Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Мурад ненавидел проявлять слабость. Эта привычка засела где-то подкожно, перекрывая ему дыхание и не давая покоя даже ночью. Так уж было устроено, что любая ошибка в Диване могла стоить должности, а иногда и жизни. Все члены Совета, даже сами того иногда не осознавая, становились фигурами в большой шахматной партии. Как бы они не пытались держаться осторонь или объеденяться в союзы, рано или поздно всё сводилось к одному — кровопролитию. Здесь не существовало законов, уважения или взаимопонимания. Там, где есть политика, не может быть места дружбе или справедливости. Тебя обязательно ударят в спину, стоит лишь отвернуться и показать свое слабое место. Наверное, именно из-за этого стоять сейчас на коленях при Султане было для Мурада ещё более унизительным, нежели сидеть в темнице. Его подставили, оклеветали и хотят казнить, но при этом никто даже не глянул в его сторону, не подумал заступиться. Все терпеливо ждали, причаившись в чаще. Ждали, чтобы потом упиваться его падением. При мысли об этом Мурад почувствовал, как по его спине прокатился противный холодок. Неужели ему предначертан именно такой конец? Трагически одинокий. Сегодня его имя будет у всех на устах, но завтра его забудут, как и тысячи других. — Мурад Паша, тебе есть что сказать? — сухой тон Девлета заставил Пашу вздрогнуть. Султан стоял прямо перед ним, напротив окна. Из-за ярких солнечных лучей его черты становились немного мягче и более размытыми, но серые глаза при этом не выражали ничего, кроме странной смеси непонимания и боли. Девлет ведь считал Мурада союзником, а теперь доверие было предано. — Да, Повелитель. — выдавил из себя Мурад, хоть в горле и всё пересохло. Девлет удивлённо вскинул брови и бросил взгляд на светловолосого Искандера, на лице которого читалось непонимание. — Говори. — отдал приказ Султан, махнув рукой. Рубин на фамильном перстне Гиреев блестнул в ярких солнечных лучах. Мурад почувствовал, как в его горле встал огромный ком. Его нагло оклеветали и теперь, чтобы оправдать себя, Мураду нужно вплести в эту историю очередную ложь. Серхат с Атмаджой настолько удачно всё спланировали, что другого выхода попросту не было. Если бы не Кахраман, то Мураду вряд ли удалось бы спастись. И пусть он до сих пор не понимал, зачем Паша ему помогает, но не послушать его означало самовольно положить голову под топор палача. Мурад чувствовал, что это очередная ловушка, что с одних сетей он перепрыгивает в другие. Но, по крайней мере, во вторных сетях ему гарантирована жизнь. Пока что. — Повелитель, Вы достаточно хорошо меня знаете. Я ни за что не взял бы деньги с казны, даже если бы у меня была такая возможность. Я верно служу Вам и Империи. В моем сердце нету ни толики скверны или предательства. Моя совесть чиста. — повторил Мурад слово в слово то, что в темнице ему сказал Кахраман. Грело душу лишь то, что хотя бы эти слова были правдой. — Я считал тебя одним из главных союзников в Диване, Мурад. — голос Султана звучал отрешённо, но на лице читалась явная злость. Мужчина сцепил руки в замок, то ли пытаясь сдержать дрожь, то ли борясь с желанием ударить Мурада. Предательство — это то единственное, чего Девлет, даже прислушиваясь к своему доброму сердцу, не мог простить. — Я останусь Вашим союзником до последнего. — уверенно заявил Паша, поддавшись вперёд, но стража, стовшая у него за спиной, тут же заставила его пожалеть об этом. Мурад почувствовал, как они стальными пальцами потянули его назад, заствляя тем самым отдалиться от Падишаха. Паша скривился. — Этого слишком мало для того, чтобы помиловать тебя, Мурад. — после краткого вздоха бросил Девлет и опустил взгляд в пол. Светловолосый Искандер в углу заметно напрягся. — Если у тебя нету достаточных доказательств... Что-то внутри Мурада болезненно оборвалось, заставляя все органы сжаться. У него действительно не было доказательств ровно так же, как и вины во всей этой истории. Мужчине казалось, что он двигается вслепую по тёмному коридору, то и дело рискуя сорваться в пропасть. Его ложь сейчас может обернуться ещё большей катастрофой в будущем. Он не понимал всех деталей, но чётко осознавал, что если не доверится Кахраману Паше, то может попрощаться с жизнью. Это был шанс спастись, что бы там не придумал его безумный "друг". — На самом деле, есть человек, который может доказать, что в день, когда с казны были украдены деньги, меня не было в столице. — ложь сорвалась с языка Мурада достаточно легко. Мужчина даже удивился. В покоях тем временем повисла гробовая тишина. Удивлённый Девлет взглянул на Искандера, но тот оказался не менее обескураженым. И лишь стражники продолжали сохранять привычную строгость в своих хмурых чертах. — Почему ты раньше не сказал об этом? — опомнился Султан после затянувшейся паузы. — Меня не спрашивали. — с ухмылкой бросил ему в ответ Мурад. И пусть Девлету явно не понравился его тон, но он из последних сил сдержал накатившееся раздражение. — Где Вы тогда были, Паша? — вмешалс в разговор Искандер, делая шаг в сторону Падишаха. Девлет