Османская Империя. Стамбул, рынок, 1606 год
Натягивая капюшон накидки пониже, Ханзаде Эмирхан поспешно пробирался меж торговыми рядами. Его абсолютно не беспокоили люди, которые возмущались, когда крымский наследник небрежно отталкивал их с дороги. А уж тем более он не обращал внимание на ненароком сброшенный товар и крики торговцев. Все жители столицы, будто специально путающиеся в тот день у него под ногами, были для него не ценнее, нежели пыль на сапогах. Они раздражали, нервировали и в какой-то мере даже вызывали у Ханзаде отвращение. Именно потому, достигнув нужного дома, Эмирхан с удовольствием скользнул внутрь. Помещение оказалось достаточно маленьким, сырым и тёмным. Ханзаде несколько долгих минут пришлось привыкать к тусклому освещению и противному запаху мокрой шерсти. Эмирхан невольно вздрогнул, пытаясь перебороть желание сейчас же уйти, и начал недовольно отряхивать накидку. — Здесь кто-нибудь есть? — достаточно громко произнёс он. Голос крымского наследника эхом отразился от стен. — Ханзаде Эмирхан. — буквально через секунду в дальнем углу зажглась одинокая свеча. Брат Султана машинально потянулся к припрятанному под накидкой мечу, но стоило ему получше разглядеть мужчину напротив, как с губ Гирея сорвался вздох облегчения. — Синан, мог бы подобрать место для встречи и получше. — бросил Эмирхан надменно и расправил плечи. Мужчина в углу виновато опустил темноволосую голову. Синан был достаточно низким и тучным, но на удивление проворным. Несмотря на вину в карих глазах, он неустанно рассматривал драгоценную брошь с алмазами на накидке Ханзаде. Эмирхан невольно ухмыльнулся. Гирею было лучше всех известно о том, что не было на свете ничего, что Синан любил бы больше денег. — Зато здесь нас точно никто не увидит и не найдёт, Ханзаде. — с осторожностью произнёс мужчина и сделал шаг в сторону наследника. Эмирхан даже и не подумал двинуться с места, а лишь продолжал высокомерно наблюдать за собеседником. — К счастью, надолго я не задержусь здесь. — брат Султана слегка скривился, вновь окинув взглядом помещение. С улицы к ним доносились отдалённые крики толпы. Торговля была в самом разгаре. — Твои деньги. Ловким движением вытащив с кармана мешочек с монетами, Эмирхан бросил его Синану. Мужчина жадно схватил вещицу своими пухлыми пальцами, и от звона золота его глаза засияли. — Тут вся сумма? — удивлённо переспросил он и уставился на Ханзаде. Эмирхан кратко кивнул. Синан задумчиво поджал губы, а затем открыл мешочек и быстро пересчитал монеты. Крымский наследник передёрнул плечами, замечая с каким удовольствием его собеседник положил на ладонь последних два акче. — Но мы ведь не смогли ранить ни Султана Девлета, ни Хасеки Махиэнвер Султан. — цокнув языком, признался Синан. Эмирхан в ответ загадочно ухмыльнулся. Ханзаде узнал о планах Девлета и Махиэнвер прочесть молитву над могилой Шехзаде Багдада и Султана Абдуллы от слуг. Тогда это желание брата и его жены показалось наследнику достаточно странным. Всё-таки Девлету Шехзаде и Султан приходились никем. Но затем на почве слишком быстро распространяющихся слухов о Багдаде Эмирхан всё осознал. Очевидно было, что такой ход выполнял роль отвлекающего манёвра для людей. Супруги хотели в очередной раз напомнить, что по официальной версии Багдад мёртв, потому любой, кто будет называть себя именем Шехзаде, окажется самозванцем. Стоило признать, что это был умный шаг, но Эмирхан не собирался позволить брату так просто победить. Ханзаде с помощью своих слуг быстро нашёл Синана и договорился с ним о бунте. Всё, что требовалось от мужчины — это собрать разъяренный народ и выступить против Султана с его супругой. Тем самым подорвать их план и посеять меж людей панику, ведь о подобных конфликтах новости расходились очень быстро.То есть пока Девлет изо всех сил пытался подорвать репутацию Багдада, Эмирхан умело направил против него его же оружие и в очередной раз показал, что люди не желают видеть старшего Гирея на престоле. — Лишнее кровопролитие было бы ни к чему. Пока что моя цель — напугать, а не убить. — кратко бросил Ханзаде, значительно помрачнев. Конечно, Эмирхан предпочёл бы, чтобы Девлету нанесли намного больше вреда, чтобы ранили и, возможно, даже убили. Тогда он спокойно мог бы занять его престол, даже не запачкав руки. Но убийство Султана, пусть даже и нежеланного, вряд ли так просто сошло бы зачинщикам бунта с рук. Та же Махиэнвер начала бы расследовать это дело и, в конце концов, все нити привели бы к Эмирхану. Такой исход совсем не прельщал Ханзаде. Та и какой прок был избавляться от Султана прямо сейчас, если и Бахарназ Хатун, и Махиэнвер Султан носили под сердцем его детей — возможную замену? Если хотя бы одна из них родит Шехзаде, Айше Ханым не упустит шанс посадить внука на престол. А Эметтулах сделает всё возможное, чтобы именно её Валиде стала регентом. Она и близко не подпустит Эмирхана к ребёнку — и тогда путь к Османскому престолу для него закроется навсегда. Вся эта ситуация сейчас значительно путала карты Ханзаде. Препятствий на его пути к