1672 год
20 июля 2020 г. в 02:03
1672 год
Весь дворец встречал юного царевича, которого нарекли Петром. Для многих радостью это великой стала. Наталья Кирилловна почти что светилась от гордости и счастья за себя саму, когда царь Алексей всё порывался взять на руки маленького сына. Софья же не чувствовала всеобщего восторга. Когда все занимались братом её новорождённым, она находилась с Иваном, которому отчего-то стало хуже. Болезнь падучая всё чаще подкрадывалась к нему, и боли его почти не прекращались. Софья старалась не покидать его, молясь рядом с его кроваткой, чтобы Бог пощадил маленького братца её. Сердце девушки словно разрывалось каждый раз, когда Ванечка в лихорадке звал матушку, но лишь она была рядом, мягко протирая его личико и целуя в лоб. Не могла понять царевна: за что он мучается так. Отчего невинную душу его и тело юное боли такие терзают. Она могла лишь оставаться рядом, хотя её иногда сменяла Евдокия, которая казалось единственная не занималась Петром, что теперь был окружён вниманием и заботой чрезмерной. Софья не знала, что чувствовать к новому члену семьи. Она и видела-то его лишь несколько раз: он вечно кричал и плакал или ж пытался куда-то уползти. Возможно, в ней и был момент тепла сестринского, когда она и Фёдор подошли к нему ближе, а дитя смотрела на них с очень радостным взглядом…
Но счастьем для Софьи стало, что царица Наталья теперь вся была занята сыном своим и не пыталась к ним свои мысли приносить. После венчания с отцом царевен Наталья Кирилловна приходила к ним часто и старалась словно найти хоть что-то совместно между ними. Сама Софья держалась вежливо, но отстранённо. Не могла она принять её, как мать. Слишком по матушке скучала. Как и её сёстры. Но после того, как новая царица посочувствовала им, что брат их младший Ваня умом слаб и немощен так, Софья едва сдержалась, чтобы гнев свой не раскрыть. Нарышкины все любили о Ванечке сказать подобное, и она с трудом большим их не ненавидеть. Брат её хоть и был слаб телом, но не в духе и своём и не в уме. Подобные слова оскорбительными казались. Но похоже лишь она так близко принимала это.
Софья почти большую часть времени своего проводила с братьями и младшей сестрой. Как сказал ей отец Симеон, их учение почти подошло к концу, отчего её охватила печаль великая. Она любила заниматься с ним и говорить о темах насущных Он пытался объяснить её: почему люди бунтуют и страны воюют. Теперь же отец Симеон желал уйти из дворца, как довершит обучение Ивана, что и так было осложнено. И он надеялся, что Софья поможет брату младшему, если плохо ему будет.
Фёдору, к её счастью, было всё лучше. Он с успехами познавал латынь, желая многие книги учёные самому прочитать. Ему давались хорошо многие учения от Полоцкого, а также и музицирование. Но ему ещё так нравилось с лошадьми находится. Федюшка желал знать о них буквально всё и любил кататься в тёплую погоду. Софья питала надежду, что эта любовь даст ему улучшения в здоровье его.
А Феодосия же росла живой и быстрой девчушкой, желая, как казалось, едва не жить в саду и улицах в дни летние, так любила природу она. И Софья не всегда успевала уследить за сестрёнкой, но помогал ей в этом юный, младше её всего на три года, Костя Бычков, что был пожалован дворецкий с ключом у них царевен. И она чувствовала в благодарность большую ему за то, и ей казалось, что между детьми этими дружба расцветают, вот только в отличии от Евдокии и Марфы не видела в том ничего дурного. Ей хотелось счастья сестры своей.
В дни эти батюшка их решил одну свою затею в жизнь воплотить. И для всех них она стала чудом великом. В нужный час все собрались они в новом строении, что звалось комедиными хоромами, что при дворце Преображенском находились. Царь и царевичи заняли места пред сценой, как её называли в стране других, бояре с дворянами по бокам были. Царевен же царицей посадили за золотой решёткой в почётных местах, чтобы не видели их прислужники царские. А дальше великое действие ждало их. Перед нами рассказывали историю, показывали события произошедшими через людей. Не знала Софья сколько длилось оно, но не могла перестать завороженно смотреть, так прекрасно это было. Позже узнала она, что автором оказался лютеранин Иоганн Грегори. Он по указу царя создал несколько сказов, взятых из Библии и истории Византии, воплотив их на сцене. Софья сильно жалела, что не могла лично ему своё восхищение высказать открыто. Казалось, он невозможно сделал.
Так за несколько недель увидели они четверо пьес его. И последняя в нынешний вечер для Софьи показалось самой чудесной и затрагивающей до самой души её. Она едва ли могла отвести взгляда от происходящего действия, где старшая сестра императора Феодосия II Пульхерия помогала ему в правлении, а после смерти его сама править, взяв в мужья верного воина своего, и бороться с нечестивцами еретиками. Эта история во всём действии невероятно поразила её. Безумным казались ей эти чувства, которые показали между самой Пульхерией и Маркианом. Разве могла любовь тянуться так долго и не иметь никаких надежд, кроме конца, где они нашли выход, как остаться вместе… И отныне стала любимой из всех представлений Грегори.
