all we can do is keep breathing

так, как можешь только ты.

||✚||

— Прости, что так долго, Манчи, — Гарри извиняется, как только входит в ее палату, неся свежую порцию клубничного мороженого. — Я случайно уронил твое мороженое, и мне пришлось вернуться и… — Он сказал тебе?! — Эйвери сразу же подскакивает на кровати, карие глаза широко раскрыты от нетерпения. Гарри хмурится, катя столик с подносом к кровати и присаживаясь на край рядом с ней. — Кто сказал мне что? — Луи! — Что Луи? — Луи сказал тебе? — Эйвери практически кричит на него. — Сказал мне что? — Гарри снова притворяется, что ничего не понимает, открывая крышку контейнера с мороженым и засовывая в него две ложки. — Ты собираешься заставить меня съесть все это в одиночку? Достать это мороженое было сложновато, Эйви. — Папа! — Эйвери откидывает голову назад в полном отчаянии, и это наполняет сердце Гарри ностальгией, потому что она сейчас выглядит точно так же, как ее мать. Это напоминает Гарри о всех тех случаях, когда он намеренно раздражал свою сестру, а та реагировала точь-в-точь как Эйвери. — Эйвери! — Гарри передразнивает ее в ответ, копируя ее недовольное лицо и стараясь не дать своим губам растянуться в улыбке. — Луи сказал тебе, что любит тебя? — подчеркивает Эйвери, приподняв брови и очаровательно выпучив глаза. Гарри застывает на несколько мгновений, просто глядя в глаза Эйвери так спокойно, как только может. Но Эйвери не только очаровательна, она также очень хороша в пристальных взглядах, и прежде чем он это осознает, улыбка медленно расползается по его лицу. И эта улыбка, кажется, является единственным подтверждением, в котором нуждается Эйвери, и она радуется, хлопая в ладоши от восторга. — Он сказал! Она гораздо больше взволнована этим, чем ожидал Гарри, и он понятия не имеет, как она всегда оказывается на два шага впереди него. — Откуда ты знала, что он мне это скажет? — Потому что я знаю, — Эйвери отвечает с очевидностью. Она тянется к одной из ложек, зачерпывая большую розовую порцию, прежде чем чуть не подавиться от еще одной идеи, пришедшей в её голову. — Ты должен пойти и приготовить ему ужин! — Должен? — Да, папочка, да. Так поступил бы любой хороший парень. — Но Луи не мой парень. Пока, — добавляет Гарри, погружая свою ложку глубже в сливочное мороженое. — Ну, может, он стал бы им, если бы ты приготовил ему ужин, — парирует Эйвери— Сделай это очень, очень, очееень мило и удиви его. Он будет в восторге. — Ты так думаешь? — Гарри задумывается. — Ммм, я это знаю, — Эйвери уверенно кивает. Гарри тепло улыбается. — И откуда же, Эйви? — Потому что я знаю, папа. Я же сказала, — Эйвери вздергивает подбородок. — Я уже взрослая. — О, Эйвери, моя милая девочка, ты такая глупышка, — Гарри нежно клюет ее в нос. Она тычет в него ложкой. — Но я права. Гарри прищуривается, все еще ухмыляясь. — Хорошо, юная леди, раз уж ты всё знаешь, может подскажешь, что же мне приготовить для него? — Что-нибудь впечатляющее. — Впечатляющее, например? Спагетти? — Спагетти — это совсем не впечатляюще, папа, — Эйвери неодобрительно задирает нос. — Это слишком просто. Я умею готовить спагетти и учусь во втором классе. Гарри смеется. — Но я люблю твои спагетти. — Но речь не обо мне! Если бы я приготовила Луи спагетти, это было бы впечатляюще. Если бы ты это сделал, это было бы неубедительно, — объясняет она со знанием дела, одновременно посасывая ложку. — Понимаю, — Гарри кивает, улыбаясь. — Тогда помоги мне, Эйвери! Что я должен сделать? — Что-то, что звучит супер интересно, — Эйвери описывает медленно, все еще размышляя про себя. — Что-то такое, что когда ты расскажешь ему, Луи скажет… Оох? — она приподнимает бровь, и в ее голосе отчетливо слышится странное сходство с голосом Луи. Гарри слегка смеется, совершенно развеселившись. — Так вот что он скажет? Оох? — Именно так, — Эйвери кивает со всей серьезностью. — И тогда ты поймешь, что покорил его. Он снова смеется, нежно качая головой в ответ на совет дочери. — Я действительно не знаю, как поступить, моя глупышка.

||☤||

Пейджер Луи сигнализировал о разорванной аневризме у пациента, только что отправленного в реанимацию, и он оказался единственным нейрохирургом, который в настоящее время не занят другими пациентами. И хотя удаление аневризмы является его наименее любимой операцией, Луи проводит всю процедуру с головокружительной улыбкой под маской и постоянным возбужденным гулом в животе. По правде говоря, Луи не может припомнить, когда в последний раз он был так искренне взволнован кем-то и всеми теми возможностями, которые ждут их впереди. И хотя всё это неопределенное, новое и неизвестное, и осознание этого немного пугает, Луи не может избавиться от предвкушения. Всё, чего он хочет, — это броситься домой прямо сейчас, но, к сожалению, у него всё еще есть несколько обязанностей, которые нужно выполнить в первую очередь. После операции Луи быстро обходит остальных своих пациентов, в последнюю очередь заходя в палату Фрэнки, чтобы быстро оценить ее послеоперационный прогресс и убедиться, что она хорошо устроилась. Он находит ее спящей, что совсем не удивительно, учитывая, что она восстанавливается не только после операции, но и после родов, произошедших всего несколько дней назад. И это приводит Луи к его последней остановке, отделению интенсивной терапии, куда он заходит, чтобы проверить своего новорожденного крестника. Он заглядывает в арку, ведущую в тихое, тускло освещенное пространство, заполненное кроватками с маленькими недоношенными младенцами. Единственный звук — это методично вращающиеся и пищащие вокруг них вентиляционные машины. Найл сидит на стуле на колесиках, в нежно-розовой медицинской форме, и наблюдает за своими маленькими пациентами. Когда он поднимает голову и замечает приближающегося Луи, то от удивления вскакивает на ноги, в голове миллион вопросов. — Луи, что ты здесь делаешь? Когда ты вернулся? Где ты был? Я так волновался… — Тшш, — Луи прикладывает палец ко рту, пытаясь сохранить святость тишины и покоя в отделении интенсивной терапии. Он проходит мимо Найла к прозрачному инкубатору, в котором находится маленький спящий мальчик, которому Луи помог появиться на свет. Найл в замешательстве следует за ним, внимательно наблюдая за Луи. — Где ты был? Ты был на конференции все это время? — Мм… ээ… я расскажу тебе позже, — Луи рассеянно шепчет, все еще находясь в состоянии оцепенелого благоговения перед ребенком. — Посмотри, какой милый у меня крестник. — Кто?! — Найл задыхается от неподдельного удивления. — Тшш! — снова шипит Луи. — Ты слишком громко разговариваешь. — Луи, где, черт возьми, ты взял крестника? Чей это ребенок? Луи? Где ты был? — Это очень длинная история, я расскажу тебе все позже, обещаю, — говорит Луи, полностью поворачиваясь к нему. — Эй, ты сегодня дежуришь? — Да… — кивает Найл, все еще пребывая в абсолютном замешательстве и возвращаясь к своему планшету. — А что? — Не мог бы ты присмотреть за Эйвери еще одну ночь? И посидеть с ней немного, если она проснется или ей станет скучно или одиноко или… — Одиноко? А где Гарри? — Найл хмурится еще сильнее и вопросительно поднимает глаза. — Он опять едет в Лос-Анджелес по работе или еще куда-нибудь? — Эм… не совсем… — Луи небрежно пожимает плечами, пятясь к двери. — Томмо, ты наконец-то соблазнил его? — Найл шутит без особого энтузиазма, на этот раз даже не потрудившись оторвать взгляд от своей карты. — Эээ… ммм… — Луи заикается в некотором смущении, чувствуя, как его щеки неудержимо краснеют. — Эээ… неет… н-не знаю… эээ… Мы не… я не… — Какого хрена! — у Найла отвисает челюсть, он вскидывает голову, чтобы посмотреть на виноватое лицо Луи. — О, ни за что! Ты что, шутишь? Что случилось? Ты поговорил с ним? Ты сказал ему, что любишь его? О боже, ты сказал! Мне нужны подробности… Мне нужны… — Заткнись! — Луи затыкает его, прикрывая ладонью громкий рот Найла, и оглядывая отделение интенсивной терапии. Несколько медсестер странно прищуриваются, с укором глядя на них за то, что они подняли такой шум в этом, казалось бы, спокойном месте. — Здесь спят и исцеляются невинные младенцы. — Прости, прости! — кричит Найл шепотом, едва сдерживая свое удивление. — Но! Ты мотаешься бог знает где целыми днями, а потом возвращаешься и вдруг… Я не знаю! Ты и Гарри, как…? Теперь что? Парочка?! — Я не знаю, кто мы, но… — Луи застенчиво пожимает плечами, предлагая красноречивую улыбку вместо твердого ответа. — Ты это серьезно? — Найл снова взрывается, очевидно, не в состоянии удержать или успокоить свою возбужденную энергию. — И что ты ему сказал? Это было драматично? Он плакал? Ты плакал? Конечно же, ты плакал, ты теперь такой плакса… о боже, я не могу поверить, что ты наконец сделал это! Я так горжусь тобой… — Тшш! — Луи дергает Найла за V-образный вырез комбинезона и начинает вытаскивать его из отделения интенсивной терапии в открытый коридор. Медсестры все время смотрят на них с безразличными лицами, и последнее, что они хотят сделать, это разозлить медсестер, потому что они разбудили всех младенцев в отделении интенсивной терапии. — Что ты за детский доктор?! — Так вы собираетесь это сделать? — Найл наклоняется, шевеля бровями и полностью игнорируя вопрос Луи. — Пожалуйста, скажи мне, что вы наконец трахнете друг друга. Потому что, Луи, честно говоря, хватит — сексуальное напряжение между тобой и Гарри почти душит меня. Я обожгусь, если буду стоять слишком близко к вам двоим. — Найл, боже… ты такой ребенок, — Луи закатывает глаза и вздыхает. — И ужасный сплетник. — Я просто хочу получить ответы, на которые имею право. Я наблюдал эту слезливую историю в течение последних девяти лет моей жизни, не для того, чтобы остаться без ответов. Луи бросает на Найла озорной взгляд, слегка наклоняясь вперед. — Знаешь, что лучше секса? — Ничего? — Найл задумывается, нахмурившись. — Предвкушение, — Луи подмигивает, разворачивается и уходит. — Я ненавижу тебя, — ворчит Найл, вздыхая. — Спасибо, что присмотришь за Эйвери вместо меня! — радостно бросает Луи через плечо, с легким сердцем шагая по коридору. — Я люблю тебя, Ни! — Мне нужны подробности, Томлинсон! Вся история! От начала и до конца! — Найл кричит вниз по коридору, сложив ладони рупором, когда Луи выходит за двойные двери педиатрического этажа. — Я жду полного отчета и… ладно, хорошо. Хорошо поболтали. Повеселитесь, предохраняйтесь! — Спасибо, папочка.