даже не сдвинулся с места, продолжая сверлить Мурада взглядом. — В небольшом Охотничьем Домике, который находится по дороге со Стамбула в Измир. Я купил его не так давно. — слова больно жгли язык, но Мурад продолжал повторять всё то, что ему в темнице продиктовал Кахраман. Хитрые голубые глаза Паши, казалось, тогда были единственным источником света в затхлом помещении. Мурад чувствовал себя пешкой. — Искандер? — Девлет впервые перевёл взгляд на Хранителя Покоев, ожидая, что тот подвтердит информацию. Сперва Искандер просто хмурился, перебирая в голове факты. Пока Мурад был в темнице, они обыскали абсолютно все дома, которые ему принадлежали, пытаясь найти хоть какие-то зацепки в вопросе кражи денег. За это время светловолосый слуга успел выучить, где находился каждый из них. — Такой дом действительно есть. — после долгой паузы кивнул Искандер. Девлет до боли в скулах сжал челюсти. — Хорошо. А кто может подтвердить эти слова? — вопрос слетел с уст Султана достаточно быстро и, как кинжал, вонзился в сердце Паши. Этого он боялся больше всего. Сжав руки, связанные за спиной, в кулаки, Мурад опустил голову и сглотнул. Мужчина был готов провалиться сквозь землю. — Захира Хатун. В тот день я был с ней. Она... танцовщица в мейхане. — взгляд Мурада бессильно скользнул к Султану, который в ответ лишь скривился. Девлет, как и многие в его окружении, считали места по типу мейхане пристанищем разврата. Даже одно упоминание о чем-то подобном вызывало у Султана отвращение. Заметив реакцию Падишаха, в разговор поспешил вмешаться Искандер: — С позволения Повелител мы найдём её, Паша. Посмотрим, подтвердит ли она Ваши слова. Мурад еле заметно кивнул, а Девлет не проронил ни слова. Паша почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Он никогда не видел эту Захиру Хатун и не посещал мейхане. Его не интересовало подобное. Назвать это имя ему велел Кахраман. По словам светловолосого прохвоста, Захира за крупную сумму денег была готова сделать и сказать всё, что угодно. "Она хитра, как сам дьявол. Сможет выкрутиться. Я договорюсь с ней", — уверил его Кахраман, ухмыляясь. Мурад понимал, что довериться неизвестно кому невероятно глупо и безрассудно, но другого выхода у него пока не было. Если эта Захира Хатун не замолвит за него словечко, он будет мёртв. Его судьба находилась в руках падшей женщины. Если Кахраман хотел унизить Мурада, то у него прекрасно это получилось. — Займись этим, Искандер. — наконец отдал приказ Девлет и кивнул каким-то своим мыслям. В его серых глазах при этом поселилось ещё больше холода, чем раньше. Искандер тем временем не стал более тянуть. Низко склонившись перед Султаном, он бросил ещё один неуверенный взгляд на Мурада и выскользнул с покоев. Тяжелая тишина повисла между Пашой и Падишахом, стоило двери за спиной Хранителя закрыться. Мурад невольно вздрогнул. — Я только одного не пойму, Паша. — скрестив руки на груди, бросил Девлет. Его поза в этот момент выдавала напряжение. — Что тогда предоставил мне Серхат Паша? Все доказательства указывают на то, что именно ты украл деньги. Получается, Серхат Паша лжёт? "Да!" — хотел что есть сил закричать Мурад, но ему пришлось прикусить язык. Сейчас он играл по правилам Кахрамана, а он, стоит признать, продумал каждую деталь своего хитрого плана. Если Мурад сейчас взболтнёт лишнего или посмеет пойти наперекор, его алиби конец. Всего одно слово Захиры Хатун, чёрт бы её побрал, могло, без прувелечения, убить Пашу. Готов ли был он распрощаться со своей жизнью, лишь бы только справедливость восторжествовала? Вряд ли. — Возможно... — Мурад неотрывно смотрел на солнце за спиной Султана, не решаясь встретиться с ним взглядами, — возможно, Серхата Пашу тоже обманули. Мы не можем знать наверняка. Светловолосый прохвост Кахраман что-то задумал. И только что Мурад сам ему помог.***
Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, Мраморный Павильон, 1606 год
Мраморный Павильон был залит ярким солнечным светом, который мягкими волнами лился из окон, но, тем не менее, Сонай Мёге предпочитала оставаться в тени. Меряя шагам небольшую комнату, Госпожа внимательно наблюдала за крохотными пылинками, которые замысловато танцевали в лучах. Обычно это успокаивало Госпожу, но не в этот раз. Алимир Паша опаздывал уже на полчаса, при этом не прислав ей даже малейшего предупреждения. Сонай не привыкла, что её заставляют ждать. К тому же, она очень долго и усердно искала путь, чтобы хоть как-то добраться к Паше. Женщина не простит ему, если все её усилия окажутся напрасными. Вместе с тем Мёге в любом случае не могла отказаться от этой затеи, ведь прекрасно понимала, что Махиэнвер была права: Алимир пусть и ворвался в Совет Дивана неожиданно, но его назначил сам Девлет. Именно Султан выбрал молодого Пашу из сотни других и взял под свое крыло. Он доверял его чутью и уму, иногда даже игнорируя мнение более старших и опытных государственных мужей. Мёге с Махиэнвер были просто обязаны использовать это в своих целях. Тем более после всего, что они узнали о Шехзаде Багдаде... Мысль о рыжеволосом