Софья Романова. История русской царевны. Часть первая

1670 год Последние месяцы были тяжелы для них. Едва смогла царская семья хоть как-то восстановиться после смерти царицы Марии Ильиничны, сильно заболел и вскоре умер юный царевич Алексей. Это несчастье стало для всех горем великим. В те страшные минуты Софья не знала, получится ли у неё жить дальше. Почти каждый день она вспоминала о матушке и брате. И всё равно пыталась продолжать жить. Ни один из них не хотел бы, чтобы их утрата стала причиной конца жизни близких. И ради памяти и любви к ним Софья пыталась держаться. Она видела, как тяжело их смерть переносил отец, что и так казался настолько усталым после стольких войн и бунтов, но последние словно не хотели кончаться и подарить царю необходимый покой. У Дона вспыхнуло новое враждующее движение людей. И известия о них приходили жуткие и страшные, как в страшном сне, что терзал душу невинную в ночах. Было слышно, что атаманом их был некий Стенька Разин, казак от роду. И теперь войско его творило бесчинства на их земле. Безжалостными слыли они. Но Софья продолжала верить, что отец и войска его смогут воздать по заслугам преступнику. Ведь не впервые шла к ним угроза, а после поляков да шведов с любым управиться можно. И тем временем на Софью, как и на её старших сестёр Евдокию и Марфу, лёг новый долг. Присматривать за их младшенькими братьями и сёстрами. Они были взрослее и не могли позволить себе оставить их. Евдокия на правах старшинства часто указывала и советовала, больше времени им уделяя, ведь Марфа всё чаще ходила в церковь помолиться, признаваясь, что там находит умиротворение блаженное и словно чувствует будто их матушка находиться рядом. Софья же пыталась забыться в знаниях. Отец Симеон помогал ей, хоть она знала, что тревожился он за неё. Но большего им не оставалось. Детские покои всегда встречали криками и иногда плачем, а учебная комната — мирным покоем. Софья знала о скрытом неудовольствии Евдокии к её желаниям к обучению, но путь каждая из них выбирать вряд ли могла. В учении она пыталась забыть о реальности, погрузиться в нечто иное и словно сокровенное для себя самой, после часто задумываясь о собственном жизненном пути. Евдокии Софья всё же старалась помогать, беря на заботу об младшеньком Иване часто. Их братик страдал болями им неизведанными. С трудом мог что-то произносить и даже видеть. Она иногда слышала говоры, что слабоумен он и не будет владеть разумом никогда. Но Софья знала, что всё ложью это было. Она видела ум в Ванечке, хоть тот и не всегда мог его доказать остальным, и царевна не могла не заступаться за него. Он был так мал, но уже познал столько горестей. И ей хотелось отгородить его от всех возможных бед. К ней часто льнула Феодосия. Вспоминая себя в её возрасте, Софья не могла ей отказывать, иногда даже давая слишком свободы, за что Евдокия сильно зла была бы. Особенно та противилась бы тому, что с ними часто время проводил Костя Бычков, родительский крестник, что ещё с двух лет своих почти жил с ними во дворце. Но сестрин гнев всё равно их не останавливал. Большей заботой был почти что обременён Фёдор. Теперь он являлся наследником их батюшки, а потому за мальчиком девяти лет следили в оба глаза. Часто его окружали Евдокия с Катей и Марьей, что, будучи младше Софьи на пару лет, старались следовать за старшей сестрой. Но Софья всё же старалась не давить на братца. Он был умён и прилежен, но бывал слаб весьма. Здоровье его не несло никаких радостей, лишь новые опасения. Но Федюшка всё равно настаивал на постоянных занятиях с отцом Симеоном. Часто они были в одной комнате, и Софье разрешалось помогать ему в каких-то непониманиях. А по вечерам она читала ему и Ивану, ведь будущий царь говорил, что любил её голос, но что Софья смеялась и ласково гладила по голове. Отчего-то с братьями казалось легче было ей, чем с сёстрами, кроме разве что Феодосии, которая отличалась резвостью и