||☤||

Когда Луи наконец возвращается домой, Бенедикт не бежит к входной двери, чтобы поприветствовать его, как он всегда это делает, и это может означать только то, что он счастлив воссоединиться со своим другим любимым человеком. И Луи не знает почему, но от одной мысли об этом его губы растягиваются в легкую улыбку. Луи сбрасывает пальто и пиджак от костюма и закатывает белые рукава рубашки до локтей. Несмотря на то, что он хочет переодеться, он также гораздо больше заинтересован в том, чтобы найти Гарри, просто чтобы поскорее увидеть его. — Гарри? — зовет Луи, пробираясь вглубь дома. Воздух пахнет совершенно потрясающе, аромат свежих трав и специй доносится через коридоры из кухни, и это первый раз за весь день, когда Луи понимает, насколько он на самом деле голоден. И если подумать, Луи даже не может припомнить, когда в последний раз за последние тридцать шесть часов он ел настоящую еду, которая не была бы энергетическим батончиком или какой-то формой кофеина. — Гар… о боже, — Луи ахает от удивления, заходя в столовую, где его встречает идеально накрытый стол. Стол, который он, вероятно, использовал должным образом только один раз с тех пор, как начал работать интерном десять лет назад. Но теперь в хрустальной вазе стоит букет свежесрезанных цветов, а на столе горят свечи, что придаёт помещению теплый романтический оттенок. Гарри выходит из кухни с тарелкой в руках. Как Луи и ожидал, Бенни следует за ним по пятам, виляя хвостом и следуя за каждым шагом, Гарри ставит блюдо с крышкой на стол, прежде чем выпрямиться. — Привет, — Гарри краснеет, встречаясь взглядом с Луи. — Привет… — шепчет в ответ Луи, все еще немного застигнутый врасплох. — Что все это значит? — Я буквально сошел с ума, пока ждал тебя… — Ты приготовил мне ужин? — Луи переводит взгляд со стола на Гарри. — Пикката из курицы, — Гарри приподнимает крышку блюда, которое только что поставил на стол, и оно выглядит безупречно и изысканно. И Луи не может поверить, что Гарри сделал что-то такое для него так быстро. — На самом деле это была идея Эйвери. Она сказала, что я должен произвести на тебя впечатление. Улыбка Луи превращается в ласковый смех. — Эта девчонка. — Она смешная, я знаю. Но она также подает самые лучшие идеи, — Гарри медленно улыбается, сцепив руки за спиной, как будто не знает, что с ними делать. — Ты же знаешь, что у тебя в холодильнике нет еды. Буквально только алкоголь и гниющие коробки из-под доставки. Луи с сожалением качает головой. — Да, я в курсе. — Так что, я пошел по магазинам и да… приготовил ужин, — Гарри слегка пожимает плечами, все еще держа руки за спиной и слегка нервничая. Луи проходит дальше в комнату, сокращая расстояние между ними. — Ты не должен был этого делать. — Я хотел, — Гарри мягко улыбается, смотря на Луи, так пристально, будто пытаясь заглянуть прямо в его душу. Румянец ползет вверх по шее Луи, и он снова опускает взгляд на стол. Но, глядя на все усилия Гарри, направленные на то, чтобы сделать этот вечер идеальным для них, Луи снова охватывает восторг, и он даже не знает, что сказать дальше. — Это так мило с твоей стороны, Гарри. Правда, спасибо. — Пожалуйста, — улыбка Гарри становится еще ярче, на щеках появляются великолепные ямочки. И Луи не может, хоть убей, перестать пялиться на него, находя его безмерно очаровательным. — Я… эээ… правда, я забыл про вино. — Ну, к счастью для нас, у меня в подвале есть довольно впечатляющая коллекция невпечатляющих вин, — предлагает Луи немного насмешливо. — Я бы не стал пить его ни с кем, кроме тебя, и держу пари, что некоторые из них уже достаточно выстояли, чтобы их можно было пить. И вот они вместе наслаждаются ужином при свечах, сидя рядом друг с другом на одном конце большого стола. Это очень вкусно, конечно же, это невообразимо вкусно. Насколько Луи знает, Гарри — потрясающий повар. Луи даже не осознавал, как сильно он скучал по мелочам, связанным с Гарри, и готовка — только один из примеров. Когда они заканчивают есть, в комнате внезапно наступает тишина, та тишина, которая становится только более заметной с каждой секундой. Как будто период адаптации прошел и теперь все внимание переключилось с еды и светской беседы и сфокусировалось на том, что они одни. Наедине друг с другом. Наедине, и оба прекрасно понимают чувства друг друга. В воздухе витает напряжение, пронизанное нервами и сексуальным смятением относительно того, каким должен быть их следующий шаг. Они даже не прикасались друг к другу с тех пор, как Луи признался Гарри перед больницей. Очевидно, что им обоим не терпится вновь зажечь огненную искру между ними, продолжить с того места, где они остановились, и начать прощупывать почву… но это странно. Странно не в плохом смысле, а в том, что эти отношения одновременно и новые и старые, и ни один из них, похоже, не знает, с чего начать. И Гарри ерзает — буквально безудержно ерзает, как маленький ребенок, выглядя таким по-мальчишески юным, извиваясь на своем стуле. Он то шаркает ногами под столом, то теребит подол джемпера, то крутит кольца на своих длинных пальцах, а потом снова вертится. Он просто не может усидеть на месте, и, честно говоря, он не мог сидеть спокойно с тех самых пор, как Луи впервые вошел в столовую. — Ты нервничаешь? — тихо спрашивает Луи, глядя на Гарри. — Я просто…эээ… да, — признается Гарри, щеки расцветают румянцем. — Я заставляю тебя нервничать, — Луи усмехается, наклонив голову и продолжая пристально наблюдать за Гарри. Румянец Гарри только темнеет, окрашивая все его лицо. Он ставит бокал на стол и поворачивается к Луи всем телом. — Да, потому что… ну, это ты. — Именно, это всего лишь я, и ты знаешь меня, — бормочет Луи, сокращая расстояние между ними, наклоняясь к Гарри. Гарри робко кивает головой, покусывая нижнюю губу. — Я знаю, но я… боже, я чувствую себя подростком… Ты заставляешь меня чувствовать себя гребаным подростком. Сидеть рядом с тобой… быть здесь снова… это происходит на самом деле — я никак не могу привыкнуть к тому, что это происходит на самом деле, и не могу перестать думать о том, какой ты прекрасный и красивый… Я имею в виду, блять, посмотри на себя… ты просто… дух захватывает… — он тяжело выдыхает в сторону, продолжая наблюдать за Луи. — И я не могу перестать ерзать, потому что не могу перестать думать о том, как сильно я хочу снова прикоснуться к тебе и снова поцеловать тебя… Но тогда это просто заставляет меня нервничать снова, потому что меня не просто влечет к тебе, я люблю тебя… Я действительно люблю тебя, и я никогда не чувствовал ничего подобного ни к кому, и я не хочу все испортить для нас, я хочу, чтобы все было идеально, и я хочу, чтобы все было хорошо… Луи целует его, решая не тратить ни секунды и сделать шаг вперед, прижимая к губам Гарри свои и останавливая его бессвязное бормотание. Луи чувствует, как напрягается Гарри под его прикосновением, как учащается его пульс. Это немного странное осознание, потому что, несмотря на то, как долго они знают друг друга, это все еще новая и неизведанная территория для них. И это оказывает гораздо больше давления, чем если бы они только что встретились. — Ты очень милый, когда нервничаешь. Гарри слегка улыбается, выглядя немного более непринужденно, чем мгновение назад. — Последний раз я нервничал из-за кого-то… Это было из-за тебя, много лет назад… — Я тоже нервничаю, — признается Луи шепотом, прижимая их лбы друг к другу. — Совсем непохоже. Луи берет одну руку Гарри и кладет ее прямо на свое быстро бьющееся сердце. — Честно, я до смерти нервничаю. Гарри отодвигается достаточно, чтобы по-настоящему заглянуть Луи в глаза, и легкая тень неуверенности появляется на его зеленых радужках. — Но не в плохом смысле нервничаешь, верно? Не в испуганном, это-пиздецки-ужасная-идея, смысле? — Нет… Нет, никогда, — Луи закрывает небольшое пространство между ними и снова целует Гарри, медленно, нежно и успокаивающе. Их трепет понятен, учитывая их историю, и Луи знает, что Гарри слишком беспокоится из-за того, что снова может причинить ему боль. — Это больше похоже на твою-мать-это-на-самом-деле-происходит. Гарри медленно улыбается. — Да… Луи садится, бросает быстрый взгляд на часы и встает на ноги. — Эй, у меня есть идея. Гарри хмурится в полном замешательстве, когда Луи берет его за руку, чтобы без дальнейших объяснений поднять на ноги. Гарри выглядит ошеломленным, так что он просто следует за Луи из гостиной в коридор и выходит из дома без возражений. — Подожди… но, Луи, куда мы идем? Луи мягко улыбается, останавливаясь, чтобы поднести руку Гарри к губам. — Увидишь.

