Софья Романова. История русской царевны. Часть первая

1682 год Софья хотелось надеяться, что лекарь ошибся, но понимала, как это было безнадёжно. Скоро их дом превратится в поле битвы, и она осознавала, как мало шансов у неё. Все эти часы царевна не отходила от Фёдора. Он бредил, звал матушку, Агафью и даже её. Она могла лишь шептать, что рядом. И Софья оставалась с ним до последнего. Но когда дыхание его стало более размеренным, он смог открыть глаза и произнести: - Я люблю тебя, сестрица. Её ответа он уже не услышал, издав последний вздох свой. Софья застыла над телом его, уже ощущая холод мёртвый, но не могла заставить себя отойти. Нет... Сердце разрывалось от боли потери, а душа, казалось ей, уже никогда не будет целой, пока шедшие слёзы не могла она остановить. Сколько раз Софья уже так выходила из комнат родных, зная, что больше не увидит их... И каждый раз приносил всё большие страдания. И девушка увидела Ивана, что, узнав о смерти брата, стал плакать и кричать режущие «Неправда!». Она постаралась успокоить его, слыша, как говорил он, что не хочет царём быть, их смерть всех ждёт ранняя. Софья оставалась с ним, пока брат не уснул. Она вышла из его покоев, лишь убедившись, что крепкий сон объял Ивана, и побрела по коридорам, стараясь ни с кем не сталкиваться. Это было всё так ужасно, и Софья не знала, что теперь делать. И неожиданно она увидела князя Василия. Не думая уже ни о чём, Софья подошла к нему ближе и в объятия упала его. Ей нужна была чья-то поддержка сейчас. Иначе не выдержит она. Царевна чувствовала руки его на плечах своих и невольно уткнулась лицом в плечо, шепча: - Всё кончено, Василий... Но спустя несколько мгновений, он слегка отстранился, продолжая за руку держать, смотря с некой уверенностью: - Это не так. Есть шанс ещё, но... – Он вздохнул, решаясь продолжить. – Шаг опасный это. Доверитесь ли Вы мне? Софья кивнула: - Да. Я на всё готова. Василий повёл её по тёмным коридорам, что освещала лишь луна вечера, говоря: - Дядюшка ваш дальний Иван Михайлович тоже не намерен терпеть власть царицы Натальи и её родственников. Нам удалось собрать самых приближённых и верных людей Ивану Алексеевичу и Вам. Софья с удивлением его слушала и, когда они вошли в потайную комнату, обнаружила около дюжины знакомых лиц. Все они встали при виде неё, и Иван Михайлович, наиболее всех нравившейся ей за верность свою из их роду, поприветствовал: - Софья Алексеевна, - затем он оглядел всех собравшихся за длинным столом. – Пора начинать. Она села рядом с Василием и Милославским, замечая из бояр Волынского, Бутурлина, Одоевского, Урусова, дворян Змеева, Полибина, Ржевского и Кондырева, а также ещё окольничих Пушкина и Головина и несколько человек, которых в Думе видела, внимательно слушая слова родственника: - Уже сейчас двор делится на две стороны. Мы все прекрасно это понимаем. Царица Наталья с родными своими уже собрались, решая, как встать у власти. Нам должно помешать этому. Софья вздохнула. Тело её брата и остыть не успела, как стервятники начали трон делить. Что же жажда власти с людьми может делать... Голос Урусова вернул её к реальности: - Патриарх Иоаким с ними... Народу этого достаточно будет, а также слухов, что царевич Иван умом не здрав. Софья покачала головой: - Они что угодно говорить могут, но знаемо, что мой брат слаб телом, но не духом. Наталья Кирилловна не настолько сильна в позициях своих. Иван Михайлович кивнул: - Она то нет, но вот дядька её обладает умениями и властью здесь. Мало кому известно, но Артамон Матвеев возвращается в Москву. Царевна похолодела от известия этого, помня, что этот человек мог быть виновен в смерти отца. И услышала голос Василия: - Пусть он и возвращается, но Петра в цари они смогут венчать с веления народа. Так скажут и царица, и Матвеев. Но народ переменчив, особенно когда это в его выгоде. Если поставить Нарышкиных не в лучшем свете, то это даст слабину для них. Ивана Михайлович покачал головой: - Недостаточно того. Одного недовольства горожан мало будет для свержения их с власти. Необходим довод, что заставит против них оружие поднять... И Софья вспомнила важное донесение одно на днях, которым не занимался никто, как и понимание, что может произойти из-за него. Но была готова к последствиям она: - Стрелецкое жалование