Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Прошло уже несколько долгих дней, каждый мучительный час которых Махиэнвер провела в своих покоях. Девлет не шутил, когда велел запереть её, пусть Госпожа до последнего и надеялась, что сердце Султана смягчится. Теперь сутки напролёт у её двери дежурила стража. Гостей к ней впускали, вот только, как оказалось, всё ещё беспокоилась о ней одна лишь Сонай Мёге. Даже Девлет ни разу не заглянул. Об остальных членах Династии и говорить было нечего. Правда, и в этих визитах всё проходило не так гладко, Махиэнвер была уверена в том, что каждый её разговор контролировался так же, как и её походы в Хамам — единственное место, которое Султанше разрешали посещать. Именно потому девушка была осторожна. Рядом оставалось не так уж много верных ей людей, которым можно было довериться, но передавать информацию приходилось только через них. Иначе она рисковала ещё больше разозлить Девлета. Тем не менее, несмотря на свое сложное положение, это заточение дало Махиэнвер желанное спокойствие и тишину. Девушка очень много времени провела наедине с собой, обдумывая всё, что произошло. И в результате в её прелестной головке снова зародился план, как всё исправить. Вот только для этого нужно было найти способ закончить эту вражду с Девлетом. И судьба великодушно дала ей такой шанс. — Ширин, — мелодичный голос Махиэнвер разнесся по покоям, — Валиде удалось что-то узнать? Служанка без лишних объяснений поняла, что имела в виду Госпожа. Пока что Махиэнвер не делилась полной версией своего плана абсолютно ни с кем, что настораживало и Ширин, и даже Сонай. Но первым её приказом после долгого молчания стало найти Алимира Пашу. Это был продуманный шаг, пусть отчасти и отчаянный. Махиэнвер решила, что рас уж Алимир был близок к Султану, но не желал переходить на её сторону, значит она могла купить его верность. Важно было лишь узнать цену. И это задание Султанша поручила матери. — К сожалению, пока что нет, Госпожа. — склонив голову, ответила Ширин. — Но вскоре они должны встретиться. — Прекрасно. — Махиэнвер кивнула каким-то своим мыслям и даже не стала спорить. Ширин неуверенно поджала губы. Её Госпожа сидела на софе, повернув лицо к солнцу и прикрыв глаза. Драгоценные камни на голубом платье Султанши блестели. Она выглядела ещё прекраснее, чем обычно, но это ничуть не вселяло доверие Ширин, которая не могла избавиться от чувства, что Махиэнвер снова играла с огнём. — Извините за мою дерзость, Госпожа, но... — начала служанка, а затем замялась на мгновение. — Вы уверены, что Алимир Паша пойдёт на сделку? Просто он не похож на человека, который станет играть на две стороны. Махиэнвер тяжело вздохнула. Её каре-зелёные глаза блеснули не хуже драгоценных камней, когда она открыла их и недовольно посмотрела на Хатун. — Прежде, чем торговаться, я узнала об Алимире немного больше. Поверь, мне есть, что ему предложить. — скривив губы, произнесла Госпожа. Больше всего Махиэнвер ненавидела, когда её недооценивали. — А если Повелитель узнает? — слетело с уст Ширин прежде, чем она смогла саму себя остановить. Султанша нетерпеливо подняла руку, будто пытаясь отогнать назойливую муху. Но при этом её прекрасные черты лица просияли. — После новости, которую мы услышали утром, он уже никогда не сможет от меня отказаться. — на удивление спокойно, даже без малейшей нотки раздражения ответила Махиэнвер. Затем её губы скривились в усмешке, заставив Ширин вздрогнуть. Предчувствие чего-то плохого повисло в воздухе. — А пока сходи к Валиде. Пусть и она узнает как можно скорее. Ширин не стала заставлять Госпожу ждать. Низко поклонившись, девушка подобрала подолы своего фиолетового платья и поспешила без лишних вопросов покинуть покои. Оставшись в тишине, Махиэнвер взглянула на зеркало, которое стояло сбоку от софы. — Теперь всё изменится. — прошептала девушка в пустоту. — Я снова буду рядом с Девлетом и уничтожу Багдада. Закончу то, что должна была сделать ещё в день смерти отца. Не успела Махиэнвер произнести эту фразу, как в коридоре послышались шаги. Выпрямившись, Султанша поспешно поправила волосы и надела на палец кольцо, подаренное ей Султаном при первой их встрече. Приближался момент триумфа. Госпожа хотела выглядеть идеально. Через какое-то время к Махиэнвер донеслись мужские голоса, а в следующее мгновение двери открылись — и на пороге появился Девлет. Султан явно был не в самом лучшем расположении духа. В серых глазах читалось безразличие, челюсти были плотно сжаты, а тёмные волосы взъерошены. Махиэнвер могла поклясться, что накануне ночью он не спал. Остановившись посреди покоев, Девлет сложил руки за спиной и вопросительно вздёрнул брови, но Султанша не спешила прерывать свое молчание. Это действовало на нервы мужчине и, как и рассчитывала девушка, он не смог долго выдержать. — Ну? — бросил Девлет. — Зачем Вы меня позвали, Госпожа? В