Роман с цветами

      Майские праздники нагрянули незаметно. В первых числах я всю неделю развозил чиновничьи заказы красных гвоздичек и белых кустовых хризантем — «грызантем», как называла их одна мадам в возрасте и очках со стеклами толщиной с мой палец. А на сам День Победы подрядился помогать матери с продажами в цветочном и, конечно, именно в этот день ему и надо было снова появиться.       Валериан нарисовался в тот момент, когда мама рассчитывала другого покупателя на кассе, а я возился с водой в холодильнике. Я заметил его, лишь обернувшись на деликатный стук по стеклу. Валериан стоял, облокотившись о застекленную перегородку холодильника, что делало эту позу какой-то интимно-доверительной. Ворот белой сорочки был слегка расстегнут, и мои глаза так и норовили застрять в области его шеи. Растерявшись от неожиданности, я замер, почувствовав себя каким-то зверьком в террариуме зоопарка, где посетитель стучит в стекло и машет обезьянке или крокодильчику, чтобы те хоть как-то отреагировали. Стоял и смотрел на его улыбающееся лицо, пока приветливый взмах его ладони не вывел меня из анабиоза.       — Добрый день, Валериан! — поздоровался я, выходя из своей витрины, и его улыбка стала еще шире, хотя мне казалось, что это уже невозможно.       — Надо же! Вот, где вас надо искать, Ромашка, — среди других цветов! — рассмеялся он.       Когда меня так называл Егор, меня мутило, но Валериан сказал это с такой доброй улыбкой… Слишком доброй.       — Вам сегодня снова понадобился букет в театр? — уточнил я.       — Нет-нет, на этот раз мне нужно порадовать бабушку.       Старым он, конечно, совсем не выглядел, но почему-то было странно слышать от него упоминание бабушки. Я бы скорее мог представить, как он обсуждает валюты, рынки, закупки — что-то такое. Интересно, сколько ей лет?       — Она ветеран войны и труда. Можете собрать что-то классическое, чтобы понравилось старшему поколению?       — Конечно, — ответил я, косясь на маму, которая мирно наблюдала за нами и не считала нужным вмешиваться, — есть предпочтения по цвету, составу?       — Опять вы за своё, Роман, — улыбнулся он. — Давайте так. Раз вы хотите от меня деталей, усложним вам работу, справитесь?       — Bien sûr, — вырвалось у меня само собой, — любой каприз за ваши деньги.       — Прям-таки любой?       — Цветочный каприз, — издав глупый смешок, подчеркнул я.       — Бабушка у меня сорок лет проработала учителем русского и литературы в школе. Соберите ей что-нибудь на литературную тематику, вы же вроде бы разбираетесь. Только, пожалуйста, не военную прозу. Что-то из классиков.       Я задумчиво почесал свои завитки на макушке, и Валериан тут же обратил на это внимание:       — Говорят, что кудрявые люди очень горячи и талантливы.       — И какая же тут связь с волосами?       — Не знаю, просто так говорят, — пожал он плечами. — Может, из-за того, что все вертится вокруг мозгов.       Я не нашелся, что ему ответить, потому что в моем понимании талант и страсть шли из сердца, а не от головы. Кивнув, я направился обратно в холодильник, на ходу соображая, как собрать для него очередную головоломку.       Обыграть в букете художественное произведение — что может быть веселее… Интересно, в гостиницах он тоже просит горничных скрутить ему что-то нестандартное вместо обычных лебедей? А поваров — выложить блюдо в виде хохломы? Ладно, клиент вроде адекватный, хоть и немного «с приветом». Из школьной программы я смог припомнить «Доктора Живаго», «Преступление и наказание», рассказы Чехова и «Войну и Мир», но все было не то. Надо было сыграть на ассоциации с каким-то предметом. Вроде бриллианта «Сердце океана» из «Титаника». Точно! Вспомнилась повесть Куприна «Гранатовый браслет» — мы с классом даже фильм смотрели. И я на радостях начал собирать композицию в красных тонах.       Взял красные гвоздики — для покупателей мы называли их «диантусы», потому что так это звучало не слишком совково, — добавил к ним классические импортные розы сорта «Фридом», промежутки заполнил пестрыми оранжево-алыми альстромериями и изумрудными веточками рускуса. Закрутил все в тугую спираль. Решив, что яркая упаковка станет немного лишней, я взял крафт-бумагу с принтом из рукописных строк, приложил к букету и показал покупателю:       — Посмотрите, так хорошо?       — Замечательно, Роман! Но не могу угадать…       — «Гранатовый браслет».       — Ха! И правда, очень похоже! У меня будет только одно замечание.       — Конечно, — я не боялся критики: мне было больше интересно, чем обидно, что же его не устроило.       — В гранатовом браслете не все камни были красные. Добавьте, пожалуйста, один зеленый.       — Вы уверены? Но будет не очень красиво… — я пытался придумать, что еще из зеленого можно добавить. Композиция вышла завершенной, и разбивать ее мне бы не хотелось. — Вы просто добавьте один зеленый цветок, Роман. Даже если его не будет видно, я буду знать, что он там. Мне так спокойнее.       Вздохнув, я несколько минут искал подходящий цветок и наткнулся на одинокую оставшуюся зеленую гвоздичку «Грин Трик». Она и на гвоздику-то не была похожа: пушистый салатовый шарик на ножке. Их хорошо было сочетать на контрасте с другими, более яркими, растениями — теми же весенними тюльпанами и ирисами. А одна осталась ни туда, ни сюда. Я незаметно впихнул ее сбоку, спрятав среди альстромерий так, что она не особо выделялась. Но ее кудрявая башка все равно немного выглядывала из-под красных лепестков.       Когда букет был готов, Валериан расплатился и, улыбнувшись моей маме, отметил:       — Какой талантливый у вас сын!       — Спасибо! И не говорите! Приходите к нам еще за цветочками, — радостно закивала она.       — И имя у него такое, почти что цветочное, — покосился он в мою сторону.       — Ой, у меня еще дочь старшая Маргаритка, мы с мужем не случайно детей так назвали, — зачем-то начала рассказывать мама. Она вообще любила поболтать с покупателями. — Всю молодость я мечтала о цветах!       — Молодость, скажете тоже! Если бы не ваши схожие кудри, я бы и не подумал, что у вас такой взрослый сын, — подмигнул он моей матери, и она раскраснелась. — Как говорится, мечты сбываются, когда мы сами к этому стремимся. Верно, Роман?       Он снова замер у выхода, нежно обнимая алый букет с душистыми гвоздиками. Странное какое-то чувство, будто из детства, накатило на меня, когда я смотрел на его силуэт на фоне залитой солнцем застекленной двери. Кадр из сказки о добром волшебнике, которому можно загадать любое желание, не пожертвовав при этом своей душой. Я уставился на него, кажется, задержавшись дольше, чем позволяют приличия и, опомнившись, улыбнулся:       — Это вы сейчас в вольной форме Газпром цитируете?       — Я сам не любитель цитировать. Но мне очень нравятся те, кто из полотна текста могут выделить нечто важное и уникальное. Всего доброго, — сказал Валериан и исчез в солнечном дне за дверью.       Оглянувшись, я встретился взглядом с мамой, которая хитро улыбалась и, кажется, даже поиграла бровями. «И ты туда же», — закатив глаза, подумал я, но и сам отчего-то был навеселе. ***       Приближался мой день рождения, но я совсем не знал, как поступить: мне хотелось собрать друзей и родственников, но я понимал, что видеть среди них Егора не было никакого желания. Славка предлагал устроить пикник в лесу, но мы только за апрель успели там побывать два раза, и то лишь для того, чтобы набрать необычных веточек, вербы и шишек для композиций. Надя звала в свой излюбленный бар, маскировавшийся под «Цветы». Но идеальный вариант подвернулся с подачи сестры.       По привычке, оставшейся с универских времен, да и просто из-за большой любви к языку, я частенько посещал множество мероприятий, организуемых, в основном, региональным центром французского языка и культуры. Он входил в мировую сеть, которая проводила экзамены на знание языка, выдавала сертификаты международного образца и старалась параллельно развивать интерес людей к Франции. В марте и апреле, традиционных днях Франкофонии, они привозили музыкантов, писателей, лекторов и художников, организовывали выставки и мастер-классы. Летом, в июне, традиционно проходил Праздник Музыки, осенью — Божоле Нуво — праздник молодого вина. И пару раз я бывал на вечеринках по случаю французского католического Рождества.       