наследнике заставила Сонай остановиться и скривиться. Мальчик оказался жив. От этой мысли кровь стыла в жилах Мёге. Шехзаде был угрозой. Огромной проблемой, которая была способна разрушить все её планы и мечты. Махиэнвер так долго шла к своим целям, так упорно рвалась к престолу, стольким пожертвовала... Мёге до сих пор было невдомёк, зачем она оставила Багдада живым. Если бы даже Махиэнвер не смогла родить наследника, пропади тогда пропадом и вся Династия. Какое им было до этого дело? "Только мой дорогой Эмин мог продолжить этот род. Только он смог бы достойно править", — горько подумала Госпожа, отчаянно пытаясь прогнать от себя грусть и слёзы. В этот самый момент дверь за её спиной скрипнула. Сонай резко обернулась. Прямо перед ней на пороге комнаты стоял высокий крепкий мужчина в дорогом бежевом кафтане. Его карие глаза с интересом рассматривали женщину, при этом выдавая нотки самодовольства. Правильные черты лица не хранили в себе абсолютно никаких эмоций, кроме застывшей строгости. В сочетании с тонкими губами, высоким лбом и прямым носом они создавали весьма привлекательный, но до ужаса холодный образ. Какое-то мгновение и Мёге, и мужчина рассматривали друг друга. Затем он небрежно убрал с лица выбившиеся из-под тюрбана каштановые волосы и нехотя поклонился. Жест был скорее данью традициям, нежели неподдельной искренностью. — Полагаю, Вы — Алимир Паша. — молвила Сонай Мёге с ноткой стали в голосе. Она ждала слишком долго, чтобы тратить время на церемонии. — Всё верно. — без лишних объяснений бросил мужчина и сделал несколько шагов вперёд, тем самым оказавшись в ярком круге света. — Искренне не понимаю, зачем я здесь, но, говорят, отказывать Султаншам не стоит, если Вам дорога жизнь. Мёге ухмыльнулась. Ни извинений, ни раскаянья, ни даже попытки заглядить вину она явно не дождётся. Алимир ещё толком не успел представиться, а он уже жутко раздражал Султаншу. — Всё верно. — ответила Сонай достаточно сдержанно и, зашелестев юбками платья, на два шага сократила расстояние между собой и Пашой. — Но так же говорят, что не стоит испытывать судьбу и язвить Султаншам. Вы разве не слышали? Карие глаза Алимира блеснули, а губы тронула ухмылка. Их перепалка могла длиться достаточно долго, но Паша пока не собирался задержваться на этой странной встрече. — Вы написали, что хотите поговорить со мной о чём-то важном. — перешёл Алимир к делу. Сонай заметно напряглась, отбрасывая в сторону прядь каштановых волос. — Верно. Но для начала я хочу, чтобы Вы поклялись, что этот разговор останется между нами. — Мёге так же не была настроена тянуть. Она прекрасно видела, что на языке Алимира крутилась очередная колкость, но говорить он ничего не стал, а лишь сдержано кивнул в ответ. — Хорошо. — Сонай улыбнулась краем губ, а затем гордо вздёрнула подбородок. — Я слышала, что Вы не так давно состоите в Совете Дивана, но уже добились полного доверия со стороны Повелителя. Поздравляю. — Благодарю. — наигранно покловнишись, бросил в ответ Алимир. — Повелитель любит меня за честность и верность Империи. — Как раз насчёт верности я и хочу с Вами поговорить. — тут же бросила Мёге, нервно сцепив руки в замок. Женщина не знала о Паше абсолютно ничего, кроме тех скудных фактов, которые успела собрать для неё Фидан Хатун, потому приходилось очень тщательно подбирать слова. Это утомляло и добавляло в разговор напряжение. Хотя по самому Алимиру нельзя было сказать, что он чем-то обеспокоен. Совсем наоборот — поза мужчины была достаточно расслабленной, а выражение лица всё таким же строгим и серьёзным. При этом он явно понимал, что подобная встреча и разговор с Госпожой могли стоить ему жизни. — Как Вы знаете, государство — это не только верность Султану. В первую очередь — это верность правящей Династии. — Мёге заметила, как в ответ на её слова Алимир удивлённо приподнял брови. — А Династия — это в первую очередь моя дочь. Хасеки Махиэнвер Султан. Паша опустил взгляд в пол, задумавшись о чём-то. — Думаю, Вы понимаете, о чём я говорю, Паша. — с напором произнесла Мёге. — Я должен поддерживать Вас и Вашу дочь, направляя Повелителя по тому пути, который мне укажите Вы. — медленно произнес Алимир с ухмылкой, затем блеснул карими глазами. — Я знал, что речь пойдёт именно об этом. — Это очень выгодный для Вас союз, Паша. — продолжила Мёге, явно довольная тем, как легко Алимир пониманимает суть ситуации. — С помощью него Вы получите поддержку не только от Султана, но и от меня, и в первую очередь — от Махиэнвер Султан. Паша взглянул в карие глаза собеседницы и ухмыльнулся. — Повелитель не останется в восторге от такой идеи. Вы же понимаете? Он не любит присуствие женщин в политике. — Алимир говорил осторожно, явно понимая, что эта тема была равносильна прогулке по очень тонкому льду. — Повелитель ничего не узнает. — уверенно ответила ему Сонай. Её мягкие черты при этом исказила хищная гримаса. — Так будет лучше для всех. — Я согласен. — ответ Алимира прозвучал настолько быстро, что Мёге даже изменилась в лице. Удивлённо вскинув брови, она еле смогла подавить в