Османская Империя. Старый Дворец, 1606 год
Старый Дворец был местом боли и отчаянья. Каждый его уголок скрывал в себе чьи-то слёзы и проклятья, бережно сохраненные годами под покровом вечного холода и тьмы, которые обволакивали человека в то же мгновение, как он ступал на порог. К большому сожалению, Сонай Мёге прекрасно знала, каково это — сидеть в этой клетке и изо дня в день молиться, тщетно уповая на прощение. Женщина до сих пор вздрагивала, когда шла по столь знакомым коридорам. Но, к счастью, сегодня она уже не была заключённой. Сегодня Мёге ступала по этим коридорам, как полноправная Госпожа и хозяйка. То, чего она столько лет ждала, наконец исполнилось. — Открой. — строгим тоном приказала Сонай, когда оказалась у большой дубовой двери. Старая Калфа тут же вытащила с кармана связку — и в коридоре послышался звон ключей. Мёге невольно поморщилась. Из-за того, что вокруг стояла абсолютная тишина, этот звук казался буквально оглушающим. После недолгой паузы Калфа наконец нашла нужный ключ и открыла двери. Сонай вошла в небольшие покои с горделивым выражением лица. Взгляд её карих глаз тут же нашёл светловолосую Афифе Нурхаят. Женщина сидела на старой потёртой тахте и даже не удосужилась встать, дабы поприветствовать гостью. Лишь её голубые глаза опасно блеснули. — Оставь нас одних. — обратилась Мёге к Калфе. Женщина, как тень, беззвучно выскользнула в коридор, прикрыв за собой дверь. Сонай тем временем расстегнула накидку, проходя внутрь. — Собираешься задержаться? — с ухмылкой бросила вместо приветствия Афифе и посмотрела на огонь в крохотном камине. В холодных покоях это было единственным источником тепла. Светловолосая невольно даже позавидовала Мёге, на капюшоне накидки которой красовался мех. — Я никогда больше не задержусь в Старом Дворце, Афифе, можешь даже не мечтать. — с победной улыбкой бросила Сонай, приближаясь всё ближе и ближе. Нурхаят невольно напряглась. — Тогда зачем ты здесь? — безразлично спросила Афифе. — Соскучилась? — А ты соскучилась по сыну? — не растерялась Мёге, наконец замерев в паре шагов от Нурхаят. Жар с камина вызывал на её бледном лице румянец. Афифе, услышав о Багдаде, резко выпрямилась и покосилась на Сонай, но ничего не ответила. Султанша выждала пару мгновений, а затем понимающе кивнула, сузив свои карие глаза. — Ты ведь уже знаешь, что он жив, да? — процедила Мёге с ненавистью. Что-то в её злости даже забавляло Афифе, потому она с нескрываемым удовольствием кивнула. — Ты знаешь, что до Старого Дворца новости тоже доходят. Тем более, если это новость такого масштаба. — произнесла Нурхаят с вызовом, гордо вздёрнув подбородок. Сонай еле сдержала приступ злости. Для её соперницы это, конечно же, была победа. Афифе столько долгих месяцев оплакивала своего единственного ребёнка, что услышав новость о том, что он всё же жив, наверняка, чуть не умерла от радости. Мёге раздражал тот факт, что Нурхаят снова была выше неё. Всё-таки Сонай именовалась Султаншей только благодаря приказу Махиэнвер, а Афифе этот титул принадлежал по праву, ведь её сын-наследник был жив. Это сильно било по гордости Госпожи. — Так почему ты всё ещё здесь, Нурхаят? Почему не рядом с сыном? — изобразив удивление, спросила Сонай. — Если надеешься на его помощь, то зря. На престоле сидит моя дочь. — На престоле сидит Девлет Гирей. — исправила её Афифе, ухмыльнувшись. — А не твоя дочь. — Это не имеет никакого значения! — процедила Мёге. Даже будучи в положении жертвы на волосок от смерти, находясь под стражей и боясь всего, Афифе всё равно скалила зубы и препиралась с ней. В светловолосой всегда было слишком много спеси и упрямства. Она хотела всё и сразу, но при этом шла к целям постепенно, используя любые методы. Слишком самонадеянно, как для фаворитки, которую покойный Султан Абдулла выбрал исключительно для того, чтобы она родила наследника. — Впрочем, не так важно, что ты думаешь. Мне нужно лишь, чтобы ты кое-что сделала. — выдержав паузу, продолжила Сонай, решив отступить от разгорающейся ссоры. Услышав её слова, Нурхаят удивлённо подняла голову. В следующее мгновение Мёге, сполна насладившись растерянностью соперницы, вытащила с кармана лист бумаги и бросила его на колени Афифе. Женщина в изумлении уставилась на Сонай. — Ты напишешь Шехзаде Багдаду письмо. — с напором произнесла Мёге. — Я продиктую тебе текст. — Что за вздор? — возмутилась Нурхаят и нахмурила светлые брови. Резко встав с тахты, она бросила лист в камин. Яркий огонь тут же вспыхнул, с жадностью пожирая бумагу. — Я не стану ничего писать Багдаду под твою диктовку. Мёге взглянула на горящую в камине бумагу и с издёвкой хмыкнула. — Будешь, — предельно спокойным тоном ответила ей Сонай. — И кто же меня заставит? — снова запротестовала Нурхаят. — Убить меня ты не можешь, ведь потеряешь единственное влияние на Багдада и обозлишь его ещё больше. А кроме жизни и сына, у меня больше ничего не осталось. Афифе развела руками и обошла тахту. Возле камина ей становилось душно. Было сложно понять, виной тому жар, исходивший от огня, или же присутствие Сонай. Проследовав к окну, женщина скрестила руки на груди и выглянула в сад. Но он был пустым и тихим, как и обычно. Лишь ветер нещадно трепал последние сухие листья на тонких ветках. Мёге пыталась давить на неё, но у женщины ничего не выйдет. Нурхаят прекрасно знала правила игры и не собиралась кому-либо уступать. На кону стояла жизнь её сына. — Ты играешь с огнём, Афифе. — покачав темноволосой головой, недовольно обронила Сонай. — Ты напишешь это письмо или чернилами, или своей кровью. Но я не уйду с пустыми руками. Нурхаят ухмыльнулась каким-то своим мыслям и медленно обернулась. Мёге стояла перед ней вся сияющая в шелках, мехе и драгоценных камнях. Красивая кукла, сердцевина которой полностью сгнила. От этой мысли к горлу женщины подступила тошнота. — Если понадобится, я жизнь отдам, чтобы спасти своего сына. — всё так же упрямо заявила Афифе. — Поверь: он тоже. — с запалом отрезала Сонай и ухмыльнулась. С одной стороны, она отлично понимала Нурхаят и её рвение защитить Багдада. Как и любая мать, женщина хотела уберечь свое дитя. Тем более, когда вокруг на него ждало столько опасностей. В плане врагов