каждом слове Падишаха сочилось презрение и холод. Он специально обращался на "Вы", чтобы увеличить и без того огромную бездну, разразившуюся между ними. Но это было вовсе не обязательно. Подобное отношение уже давно не причиняло боли Махиэнвер. Она привыкла. — Хочу сообщить одну новость. — загадочно произнесла Султанша, медленно поднимаясь на ноги. Яркий свет лился из окна прямо на Госпожу, создавая некий ореол вокруг её головы. — Тогда говорите. У меня не так много времени на Ваши глупости. — напряжённо ответил Девлет. Но Махиэнвер точно знала, что то, что она скажет, заставит его впредь смотреть на неё по-другому. Сделав ещё несколько шагов в сторону мужа, Султанша остановилась. Девушка явно тянула время и открыто это признавала. Её взгляд внимательно изучал выражение лица Девлета, будто она пыталась запомнить каждую черту. Затем губы Махиэнвер изогнулись в ухмылке: — Империя получит то, что ей нужно, уже совсем скоро. Сегодня утром я узнала прекрасную новость. Я беременна, Девлет. Нашим ребёнком. Девушка сделала ударение на последней фразе и театрально поправила воротник кафтана Султана. В глазах Девлета сперва отразилось удивление, затем непонимание и наконец злость. — Что ты несешь? — оттолкнув от себя её руки, процедил Султан. — За дурака меня держишь? Махиэнвер явно не ожидала такую реакцию, но вовремя опомнилась. Недовольно скривив губы, она гордо вздёрнула подбородок. — Если хочешь, позови лекаря прямо сейчас. Пусть осмотрит меня и подтвердит. — с вызовом ответила Султанша. — Я беременна. Хочешь ты этого или нет. Султан отпрянул от девушки, сделав два шага назад. Его взгляд вмиг затуманился, а на лице отразилась боль. Невольно Девлет вспомнил ту последнюю ночь четверга, которую они провели вместе. Неужели это случилось тогда? Или раньше? Было ли это правдой? Но зачем Махиэнвер лгать? Сотни вопросов наполнили голову Султана. Какая-то его часть хотела искренне порадоваться, ведь этот ребёнок был его частичкой, его кровью. Но всё это перекрывало чувство безысходности. Если Махиэнвер носила под сердцем мальчика, значит ребёнок Бахарназ находился в опасности. На престоле куда более радушно примут Шехзаде, в чьих жилах течёт частичка Османской крови. Таким образом он станет оружием в руках Махиэнвер. И кто знает, как Хасеки собиралась его использовать. Возможно, рисковал и сам Девлет. Как же иронично это звучало. Отец боялся собственного не рожденного сына. "Пусть это будет девочка", — проскользнула в голове Девлета отчаянная мысль. — Ничего не пожелаешь? — абсолютно довольная результатом спросила Махиэнвер. — Новость о беременности Бахарназ ты воспринял более радостно. Девлет резко схватил жену за руку. Султанша от неожиданности с трудом устояла на ногах. На её лице проскользнул испуг. — Ваши с Бахарназ дети будут равны для меня. — со стальными нотками процедил Султан. — Мне больно. — проигнорировав его фразу, произнесла Махиэнвер. Только сейчас Девлет понял, что продолжает всё сильнее сжимать её руку. Опомнившись, мужчина резко выдохнул и отпустил девушку. — Извини. — пробормотал он. — Извини. Но Махиэнвер ничего не ответила. Она лишь продолжала наблюдать за агонией Девлета, откровенно наслаждаясь. Султанша, как и её муж, знала, что этот ребёнок изменит всё. И пока Султан молил о том, чтобы под её сердцем была девочка, всё, о чём могла думать Махиэнвер, это: "Лишь бы родился мальчик". ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Когда Майсун без стуках влетела в покои Алтын, просто распахнув двери на глазах у испуганных служанок, её кузина как раз сидела за небольшим столиком у зеркала, примеряя на себя различные украшения. Конечно же, появление дочери Великого Визиря стало неожиданностью, и Алтын невольно выпрямилась, удивлённо наблюдая за её отражением. — Выйдите все. — скомандовала Майсун стальным тоном, покосившись на Кивилцим и ещё нескольких служанок. Девушки вопросительно взглянули на свою Госпожу, но Алтын лишь изящно махнула им рукой. Когда за последней Хатун закрылись двери, хозяйка покоев медленно поднялась с тахты и обернулась. — И что это значит? — вздёрнув вопросительно брови, спросила она. Алтын явно была недовольна таким поведением сестры, но, судя по виду Майсун, она абсолютно ни о чём не жалела. — Это ты позвала в столицу Рабию Селин Султан? — без объяснений выпалила Султанша, сцепив руки в замок. Алтын на мгновение замерла. Девушка не ожидала услышать подобный вопрос, но не видела смысла что-либо скрывать. — Да, я. — пожав плечами, бросила она. — А что такое? Мне теперь нужно чье-то разрешение, чтобы пригласить в столицу родную тётю? Не дожидаясь ответа, Алтын подобрала подолы своего тёмно-серого платья и прошло к софе, где на столике на подносе её уже ждал свежезаваренный чай. — Зачем всё это? — уже более спокойно поинтересовалась Майсун. Когда Алтын, сделав глоток чая, обернулась к ней, сестра выглядела