себе искреннюю радость, ведь что-то глубоко внутри подсказывало, что здесь есть какой-то подвох. Паша совсем не был похож на человека, который будет принимать поспешные решения. — Ещё по дороге в Мраморный Павильон я понимал, что разговор пойдёт о чём-то подобном. — задумчиво произнёс Алимир, делая несколько шагов в сторону окна. Пылинки, которые до этого свободно танцевали в солнечных лучах, теперь обеспокоенно закружились вокруг мужчины. — И уже тогда я знал, что соглашусь на Ваше предложение. Но у меня будет условие. "Ну, конечно", — подумала Сонай с раздражением. Алимир был далеко не наивным. Он явно собирался выжать из сложившейся ситуации все возможные выгоды для себя. Но Мёге ведь тоже нельзя было назвать глупой. Она подготовилась. — Это Ваше право. Просто назовите цену. — с нотками безразличия бросила Госпожа. — Деньги? Земли? Дома? Должность Великого Визиря? Что Вам нужно? Сонай была абсолютно уверена в том, что сможет удовлетворить все требования Алимира. Он ведь был человеком, а значит и желания у него были вполне простые. Но что-то внутри у Сонай со страхом затрепетало, когда Алимир наконец обернулся к ней. В его карих глазах горел странный огонь и нетрпение. По телу мужчины пробежала дрожь, а губы неумолимо скривились в острой ухмылке. С его лица исчезли серьёзные нотки, в нём больше не читалось строгости. Теперь на Мёге с конца комнаты смотрел хищник. Высокий, крепкий, с широко расправленными плечами. В тот самый миг он напомнил Госпоже орла — и она вздрогнула. — Я хочу получить Сельвишах Султан. — фраза громом разлетелась по комнате, выбивая с лёгких Сонай весь воздух. Женщина истерически захохотала, неловко прикрывая рот рукой. Это явно не понравилось Алимиру, но он не сдвинулся с места, давая Мёге возможность прийти в себя. — Сельвишах Султан? Дочь Нурсаны Султан и Бахтияра Бея? Алимир Паша, Вы хоть понимаете, о чём просите? Даже я никогда не видела Госпожу. Она все семнадцать лет своей жизни провела в Диярбакыре с семьей. Откуда Вы вообще её знаете? — Сонай выглядела сбитой с толку. Она прекрасно помнила Нурсану Султан — сестру покойного Султана Абдуллы. Её мягкость, добродушность и мечтательность. Она была, пожалуй, единственной из всех сестёр Падишаха, которую совсем не интересовали интриги и борьба за престол. Все во дворце называли её "нежным цветком Повелителя". И с этим прозвищем сложно было поспорить. Когда Нурсане исполнилось всего восемнадцать, она вышла замуж за человека, которого любила больше жизни, и уехала в далёкий Диярбакыр. Больше о ней ничего не было слышно, кроме вестей о рождении трёх прекрасных детей: двойняшек — Сельвишах Султан и Султанзаде Инсара, и Султанзаде Бекхана. Сонай была удивлена, что Алимир, с учётом своей молодости, хоть что-то знал об этой ветви Династии. — Зачем мне это надо и откуда я знаю Госпожу — это не Ваше дело. — в голосе Паши слышалась сталь, которая заставила Мёге вздрогнуть. — Но таково моё условие. Сельвишах Султан должна стать моей женой. Только в таком случае я поддержку Вас, Госпожа, и Вашу дочь. А пока более не донимайте меня пустыми разговорами. Мы обозначили друг другу границы. Следующий шаг за Вами. Не дожидаясь ответа или какой либо реакции, Алимир уверенно направился к выходу. Ошарашенная Сонай Мёге даже не нашла в себе сил, чтобы остановить его. Когда дверь за мужчиной захлопнулась, Госпожа отчаянно закрыла глаза и схватилась рукой за горло. Скорее всего, Алимир Паша тоже слышал слухи о Шехзаде Багдаде. Союзники рыжеволосого наследника отлично постарались. Из-за этого Алимир прекрасно понимал, что Махиэнвер совсем скоро может оказаться загнанной в угол. У Хасеки Султан больше не было времени ждать. Чем больше союзников она соберёт сейчас, тем проще ей будет бороться с выжившим наследником. Но Совет Дивана уже давно разделён на два лагеря. Только те, кто находится на нейтральной стороне или кто получил должность недавно, способны сравнять чаши весов, и, возможно, даже обеспечить преимущество. Им лишь стоит принять сторону. То есть Алимир знал, что любое его условие будет выполнено. И он воспользовался этой возможностью. — Глупая Махиэнвер. Следовало в тот день убить Багдада. — зло бросила Сонай в пустоту и начала мерить шагами комнату. Если бы её дочь имела достаточно твёрдый характер, чтобы сразу избавляться от проблем. Если бы только у неё было меньше слабостей. Слабости. Это слово запульсировало в голове Мёге. Женщина внезапно выпрямилась. А что если на самом деле это не Алимир обхитрит её, а наоборот? Что если дать ему то, что он просит, но при этом затеять собственную игру? Сельвишах никогда не видела Топ Капы и не жила в столице. Она воспитывалась слабохарактерной матерью, которая всю свою жизнь витала в мечтах. Нурсана была настолько мягкой, насколько ослеплённой фантазиями, что никогда даже не замечала, что её любимый муж не чувствует к ней абсолютно ничего. Бахтияр всегда хотел от неё лишь власти, но просчитался. Султан Абдулла, зная о его пристрастии к вину и азартным играм, не допустил, чтобы он вошёл в Совет Дивана. Как бы сильно Бахтияр не