Шехзаде действительно нельзя было позавидовать. Но с другой стороны, сын Афифе был препятствием. Сонай ведь тоже имела право бороться за свою дочь. Так же, как её соперница желала Багдаду только добра, так и она готова была до последнего стоять подле Махиэнвер, какие бы глупости та не совершила. — Что ты собралась делать с письмом? — спросила Афифе, казалось, еле дыша. Как бы сильно светловолосая не пыталась скрывать свои истинные эмоции, её движения всё равно выдавали нервозность. — То, что потребуется, чтобы защитить свою дочь. — решительно ответила Сонай и указала изящной рукой на стол, стоявший неподалёку. Пусть он уже потемнел от времени и был порядком изношенным, с какой стороны не посмотри, но всё ещё мог служить по назначению. На поверхности стола неизменно была чернильница и пара старых перьев. Всегда посещая Нурхаят, она задавалась вопросом: кому могла писать Госпожа? Каждый день с утра до вечера она находилась под присмотром. Если бы Афифе кому-то что-то отправила, Сонай бы сразу доложили. Неужели Нурхаят настолько обезумела, что хранила письменные приналежности, как декор и бессмысленное напоминание о былой власти. — Садись, Нурхаят, и пиши. — Мёге сложила руки за спиной и прошлась по покоям, явно наслаждаясь мучениями соперницы. Юбки её зелёного платья при этом тихо шуршали. — Пиши, сыну, что хочешь встретиться. — Встретиться? — Нурхаят удивлённо вздёрнула светлые брови. — Ты ведь меня просто так не отпустишь. В ответ Сонай лишь ухмыльнулась. Этот жест ещё больше сбил с толку женщину, но затем она внезапно всё осознала. Её и не собирались отпускать. От неё ожидалась лишь услуга. Это письмо станет ловушкой для Багдада. Оно просто поможет Мёге выманить наследника, где бы он ни был. Багдад ведь не сможет оставить мать в беде. Детали картинки постепенно начали складывается в голове Афифе, показывая всю жестокость и черноту души Сонай. Она всё продумала, как и всегда. "Дьяволица", — подумала Нурхаят. Пару долгих мгновений в покоях стояла тишина. Мёге отстранено смотрела на камин, пока светловолосая то сжимала, то разжимала кулаки. Острая боль пронизывала виски, пока всё нутро кричало о необходимости что-то делать. Но что? У Нурхаят были связаны руки. Или... нет? — Так что? Напишешь письмо добровольно или... — начала Сонай, обернувшись. Вид у Госпожи был явно скучающим. Вся эта ситуация перестала забавлять, а приносила теперь лишь раздражение. — Напишу. — перебила её на полуслове Афифе. Удивлённая Мёге округлила глаза, уставившись на соперницу, но Нурхаят казалась предельно уверенной. Её мягкие черты лица прояснились, изображая непривычное смирение, а в уголках губ залегли морщинки. Возможно, это выражение могло бы обмануть Сонай, если бы не стеклянный взгляд голубых глаз Афифе. Она что-то задумала. Но что? Нурхаят была в заточении и не могла и шагу ступить без разрешения Сонай. Что было в её силах сейчас, кроме как сидеть и заливаться слезами? Нет, Мёге, совершенно точно, нечего было бояться. — Садись. — Сонай кивнула на стол, и Афифе неожиданно легко подчинилась. Устроившись поудобнее на стуле, она вытащила с одного из ящиков лист бумаги, открыла чернильницу и взяла перо. Не встречаясь взглядом с Мёге, женщина начала писать. Какой-то странный голос в голове буквально вопил о том, что она поступает неправильно, но тихий стук сердца заглушал его. Нурхаят знала, что её сын не попадёт в ловушку. Нет. Да, он эмоциональный и импульсивный, но явно действует не один. Если слухи правдивы и рядом с ним Наргизшах... Кто-то из них догадается, что это ловушка. А если нет? Рука Нурхаят застыла, не дописав до конца слово. Женщина шумно втянула воздух. Если письмо не отправит она, то Сонай найдёт другой способ выманить Багдада. Так, по крайней мере, всё будет под контролем Нурхаят. Стоило Афифе поставить последнюю точку, как Сонай вырвала бумагу у неё прямо из рук. Быстро пробежавшись взглядом по тексту, Мёге ухмыльнулась и, скрутив письмо трубочкой, тут же спрятала его в карман накидки. — Ты сделала правильный выбор. — победно заявила Сонай, одарив Афифе снисходительным взглядом. — А ты — нет. — в голосе Нурхаят сочился холод. Женщина медленно поднялась из-за стола, но на Мёге это, кажется, не произвело ни малейшего впечатления. Круто развернувшись на каблуках, Султанша недоверчиво цокнула языком. — И кто же меня остановит, Нурхаят? — с издёвкой спросила она. — Неужели ты? С коралловых уст Сонай сорвался смех, звоном застрявший в ушах Афифе. Светловолосой в тот самый миг захотелось закрыть их руками. С каждым движением, словом и действием Мёге вызвала в ней всё большее отвращение. "Как жаль, что в свое время мне удалось лишь отправить тебя в ссылку, а не убить", — промелькнула в голове Нурхаят мысль, но что ответить вслух, женщина так и не нашла. Сонай восприняла это, как личную победу, и, не теряя больше времени, покинула покои. С её уст даже не слетело прощание. Когда двери за Госпожой наконец закрылись, а её шаги утонули в тишине коридора, Нурхаят снова устало опустилась на стул, запуская руки в светлые волосы. Это было безумие. Она только что написала письмо, которым, возможно, Сонай удастся обхитрить Багдада. Она найдёт его, выманит и нанесёт смертельный удар. Неужели Афифе своими руками подписала приговор сыну? Что за игру она затеяла, пребывая в заточении? У неё был один единственный шанс спастись и всё исправить. Нурхаят даже не знала, сработает ли он. Убрав руки от волос, женщина потянулась в ящик стола за ещё одним листом бумаги. Её голубые глаза всё ещё не выдавали ни одной эмоции, но каждое движение было решительным и хорошо взвешенным. — Мне нужен Мурад Паша. — одними губами прошептала Афифе, вспоминая их последнюю встречу, состоявшуюся не так давно. Мужчина был единственным среди всех, кто продолжил быть верным ей, кто не бросил на растерзание. Он был надеждой Нурхаят. Мокнув перо в чернильницу, женщина начала одно за другим выводить ровные слова. Она отправит письмо Мураду через доверенную служанку, которая всегда проводит его по Старому Дворцу. Паша получит весточку от Нурхаят и придёт на помощь, придумает какой-то план. Он свяжется с Багдадом или Наргизшах (если слухи правдивы и Султанша действительно помогает Шехзаде) и предупредит их, что опасность близко, что Сонай снова плетёт сети. И Афифе наконец покинет это затхлое Богом забытое место. Она снова окажется рядом с Багдадом. И тогда уже ничто не сможет их разлучить. Закончив свое письмо, женщина даже не перечитала его. Бросив перо на стол, она сверкнула лист вчетверо и прижала к груди, уверенно смотря прямо перед собой. Раньше ей не за что было бороться, ведь она думала, что Багдад мёртв, а потому смирилась со своей участью, каждый день моля небеса послать ей смерть. Теперь же у неё появился шанс всё исправить. Удача улыбнулась неожиданно широко. — Время покидать это крысиное логово. — обронил Нурхаят в пустоту с нотками злости. Её губы тронула ухмылка. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