немного мрачно. Госпожа не знала точно, что вызвало у Майсун такую бурную реакцию на приезд Рабии Селин. И отчасти это даже пугало её. Но страх, поселившийся глубоко в карих глазах собеседницы, заставлял её задуматься о том, что есть нечто личное в этом вопросе. — Я не писала ей долгие годы из-за ревнивости её мужа. — спокойно ответила Алтын, ставя чашку назад на столик. — Я соскучилась. Всё-таки Рабия Селин Султан была очень близка с моей Валиде. Я прекрасно помню, как она заботилась о нас с Наргизшах, пока её не выдали замуж. Врать Майсун, вернее говорить полуправду, было легко. Отчасти Алтын действительно хотелось бы увидеть Селин и наконец обрести человека, с которым она могла поговорить по душам. Возможно, если правильно подойти к этому вопросу, Рабия могла даже рассказать ей немного больше о Канан Хатун. И тогда Алтын не пришлось бы прокручивать в голове лишь те одинокие отрывки, которыми с ней поделилась Наргиз. Но, так или иначе, любые личные мотивы отходили на второй план, когда в игру вступали амбиции. Основной задачей Алтын было перетянуть Селин на свою сторону. Добиться у неё поддержки для Шехзаде Багдада. Да, Наргизшах могла сколько угодно собирать армию в Трабзоне, но если Алтын вместе с Рабией будут разрушать власть Девлета в Топ Капы, то есть изнутри, победить будет намного проще. Вспомнив о Султане, девушка почувствовала, как по её коже побежали мурашки. Съежившись, будто от холода, она резко обернулась к сестре, дабы поскорее увести свои мысли в другое русло, но Майсун её опередила: — Почему ты сама к ней не поедешь? Так и Текер Паша был бы спокоен, и в Топ Капы никто не суетился бы. Алтын отчетливо увидела странный огонёк, мелькнувший в глазах Майсун. Пусть девушка и стояла перед ней в кругу света, пока солнце путалось в её чёрных, как вороново крыло, волосах, но вид у неё всё равно оставался хищным. Это именно та черта, которая передалась Султанше от покойно Эсмахан Султан. — Майсун, — Алтын ухмыльнулась и, изображая беспомощность, развела руки в стороны, — если ты забыла, то я напомню: наша любимая и почитаемая сестра — Хасеки Махиэнвер Султан, запретила незамужним Султаншам надолго покидать дворец. Даже если бы я очень сильно захотела, к тёте меня бы не пустили. Пусть Алтын и ненавидела Махиэнвер за этот глупый приказ, который заставил Наргизшах выйти замуж за Фатиха Пашу, дабы иметь возможность уехать в Трабзон, но сейчас он сыграл ей на руку. А вот Майсун такой расклад явно не понравился. Девушка с силой сжала тонкими пальцами складки своего тёмно-синего платья, тщетно пытаясь унять эмоции. Теперь Алтын уже не могла побороть внутреннее любопытство, которое жаждало узнать причины столь прямой неприязни Майсун к Рабие Селин. — Это точно было твое решение? — после долгой паузы голос Султанши прозвучал как-то сухо. Алтын этот вопрос показался странным, но для Майсун он имел очень большое значение. Задав его, девушка искренне боялась услышать ответ. Что если Рабию Селин по-настоящему хотел заманить во дворец Кахраман Паша, чтобы навредить Атмадже? Что если сам Великий Визирь пожелал увидеть бывшую возлюбленную, когда ситуация наконец стала известна его дочери? К такому Майсун не была готова. — Конечно же, решение мое. — ответила Алтын с ноткой недоумения. — А чье оно ещё может быть? — Забудь. — отмахнулась Майсун и впервые отвела взгляд в сторону. — Как долго тётя пробудет здесь? — Сколько захочет. — ответила Алтын без промедления. При этом на языке у девушки крутилась лишь одна фраза: "Ровно столько, сколько понадобится для победы Шехзаде Багдада". — Сколько захочет? — Майсун подняла на сестру удивлённый взгляд, а затем насмешливо хмыкнула и скрестила руки на груди. Алтын недовольно нахмурила брови. Она и раньше не всегда могла понять кузину, а теперь её поведение не вызывало ничего, кроме недоумения. — Почему тебя так волнует приезд Госпожи? — не удержалась Алтын. В её серых глазах читалось явное подозрение. Майсун пришлось принять, что вся эта сцена, которую она устроила в покоях, действительно выглядела странно. Но, получив известие от Япрак о том, что Рабия Селин ответила положительно на приглашение Алтын, Госпожа потеряла остатки терпения и спокойствия. Больше всего на свете Майсун не хотела, чтобы её отец вспомнил о своих былых чувствах к Рабии. Она не переживёт, если он вернется к Селин или если та откроет ему тайну об Ирмак Султан. Майсун всё ещё не была согласна с кем-либо делить своего отца. — Ничего особенного. — обуздав свои эмоции, практически безразлично произнесла Майсун. Открывать секреты своей семьи Алтын она уж точно не собиралась. — Просто в Топ Капы от гостей уже становится тесно. Не обронив больше ни слова, Госпожа круто развернулась на каблуках и покинула покои так же быстро, как и появилась в них. Алтын оставалось только смотреть ей вслед и теряться в догадках. ***Османская Империя. Трабзон, Охотничий Домик, 1606 год