власти становилось всё больше, а ответов на вопросы всё меньше. Это раздражало. — Не забудь раздать золото остальным людям, которые тебе помогали. — предостерегающе произнёс Эмирхан, заметив, что внимание Синана снова переключилось на золото. Мужчина испуганно округлил глаза. — Если узнаю, что ты всё забрал себе — убью, даже глазом не моргнув. Не видя более причин оставаться в этом грязном месте, Ханзаде в ту же секунду открыл дверь и выскользнул на улицу. В лёгкие сразу же ударил холодный осенний воздух, обжигая всё внутри. Только сейчас Эмирхан понял, что если бы остался там ещё хоть на мгновение, то, непременно, задохнулся бы. Поправив небрежным движением капюшон накидки, крымский наследник уже собрался было идти, как вдруг услышал неподалёку от себя звонкий девичий смех. Сперва Эмирхан удивлённо застыл. Почему-то на переполненном рынке среди гула голосов и стойкого запаха пряностей этот смех звучал уж слишком искусственно, будто скрипка, начавшая играть не свою партию. Он не подходил для такого места, не вписывался, но при этом дарил наслаждение, перекрывал всю ту грубость и нелепость, которая царила вокруг. Когда смех вновь повторился, Эмирхан заинтересованно обернулся и легко вычислил, кому он принадлежал. Недалеко располагалась лавка торговца фруктами. Старый седой мужчина, который, видимо, был хозяином, кружил вокруг юной девушки, протягивая ей яблоки и апельсины, то и дело расхваливая их и даже предлагая попробовать. Собеседницу старика это явно забавляло. Она смеялась, не стесняясь, и прикрывала рот изящной рукой. И пусть на ней было достаточно простое платье, а из украшений лишь крохотные жемчужные серёжки, Эмирхан по тёмно-русым волосам и глубоким карим глазам легко узнал Ирмак Султан — дочь Рабии Селин Султан. Ханзаде в день приезда Госпожи в столицу случайно увидел её в саду. Тогда она не особо заинтересовала Эмирхана, ведь была в его глазах лишь очередной представительницей Династии, да ещё и замужней. Ему не было от Ирмак абсолютно никакой пользы. Но теперь... Что Султанша могла делать на рынке? Почему гуляла одна? Где была вся её стража и служанки? Пока в голове Эмирхана крутилась сотня различных вопросов, Ирмак поспешила что-то ответить старому продавцу и, так ничего и не купив, направилась дальше по торговому ряду. Поддавшись любопытству, Ханзаде ринулся следом. Сначала мужчине казалось, что Султанша преследует какую-то конкретную цель. Ни для кого не секрет, что в первые же дни пребывания во дворце Рабия Селин Султан навестила вовсе не Махиэнвер — свою старшую племянницу и жену правящего Султана, а Алтын. Тогда по Топ Капы поползло много слухов, большинство из которых было связано с Шехзаде Багдадом. Жители дворца заподозрили, что Алтын могла помогать своей сестре Наргизшах посадить на престол выжившего наследника или самозванца, выдающего себя за Шехзаде (всё зависело от того, кто в какую версию этой истории верил). В результате младшая сестра пригласила во дворец Рабию, дабы использовать её влияние в ходе заговора против правящего Султана Девлета. Но все эти сплетни скоро поутихли, ведь Селин не давала повода для их подтверждения. Все ожидали, что после разговора с Алтын Госпожа начнёт действовать, плести интриги и помогать Багдаду, но с тех пор со дворца в Трабзон не было отправлено ни одной весточки, а ситуация в Стамбуле оставалась без изменений. Будто Султанша действительно приехала просто навестить свою семью. Эмирхан не знал, чего ждать от Рабии, и пока что не вносил её в список своих врагов, но и сбрасывать со счетов тоже не спешил. Селин оставалась тёмной лошадкой, которая явно преследовала какие-то цели. А что, если для выполнения грязной работы она использовала Ирмак? Никто ведь не догадается следить за юной Султаншей, которая выглядела сущим ангелом. Чистая и непорочная. Разве можно было её заподозрить в каких-то интригах или заговорах? Такой вариант вполне мог объяснить причины пребывания Ирмак в Топ Капы и отсутствие действий со стороны Рабии. Петляя между торговыми рядами, Эмирхан изо всех сил пытался не потерять из виду темноволосую Госпожу, но по мере продвижения к центру рынка это становилось всё сложнее, ведь маленькой хрупкой девушке было намного проще проскользнуть между людьми. К счастью, Ирмак время от времени останавливалась, что-то заинтересованно рассматривая, потому Ханзаде удавалось наверстать упущенное. — Это всё бессмысленно, — пробормотал Эмирхан себе под нос, когда Султанша после очередной остановки вновь продолжила путь. Похоже, Ирмак действительно просто гуляла по рынку. Пытаясь держаться поближе к зданиям, дабы оставаться менее заметным и скрываться в тени, Ханзаде двинулся следом. Впервые он осознал, что не понимает, в какой части рынка находится. Это отчасти разозлило мужчину, но винить в этом было некого, ведь Эмирхан и без того плохо знал Стамбул, а пытаясь не отставать от Госпожи, он ещё и утратил всякие ориентиры, которые могли дать ему хоть какую-то подсказку. Всё, что оставалось крымскому наследнику — это и дальше следить за Ирмак в надежде, что