День в Стамбуле выдался на удивление солнечным. И пусть Алтын настаивала на прогулке в саду, Рабия Селин решила, что будет лучше остаться в покоях. Как позже поняла молодая Госпожа, её тётя не желала откладывать на потом серьёзный разговор. Всё-таки они обе знали, что Селин приехала не просто так. Алтын попросила её о помощи, при чём даже не посоветовавшись с Наргизшах. Это, наверняка, разозлит её старшую сестру, но если их тётя действительно может помочь, то Алтын готова была выслушать парочку недовольных фраз в свой адрес. В тот день они сидели на софе в новых покоях Рабии, обстановкой которых темноволосая Госпожа занялась лично. Алтын изо всех сил пыталась воссоздать тот интерьер, который помнила ещё с детства, дабы Селин было максимально комфортно, но, похоже, Рабия была не сильно в восторге от этого. Да, Султанша поблагодарила племянницу и похвалила в день своего приезда, но теперь, войдя в комнату во второй раз, Алтын заметила много изменений. Например, тахта была перенесена к камину, а столик с зеркалом оказался ближе к окну. Отчасти это задело молодую Госпожу, но в целом, кем она была, чтобы указывать тёте, как обставлять свои покои? — Багдад действительно жив? — тихо спросила Селин, смотря на Алтын своими большими зелёными глазами. Казалось, Султанша до сих пор не могла поверить в эту невероятную новость. Впрочем, у Алтын была такая же реакция, когда она в свое время узнала об этом. Поступок Махиэнвер действительно не поддавался каким-либо объяснениям. — Да, к большому счастью, Шехзаде жив. — Султанша утвердительно кивнула и сделала глоток чая, немного прижмуриваясь, когда горячая жидкость больно обожгла язык. — Наргизшах удалось найти его и вытащить с того ужасного дворца, где его держала Махиэнвер. — Это значит, что Наргизшах вышла замуж лишь для того, чтобы спасти брата? — внезапно осознала Рабия, на чьем лице тут же проступила боли. Кому, как не ей знать, каково это, когда ты вынуждена выйти замуж за другого, лишь бы это пошло на благо всем. — Именно так. — ответила Алтын подавленно. Девушке до сих пор не нравилась даже сама мысль об этом браке. Наргизшах жертвовала буквально всем, пытаясь как-то наладить ситуацию. Алтын очень боялась за неё, ведь если они не смогут обыграть Махиэнвер, то её сестру попросту обвинят в измене и казнят. Не посмотрят, что она молодая или что является членом Династии. — Бедная. — на выдохе произнесла Селин, задумчиво теребя в руках складу своего светло-голубого платья. — По правде сказать, Фатих Паша — ужасный человек, но... каким-то образом Наргизшах удается с ним совладать. — Алтын пожала плечами, вспоминая ухмылку Паши и его хищный взгляд. Не зря Фатих с Махиэнвер стали отличными партнёрами. Оба друг друга стоили. — В этом Наргизшах похожа на Канан. — с ухмылкой подметила Рабия, невольно вспомнив о своей подруге. Надо же, насколько коварной была судьба. С начала Канан боролась с Фатихом, пытаясь перетянуть на себя внимание Султана Абдуллы, а теперь её старшая дочь предпринимала попытки перехитрить Пашу, дабы помочь единственному брату и наследнику покойного Султана. От этих мыслей Селин вздрогнула и перевела взгляд на Алтын, но девушка при упоминании о матери лишь больше помрачнела. Рабия прекрасно знала, что её младшей племяннице всегда было тяжело вспоминать о Канан, ведь на ум сразу же приходила смерть женщины незадолго после родов. Алтын до сих пор винила именно себя в этом. — Я волнуюсь за неё. — призналась молодая Султанша надорванным тоном. В её серых глазах при этом залегла неуверенность и страх. — Не стоит. — в знак поддержки Селин положила руку на плечо Алтын. — Твоя сестра очень сильная и упрямая. Она знает, как побеспокоиться о себе. — А о ребёнке? — голос Алтын дрогнул. Когда девушка получила письмо от сестры, в котором говорилось о её беременности, она просто не могла сдерживать себя от счастья. Пусть отцом этого дитя был ненавистный Фатих Паша, но уже на тот момент Алтын почувствовала, как сильно она любит эту крошку. Мальчик или девочка... Какая была разница? Это ведь племянник или племянница Алтын! Её кровь и семья. Может, именно этот ребёнок наконец заполнит пустоту, которая существовала после потери отца и матери. Ах, как же девушка жалела, что не могла быть рядом с Наргизшах! Она бы ни на секунду не отошла от сестры. — Наргизшах беременна? — Рабия удивленно выпрямилась. Алтын в ответ улыбнулась, отводя взгляд в сторону. Об этой беременности говорили все, потому девушка удивилась, что тётя ещё не слышала. — Да. Она сообщила об этом не так давно. — Алтын пожала плечами и сделала ещё один глоток чая. — Тогда эта история приобретает совсем другие краски. — Селин понимающе кивнула. — Поэтому я и хочу, чтобы Вы помогли нам. — Алтын подняла взгляд на тётю и гордо вздёрнула подбородок. Из-за этого невысокая диадема в её тёмных волосах заблестела. В тот момент Султанша выглядела необычно уверенной и непоколебимой. — Да, Наргизшах удалось залучиться некоторой поддержкой. С ней и Багдадом сейчас находятся Умут Бей и Коркут Паша, но этого мало. Шехзаде нужна армия, если он хочет забрать себе престол. Селин слушала племянницу, нахмурив тёмные брови. С одной стороны, Алтын была абсолютно права. Если и идти на столицу, то нужно иметь за спиной сильную поддержку из людей, готовых на всё ради тебя. Но с другой, денег Рабии для этого не хватит. Да, она считалась самой богатой сестрой покойного Султана, но во