После того разговора с Коркутом Наргизшах ещё очень долго не могла успокоиться. В её голове перемешались самые разнообразные мысли, а всё внутри переполняли быстро сменяющиеся между собой эмоции. В конце концов, Госпоже пришлось признать, что она была не права. Да, девушка вспылила, но это совсем не давало ей права набрасываться на Пашу и переходить границы. Но обычного раскаяния наедине с собой Наргизшах оказалось мало. Себе-то она простить этот проступок сможет, но что теперь будет думать Коркут? Султанша очень долго сомневалась прежде, чем принять решение поговорить с ним. И чем раньше, тем лучше. К большому сожалению Госпожи, во дворце Коркута не оказалось, но Айла смогла узнать, что ещё утром Паша уехал с Охотничий Домик. Дождавшись, пока Фатих Паша отправится на встречу с купцами Трабзона, Наргизшах сразу же приказала подать карету. И вот она брела по коридору домика, нервно заламывая пальцы и на ходу отдавая Айле свою накидку. Как оказалось, несмотря на все ссоры и недопонимания, Коркут решил не бросать свои обязанности. Умут, встретивший Госпожу ещё у входа, сообщил, что Паша продолжил тренировки с Шехзаде. Это насторожило Наргизшах и удивило, но она решила более не тратить времени зря. Как только Госпожа вышла во внутренний дворик, оказалось, что Багдада там нет. Зато был Коркут. На появление Султанши он никак не среагировал, продолжая собирать деревянные мечи. Наргизшах сперва не решилась подойти. Замерев у порога, она сцепила руки в замок перед собой и стала наблюдать. Сложно было понять, как прошла их с Багдадом тренировка на этот раз. Лицо Коркута всё так же не выражало эмоций, но плечи были напряжены. Султанша невольно задалась вопросом, чувствовал ли Паша в то время такую же неловкость, как и она. Наконец собравшись с мыслями, Наргизшах попросила Айлу вернуться внутрь. Девушка не стала заставлять Госпожу просить себя дважды и оставила её с Пашой наедине. Вот только смелости это Султанше не прибавило. — Коркут Паша. — переборов себя, обратилась девушка к мужчине и сделала несколько шагов в его сторону. При каждом новом движении гордость Наргизшах всё больше протестовала. "Ты ещё можешь развернуться и уйти", — подсказал тонкий голосок в голове, но вместо побега Султанша продолжила: — Я хотела бы извиниться. Это заявление заставило Коркута наконец перевести свой взгляд на Султаншу. Паша казался искренне удивленным. В его карих глазах даже промелькнуло некое недоверие. — Извиниться? — переспросил он, положив мечи на деревянный столик. Наргизшах отчаянно захотелось поправить его взъерошенные тёмные волосы, но она тут же отогнала от себя эту безумную мысль. — Я не должна была затрагивать тему Вашей семьи. — произнесла Госпожа уже тише, но не менее уверенно. — Это то, что меня не касается. Из-за пристального внимания Коркута в тот момент, Наргизшах почувствовала себя ещё более неловко. Паша пусть и выглядел отчасти шокированным её поступком, но, вместе с тем, в его глазах появились нотки некого тепла. У Султанши возникло чувство, будто мужчина понял её состояние и без лишних слов. — В общем-то, — Коркут замялся, вытирая руки, — в чём-то Вы были правы. — Что? — вопрос сорвался с губ Наргизшах раньше, чем она смогла его остановить. Настал черёд Султанши удивляться. Коркут же в ответ только ухмыльнулся и опустил взгляд в пол, собираясь с мыслями. Видимо, не одна Госпожа много думала над всеми теми колкостями, которые они друг другу сказали. — Мне стоит сосредоточиться на настоящем. — обронил Коркут с ноткой тоски. Его лицо всего на мгновение исказила столь несвойственная для него грусть, но это проявление слабости не укрылось от внимания Наргизшах. — Я не имела в виду, что Вы должны забыть свою семью. — тут же запротестовала Султанша и, даже сама того не заметив, инстинктивно положила руку на живот. И Наргизшах, и Коркут свято верили в то, что семья всегда должна быть на первом месте. Что бы ни случилось, Госпожа готова была до последнего стоять за свою сестру, всегда будучи уверенной, что Алтын сделает для неё то же самое. Да, они потеряли мать и отца, но всё ещё могли положиться друг на друга. У Коркута же было всё немного иначе. Ни матери, ни отца в живых уже не было, а жена и дочь погибли во время бунта. Наргизшах даже и на секунду не хотела примерять на себя то одиночество, которое он ощущал каждый день, возвращаясь в пустые покои. — Я и не буду забывать о них. — Коркут передёрнул плечами то ли от холода, то ли от накативших эмоций. За четыре года он хорошо научился держать чувства в узде. — Но сейчас есть кое-что более важное. Встретившись взглядом в Пашой, Наргизшах обняла себя руками и заинтересованно наклонила голову набок. Лёгкий ветерок, который прорывался во внутренний дворик, запутывал её каштановые волосы. Почему-то этим утром девушка не захотела по обыкновению собирать их — и теперь крупные локоны, бережно