она приведёт его к желанным ответам. Людей на улицах становилось всё меньше, торговые ряды сужались, а здания угрожающе нависали над ними, будто старые окаменелые великаны. Даже Эмирхану стало как-то не по себе, чего нельзя было сказать об Ирмак Султан. Не успел Ханзаде оглянуться, как девушка скользнула в узкий проулок. Понимая, что он может её упустить, крымский наследник ускорил шаг и рванул следом в тёмное пространство между домами, но в тот же миг что-то острое обожгло кожу на его шее. Эмирхан замер. Прямо перед ним стояла Ирмак Султан с вытянутой вперёд рукой. Её тонкие пальцы сжимали рукоять кинжала, приставленного к горлу Ханзаде. Взгляд карих глаз девушки излучал уверенность, но бешено пульсирующая возле ключицы артерия выдавала страх. Она явно не была намерена бежать, но один только вид возвышающегося над ней мужчины приводил Султаншу в ужас. — Кто Вы? Что Вам нужно? И почему Вы за мной следите? — выпалила Госпожа на одном дыхании. Эмирхан облегчённо выдохнул и ухмыльнулся. Его обманули и загнали в ловушку. Ханзаде был приятно удивлён. Интересно, когда именно Ирмак поняла, что он следил за ней? — Не хотел Вас напугать. — произнёс Ханзаде лукаво и поднял руки вверх в знак того, что не собирается нападать. — Просто решил, что Госпоже очень опасно разгуливать по городу одной. Ложь слетела с уст достаточно легко и прозвучала настолько правдоподобно, что удивлённая Ирмак не смогла скрыть выступающий на щеках румянец. Её рука, крепко сжимающая кинжал, дрогнула. Нервно убрав с лица прядь волос, девушка подозрительно сузила глаза. — Мы знакомы? — произнесла она мгновение спустя. — Пока нет. — Эмирхан хотел мотнуть головой, но лезвие кинжала слишком настойчиво упиралось в его шею, потому он лишь протянул вперед правую руку в знак приветствия. — Я — Ханзаде Эмирхан Гирей. Брат Повелителя. Ирмак удивлённо округлила глаза и в ту же секунду убрала кинжал. Ханзаде почувствовал облегчение и уверенно расправил плечи. Его тень теперь падала прямо на девушку, перекрывая остатки тусклого света, который лился с улицы. Недоверчиво смерив взглядом раскрытую ладонь крымского наследника, Ирмак спрятала свое оружие в складки накидки, тем самым проигнорировав этот жест. — Прошу прощения. Я не знала, что это Вы. — примирительно произнесла Ирмак и поджала тонкие губы. — Не извиняйтесь. — Эмирхан улыбнулся собеседнице и сложил руки за спиной в замок. — На Вашем месте я бы сделал точно так же. Но одного я не могу понять: что Вы забыли на рынке? Несмотря на попытку Ханзаде принять как можно более дружелюбный вид, его карие глаза были холодными и пустыми. Это заставило Госпожу вздрогнуть и пробудило в ней желание поскорее уйти от этого странного человека. — Хотела увидеть другую сторону Стамбула. Ту, что находится за стенами дворца. — пожав плечами, выпалила Ирмак. И её слова были правдой. Она действительно любила время от времени выходить на шумный рынок, дабы сбросить с себя все титулы и побыть между простых людей, стать частью их жизни хоть на пару часов. Это было похоже на глоток свежего воздуха, на другую реальность, которая никогда не проникнет за стены золотой клетки. И хоть за подобные выходки родители её часто ругали, девушка никогда не отказывала себе в этой маленькой слабости. — И сильно она отличается от Антальи? — спросил Эмирхан, явно удивлённый таким ответом. Девушка в ответ лишь пожала плечами. — Да. Здесь люди более грубые. — бросила Ирмак первое, что пришло в голову, и под чуть хрипловатый смех Ханзаде попыталась проскользнуть мимо него, но в тот же миг почувствовала, как Эмирхан схватил её за предплечье. Замерев на месте, Султанша уже было потянулась за кинжалом, но тут же встретилась с настойчивым взглядом крымского наследника. Его карие радужки казались буквально чёрными и не скрывали в себе ничего, кроме непроглядной пустоты. — А ещё здесь в последнее время очень опасно для представителей Династии. Как Вы знаете, недавно напали даже на Султана. — голос Ханзаде прозвучал достаточно тихо, будто он боялся, что их разговор может кто-то подслушать. Ирмак невольно вздрогнула, что не укрылось от внимания мужчины, но, тем не менее, вновь гордо вздёрнула подбородок. — Меня здесь никто не знает, потому я справлюсь. — заявила она, смело смотря в тёмные глаза Эмирхана. Крымский наследник вновь остро ухмыльнулся. — Вы уверены? — переспросил он, будто давая девушке ещё один шанс изменить свое решение, но Ирмак и не думала отступать. — Я всегда сама справляюсь. — выпалила она, легко освобождая свою руку с хватки Ханзаде, который разжал пальцы, даже не сопротивляясь. — Хорошего дня. Султанша в последний раз одарила Эмирхана колким взглядом и достаточно быстрым шагом покинула проулок, оставляя Ханзаде в тени зданий. Гирей невольно улыбнулся. Ирмак Султан показалась ему достаточно забавной как для человека, обречённого на роль пешки. Её в своих играх использует либо мать, либо муж, либо Махиэнвер. Это очевидно. Было ли это правильно? Нет. Заслужила ли Ирмак такую участь? Вряд ли. Но за власть всегда требуется платить большую цену.***
Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Когда Кахраман услышал об освобождении Мурада, он не стал идти к нему, даже несмотря на то, что сам же и приложил руку к его помилованию. На это было сразу несколько причин. Одна из них состояла в том, что Паша знал, что Мурад сам рано или поздно нанесёт ему визит, потому терпеливо ждал. И не зря. Не успел Кахраман позавтракать и сесть за рабочий стол, как в двери постучали. Сомнений в том, что это был Мурад, не возникало, потому Паша сразу же приказала слугам открыть. Иногда Кахраман даже уставал от того, насколько все вокруг были предсказуемыми. Не отрывая взгляд от бумаг, Паша прислушался к тяжёлым шагам своего "друга", который без какого-либо приветствия направлялся от двери прямиком к его столу. — Кахраман! — громко произнёс Мурад, сметая со стола все взваленные на него книги и бумаги. Паша от неожиданности выпрямился и удивлённо уставился на гостя своими голубыми глазами. Такой выпад от всегда тихого Мурада произвёл эффект, похожий на пощёчину. — Ты ведь специально это сделал, да? Воспользовался тем, что у меня не было другого выбора. — процедил Мурад сквозь зубы, когда убедился, что всё внимание Кахрамана было направлено на него. Но его собеседник лишь заинтересованно склонил голову набок и откинулся на спинку стула. Похоже, яростный вид Мурада и его резкие движения произвели впечатления только в первые минуты, а теперь стали лишь объектом для изучения. — Что ты имеешь в виду? — с наигранным удивлением переспросил Кахраман, хотя прекрасно знал, в какое русло был направлен их разговор. — Не валяй дурака. — зло процедил Мурад и, обойдя стол, схватил светловолосого Пашу за воротник кафтана, тем самым заставив его встать. Кахраман снова не смог скрыть свое удивление и испуганно вцепился в руки нападающего, тщетно пытаясь защитить себя. — Ты из ума выжил в темнице, Мурад?! — вскрикнул он. — Ты специально впутал в эту историю Захиру Хатун, чтобы оттолкнуть от меня Майсун Султан. — будто не слыша его, продолжал Мурад, посильнее цепляясь за грубую ткань кафтана. — Я ведь сначала даже не понял, что это ловушка. Сглупил и повёлся. — При чём здесь Майсун Султан? — выдавил из себя Кахраман, чувствуя, как из его лёгких постепенно уходит весь воздух. Ещё пара минут — и он просто задохнётся. — Ты ведь сам сказал, что она попросила спасти меня. — голос Мурада предательски дрогнул, а его голубые глаза наполнились горькой болью, которая почти моментально вновь сменилась ненавистью. — А теперь она на меня даже смотреть не хочет. Как думаешь, почему? Услышав это, Кахраман невольно улыбнулся. Его расчёты оказались верны. Майсун была слишком ревнивой, чтобы так просто простить Мураду измену. Пусть они и не были никак связаны, но Султанша по природе своей оказалась собственницей. Как и её покойная мать. Мурада явно сбила с толку улыбка Кахрамана. От удивления Паша даже потерял бдительность и ослабил хватку, чем успешно воспользовался светловолосый мужчина. Поспешно вырвав у него из рук свой кафтан, Кахраман со всей силы толкнул Мурада, заставляя его сделать несколько неуклюжих шагов назад. — Почему тебя так беспокоит Майсун Султан и её мнение? — шумно втянув воздух, процедил светловолосый Паша. Как бы там ни было, но самые худшие из его предположений оказывались верными. И ему это не нравилось. — Это не твоё дело. — мрачно отчеканил Мурад. Как и всегда в моменты опасности, Паша вновь начал замыкаться. Его голубые глаза стали колючими и холодными. Он то и дело то сжимал, то разжимал кулаки, будто пытаясь обуздать гнев, столь не свойственный его характеру. — Если ты что-то чувствуешь к Госпоже, Мурад, то откажись сейчас, пока не поздно. — с напором продолжил Кахраман. Он прекрасно видел то, как напрягся его собеседник и как в его глаза вновь заполз липкий страх. Мурад даже сам себе не давал отчёта в своих чувствах. Он попросту... боялся их. — Не неси ерунду, Кахраман. — попытался оправдаться Паша. Но Кахраман и не думал останавливаться, потому тут же выпалил: — Ты только что вышел из темницы благодаря мне. Я спас твою шкуру по просьбе Госпожи, но впредь не надейся на такую милость. Ты должен исчезнуть из её жизни. Навсегда забыть её. От этих слов Мурад застыл, как статуя. Его голубые глаза, широко распахнутые от удивления, неотрывно смотрели на Кахрамана. Казалось, мужчина внезапно осознал, что происходило вокруг. Мир перестал вертеться, а время остановилось. Выводы, которые напрашивались сами по себе, многое объясняли в сложившихся обстоятельствах, но, вместе с тем, были похожи на безумие. Мурад отказывался принимать тот факт, что именно Майсун стала препятствием между ним и Кахраманом. Что Кахраман на самом деле... — Ты влюблён в неё. — только и смог выдавить Мурад, сам удивившись своей смелости. И без того бледный Кахраман стал белее полотна. Его черты лица в лучах яркого утреннего солнца ещё больше заострились, а голубые глаза, казалось, утратили цвет. Вздёрнув подбородок, он до боли в скулах сцепил зубы. — Ты услышал меня, Мурад. — процедил светловолосый