хотел титул Паши, но эта должность осталась в его мечтах. Абдулла даровал ему лишь место санджак-бея Диярбакыра. И то эта должность оказалась лишь формальностью, ведь на тот момент намного большей властью в той провинции обладал другой ставленник Султана. Бахтияр остался ни с чем. Эта история была трагичной. И когда-то давно Сонай Мёге даже было жаль детей этой пары, но не сейчас. Нурсана Султан умерла два года назад. То есть их сыновья и дочь остались на попечении у отца. Если Бахтияр Бей не изменил своим привычкам, то выманить у него Сельвишах будет так же просто, как щёлкнуть пальцами. А дальше ход будет за Мёге. Она сама вручит молодую Султаншу Алимиру Паше, но при этом возмёт её под свой полный контроль. Сонай сделает из Сельвишах куклу, подвластную только ей. Госпожа использует наивную девчонку и с её помощью станет управлять Пашой. Рас уж Сельвишах — слабость Алимира, то Мёге сделает из неё своё оружие. — Бойся, Алимир Паша. — ухмыляясь, произнесла Мёге и провела рукой по мягкой ткани своего тёмно-зелёного платья. — Ты ещё слишком молод, чтобы тягаться со мной. Проиграешь.***
Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Сердце Атмаджи пустилось в галоп, когда он увидел её. Конечно же, Паша слышал, что Рабия Селин Султан приехала в столицу. Эта новость до сих пор была на устах у большинства слуг во дворце. Она будоражила сознание и порождала множество сплетен. Некоторые говорили, что таким образом Рабия спасалась из объятий своего мужа-тирана, который ревновал её абсолютно ко всем. Кто-то утверждал, что Селин специально приехала в столицу, дабы ввести своего зятя — харизматичного Каракюрта Бея, в Совет Дивана. Были и те, кто свято верил в то, что женщина заочно будет сватать младшую из своих дочерей — Нилюфер, за одного из братьев Султана Девлета. В ответ на все эти слухи Атмадже всегда хотелось рассмеяться. Селин была не такой. Ничего из перечисленного не могло быть её истинной целью. Он знал это. И чувствовал. Вот только вся уверенность Великого Визиря улетучилась, стоило им встретиться. Сейчас по коридору навстречу ему в споровождении одного лишь невысокого слуги шла совсем незнакомая ему Госпожа. Да, Рабия была всё так же прекрасна и горда. Её идеальная осанка, задратый кверху подбородок и уверенный взгляд зелёных глаз буквально вопили о внутреннем стержне, который она, похоже, за все эти годы так и не потеряла. Её черты лица были такими же резкими. Тело — таким же хрупким. Каштановые волосы — такими же мягкими, пусть и собранными теперь в тугие косы с вплетённым в них жемчугом. Красивая и манящая. Но что-то было в Селин незнакомое. Что-то вязкое, неприятное, чужое и враждебное. Что-то, заставляющее сердце Атмаджи сжаться. Его Госпожа Луны стала холодной. Рабия явно заметила Пашу, как только вышла из-за угла. Её взгляд скользнул по нему, будто оценивая, но на лице не отразилась ни одна эмоция. Женщина осталась... равнодушной. Будто вовсе никогда не было чувств, которые сжигали их сердца до тла. Будто она не шептала ему слова любви на ухо в те редкие ночи, когда они могли остаться наедине. Будто не обнимала его и не целовала, рисуя для них двоих будущее, которое им было не суждено прожить вместе. Атмаджа ожидал, что она подарит ему улыбку. Что после стольких лет обнимет, как старого друга. Что хотя бы позволит полюбоваться собой пару мгновений. Но вместо этого Селин лишь прошла мимо, оставляя по себе приторный запах вишни. — Госпожа! — не выдержав, окликнул её Атмаджа. Рабия остановилась в то же мгновение. Её слуга обернулся первым, насторожено сузив свои маленькие карие глазки, будто оценивая Атмаджу. — Паша. — обронила Селин отстранённо, но, тем не менее, её голос слегка дрогнул. Когда женщина обернулась, Атмаджа не знал, куда ему деваться. Все те чувства, которые он так тщательно подавлял все эти годы, которые уничтожал одно за другим, пытаясь заставить себя вступить в брак с Эсмиахан Султан , внезапно накрыли его волной. Казалось, они только и ждали, чтобы вырваться наконец наружу и уничтожить его. — Я рад снова Вас видеть во дворце. — Великий Визирь пытался вложить в эту фразу как можно больше формальностей, сделать её нейтральной, но его попытка провалилась с треском. Рабия ничего не ответила. Её зелёные глаза остались такими же холодными, как и были. — Баязыд, отнеси папки обратно в покои. — после недолгой паузы бросила Селин, даже не обернувшись на слугу. Ага явно был не в восторге от необходимости пропустить этот разговор, но и ослушаться Госпожу тоже не посмел. Рабия прекрасно знала, что как только он вернётся в покои, то сразу же отправит весточку Текеру Паше, который приказал ему шпионить за супругой. Её муж, наверняка, разозлится. Будет рвать и метать всё, что под руку попадётся, но ей было всё равно. Ей всегда было плевать на Текера. — Слушаюсь, Госпожа. — сквозь зубы ответил Баязыд и, поудобнее взяв папки, направился дальше по коридору. — Так Вы приехали ради этого? — провожая низкого слугу взглядом, задал вопрос Атмаджа. — Просто чтобы передать Повелителю бумаги от имени Текера Паши? — Причины