Ослепительно-яркий солнечный свет резал глаза Гарри. Морщась, он отодвинулся подальше от льющихся из окна лучей. Ему придется зашить порванные шторы. Интересно, спрятана ли где-нибудь в Карсереме иголка с ниткой? У тети Петунии никогда не было ничего подобного, но Гарри подумал, что в приюте зашивание носков должно было быть вполне обычным делом. Отсутствие магии в этом новом мире раздражало все сильнее.
Он сидел, прислонившись к одной из стен библиотеки, устремив пустой взор в темное пространство под столом. Он был несколько рассеян из-за недостатка сна, но на данный момент был даже немного рад, что его мысли притуплены.
Риддл спал, лежа там же, где рухнул несколько часов назад.
В течение ночи Гарри много думал, и, хотя его мозг отказывался работать в полную силу, одно он теперь знал точно. Он никогда больше не назовет Риддла Волдемортом. Он не будет потакать желанию убийцы своих родителей называться необычным выдуманным именем, будто какой-то самопровозглашенный бог.
Не могло быть и речи о том, чтобы тащить Риддла по коридору и укладывать его в кровать. Гарри сомневался, что у него хватит сил, даже если он очень захочет, поэтому он оставил его на полу в библиотеке, и в конце концов (с хмурым видом) накрыл мужчину одеялом, когда заметил, что тот дрожит. Риддл выглядел не очень хорошо.
Что произойдет, если он умрет во сне?
Гарри никогда бы не поверил, что
так расставит приоритеты, но теперь он с уверенностью мог сказать, что не может позволить Риддлу отойти в мир иной. В Карсереме было слишком много того, чего он не понимал. Желание разбудить Риддла и заставить его объясниться, было слишком соблазнительным.
Гарри всю ночь пытался себя чем-нибудь занять. Покинув Риддла, он вернулся на кухню и обнаружил, что сосиски сгорели, а картошка размякла в воде. В любом случае, он все испортил. Занимаясь поисками метлы, он наткнулся на какую-то каморку.
Когда он открыл узкую дверь, у него перехватило дыхание. Он сделал шаг назад и чуть не рассмеялся вслух. Чулан под лестницей? Действительно
его чулан? Он словно возвратился назад во времени. Старый маленький матрац был там вместе с коллекцией игрушечных динозавров, кисточками, ненадежно прислоненными к стене, и баночками гуаши. На подушке лежал его плюшевый медвежонок. Иисус. Он совсем забыл об этой игрушке. Он протянул руку и поднял ее, и при этом взгляд упал на один предмет, который не принадлежал к тому времени. Его Молния стояла рядом со шваброй, сверкая так же ярко, как в тот день, когда он впервые развернул ее. Улыбаясь возвращению своей любимой метлы, он посмеялся, представляя ужас Рона, если бы тот узнал, что Гарри использует Молнию, чтобы подмести пол. Закрыв дверь шкафа, он направился вверх по лестнице; убрал разбитое стекло и расставил стулья. И пока Риддл спал, Гарри поставил Молнию у лампы и расставлял книги по полкам.
Уже наступало утро. Гарри снова почувствовал себя четырнадцатилетним ребенком, отчаянно пытающимся найти магический способ выжить под водой, правда, в этот раз задача усложнилась: он должен найти выход из волшебной тюрьмы. Как раз в тот момент, когда он подумал, что нет смысла продолжать, и он не найдет книг про Карсерем, он обнаружил это: невзрачный черный кожаный том с несколькими золотыми цветками, выгравированными на корешке. Гарри торопливо открыл его. На первой странице была только одна надпись:
factura tua.
Лишь тебе решать.
Нахмурившись в недоумении, Гарри перевернул страницу, где обнаружил список: страница за страницей, были аккуратно записаны имена. Он просмотрел их. Некоторые фамилии сразу бросались в глаза — Моргана, Эдгар Страулгер, Амарилло Лестоат. Что общего у злой колдуньи, изобретательницы снэкоскопа и всемирно известного вампира? Это было похоже на начало плохой шутки. Он перелистывал страницы, в попытке найти что-то другое, кроме этого странного и нервирующего списка имен. Он заметил, что большинство было в парах, но некоторые стояли одни на своей строке.
Он перевернул очередную страницу, и список закончился. Его глаза нашли то, что искали: Том Марволо Риддл.