||✚||

Запыхавшиеся, слегка пьяные от дешевого вина, разливающегося по их организму, они поднимаются друг за другом вверх по склону, следуя по росистой тропинке, хорошо знакомой их ногам. Настолько знакомой, что они даже не задумываются о дороге, ноги сами ведут их. Гарри мог бы закрыть глаза прямо сейчас, зная, что в следующий раз, когда он откроет их, он будет стоять в центре их особого луга. Гарри до сих пор не имеет ни малейшего представления, почему Луи вдруг решил притащить их сюда, хотя он неоднократно спрашивал его об этом. Каждый раз Луи отвечает только понимающей улыбкой или пожиманием их соединенных ладоней, отказываясь от любого словесного ответа. Но Гарри и не собирается жаловаться, особенно когда на улице такая чудесная весенняя ночь, и он держит за руку такого красивого парня. Сегодня ночью вышла луна, ясно и ярко сияющая в открытом полуночном небе. И столь же чарующе и с благоговейным трепетом, как сегодняшняя луна, Гарри оказывается еще более очарованным тем, как каждый яркий оттенок в глазах Луи отражается сияющим блеском, как будто он просто сделан из звездной пыли. — Лу, ты собираешься сказать мне, почему мы здесь сейчас? — Одну секунду, Эйч… — Луи бросает через плечо, ободряюще сжимая руку Гарри. Он совершенно непреклонен в своем намерении затащить Гарри в определенное место на огромном поле, покрытом травой, место, которое, кажется, знает только он один. Гарри следует за ним в легком возбуждении. Он последует за Луи куда угодно, он последует за ним прямо с края обрыва, если Луи попросит его об этом, и Гарри даже не подумает дважды об этом. Они добираются до места в поле, куда прямо падает лунный свет. Это действительно идеальное место, создающее удивительную иллюзию невероятной близости к звездам. Это выглядит абсолютно нереальным, а скорее величественным и захватывающим дух, как будто это просто сон. Луи, наконец, поворачивается к Гарри лицом, расплетая их пальцы и делая глубокий вдох. А потом он улыбается восхитительно застенчивой, но все еще полной надежды и такой красивой улыбкой, что Гарри не смог бы оторвать от него глаз, даже если бы попытался. — Ладно, я нервничаю, очевидно… И я знаю, что ты тоже нервничаешь, но… Я подумал, что, может быть, мы могли бы подняться сюда и начать осуществлять пункты нашего списка. Зачем терять время, правда? — Луи прикусывает нижнюю губу и слегка двигает руками. — Ты сказал, что хочешь танцевать под эту песню, Dancing in the Moonlight, но у меня есть идея получше. Вот почему мы здесь, на самом деле… — его голос звучит задумчиво, когда он в тихом благоговении смотрит на открытое небо над ними. — Потому что луна сегодня такая яркая, и было бы стыдно упустить её… и я не знаю… Я подумал, что тебе может понравиться потанцевать под настоящим лунным светом, под Dancing in the Moonlight… ох, сложновато, не так ли? — Луи вроде как слегка смеется, но это обусловлено чистыми нервами. — Я опять брежу, блять, да? Черт… И это такой милый поступок, заставляющий губы Гарри растянуться в улыбке с глубокими ямочками, в то время как его сердце начинает трепетать в груди, как будто внезапно у него вырастают собственные крылья. — Ладно, тогда хватит об этом, — Луи прочищает горло, и, как положено, наклоняет голову к Гарри, вопросительно протягивая ладонь. И снова эта улыбка, от которой у Луи в уголках глаз появляются морщинки, та самая, от которой сердце Гарри всегда делает сальто. — Гарри Стайлс, не хочешь потанцевать со мной, love? И он пялится, Гарри знает, что он откровенно пялится на Луи, но как он может отвести взгляд, когда Луи смотрит на него так, будто ничто другое не может даже начать иметь для него значение. Как и великолепные звезды наверху, Луи — это мечта, абсолютное чудо. То, как он заставляет Гарри встрепенуться одной только своей улыбкой, одним взглядом, одним милым нервным жестом, — это настолько захватывает дух, что Гарри постоянно надеется, что это не сон. Гарри несколько раз кивает головой, прежде чем находит слова, чтобы заговорить, и он знает, что у него на лице нарисовано самое глупое и самое смешное выражение. Но он, блять, ничего не может с этим поделать, и ему, блять, все равно, потому что он настолько очарован, настолько влюблен, что всё, чего он хочет, это чтобы Луи это знал. — О большем я и мечтать не мог, — наконец тихо отвечает Гарри, беря протянутую руку Луи в свою. Если Гарри думал, что первоначальная немного нервная улыбка Луи была всем, то та, которой он одаривает Гарри на этот раз, — не что иное, как счастливая, оставляя Гарри очарованным. Он застенчиво смотрит на Луи, когда классическая песня 70-х, которую Гарри обычно слушал на повторе, песня, которую он всегда представлял себе как идеальную песню, под которую можно влюбиться, начинает играть с телефона Луи. ♫ King Harvest — Dancing in the Moonlight И они танцуют. Танцуют так, как будто на земле нет никого, кроме них двоих, как будто времени не существует, как будто ничего больше не существует. Они танцуют и смеются, купаясь в приветливом, нежном сиянии луны. Они крепко обнимают друг друга, и кажется, что нервы сразу же улетучиваются вместе с легким ветерком, кружащимся вокруг их тел. Есть только они и этот момент, и больше ничего. Кто знает, сколько раз люди на протяжении многих лет говорили, что мир буквально останавливается, когда они находятся с человеком, которого они любят, это говорят так часто, что на это чувство даже не обращают внимания. Но Гарри чувствует нечто противоположное этому — его мир не останавливается, он наконец-то вращается, как и должен, наконец-то наполняется жизнью. Он ярче и полнее, когда смотришь на него через спектр глаз Луи. Живость и полнота ощущений, которые испытывает Гарри, не имеют себе равных, не имеют аналогов ни в каких других отношениях прошлого. Будет ли так всегда в их жизни, даже спустя время, когда они постареют и поседеют? Прямо сейчас они находятся в самом начале, во вступлении новой совместной главы, страничка за страничкой, пустые строки ждут, пока их напишут, и Гарри не может дождаться, чтобы увидеть, насколько ярче и краше может стать его жизнь, если Луи будет рядом с ним. Всё это, танцы в открытом поле в лунном свете, так спонтанно и неожиданно, но все же так романтично, мило и осмысленно, всё это намного превосходит любые ожидания Гарри, любые донкихотские надежды на будущее. Первоначальный список надежд и мечтаний Гарри принял новую форму с тех пор, как он встретил Луи десять лет назад. Луи претворяет мечты Гарри в жизнь. Жизнь, которую Гарри никогда не мог себе представить, Луи переводит его надежды в нечто большее, чем просто желания и мечты, переводит в реальность, о которой Гарри никогда не думал. Они танцуют еще долго после того, как песня затихает, все еще обнимая друг друга и медленно покачиваясь в ритме, синхронизированном с биением их бешено колотящихся сердец. Затаив дыхание, влюбленные, они смотрят друг другу в глаза, притягиваемые силой нарастающих эмоций. Гарри бросает взгляд на губы Луи, которые теперь уже совсем близко от его собственных. Луи поднимает подбородок вверх и двигается вперед, соединяя их губы в медленном поцелуе. Гарри обхватывает щеки Луи обеими руками, и их медленный поцелуй постепенно становится все более страстным. И каждый из них так теряется в этом, теряется в моменте, теряется друг в друге, и вскоре они вместе падают на мягкую траву, счастливо улыбаясь между нежными поцелуями, все недосказанности и неопределенности между ними рассеиваются. Лежать вместе на боку на прохладной влажной траве, переплетая тела друг с другом, это так просто, так естественно. Есть какая-то легкость, в том, как двигаются их губы, в том, как их руки блуждают по одетым изгибам тел друг друга. Неспеша и не торопясь, никакого чувства срочности. Они просто целуются, как похотливые подростки в школьную ночь, и все же Гарри мог бы лежать прямо здесь, на этом самом месте, под луной, целуя Луи целыми днями и ночами подряд, и ничего больше не делать, и все еще считать свое время чудесно проведенным. Луи перекатывается, пока не оказывается сверху Гарри, обхватывая его бедра коленями и углубляя поцелуй еще больше. Он слегка отстраняется, нависая прямо над Гарри так близко, что кончики его челки касаются лба Гарри. Гарри пристально вглядывается в кристально чистые глаза Луи, постоянно поражаясь тому, насколько они голубые, даже когда на них почти не падает свет. — Я люблю тебя, — Луи шепчет, голос остается мягким и успокаивающим, но в то же время сильным, что Гарри действительно чувствует его слова. Гарри не знает, привыкнет ли он когда-нибудь к тому, что Луи говорит ему это, но он знает, что никогда не устанет от этого. И есть что-то невероятное в том, чтобы свободно высказывать, как много Луи значит для него, быть полностью откровенным в том, как глубоко он заботится о нем. — Я тоже тебя люблю. И Гарри будет говорить Луи весь день и ночь, как сильно он его любит, просто чтобы сохранить это счастливое мирное выражение на его лице навсегда. Луи прислоняется лицом к шее Гарри, оставляя несколько нежных поцелуев возле его уха, прежде чем крепче прижаться к нему. — Все эти разы, когда мы приходили сюда, мы могли бы делать это, — Гарри медленно улыбается, положив руки на поясницу Луи и прижимая его к себе. — Какая потеря, — Луи вздыхает, прижимаясь к обнаженной коже Гарри, а затем вздрагивает, все его тело сотрясается от гуляющего по просторному лугу ветра. — Тебе холодно, да? — спрашивает Гарри, уже зная ответ. На нем нет пиджака, только тонкая белая рубашка, и он один из тех, кто всегда мерзнет. — Может быть, я не до конца всё продумал? Это было что-то вроде спонтанного момента, — Луи смеется, садясь и обхватив ногами бедра Гарри. Он засовывает обе руки под мышки, чтобы немного согреться. — Наверное, мне следовало взять куртку или еще что-нибудь, прежде чем тащить тебя сюда. Гарри с нежностью качает головой и тоже садится, стягивая с себя свитер и набрасывая его на голову Луи без дальнейших вопросов или раздумий. — У меня заканчиваются толстовки, которые я могу тебе одалживать. Луи одобрительно смеется, зарываясь в теплый свитер, прежде чем обвить руками шею Гарри и удобно устроиться у него на коленях. — В свою защиту скажу, что здесь очень холодно, а я этого не ожидал, потому что сейчас середина мая. Гарри усмехается, наклоняясь для короткого поцелуя. — Тебе следовало бы запомнить, что по ночам всегда холодно. — Да, зимой, но сейчас вроде как весна. — В следующий раз мы укутаем тебя в теплую зимнюю парку, просто на всякий случай, — поддразнивает Гарри. — Так неинтересно, — Луи хмурится, пряча половину лица до самого носа в вырез свитера. — Как же я украду твою одежду, если у меня будет своя? — Я уверен, ты что-нибудь придумаешь, — Гарри понимающе улыбается, все еще чувствуя, как тело Луи дрожит от ветра. — Но сейчас нам, наверное, лучше вернуться в дом, пока ты не замерз насмерть. Мой свитер недолго продержится.