моего приезда Вас не касаются. — холодно бросила Селин в ответ, в очередной раз вонзая в сердце Атмаджи нож. Паша лишь ухмыльнулся в ответ. — Неужели? Нас слишком многое связывает, Рабия. Ты не можешь это отрицать. — с напором произнёс Великий Визирь, смотря на женщину перед собой затуманенным взглядом. Воспоминания сами захлестнули Пашу, не давая ему шанса на спасение. Они столько времени провели вместе. Все те истории, расказанные под звёздами, глупые шутки, тайные переписки, встречи в саду, ночи вместе и смех... Как же заразительно и звонко смеялась Селин! Интересно, как она среагировала на новость о своей беременности? По телу Атмаджи пробежались мурашки при мысли об этом. Его не было тогда рядом. Если Кахраман не соврал, то старшая дочь Рабии — Ирмак Султан, которая приехала в Топ Капы вместе с ней, была и ребёнком Атмаджи тоже. Этот факт до сих пор отказывался укладываться в голове. Мужчине было сложно смириться с тем, что он бросил не только любимую женщину, но и свою дочь. Если бы он только знал... Но разве это что-то изменило бы? Эта ситуация лишь разожла бы скандал. Повтоилась бы история Билги Хафсы Султан: Атмаджу ждала бы казнь, Рабию — брак без любви и ссылка, а их ребёнка — жизнь вдали от родителей без права знать, кем он является на самом деле. Вся жизнь Паши была бы разрушена. Может, и хорошо, что он так и не узнал о беременности Селин и всё сложилось именно так. Ведь в итоге Атмаджа получил намного больше, чем мечтал. — Рабия Селин Султан. — вместо прямого ответа исправила его Госпожа. — Прошу не переходить черту. Нас связывает лишь то, что Вы — муж моей покойной сестры и отец моей племянницы. — Вы уверены? — горько ухмыльнулся в ответ Атмаджа. Прямо в тот момент он хотел спросить её об Ирмак — о том, его ли это на самом деле дочь. Поинтересоваться, как Селин жила все эти годы с Текером, что чувствовала и скучала ли когда-либо по Атмадже. Слишком многое в последнее время перевернулось в его жизни. — Прошлое должно оставаться позади, Атмаджа. Кто начинает в нём копаться, тот непременно жалеет. А я не хочу ни о чём жалеть. Я давно сожгла все воспоминания. И тебе советую сделать то же самое. Незачем ворошить то, что уже мертво. — каждое слово Рабии было пропитано сталью. Интонация сохраняла ровность и жёсткость. При этом Госпожа отчаянно подавляла блеск в зелёных глазах. Она давно поставла точку, вычеркнула Атмаджу и искренне надеялась на то, что Паша больше никогда не войдёт в её жизнь. Он убил свою луноликую Селин, растоптал её чувства и выбрал власть. Этого Рабия не готова была ему простить. Ни в этой жизни, ни в следующей. — Вы злитесь. Я понимаю. Вы имеете на это право. Но есть то, что нам следует обсудить. — Атмаджа почувствовал, как его лицо начинает заливать краска. Он до сих пор боялся произнести вслух то, что мог являться отцом Ирмак. Слова Кахрамана не были похожи на ложь, но и безоговорочно принять их за правду Великий Визирь не решался. Почему Рабия никогда не писала ему об этом? Почему не нашла способ сообщить о том, что носит под сердцем его ребёнка? Почему, в конце концов, она вышла замуж именно за Текера? Селин решила судьбу их дочери за него. И даже сейчас, стоя напротив, очевидно, не собиралась раскрыть этот секрет. Хотя где-то в глубине души Атмаджа всё же надеялся, что Рабия приехала ради этого. Чтобы всё вернуть. — Что нам обсуждать, Паша? — вскинув брови, выпалила Селин с нотками злости. — Вы сделали свой выбор много лет назад и женились на моей сестре. Мне кажется, этот поступок говорит намного больше, чем любые Ваши слова, сказанные мне когда-то. Всего хорошего. Не дожидаясь ответа, Селин направилась дальше по коридору. Стук её каблуков о мрамор звонким эхом разлетелся вокруг. Но Атмаджа не был настроен так легко отступать. Он искренне не понимал самого себя в тот момент, не был в силах обуздать эмоции, но ему и не хотелось. Впервые за долгое время он почувствовал себя живым рядом с кем-то, кроме Майсун. — Госпожа, подождите. — рванув вперёд, Атмаджа схватил Рабию за предплечье и почувствовал, как в тот же миг женщина вздрогнула, подобно хрупкому листку. Обернувшись к Паше, она не смогла скрыть в своих глазах испуг. И пусть между их кожей препятствием служила тонкая шелковая ткань платья Госпожи, но от прикосновения закружилась голова. Мужчина подумал, что вот он, момент, когда броня Селин уйдёт вместе с шипами, уступая место былым чувствам, но буквально через мгновение женщина нхмурилась и резко вырвала свою руку из его хватки. — Не смейте прикасаться ко мне, Паша. Никогда! — слова сорвались с уст Султанши слишком резко. Рабия сделала шаг назад, будто перестраховываясь, и прижала к груди руку, к которой только что прикасался Атмаджа. — Прошу прощения. — пробормотал Великий Визирь, мысленно ругая себя за безрассудство, но всё его нутро в этот момент кричало о том, что он с удовольствием продолжал бы касаться её снова и снова. — Давайте поговорим, но не здесь. Встретимся позже и... — Нет. — отрезала Селин, даже не дослушав Атмаджу до конца. — Я уже не так глупа, как раньше, Паша. Скорбите