Солнечный луч подкрался к лицу Гарри, вытащив его из ступора. Он сдвинулся еще на один дюйм влево. Можно было сесть к противоположной стене, свободной от приставучего солнечного света, но он не мог набраться сил, чтобы сдвинуться с места. Книга имен лежала рядом с ним на полу, где он оставил ее несколько часов назад. Он потер запястье — ожог зажил, сменившись тонкой черной татуировкой с острым полумесяцем. Его копия вращалась вокруг своей зеркальной сущности внизу. Хотя он больше не смотрел на запястье Риддла, он был уверен, что их отметки совпадают.
Гарри откинул голову на стену. Этого не должно было случиться. Он
победил. Он был так близок к тому, чтобы все закончить.
Дамблдор знал. Он что-то крикнул, когда Риддл швырнул этот шкаф в него. Почему Дамблдор оставил такой ужасный артефакт в Хогвартсе?
Хозяин этого кабинета больше не Дамблдор, напомнил ему голос в голове,
а Снейп.
Планировал ли Снейп использовать устройство на Риддле? Так сказать, последний шанс, если Гарри потерпит неудачу?
Но Карсерем работает не так — требуются двое. Если только Риддл не ошибается.
Гарри перевел взгляд на фигуру спящего человека. Он был очень тихим, Том Риддл, даже не шевелился. Он все еще лежал на спине, не поменяв позу с тех пор, когда Гарри оставил его. Гарри на четвереньках подполз к нему и проверил его лоб — лихорадочный, липкий.
Гарри откинулся на пятки. Что ему теперь делать? Гермиона всегда знает, что делать, ну, или у нее есть как минимум полдюжины предложений и еще столько же ссылок на книги. А в ее сумочке из бисера всегда есть всё необходимое. Рон посчитал бы своим долгом напоить их чаем, заметив, что
Риддл, по крайней мере, без сознания, а во сне не умеет убивать даже Дамблдор.
Гарри зашелся в приступе смеха, больше походившего на рыдания.
Риддл пошевелился. Гарри напрягся, но не потянулся за ножом, лежавшим рядом с книгой. Риддл мог напасть на него с помощью кочерги, но он этого не сделал. Риддл мог напрыгнуть на него, как только веревки коснулись пола, но этого не произошло. Впервые в жизни Гарри не нужно было защищаться от Риддла.
Мужчина медленно открыл глаза, серые, а не алые, как привык Гарри. Он задавался вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем он привыкнет к этому.
— Не ответишь мне, — прохрипел Риддл, — почему я на полу?
— Тебе стало плохо, — объяснил Гарри. — Я не был готов тащить тебя снова, — затем пауза. — Ты тяжелый.
Риддл слабо фыркнул и тут же вздрогнул. Он поднялся на локти, его руки дрожали от усилий. Гарри сканировал его взглядом.
— Судя по всему, перемещение в Карсерем сильнее повлияло на тебя, чем на меня.
Риддл проигнорировал его, сосредоточившись на том, чтобы сесть.
— Как ты думаешь, это как-то связано с тем, что ты сейчас выглядишь на тридцать? — продолжил Гарри. — Или, может, с тем, что твоя душа разорвана?
Риддл покраснел. Гарри не мог решить, было ли это из-за гнева по отношению к его физической слабости или из-за того, что Гарри упомянул хоркруксы. И то и другое, наверное.
Когда Риддл продолжил молчать, Гарри попросил:
— Расскажи мне о Карсереме.
— Я уже рассказал, — отговорился Риддл.
— Магический артефакт запер нас в тюрьме, построенной на наших воспоминаниях, призванный освободить нас только тогда, когда мы придем к соглашению?
Риддл иронично-признательно хмыкнул, прислонившись спиной к стене. Пот бусинами стекал по его лбу.
— Но это не объясняет, почему ты изменился.
— Уверяю тебя, — холодно отозвался Риддл, — я не изменился.
— Ты не здоров, — заявил Гарри, — Я сомневаюсь, что ты даже сможешь встать. Ты точно не был таким во время учебы в Хогвартсе. Что-то не так, и если ты не начнешь говорить…
— Почему я должен? — огрызнулся Риддл, его терпение было на грани. — Обсуждение моего текущего состояния не поможет в нашей ситуации.
— Я думаю, что это связано, — не согласился Гарри. Он бросил черную кожаную книгу Риддлу. — Это единственное, что я нашел, где есть упоминание о Карсереме. Это список имен, и мы тоже в нем, но чернила с моим именем намного свежее, чем с твоим. Ты сказал, что впервые увидел Карсерем в пятидесятые. Я думаю, что он запомнил и записал тебя, Том, уже очень давно.