многом это благодаря Текеру Паше — её мужу. Просто так распоряжаться большей частью денег женщина не могла. Надеяться только на это было бессмысленно. Селин покачала головой. — Кто ещё на нашей стороне? — спросила она напряжённо, но Алтын в ответ лишь поджала губы. — Пока это всё. — после недолгой паузы ответила Султанша. — Говорить с кем-либо о Шехзаде Багдаде слишком рискованно. Вы же сами понимаете, что неизвестно, на чьей стороне большинство людей. Да, есть те, кто в открытую выступают против Султана Девлета, но они скрываются. Жизнь в тени позволяет им избежать смерти. Выйти на таких зачинщиков слишком сложно. Пока что мы с Наргизшах связывались только с теми, кому больше всего доверяем. — Вы писали кому-то ещё из моих сестёр? — вопрос сорвался с уст Рабии как-то неуверенно. Как известно, представительницы Династии и их мнение особо никогда и никого не интересовало. Именно потому, имея нескольких сестёр, Селин даже не знала, где точно они все находились. Султанши были разбросаны по Империи и забыты, ещё когда на престоле был Султан Абдулла. И если их брат ещё пытался как-то поддерживать со всеми связь, то после его смерти любые нити оборвались, ведь на престоле оказался Крымский Ханзаде. Всем было всё равно на прошлых господ. — Нет, — Алтын покачала головой. В тот момент на ум сразу же пришла Фериде, которую Наргизшах выкрала с приёмной семьи, дабы шантажировать Билги Хафсу Султан, но рассказать об этом Рабие девушка не решилась. Кто знает, какие отношения у неё были с Билги и как она воспримет эту новость. Селин вполне может запротестовать, ведь Фериде была её племянницей точно так же, как и Алтын или Наргизшах. Она ни за что не позволила бы использовать её, как рычаг давления на сестру. А другим способом они могли и не убедить Хафсу, которая после потери единственного сына полностью отошла от интриг и уединилась в Конье. — Но я попрошу Вас пока что никому из них не писать. — после долгого молчания произнесла Алтын. Селин вопросительно вздёрнула брови. — Мы не знаем, кто и как среагирует на новость о Багдаде. Я не могу так рисковать братом и сестрой. Я доверилась Вам, Госпожа, потому что помню, насколько близки Вы были для моей Валиде и насколько добры к нам с Наргизшах. Я не хочу об этом пожалеть. Взгляд серых глаз Алтын вмиг стал каким-то колючим. На лице Госпожи залегла странная тень, делая её черты лица ещё более резкими. При этом девушка с силой сжала в руках чашку с недопитым чаем. Рабия даже заметила, насколько побелели её костяшки. Для Алтын вся эта история действительно очень многое значила. На кону стояла не только жизнь Багдада, но и благополучие её сестры — единственного родного человека, который у неё остался. Если вдруг Алтын потеряет Наргизшах — это её сломает. Она не сможет жить дальше. Рабия невольно удивилась этой преданности сестёр. Её сердце предательски пропустило удар. — Я никогда не встану против вас, Алтын. — Селин накрыла своей ладонью руку племянницы, тем самым заставив её взглянуть на себя. — В первую очередь потому, что вас доверили мне Канан и Абдулла. Я буду рядом, что бы не произошло. Глаза Алтын вмиг загорелись. Девушка вздрогнула, накрывая руку тёти своей. И пусть Султанша ничего не ответила вслух тогда, но на её лице отчётливо читалась благодарность. ***Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
С самого утра Бахарназ была в ужасном расположении духа, что Танели и другие служанки сразу же заметили. При этом ни у кого даже не было сомнений, что стало причиной такого поведения фаворитки. Вчера вечером Повелитель пришёл к Бахарназ, дабы проведать её. Поскольку девушка была беременна, Девлет очень беспокоился о её самочувствии и самочувствии ребёнка. Слов лекарей мужчине было мало, потому он частенько заглядывал к фаворитке, дабы самому убедиться, что с ней всё хорошо. Бахарназ льстило такое внимание. Каждый вечер она проводила много времени у зеркала, дабы одеться самым лучшим образом. И пусть Хатун знала, что Султану было важно совсем не это, ей всё равно нравилось чувствовать себя красивой в его глазах. Что бы там ни было, а Бахарназ до сих пор искренне надеялась на то, что сможет стать единственной любовью Девлета, вытеснив при этом его жену — Махиэнвер. По своему обыкновению в тот вечер Султан пришёл достаточно поздно, но Бахарназ ещё не спала. Они вместе поужинали, спокойно поговорили, после чего Повелитель неожиданно решил остаться. Темноволосая очень сильно удивилась, но перечить не стала. Ей такая инициатива со стороны Девлета даже нравилась. Правда, далее всё произошло не совсем так, как Бахарназ ожидала. Пока девушка переоделась в ночную рубашку, Султан снял с себя лишь кафтан. Это отчётливо давало понять, что спать он не собирался. Фаворитка заметно занервничала, почувствовав, что что-то не так, ведь и целый вечер Девлет был немного странным. Он, вроде, сидел возле неё, но мыслями был где-то очень далеко. К большому сожалению Бахарназ, Султан пока не спешил делиться с ней сокровенным. Та и как бы девушка не пыталась перевести тему, например, на политику, Девлет никогда не позволял ей зайти слишком далеко. Очевидно было, что Султан не желал обсуждать с ней что-либо серьёзное. Это сильно подрывало гордость Бахарназ, но она вынуждена была молчать. Если девушка хотела однажды добиться высот и наконец громко заявить о себе, то сейчас ей стоило смириться с ролью своеобразного "украшения", которое даже всерьёз не воспринимали. Подавив в себе любопытство, Бахарназ вместе с Султаном легли в постель. Девлет ещё что-то рассказывал, но девушка не услышала практически ничего, ведь вскоре уснула под звук его размеренного дыхания. Фаворитка не знала сколько времени прошло прежде, чем её разбудил громкий стук в двери. Подняв голову с груди Султана, Бахарназ почувствовала, как Девлет медленно встает, выпуская её с объятий. Спросонку девушка так и не разобрала, что Ширин Хатун сказала Падишаху, но тот резко побледнел и вылетел с покоев в тот же миг. Бахарназ ещё какое-то время ждала его с надеждой, укутавшись в одеяло, но время шло, а Султан так и не появлялся. Тогда девушка отправила Танели Хатун узнать, в чём дело. Буквально через двадцать минут служанка пришла с нехорошей