завитые Айлой, свободно лежали на плечах. Хотя отказаться от диадемы Султанша так и не смогла. Коркут краем глаза заметил ряд сапфиров, выложенных на серебряную основу. — Что же это? — не вытерпев, переспросила Наргизшах. — Что может быть более важно? Мужчина не смог сдержать предательскую улыбку, разрушившую его мрачное выражение лица. Иногда Султанша была похожа на ребёнка, даже несмотря на все грандиозные идеи переворотов и смены власти, которые крутились в её голове. Вот только пока отвечать на её вопросы Паша не был готов. Он и сам с трудом признавал все те догадки, что в последнее время мучили его. — Когда родится Ваш ребёнок, Вы меня поймете. — многозначительно заключил Коркут. На щеках Наргизшах тут же проступил румянец. Растерянно поправив платье на талии, девушка украдкой взглянула на Пашу. — Вы уже знаете, да? — вопрос звучал до боли глупо, но Наргизшах сейчас это не волновало. Коркут в ответ снова ухмыльнулся, пусть в его глазах и сквозило какой-то странной тоской. — Покажите мне хотя бы одного человека в Трабзоне, который ещё не знает. — иронично ответил Паша после недолгой паузы. — Ваш муж изрядно постарался, чтобы эта новость дошла во все уголки. — Мой муж? — на лице Наргизшах отразилось удивление. — Да. Фатих Паша. Ваш муж. — повторил Коркут. — В этом есть что-то странное? Султанша затруднялась однозначно ответить на этот вопрос. Несмотря на известную поговорку: "Держи друга близко, а врага — ещё ближе", Наргизшах приходилось признать, что она плохо знала Фатиха. Впрочем, это и не удивительно. Они почти никогда не общались по душам и не проводили много времени вместе. Каждый их разговор, где бы и как бы он не проходил, заканчивался ссорами или, как минимум, обменом колкостями. Ни Султанша, ни Паша не стремились узнавать друг друга. В этом попросту не было нужды, ведь их брак — всего лишь игра, которую затеяла Махиэнвер ради контроля за сестрой. Именно потому такая суета Фатиха вокруг этого ребёнка показалась Наргизшах странной. Он вполне имел право радоваться и даже ликовать, что на свет скоро появится его наследник или наследница, но зачем рассказывать об этом всем? Почему-то Султанша не верила в искренность мужа. Если Фатих что-то столь открыто делал, значит в этом была для него некая польза. — Госпожа? — голос Коркута прозвучал обеспокоенно. Султанша не проронила в ответ на его вопрос ни слова, но побледнела так, будто увидела призрака. — Вам нехорошо? Наргизшах почувствовала, как Паша прикоснулся к её предплечью. Девушка невольно вздрогнула и инстинктивно с виноватой улыбкой сделала шаг назад. — Всё в порядке, просто... — Султанша пожала плечами. — Я не привыкла к такому вниманию с его стороны. Коркут, продолжавший внимательно наблюдать за Госпожой, сузил глаза, удивлённо сопоставляя в голове факты. Конечно, для него не было секретом, что между супругами не существовало каких-либо тёплых чувств. Но теперь, когда под сердцем Султанши был ребёнок, они уже не могли отказаться друг от друга. — Не знаю, как именно, — обронил Коркут, даже сам не зная зачем, и поправил воротник своего кафтана, — но Вы делаете Фатиха Пашу счастливым. С губ Наргизшах сорвался смешок. Когда речь зашла о муже, взгляд девушки стал немного отстраненным. — Фатиха Пашу делает счастливым только власть. — ядовито процедила Госпожа, сцепив руки в замок перед собой. Наргизшах никогда не верила в то, что брак, заключенный без чувств, мог вызвать у супругов хоть что-то, отдаленно похожее на любовь. Тем более, когда муж настолько противен жене. — Он хочет этого ребёнка. — в голосе Коркута послышались стальные нотки. Он продолжал неотрывно смотреть на Госпожу, нервно теребя манжет кафтана. — Я вижу по нему. — Может, этот ребёнок ему и дорог, но я — нет. — Наргизшах отрицательно мотнула головой. — Это неправильно. Единственное, что чувствует ко мне Фатих — это ненависть. И я отвечаю ему взаимностью. — А мне кажется, что наоборот. — перебил её Коркут. Наргизшах удивлённо округлила глаза. Паша выглядел взбешённым, но эти чувства не были направлены на неё. Тогда кто или что их вызвало? — Объясните. — потребовала Госпожа. — Тут нечего объяснять. — Паша отвернулся и начал поправлять мечи на столике. Но Наргизшах была уверена в том, что это был лишь повод, чтобы не показывать ей истинные эмоции. — Я думаю, что Фатих Паша не так уж равнодушен к Вам. Иначе он уже давно заставил бы Вас привести ему Шехзаде. — Он боится навредить ребёнку. — Наргизшах с ужасом поймала себя на том, что оправдывает мужа. — Отговорка. — Коркут со стуком положил один из мечей. Султанша отчётливо заметила, как его плечи напряглись. Не выдержав, Наргизшах обошла столик вокруг и, оказавшись с противоположной стороны, наклонилась немного вперёд, пытаясь заглянуть в глаза Паши. Коркут не был готов к такому шагу, но выдержал её напор с присущей ему гордостью. — Вы действительно думаете, что