Роман с цветами

      Возвращаясь домой, я забежал в барбершоп по соседству. В понедельник клиентов у них особо не было, и меня сразу усадили в кресло. За три месяца волосы уже успели заметно отрасти с тех пор, как я побрился налысо, и теперь обрамляли лицо, делая меня похожим на одуванчик.       — Что хотим? — спросил меня мастер с идеальной бородой.       — Убрать виски, но длину на макушке оставить.       — А, кудрявый андеркат? Рейзор на проборе сделаем? Или только виски?       — Эм…       Мастер показал мне несколько фото, и я просто ткнул пальцем в ту, что мне понравилась. Через полтора часа из зеркала на меня смотрел совершенно другой персонаж. Не новый и не старый, а будто купаж из двух смешавшихся между собой образов. И этот человек очень походил на меня, только взгляд у него стал будто взрослее.       Я заглянул в наш магазинчик, чтобы увидеться с мамой. Начал хвастаться прической, но сам в разговоре как-то незаметно перешел на метафоры. Она сразу поняла, что что-то изменилось.       — Как концерт-то, Ромаш? Понравился?       — Да! Было супер, правда… — я не стал ей рассказывать о ссоре. — Я захотел пойти кое-куда, один. Знаешь, мам, говорят же, что кто не рискует — тот не пьёт шампанское. И я вчера рискнул и встретился… эм… с тем покупателем, помнишь? Ты его еще «мистером Ви» окрестила.       — Конечно, я помню и его и эти милые фиалочки, — улыбнулась она. — Мне стоит волноваться?       — Нет, не переживай, мам. Он хороший человек, внимательный. Жаль, я не сразу это правильно понял.       — Ну вот и замечательно, тогда приглашай его в гости на чай.       — Обязательно, — обнимая её, я чуть было не всхлипнул. Все это было очень странно и казалось нереальным.       В квартиру я залетел уже окрыленный. На кухне громко шумел телевизор, транслируя передачу о путешествиях, и отец, пытаясь его перекричать, рассказывал Славке, на что он потратил бы эту золотую карту. А мой друг как обычно что-то колдовал над плитой, вежливо кивая в ответ. Стоило мне появиться, с песчаных пляжей на экране их взгляды переключились на меня.       — Так-так! — бодро начал отец. — И кого это к нам принесло? Напомните, как вас зовут, товарищ с модной стрижкой?       — Роман Витальевич.       — Уважаемый Роман Витальевич, что-то вы нас вчера знатно переполошили. Вы, конечно, человек уже совсем взрослый, вправе поступать, как вам хочется, но мы волновались.       — Я был… — я глянул на Славку, который отложил деревянную лопаточку и тоже с интересом уставился на меня, — я был в гостях.       — В гостях. А своих гостей, — отец кивнул на друга, — чего ж бросил?       — Пардон, так получилось. Слав, ты уж извини. Я был в необычных гостях.       Я подошел к отцу и положил руку на его плечо в надежде, что то, что я хотел рассказать, его не шокирует.       — Пап.       — Сейчас будет что-то важное, да?       — Да.       — Ну давай, Ромыч, не томи.       — Я недавно кое с кем познакомился, — робко начал я, наблюдая за реакцией отца, — и возможно, у меня появился молодой человек. Надеюсь, что у нас все будет серьезно.       — Ох, это и правда важная информация… — отец присел на табурет, озадаченно потирая затылок.       — Но ты не волнуйся, у меня все в порядке. Просто я хотел сказать, что эту ночь я провел у него дома.       Пока отец переваривал мое откровение, я глянул на Славку и увидел, что он как-то странно изменился в лице. Обернувшись по направлению его взгляда, я наткнулся на Егора, стоявшего у меня за спиной в дверях кухни. Он тоже молчал, и только было видно, как напряглась его челюсть. Едва заметно покачав головой, я постарался дать ему понять, чтобы он не устраивал тут сцен. Он молча кивнул головой назад, как бы предлагая выйти.       — Пап, ну что? Скажи что-нибудь? — выжидающе обернулся я к отцу.       — Ну, а что сказать, Ромыч? Дело твоё. Но даже и не думай, что я теперь успокоюсь… пока ты нас не познакомишь со своим… парнем.       