||☤||

Даже полностью укутанный в толстовку Гарри, Луи дрожит еще больше к тому времени, когда они добираются до его дома. Стоя в прихожей, Гарри трет ладонями вверх и вниз по плечам Луи, чтобы согреть его, и Луи прижимается к нему, пытаясь поглотить тепло, которое, кажется, всегда излучает тело Гарри. Как Гарри ухитряется все время выполнять роль портативного обогревателя, Луи, наверное, никогда не поймет. Но он все равно очарован им. Он слегка приподнимает голову, чтобы поцеловать Гарри в нижнюю часть подбородка, без всякой цели, просто нежно касаясь губами его кожи. И его кожа такая мягкая, а запах такой же пьянящий, как и его кофта, как и все в нем, и все, что Луи хочет сделать, это утопиться в нем. — Луи, — тихо зовет Гарри, и Луи чувствует вибрацию его голоса там, где губы все еще прижаты к подбородку. Луи выпрямляется, чтобы встретиться взглядом с Гарри, обе руки все еще обнимают его за талию. И больше ничего не нужно даже говорить, оба выражают одно и то же в одном взгляде. Не проходит и секунды, как Гарри решительно прижимается губами к губам Луи, словно не в силах больше выносить разлуку. Луи открывает рот, и из него вырывается тихий стон, когда язык Гарри скользит по его собственному. Теперь за этим стоит больше намерений, чем было в поле, движения более смелые. Они перемещаются, всё еще в поцелуе, спотыкаясь на широкой лестнице и не отрываясь от губ друг друга. Когда они добираются до второго этажа, Луи прижимает Гарри спиной к стене коридора. Они быстро дышат, продвигаясь вперед, ноги переплетены вместе, между бедрами нет свободного места. Пальцы Луи лежат на бедрах Гарри, медленно продвигаясь под его футболкой. Он сгребает ткань на груди Гарри и снимает футболку через голову, небрежно роняя ее на пол, оставляя его торс обнаженным. Гарри склоняет голову набок и задыхается, когда Луи кладет ладонь на натянутую ткань его джинсов. Он возбужденно издает тихие стоны и нежные вздохи каждый раз, когда Луи касается его лишь одним пальцем, и это уже заставляет Луи хотеть его все больше и больше. Луи ведет Гарри в спальню, держа его за петли на поясе штанов. Гарри не отрывает рта от шеи Луи, продолжая оставлять засосы, пока его пальцы погружаются в заднюю часть брюк. Они падают на кровать вместе, страстно целуясь, Гарри нависает над телом Луи. И Луи не знает почему, но внезапно его разум захлестывает море воспоминаний о времени, которое они провели в этой самой комнате. Воспоминания, которых он совсем не ожидал, точно не сейчас. Раннее утро, когда Гарри забирался к нему в постель и будил его только для того, чтобы поговорить о чем-то абсолютно неважном, и поздние вечера, когда они часами смеялись и шутили вместе. И все это сменяется другими ранними утрами и ужасно поздними вечерам, которые они проводили порознь, которые Луи проводил в одиночестве. одиночество. Теперь Луи не может перестать думать о том, как пусто стало в этой комнате, как одиноко он чувствовал себя в этой самой кровати в течение стольких долгих лет. Он никогда не думал, что Гарри когда-нибудь вернется, что Гарри снова будет в его постели, снова будет обнимать его и прижимать к себе. И по какой-то причине это делает Луи удивительно эмоциональным, более эмоциональным, чем он готов быть. Так много глупых нежелательных эмоций, которые он не хочет ощущать прямо сейчас, но которые все равно настигают его. Гарри, должно быть, сразу чувствует, что что-то не так, потому что он немного остраняется, чтобы заглянуть в лицо Луи. — Эй… что случилось? Это слишком быстро? — он тихо волнуется, одной рукой касаясь розовой щеки Луи. — Мы не обязаны этого делать, Лу. Луи быстро мотает головой, пытаясь отогнать мешающие мысли, но несколько маленьких слезинок все равно выступают на его глазах. Дело не в том, что это слишком быстро — он хочет быть здесь с Гарри, он действительно хочет, но желание разрыдаться уже так близко к тому, чтобы полностью подавить его. Его голос дрожит от нахлынувших чувств, но он все равно продолжает мотать головой. — Ничего… ничего н-не случилось… я не знаю… это новый я, помнишь? Я плачу… Гарри осторожно вытирает слезы с его глаз, понимающе кивая. — Ты плачешь. — Ммм… — Луи кивает, плотно сжимая губы и снова изо всех сил пытаясь отмахнуться от всего этого, стараясь внутренне отговорить себя от того, что сейчас произойдет. Но его кипящий разум просто не позволяет ему, непрерывно бомбардируя его мысли, и он чертовски ненавидит это чувство, но он действительно не может бороться с ним. И только через несколько секунд его лицо полностью ломается, сдавленное рыдание искажает его черты, тяжелые слезы обрушиваются из глаз. Луи опускает голову и закрывает лицо обеими руками, чувствуя себя немного неловко из-за того, что никак не может взять себя в руки. — О, Луи, — Гарри садится, мягко подтягивая Луи к себе на колени, чтобы прижать его прямо к своей обнаженной груди. — Пожалуйста, скажи мне, что случилось, малыш, просто откройся мне. Поговори со мной. Луи снова качает головой и опускает руки, чтобы посмотреть на Гарри. — Н-ничего… Прости, я… Я обещаю, что не буду плакать… или расстраивать тебя… Я… я не могу к-контролировать это, и так много происходило в п-последнее время… с Эйвери и с т-тобой и… Я не знаю… — он все еще отчаянно качает головой, пытаясь не паниковать, но уже слишком поздно. Гарри мягко прижимает руки к лицу Луи, успокаивая его, когда тот вытирает слезы. — Эй, нет. Не извиняйся. С чего бы мне расстраиваться? Я никогда не смогу злиться на тебя за то, что у тебя есть чувства. Ты имеешь полное право плакать, я только хочу утешить тебя… Я хочу, чтобы мы всегда были честны и открыты друг с другом… Я хочу, чтобы ты доверял мне. — Я д-доверяю тебе, Гарри, Я… я л-люблю тебя и я… Я… — Луи опускается, чтобы снова уткнуться головой в грудь Гарри, не зная, как он хочет закончить эту фразу. Но Гарри, кажется, и не нуждается в том, чтобы он заканчивал, понимая все без слов, губы прижаты к виску Луи. — Все в порядке… Я знаю… Обеими руками крепко обнимая Гарри за талию, Луи вдыхает его запах в течение нескольких спокойных мгновений, сосредотачиваясь на его присутствии и начиная приходить в себя. Он не собирается делать это снова, он не собирается убегать от себя или своих эмоций, прятать их глубоко внутри себя, так глубоко, что он сможет притвориться, что их не существует. Они действительно существуют, и между ними есть история, о которой, возможно, Луи нужно поговорить немного больше. Обсудить корень того, почему он сейчас находится под натиском тяжелых эмоций, найти причину всего этого. Гарри сказал, что хочет, чтобы они были откровенны и честны друг с другом. И если он и Гарри собираются сделать это и быть вместе, они должны обрести и выразить все эмоции и чувства, которые исказились и запутались, пока они были врозь. Луи продолжает медленно вдыхать и выдыхать, внутренне подготавливая себя к тому, что именно он чувствует и как собирается изложить это Гарри таким образом, чтобы это не звучало как полная чепуха. И спустя несколько минут он решает просто быть честным и говорить всё, как есть. — Я так скучал по тебе, Эйч… — едва слышно бормочет Луи, прерывисто дыша. Это то, что он понимает, что чувствует больше всего, затяжное чувство потери за всё то время, пока Гарри не было рядом с ним, все те много раз, когда он сидел в этой самой комнате в одиночестве, желая, чтобы всё было не так. — И я хотел, чтобы ты вернулся ко мне… Каждый день я хотел, чтобы ты был здесь больше всего на свете… И я думал, что этого никогда не случится… но теперь ты действительно здесь… со мной… и… — он смахивает еще несколько слез. — Просто… в ту ночь… в ту ночь, когда ты пришел сюда… я не знаю… Я не могу перестать думать об этом сейчас… — Прости, — Гарри обрывает его, выпаливая слова, как будто не может больше сдерживаться. Его голос грубый, хриплый, как будто ему больно, и эмоциональность его широко раскрытых и серьезных глаз тревожит Луи. — Лу, я… Прости меня… Луи поднимает голову и качает ею, встречаясь взглядом со слезящимися глазами. Это не то, что