по любимой жене, которую Вы выбрали и не смогли уберечь. Ко мне и к моей семье даже не смете приближаться. В голосе Рабии слышался яд. В последний раз бросив на Пашу взгляд, полный ненависти, она поспешила продолжить свой путь, на этот раз отчаянно путаясь в собственных юбках. Атмаджа не стал идти следом. Понимал, что это бессмысленно. Внутри него что-то болезненно сжалось и заскулило, будто раненый зверь. Селин вернулась, но это была уже не та Селин, которую он знал. Она изменилась. Он изменился. Но почему же тогда его сердце так сильно кровоточило? Почему все эти чувства и воспоминания снова проснулись? А главное — почему при этом Рабия настолько холодна к нему? Не знал тогда Атмаджа, стоя в коридоре, что их сердца кровоточили одинаково. Что Селин долгие годы плакала по ночам, вновь и вновь рисуя в голове их общее будущее. Вернее, каким бы оно могло быть. Что она бежала вовсе не от него, а от себя. Что тогда, много лет назад, она спасала их общего ребёнка, принося в жертву собственное счастье. Что было бы с Ирмак, если бы Текер не взял её мать замуж и не поверил, что это его дочь? Атмаджа никогда не думал об этом. Он получил всё, что хотел: красавицу жену, дочь-Султаншу и должность Великого Визиря. Селин прокляла его за это. И продолжала проклинать сейчас, как только зашла за угол и оперлась о стену, ведь держаться ровно на ногах была не в силах. Слёзы сами застилали лицо Госпожи, пока она беззвучно рыдала, сжимая руки в кулаки до побеления костяшек. Она столько лет зашивала свои раны, позволяя времени превращать их в грубые рубцы. Атмаджа больше не сможет сделать ей больно. Это был последний раз, когда Селин позволила себе плакать.***
Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Оказавшись возле покоев Султана, Бахарназ тяжело вздохнула. Дубовые двери перед ней казались просто огромными, а стражники больше напоминали безмолвные статуи. Тёмная атмосфера вечерних коридоров Топ Капы угнетала. Но это было единственное время суток, когда Девлета можно было застать одного и поговорить с ним наедине. Покрепче вцепившись тонкими пальцами в шерховатую ткань кафтана, фаворитка набрала в лёгкие побольше воздуха. Она сделает то, что должна. То, что необходимо, чтобы уберечь ребёнка под сердцем. И пусть всё её нутро сопротивлялось, а желудок сворачивался в комок от одной только мысли о любви Падишаха к Алтын, но девушка прекрасно осознавала, что в этот раз стоит уступить. Вот только образ невинной овечки никак к ней не клеился, а злость внутри нарастала с каждым мгновением. "Ты сделаешь это, Бахарназ. Иначе все твои усилия пойдут прахом", — мысленно убеждала себя она. — Доложите Повелителю, что я хочу его увидеть. — строго произнесла Бахарназ и гордо вздёрнула подбородок. Один из стражников безмолвно поклонился и скрылся за дверью. Минуты ожидания длились, казалось, целую вечность. Бахарназ в очередной раз проверила наличие кулона в кармане кафтана и нервно сглотнула. Султан, наверняка, уже везде искал столь драгоценную вещь, но он так спешил к своей жене, что напрочь забыл о том, что оставил кафтан у фаворитки. Бахарназ зло сцепила зубы при воспоминании о Махиэнвер. Оказывается, пока они с ней боролись за внимание Султана, сердцем Девлета завладела совсем другая девушка. — Повелитель ожидает Вас. — достаточно громко произнёс стражник, вернувшись от Султана. Бахарназ кратко ему кивнула и без колебаний скользнула за порог. Покои Султана, как и всегда, были залиты светом десятков свечей. Огромные и искусно украшенные они одновременно и вызывали восхищение, и наводили ужас, напоминая о том, насколько же безграничную власть имел их владелец. Бахарназ скользнула взглядом к рабочему столу и тут же заметила Девлета. Мужчина склонился над какими-то документами, задумчиво покручивая в руках белоснежное перо. Несколько прядей русых волос упали ему на глаза. В сочетании с несколькими расстегнутыми пуговицами кафтана эта деталь создавала ощущение некой небрежности, что не было похоже на Девлета. Бахарназ сделала несколько шагов и, оказавшись практически у самого стола, низко поклонилась. — Повелитель, — произнесла девушка, пытаясь обратить внимание Султана на себя. Девлет в тот же миг отложил в сторону перо и устало потёр глаза. — Что-то случилось? — спросил он обеспокоенно. — Что-то с ребёнком? — С нами всё в порядке. — без запинки ответила Бахарназ. — Я пришла кое-что Вам отдать. Удивлённый взгляд Девлета сфокусировался сначала на обеспокоенном лице девушки, а затем опустился на согнутую в локте правую руку, через которую она перекинула кафтан. Без слов было ясно, что мужчина узнал свою вещь. — Это... — начал было он. — Ваш кафтан. — перебила его Бахарназ и протянула вещь вперёд. — Вы оставили его у меня в покоях как раз в ту ночь, когда Махиэнвер Султан стало плохо. Девлет улыбнулся краем губ и кивнул. — Хорошо, но ты могла не приносить его лично. Тебе в твоем положении стоит беречь себя. — мягко произнёс Султан и, поднявшись из-за стола, подошёл к девушке. Но стоило ему взяться за край кафтана, как Бахарназ тоже сжала пальцы, не давая