вестью: Махиэнвер Султан стало плохо и Султан остался с ней. С одной стороны, Бахарназ была даже рада тому, что её соперница плохо себя чувствовало. Это могло означать, что ребёнок под её сердцем не выживет. Но с другой, эта слабость перетянула внимание Девлета на его Хасеки. В итоге разозлённая Бахарназ так и уснула одна. Служанки надеялись, что к утру настроение их Госпожи поднимется, но фаворитка была всё такой же мрачной. Надев тёмно-вишнёвое платье, обшитое кружевами, собрав волосы в замысловатую причёску и надев серёжки с кулоном, чтобы дополнить образ, беременная фаворитка села на софу, отстранено смотря в окно. За всё утро она так и не обронила ни слова. — Госпожа, может, Вы чего-то хотите? — спросила Танели, когда тишина в покоях стала уже совсем невыносимой. Но в ответ девушка лишь получила недовольный взгляд Бахарназ. — Просто оставьте меня в покое. — бросила она с раздражением. Танели не нужно было повторять дважды. Потупив взгляд, девушка поклонилась и, развернувшись на каблуках, зашагала к выходу. Пусть фаворитка и сгоняла на ней свою злость, но, по крайней мере, у Танели были хорошие новости для Махиэнвер, ведь Хасеки смогла вывести соперницу из себя. Но на полпути к дверям служанка резко замерла. Её внимательный взгляд зацепился за мужской кафтан, небрежно брошенный на край тахты у зеркала. Бахарназ была так ослеплена своей злостью, что, видимо, даже не заметила, что Султан забыл его. Подойдя к тахте, Танели взяла кафтан в руки. Серая кань была мягкой на ощупь. Только на рукавах и воротнике можно было почувствовать шероховатость из-за тонкой серебряной вышивки. Девушка уже собиралась было забрать вещь вместе с собой, как Бахарназ внезапно заметила, что служанка замешкалась. — Что там у тебя? — требовательно спросила фаворитка, поддавшись вперёд. Танели испуганно обернулась, сжимая в руках кафтан. Взгляд голубых глаз Бахарназ быстро пробежался по вещи в руках Хатун. Лицо девушки буквально просияло, когда она поняла, что кафтан принадлежит Султану. — Отдай его мне. — тут же выпалила Бахарназ с энтузиазмом. Встав с софы, она подобрала подолы платья и направилась прямо к Танели. Девушка так долго искала повод напомнить Султану о себе, а теперь он сам упал ей в руки. — Не нужно утруждать себя, Госпожа. Я сама отнесу кафтан Повелителю. — поспешила заверить её Танели, но Бахарназ даже не думала её слушать. Буквально вырвав с рук девушки кафтан, она махнула служанке рукой, давая понять, что в её услугах больше не нуждается. Танели недовольно скривилась, но не послушаться не могла. Когда двери за девушкой наконец закрылись, Бахарназ с победной улыбкой осмотрела кафтан. Серебряные нити тускло поблёскивали в солнечном свете. Ткань переливалась на солнце, создавая какой-то замысловатый узор. В целом кафтан был сделан очень аккуратно и качественно. С первого взгляда было ясно, что вещь очень дорогая. Конечно, Султан мог заказать что-то более изысканное или пышное, но это был не его стиль. Девлет всегда ценил скромность и лаконичность. Поддавшись какому-то внутреннему порыву, Бахарназ поднесла вещь к лицу и прикрыла глаза. Ткань всё ещё сохраняла запах хвои и солёного моря. Так всегда пахло от Девлета. Улыбнувшись каким-то своим мыслям, Бахарназ сложила кафтан вдвое и бросила на согнутую в локте руку. Но стоило девушке сделать шаг к двери, уже представляя себе встречу с Султаном, как вдруг она услышала тихий приглушенный стук. Сперва фаворитка не поняла, что происходит. Обернувшись, она окинула взглядом покои, но, кроме неё, там никого не было. — Может, показалось... — пробормотала девушка себе под нос и снова хотела уходить, но неожиданно заметила, что на пушистом ковре что-то блеснуло. Удивлённо приподняв брови, фаворитка присмотрелась. На полу лежал круглый серебряный кулон с тонкой цепочкой. Очень красивая изящная вещь. Но она не принадлежала Бахарназ. Фаворитка присела и легко подцепила тонкими пальцами кулон. Внимательно осмотрев его, она заметила маленькую защелку сбоку. Нажав на неё, девушка открыла крышку. Увиденное заставило Бахарназ резко вскочить на ноги. Внутри кулона оказался портрет. Тёмные волосы, серые глаза, еле заметная улыбка, резкие черты лица... С портрета на неё смотрела Алтын Султан. Пальцы Бахарназ затряслись. Этот кулон, совершенно точно, выпал с кармана кафтана. Значит, он принадлежал Султану. От этой мысли у Бахарназ закружилась голова. Прислонившись к стене, девушка какое-то время всматривалась в черты лица Султанши, написанные очень талантливым мастером, затем она резко закрыла крышку. Боль, пронзившая сердце Бахарназ, отозвалась внутри неприятными импульсами. Фаворитка зажмурилась на мгновение, пытаясь переварить полученную информацию. Они с Махиэнвер так отчаянно бились за внимание Султана, придумывали новые способы перехитрить друг друга, пока всё это время Девлет думал об Алтын. От одной только мысли об этом Бахарназ бросало в дрожь. Девушку буквально преследовали неудачи. Она не могла точно сказать, сколько вот так простояла с пустым взглядом, направленным на украшение. Но когда в коридоре послышались шаги, Бахарназ будто очнулась. Поспешно бросив кулон назад в карман, она развернулась ко входу в покои как раз вовремя, чтобы встретиться с вездесущей Танели Хатун. — Госпожа, — удивлённо произнесла девушка, затем её взгляд упал на кафтан, — Вы до сих пор не отнесли его? — Не твое дело, Хатун. — ответила Бахарназ с раздражением и уверенно села на тахту, положив кафтан себе на колени. — Я хочу побыть одна. Танели такое поведение девушки показалось странным. Она нахмурилась и замерла на пороге, будто ожидая, что фаворитка изменит свое решение, но Бахарназ продолжала смотреть на свое отражение в зеркале. Её кожа побледнела, а в глазах поселился странный страх. Так и не дождавшись каких-либо других распоряжений, Танели снова вышла, недовольно что-то бормоча под нос. В тот самый момент Бахарназ почувствовала, как на её глаза наворачиваются слёзы. Бороться с ними уже не находилось сил. Опустив голову, фаворитка зарыдала. Всё её тело сотрясалось от всхлипов, пока она отчаянно прикрывала рот рукой. И пусть раньше Бахарназ казалось, что она ничуть не влюблена в Султана, что тот лишь