Паша, не желая подтверждать или опровергать озвученную догадку. Но всё и так было ясно, потому его собеседник не удосужился ответить. Ещё раз смерив взглядом Кахрамана, Мурад внезапно отвернулся, будто ему стало противно, и направился к двери. Все детали головоломки наконец-то встали на свои места. Кахраман был алчным и мстительным, злым и глубоко обиженным, но ему не чужда была любовь. Он чувствовал это и ненавидел самого себя. Эта любовь была единственным ярким лучом света в давно потемневшем и заросшем сорняками сердце Кахрамана. Его проклятьем и его спасением. — Даже если я уйду, она никогда не будет с тобой, Кахраман. Ты это понимаешь? — оказавшись у выхода с покоев, внезапно произнёс Мурад и обернулся, удивлённый тем, что его так и не остановили. Светловолосый Паша в ярких солнечных лучах впервые выглядел уязвимым. В целом атмосфера в покоях стояла тяжёлая и вязкая, почти удушающая. Сложно было не заметить враждебные нотки, проскакивающие между мужчинами. Пути назад уже точно не было. — Я всегда получаю то, что хочу. — кратко отчеканил Кахраман. Мурад не стал спорить. Как ни странно, но буря в его сердце внезапно утихла, позволяя услышать слабый голос здравого смысла. Мужчина не хотел ничего предпринимать на горячую голову. Не было смысла сейчас что-то доказывать или бросаться в драку. Отныне они с Кахраманом — враги. И это не изменится ни через день, ни через два, ни через год. Даже выбор Госпожи в этой ситуации не сыграет особой роли. Их вражда закончится только тогда, когда кто-то из них умрёт. Мурад был готов идти до конца. Он не знал, откуда черпал эту странную уверенность и силу, но был намерен стоять до последнего. Любовь это или нет, но мужчина не позволит светловолосому Паше забрать у него Майсун. Осознав, что разговор зашёл в тупик и что сказать ему больше нечего, Мурад молча вышел с покоев, вновь оставляя Кахрамана одного. — Паша! — не успел Мурад опомниться, как прямо перед ним возник взволнованный слуга. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, он крепко сжимал в руках небольшой лист бумаги, свёрнутый вчетверо. Мурад тихо выругался и, не теряя ни минуты, схватил агу за локоть. Отведя его за угол, он недовольно покосился на двери покоев Кахрамана и тихо произнёс: — Что там у тебя? — Вести со Старого Дворца. — только и вымолвил слуга. — Они пришли, ещё когда Вы были в темнице. На Мурада будто вылили ведро ледяной воды. Даже самая маленькая весточка, отправленная со Старого Дворца, на самом деле представляла из себя огромнейший риск. Если бы кто-то её перехватил или случайно прочёл, ни Мурада, ни Афифе не пожалели бы. Нурхаят прекрасно об этом знала, поэтому писала Паше только в самых критических случаях, когда у неё не было другого выбора. Мысленно Мурад накричал сам на себя за то, что сразу после выхода из темницы не поинтересовался, как обстояли дела в Старом Дворце, ведь за время его отсутствия могло произойти всё, что угодно. Ярким доказательством этому было переданное письмо, которое явно не сулило ничего хорошего. "Только бы не опоздать", — мысленно взмолился Мурад, понимая, что потерял слишком много времени. Взяв письмо и махнув слуге рукой в знак того, что он может быть свободен, Паша нетерпеливо развернул листок. Внутри было написано всего несколько предложений, но по мере чтения каждое новое слово заставляло Мурада всё больше бледнеть. Остановив взгляд на дате в уголке листка, которую бережно вывели ровным почерком, Паша поджал губы. — У меня есть всего два дня. — опустошенно произнёс он, зарываясь свободной рукой в спутанные каштановые волосы. Слишком мало, чтобы всё успеть, и слишком много, чтобы сдаться уже сейчас.***
Османская Империя. Стамбул, дворец Топ Капы, 1606 год
Стоя у покоев дочери, Атмаджа долгое время не мог найти в себе силы, чтобы постучать. После смерти Эсмахан Султан Майсун стала для него единственным самым ценным сокровищем в этом мире. Он посвящал ей всё свободное время, буквально засыпал дорогими подарками и пытался осуществить каждую, даже самую крохотную мечту. Видеть улыбку на лице дочери было для Атмаджи лучшим вознаграждением и самым большим счастьем. За все эти долгие годы без Эсмахан, они с дочерью стали невероятно близки. По крайней мере, ему так казалось ранее. Атмаджа искренне не понимал, что сейчас происходило с Майсун. Девушку будто подменили. Да, характером она всегда была больше похожа на мать, потому спонтанные поступки и эмоциональные всплески были для Паши не в новинку. Но раньше даже после самых больших ссор дочь всё равно возвращалась к нему. Она не позволяла себе поступать так, как ей вздумается. Часто советовалась с ним и поддерживала. Теперь же между ними будто возникла огромная стена, которую невозможно было ни перепрыгнуть, ни перелезть. Майсун перестала впускать отца в свою жизнь и мысли, всё больше от него замыкаясь. Атмаджа чувствовал, что теряет дочь, — и от этого на сердце появлялся всё больший груз. Это звучит глупо, но межу ними встала любовь. Любовь Майсун к этому никчёмному Мураду Паше. Он ведь недостоин её. Разобьет