Луи пытался достичь. — Нет, Гарри… Ты был п-просто убит горем в ту ночь… Всё это время тебе было так больно, что ты перестал быть самим собой. И в ту ночь… боже, мне было так больно смотреть, как ты проходишь через это… смотреть, как ты разваливаешься на части, — он крепче обхватывает талию Гарри. — И я п-просто… Я хотел помочь тебе, я хотел, чтобы ты перестал страдать, но я… Луи знает, что сейчас совсем не стоит попадать в жизненную ловушку «если бы да кабы». Включать повтор записи своей жизни и гадать, что случилось бы или могло бы случиться, если бы он принял другое решение. И что, если бы все было по-другому? Что, если бы он уступил Гарри той ночью? Что, если бы он признался в своих чувствах раньше? Разве это что-то изменило бы? Заставило бы это Гарри остаться? Можно ли было избежать всего этого? Но Луи знает, что обсуждение всего этого не поможет ни одному из них, и это не то, на чем Луи хочет сосредоточиться. Потому что, если бы он позволил себе это, Луи знает, что он мог бы ходить вокруг да около целыми столетиями. Но в конце концов, Луи не может отрицать, что уход Гарри вызвал целый ряд событий, которые подтолкнули его к высшей точке в его карьере хирурга. Возможно, он никогда бы не достиг этого, если бы Гарри и Эйвери остались в его жизни в те решающие годы. Не имея ничего, что могло бы отвлечь его, ничего, что можно было бы назвать своим собственным, Луи стал лучшим в своей области, всемирно известным и уважаемым. И как хирург-интерн, много лет назад, он был так близок к тому, чтобы отказаться от этого ради нее, даже не представляя, насколько сильно она будет нуждаться в нем в будущем. Может быть, он сменил бы специальность, выбрал бы что-то гораздо менее сложное, чтобы иметь время на её воспитание вместе с Гарри. Может быть, он не был бы так увлечен инновационными исследованиями или не так дисциплинирован в получении образования и разбирательства во многих мелочах своей профессии, может быть, он не был бы лучшим. Луи знает, что он все еще был бы счастлив, они были всем его миром, и раз они были у него, как бы он мог не быть счастлив? Но однажды Луи проснулся бы и обнаружил, что его ребенок болен, и он не мог бы помочь ей, бессильно наблюдая, как ее тело поражает злокачественная болезнь, и в конечном итоге он все равно потерял бы ее навсегда. Без связи, которая была между ним и Эйвери, без той неограниченной эмоциональности, никто не пошел бы на то, через что прошел Луи, чтобы спасти ее. Ни один человек в здравом уме не пересек бы установленные границы и не сделал бы то, что сделал он, это не ни в коем смысле не было здравым медицинским или логическим решением. Со стороны то, что он делал, казалось необычным. Это было рискованно и опасно, но он все сделал бы это снова и снова, чтобы спасти Эйвери. Так что, если Луи подумает обо всем этом, если он попытается проследить все альтернативные траектории своей жизни, он просто вынужден начать верить, что всё действительно происходит по какой-то причине. Как бы ни было ужасно провести эти восемь лет порознь, возможно, это было просто необходимо, и в конце концов они так и должны были вернуться друг к другу. — В течение многих лет я постоянно прокручивал в голове ту ночь, понимаешь? Я снова и снова переживал её в своей голове. А потом я начал думать о том дне, когда ты ушёл… и о т-той ужасной ссоре, и каждый раз я просто хотел всё в-вернуть… Я хотел просто обнять тебя и напомнить, что все будет хорошо, и что ты п-пройдешь через это, что мы п-пройдем через это вместе. Я хотел сказать тебе, что люблю тебя и никогда не отпущу… — Луи выдыхает вместе со слезами, пытаясь разобраться в своих мыслях. — Но это не сработало… и только недавно я смог понять, что может быть… может быть, все п-происходит по какой-то причине, м-может быть, есть смысл во всем, даже в маленьких вещах… — Луи пытается объяснить, голос дрожит. — Эйвери сделала это для меня… Она изменила всё для меня… Щеки Гарри точно так же залиты слезами, когда они еще крепче переплетают пальцы. — Я… я не знаю, есть ли в этом смысл, но… Я просто хочу, чтобы ты знал — то, что случилось с нами в прошлом, не твоя вина, love… — серьезно говорит Луи, глядя ему прямо в глаза со всей искренностью в сердце и крепко сжимая его руку. — Мы больше не должны искать виноватых… И что бы ни происходило между нами, я не хочу, чтобы ты когда-нибудь чувствовал, что мы не равны перед друг другом, потому что мы равны. Так и есть, Гарри. Я люблю тебя и всегда буду любить, что бы ни случилось тогда и что бы ни случилось сейчас. Гарри наклоняется и целует его, слез становится еще больше, когда он, кажется, принимает все, что сказал Луи. Луи притягивает Гарри еще ближе, поцелуй граничит с отчаянием, им обоим что-то нужно друг от друга. Луи прижимает спину Гарри к обитой тканью спинке кровати, сидя на его коленях и прижимая обе руки к его обнаженной груди. — Я весь твой, Лу, — напряженно бормочет Гарри, страстно, как будто это единственное, что он знает без тени сомнения. — Чего ты хочешь? — Я хочу тебя, — Луи отчаянно бормочет в шею Гарри, пальцы скользят по ключицам. Это все, чего он когда-либо хотел, весь Гарри во всех возможных отношениях. Ему нужен Гарри, нужны его руки на его теле, нужны его губы, прижатые к губам Луи, нужна близость с ним. — Я просто хочу тебя… ♫ Daniella Mason — All I Want Гарри молча кивает, явно чувствуя то же самое, пристально глядя на Луи. Луи тянется к прикроватному столику, чтобы взять маленькую бутылочку смазки и упаковку презервативов, вручая их Гарри и не говоря больше ни слова. — Хорошо, — тихо шепчет Гарри, мягко прижимая их губы друг к другу. Гарри через голову снимает с Луи свитер, который ранее одолжил ему. Затем он постепенно начинает расстегивать рубашку, пуговицу за пуговицей, кончиками пальцев нежно касаясь нервной, почти дрожащей кожи. Между ними возникает атмосфера трепета, неуверенность в движениях, как будто он все еще боится пересечь невидимую линию, которой не существует, ищет разрешения с каждым прикосновением, как будто опасаясь сделать что-то не так. — Все в порядке… — бормочет Луи, успокаивающе проводя руками по лицу Гарри и глядя ему прямо в глаза. В изумрудно-зеленом взгляде Гарри все еще таится вопрос, молчаливый, но настойчивый поиск одобрения, подтверждения того, что Луи действительно в порядке. — Все в порядке, Эйч… Я бы сказал тебе, если бы что-то было не так. Луи откидывается на спинку кровати, положив голову на подушки, и медленно тянет Гарри за собой. Он проводит пальцами по обнаженной спине Гарри, двигая руки по его торсу, чтобы расстегнуть джинсы. Гарри полностью снимает с Луи рубашку и садится, прижав ладони к его бедрам. — Боже, ты чертовски привлекателен, — Гарри стонет, глядя на обнаженную грудь Луи, будто готовый упасть на колени, чтобы поклониться ему. Луи тоже приподнимается, устраиваясь на коленях у Гарри, обхватив ногами бедра. — Я бегаю каждое утро, — Луи отвечает между поцелуями вдоль шеи Гарри. Запах его мягкой кожи дико будоражит, Луи мог бы опьянеть от него, может быть, он уже совершенно чертовски пьян. Он пахнет божественно, он пахнет мягкими лепестками роз, пахнет небесными садами с теплыми травянистыми нотками. И Луи чувствует, как пульс, бьющийся под мягкой нежной кожей Гарри, становится все более неистовым с каждой новой минутой, более бешеным с каждым новым прикосновением. Но это не спешка, нет ничего торопливого в нежном исследовании тел друг друга, в изучении того, что доставляет наибольшее наслаждение. Луи хочет точно знать, что заставит Гарри задыхаться, что заставит его кричать, что заставит его полностью потерять рассудок. Потому что впервые у них есть время, у них есть все время в мире, чтобы просто быть вместе и понять, что это значит для них. Гарри и Луи заканчивают раздевать друг друга, пока на них не остается ни единого стежка одежды. Обнаженное тело Гарри тяжело лежит между ног Луи, и Луи чувствует, насколько тверд член Гарри, плотно прижатый к его бедру. — Ты такой красивый, Луи, — произносит Гарри с благоговением, в то время