является ступенью к власти, которой девушка пользовалась, это саднящее внутри чувство говорило о другом. Наложница ощущала странное жжение в районе сердца, которое быстро сменялось на леденящую пустоту. Её бросало то в жар, то в холод, пока всё внутри будто разрывалось от боли. Девлет никогда не выберет ни её, ни Махиэнвер, потому что в его сердце поселилась другая. Та, к которой он не мог дотянуться, как бы сильно не пытался. Падишах выбрал их только потому, что так требовал долг. Ему нужны были наследники. Если бы забеременела не Бахарназ, то, непременно, какая-то другая наложница. Например, та девушка, вместо которой она попала тогда на Халвет впервые. Сколько боли и страданий перенесла Хатун только для того, чтобы, в конце концов, узнать, что ничего не стоит. А что теперь будет с ребёнком? Соперницами Бахарназ ведь теперь, формально, стали сразу две Султанши Династии. Разве она им ровня? Разве сможет выстоять? От этой мысли к горлу фаворитки подошёл ком. Положив руку на живот, Бахарназ внезапно подняла голову. С зеркала на неё смотрела заплаканная темноволосая девчонка с размазанными по лицу румянами. Девчонка, о которой не позаботится никто, кроме неё смой. Да, может, она не была Госпожой, а в её венах текла самая обычная кровь, но у неё было нечто большее, нежели пустой титул. В ней были хитрость и ум. Мимолётная ухмылка тронула губы девушки. Медленно поднявшись с тахты, Бахарназ даже не заметила, как кафтан соскользнул с её колен и упал на пол. Внимательно всматриваясь в собственные глаза, Хатун наклонилась ближе к зеркалу. — Так используй свой ум и хитрость. — прошептала она. — Именно они помогли тебе находиться сейчас здесь. Именно благодаря им ты носишь под сердцем дитя Султана. Бахарназ вновь положила руку на живот, а затем взглянула на кафтан, сброшенный на пол. На её губах заиграла хищная ухмылка. У темноволосой фаворитки был план. ***Османская Империя. Трабзон, 1606 год
— Спасибо. — Фериде заговорила впервые за всё время дороги. — Спасибо ещё раз. Умут остановился на пороге дома названных родителей девушки и удивлённо обернулся. Фериде стояла рядом с ним в чёрной накидке с накинутым на голову капюшоном. Вывести её со дворца незаметно было очень сложно, но, к счастью, Умут был союзником Наргизшах, потому его слушали и не ставили лишние вопросы. Мужчина сделал всё возможное и невозможное для того, чтобы об отъезде Госпожи никто не узнал, но всё ещё существовали определённые риски. Умут знал, что вся эта авантюра могла стоить ему головы, но он свято верил в то, что оно того стоило. В конце-то концов, какое преступление он совершал? Позволял девушке видеться с названной семьей? На его месте любой поступил бы так же. Это ничуть не угрожало Шехзаде Багдаду. — Я делаю то, что должен. — ответил Бей как-то сухо и собирался постучать, но Фериде внезапно прикоснулась к его предплечью. Умут замер. — Вы делаете намного больше. — обронила девушка тихо. Пусть Фериде и была излишне заносчивой и горделивой, но в тот самый момент в её карих глазах читалась искренность. В одном Наргизшах Султан была права: больше всего девушка ценила свою семью. Они могли сколько угодно рассказывать ей о высоком происхождении, о корнях Династии, о Билги Хафсе, но Фериде выросла именно под крылом у Ферхата и Элиф. Они — её семья. Умут постучал. Сперва им никто не ответил. Фериде нетерпеливо топталась на пороге, а Бей осторожно оглянулся по сторонам. — Они точно дома? — спросил мужчина. — Должны быть. — ответила девушка спокойно, а позже добавила: — Разве что их пугает твой вид. Умут ухмыльнулся. Старая добрая Фериде вернулась. Мужчина собирался постучать снова, как вдруг дверной замок щёлкнул — и створки открылись. Прямиком перед Умутом стояла удивлённая Нур. Гордо вздёрнув подбородок, она сверкнула своими светло-карими глазами. — Что Вам нужно? — требовательно спросила Нур, явно узнав Умута, но прежде, чем мужчина успел что-то ответить, Фериде бросилась обнимать сестру. Сперва дочь хозяев дома не поверила своим глазам. Растерянно уставившись на девушку перед собой, она с опаской откинула с её лица капюшон. И лишь встретившись с широкой улыбкой сестры, Нур будто просияла. — Фериде, откуда ты здесь? — пропела девушка, крепко обнимая сестру. Фериде звонко засмеялась. Умут невольно вздрогнул, осознав, насколько мягко и приятно звучал её смех. А ведь во дворце от неё невозможно было дождаться даже улыбки. — Очень долго рассказывать. Лучше пойдём в дом. — поспешно ответила Фериде, совсем позабыв о присутствии Бея рядом. Взяв сестру за руку, она потянула её вглубь дома. Как же девушка соскучилась по этому приятному запаху выпечки, который всегда шёл с кухни. Тем временем, стоило Нур заметить, что Умут ринулся следом за ними, она резко остановилась и уперла свободную руку в дверной косяк, тем самым преграждая ему путь. Бей остановился, возмущенно на неё покосившись. — Куда это Вы собрались? — вопросительно вздёрнув тёмные брови, потребовала ответ Нур. В её карих глазах читался вызов. — Он войдёт со мной, Нур. — вместо Умута ответила Фериде. Сестра непонимающе на неё посмотрела. Султанша же сосредоточила взгляд на Бея. Пусть она не испытывала к нему никаких тёплых чувств и всё ещё была зла за испорченную попытку побега, но Умут оставался единственным, кто был добр к ней в том дворце. Да, возможно, он просто пытался загладить вину или залечить какие-то свои старые раны, но это было выгодно Фериде. Она наконец получила долгожданную возможность видеться с семьей. Девушка не хотела терять эту надежду, потому должна была придерживаться условий договора. — Фериде, ты с ума сошла? — процедила сквозь зубы Нур, недовольным движением расправив юбки своего жёлтого платья. — Делай то, о чём я тебя прошу, сестра. Это не такая уж большая плата за нашу с тобой встречу. — поучительно произнесла Фериде. Между сёстрами пробежала искра напряжения. Умут почувствовал её почти физически. Нур какое-то время продолжала сверлить взглядом Фериде, но та оказалась непоколебимой. Наконец она сдалась. Недовольна взмахнув руками, девушка отошла от двери, пропуская Умута внутрь. — Хорошо, но он мне не нравится. — капризно бросила Нур. На лице Бея это лишь вызвало ухмылку. Проходя