Роман с цветами

      — Знаешь, Слава, это ведь тот самый незнакомец из бара, о котором я тебе рассказывал.       — Да? Но теперь больше нет.       — Пардон?       — Больше не незнакомец, — хитро улыбнулся он.       — Тц… Arrête ces conneries! — я легонько шлепнул его тряпкой, которой протирал стол от мусора после сборки букета. — Глупости не говори! Ну где ты видел, чтобы подобным ему мужчинам нравились другие мужчины? Тем более, такие, как я.       — А с тобой-то что не так? Разве ты не можешь кому-то нравиться?       — Но только не ему…       — Ром, — друг уставился на меня своим классическим взглядом исподлобья, — скажи, чего ты вообще хочешь? Я вот с тобой поделился своим сокровенным.       Я вспомнил, как Славка, заливаясь краской и запинаясь, как-то раз смущенно показал мне странные картинки на своем смартфоне. Там были фото мужчин в кожаных штанах, каких-то ремнях, и некоторые из них были в непонятных позах со связанными руками, а другие — с плетками. И чем дальше он листал, тем меньше одежды на них было, а мне становилось как-то не по себе. Но виду я не подал, лишь пробормотал тогда что-то вроде «у каждого свои странности». Но когда он признался, что хотел бы, чтобы его вот так грубо взяли, скрутили в рогалик и делали всякое, я, мягко говоря, был в шоке. Нет, я, конечно, был в курсе, что и как устроено, и куда один мужчина будет вставлять член другому, когда дойдет до интимной близости. И в университете мы изучали творчество небезызвестного Маркиза де Сада, в конце концов. Но из-за того, что я себе напридумывал, никак не мог представить, что сказочный принц на белом коне снимет штаны и вместо романтических объятий поставит меня на колени и заставит облизывать свое достоинство. И больше всего я не мог признаться себе, что подобное может мне понравиться…       — Жаль, вы с Марго не знакомы, — вздохнул я.       — Не грусти, у неё же все хорошо.       — Ну, я уже почти привык, что она уехала. К тому же, мы постоянно на связь выходим. Но сестренка тебе бы рассказала, что такое настоящая любовь… Из первоисточника, tout simplement.       И я поведал другу о том, как моя сестра Марго познакомилась с Жюльеном. Когда я только-только отучился первый год, летом по нашей группе кинули клич, кто бы хотел принять в семью студентов по обмену. В университете было обычной практикой отправлять своих на полгода во Францию, в Монпелье, и оттуда принимать таких же путешественников-энтузиастов. Как правило, их селили в общежитиях, но некоторые студенты искали семьи, потому что им было интересно ассимилироваться и пожить «настоящей» русской жизнью.       Естественно, я не мог упустить такую возможность и пригласил к нам одного из французов. Им оказался очень дружелюбный кареглазый парнишка, который выглядел чуть старше своего возраста, но был такой открытый и улыбчивый, что полюбился сразу всей семье. А сестре — особенно. Полгода мы с ней жили в одной комнате, отдав мою в пользование Жюльену, и поначалу она просто робко расспрашивала, о чем мы с Жюльеном постоянно говорим. Сама Марго французским не владела. А Жюльен так смешно говорил по-русски, вечно уводя интонацию куда-то вверх и ставя ударения всегда на последнее слово. Многих слов он не знал, и очень скоро акцент его внимания сместился с меня на Марго. Она доучивалась последний год в экономе и параллельно подрабатывала флористом, но Жюльен все равно приносил ей цветы, готовил ужины на всю нашу семью, баловал десертами по рецептам своей мамы, а я видел ее блестящие глаза и думал, «вот оно какое вживую — это счастье». И радовался за сестру, что у нее все так хорошо сложилось.       Французы вообще любят русских женщин. Это мне Жюльен потом рассказал, жалуясь, что у них девушки хоть и красивые, но с очень тяжелым и своенравным характером, и на этом фоне заботливая русская душевность явно выигрывала, а языковой барьер и разница менталитетов добавляли необычных ощущений. Ну и конечно, как тут не влюбиться в мою милашку-сестру? Они не переставали общаться и после того, как Жюльен вернулся к себе. А затем приехал к нам в гости на следующее лето, и на следующее, и еще через год. Марго тоже ездила к нему пару раз на каникулы, а потом ей открыли визу сразу на пять лет. Этой зимой она получила приглашение отметить в его семье католическое Рождество, и французский принц сделал ей предложение…       — Знаешь, Слава, я просто слишком много читал, как возвышенно писали о любви, но слишком мало знаю о ней в действительности.       — Я понял, — кивнул он, — в книгах писатель — творец, ему решать, как поведут себя персонажи. А в жизни… Всякое случается. Никогда не знаешь, чем оно обернется. Я вот для себя решил, что пока еще не готов.       — Хороший из тебя советчик, нечего сказать, — усмехнулся я.       Слава подошел и понимающе положил руку мне на плечо. Да что ж у всех за мания такая — обязательно меня потрогать? Но его дружеское касание ничуть не напрягало.       — Я просто хочу сказать, что у всех по-разному. Ты не равняйся на свои книжки, Ром. Может, и правда, ты вот все ждешь чего-то, а оно у тебя прямо перед глазами?       Конечно, а как же. Не считая Славика, с которым у нас сложились лишь приятельские отношения, перед глазами у меня продолжал периодически мелькать только Егор, не забывавший уколоть меня побольнее, стоило нам оказаться где-то наедине.       Все стало еще хуже в начале апреля, когда родители попросили меня отвезти им кое-какие инструменты и материалы, что остались у нас после отделки магазинчика: в преддверии нового сезона дядя Олег, папин брат, затеял ремонт на своей даче.       Машину Егору обещали купить, когда он доучится хотя бы до экватора, на двадцать первый день рождения. Поэтому мне пришлось перетаскать все необходимое в авто и отвезти к ним в гараж самому. По пути я заехал за Егором, у которого как раз заканчивалась тренировка. Садясь спереди сбоку от меня, он хлопнул дверью так сильно, что показалось, машина сейчас развалится.       — Все в порядке? — поинтересовался я.       — Не лезь ко мне, ромашка, со своими гейскими подкатами!       — Ну что ты опять начинаешь. Я просто хочу узнать, как твои дела. Давно не виделись.       — Заебись заботливый, бля.       — Егор, пристегнись, пожалуйста.       Он дернул ремень безопасности, тот сразу застопорился, и брат лишь сильнее рыкнул от злости. Я терпеливо ждал, пока он закончит, потом выехал с парковки, включил радио и больше ничего не спрашивал. Когда мы подъехали к гаражам, он вроде бы уже немного успокоился и качал головой в ритм музыке.       — Ключи у тебя, надеюсь, с собой? — я позволил себе нарушить затишье между нами.       Егор закатил глаза и молча пошел открывать гараж, затем разблокировал машину дяди, и мы пыхтя стали перетаскивать инструменты и стройматериалы. Загрузив последний мешок, я нашарил в своей машине бутылку воды и сделал несколько жадных глотков. Молча протянул Егору, вопросительно кивнув на воду.       — Фу, блядь, чтобы я твою бутылку еще облизывал?       И тут я не выдержал. Во мне будто накопилось что-то, что так хотело выплеснуться наружу, вот прямо вместе с этой водой, которую, молча приблизившись, я медленно начал лить ему прямо на голову. Будто что-то щелкнуло в мозгу, и рука сделала это прежде, чем я успел подумать. Но Егор среагировал очень быстро, моментально отбив бутылку, которая с пластиковым треском шлепнулась о стену гаража.       — Че творишь, осёл? — вскрикнул он, схватил меня за руку, скрутил и прижал лицом к противной ржавой металлической стенке.       — Тебе… кхм… Надо было остыть, — выдавил я, пытаясь сделать вдох, в то время, как он все больнее заламывал мне руку за спину. — Или пар выпустить.       — Я тебе ща кое-что выпущу, психотерапевт, бля! Запомни правило, сука, никогда не отдавай спину!       Он крепко вдавливал меня в стену, и сам зачем-то жался все плотнее. Я бы мог дернуть головой, ударив его затылком, попытаться отбиться ногами, но я совсем не хотел насилия. И просто дышал и терпел, не шевелясь, надеясь, что сейчас он успокоится и ослабит хват. Егор действительно стал медленно отпускать мое предплечье, но при этом прижался совсем вплотную, обхватив руками моё туловище. И внутри у меня все похолодело, когда я бедром почувствовал его эрекцию. Я не знаю, что сильнее обожгло: дыхание на моей шее или слова.       — Ты меня специально провоцируешь? Чтобы я тебя ёбнул?       — Пожалуйста, давай поговорим, — я старался не обращать внимание на то, что упиралось мне в левую ягодицу.       Брат молча пыхтел, его дыхание становилось все более тяжелым. И когда он положил одну руку мне на член, то меня будто парализовало.       — Бля, я думал, у вас, пидоров, на любого мужика встает, — прохрипел он, шаря рукой у меня в паху, где не наблюдалось никакой положительной реакции.       — Твоя агрессия меня не возбуждает, Егор.       Я старался говорить как можно спокойнее, но внутри меня всего колотило. Казалось, еще немного, и я сдамся и начну всхлипывать… Я, здоровый парень, буду выть как девчонка, чтобы он меня отпустил. Мне стало так противно от него, от себя, от всей этой гадкой ситуации, и я молился, чтобы это все уже закончилось, но Егор не прекращал лапать меня руками, еще больше распаляясь.       — Так ты мечтаешь, да, ромашка? — он сымитировал фрикции, врезаясь своим тазом в мои бедра. — Только попроси, и добрый братик тебя отделает! Давай, сука, проси!       — Нет!       Улучив момент, я поднырнул под его руку, вывернулся из захвата и отскочил в сторону. Стукнувшись плечом о стену, Егор вдруг обмяк, и на его лице мелькнула тень осознания происходящего.       — До дома сам доберешься, — это все, что я смог выдавить, стараясь сдерживать слезы, рванул к машине и, заблокировав ее изнутри, повернул ключ зажигания.       Он подбежал к водительской двери, дергал ее, крича, чтобы я открыл, и мы поговорили, но мне было уже все равно. Отъехав на несколько километров, я припарковался возле какой-то забегаловки, уронил голову на руль и долго ждал, пока тело перестанет содрогаться от рыданий. ***       Конечно, ни родителям, ни Славе, ни, тем более, сестре я пожаловаться не мог. Глотал обиду, корил себя за глупое поведение и не знал, что мне делать дальше. Егора я старался избегать. Если он приходил в гости вместе с моей тетей, я находил предлог уйти из дома. В магазине брал всю работу на себя, говорил родителям, что все хорошо, иногда просил помочь Славку. Он и так бывал у нас довольно часто, делал рекламные фотографии букетов для сайта и инстаграма, которые я отправлял Марго. Занимаясь подготовкой к свадьбе, намеченной на конец года, она как-то еще умудрялась вести наши интернет-ресурсы, будучи в другой части земного шара, и это грело меня, потому что у нас всегда были поводы для общения.       А потом случилось то, что на меня повлияло даже сильнее, чем выходки Егора. Перед самым началом майских праздников, когда я ковырялся в новой поставке гвоздик, в магазин прибежала Наденька. Она была очень взволнована, и мне пришлось отложить работу, чтобы выслушать ее.       — Рома, я тебе дозвониться не могу! У Мирика проблемы, можешь поехать со мной и забрать его?       — Что? — я сначала не поверил ушам, услышав, что у такого скромного и добросовестного парня, как он, могут быть какие-то неприятности.       — Расскажу по дороге, поехали, он у меня дома, в говно… Порывается сесть за руль, но я у него ключи отобрала, — она показала брелок от Славкиной машины.       Где же этот балбес умудрился наклюкаться в шесть вечера? Оставив флориста Людмилу одну обрабатывать цветы, мы поехали к Наде. По дороге она рассказала, что Слава очень сильно поругался с родителями и не желал там больше находиться, — и это все, что ей удалось узнать. Потом он что-то купил, кажется, водку, притащился к Наде, открыв бутылку еще в подъезде и самозабвенно вылакав половину. Таким я его еще никогда не видел. До этого мы с ним только иногда выпивали по баночке пива или брали на двоих бутылку сидра, садились у меня дома и мирно смотрели очередное авторское кино. Из последнего он уговорил меня на Ларса фон Триера, но на середине я сдался — не мое. Выключать не стали, я просто сидел рядом и читал книгу, пока Славик, погрузившись в свои мысли, досматривал вторую часть «Нимфоманки».       