Падишаху забрать у себя вещь. Девлет удивлённо взглянул на неё, но в голубых глазах фаворитки отражалась лишь непонятная ему решительность. — Я решила не давать кафтан служанкам, ведь в его кармане хранится нечто очень ценное для Вас. — ровным, не выражающим абсолютно никаких эмоций тоном отчеканила Бахарназ. Султан непонимающе приподнял брови, но уже спустя пару мгновений в его серых глазах проскользнул ужас. Дождавшись нужной реакции, фаворитка ловко скользнула рукой в карман и лёгким движением вытащила кулон. Мелкие драгоценные камни на его крышке блеснули в свете свечей. — Я случайно нашла его. Он выпал, когда я взяла кафтан в руки. — продолжила Бахарназ, замечая, как Девлет, не отрывая глаз, наблюдал за драгоценностью, зажатой между тонкими пальцами фаворитки. — Я знаю, кто изображен на миниатюрном портрете. Эти слова дались Бахарназ с трудом, но ей удалось сохранить твёрдость в голосе. — Бахарназ, ты всё не так... — опомнившись, начал было оправдываться Султан, но девушка лишь упрямо мотнула головой. — Не надо. — молвила она, наблюдая за болью, которая плескалась в всегда холодных серых глазах Падишаха. — Я не стану рассказывать Махиэнвер Султан или кому-либо о Вашей тайне. Будто в подтверждение своих слов, Бахарназ медленно опустила кулон назад в карман кафтана. Султан неотрывно наблюдал за её движениями. В тот момент он чувствовал себя мальчишкой, пойманным на какой-то шалости. Конечно же, Девлет прекрасно осознавал, чем может закончиться история, если кто-либо узнает о его истинных чувствах. Из-за этого ему отчаянно хотелось поскорее вырвать украшеение с рук фаворитки и убежать. — Когда я пришла к Вам в ту первую ночь, я знала, что Ваше сердце никогда не будет принадлежать мне. — продолжила Бахарназ, пока Девлет не мог даже слова из себя выдавить. — Вы уже тогда думали о ком-то другом, но тогда я наивно полагала, что этот кто-то — это Ваша жена. Не буду кривить душой: мне действительно больно, но такова жизнь. В голубых глазах Бахарназ мелькнуло отчаянье. Девушка не привыкла проигрывать. Её путь изначально был тернист. Она прекрасно знала, что власть никогда и никому не дается задаром, поэтому терпела. Бахарназ точно не могла сказать, чувствовала ли к Султану всепоглощающую любовь или просто привязанность. Девушка никогда не испытывала ничего подобного, потому ей сложно было сравнивать, но от Девлета, без преувелечения, зависела её жизнь. Само собой фаворитке хотелось, чтобы Султан любил её, чтобы был привязан, ведь тогда и она, и ребёнок под её сердцем были бы защищены. Тогда не нужно было бы думать о завтрашнем дне со страхом и постоянно оборачиваться на тени в коридорах. Любовь Султана означала безграничную власть и защиту. Об этом твердили все в гареме. В этом была уверена и сама Бахарназ. Но что если ей было не суждено получить эту любовь? Ведь человека не заставишь полюбить силой..."Значит я буду пользоваться другим оружием", — в очередной раз напомнила себе Бахарназ. Уважение. Доверие. Благоразумие. Пусть теперь эти три добродетеля станут её опорой в глазах Девлета. Да, она не будет любимой, но она станет сильной. И пусть её имя никогда не сойдёт с их уст. Бахарназ будут знать, как великую. — Если Вы не можете дать мне любовь, то не надо. Единственное, о чём я Вас прошу — это быть рядом. — твёрдость в голосе девушки заставила Султана вздрогнуть. — Всегда. Ради ребёнка. Наконец отпустив кафтан, фаворитка положила руку себе на живот. Сердце в груди отчаянно билось, а в горле встал ком, но Бахарназ заставила себя гордо вздёрнуть подбородок. Крохотная диадема вместе с другими украшениями начала как-то странно тяготить её. Девушка затеяла очередную игру, до конца не продумав правила. Может, стоило просто вернуть кафтан? Может, не надо было упоминать о кулоне? Мысли начали беспорядочно путаться в голове. От взгляда Султана в тот момент хотелось просто убежать. Он её осуждает? Ненавидит? Боится её? Бахарназ готова была уже впасть в панику и разрыдаться, но Девлет просто сделал шаг вперёд и бережно поцеловал её в лоб. С уст фаворитки сорвался вздох облегчения. Бахарназ прикрыла глаза, чувствуя, как Султан провёл рукой по её тёмным волосам, а затем притянул к себе и обнял. Девушка мягко сжала ткань его рубашки, поглубже вдыхая аромат миндаля. К сожалению, в тот момент она не могла разглядеть улыбку, затронувшую уста Девлета. Мужчина был поражён жертовностью фаворитки. И пусть это могло быть лишь обманом, но ему хотелось верить. Верить в первую очередь в то, что его ребёнка под сердцем носит столь достойная девушка. Не знал только он, что уважение, доверие и благоразумие Бахарназ собиралась использовать, как маску. Ступеньки на пути к своей истинной цели — к трону. — Под твоим сердцем мой первенец. — мягко произнёс Султан, отстраняясь. — Девочка или мальчик — совсем не важно. Я всегда буду на вашей стороне. Бахарназ улыбнулась в ответ и скромно опустила взгляд. Чем убедительнее она сыграет роль, тем скорее сможет одержать победу. Теперь в её руках был козырь, дарованный самой судьбой. Важно лишь правильно его разыграть.