Of your making

Гарри удалился из гостиной, борясь с желанием оглянуться назад, чтобы узнать, последовал ли за ним Риддл. Он поспешил на кухню и потянулся к замку — есть с Риддлом отнюдь не предел его мечтаний. Но Гарри потерпел неудачу. Там не было ни болта для защелки, ни ключа, чтобы закрыться. По его позвоночнику пробежался холод, когда его осенило: войдя в дом, он нигде не видел ни единого замка, даже крепежа на окнах. Весь дом был открыт. Гарри не мог удержать Риддла, даже если бы попытался. Риддл мог приходить и уходить когда угодно. Он мог своим присутствием нависать над Гарри, как грозовое облако, когда бы он ни захотел. Эта мысль заставила Гарри почувствовать себя в ловушке, дом внезапно стал маленьким, а остров — крошечным. Его изоляция ударила его сильнее, чем когда-либо прежде. На плите кипел суп, мерцали свечи, и Гарри почувствовал, как тяжелый груз отчаяния привычно опустился на него словно старый добрый плащ. Он не осознавал, сколько сил он использовал, чтобы держать голову прямо. Изо дня в день он был готов сам не думать о Карсереме. Оставаться занятым. Разводить огонь. Качать насос. Ходить в совятню. Прогуливаться по пляжу. Выживать и не смотреть. Выживать и не думать. Выживать и не чувствовать. Выживать, да. Но жить? Это не было похоже на жизнь. Его обещание своим друзьям тем утром уже растворялось в бессмысленных словах. Продолжать жить? Как кто-то продолжал жить, когда причины исчезали? Гарри думал, что задача убить Волдеморта была его самой главной проблемой. И был неправ. Именно попытки ужиться с Риддлом были для него непреодолимым препятствием. Блеск золота привлек его внимание, как маяк в темные ночи зовет корабли. Неужели Карсерем сотворил снитч для него, чтобы помочь скоротать время? Но это был не снитч. Это была дверная ручка. Гарри нахмурился в замешательстве. На кухне было только две двери, одна из которых выходила в прихожую, а другая — в погреб. Эта дверь рядом с хлебницей была новой. Гарри колебался. Он не доверял Карсерему, но все, что тот являл ему, могло содержать ответы. Риддл был убийцей и сумасшедшим, но обладал острым умом. Если он полагал, что есть другой выход из Карсерема, то, возможно, Гарри должен тоже стараться найти его. Причем раньше, чем Риддл, и не показывать. Гермиона была единственной, кто указал на его склонность к спасению людей. Ну, только потому, что он был пойман в артефакт-ловушку, не значит, что он должен перестать беспокоиться о других. Они были в безопасности, пока Риддл был здесь. Гарри положил руку на золотую ручку и повернул ее. Он вошел в кладовку с бобами и специями. — Гарри, ты не мог бы принести мне корицу? Гарри дернулся так быстро, что чуть не упал. Он схватился за полку, чтобы сохранить равновесие. Он знал этот голос, хотя слышал его всего несколько раз. — Гарри? Возле дверной рамы появилась женщина с длинными темно-рыжими волосами. Ее зеленые глаза выжидательно смотрели на него. — Что? — выдохнул Гарри. — Корица, — сказала его мать. — Для пудинга. Быстрее, я должна продолжить готовить. О, черт! — она исчезла из виду, и Гарри бросился за ней, не обращая внимания на горький ком в горле. Кухня отличалась от той, что принадлежала тете Петунии. Ваза с небрежно воткнутыми синими цветами на подоконнике и грязные дождевые сапоги у двери лишь добавляли уюта. Мать взмахнула палочкой над кастрюлей на плите. Ложка, до этого не двигающаяся, начала медленно крутиться. В комнату проникал отчетливый запах сгоревшего молока. Его мать испустила вздох, убирая пряди волос с лица: — Ах, хорошо, — сказала она Гарри с раздраженной улыбкой, — это не первый раз, когда пудинг будет немного подгоревшим. Тупая боль в районе сердца не позволяла Гарри говорить.