Фатих Паша меня любит? — требовательно спросила Наргизшах. Коркут ухмыльнулся. Султанша, вроде, была взрослой, но не чувствовала разницы между любовью и простым небезразличием, заботой, называть можно было как-угодно. Взгляд Паши скользнул по губам девушки прежде, чем он выпрямился и заставил себя отойти от столика. — Лучше скажите, кого любите Вы. — в словах Коркута звучал вызов. И в этот раз ему удалось сбить Наргизшах с толку. Султанша недоуменно замерла, крепко вцепившись пальцами в столешницу. Её серые глаза были наполнены множеством вопросов в тот момент. Паша невольно залюбовался этой тонкой шеей, шелковистыми волосами и по-истине идеальными чертами лица. Думать о том, что Фатих мог всего этого касаться, а сам Коркут — нет, буквально сводила с ума. А так же не на шутку пугала мужчину. Неужели его серце всё ещё было способно так отчаянно трепетать? Глупости. — Не оставайтесь долго на улице. — не дожидаясь ответа и отчасти даже боясь его услышать, наконец продолжил Коркут. — Под вечер становится очень холодно. Затем без каких-либо объяснений Паша сверкнул своими карими глазами и, заложив руки за спину, направился ко входу в домик. Наргизшах не смогла найти в себе смелость, чтобы остановить его. ***Османская Империя. Старый Дворец, 1606 год
Старый Дворец когда-то был местом процветания и жизни. Каждый день здесь можно было услышать песни и смех, доносящиеся с глубин коридоров. Люди в этих стенах были счастливы и веселы, превращая каждый день в сказку. Так долгими вечерами рассказывали пожилые Калфы в гареме. Но Афифе Нурхаят не застала те времена. Когда она попала в гарем к Султану Абдулле, это место уже превратилось в синоним к слову "изгнание". Старый Дворец. Дворец Слёз. Как только его не называли, всегда сохраняя эту мрачную нотку. Афифе прекрасно помнила, как будучи фавориткой, её не раз пугали изгнанием. "Вот разозлится на тебя Повелитель или Валиде Султан и отправят тебя в Старый Дворец лить слёзы", — любила приговаривать Главная Калфа, когда Нурхаят пыталась её ослушаться. Правда, тогда все эти угрозы звучали смешно для молодой и неопытной Афифе. Для неё Старый Дворец был чем-то мифическим. Она — мать единственного наследника. Разве кто-то посмел бы сослать её туда? Девушка была настолько уверена в себе и своих силах, что попросту не заметила подвох. Судьба забрала у неё всё. Старый Дворец стал её домом. Звучит, как насмешка судьбы. Сперва Афифе оказалась в Бурсе. В небольшом дворце, который находился достаточно далеко, чтобы Султанша не мозолила глаза новоиспеченной Хасеки Махиэнвер Султан. Тогда Нурхаят ещё пыталась бороться, бежать, вырываться. Ей не важно было как и куда она пойдёт после. Затем, поняв, что скрыться невозможно, Нурхаят попыталась покончить с собой. А зачем ей жить без сына? Зачем оставаться куклой в руках Махиэнвер и Сонай Мёге? Но Хасеки посчитала, что даже смерти Афифе не заслужила. Её спасли, перевязали запястья и приставили охрану. Через несколько дней после визита Сонай, которая поклялась мучить её так же сильно, как мучилась и она, утратив единственного сына, к Нурхаят внезапно пришли янычары. Женщина не знала почему, да и ей было всё равно, впрочем, но её перевезли с Бурсы в Старый Дворец. "Поближе. Ещё ближе, чтобы наблюдать за моими страданиями", — горько думала Афифе, пока её везли в карете. Ещё какое-то время женщина ожидала, что или Сонай, или Махиэнвер наведаются к ней, дабы снова разлить свой яд, но посетителей не было. Единственным развлечением для Нурхаят оставались немногочисленные книги, которые по самым разным причинам не забрали со Старого Дворца, и редкие прогулки в сопровождении пожилой Калфы. Такая жизнь была больше похожа на смерть. Новое утро для Нурхаят началось так же, как и все предыдущие. Сперва женщина умылась, расчесала светлые локоны и надела свое простое платье кофейного цвета. Затем ей принесли скромный завтрак, к которому Афифе практически не притронулась. После женщина немного почитала, а когда глаза устали, молча присела на стул у окна и начала смотреть на улицу. В Империю постепенно проникали осенние холода. Тёплых деньков становилось всё меньше. Казалось, они исчезали вместе с жёлтыми листьями, неумолимо опадающими с деревьев. Ещё один год подходил к своему завершению. Но Нурхаят казалось, что прошло уже, как минимум, пять. Поставив локоть на подоконник, женщина уперлась подбородком в раскрытую ладонь и вздохнула. Афифе не знала точно, сколько так просидела, отрешенно смотря на неухоженный сад Старого Дворца, который и в подмётки не годился Хасбахче, но в какой-то миг однообразный осенний пейзаж разбавило появление всадника. Нурхаят невольно вздрогнула, чувствуя, как сердце опускается куда-то вниз. Судя по всему, это был мужчина. Разглядеть его лицо было непросто, ведь одет он был во все чёрное, а на голову ещё и натянул капюшон. Всадник остановился у самой двери и слез