ей сердце при первой же возможности. Майсун всегда будет несчастной с ним. Атмаджа был убеждён в этом, но его дочь, кажется, отказывалась замечать очевидное. Настало время покончить с этим. Сделав глубокий вдох и прикрыв на мгновение глаза, Атмаджа постучал. Сперва никакого ответа не последовало. Великий Визирь прислушался, но, похоже, открывать ему никто не спешил. Что если его дочь спала или увлеклась чтением? Что если не хотела никого видеть? Сотни мыслей начали будоражить сознание Атмаджи, но он всё же постучал повторно. На этот раз по ту сторону двери послышалось шуршание. Затем створки медленно приоткрылись — и в коридор выглянула светлоглазая Япрак. — Паша, — почтительно произнесла девушка и присела в поклоне. — Майсун там? Мне нужно поговорить с ней. — тихо ответил ей Атмаджа, боясь, что дочь действительно спит — и он мог разбудить её. Япрак неоднозначно поджала губы и обернулась. Затем с её губ сорвался вздох, и девушка вновь склонила голову. — Проходите, Паша. Но Госпожа сегодня не в духе. — голос Япрак прозвучал как-то подавлено, после чего она открыла двери и пропустила Великого Визиря внутрь. Майсун сидела на софе у окна, отрешенно смотря на осенний сад. Её чёрные вьющееся волосы были собраны в тугие косы, которые Япрак бережно уложила в замысловатую причёску, скреплённую сзади небольшим гребнем, густо усеянным алыми гранатами. Те же камни можно было заметить и в серёжках Госпожи, и в её высокой диадеме. Тёмно-красное платье, так выразительно подчёркивающее бледный оттенок кожи Султанши, туго обхватывало её тонкую талию. Майсун в тот момент была невероятно красивой, но до ужаса холодной. — Дорогая, — обратился к ней Атмаджа, когда убедился, что вся прислуга покинула покои и они остались наедине. Майсун не двинулась с места, а лишь одарила отца тяжёлым взглядом своих карих глаз. Девушка прекрасно знала, о чём сейчас пойдёт речь, ведь отца выдавало абсолютно всё: напряжённые плечи, стиснутые челюсти, сжатые в кулаки руки и строгое выражение лица. — Майсун, ты в порядке? — в голосе Великого Визиря проскользнули нотки беспокойства. — Конечно, отец. — без тени улыбки на лице ответила девушка. — Разве может быть иначе? — Я пришёл не ссориться с тобой, а поговорить. — Атмаджа отрицательно покачал головой и сложил руки за спиной. С первых же секунд разговор не заладился. Это не сулило ничего хорошего. — Тогда говорите. — отчеканила Майсун без нотки сомнений. В её карих глазах при этом читалась враждебность. — Я знаю, что это ты помогла Мураду Паше выбраться с темницы. — не стал более тянуть Великий Визирь. Майсун в ответ лишь ухмыльнулась и вновь отвернулась к окну. — Не представляю, как и кого ты использовала для этого, но это было неверное решение, Майсун. — продолжил тем временем Атмаджа, пытаясь придать своему голосу строгости. Одна только мысль о том, что между ним и дочерью встал Мурад, вызывала у Великого Визиря отвращение. — Оно неверное лишь для Вас. — выпалила Майсун в тот же миг и решительно поднялась с софы. Её взгляд наконец всецело сосредоточился на отце, на его поджатых губах и вздёрнутом подбородке. Девушка не привыкла видеть Атмаджу в гневе, потому отчасти его состояние пугало её, но пути назад не было. Майсун было известно о натянутых отношениях между отцом и Мурадом, но разве она могла приказать своему сердцу замолчать? Разве имея право выбора, девушка стала бы специально бросаться в огонь и действовать на зло Атмадже — единственному родному человеку, который остался у неё в этом мире? Почему отец не мог понять этого? Почему он попросту не хотел взглянуть на ситуацию глазами своей дочери? — Ты злишься на меня, я понимаю. — Атмаджа сделал шаг вперёд, дабы оказаться ближе к Майсун. — Ты имеешь на это право после всего, что узнала от Кахрамана. Горькие воспоминания о Рабии Селин Султан пронзили сознание Великого Визиря, заглушая все остальные мысли. Правда, которую довелось услышать Майсун, действительно была слишком тяжёлой. Даже Атмаджа предпочёл бы бежать от неё как можно дальше и как можно быстрее. Впрочем, этим он и занимался в последнее время, ища всячески отговорки, дабы не видеться с Ирмак Султан — девушкой, которая, по утверждениям Кахрамана, была его дочерью. Но разве эти попытки убежать от самого себя могли как-то изменить реальность? Прошлое было тяжёлым грузом и преследовало Великого Визиря всю его жизнь. Если в жилах Ирмак действительно текла его кровь, если девушка была плодом его с Селин любви, то Атмадже оставалось лишь принять этот факт. Он столкнется с реальностью рано или поздно и заплатит цену за прошлые ошибки. Это его бремя и его наказание. Но вместе с тем мужчина отдал бы всё, что угодно, лишь бы уберечь от этой правды Майсун. Она не заслужила знать о том, что её семья была построена на лжи и предательстве. — Вы действительно думаете, отец, что я спасла Мурада только из-за того, что злюсь на Вас? — вопросительно выгнув брови, произнесла Майсун и сжала руки в кулаки. — Если бы я так думал, это означало бы, что я абсолютно не знаю свою дочь. — мрачно ответил