любопытством. Остальные словно уже с чем-то примерились или же блаженным взглядом окутывали мир, после их мольбы вечерней и утренней. А ведь уже взрослели они. Евдокия так вовсе была уже невестой готовой. Но на вопрос её, отчего та не думает про мужа будущего, сестра покачивала головой, отвечая, что место у неё будет лишь у Бога в священном постриге. Софья не понимала, почему она выбирала этот путь, как и почти все её тётушки. И в этот день Софья решилась спросить причину того у тётки Ирины Михайловны. Она незамужняя была, но и не под постригом, как остальные из её сестёр. Её любила Софья и знала, что та ответит, в чём бы правда и не была. Тётушка находилась в покоях своих, что-то задумчиво читая, и встретила племянницу с удивлением, при этом и радостно:  — Софьюшка, дорогая! Царевна улыбалась ей, обращаясь взглядом ко стулу рядом с ней. И Ирина Михайловна поняла о её возникающем вопросе:  — Садись, конечно! Что-то важное привело тебя ко мне в эти часы? Была всего лишь середина дня, но обычно они всегда встречались вечерами у детских палат. Софья вздохнула, набираясь сил для своего вопроса:  — Я много думала, тётушка. И мне кажется, только ты поможешь мне сейчас. Ирина Михайловна кивнула, хотя ей что-то словно напрягало в её словах:  — Дитя моё, ты можешь спросить о чём угодно. Софья наконец произнесла:  — Почему у тебя до сих пор нет мужа? И отчего все твои и отцовы сёстры решили выбрать путь к Богу, а не к созданию семьи? Она видела, как тётушка будто онемела и отвела свой взгляд от юной дочери брата. И всё же после начала говорить:  — Мы царские дочери. В этом наше дар и проклятие. У нас есть возможности, чтобы жить, не зная бед крестьян, но при том почти не иметь свободы и выбора. Мужчины берут себе жён для выгодных союзов и появления наследника своего рода. Женщины же… Софья видела, как она вновь вздохнула, и продолжала слушать.  — Пойми, милая. Мы не можем выйти за кого-нибудь из бояр, ведь любой будет ниже нашей семьи. А принцы и королевичи нам не подходят по вере. Мы предадим Бога нашего ни под какими угрозами и испытаниями. Софья в непонимании произнесла:  — Но разве нельзя выйти замуж за мужчину, который равен тебе, и при этом сохранить веру свою? Ирина Михайловна лишь покачала головой:  — Нет. Мужчина или его семья будет требовать, чтобы избранница была одного верования с ним. Когда-то мой отец пытался устроить мне брак с иностранцем. За сына датского короля. Помню, его звали Вальдемар Кристиан… Он не был против, союз был выгодным для обеих стран, но… Его неизменным условием, что я сменю веру православную на лютеранскую. Батюшку моего это возмущало до того, что принца на год задерживали у нас силой, но он был непреклонен. После этого мысли о браке с иностранцами даже не посещают умы царские. Софья вздохнула. Горькая история её тётушки поразила юную царевну. Она и не представляла всей серьёзности подобного… И всё же не смогла не спросить Ирину Михайловну:  — А если бы принц согласился? Ты бы была рада? Чувствовала бы себя… счастливой? Но тётушка лишь улыбнулась так, будто вот-вот горечью начнёт омрачать весь свет. И она сказала:  — Нам этого уже никогда не узнать. Всё что я могу ещё сказать тебе… Все пути наши ведут к Богу, в монастырь. Это неплохо. Но если царствующий брат понимает чувства твои, то не будет торопить. Отец твой меня уважает и признаёт эти желания мои. Но женское счастье как жён и матерей… Такое нам не суждено испытать. После этих разговоров долго думала Софья. Все мысли то начинали путаться, то вновь казались простыми, ясными. Выходило, что ей на роду суждено было остаться одной. Стало ли грустно от этого ей? Возможно, но она много никогда и не думала о создании семьи своей. Сомневалась всегда, что это её… Теперь же особого выбора и не оставалось. И Софья была рада, что узнала об этом сейчас, ведь в будущем она не станет испытывать возможно разочарования в том, что уготовано ей. Она была готова уже теперь.