Я видел, как тяжело ему давались эти слова и улыбка, которую он старался сделать как можно добрее, поэтому я просто обнял его и прошептал «Спасибо». Отец похлопал меня по спине и прокряхтел:       — Ну все, реклама кончилась, дайте досмотреть, где они там бутылку-то спрятали!       — Ладно, смотри, как будто ты прям поедешь её забирать! Славка, подождёшь немного? Мы сейчас придем, — сказал я, развернувшись в сторону двери, но Егора там уже не было.       Подумав сначала, что он незаметно ушел, я вскоре обнаружил брата в своей комнате. Диван был сложен, и на нем лежало свернутое аккуратным рулоном гостевое бельё. Егор стоял у подоконника, всматриваясь в сумерки за окном.       — Ты тут ночевал?       — Да, тётя Юля разрешила.       — Mais c'est le bordel! Мама разрешила… Комната-то моя, — я устало опустился на сидение.       — Пиздец, конечно, бордель. У тебя уже, бля, гарем из мужиков, а дядь Виталя типа и не против.       — А тебе какая разница?       — Да большая! — повысив голос, Егор резко подскочил и, тыча в меня пальцем, прижал другой рукой к спинке дивана. — Я что, один тут такой?! Остальным типа похер? Как вообще это можно воспринимать нормально? Что у кого-то может встать на мужика? Да я как представлю, что моего брата какой-то мудак в зад ебёт! Сука!       — Это моё личное дело, какие части тела мне использовать и с кем!       На меня накатила такая злость, что я спихнул его с себя и оттолкнул обратно к окну, почти впечатав в подоконник.       — И, Егор, а как ты вообще решил, какая у меня должна быть позиция? Может, мне тебе ликбез устроить? Что можно любить человека вне зависимости от пола и дырок в нем!       — Хватит умничать, сраный глиномес, притворяетесь такими приличными, пишете друг другу пидорские стишочки! Как это ни назови, все равно вы в очко жаритесь!       — Что ты сказал? Ты трогал мои вещи? Тебя что, не учили уважать чужие границы?       Стоя как вкопанный, я не мог поверить, что брат был способен зайти так далеко в своей ненависти. Будто он хотел всю душу из меня вытрясти. Подростком я легко сносил его детские посягательства на моё личное имущество, тем более, что с Марго мы привыкли всем делиться, но сейчас это было выше моих сил. Он действительно уже не ребенок, которому можно позволять такие выходки.       — Границы! К тому, что на жопу мужика у меня может встать, жизнь как-то не готовила! — почти кричал он. — И не делай вид, что это, блядь, норма! Еще и романтика, блядь! Шлю тебе фиалки, ну пиздец, Евгений нашёл себе Онегина!       Прежде, чем я успел подбежать к нему, Егор схватил с подоконника горшочек с белыми цветами и, размахнувшись, швырнул его на пол. Брызги земли живописно разлетелись в стороны, и хруст разбитой керамики болью отозвался в груди. А дальше, как в замедленной съемке, моя рука звонко ударила Егора по щеке.       Секунду спустя дверь распахнулась, и в комнату ворвался обеспокоенный Славка.       — Что случилось?! Рома!       — Ничего. Просто Егору уже пора уходить, да, Егор? — мой голос звучал будто из-под воды. — Мне же не надо тебе объяснять, куда?       Он усмехнулся, недобро сверкнув глазами, и сделал шаг вперед, поставив ногу ровно поверх несчастного цветка и вдавив его в рассыпанную горку земли. Что-то оборвалось внутри меня, разрушило мост, который я всё это время пытался строить, и я кинулся на него с кулаками:       — Да как ты смеешь! Бездушное невоспитанное животное! (непереводимая ругань на французском) Salaud de merde! J’y crois pas! Quel connard!       Я повалил его на диван, вцепившись в волосы, второй рукой ударил под ребра, а Егор стонал, пытаясь оторвать меня от себя. Славке с прибежавшим на шум отцом понадобилось какое-то время, чтобы разнять нас. ***       Позже тем же вечером, я сидел на полу и пытался реанимировать свой цветок. Новость о том, что мы поругались, уже достигла родителей Егора, и я очень надеялся, что дома его встретили не меньшим разносом, чем устроил ему мой отец. Но и мне тоже немного досталось, в основном, за рукоприкладство. Я понимал, что поступил очень плохо, но в тот момент я ни о чем больше не думал. А ведь казалось, что это брат рано или поздно первым меня ударит. Но его поступок был намного хуже. Лучше бы он меня побил, а не топтал остатки моего доверия.       