Атмаджа, не сводя взгляд с Султанши. Внутри него бурлили эмоции, сдержать которые с каждым мгновением было всё сложнее. Мужчина больше всего хотел сейчас, чтобы рядом была Эсмахан. Она, наверняка, смогла бы найти нужные слова для разговора с дочерью. — Твоя проблема намного глубже, Майсун. Пока что ты этого не понимаешь, но однажды поблагодаришь меня. — голос Атмаджи вызвал по телу Госпожи мурашки. Вздрогнув, девушка подозрительно сузила свои лисьи глаза. — О чём Вы говорите, отец? — непонимающе спросила она. Атмаджа тяжело вздохнул, будто каждое новое слово давалось ему всё с большим трудом. Не размыкая руки, дабы не выдать дрожь, которая охватила в тот момент всё его тело, Великий Визирь опустил взгляд в пол. — В последнее время ты совершаешь много глупых поступков, Майсун. Ты пугаешь меня. — достаточно тихо произнёс Паша. — С каких это пор идти за своим сердцем — это глупый поступок? — попыталась огрызнуться девушка, но отец даже не обратил на это ни малейшего внимания. Сердце юной Госпожи забилось быстрее, отчаянно предвещая беду. — Ты так на нём сосредоточена. — Атмаджа покачал головой, будто заранее не одобряя то, что должно последовать дальше. Выпрямившись, Великий Визирь вновь взглянул на дочь, но в этот раз в его карих радужках не было ни толики теплоты. — Я не намерен этого больше терпеть, Майсун. Хватит. Ты погубишь себя и нас всех, если это продолжится. Я принял решение. — Решение? — эхом повторила девушка, сглотнув тяжёлый ком в горле. — О каком решении Вы говорите, отец? — Я выдам тебя замуж, Майсун. Только так ты забудешь о Мураде. — фраза, слетевшая с уст Атмаджи, прозвучала, как приговор. Ноги Султанши подкосились, но она с трудом удержала равновесие. Злость, страх и отчаянье перемешались в сердце, полностью заполняя его и не оставляя места даже для слёз. Майсун почувствовала, как что-то внутри неё разрывается на кусочки, оставляя после себя лишь непроглядную пустоту. Слова отца звоном засели в голове, пророча конец. — Вы... Вы не посмеете. — запинаясь, бросила Госпожа, но её предал даже её дрожащий голос. — Ещё как посмею. Ты не оставила мне выбора. — слова давались Атмадже с трудом, но всё же он бросал их, отрешенно наблюдая за тем, как глаза дочери наполняются болью. Она любила Мурада каждой клеточкой души. Она хотела быть с ним. Хотела однажды назвать своим мужем и построить семью. Но это были детские мечты. За пеленой своих чувств Майсун не могла разглядеть истинное лицо Мурада, его намерения и его корни. Это был недостойный человек. Даже одна слезинка Майсун была ценнее его жизни. Что Мурад мог дать ей, кроме боли и бед? Атмаджа не хотел видеть его рядом со своей дочерью. Не мог позволить Майсун разрушить свою жизнь. — Отец... — взмолилась темноволосая Госпожа, но Великий Визирь не стал её более слушать. Заперев свое отцовское сердце за семью замками, он, глотая слёзы и боль, направился к выходу с покоев. Майсун бросилась за ним, но ноги, будто ватные, не хотели её слушаться. Наступив на подол собственного платья, девушка упала на колени, не успев сделать и пары шагов . — Отец, не делайте этого! Молю Вас! Отец! — в отчаянии кричала Майсун ему вслед, заливаясь слезами и цепляясь тонкими пальцами за ковер, но Атмаджа даже не обернулся. Он просто вышел в коридор и закрыл за собой двери. Его отцовское сердце в тот день было разбито.***
Османская Империя. Трабзон, дворец, 1606 год
Айла поспешно шла по коридорам дворца с широко улыбкой на устах. Девушка уже заранее представляла, как передаст своей Госпоже заветный позолоченный футляр, в котором, без сомнений, её ожидало письмо с Топ Капы. Наргизшах, наверняка, очень обрадуется, когда откроет его и увидит многочисленные строки, усердно выведенные рукой её дорогой сестры — Алтын. Сначала Султанша будет долго читать их, затем прижмет письмо к сердцу и просидит так несколько долгих мгновений. После на её лице застынет блаженная улыбка и она попросит Айлу подать ей бумагу и чернила, дабы поскорее написать ответ. Наргизшах вновь будет счастлива. Так же, как и в те далёкие времена, когда они с Алтын были неразлучны. Айла любила такие моменты. Попав в гарем, она потеряла всех своих близких и чувствовала непреодолимое одиночество. Но затем Наргизшах взяла её к себе на службу — и девушка неожиданно даже для самой себя нашла в Госпоже новую семью. Конечно, эта связь возникла не сразу. Понадобились целые месяцы и даже годы прежде, чем они привыкли друг к другу. Но теперь Айла не могла представить своей жизни без Наргизшах, а потому была готова отдать абсолютно всё за её улыбку. Вновь взглянув на футляр в своих руках, Айла радостно прижала его к груди и, подобрав подолы платья, поспешно побежала по лестнице на второй этаж. Стук её каблуков о мрамор эхом разлетался по пустым коридорам, а в голове девушки уже звучал радостный смех Госпожи. Но не успела Айла сделать шаг на предпоследнюю ступеньку, как на неё упала чёрная, как сама тьма, тень. Испуганно остановившись, девушка в тот же момент подняла взгляд и замерла. Прямо перед ней на верху лестницы стоял Фатих