-

Вокруг обеденного стола было так много людей, что Гарри не понимал, как все могут уместиться: все Уизли, Гермиона, Хагрид, Сириус, Люпин и Тонкс с вертящимся хихикающим ребенком на коленях. Возможно, комната была волшебным образом расширена. Или, может быть, логика не имеет значения, что бы это ни было. Это была вечеринка для Гарри, Рона и Гермионы. Они начинали свой последний год в Хогвартсе, по-видимому. Гарри потребовалось некоторое время, чтобы понять это, но никто больше не заметил, что он не спешил праздновать. Никто не задумывался о том, как мало он говорил и сколько смотрел. Гарри наблюдал за ними, впитывал их. Его мать и отец сидели слева, рядом друг с другом. У его отца была привычка прислоняться к ней, когда она говорила; еда забывалась, когда он смотрел на нее. Сириус постоянно смеялся, и его смех резко выделялся среди других. Он был более спокойным и здоровым, чем Гарри когда-либо видел его. Исчезли следы Азкабана. Он был красивым и даже каким-то изысканным, а шутил больше, чем Фред и Джордж вместе взятые. Фред — живой и буйный Фред. Даже Люпин выглядел гораздо менее изнуренным, чем когда-либо на памяти Гарри. Тонкс участвовала в шутливом соревновании с малышом Тедди — они решали, кто лучше сможет преобразить свой нос, веселя этим правую сторону стола. Гарри наблюдал за всем этим, и его сердце было так переполнено счастьем, что он чувствовал фантомную боль — будто расходятся и вновь кровоточат старые шрамы. Когда его мать подала к столу пудинг, Гарри через окна, выстилающие стену, поймал взглядом фигуру, стоящую на заднем дворе. Ложка выскользнула из его пальцев. — Что такое? — спросила Джинни. Ее рука мягко обхватила его запястье. — Ничего, — кинул не отрывая глаз от окна Гарри. — Хедвиг. Я пойду и позабочусь, чтобы она могла войти, — это было довольно слабое оправдание, и если бы все было реальным, ему бы не поверили, но никто за столом не попытался остановить Гарри, когда он выходил через заднюю дверь. Сад был таким, каким Гарри и представлял его: мягко освещенным волшебными огнями, с цветочными клумбами, переполненными цветущей капусты, квакающими лягушками в подлеске, садовым гномом, скрывающимся из виду. Всё было прекрасно, за исключением человека под яблоней. — Тебе сюда нельзя, — твердо сказал Гарри. — Забавно, — произнес Риддл, сжимая руки за спиной, — я собирался сказать тебе то же самое, — он наклонил голову, заглядывая Гарри через плечо, в дом. — Ты уже повеселился. Пора идти. — Идти? — спросил Гарри, желая, чтобы яблоня стала каким-нибудь ядовитым растением. — Я никуда не пойду. — Ты пойдешь, — приказал резко Риддл. — А если нет, Задушевник просто убьет тебя. — Заду-что? — переспросил Гарри. — Задушевник, — как можно чётче выговорил Риддл, сокращая расстояние между ними несколькими широкими шагами, — паразитическая лоза, которая в настоящее время так плотно обвила тебя, что ты не можешь двигаться. Она затуманивает твой разум, вызывая галлюциногенное состояние, похожее на сон. Она создала это, — холодно продолжал Риддл, не отрывая глаз от Гарри, — чтобы суметь съесть тебя без помех, — Риддл ткнул Гарри в грудь. — Ты чувствуешь это? Прямо вот здесь. Это жжение над твоими ребрами? Эту острую боль, когда ты пытаешься сделать глубокий вдох? Эта лоза, Поттер, словно острые розовые шипы пронзит твое сердце, и скоро она истощит тебя досуха. Гарри сглотнул: — Ты лжешь. Ты всегда лжешь. — Да, — согласился Риддл. — Но не в этот раз. Тебе нужно проснуться сейчас же, Поттер. Гарри покачал головой. Риддл поднял брови: — Нет? — Нет, — сказал Гарри громче. Он повернулся, направляясь к дому. — Они мертвы, Гарри. Я позаботился об этом. Гарри резко остановился. Его сжатые кулаки дрожали. — Может единственный способ заставить тебя прийти в себя — сделать это снова? — спросил Риддл. — Потому что я с радостью сделаю это. Я не прочь убить кого-нибудь. Гарри развернулся и выкрикнул: — Ты забрал все! Дай мне хотя бы это! Риддл стоял неподвижно: — Я не могу этого сделать. — Почему? Глаза Риддла вспыхнули. — Потому что, — в его голосе сочился чистый яд, — твоя смерть принадлежит мне. Я единственный, кому позволено убить тебя. Никому другому. И конечно, не растению. Это удовольствие только мое. Гарри никогда в жизни не был так зол. — Ты сумасшедший, — не доверяя себе, он повернулся спиной к Риддлу и пошел так быстро, как только мог. — И все же именно ты живешь в фантазиях, — ответил Риддл. Гарри обернулся: — Как ты вообще сюда попал? Риддл скривил рот от неприязни: — Ты здесь главный, Поттер. Единственный способ разорвать захват Задушевника — это проснуться хозяину сознания. Я коснулся виноградной лозы, чтобы пробраться в твой сон. Чтобы спасти тебя, — с усмешкой добавил Риддл. — Плохое решение. Слабый намек на страх наконец-то пересек лицо Риддла: — Ты умираешь, Поттер. — И ты будешь следующим, — легко сказал