И вот я увидел его таким, каким лучше бы не видел. Потому что сердце сжалось так, что мне почти физически стало больно. Он сидел у Нади на кухне, на полу в углу, отодвинув табуретку и зарывшись головой в свой объемный черный свитер. Темные волосы паклей налипли ему на лоб. Хорошо, что родители Нади все еще были на работе и не видели этого пьяного кошмара.       — Ром, я не могу, у меня негде его оставить, — смущенно начала подруга, но я и так уже знал, что Слава сегодня будет спать у нас.       Он выглядел как маленький выброшенный на улицу щенок или котенок, которого кормили и поили, а потом, когда он случайно подрал диван или нагадил в тапок, выкинули на улицу. Мне не нужно было спрашивать, чтобы по его коротким репликам понять, из-за чего был скандал.       — Мам, — аккуратно начал я, затащив Славку в свою комнату, — можно, он у нас немного поживет? Спальня Марго пока все равно свободна. Я с ней договорюсь.       — Конечно, Ромаш, — дотянувшись, мама погладила меня по коротким отросшим кудряшкам, — ты скажи, если что-то нужно? Надеюсь, Мирослав не попал в какую-нибудь историю?       Больше всего мама переживала, что из-за гомосексуальной ориентации могут произойти две вещи: меня сильно изобьют или я чем-то заражусь. В принципе, такие проблемы могут быть у любого, вне зависимости от пола, но у нас риск был повыше. Поэтому я старался быть как можно осторожнее, лишний раз никому не выдавать своих предпочтений, ну, а со вторым пунктом… можно было пока не беспокоиться. На всякий случай, я подробно изучил все, что касалось анального секса и предохранения от ЗППП. И, видимо, она могла подумать, что Славка во что-то подобное вляпался.       — Он с родителями разругался вдрызг. И просто напился до чёртиков, ты же знаешь, он вообще крепче пива ничего не пьет. Они случайно узнали, что он… Ну, понимаешь… не такой.       — Понимаю, сынок, — вздохнула мама, видимо, вспоминая свою реакцию в тот день, когда признался я. — Мирослав хороший парень, мы с папой не против.       На какое-то время я переключился со своих проблем на Славу. Егор к нам не приходил и ничего мне не писал. Славку мы поселили в комнате сестры, он первое время отказывался, но деваться ему все равно особо было некуда. На следующий день после скандала мы с Надей съездили к нему домой за вещами. Мужчина, который открыл нам дверь, не был похож на Славика: у него было совсем другое выражение лица, холодные глаза и светлые, местами с проседью, волосы. Мать маячила на заднем плане, кидая взволнованные взгляды на меня и Наденьку.       — Проходите, — сухо сказал нам его отчим, — раз сам не может, посыльных прислал. И в кого он только такой пошел, не знаешь? — кинул он женщине позади себя.       Надя вжалась в мою спину, а я, чуть склонив голову, ответил:       — Мирославу очень плохо. Вы не должны такое говорить.       — Не указывай мне, паршивец, что я должен, а что нет! Идите выгребайте вещи и чтобы духу его тут больше не было!       — Trou du cul, — по привычке тихо выругался я на французском.       Мы собрали все, что посчитали нужным, в два больших пакета и сумку. На выходе меня придержала мама Славы и дрожащим голосом проговорила:       — Спасибо, ребята. Вы, пожалуйста, передайте Славе, что я с отцом поговорю. Он не берет телефон, скажите, что я переживаю.       Дома я улучил момент, когда моя мама заставила Славку отлипнуть от плиты с ароматным супом и пойти уже готовиться к своей приближающейся сессии. Подошел к ней и просто крепко ее обнял. Вся эта история со Славой отодвинула мои переживания на второй план, и я подумал, как же хорошо, что у меня такие понимающие родители.       — Я тебя люблю, мам, — прошептал я ей в кудрявую макушку.       — Ромочка, сынок, ты чего? Все будет хорошо, не переживай! Я тебя тоже люблю, солнышко.       Я знал, что говорила она это о ситуации с другом, но мне очень хотелось верить, что сила ее слов распространялась на все сразу и могла решить любую мою проблему. Хотелось верить, что и у него, и у меня все и правда скоро будет хорошо.