Этой весной, из-за отсутствия сестры, работы в магазине у меня было больше, и часть выставок я благополучно пропустил. Поэтому очень обрадовался, получив от неё четыре электронных билета на концерт BB Brunes.* Зная, как я люблю все французское, Марго прислала мне «музыкальный» подарок на день рождения, и я был в восторге! Оставалось лишь отметить с семьей моё двадцатитрехлетие скромным ужином и дотерпеть до дня концерта, чтобы там как следует оторваться. Конечно, как именно буду отрываться, я слабо себе представлял, но уже заранее сообщил ребятам, чтобы готовились. Над четвертым билетом я раздумывал: и выкидывать жалко, и предложить больше некому. Родители деликатно отказались, и мама намекнула, что неплохо было бы позвать Егора. И все две недели, что оставались до дня икс, я был в прострации, все время мысленно возвращаясь к его выходкам и взвешивая «за» и «против».       После отпаханного девятого мая мы вновь стали принимать заказы на доставки, и ближе к концу недели меня занесло в соседний район с огромным букетом алых кенийских роз. Это были цветы из самой свежей поставки, я их зачистил буквально утром, убив при этом себе все пальцы шипами, но не укорачивал, оставив довольно длинные стебли.       Стояла теплая майская погода, и я даже забыл о Егоре, наслаждаясь шуршанием шин по мокрому асфальту и озоновыми нотами в вечернем воздухе. Улица дышала весенним дождем и свежей травой. Мне даже казалось, что цветущая во дворах сирень в ночное время будто благоухала сильнее и ярче.       Заказ был на адрес какой-то квартиры, я добрался по навигатору, припарковался, позвонил в домофон и через несколько минут лифт выпустил меня на просторном этаже новостройки. Все здесь сияло новизной и чистотой. На подоконниках стояли комнатные цветы, в углах подъезда не было ни соринки. В таких домах я иногда бывал и почему-то считал их «мажорскими». Заказчик не встречал меня у лифта, и пришлось зайти прямо в квартиру. Каково же было мое удивление, когда внутри я увидел Валериана.       — Добрый вечер, Роман, — улыбнулся он как-то томно и расслабленно, медленно моргая.       Я сразу отчего-то поплыл. Особенно когда заметил, в чем он вышел встречать своего доставщика. Длинный халат из переливающегося шелка соблазнительно обтягивал его грудные мышцы, слегка приоткрывая ложбинку с пушком едва заметных русых волос, ведущую вниз к животу, а от бедер драпировался красивыми тяжелыми складками. Интересно, какой этот шелк на ощупь? Я почему-то представил себе молодого Алена Делона, отдыхающего дома с бокалом вина, и забыл все слова. И все, что смог вспомнить, было:       — Bonsoir Monsieur…       — О, я не ослышался в тот раз! Вы говорите на языке цветов.       — Oui, то есть да…       «Особенно на голубом», — хотелось пошутить мне, но мозг отказывался посылать сигналы в другие места, кроме одного, внизу. Он подошел ближе и аккуратно забрал у меня тяжелый букет. В мою сторону тут же зашлейфило теплыми нотами табачного листа и кориандра. Валериан углубился в недра квартиры, не оборачиваясь и не прощаясь, будто хотел, чтобы я пошел за ним. И ноги меня принесли туда раньше, чем я успел осознать, что уже разулся и стою посреди просторной студии. Играла легкая музыка, свет был приглушен, но я мог различить минималистичный интерьер в светло-серых тонах. Валериан стоял возле барной стойки своей кухни с черными фасадами и наливал воду в хрустальную вазу.       — Слишком длинные, — пробормотал он.       — А? — из-за музыки я не сразу услышал, что он говорил о розах. — Вам отрезать ноги?       — Ноги? — хохотнул он.       — Ой, — я смущенно фыркнул, ругая себя за дурацкие жаргонизмы. — Я имел в виду, подрезать стебли? В заказе не уточнялось, какой длины они нужны.       — Да, пожалуйста, Роман. Я хочу, чтобы вы вставили их в мою вазу.       «А я-то как хочу», — вдруг подумалось мне, и я будто ошпарился этой внезапной мыслью. Трясущимися руками я достал флористический нож, который всегда таскал с собой для подобных случаев, но как только коснулся цветов, привычка взяла своё, и я твердо и ловко подрезал каждый цветок.       