с лошади. К нему тут же поспешил невысокий ага, который каждый день охранял вход. Обменявшись парой слов с гостем, слуга кивнул и поспешил забрать у него поводья. Загадочный всадник вошёл во дворец. — У нас гости. — впервые за утро заговорила Афифе и обернулась к Калфе, которая всё это время стояла у двери, но ни один мускул на лице женщины не дрогнул. Достаточно долго в покоях стояла угнетающая тишина. Вокруг не было слышно абсолютно ничего, кроме учащенно-взволнованного дыхания бывшей Госпожи. Всё это время Калфа и Афифе не сводили друг с друга взглядов. Затем за дверью послышались тяжёлые шаги. — К добру ли? — пробормотала Нурхаят, когда ключница, дежурившая в коридоре у её покоев, начала открывать замок. Калфа внутри напряглась, прислушиваясь. Скрип двери прозвучал оглушающе громко. Афифе резко выпрямилась, встречая гостя строгим взглядом. На пороге появился невысокий мужчина — тот самый всадник. И пусть на его голове был капюшон, а половину лица прикрывала ткань, Нурхаят без каких-либо сомнений узнала эти голубые глаза и облегченно вздохнула. Остановившись у входа, мужчина вытащил с кармана мешочек. Судя по звону, внутри были монеты. Небрежно бросив его Калфе, всадник дождался, пока женщина взвесит в руке полученное, а затем с невозмутимым выражением лица покинет покои. Наконец они с Афифе Нурхаят остались наедине. Губы Госпожи дрогнули в полуулыбке. — Я уже думала, ты забыл обо мне, Мурад. — произнесла она, протягивая мужчине руку. Поспешно убрав с лица ткань и сбросив капюшон, Паша поспешил подойти к Афифе, поцеловать её руку и приложить ко лбу в знак благословения. — Госпожа, как я мог забыть о Вас? Это невозможно. — с улыбкой на устах произнёс он. Далее Мурад взял стул и подставил его ближе к Госпоже. Присев напротив неё, он устало провёл рукой по каштановым волосам. — Как Вы, Госпожа? — искренне спросил Паша. Абсолютно все в Империи слышали историю о том, что Мурад — человек без рода и племени, не имевший даже достойного дома в Стамбуле, то ли по дивному стечению обстоятельств, то ли благодаря собственной удаче, стал Пашой и вошёл в Совет Дивана. Султан Абдулла видел в нём потенциал и прислушивался. Он возвысил Мурада так, как ещё никого и никогда. Конечно же, столь быстрый карьерный прыжок и низкое происхождение не пришлись по вкусу очень многим. Мурад до сих пор чувствовал презрение, сочившееся с уст людей, но упрямо терпел, как и в первые дни в новой роли. Но далеко не каждый знал факт того, что к столь блестящему будущему его подтолкнул совсем не Султан, а Афифе Нурхаят. Именно она увидела в парне потенциал. Именно Госпоже было выгодно возвысить его и получить в будущем поддержку. Афифе ни на секунду не сомневалась в том, что Мурада ждала слава и успех. И пусть её сын оставался единственным наследником, его всё равно стоило окружить верными людьми. Теми, кто не подведёт и не станет играть против даже за большие деньги или обещания. Нурхаят всё продумала, уговорила Султана, мягко подтолкнула к нему Мураду. Вот только не рассчитала женщина, что сына у неё заберёт смерть ещё до его восхождения на престол. — Как могут быть дела у женщины, потерявшей свое единственное дитя? — с грустной улыбкой ответила Афифе и опустила взгляд в пол. Сердце Мурада болезненно сжалось. Так уж вышло, что Паша оказался единственным, у кого хватило смелости после ссылки наведываться к Афифе. Да, очень долгое время ему пришлось искать способ, как проникнуть в её тюрьму и при этом не привлечь внимание Махиэнвер и Сонай Мёге. Но ответ оказался банальным — деньги. Мурад тратил баснословные суммы, чтобы добиться молчания от стражи, охранявшей Нурхаят, но даже в этом был риск, потому подобные визиты были нечастыми. А после перевода Афифе с Бурсы в Старый Дворец Паша и вовсе боялся, что за Госпожой установят ещё более пристальную слежку. Это побудило его несколько раз проверить всё прежде, чем сунуть нос в Старый Дворец. — На самом деле, — Мурад улыбнулся краем губ, — Шехзаде жив. Именно эта новость привела Пашу к Афифе. Как только он услышал первые слухи, то не поверил. Всё казалось слишком безумным и призрачным. Но заметив волнение Султана и Махиэнвер, проследив за настроениями, которые начали царить между приближёнными людьми супругов, Мурад всё же решил всё проверить. — Да. Он жив в моем сердце. — продолжила Нурхаят всё с той же грустной улыбкой. — Спасибо тебе, Мурад. Ты всегда меня поддерживал. Женщина накрыла своей ладонью руку Паши в знак одобрения, а затем встала и, шелестя юбками платья, направилась к небольшой книжной полке в углу. Мураду не нужно было смотреть на неё, чтобы быть уверенным в том, что Нурхаят плачет. — Нет, Госпожа. — упрямо запротестовал мужчина, поднимаясь с места. — Я говорю правду. Шехзаде действительно жив. Афифе замерла на месте, натянувшись, как струна. Какое-то время она молчала, а затем медленно обернулась. В глазах Госпожи