно развернулся на пятках и быстро зашагал в сторону своих покоев. Казалось, ещё немного и он попросту спляшет посреди коридора от радости. Глупа была Бахарназ, если всерьёз думала, что без неё он пропадёт. А тем временем Бурхан почувствовал невероятное удовольствие от похвалы отца и понимания того факта, что смог настолько поднять ему настроение. Стоит ли упоминать, что в тот вечер с его лица не сходила довольная улыбка, пусть он ничего так толком и не понял?