Половина листьев отвалилась, и из всех соцветий не пострадало только одно, возвышаясь в гордом одиночестве над остатками былой красоты.       — Ничего, сынок, — вернувшаяся с работы мама ласково гладила меня по новой стрижке, пока я пересаживал растение во временный горшок. — Мы вот эти листики возьмем на размножение, они укоренятся, и у тебя будет целый подоконник!       — Ага… — задумчиво протянул я, сдерживая неуместный комментарий о том, что мне уже не пять лет, и успокоиться я могу и сам.       Она бережно собрала сломанные цветы и смела в совок остатки земли. Поцеловала меня в макушку и скрылась за дверью как раз в тот момент, когда у меня завибрировал телефон.       — Салют, Ромашка, — услышал я ласковый голос, торопливо поднеся трубку к уху.       — Salut.       — Я все ждал твоего звонка, но в итоге вот звоню тебе сам, ты не против?       — Конечно нет. Извини, Ви, у меня опять кое-что произошло. Я не хотел тебе звонить в таком настроении…       — Милый, ты можешь звонить в любом настроении. Я буду рад просто услышать тебя. Могу спросить, что случилось?       — Твоя фиалка, она разбилась.       — Не могу поверить, она оказалась самоубийцей?       — Нет, — хихикнул я, — на неё было совершено покушение… Но она выживет.       — Что ж, бывает. Надо не забыть в следующий раз подарить тебе что-то более хищное и с шипами.       — Иногда и безобидное на вид растение бывает опасно.       — Например, ромашка? — в его бархатном голосе я услышал улыбку.       — Нет, ромашек можешь не бояться. От них только польза. А вот лютик… Знаешь этот жёлтенький цветочек, растущий у воды? Вот он может быть ядовитым. Я бы даже сказал, токсичным.       — Серьёзно? Ну если подумать, то у него даже название какое-то злое.       Я представил, что если бы Егор был цветком, то он вполне мог бы быть желторотым лютиком.       — А-ха-ха, это потому, что он дикорастущий. Или вот еще, например, бузина. Опасная вся, но когда созреет, из ее ягод даже можно делать напитки.       — О, в этом я уже более-менее разбираюсь. Да, ягодкам созревание только идет на пользу. Кстати, какой напиток нам выбрать на завтра?       — З-завтра?       — Приедешь в гости?       У меня почему-то перехватило дыхание. Оказавшись снова дома, в своей реальности, я никак не мог осознать события ночи, проведенной с Валерианом, и думать о том, что ещё могло быть впереди, мне было волнительно. И на самом деле звонить я не решался вовсе не из-за истории с Егором.       — Может, пора открыть Шампанское? — робко предложил я.       — Прекрасный выбор. Остальное предоставь мне.       — Эм… но как же тогда… Мне неудобно будет приходить по приглашению с пустыми руками. Может, что-то взять с собой?       — Кроме самого себя? — как-то слишком сладко шепнул Валериан, и по спине у меня пронеслась томительная волна предвкушения.       — Ви… Когда ты так говоришь, я даже думать нормально не могу.       В трубке послышался тяжелый вздох.       — Не думай, просто приходи. И если тебе всё же неловко, тогда я бы предпочел почитать что-то, на твой вкус. Раз уж все остальное будет на мой, если ты не возражаешь.       — Хорошо, обязательно! A vrai dire, мне нравится твой вкус.       — Ох, Рома…       — Tu sais que je veux dire autre chose. (Ты знаешь, что я имею в виду нечто иное)       — Милый, еще одно слово по-французски, и я пойду менять бельё.       Поздно, моя фантазия уже все нарисовала. Черт, как мне было стыдно, когда я приглушил свет и забрался под плед на диване.       — Ви, расскажи мне… А какое на тебе сейчас? Бельё? — спросил я, спускаясь рукой в свои трусы.       — Это секрет, — прошептал его голос.       — Ты в пижаме? В том своем шелковом халате?       — Возможно. А ты в чем?       — Я под пледом, в джинсах.       — Замерз?       — Нет, мне жарко.       — Тогда раздевайся, милый, — почти скомандовал он, и я начал стаскивать джинсы вместе с бельем.       — Ну что, снял? Что ты хочешь делать теперь?       — Хочу потрогать тебя. Целовать тебя, водить руками по телу, хочу чтобы ты распахнул свой шелковый халат и сел на меня сверху.       — М-м-м, ты меня балуешь, Ромашка, — вкрадчиво звучал его голос, и даже в динамике было слышно, как дыхание становилось все более сбившимся. — А знаешь, где бы я тебя сейчас потрогал?       — Скажи…       — Я бы взял твой член… ртом.       — Oh putain…       — Помнишь, как мы вчера целовались, пока у тебя губы не опухли? Вот представь, милый, что я так же целую тебя чуть пониже пупка… Прохожусь снизу от основания и обратно к уздечке… Пробираюсь языком в маленькую дырочку на головке. Втягиваю в себя, чтобы твои вздохи перешли в стоны. Можешь дать их услышать, ради меня?       — Валери-ах-х-х… Это слишком, боже, когда же уже это завтра. Я так с ума сойду.       — Не торопись, Рома, мы будем сходить с ума вместе. Когда я заберусь к тебе на колени…       — Да, пожалуйста, боже, — шептал я сквозь вздохи в надежде, что никто не услышит и не нагрянет в мою комнату прямо сейчас.       — …и ты войдешь в меня, милый, заполнишь меня, как вино заполняет бокал.       — Ах-х, я больше не могу, Ви…       — Ты трогаешь себя? Тебе хорошо?       — Да, боже, мне так стыдно, ужасно стыдно, но хорошо… А тебе?       Я слышал, что он тоже тяжело дышал и делал паузы, сглатывая, будто его мучила жажда. Мне самому было очень жарко, во рту пересохло, когда Валериан дрожащим голосом прошептал:       — Милый, я сам просто без ума от тебя... — И от его слов я не смог сдержаться и излился себе в кулак.       Излишним было бы говорить, что плед теперь должен был срочно отправиться в стирку. Вместе с моими трусами, которыми я второпях вытирал сперму с живота. В спешке нашарив свежее белье в комоде, я отдышался, привел себя в порядок и подал голос в трубку:       — Ты здесь? Кажется, я побывал в астрале.       — Да, Ромашка. Я тоже. Но меня заводит мысль, где ещё тебе предстоит побывать, милый. Представь, что это была репетиция. А теперь пойдём спать?       Мы нежно попрощались, а у меня все ещё тряслись руки. Голова была лёгкая и пустая, и почему-то хотелось свернуться сейчас калачиком у него под боком. Никогда ещё я не испытывал ничего подобного: такие разговоры мне всегда казались очень пошлыми и до ужаса неприличными. Но раскрыть свои желания тому, кто и являлся их объектом, не смущаясь при этом его лица или слишком внимательных глаз, было чем-то запретным и в то же время томительно сладким. Мне все больше хотелось узнавать его и себя.       Перед сном я зашёл к Славке и в общих чертах рассказал ему о Валериане. Он понимающе сверкнул глазами, но вдруг вспомнил про моего брата.       — Так вот, что ему не понравилось, да? Могу понять, мой отчим тогда вообще полквартиры разнес. Посуду, в основном.       — Ты правильно сделал, что ушёл. Надеюсь, я тоже делаю все правильно…       — Рома, нет правильного и неправильного. Делай то, что тебе хочется. Если это безопасно, добровольно и разумно.       — Славка, откуда такие познания?!       — Да так, читаю кое-что на досуге, — загадочно улыбнулся он.        Я тоже улыбнулся, вспомнив, что Ви заказал мне книгу в качестве подарка. Книги я выбирать очень любил, обычно шерстил сайты, заказывал доставку или долго пропадал в магазине, роясь в полках. Мне всегда было интереснее поймать томик случайно, будто он сам лежал и ждал меня. Но в этот раз я должен был выбрать такое, что я уже читал и мы могли бы обсудить. Что-то, что могло ассоциироваться у него со мной. И кажется, я уже давно понял, что это может быть.