как его руки неустанно обследуют тело Луи. — В тебе прекрасно все. — Гарри… — выдыхает Луи, уже теряя способность дышать, когда Гарри касается губами его плеча. Ресницы Луи трепещут, кончики пальцев запутаны в кудрях Гарри. Гарри еще даже пальцем не дотронулся до его члена, а Луи уже чувствует себя таким возбужденным и до боли твердым. Все, чего он хочет, это чтобы Гарри дотронулся до него, обхватил его руками. Луи поднимает бедра вверх, ища большего контакта с ним, больше касаний. Словно гоняясь за действием наркотика, он никак не может насытиться прикосновениями Гарри, его кожей, касающейся его собственной. Луи зачарованно наблюдает, как Гарри постепенно движется вниз по его телу, оставляя за собой след из отметок любовных засосов. Каждое нежное прикосновение к его коже, к его соскам, ребрам, прессу, бедрам — куда угодно, посылает электрические искры прямо в пах, практически сотрясая все его тело с невероятной силой. Луи не может оторвать глаз от того, как мышцы Гарри принимают форму жестких линий, но изгибаются и мягко ломаются так соблазнительно и так обворожительно с каждым движением его тела. Гарри раздвигает ноги Луи носом, прижимаясь украшающими поцелуями к внутренней стороне бедер, слегка покусывая зубами его чувствительную кожу, когда его длинные, гладкие пальцы начинают входить в него. Гарри не торопится, постепенно вводя один смазанный палец, затем два, три — блять, каждый палец сводит Луи с ума от желания, пока он не падает на простыни, извиваясь. Все это время губы Гарри шепчут благоговейные похвалы по коже Луи, действуя так, как будто его единственная цель — заставить Луи чувствовать себя любимым всеми мыслимыми способами. Он аккуратен в том, как прикасается к нему, как легко относится ко всем ласкам, точно определяя, на что реагирует тело Луи, и подмечая это. Луи с трудом может осознать, как Гарри словно находится везде одновременно, его руки, его рот, его тело — все это обволакивает Луи самым поразительным образом. Осторожно раздвигая Луи костяшками пальцев, Гарри не спеша целует его по всей длине до самого кончика, заставляя каждый волосок на его теле встать дыбом. Каждое касание его обожающих рук пронзает, каждый незначительный след губ Гарри заставляет его задыхаться, каждое легкое движение гипнотизирует. Луи никогда в жизни не хотел кого-то так сильно, он никогда так остро не нуждался в том, чтобы чувствовать каждую частичку кого-то другого, но, блять, он нуждается в Гарри. Луи нужно, чтобы его пальцы свободно двигались по его покрытой мурашками коже, ему нужен рот Гарри, жадно обследующий любую желаемую часть Луи. И Гарри словно отвечает на каждую потребность Луи, не нуждаясь в её озвучивании, находясь в удивительной гармонии с каждым вздохом и каждым стоном, который он издает. Но сейчас Луи больше всего на свете нуждается в Гарри внутри него. — Эйч… Пожалуйста… — умоляет Луи, рот открыт, руки запутались в волосах Гарри, слабо чувствуя, как длинные пальцы продвигаются дальше внутри него. Интенсивность и скорость увеличивается, и Луи не уверен, как долго он сможет продержаться. — Сейчас… Я хочу тебя сейчас… Я готов… Пожалуйста, love, — неукротимые пальцы все еще двигаются в методичном темпе, касаясь его простаты и заставляя Луи кричать и изгибаться от ощущения Гарри. — Блять… прямо сейчас, Гарри, пожалуйста, пожалуйста… Гарри неторопливо проводит губами вверх по возбужденному торсу Луи, посасывая кожу на его шее и ключицах, пока снова не прижимается к его губам. Луи стонет прямо ему в рот, тихонько поскуливая и всхлипывая, в отчаянии цепляясь за Гарри. Гарри ненадолго откидывается назад, чтобы надеть презерватив, плавно натягивая его. Он наносит еще одну порцию смазки, прежде чем снова опуститься вниз, пристраиваясь прямо над Луи. Гарри еще раз глубоко целует Луи, кончик его торчащей головки находится как раз напротив Луи. Его сердце колотится в предвкушении, дыхание вырывается неровными рывками, когда он смотрит на Гарри. — Я понял, малыш, — обещает Гарри тихим шепотом, успокаивая его. Как только Гарри входит в него, Луи резко вдыхает через открытый рот весь воздух, украденный из его легких. Он не может ни думать, ни мыслить, будучи абсолютно вне себя, пытаясь приспособиться к ошеломляющему ощущению присутствия Гарри внутри себя. Само чувство настолько ярче, чем он ожидал, глубже, ощущение настолько сильное, что оно полностью подавляет все нормальное функционирование. Луи откидывает голову назад, зажмурив глаза и пытаясь вспомнить, как дышать. Гарри не сделал ни одного движения, но этого и так очень много. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз делал это с кем-то, и есть небольшая болезненная грань в том, как реагирует его тело, в том, как Гарри полностью заполняет его — но, боже, это все еще так хорошо. Гарри нависает прямо над лицом Луи, глядя на него сверху вниз с выражением, которое можно описать только как чистое изумление. Его зрачки расширены, дыхание такое же неровное, как у Луи. Бицепсы Гарри сжимают талию Луи, когда он сдерживает себя от движений, терпеливо ожидая, пока Луи привыкнет к ощущениям. — Ты в порядке, Лу? — он говорит это так мягко, как будто оберегая Луи всем своим телом и внимательно изучая его лицо в поисках каждой реакции. Луи нежно прижимает ладони к верхней части шеи Гарри, прямо возле его челюсти, и поднимает голову, чтобы встретиться с губами Гарри в ответном крепком поцелуе, едва способный сформировать осязаемые предложения в его затуманенном сознании. Луи слегка ведет бедрами вперед, побуждая Гарри двигаться. Гарри медленно выскальзывает и входит снова, низкий, почти гортанный стон вырывается из его горла, глаза на мгновение закрываются. Спина Луи непроизвольно выгибается над кроватью, подстраиваясь под стоны Гарри. Луи кладет руки на твердые плечи Гарри, медленно скользя вниз по соблазнительно изогнутым мышцам, пока их пальцы не переплетаются на простынях. Глаза Гарри снова фокусируются на Луи, выразительные, эмоциональные настолько, что невозможно выразить словами. Просто наблюдая за напряженным взглядом потемневших глаз Гарри, Луи заводится еще больше, одновременно чувствуя себя любимым и оберегаемым. Они устанавливают темп, постоянно оценивая взглядами друг друга. Темп медленный, интимный в том, насколько они близки, и нежный и мягкий в том, как они касаются друг друга, обожая друг друга. Гарри внимательный, сосредоточенный исключительно на Луи под ним. Луи отдает контроль, он отдал бы каждую осязаемую часть себя Гарри, он уже отдал, все, что у него есть, все, чем он является, принадлежит Гарри. Луи цепляется руками за широкую спину Гарри, пальцы впиваются в твердые очертания и выступы его сильных мышц, когда он прижимается к нему, входя в новый, более быстрый ритм. Каждый участок кожи Луи, который касается кожи Гарри, горит огнем, горит под его прикосновением, оставляя каждый дюйм его тела горячим и раскрасневшимся. То, как тело Гарри прижимается к нему, вызывает восторг, воздействуя на Луи до глубины души. Он поднимает ноги, чтобы сомкнуть их за поясом Гарри, прямо над ним, изменяя угол и позволяя проникать Гарри все глубже, все глубже и глубже, попадая в самую точку с каждым толчком. Луи не хочет, чтобы это когда-нибудь прекращалось, настолько он поглощен всем, что касается человека над ним. Он такой красивый, и во всех возможных смыслах Гарри лишает Луи дыхания. Тело Гарри покрывается каплями свежего пота, а сладкие, похотливые стоны, срывающиеся с его губ, возбуждают Луи только сильнее. Это похоже на восхищение первого раза, тонкий баланс нервов и неуверенности, пронзающий их кровоток быстрее, чем наркотик. Каждое прикосновение ново, каждое движение не имеет себе равных, но все же то, как они двигаются, похоже на возвращение к хорошо известному порядку. Тела так синхронны и странно знакомы друг с другом, хотя все это в новинку для них. Может быть, это потому, что они настолько гармоничны друг с другом. Луи всегда знает, что чувствует Гарри, просто глядя на него, и то же самое касается Гарри, когда дело доходит до