Если Риддл и заметил использование своего имени, то не показал этого. Он смотрел на книгу, его длинные пальцы скользили по списку, перелистывая страницы. Гарри подозревал, что Риддл узнал больше имен, чем он. Он все еще был обеспокоен тем, что нашел там имя Годрика Гриффиндора. К счастью, оно не было в паре.
— Как Карсерем выбирает своих жертв? — поинтересовался Гарри.
— На ощупь, — пробормотал Риддл, все еще изучая список.
— И ты все равно прикоснулся к нему? — Гарри был поражен, что из всех людей Том Риддл сделал такую глупость.
— Не думаю, что у меня был выбор, — оправдался Риддл, препарируя его взглядом. — Я не осознавал свои действия до тех пор, пока не дотронулся.
— Он действует как приманка? — Гарри был восхищен и напуган. — Но он не может просто привлечь
всех. Иначе засосало бы половину населения планеты.
— Карсерем настроен на очень конкретный тип людей, — ответил Риддл, — Те, у кого есть большая сила либо амбиции. Короче говоря, то, что делает человека лидером.
— Или убийцей.
Риддл стрельнул в него взглядом. Хотя его кожа все еще была бледной, уголок рта приподнялся:
— Что отличает одно от другого? Готовность делать то, что нужно сделать.
Гарри отказывался первым отводить взгляд, и Риддл, все еще с легкой ухмылкой, повернулся к книге.
— Есть легенда… о ведьме, которая была свидетелем соперничества между двумя семьями, — он был похож на профессора, читающего лекцию. — Поколение за поколением, вражда бушевала, достигая почти военных масштабов, пока однажды два противостоящих главы родов не сложили свои палочки. Для зрителей изменение было быстрым и внезапным, без какого-либо предупреждения. В один момент, они сражались в дуэли, а в другой исчезли.
— Той ведьме, — продолжил Риддл, — приписывают создание Карсерема. Будь то истина или ложь, Карсерем долгое время считали одним из самых загадочных и могущественных артефактов. Это само по себе вызвало достаточный интерес к его изучению, но также были рассказы выживших… тех немногих, кто вернулся из Карсерема, которые сохранили свою историю.
— И волшебники вернулись, потому что они помирились? — пожелал прояснить Гарри. — Враги прощают друг друга. Вот как это работает?
— Так гласит история, да.
— Этого никогда не случится.
— Не могу поспорить, — усмехнулся Риддл.
— Так что же нам делать?
— Мы найдем другой путь, — Риддл захлопнул книгу. Он протянул руку и схватился за стол рядом с собой и с гримасой поднялся на ноги.
Гарри поднялся в вертикальное положение и спросил:
— Ты думаешь, есть другой выход?
— Всегда есть другой выход. Просто нужно его найти.
— Ты хочешь обмануть Карсерем? — предположил Гарри. — Так же, как ты пытался победить смерть своими крестражами? Не хочу быть гонцом, приносящим плохие вести, но это не сработало.
Нельзя было отрицать, что крестражи были больной темой для Тома. Он стиснул зубы, а его руки сжались в кулаки, возможно, чтобы не обхватить Гарри за горло.
— Знаешь, по-моему, тебе чего-то явно не хватает, — прорычал Риддл. — Будь полезен и держись подальше от меня.
Гарри отбросил желание штурмовать Риддла. Он отпустил его, тихо идущего к выходу из библиотеки. Он выглядел так, как будто ему было больно. Гарри надеялся на это. Как бы он ни отрицал это, Гарри был уверен, что нынешнее состояние Риддла как-то связано с его израненной душой. Но какое это имело значение, если Риддл не согласен с ним?
И вот так гнев ушел, сменившись страданием. Гарри внезапно почувствовал себя невероятно уставшим. Он чувствовал себя, словно бежал годами — всю жизнь. Он достиг конца дороги, но обнаружил, что она завалена битым стеклом и безнадежностью. Вернуться после смерти… чтобы пережить бесчисленные ужасы… для чего? Чтобы остаться в ловушке со своим злейшим врагом? Почему никто не уничтожил Карсерем? Почему кто-то позволил такому ужасному устройству существовать? Он вышел из библиотеки и вместо того, чтобы вернуться в общую комнату, повернул направо, направляясь в спальню в конце коридора. Не переживая о том, что кровать была из памяти Риддла, Гарри упал лицом в подушку и заснул за считанные секунды.