В момент, когда окончилась всё, Софья осмелилась взглянуть на сидящих бояр, вдруг замечая князя Голицына. Ей показалось, что дыхания она в тот миг лишиться, когда он бросил краткий взгляд в их сторону и словно увидел её. Василий Васильевич, как и она, быстро отвёл взгляд свой в сторону. После минут их в день свадьбы отца её они и редко сталкивались, но и в те минуты, слов почти меж ними не проскальзывали, но всё равно чувство будто они хранили некую общую тайны не могло у неё пройти. Особенно после известия батюшка-царь всё чаще звал его в их дворец царский. От того неловкость ощущала она некую, доселе неведомую ей, но не решалась она некого спросить о ней. И потому она старалась перестать думать о том, попросту не замечать его. Но не всегда получалось у неё.
Следующие часы прибывала в раздумьях она, но несмотря на задумчивость свою просьбе братцев перед сном братьям. Казалось, это успокаивало мальчиков, и она не могла им отказать в столь малом. Фёдор же ещё успел открыть, что ему так понравилось новое представление на что Софья улыбнулась. Убедившись, комфортно ли братьям она пожелала им доброй ночи.
На новый день Софья захотела узнать подробнее о вчерашней героини из Византии, а в комнате учебной как раз находилась книга большая о правителях великого государства христианского. Отца Симеона в этот день не было в столице, по неким делал отбыл он. Оттого царевна в тишине смогла внимательно прочесть об интересующих её персонажах в реальности.
Внезапно услышала она скрип отпирающейся двери и удивлённо посмотрела на вошедшего князя Василия. Софья замерла от неожиданности такой встречи. Василий Васильевич явно не ждал её встретить здесь, но всё через минуту тихо рассмеялся:
— Ещё через несколько мгновений я подумаю, что судьба нарочно нас сталкивает в таких встречах.
Софья не смогла сдержать улыбки в этот раз. Ей было сложно признаться, но она рада оказалась увидеть его и поговорить с ним без чужих глаз. Компания князя была приятна ей весьма, хоть и не должна эта весть открыться людям, иначе осуждение могло их ждать. И всё же Софья решила спросить:
— И что привело Вас сюда в эти часы?
Василий Васильевич осторожно прикрыл дверь, делая несколько шагов в её сторону:
— Я слышал, что наставник Ваш Симеон Полоцкий уехал на дни нынешнее, и думал, что в этих комнатах не будет никого, а значит вряд ли кто подумает меня в них, пока я пытаюсь скрыться в тишине от шума, творящихся в стенах вашего дома. Похоже, Вы тоже разделяли мои мысли и желания?
Софья кивнула, почувствовав некое смущение, и всё же честно ответила:
— Отчасти. Я люблю здесь бывать, когда не нахожусь с братьями. А после вчерашней истории мне захотелось подробнее узнать про то время.
Князь Василий подошёл ближе, взглянув внимательно на книгу в её руках и решаясь сесть напротив Софьи, и она не противилась, ведь оставался на приличном расстоянии, спрашивая:
— Выходит, представление Грегори, показанных нам вчера, Вас впечатлило?
Софья вновь кивнула. Она была удивлена, что ему действительно хотелось узнать о её мыслях.
— Весьма. Редко в таких творениях затрагивают темы о девах мужественных, что помогают стране своей. А правительница Пульхерия была одной из таких.
Князь Василий искренне слушал её слова, обдумывая и отвечая:
— История знавала много таких лиц. Королева английская Елизавета, правительница Испании Изабелла.
И Софья не смогла не сказать:
— Это так. Они были велики. Но и в русских письменах есть свидетельства подобного: княгиня Ольга, княжна Елена Глинская, София Палеолог и…
Она остановилась, понимая, что следующими своими она не с кем не делилась даже с учителем. Но кроме него царевна не могла никому свои мысли смело открывать. И теперь же решилась сделать это, ибо верила Василию Васильевичу неизменно, каким бы безумным это не было.
— Признаться, я часто думаю, что в этом списке должна быть царевна Ксения. Дочь Бориса Годунова.
Князь Голицын удивился словам её, в ответ говоря:
— Необычная мысль. Хотя не могу не согласиться, что она была сильной женщиной. Не каждый может выдержать потерю всей семью и плен у самозванца…
Софья кивнула, при этом жажда сказать остальное:
— Да, но и после она была при попытке взятия Троицо-Сергиевой лавры и из всех сил помогала её сберечь и не дать солдатами Тушинского вора захватить место Божье.
Василий Васильевич будто со смесью удивления и восхищения посмотрел на неё, не ожидая такого известия:
— А ведь мой отец в юности рассказывал, что, что его дед ведал ему о тех днях… Тот штурм и смелость жителей монастырских запомнили надолго, хоть и теперь он не столь у всех на слуху.
— Но о нём всё равно нужно помнить, — Она внимательно посмотрела на него. — Ведь эти истории… Наше прошлое, и мы должны не отпускать его.
И князь кивнул на её слова:
— Вы правы, Софья Алексеевна.
Она не смогла вынести столь продолжительного взгляда его тёмных глаз, и посмотрела на книгу, стараясь унять отчего-то столь быстро бьющееся сердце. И князь Голицын словно почувствовал смущение, объявшее её в эти мгновения, и встал, произнося:
— Боюсь, мне пора. Но я был рад встретить Вас.
Софья вздохнула, кивнув:
— Как и я, князь Василий.
Они пробыли в некой тишине ещё несколько долгих мгновений. И, вновь кивнув в знак прощания, Василий Васильевич удалился.
Софья вздохнула. Ещё не с кем ей не было настолько приятно делиться своими мыслями. И он поистине слушал её. В разговоре с ним ей становилось отчего-то столь легко… И хоть она не совсем понимала, как к тому они пришли, но надеялись, что им вновь получиться так свидеться.