Гарри. — В общем, хорошего дня. Тревога на лице Риддла теперь стала более явной и он шагнул вперед, схватив Гарри за руку: — Если умрешь здесь, даже не надейся вернуться к своим друзьям. Людям, которые еще живы. Голос Гарри был ровным: — Мы не можем вернуться. И даже если бы могли, я бы не позволил тебе. Пока мы здесь, они в безопасности. Ты не сможешь причинить им боль снова. Я в этом уверен. Ты застрял, Том. Привыкай. Руки Риддла сжалась до боли. Он притянул Гарри ближе. — А люди, которые умерли за тебя? — прошептал он, стреляя взглядом острым, как осколки льда. — Люди, которые тебя защищали? Это твоя благодарность или эгоизм? Не стоит оставаться в грезах и ​​забывать жить. Гарри попытался вырвать руку, но Риддл держал его крепко. Я собираюсь продолжать жить. Я не сдамся. Ты замечательный мальчик. Ты был таким смелым. Лицо его матери сияло перед ним, полное доброты и любви. Его мать. Его мать была мертва. Его мать пришла к нему, когда он нуждался в ней больше всего, на одинокой, ужасающей прогулке по темному лесу. Было неправильно жить с ее притворной версией, подделкой, которая никогда не сможет сравниться с настоящей сияющей Лили Поттер. Это было несправедливо по отношению к ней. Это было несправедливо по отношению к ним. Это была иллюзия. Ложь. И как бы сильно, отчаянно, он этого не хотел, это было нереально. Агония в его груди была невыносимой. Извергающая, ужасная, сокрушающая кости боль, столь глубоко укоренившаяся, что Гарри боялся никогда не избавиться от нее. Он не мог видеть. Все, что он знал — это пальцы, сильные, с крепкой хваткой, обхватывающие его собственные. Он сжал их в ответ. Если эти пальцы отпустят, он навсегда потеряется в этой бездне страданий. Глаза Гарри открылись, а пронзительный крик заглушал собственные мысли. Он был покрыт золотыми лозами, и они визжали, отпуская его, отскакивая, будто его плоть опалила их листья. Риддл держал его крепко. Сильным рывком он наполовину потащил, наполовину поднял Гарри на ноги и перетащил через порог. Они вернулись на кухню тети Петунии. Риддл толкнул его, и Гарри рухнул на пол. Он перевернулся на спину и увидел, как Риддл закрыл дверь. Дверь дрожала и тряслась. Золотая дверная ручка резко дернулась, словно кто-то с другой стороны пытался прорваться к ним. Риддл стиснул зубы и толкнул дверь всем своим телом. Все успокоилось. Подергивания дверной ручки прекратилось. Риддл выдохнул, прядь волос прилипла ко лбу от пота. Он медленно убрал руки от двери и сделал шаг назад. Гарри попытался подняться на ноги, но его колени слишком сильно дрожали, чтобы выдержать даже его собственный вес. — Как это… как это произошло? — спросил он. — Этой двери не было там раньше. — Кажется, — пытался отдышаться Риддл, — что Карсерем не одобряет наше соглашение не убивать друг друга. Это заставило Гарри встать на ноги. Он держался за спинку стула, чтобы успокоиться: — Что? Но не в этом ли смысл? Чтобы мы не убили друг друга? — Просто не убивать друг друга? Таков был договор. Карсерем хочет, чтобы мы действовали. Я обнаружил, что склеп был полон гробниц, и на них были тщательно написаны многие имена из найденного тобой списка. Похоже, что Карсерем не позволит нам просто сосуществовать. — Значит, он проверяет нас? — ужаснулся Гарри. — Хочет посмотреть, позволит ли один из нас умереть другому? Как ты думаешь, если мы пройдем достаточно испытаний, он отпустит нас? Лицо Риддла было бесстрастным: — Я полагаю, что все зависит от того, насколько ты решителен в решении пожертвовать собой. Если бы у тебя был выбор, ты бы предпочел остаться здесь и гнить, просто чтобы позлить меня? — Да, если это сохранит невинную жизнь, — убежденно сказал Гарри. — Оно того стоит. Не дав времени отреагировать, в мгновение ока Риддл придавил его, прижимая его к стене, схватив его рукой за горло. — Не забывай, кто я такой, мальчишка, — прошипел Риддл, в нескольких дюймах от Гарри. — Только один волшебник в свое время смог остановить меня, и это не ты. Я вырезал больше ведьм и волшебников, чем ты можешь себе представить. Ты будешь помогать мне выбраться отсюда. — Почему это? — прохрипел Гарри, хватаясь за руку Риддла. В глазах Риддла проглядывалась жажда убийства. С садистской улыбкой он сказал: — Потому что пока мы здесь, я буду продолжать спасать тебя. Карсерем знает, как думают его заключенные. Ты, Гарри, предпочел бы остаться здесь в ловушке навсегда, чтобы не дать мне сбежать, поэтому он знает, что соблазнить тебя напасть на меня сложно. Но… — он сжал горло Гарри так сильно, что звезды замелькали перед глазами. Риддл наклонился ближе и прошептал ему на ухо: — У меня есть слабость. Ты мне нужен живым. Двое входят. Двое выходят. Поэтому я спасу тебя от ловушек Карсерема. Я избавлю тебя от его ловушек. И когда я выберусь прочь от этого забытого богом острова, я потащу тебя за собой и убью, как давно мечтал.