-
Гарри перевернулся и моргнул, глядя на белый потолок. Сонливо протирая глаза, он сел. На мгновение он не понял, где он. Это не площадь Гриммо.
Болезненная тяжесть улеглась в его животе.
Правильно.
Гарри соскользнул с кровати, его уши четко улавливали любой шум, но он слышал только тишину пустого дома и пение птиц за окном. Все еще было светло. Должно быть, он спал не так долго или, может быть, он проспал целый день. Это невозможно узнать. Он не заметил ни одних часов во время исследования дома, и эта пустая спальня ничем не отличалась. Босиком он прошел по коридору, бросив взгляд в библиотеку, когда проходил мимо. Риддла там не было.
Его также не было на кухне или в общей комнате. Сказать, что Гарри испытал облегчение, было бы сильным преуменьшением. Он осознавал, что в конце концов они пересекутся, но каждый час, каждая минута без его присутствия были благословением. Гарри вновь зажег огонь в духовке и налил себе чашку чая. Блюда, которые он готовил, никуда не делись, наваленные в раковине. На столе была полупустая банка с вареньем — Риддл был здесь. Взяв свою чашку, Гарри вышел на улицу. Теперь, когда ему не хотелось уснуть навеки от усталости, его не тяготила окружающая обстановка. Парадное крыльцо выходило на широкий двор, устланный мягкой травой. Тропинка шла от крыльца, спускаясь к шелестящим деревьям. Именно этот путь вел к пляжу, к которому направлялся Гарри. Не достигнув кромки леса, он повернулся, чтобы оглянуться на дом. С пляжа он выглядел как маленький замок, и, в некотором роде, так оно есть. Это была словно нарисованная ребенком странная смесь усадьбы, фермы и замка: огромный деревенский дом с приделанной башней-совятней Хогвартса. Если бы он был в более хорошем настроении, то счёл бы это забавным.
Пляж был красивым. Теплый белый песок покрывал все пространство влево и вправо. Некоторое время Гарри стоял неподвижно, позволяя волнам омывать ноги, а ветру развевать волосы, прежде чем выбрать направление и отправиться в путь. До получения письма из Хогвартса, Дурсли как-то жаловались, что не отправились на какой-то южный остров, обвиняя Гарри за то, что он не позволил им путешествовать так, как им хотелось бы — якобы им мешают затраты на его содержание. Тем не менее, брошюры выглядели именно так: глубокий синий океан с пляжем, тщательно сфотографированным так, чтобы не включать кишащих туристов. Гарри считал, что здесь очень спокойно. Мирно и одиноко.
Пляж изогнулся, и Гарри нашел плавучий домик рядом с бухтой. Внутри были удочки и сети, а также небольшая лодка с веслами. Пристань простиралась в спокойную, кристально чистую воду. Он сидел на краю, вода плескалась вокруг его лениво покачивающихся ног, пустая чашка чая все еще была в его руках.
Они ушли.
Рон. Гермиона. Джинни. Невилл. Луна. Он никогда не увидит их снова.
После смерти Гарри был полон безмятежности, спокойствия, которое он теперь пытался вернуть, но что-то укоренилось в его груди, скручивая его сердце в узел. Печаль. Эта медленная агония в груди была печалью. Без Риддла война закончилась. Его друзья были в безопасности, но Гарри чувствовал их потерю, как будто они были мертвы.
Вопреки его желанию перед глазами мелькали лица — Люпин, Тонкс, Фред, Колин, Снейп… Боже, он так ошибался насчет Снейпа. Он поднял голову вверх и сморгнул слезы, усмехнувшись, когда представил выражение лица Снейпа, если бы тот узнал, что Гарри плачет по нему.
-
Спальня за библиотекой условно принадлежала Гарри, и он приложил немалые усилия, чтобы преобразить тусклый интерьер. Он поставил напоминалку Невилла на тумбочку. Было приятно проснуться и увидеть, как утреннее солнце заставляло мерцать цветной дым, бросая танцующие огни на стену. Он нашел гриффиндорское знамя в сундуке и прибил его над изголовьем. Этого было мало, но контраст цветов все же помог немного улучшить ситуацию.
Вскоре Гарри снова оказался в библиотеке, охотясь на кулинарные книги. Если Карсерем станет фактически его новым домом, он не выживет на трех блюдах, которые умеет готовить. Он нашел несколько нужных книг: большинство принадлежало тете Петунии, но Гарри узнал несколько из кухни Уизли. Как бы он ни любил блюда миссис Уизли, Гарри не думал, что сможет, например,
добавить одну чашку соуса вращающимся движением вниз, не забывая помешивать три раза против и восемь по часовой каждые двадцать шесть секунд, параллельно добавляя специи.
