Одержимость с привкусом кровавого компота

“Lucifer’s Hymn — Peter Gundry” Vae dominae exora, status semper christus Agni dominae, semper christus exora Vae dominae exora, semper christus exora

Мне пришить кукле чёрные пуговицы или зелёные? Твои слова разнеслись по подвалу, наполнив каждый кусочек пространства, пропитывая всё вокруг застывшим страхом. Я испуганно дёрнулся, даже попытался вскочить с каменного стола, но мне это не удалось. Ты изящным движением откинул в сторону гремуар, который поймал Майки, продолжая, подобно тебе, листать страницы, а после схватил мои запястья и потянул на себя, свободной рукой хватая со стола плотную ленту. Без какого-либо труда тебе удалось связать мои руки, плотно затягивая узлы из чёрной ленты. Как-то издевательски ухмыльнувшись, ты завязал пышный бант, видимо, делая из меня красивую подарочную куклу. Со связанными запястьями мне было куда тяжелее сопротивляться, поэтому совсем скоро чёрные атласные ленты оплели почти всё моё тело, плотно прижимая к каменному столу. Моё дыхание было частым, а слезы продолжали катиться по щекам. Я старался не плакать в голос (это было бы совсем постыдно), но становилось сложнее с каждой секундой. Ты, наконец, выпустил на свободу свою истинную сущность. Зрачки были расширенными, глаза снова сменили цвет на огненно-жёлтый, а приглядевшись получше, мне удалось заметить выпирающие белоснежные клыки. Майкл выглядел не сильно лучше, особенно если взять во внимание его маниакальную увлечённость поиском нужных ингредиентов. Он хлопал дверцами деревянных шкафов, громко звенел, пока перебирал всевозможные склянки, шуршал вязаными мешочками с сушёными костями и травами. Ты же времени зря не терял, напевая какую-то пугающую песню, поднял со стола тонкий кинжал и поднёс его к моему лицу. Твой жест был для меня непонятен, я панически дёрнулся, предполагая, что вот и наступил мой конец. Животный страх давно сковал мои конечности, поэтому я зажмурил глаза, жалобно всхлипнул и принялся ждать неизбежного. Вместо ощущения холодного металла по коже, меня коснулись твои, не менее холодные, пальцы. Ты погладил меня по щеке, а потом, тихо рассмеявшись, сказал: — Когда связанный, ты уже не такой бойкий, Фрэнки? Я просто хотел показать тебе красоту этого атама...он особенный, знаешь? Кажется, для тебя вся эта ситуация — крайне приятное времяпрепровождение, возможно, даже то, о чём ты давно и тайно мечтал. Поэтому вести светские беседы со связанным парнем о ритуальном клинке — прекрасное, по твоему мнению, решение. Я удивлённо распахиваю глаза и на удачу пытаюсь двинуться, но осознаю, что связан умело и крепко. При малейшем движении ленты неприятно впиваются в кожу. Майкл, тем временем, потащил в сторону стола все необходимые ингредиенты, с видом знатока протягивая тебе пиалу из тёмного дерева. В зловещем полумраке подвала всё казалось на пару тонов темнее, но только твоя кожа и волосы горели хладной бледностью, выделяясь на фоне сгущающегося вокруг мрака. — На вопросы принято отвечать, — отругал меня ты, забирая чашу у брата. — У этого клинка чёрная рукоятка. Знаешь почему? Такие используются в магии вуду для жертвоприношений. Мои глаза, должно быть, выглядели ужасно огромными, потому что я издал громкий, надломленный крик: — Нет! Не надо...пожалуйста! Я буду слушаться, Джерард, прошу... — Тише, Фрэнк, а то нам придётся зашить твой красивый ротик, — издевательски протянул Майкл, явно упиваясь моим страхом. Ты медлил, неуверенно глядя на меня и на брата. Майкл наклонился к тебе и прошипел: — Джерард, мы это обсуждали. Раньше начнём — быстрее подготовим его к обращению. — Да...ты прав, конечно, — виновато ответил ты, снова натягивая на себя маску голодного до человеческой крови зверя. Майкл, видя, что ты всё ещё немного сомневаешься, принялся отвязывать одно из запястий, грубо дёргая мою руку. Как только его железная хватка оплела мой локоть, ты вдохнул и, хищно улыбнувшись, провёл атамом по моей тонкой коже запястья. Алые капли начали стекать вниз, прямо в подставленную пиалу, однако, лезвие, казалось, впитывало в себя часть крови, наполняясь изнутри багровым сиянием. Слёзы застилали мой взгляд, поэтому я не мог утверждать, правда ли это происходило или лишь мерещилось. Майкл ещё раз грубо цыкнул на меня, угрожая расправой, если я продолжу кричать и дёргаться. Теперь я понимал, что вы настроены серьёзно. Ни сломанные лодыжки, ни зашитые губы, ничто из ваших угроз не было шуткой. Собрав всю свою стойкость в кулак, я заставил себя молча терпеть пытку, глядя на покатый потолок, чтобы не видеть алую кровь, стремительно наполняющую пиалу. Гробовая тишина помещения нарушалась твоим шептанием: — Hic sanguis