давно не платили. Они буйные люди. Если сказать, что в Нарышкиных дело, то ярость их сложно описать будет... как и силу. Софья видела, как многие с удивлением и ужасом посмотрели на неё, но Василий кивнул: - Они последний месяц на пределе. Это может сработать. Иван Михайлович помедлил, но всё же ответил: - Рисковый это шаг. И кровопролития вряд ли будет возможно избежать... Но если через некоторых главам передать нужные слова, то их смелости хватит. Вот только, что всем сказать, чтобы неверие к Нарышкиным подорвать весьма? Наступило молчание, но Софья не забывала какой довод помог Матвееву в ссылку отправится, зная насколько отчаянный поступок делала теперь, но решение она уже приняла: - Обвинить их в отравлении Фёдора. Что они в его смерти виновны. Замерли все, но Волынский всё же произнёс: - Многие знали, что здоровье царя не из лучших было. Подозрения болезни всегда при нём жили. Софья кивнула, стараясь не давать открытой ране в душе от потери брата волю: - Это так. Но если об этом скажет близкий к нему человек, то подозрения точно будут зреть у многих. Потому это сделаю я. Иван Михайлович покачал головой, пока все в изумлении смотрели на царевну: - Такое действие заставит понять Нарышкиным, что опасны Вы и против них. Софья улыбнулась горько: - Боюсь, это стало им понятно с того дня, как Фёдор дал мне возможность в Боярской Думе быть. А после слов моих их внимание на меня пойдёт, и не будут ждать никто гневающихся стрельцов. Последовало всеобщее согласие и понимание разумности плана их. И Иван Михайлович произнёс: - Если не удастся ничего, то нас могут заговорщиками принять. Все должны понимать это. Также решить нужно, как правление дома Романовых идти будет. Как не бери, Иван Алексеевич очень слаб. Софья вздохнула: - Он не хочет править. Ничего из этого не хочет. Молчание повисло, но Милославский не стал скрывать своих мыслей: - Тогда мы все знаем, кому доверить страну. Что произойдёт и на кого из царевичей выбор падёт не дано знать. Они оба малы, и им нужен будет регент. И этот человек среди на сидит, - Он встал, смотря на Софью, что она замерла. – Только Вы, царевна, достойны того. Вера в Вас наша ещё с выбора Фёдора крепка остаётся. Только Вы во главе страны поможете хаоса избежать. Она едва могла дышать. Серьёзно ли говорил он? С трудом верилось в это. Но все сидящие уверенно кивали, подтверждая выбор свой. Софья вздохнула и встала: - Раз выбор Ваш таков, то сделаю всё для оправдания его. Ещё часы обсуждали они действия свои, пока царевна пыталась осознать реальность. Если она будет у власти, над её семьёй перестанет угроза виснуть вечно. Софья сможет дела Фёдора продолжить, а Ивану не придётся мучиться в роли нелюбимой. Она может столько воплотить, чего не имела возможности. Едва верилось в это ей. На сегодня решили окончить, и все вышли из комнаты, кроме неё и Василия. Оба знали, что должны поговорить перед началом неизбежного. Он снова стоял перед ней, и Софья спросила: - Вы уверенны, что готовы стать участником всего этого? Ей не хотелось втягивать его в опасность. Но Василий кивнул: - Если это означает Вашу безопасность, то без сомнения. Тишина повисла меж ними. Луна светила с тёмного неба, сливаясь своим светом с огнём свечи. Голицын вздохнул: - Софья, я... Она покачала головой, решая, что сама должна сказать: - Я знаю, что чувства эти запретны и ни к чему не приведут. Но раз скоро моей жизни измениться должно, каким бы образом это не произошло... Я не хочу скрывать правду ни от Вас, ни от себя самой. Софья коснулась его рук, не отводя взгляда, видя, как Василий кивнул, произнося: - Как и я. Она перевела дыхание, не зная, можно ли описать то, что внутри неё имелось в эти мгновения, и произнесла: - Знаю, что неправильно это. Но Вы нужны мне. Всегда нуждаться в Вас буду. Василий прижался своим лбом к её, словно доказывая, что не уйдёт он. Большего Софье не нужно было, хоть... Они оба чувствовали, как скоро перемениться всё, и не знали, чего ждать: власти или тюрьмы. Но это давало понимание, что эти минуты были у них. И как глупо бы оказалось отпустить их в никуда. Ни мысля ни о чём больше Софья прикоснулась к его губам, невольно желая, чтобы время остановилось и не спешило к новому дню, дав им хотя бы это, что уже значало дар истинный во тьме той.