Луи. Подобно сердцам, связанным вместе одной нитью, они связаны друг с другом способом, который не поддается пониманию. И теперь, когда они так близки физически, в этом есть нечто гораздо более высокое, чего Луи никогда не испытывал ни с кем другим, с кем он когда-либо спал в своей жизни. Эмоциональный элемент, заставляющий воспринимать это как нечто большее, чем секс. Луи впервые чувствует себя уязвимым, раздетым и голым во всех отношениях. Быть полностью познанным и безоговорочно любимым Гарри, без ограничений, без условий — это ошеломляет, это необычно, это вдохновляет, это пугает. Ох, но это всё. Никто не знает его так, как человек над ним, никто не понимает абсолютного беспорядка внутри него, никто не вытаскивает его из тьмы внутри него самого. Они столько пережили вместе и порознь, и Луи готов расплакаться, потому что близость между ними захватывает каждую клеточку его тела, физически подавляя эмоции. Он провел так много времени, прячась от своей жизни, прячась от своих эмоций, прошли годы, наполненные бесчувственными моментами. Но в этот момент Луи полностью прозрачен, открыт всем эмоциям, которые накатывают на него. Луи хочет навсегда запомнить это чувство, увековечить его в складках своего сознания и размышлять о нем долгие годы. Он хочет думать об этом еще не раз в будущем и помнить каждое пылкое ощущение, каждое страстное осознание о своем самом первом разе с любовью всей его жизни. Гарри слабо опускает голову, уткнувшись лицом в шею Луи, и издает хриплый стон, от которого Луи становится абсолютно нетерпеливым от желания и эмоционального вожделения. Руки Гарри обхватывают верхнюю часть спины Луи, цепляясь за него и пытаясь прижать Луи еще ближе к себе. — Я люблю тебя… — Гарри бормочет, задыхаясь, и его голос звучит разбитым от отчаяния и тоски, как будто он тоже на грани слез, отражая каждую последнюю эмоцию Луи. — Блять, Луи, малыш, я так тебя люблю. Несколько тихих слез начинают свободно стекать по щекам Луи, когда он закрывает глаза, так же крепко держась за Гарри всем своим телом. Как будто соединяясь в одну душу, их бьющиеся сердца переплетены так же, как их соединенные тела, души связаны настолько, что они почти могут читать каждую мысль друг друга. И это невероятно, потому что невозможно быть настолько привязанным к одному человеку, чувствовать так чертовски много всего сразу. Луи прижимает дрожащие руки к покрасневшему лицу Гарри, ища его взгляд, слова застревают где-то между сердцем и горлом. Поэтому вместо этого он нежно прижимается губами к губам Гарри, целуя его до тех пор, пока его страстные стоны не вырываются наружу. — Я люблю тебя, — он выдыхает, опуская голову вниз. И как только он произносит эту фразу, все тело Гарри неудержимо дрожит, ошеломленно реагируя на серьезность голоса Луи. Поэтому Луи продолжает, желая почувствовать, как Гарри полностью разрушается над ним. Он поднимает голову к уху Гарри, повторяя свою бессмертную любовь снова и снова, пока держит его. — Я так люблю тебя, Эйч… Я люблю тебя всем своим существом. Я люблю тебя… Я люблю тебя, Гарри. — О, Луи, — Гарри произносит его имя с радостным почтением, от всего сердца, как будто одно произнесение его имени совершает что-то удивительное для всего его организма. Его бедра продолжают двигаться, и Луи не знает, сколько еще он может физически выдержать, он никогда не чувствовал себя более связанным с ним, и это неотразимо и захватывающе одновременно. Гарри просовывает руку между их блестящими телами, чтобы обхватить член Луи, и Луи издает приглушенный стон откуда-то из глубины своего горла. Этого и так было слишком много, но теперь, когда плавные движения Гарри совпадают с ритмом их слившихся тел, Луи знает, что может кончить в любую секунду. И все это делает его таким уязвимым, открытым до самой точки. Еще больше слез скапливается под его глазами, и он снова поражен тем, как сильно его эмоции влияют на все его тело. Он никогда не хочет потерять это чувство, этого человека, он никогда не хочет провести еще одно мгновение без него. — Малыш, обещай, что никогда не бросишь меня… Обещай, что всегда будешь моим, — страстно всхлипывает Луи. Он все еще держит лицо Гарри в своих руках, все еще смотрит глубоко в его глаза, нуждаясь услышать, так сильно нуждаясь просто услышать, как Гарри обещает ему это. Гарри сильно прижимает их губы друг к другу, почти до боли, зубы грубо щелкают друг о друга, когда он, кажется, пытается физически убедить Луи в том, что он чувствует. — Я обещаю… Я клянусь, что всегда буду твоим, Лу… Ты навсегда владеешь моим сердцем, — нежно шепчет Гарри, решительно поворачивая запястье вокруг Луи, продолжая двигаться внутри него. — Твой… твой… только твой… И Луи клянется, что видит вспышки до такой степени, что почти полностью теряет сознание, он едва может дышать, едва функционирует за пределами мощного заклинания, которым Гарри удерживает всё его тело и сердце. Из глаз вырывается еще больше слез, и он не думает, что когда-либо чувствовал себя настолько любимым, полностью окруженным этим. Луи чувствует, как внутри него разливается давящий жар, он уже так близко, балансируя на самой грани. — Я так сильно нуждаюсь в тебе, Луи, — хриплый голос Гарри надтреснут и слаб, и Луи ясно видит свежие слезы, блестящие под его глазами, такие же, как его собственные. Честные и искренние, вышедшие из самого уязвимого места где-то в глубине его души. — Я потерян без тебя. Я не хочу жить без тебя. И, может быть, именно это, именно это обещание и сломанный голос Гарри, эта эмоциональная влага под его глазами, заставляет Луи вылиться через край, не в силах больше сдерживаться. С губ срывается нежное имя Гарри, он стонет в полном благоговении, выдыхает с чистой любовью, откидывая голову назад и извергая интенсивные волны своего оргазма в руку Гарри. Гарри не требуется много времени, чтобы последовать его примеру, он словно захлестнут его ярким стоном и тем, как Луи кончает, сжавшись вокруг него. С последним толчком мышцы Гарри напрягаются, и он входит в Луи, страстно постанывая от своего освобождения. Его тело практически разрушается после этого, падая на Луи, их потные вздымающиеся груди слипаются вместе. Луи остается совершенно ошеломленным, и он не может вспомнить ни одного раза, когда секс был таким нереальным и значил так много. Луи держит руки на спине Гарри, пока они пытаются отдышаться. Глаза Гарри все еще закрыты, щека покоится на вздымающейся груди Луи, бицепсы плотно прижаты к его талии, как будто он тоже не хочет отпускать. Луи не знает, сколько проходит времени, Гарри обнимает его, а Луи рассеянно проводит пальцами по его слегка влажным волосам, нежно целуя его в макушку. — Ты всегда издавал самые красивые звуки, — тихо говорит Гарри. Луи слегка смеется, на лице расплывается блаженная улыбка. — Это мой самый любимый. — Мои звуки во время секса? — Луи снова удивленно смеется, на этот раз громче. — Твой смех, — Гарри опускает губы к самому центру груди Луи, прежде чем серьезно взглянуть на него. — Для меня это все. Луи довольно мурлычет, закрыв глаза, а его губы расплываются в мягкой сонной улыбке. Гарри приподнимается, чтобы поцеловать его, торс липкий. Он в полном беспорядке, как и они оба, но также слишком ленив и слишком наслажден, чтобы что-то с этим делать. Луи снова обхватывает Гарри обеими руками и устраивает его на своей груди. И Луи не может сдержать тихий вздох, наслаждаясь простым ощущением того, как теплая кожа Гарри прижимается к его собственной. Он никогда не чувствовал себя таким умиротворенным. — Это похоже на сон… — шепчет Гарри, кончиками пальцев рисуя нежные узоры вдоль нижних ребер Луи. — Такой хороший сон… Я боюсь просыпаться… — Будто, если ты заснешь, то на самом деле проснешься… и сон закончится, а завтра наступит слишком рано? — шепчет Луи в ответ, нежно перебирая пальцами его кудри. Гарри слегка кивает головой. — Да… Луи приподнимает подбородок Гарри, чтобы встретиться с ним взглядом, слегка обводя контур его лица. — Пока мы вместе, я обещаю, что этот сон никогда не закончится, love.