Паша. Густой мех на воротнике его чёрного кафтана отливал синевой в солнечном свете, а хитрая ухмылка на лице была настолько острой, что о её края, казалось, можно было порезаться. Инстинктивно покрепче сжав футляр, Айла растерянно поклонилась. — Паша, — произнесла девушка почтительно, хоть в душе и искренне ненавидела этого мужчину. — Куда это ты так спешишь, Хатун? — самодовольно, почти властно произнёс Фатих, искренне наслаждаясь страхом, плескающимся в карих радужках девушки. — Мужно срочно попасть к Госпоже, Паша. Куда ещё я могу идти? — колкость, слетевшая с губ Хатун, больно впилась в гордость Фатиха, но он не позволил Айле воспользоваться своим замешательством и успел схватить её за предплечье, когда девушка уже скользнула мимо него в коридор. — Не так быстро. — уже без ухмылки на лице бросил он. Айла начала испуганно вырываться с его хватки. — Отпустите меня немедленно! — потребовала девушка, бросая на Пашу взгляды, полные вызова. Фатиха такая дерзость даже удивила. "И что этот глупый Омер нашёл в тебе?" — недовольно подумал он и потянулся за футляром, но Айла моментально спрятала письмо за спину. Фатих раздражённо фыркнул. — Отдай мне то, что так отчаянно бережешь, Айла. Прошу тебя по-хорошему. — процедил сквозь зубы Паша. — Не вынуждай меня применять силу. — Это личная почта Госпожи, потому я отдам футляр только ей. — упрямо заявила Хатун. От страха у неё начали дрожать ноги и, пожалуй, впервые за свою жизнь Айла обрадовалась, что под платьем этого было не видно. — Ты сама захотела. — выпалил Фатих, будто предупреждая её, и в тот же миг ловко скользнул ей за спину. Ухватившись за футляр, он потянул его на себя, но Айла вцепилась в вещицу мёртвой хваткой и даже не думала уступать. Её пальцы побелели от прилагаемых усилий, а на лбу выступили капельки пота. Девушка прекрасно осознавала, что Фатих был сильнее, но готова была стоять до конца. — Маленькая дрянь. — процедил Фатих сквозь зубы и предпринял ещё одну попытку потянуть футляр на себя. Айла запротивилась и со всей силы наступила каблуком на сапог мужчины. Фатих зашипел от боли, но письмо не отпустил. — Паша, что здесь происходит?! — требовательный голос Наргизшах Султан разлетелся по коридору подобно грому. От неожиданности Айла испуганно подпрыгнула и обернулась. Фатих, полностью сосредоточенный на письме, умело воспользовался моментом и, небрежно толкнув девушку, всё же вырвал у неё из рук футляр. Айла неуклюже упала на пол, больно ударяясь коленями о мрамор. Заметив всю эту картину, Наргизшах в тот же миг бросилась к девушке и начала помогать ей встать. Наблюдавший за ситуацией из-за угла Омер еле сдержался, чтобы и самому не прийти на помощь Айле. Парень понимал, что сам не сможет противостоять Фатиху, но и оставить девушку на растерзание Паши тоже было выше его сил. Именно потому доложив своему господину о том, что Айла забрала у гонца письмо, он тут же бросился к Наргизшах Султан. Расчёты Омера оказались верны — и разъярённая Госпожа в тот же миг отправилась на помощь служанке. Парень был искренне рад, что они вовремя успели, но выйти из-за угла и выдать себя перед Пашой всё же не решился. Фатих уничтожит его, если узнает, что это Омер помешал его планам. Потому Бею ничего не оставалось, кроме как наблюдать за всем со стороны. Пока Наргизшах поспешно помогала Айле встать, Фатих решил не терять времени и открыл футляр. Он не для того затеял всё это, чтобы в итоге остаться ни с чем. Достав изнутри свёрнутый лист бумаги, Паша бросил футляр вместе с крышкой на пол, будто мусор, и принялся расправлять бумагу. — Немедленно верните. Это не Ваше! — строго бросила Наргизшах, хватая лист бумаги и тем самым сминая его, но Фатих и не думал отступать. Айла, стоя в стороне, испуганно прикрыла рот руками. — Неужели Вам есть, что от меня скрывать, Госпожа? — с вызовом бросил ей Паша и, покрепче вцепившись в края письма, потянул его на себя. Дабы не разорвать лист, Наргизшах пришлось придвинуться ближе к Фатиху, сколько бы отвращения это в ней не вызывало. — Моя почта Вас не касается. — выплюнула девушка ему в лицо. Фатих недовольно скривился. — Спешу напомнить, что я Ваш муж, Госпожа, потому всё, что касается Вас, непременно имеет отношение и ко мне. — процедил он и вновь потянул лист на себя. Наргизшах сделала неуклюжий шаг вперёд, дабы выхватить письмо, но из-за разницы в росте Фатиху удалось вырвать у неё бумагу. Заметив страх, проскользнувший в серых глазах супруги, Паша лишь ухмыльнулся и толкнул её, дабы окончательно закрепить свою победу. Но в тот самый миг Наргизшах потеряла равновесие. Сделав шаг назад в попытке не упасть, Султанша не почувствовала под ногами мрамор. Прямо за её спиной оказались ступеньки. — Фатих! — вскрикнула девушка в панике, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но мужчина от неожиданности среагировал слишком поздно. Пальцы Наргизшах поймали лишь воздух. В глазах Фатиха отразился страх. Последнее, что услышала Госпожа прежде, чем оказаться у подножья лестницы и потерять сознание, — это пронзительный крик Айлы.