Даже если бы Гарри умел готовить этот невероятный соус, это не принесло бы ему особой пользы. С довольно унылым выражением лица он отложил «Пятиминутные праздники» и спустился вниз по лестнице с книгами тети Петунии под мышкой.
На третий день он нашел колодец, что было невероятным везением, потому что как раз в это утро из крана перестала течь вода. Есть ручной насос, расположенный рядом с оранжереей со стеклянной крышей. Труба шла от насоса к большому контейнеру, и именно этот контейнер снабжал дом водой. Гарри наслаждался усилием и пообещал себе каждый день качать воду, чтобы бочка с водой была всегда полна.
Он дал себе много новых обещаний.
Печь и котельная хорошо горят в течение дня, а угли ускоряют утренний розжиг огня.
Он выходил пройтись по пляжу к домику на воде дважды, один раз после завтрака и один раз днем. В противном случае он рисковал сидеть у окна, уставившись в пустоту, слишком долго. Именно на этих прогулках он обнаружил куриц, свободно бродящих вокруг. Он выследил их гнезда и каждое утро собирал несколько яиц.
Риддл приходил и уходил. Гарри слышал только, как двери распахивались и закрывались, слышал, как он поднимается по лестнице, а ванна наполняется водой. Забавно: имея так много бесполезных комнат, расположенных друг над другом, Карсерем подарил им только одну ванную комнату. Гарри и Риддл ни разу не пересекались только чудом. Гарри не знал, что делал этот человек, и ему было все равно. Он знал, что Риддл все еще жив. Признаки его присутствия можно было найти по всему дому — свечи, зажженные в мастерской, которую Гарри исследовал в первый день, грязные тарелки в раковине. Он слышал звуки ночью. Грохот и стук. Обрывки обоев на стенах. У Гарри было чувство, что Риддл ищет скрытые записи. Или, возможно, он думал, что ключ к их побегу был спрятан под половицами. Однажды ближе к вечеру, когда Гарри смотрел на солнце, заходящее за совятню, где вместо сов были летучие мыши, он впервые после их разговора в библиотеке увидел Риддла, целенаправленно идущего в какие-то кусты.
На следующее утро Гарри отвлекся от тщательно составленного графика. Он встал на рассвете, идя без остановки или колебаний по тропе, ведущей к вершине холма. Вид там был потрясающий — бесконечный, мерцающий океан. На пути к вершине птицы, щебетая, летали мимо него словно живая изгородь. Гарри улыбнулся, вспоминая, каких красивых канареек однажды наколдовала Гермиона. Добравшись до луга, он сорвал три цветка, выбрал место и опустился на колени.
Здесь был сильный ветер, волны внизу были такими же постоянными, как сердцебиение. Он крепко держал цветы, потоки воздуха грозили вырвать их.
— Я не сдамся, — пообещал он, когда солнце зашло за горизонт, покрывая все персиковым золотом. — Я знаю, что вы будете беспокоиться, поэтому я хочу, чтобы вы знали, что я буду продолжать жить. У меня все получится. Как-нибудь. Но чтобы сделать это, я должен отпустить вас. Я не могу… — он сглотнул, комок горечи застрял в горле. Ветер на мгновение успокоился, и цветы, казалось, обернулись на его голос. — Я не могу этого сделать, все еще надеясь… — он снова замолчал; слова были невыносимы, его глаза жгли непролитые слезы. Ветер вернулся. Он взбил его волосы и потянул цветы.
— Я никогда тебя не забуду. Никого из вас, — прошептал Гарри. Он раскрыл руку, и на долю секунды цветы остались на его ладони, прежде чем исчезнуть, сметенные быстрым порывом начинающейся бури.
-
Звуки трубы и саксофонов наполнили кухню, и голос Селестины Уорлок разносился на весь дом. Гарри все еще чувствовал себя покинутым, но поющая колдунья настолько вжилась в роль, что было трудно удержать глупую улыбку, дразнящую его лицо. Он наткнулся на стопку пластинок и заводной граммофон, заглянув в старомодную гостиную. Гарри не помнил, чтобы у Уизли был граммофон, только радиоприемник, но возможность того, что он принадлежит Риддлу, была более смешной, чем «Полный котел крепкой, горячей любви».