Валериан молча наблюдал за мной, не обращая внимания на разлетающиеся в разные стороны кусочки стеблей. Закончив, я сам поместил их в воду, смущенно извинившись за мусор и тайком любуясь, как этот пышный монобукет сочетается с минималистичной квартирой ее хозяина. Осмотрев цветы, он вдруг нахмурился:       — Роман, а что у них с лепестками? Почему-то мне кажется, что они не слишком свежие…       — Не переживайте, прошу вас! — оживился я. — Это особенность роз, вот эти слегка замятые лепесточки называются рубашкой, они имеются только у самых свежих цветов. Потом, когда цветок начинает стареть, отпадают. И тогда мы их и сами обрываем, чтобы придать бутону более товарный вид. Но по умолчанию продаем а-ля натюрель.       — Значит, красота и невинность цветка скрыта под вот такой неприглядной оберткой, да? — мягко проговорил он, подходя ближе.       — Если они вам не нравятся, я могу убрать. Хотите?       Он приблизился вплотную, опершись рукой на стойку сбоку от меня, и тихо проговорил:       — Да. Если вас не затруднит, пожалуйста, снимите эти рубашки.       Что-то прострелило в груди и разлилось по легким тягучим щемящим пятном. Воздух вдруг стал плотнее, и я резко ощутил все смешавшиеся запахи: моросящего дождя на улице, душистых роз, человека напротив. В голове застряло только слово «снимите». Он просто стоял рядом, ничего не предпринимая, будто приглашая, направив на меня томный взгляд своих серо-зеленых глаз. Я только сейчас заметил, что был выше него сантиметров на десять.       Рука сама потянулась к поясу его халата. Ткань была шелковистой и приятно холодила ладонь. Одно движение, и тяжелый материал упал вниз, оставив Валериана стоять в одних штанах. Мне было страшно и волнительно. Никогда я еще никого так не касался, но пальцы покалывало от предвкушения, желания почувствовать его кожу. Я робко дотронулся до его ключицы, спровоцировав едва уловимый стон.       — Останься, — его шепот умолял, но руки ни к чему не принуждали, он не делал попыток дотронуться до меня в ответ.       От этого доверительного и слишком личного «ты» у меня едва не подкосились ноги.       — Я не знаю. Это все слишком внезапно… — мямлил я, продолжая исследовать пальцами его плечо.       — Разве? Для меня вовсе нет. Твой взгляд там, в магазине. Я догадался…       — Догадались?       — Ты же понимаешь, что в моем сегодняшнем заказе были совсем не розы, а ромашки…       — Что? — опомнившись, я одернул руку. — Я что, похож на мальчика по вызову? Если я занимаюсь доставкой и могу приехать к вам, это еще ничего не значит!       Во мне мигом закипела злость и обида. Руки снова не слушались, пока я торопливо зашнуровывал кроссовки, избегая смотреть ему в глаза. Потому что если бы посмотрел, то меня бы накрыло жалостью к самому себе… Повелся на взрослого мужика, дурак.       — Рома, постой, ты не так все понял. Пожалуйста, не уходи.       Он позволил себе дотронуться до моего запястья, не хватом, а бережным, извиняющимся касанием, и я на секунду засомневался, стоит ли слушать, или это будет какая-нибудь порция лапши? Почему-то именно сейчас я остро почувствовал социальные ступеньки огромной лестницы, по которой я совсем не хотел подниматься. Не таким вот способом… Одна часть меня все еще хотела остаться, наплевать на все, будь что будет — завтра разберемся. Но вторая часть кричала, вопила о гордости, и я решил уйти.       — C'est faux ce que vous avez pensé! Всего доброго! — горько усмехнувшись, я схватил свои вещи и вылетел из квартиры.       Долго колесил по вечернему городу, считая разноцветные зонты и блики от светофоров на мокрой дороге. Вернувшись домой, закрылся в ванной и отмокал в воде, пока она совсем не остыла. Но даже тогда у меня из головы не шел образ красивого, уверенного мужчины в шелковом халате, его ждущий взгляд, ни к чему не принуждающие руки, которые я не успел изучить. Аромат роз почему-то так въелся мне в голову, до сих пор чувствовал его вокруг и никак не мог отмыть. Но больнее всего меня били липкие, влажные эмоции, незаметно вынырнувшие откуда-то из подсознания, и эти эмоции заставляли меня жалеть, что я не остался. И, сдавшись этим странным темным желаниям, рука сама потянулась вниз, обхватила давно уже стоящий член, выпустив на волю яркие фантазии и впервые позволив им полностью завладеть мной.