в дом, он наклонился к девушке и тихо произнёс: — Это взаимно, Госпожа. В голосе мужчины слышалась явная издёвка, но он даже не остановился, чтобы посмотреть на результат своих трудов. Нур же побагровела от злости. Сцепив руки в кулаки, девушка недовольно нахмурилась и вдогонку ему бросила: — Невежда! Вот только Умут так и не обернулся. Фериде наблюдала за всем с ноткой удовольствия. Эта перепалка между сестрой и Беем отчасти даже позабавила её. Но не знала Султанша, что это была её последняя минута спокойствия, ведь в следующее мгновение в одной из комнат послышались крики и шум. Опомнившись, Нур с Фериде бросились прямиком туда. Поскольку дверь была не закрыта, обе девушки легко попали внутрь и застали странную картину. Умут замер у самого порога, с нотками безразличия наблюдая за тем, как бледный от испуга Ферхат стоял напротив, направив на него кинджал. Элиф при этом закрыла рот руками в ужасе. Казалось, ещё мгновение и она попросту упадёт без сознания. — Отец! — строго произнесла Фериде. И Ферхат, и Элиф удивлённо повернули головы в её сторону. Сперва их лица озарило непонимание, затем испуг и наконец мимолётная радость. Ферхат продолжал бегать взглядом между дочерьми и Умутом, пока Элиф, не видя ничего перед собой, подбежала к Фериде и заключила её в крепкие объятья. — Моя дорогая. — прошептала женщина со слезами на глазах. Девушка улыбнулась, вдыхая знакомый аромат жасмина. — Фериде, что это значит? — нерешительно спросил отец, продолжая сжимать кинджал. Нур тут же поспешила к нему. Аккуратно взяв отца за запястье, она заставила его опустить оружие. — Отец, я понимаю твое смятение... — начала Фериде, освободившись от объятий названной матери, но Элиф всё равно продолжала стоять, как вкопанная, и смотреть на неё, как на святыню. Выплакав столько слёз, она даже не ожидала, что сможет увидеть дочь снова. — Что этот негодяй делает в моем доме?! — вспылил Ферхат, буквально сотрясаясь от злости. Нур пришлось немного придерживать его, дабы отец не бросился прямиком на Бея, который продолжал молчать и мрачно за всем наблюдать. — Отныне никто не скажет ничего плохого в сторону Умута Бея! — на этот раз голос повысила уже Фериде. Все, находившееся в комнате, вмиг замерли, в изумлении уставившись на неё. — Я не позволю этого. Умут Бей — человек, который дал мне шанс снова вас увидеть. Отныне он — почтенный гость в нашем доме. Если вы выгоните его, то перед вами никогда больше не появлюсь я. Круглое лицо Элиф исказила мученическая гримаса. Женщина прижала к груди трясущиеся руки, испуганно наблюдая за реакцией мужа. Но Ферхат даже не пошевелился. В его карих глазах залегла странная тень, пока пальцы буквально побелели от той силы, с которой он сжимал кинджал. Нур, стоявшая рядом с ним, побледнела и с молчаливым вопросом смотрела на сестру. — Мне, может, ещё и поблагодарить его за то, что Наргизшах Султан ворвалась сюда и забрала тебя? — с ненавистью процедил Ферхат. — Кто дал ему право теперь делать нам одолжения? Увидев настрой мужа, Элиф испуганно схватила Ферие за руку, будто боясь, что девушку у неё кто-то заберёт, но Султанша лишь гордо вздёрнула подбородок в ответ. — Ферхат, не нужно. — взмолилась женщина. — Главное, что Фериде сейчас здесь... — Надолго ли? — выплюнул Ферхат, делая шаг в сторону Умута, даже несмотря на протест Нур. Но в следующую же секунду терпение самого Бея лопнуло. Откинув край накидки, он ловким движением выхватил меч, который всё это время был прикреплён к его поясу. Выставив его вперёд, Умут прислонил кончик прямо к горлу наступавшего мужчины. Если бы Ферхат вовремя не среагировал, то, наверняка, был бы уже мёртв. — Я не хочу проливать кровь в этом доме, Ферхат Эфенди. — предупреждающе произнёс Умут. Он совсем не хотел навредить хозяину дома или его семье, но терпеть агрессивное отношение к себе тоже не собирался. Мужчина и так рисковал всем, приводя сюда Фериде, неужели он не заслужил ни капли доверия или хотя бы уважения. — Убери меч от моего отца! — требовательно заявила Нур, угрожающе поднимая вверх палец. Девушка прекрасно понимала, что шансов против Умута у неё не было, но просто так стоять в стороне она тоже не могла. — Фериде, сделай же что-то! — Фериде Султан, мы уходим. — перебил её спокойный тон Умута. Девушка удивлённо на него взглянула. — Моя дочь никуда не уйдёт! — запротестовала Элиф. В её голосе послышались истерические нотки. Пожалуй, она была единственной в комнате, кому были безразличны условности. Женщина просто радовалась тому, что может быть рядом с дочерью. — Умут Бей, мы так не договаривались. — предупреждающе процедила Фериде. — Ладно. — перебил их разговор Ферхат. Несмотря на недовольное и даже отчасти возмущённое выражение лица, мужчина внезапно смягчился. Когда Умут приставил к его горлу меч и заставил остановиться, холодный голос здравого смысла наконец смог пробиться сквозь толщу злости. Фериде была здесь, рядом с ним. Бей не выглядел враждебно, а совсем наоборот, пытался избежать конфликта. Его семья воссоединилась, пусть и ненадолго. У него снова был шанс обнять дочь. Ферхат не мог всё испортить. — Опусти оружие, — Ферхат отбросил в сторону кинджал и поднял вверх раскрытые ладони в знак капитуляции. — Приношу свои извинения. Но Умут, даже выслушав его, не сдвинулся с места. Что-то в карих глазах Ферхата не давало ему покоя. Мужчина делал всё явно неспроста. Бей почувствовал внезапную тревогу и очередной приступ тянущей боли в ноге. — Умут. — строго обратилась к нему Фериде. Только услышав голос девушки, Умут с сомнением убрал меч. Тогда Ферхат выдохнул и, всё ещё не теряя своей горделивости (теперь Бей понял, откуда у его дочерей было столько самоуверенности), развёл в стороны руки. Фериде в тот же миг прошла к нему — и дочь с отцом наконец обнялись. На лицах Нур и Элиф появилось облегчение. Хозяйка дома даже улыбнулась с некой грустью, морщинками залёгшей в уголках её губ. Но при этом ни Ферхат, ни Умут не сводили взгляды друг с друга. Что-то подсказывало Бею, что он получит ещё множество проблем в лице старого Эфенди. *** Османская Империя. Стамбул, 1606 год Султанская усыпальница возвышалась над Стамбулом, как огромное строение, вытесанное, казалось