Софья Романова. История русской царевны. Часть первая

1682 год Эти месяцы были тяжелы для них. Софье казалось, что Фёдор едва держался и почти не спал. Она пыталась быть рядом, но понимала, что этого недостаточно. Её брат напоминал больше призрака, чем молодого царя. Это беспокоило всех. В те дни Софья решила большее количество не столь значимых вопросов, чтобы не доставлять больше хлопот Фёдору, который был очень плох. Его здоровье ухудшилось, как часто случается после сломленного духа. Царевна почти не успевала проведать младшего Ваню, который был чуть лучше своего брата, но на возможность, что является наследником царским, он лишь плакал. Слухи о его слабоумии растекались по стране. Софья знала, что происходило это из-за наветов Нарышкиных, что способствовали лжи этой, ведь тогда следующим на очереди становился их маленький сорванец Пётр. Из этого исходило, что у ещё живого царя должен был родиться свой наследник по крови. Софья понимала долгую скорбь брата. Она тоже тосковала по Агафье и Илюше, но знала, что прошлое необходимо отпускать, когда русскому престолу опасность грозила. И всё же Софья не находила в себе сил сказать такое Фёдору. Уже и так на многих бояр с подозрениями смотрел и делился с сестрой, что поклялся себе избавить страну от давних порядков родовых. Казалось, эта мысль было единственным, что заставляло его продолжать жить. В эти дни помогал ей князь Василий, вернувшийся в Москву вскоре после горького известия об утратах их семьи. Он давал советы Софье, как лучше в Думе себя вести, ведь теперь она в открытую выступала, часто и от имени своего брата. Иногда замечала в лицах их нечто уважение напоминающее, а у других презрение. Но царевна не особо об этом заботилась. Она пыталась помочь брату и государству. С Голицыным же старалась только по делам говорить. После месяцев стольких ей начинало казаться, будто чувства её начинали уходить, но Бог свидетель, как ошибалась она. И потому старалась не видеться с ним без повода особого, как бы после сердце мучительную боль не приносило. Вскоре Иван Языков решился поговорить с Фёдором о вопросе важном, которого всё боялась Софья коснуться. Она знала, что брат откажется сначала даже от мыслей новой женитьбы. Но спустя несколько недель уговоров нескончаемых он согласился, хоть, когда остались они наедине, измученно спросил:  — Ты думаешь это правильно? Ей пришлось кивнуть:  — Как бы нам не было больно… Но нужно думать о будущем страны. У нас нет роскоши лишь о себе заботиться. Фёдор вздохнул, кивая и принимая реальность. Его женили на юной Марфе Апраксиной, которая была дальней родственницей Языкова. Этим браком он наверняка пытался свои позиции укрепить, но Фёдору было всё равно, а Софью больше его состояние волновало, нежели интриги друга брата. На венчании Фёдор едва мог стоять. Но в следующие дни несмотря на слабость он стал делом заниматься, которое не соответствовало обычаям мужа молодого. Софья догадывалась, чем были его мысли заняты, и помогала, поддерживала, зная, сколь многое это станет означать. Спустя дни всех на площади главной собрали, где костёр полыхал, а в него пред глазами всеми кидали разрядные книги, и огонь уничтожал традиции поколений. Отныне люди должны поступками собственными заслужить своё звание и пост в государстве. Софья стояла подле Фёдора и слышала слова брата, что было делом то всей жизни его. Любой, кто не примет решения этого, не будет иметь дело при дворе их. И уже на следующий день немало людей отказывались подписать бумаги, где они добровольно отказывались от права рождения, как они считали то. Среди них оказался муж их сестры Константин Бычков. Даже в благодарность за право на царевне Феодосии жениться не стал он от заслуг рода своего отказываться. Всех Фёдор изгнал со двора. Софья помогла сестре собраться и уехать, пускай и было горько ей с сестрой расставаться, хотя она не казалась расстроенной, ведь Феодосия всегда хотелось ближе к природе быть. Но все мысли перестали быть важными, когда Фёдор при ней лишился сознания и несколько ночей провёл в лихорадке. Ему становилось чуть лучше, но после опять он в жар впадал. Не хотелось Софье очевидное принимать. Не могла близкого и родного ещё раз потерять. Вид задыхающегося брата заставлял её испытывать ужасную боль, но слышала она чётко слова лекаря: царь не проживёт и недели ещё. Казалось, из неё просто выбили дух. И столь трудно дышать, но лишь спустя ещё несколько часов она из его комнат вышла, слыша, как кто-то из бояр повелел за Натальей Кирилловной и царевичем Петром послать… Ведь теперь за престол начнут бороться они все. Софья не могла думать об этом и едва не бегом достигла окон у сада, где когда-то отца оплакивала… Но теперь всё ещё хуже казалось. И услышала она вздох рядом, обнаруживая подле себя князя Василия. Не скрывала царевна слёз своих под его взглядом, ведь знал он прекрасно чувства её нынешние и теперь произносил:  — Мне жаль… Но Софья покачала головой:  — Это ничего не изменит. Всё кончено теперь, — Она закрыла глаза, едва дыша от горя и близившегося отчаяния. — Как быть мне теперь? Без Фёдора всё к праху пойдёт… Василий подошёл ближе к ней:  — Это не так. Софья горестно усмехнулась:  — Перестаньте. Вы ведь знаете, что начнётся после смерти его. Нарышкины всё сделают, чтобы Ивана до престола не допустить. Пётр мал слишком, а значит они будут у трона. Ваню со свету сведут, нарекая слабоумным, что даже Милославские вряд ли за него вступятся, а я… Она горько посмотрела на него:  — Меня они в монастырь самый далёкий отправят, ибо знают, что не отдам я им семью свою, а значит избавятся от меня… Но Василий покачал головой, неожиданно касаясь лица её обеими ладонями, заставляя смотреть только в глаза ему:  — Нет, Софья… Когда-то я пообещал, что рядом буду, и не отступаюсь от слов своих. Я всё сделаю для защиты Вашей… Она едва дышала, чувствуя прикосновения его, но всё равно вновь покачала головой:  — Что сделать сможете Вы? Нет, Василий… Пора признаться, что проиграли мы. Он отказывался правоту её признать, но не мог найти, что сказать, и всё равно не отпускал её. Их глаза встретились, а Софье показалось, что сердце её уже скоро разорвётся, но всё равно никто из них не отступал. Они были столь близко. И приблизился он к ней ещё, зная, что пути не будет обратного. Но она всё равно принимала это, чувствуя губы его на своих. Подумалось на мгновение, что лишь сон, видение, но отчего тогда своё сердце Софья слышала так чётко, а дыхание лишь его ощущала, продолжая льнуть к нему. Поцелуй этот стал и даром, и мучением их, но ни один не желал уходить. Разумы словно отуманены были. Но им пришлось вернуться. Василий горестно вздохнул и отошёл от неё. Услышала она перед уходом его лишь:  — Простите… Не должен был я. А Софья продолжала стоять, всё ещё чувствуя… Было ли это действительно реально? Являлось ли всё произошедшее реальным?