hoc Sacrificium itaque potes mihi quid peto, et hoc est testamentum. Sic fiat semper. И звуками удара тяжёлых капель о дно посуды и о каменный пол. Я чувствовал постоянную, казалось, нескончаемую боль в руке, всё ещё ощущал лезвие под кожей, но боялся подумать о том, сколько крови уже потерял. В моей голове была странная пустота. «Господи, прошу, можно они уже меня просто убьют?» — пронеслась единственная мысль, а потом я почувствовал холодный и скользкий язык на израненном запястье. Звон кинжала и я почувствовал, как чьи-то пальцы, рисовали кровью какие-то символы на моём лбу. Дёрнулся всем телом, а потом перевёл затуманенный взгляд на тебя. Ты с упоением вылизывал рану на запястье, чуть ли не урча от животного удовольствия. По твоим губам стекали смешанные со слюной капли крови, пятнающие твою безупречную фарфоровую кожу. Майкл же тем временем окунал пальцы в пиалу и покрывал моё лицо кровавыми узорами. Пыльный и затхлый запах подземелья резко заполнил металл моей крови и меня невольно замутило. — Джи...умоляю, прекрати, — отчаянно зашептал я, в ответ на что получил только ощущение твоих острых зубов, царапающих открытую рану и приносящих сильные разряды боли. Мой мир с того момента начал постепенно чернеть. Паники, боли и потери крови становились слишком много для моего и так израненного организма. Майки, который был на полшага ближе к адекватности, заметил это и окликнул совсем озверевшего тебя. Нехотя ты разжал моё запястье, напоследок проведя длинную полоску языком, оставляя мерзкое ощущение засыхающей слюны на коже. Когда твои пальцы отпустили руку, она безжизненно повисла с края ритуального стола, потому что у меня не было сил даже двигаться. Всё тело казалось налитым свинцом, а ленты давили так, словно каждая из них была выкована из тяжёлого и неподъёмного металла. Зря я понадеялся, что твоё издевательство надо мной было позади, пока Майкл проводил ритуал (он уже приступил к замачиванию отрезков ткани в моей крови, смешанной с могильной землёй), ты наклонился к моему лицу, дыша на меня своим трупным дыханием, полным разложения и отчаянной смерти. — Фр-рэнки, — прорычал ты, облизываясь и целуя меня в губы. Твои руки запутались в моих волосах, грубо оттягивая длинные пряди, вынуждая поддаться твоим действиям. Недовольно урча, ты вынудил меня открыть рот, впуская внутрь твой язык. Я сразу же ощутил вкус собственной крови, смешанной с твоей вязкой слюной и чем-то ещё, тошнотворно-горьким. Из последних сил я задёргался, слабо ударяя тебя отвязанной рукой, но ты даже не шелохнулся, продолжая трахать своим языком мой рот. Убирая одну руку из запутанных волос, ты сжал мою челюсть, целуя ещё глубже и развязнее. Видно было, что тебя окончательно повело. Взгляд дикий и расфокусированый, пальцы подрагивали, а из твоего горла вырывались неконтролируемые жадные стоны. Твоему брату, видимо надоела, эта картина, поэтому он дёрнул обезумевшего тебя за руку и вынудил оторваться. — Джерард! Соберись уже, — недовольно зашипел он, всучивая тебе иголку с ниткой и окровавленные кусочки ткани. — Самая важная часть. Справишься? Ты глубоко вдохнул, чтобы собраться, потом открыл глаза и уверенно кивнул. Напевая очередную песню, слова которой я уже не в силах был различить (слух то пропадал, то возвращался, казалось, меня опустили в бассейн с водой), ты приступил к сшиванию частей ткани воедино. Неровные стежки ровнялись сами собой, а бесформенное нечто постепенно принимало форму куклы. Когда с созданием тела было покончено, ты замолк и внимательно посмотрел на меня, на пробу сжимая левое запястье игрушки. Мою руку охватила жгучая боль, и я жалобно вскрикнул, давясь воздухом. Ты торжественно заулыбался, явно довольный работой, Майкл же похлопал тебя по плечу и произнёс какую-то похвалу. Отложив куклу в сторону вы двинулись ко мне, постепенно расплетая тугие атласные ленты. Я просто лежал на холодном камне, трясущийся от беззвучной истерики, и молился всем Богам, о которых только слышал, чтобы это всё поскорее закончилось. Мне было плевать, выживу ли я. Что угодно, но не эти бесчеловечные пытки. — Ты был таким послушным, Фрэнки, — ласково прошептал ты мне в ухо, убирая последнюю ленту с моих рук. — Майки, как думаешь, такой хороший мальчик заслуживает награды? Твой брат что-то согласно пробурчал, снова занятый уборкой ингредиентов. Ты подхватил меня под колени, прижимая к груди моё обмякшее тело, должно быть, упиваясь отсутствием сопротивления и безграничной властью надо мной. Мы двинулись к лестнице, пока ты нашёптывал мне тихие похвалы и обещал, что: «Теперь всё будет хорошо, милый, всё уже позади.» Я же отстранённо думал, что твою «награду» я точно не смогу пережить.