была видна тоска и печаль. Нурхаят явно не верила Мураду, продолжая сжимать между собой руки до побеления костяшек. Её черты лица выдавали усталость и глубокое безразличие ко всему. Паше было очень больно наблюдать за тем, как некогда амбициозная, энергичная, цветущая женщина превратилась в призрака, тень самой себя. — Не нужно успокаивать меня, Мурад. Я ведь... — покачав головой, начала Афифе, но Мурад тут же перебил её и подошёл ближе: — Нет, не думайте, что я спятил. Всё это правда. Наргизшах Султан — старшая дочь Султана Абдуллы и Канан Хатун, вышла замуж за Фатиха Пашу и уехала вместе с ним в Трабзон. Вы не слышали об этом? В ответ Нурхаят лишь еле заметно поджала губы. К Старому Дворцу даже новости такого масштаба редко доходили. — Не важно. — Мурад передёрнул плечами, останавливаясь возле Госпожи. — Главное то, что недавно поползли слухи, будто Госпожа нашла Шехзаде Багдада. Что он жив, здоров и сейчас находится с ней. Голубые глаза Нурхаят удивлённо округлились. Казалось, ещё чуть-чуть и женщина попросту ущипнет себя, чтобы убедиться, что это не сон. — Ты проверил эту информацию? — голос Афифе дрогнул и прозвучал очень слабо. В какой-то слепой надежде женщина взяла Пашу за предплечье, заглядывая ему прямо в глаза. Мураду стало не по себе от мысли о том, как легко ему удалось зажечь огонёк веры в, казалось бы, давно иссохшей душе Султанши. — К сожалению, пока я не знаю никаких деталей. — Мурад виновато опустил голову. — Но Султан и Махиэнвер Султан заметно занервничали, когда появились эти слухи. А когда я начал копать глубже, то оказалось, что новости пришли от купцов из Трабзона. Те приехали в столицу со своим товаром и утверждают, что услышали всё сами с уст Умута Бея — наставника Шехзаде. Думаю, им незачем лгать. Не успел Паша закончить фразу, как Афифе почувствовала, что ноги её не держать. Если бы не Мурад, вовремя подхвативший Нурхаят, она непременно осела бы на пол. — Госпожа! — испуганно произнёс Паша, поддерживая Султаншу. Афифе вцепилась в его руки так, будто он был единственным, что всё ещё давало ей силы жить. — Я чувствовала. Я чувствовала, Мурад, что что-то не так. Если бы Багдад действительно умер, я бы почувствовала. — как мантру, повторяла женщина, пока Мурад помогал ей подойти к софе и присесть на неё. Хрупкое тело Нурхаят буквально дрожало от нахлынувших эмоций. Дав ей время прийти в себя, Мурад разместился рядом и взял её ледяные ладони в свои. — Госпожа, сейчас нам важно сосредоточиться. — произнёс Мурад, всматриваясь в тонкие черты лица Афифе. — Я приехал сюда не только для того, чтобы сообщить Вам эту новость, но и чтобы узнать, что мы будем делать дальше. Глаза Паши были настолько полны решительности, что Нурхаят захотелось расплакаться. Для неё Мурад был ещё ребёнком, но сколько же благодарности и верности он хранил внутри! Кто же знал, что решение, принятое в прошлом, могло спасти её в будущем. — Тебе опасно приходить ко мне. — выпалила Афифе на одном дыхании. — Потому больше в Старый Дворец ты не приедешь. Нурхаят всё до сих пор казалось сном и она не хотела просыпаться. Если то, что сказал Мурад правда, если Шехзаде неизвестно каким образом всё ещё жив, значит, она обязана его спасти. Женщина отчаянно пыталась отогнать от себя образы того ужасного вечера, когда ей показали тело сына. Вернее завели в комнату, где оно было накрыто покрывалом. Афифе не видела его лица, не поцеловала в последний раз в лоб, не пролила над ним достаточно слёз. Все те дни для неё были погружены в туман. Нурхаят и подумать не могла в то, что на самом деле она столько убивалась из-за другого мальчика, похороненого вместо её сына. Как это вообще произошло? Где был Багдад в то время? Кому была выгодна фиктивная смерть наследника? Почему Наргизшах его нашла и вытащила? От всех этих вопросов голова шла кругом. — Свяжись с Наргизшах. — продолжила Афифе. — Напиши ей письмо, но так, чтобы никто не знал. Возьми ситуацию под свой контроль. Если необходимо, поезжай в Трабзон. Ты должен быть рядом с Багдадом. В словах Нурхаят слышалась мольба. Женщина сжала в ответ руки Паши, отчаянно пытаясь увидеть в его чертах согласие, но в ответ Мурад отрицательно покачала головой. — Нет, как я могу, Госпожа? Я не брошу Вас. Что если... — запротестовал он. — Если будет возможность, ты меня вытащишь. — уверенно перебила его Нурхаят. — Я не так важна, как Багдад. Главное сейчас помочь ему. Обезопасить. Возвести на престол. Найди его, Мурад. Прошу тебя. Женщина схватила Пашу за плечи. Отчаянье и боль читались в каждом её движении. Мурад замер, взвешивая в голове все "за" и "против", пусть и наперёд уже знал свой ответ. — Я сделаю всё, что в моих силах. Мы спасем Шехзаде. — обронил наконец он. Афифе в ответ улыбнулась. Если её сын жив, значит и она заставит своё сердце биться вновь. Бой ещё не окончен. Она окрасит стены Топ Капы кровью, если понадобится.