бы, из скалы. Её огромные ворота навевали ужас, а серые стены производили угнетающий эффект. По приказу ещё покойного Султана Абдуллы абсолютно все украшения, создававшие эффект пышности, были сняты с фасада. Таким образом покойный Падишах пытался показать всем жителям, что над смертью не властен никто. Махиэнвер это место никогда не нравилось. Возможно, причиной тому было как раз-таки осознание скоротечности жизни. А, может, девушка просто пыталась избежать мысли о том, что в могиле её брата Багдада был совсем другой человек, и всему виной — именно она. В любом случае, наконец покинув усыпальницу, Султанша вздохнула с облегчением. Лёгкий ветер дул в лицо, развивая её каштановые локоны. Солнце ярко светило над головой, даруя всем жителям Стамбула свое тепло. Деревья вокруг стояли ярко-жёлтые, напоминая, что жаркие летние деньки уже давно закончились. Впереди их ждала суровая зима. — После вчерашнего ты могла не идти со мной. — прозвучал рядом спокойный голос Девлета. Махиэнвер подняла на него взгляд. Мужчина стоял рядом с ней, но смотрел прямо перед собой. Его чёрный кафтан с тонкой золотистой вышивкой немного оттенял бледный цвет лица. В какой-то мере он даже придавал его виду некой мрачности. Мужчина явно чувствовал себя неуютно из-за этого, потому то и дело не переставал поправлять свой тюрбан с закреплёнными в нём иссиня-чёрными перьями. Ему не нравилась вся эта затея, но другого выхода он пока не видел. Айше была права: дабы пресечь слухи и хотя бы временно отвести от себя подозрения, им нужно было сходить на могилу Султана Абдуллы и Шехзаде Багдада. — Я рада, что ты обо мне беспокоишься. — с лёгкой улыбкой на устах произнесла Махиэнвер, беря его под руку. — Я беспокоюсь не о тебя, а о ребёнке. — тут же перебил её Девлет, спускаясь по ступенькам. Хасеки недовольно вздёрнула подбородок. С одной стороны, она могла понять его злость из-за всей этой истории с Багдадом. Но с другой стороны, именно благодаря этому Девлет сидел на Османском престоле и что-то значил. А что его ждало в Крыму? Роль второго наследника, которого совсем скоро после рождения сына у Бахадира Хана отодвинут на второй план? Султанша всерьёз считала, что Султан должен быть благодарен ей за всё произошедшее. — Ребёнок и мать неразлучны. Ты это должен понимать. — встала на свою защиту Махиэнвер. Султан мог говорить что-угодно, но этот ребёнок был его наследником. Если это Шехзаде, то он имел даже больше прав на Османский престол, нежели дитя Бахарназ. — Только ребёнок и спасает тебя от всей каши, которую ты заварила. — стоял на своём Девлет, пока они с Махиэнвер шли к карете. Султанша окинула его недовольным взглядом своих серо-зелёных глазах, но не нашла, что ответить. — Повелитель! — громкий мужской голос заставил и Падишаха, и его Хасеки резко остановиться. Сквозь толпу стражи к ним быстро проталкивался светловолосый Искандер Ага. Вид у Хранителя Покоев был взволнованным, но при этом триумфальным. Бормоча под нос извинения, он наконец выбрался на площадку к карете и поспешно подошел к Султану. — Повелитель, Госпожа, — мужчина поклонился, после чего повернулся к Девлету. — Извините, что беспокою, но Вы просили доложить Вам, как только я узнаю что-то. Дело касается Мурада Паши. Услышав о недавно заключённом в темницу Паше, Девлет заметно напрягся. Его серые глаза вмиг потемнели, а губы сжались в тонкую линию. Эта ситуация явно давалась ему непросто. Махиэнвер тоже слышала о Мураде краем уха, но судьба мужчины абсолютно не касалась её. Он не имел особо сильного влияния в Совете Дивана и в открытую не вступал против неё. Это автоматически делало Махиэнвер безразличной к Мураду. — Его вину удалось доказать? — спросил Девлет с надрывом. Он до сих пор не мог до конца поверить в предательство Мурада, потому поручил Хранителю Покоев по всём разобраться. Искандер в ответ отрицательно покачал головой. — Совсем наоборот. — произнёс он. Его голубые глаза при этом сверкнули. Тихий вздох облегчения сорвался с губ Султана. Махиэнвер даже показалось, что Девлет такому развитию событий обрадовался. Но не успел Повелитель что-то ответить, как вокруг внезапно поднялся шум. Сперва Девлет нахмурился и прислушался. Стража вокруг заметно напряглась. Махиэнвер непонимающе огляделась по сторонам, но, кроме звука сотен голосов и стуков, ничего не смогла разобрать. — Что это? — испуганно спросила Хасеки, крепче сжимая руку Султана. Девлет внезапно побледнел ещё больше, пока рядом стоявший Искандер и вовсе пробормотал себе под нос несколько проклятий. Махиэнвер не могла понять, что случилось, и лишь инстинктивно положила руку на живот, опасаясь, что ничего хорошего всё это не сулило. — Долой Гиреев с Османского престола! — было первой фразой, которую разобрала девушка. Её глаза расширились от удивления. Испуганно хватая ртом воздух, она умоляюще взглянула на Девлета. — Это по твою душу... — прошептала Махиэнвер, чувствуя, как липкий страх заползает под тонкую ткань её платья. А грохот и крики тем временем усиливались. — Судя по всему, это ловушка. — выдавил из себя Искандер, вытаскивая меч. Султан лишь мрачно кивнул. В его глазах в тот момент тоже появился животный страх. Пока Девлет пытался отчаянно прийти в себя, Хранитель Покоев начал громко что-то говорить страже — и та вмиг сузила круг, так же принимая оборонительную позицию. — Гиреи не имеют права занимать Османский престол! — снова прозвучал громкий голос, перекрывший шум народа. Толпа вновь взревела в знак поддержки. — Девлет, — прошептала Махиэнвер, обеими руками цепляясь за его предплечье. Султан молча вытащил свой меч, чувствуя, как по спине стекают капельки пота. Кто мог узнать об их поездке к усыпальнице, если для поддержания безопасности об этом сообщалось только узкому кругу людей? Откуда взялся этот народный бунт та ещё и посреди столицы? — Держись за мной. — процедил сквозь зубы Девлет, выставив свободную руку и тем самым заставив девушку зайти себе за спину. Махиэнвер в ужасе не отпускала рукав его кафтана. — Девлет, они же не решаться напасть, верно? Ты же их Султан... — закончить фразу Хасеки не успела, ведь один стражник в тот самый миг взревел от боли. Толпа разъяренных людей ринулась прямиком на них.