Группа достигла припева, и банши присоединились:
«О, приди, помешай мое варево,
И, если все сделаешь правильно,
Ты получишь котел,
Полный крепкой, горячей любви.»
— Что, во имя Мерлина, ты слушаешь?
Гарри подпрыгнул и чуть не уронил ложку. Он обернулся и оказался в компании Риддла. Прошла неделя (или было больше… отследить довольно трудно) с тех пор, как они последний раз говорили, и вот он, стоит в дверях кухни, с лопатой и масляной лампой в руке. Гарри поспешно выключил граммофон.
— Музыку, — ответил Гарри.
Риддл презрительно посмотрел на устройство:
— И это музыка?
К большому удивлению Гарри, Риддл приставил лопату к столу и сел за кухонный стол.
— Лук? — спросил он, поправляя свитер. Он снял свою одежду и надел маггловскую, которую предоставил Карсерем.
— Надеюсь. Я никогда не умел готовить.
— К счастью, у тебя много времени, — выдавил улыбку Риддл — она была столь же ложно-веселой, как и его голос.
— Да, — медленно проговорил Гарри. Он не знал, что делать с Риддлом, который сидел за кухонным столом и развлекался странной болтовней. Тот походил на бомбу, которая может взорваться в любую секунду. Гарри предпочел, чтобы они делали вид, что все нормально. — Есть какой-нибудь прогресс в плане побега? — спросил он, возвращаясь к своему супу.
Риддл поставил локти на стол, переплел пальцы и положил на них подбородок:
— И да, и нет. Я нашел склеп.
— Склеп? — спросил Гарри, оборачиваясь. — Как это поможет?
— Помогло то, что там было гораздо больше рун. К сожалению, в них то же самое, что и на потолке, — Риддл заметил хлеб на столе. — Хлеб подгоревший.
— Ты не обязан есть это, — откликнулся Гарри вяло.
Вместо того, чтобы съязвить в ответ, как ожидал Гарри, глаза Риддла засверкали странным весельем:
— Нож? Ножовка бы подошла больше.
Риддл же не собирается есть с ним. Не так ли?
— Где ты вообще нашел эту штуковину? — спросил Риддл, кивая головой на граммофон, стоявший на стойке.
— В гостиной, — буркнул Гарри, проверяя рецепт тети Петунии.
— Гостиная?
Что-то в голосе Риддла заставило Гарри взглянуть на него.
— Да. Почти в другом конце дома.
Риддл кинул на граммофон острый взгляд. Он встал и ушел, и Гарри с любопытством последовал за ним, но довольно быстро обогнал его.
— Вот, — махнул он рукой, отступая в сторону.
Риддл вошел, оглядывая комнату с нервировавшей Гарри старательностью. Он остановился перед длинным, хорошо отполированным обеденным столом, который окружали стулья с высокими спинками и шелковой обивкой. Гарри задавался вопросом, дышит ли Риддл — так неподвижно тот стоял. А потом он тихо рассмеялся.
— Ты знаешь, что это за комната, Поттер?
— Нет, — ответил Гарри, и его не покидало плохое предчувствие. В воздухе отчетливо чувствовался холод.
— Это комната, где я убил своего отца. Он сидел там, — Риддл указал на стул слева. — Мой дедушка был здесь. Моя бабушка там. Они были так поражены, увидев меня. Я был неприятным неожиданным гостем. Мой отец выглядел очень слабым.
Гарри молча стоял у двери. Риддл с восторгом оглядел комнату. Он засмеялся, и этот звук заставил Гарри покрыться мурашками до кончиков волос. Гарри сделал полшага назад, желая уйти, но боялся привлечь внимание Риддла.
— И граммофон был там! — воскликнул Риддл. Он указал на столик, где Гарри нашел его ранее в тот день. — Играл, когда я их убивал, но тогда я не узнал пьесу… только спустя годы. Это был Моцарт.
Гарри видел, как события разворачиваются перед ним. Шестнадцатилетний Риддл, сгорая от мести, ворвался в дом своего деда, ходил по нему, пока не нашел их. Его дед поднимается на ноги, требуя знать, что Риддл здесь делает...
— Ты нашел запись с ним? — спросил Риддл.
— Там не было ничего классического, — тихо сказал Гарри.
Риддл снова засмеялся, дикий и восторженный. Звук его смеха отскакивал от стен.
— Прекрасно, — сказал он, глядя на Гарри с ужасающей усмешкой, — Тщательно курируемую коллекцию моей бабушки заменили Селестиной Уорлок.