||☤||

Будильник Луи звонит ровно в четыре утра, и хотя ему кажется, что он проспал всего две минуты, он чувствует себя хорошо, просыпаясь в своей постели не в одиночестве. Это совсем другое: чувствовать теплое тело рядом со своим собственным и переплетать под одеялом руки и ноги. Он быстро выключает будильник, не желая будить Гарри. И когда Луи поворачивается обратно, он видит, что Гарри все еще крепко спит, прижавшись к нему, кудри рассыпаны по лицу. Луи проводит пальцами по волосам Гарри, и всё, о чем он может думать, это о том, как сильно он не хочет покидать эту кровать, ни сейчас, ни когда-либо. Но сегодня на семь утра у него назначена хордотомия, к которой ему еще нужно подготовиться, а еще у него есть чертова тонна направлений на выписку, которые ждут его подписи. С легким вздохом Луи осторожно начинает снимать руки Гарри со своей талии, одновременно пытаясь распутать их ноги. Но Гарри, сознательно или нет, продолжает протестовать, безжалостно цепляясь всеми своими конечностями за тело Луи. — Прости, love, — шепчет Луи, придвигаясь к краю кровати. — Ммм, нееет… — ворчит Гарри во сне с милой недовольной морщинкой на лбу. — Не оставляй меня… Луи наклоняет голову и целует его в лоб. — Я не хочу уходить. Правда, не хочу. Гарри все еще отказывается отпускать его, сонно качая головой с закрытыми глазами и выглядя при этом просто очаровательно. — Тогда не уходи. — У меня есть пациенты, которых нужно обследовать, а на утро назначена операция, — Луи снова вздыхает и обводит взглядом лицо Гарри. — Но ты можешь взять все, что есть на моей кухне, а это, скорее всего, ничего… черт, прости. Но у меня, кажется, есть хлопья? Гарри довольно мычит и улыбается, глаза по-прежнему закрыты. — О! Есть остатки… от твоего ужина, — вдруг вспоминает Луи. — Наслаждайся объедками. Улыбка Гарри становится шире вместе с ямочкой на щеке. — Оооо, какое удовольствие. — Я знаю. Балую тебя, не так ли? — шутит Луи, делая мысленную пометку пройтись по магазинам на этой неделе. — Останься, — шепчет Гарри, приоткрыв глаза ровно настолько, чтобы Луи смог уловить свежую зелень его радужки. — И поешь объедки в постели вместе со мной. В его устах это звучит слишком привлекательно, особенно с хрипловатой глубиной его голоса, который все еще умудряется звучать так мягко, и расслабленной серьезностью в его взгляде. Это так привлекательно, что часть Луи уже начала сдаваться, наклоняясь ближе, чтобы поцеловать его. Кожа Гарри теплая на ощупь, все еще обнаженная и мягкая по сравнению с кожей Луи. Все в нем так прекрасно, что Луи готов поклясться, что он мог бы остаться таким навсегда. — Останься… — тихо повторяет Гарри в губы Луи, лежа лицом к лицу и положив пальцы на его голую спину. Луи немного надувает губы, его решимость тает с каждой секундой. — Перестань просить меня остаться, это несправедливо, потому что ты знаешь, что я не могу. — Знаю, но я подумал, что должен хотя бы попытаться, — Гарри хмыкает, руки отказываются ослабить свою сильную хватку вокруг тела Луи, и он снова закрывает глаза. Луи уже четыре дня отсутствует на работе, и его отделение не собирается работать само по себе, его коллеги не готовы прикрывать его так долго. Он может только представить, сколько голосовых сообщений и электронных писем уже ждет его. И он устает только от одной мысли обо всём этом. — Ладно, ты должен меня отпустить, а то я опоздаю, — Луи отстраняется, обхватывая ладонями недовольное лицо Гарри, глаза все еще закрыты, когда он снова на мгновение погружается в сон и выходит из него. — Не уходи, я вернусь через несколько часов. Сегодня у меня только одна операция, и она не долгая. Гарри смутно кивает, и кажется, что он вот-вот провалится обратно в царство сна. — Спи, я люблю тебя, — Луи шепчет, и ему так приятно говорить это свободно. Гарри сонно повторяет эти слова себе под нос, и Луи мягко улыбается. Он запечатлевает прощальный поцелуй на макушке Гарри, прежде чем заскочить в ванную и быстро принять душ.

||✚||

Гарри не доставило трудностей заснуть снова, кровать Луи невероятно удобная, и она пахнет точно так же, как и он. И он, вероятно, остался бы спать, если бы не присутствие одной надоедающей собаки, лижущей его руки, чтобы разбудить его. Когда это не срабатывает, Бенни прыгает прямо на кровать и направляет свою ласку на лицо Гарри. — Ладно, ладно, я уже встаю, — Гарри смеется, слепо гладя щенка по голове. — И тебе доброе утро, Бенедикт. Бенедикт забирается на колени Гарри, готовый впитать в себя любое внимание, какое только сможет. И Гарри с радостью потакает ему, потирая животик, почесывая за ушами и говоря на ходу всякие глупости. Бенедикт просто обожает это, как он может это не обожать, когда он такой большой и пушистый любитель обнимашек? Гарри действительно скучал по нему. Через некоторое время Бенедикт внезапно спрыгивает с кровати и бежит по коридору, что заставляет Гарри нахмуриться в замешательстве. Но он не слишком много думает об этом, потому что Бенни всегда был странным. И только когда Бенедикт возвращается с поводком, свисающим изо рта, Гарри начинает понимать, что на самом деле нужно его собаке. — Бенедикт, я не знаю, что Луи делает с тобой каждое утро, но сейчас я не готов к пробежке, — говорит ему Гарри, качая головой. Все, чего он действительно хочет, — это остаться в постели и размышлять о том, когда придет Луи. Прошлая ночь была… всем. Как будто впервые в жизни он дышит, как будто ничто другое до этого не имело значения — все это может звучать до смешного драматично, но Гарри это нисколько не волнует, потому что он влюблен в Луи, по-настоящему влюблен в него. Его сердце поет непрерывную песнь любви к одному человеку. Бенедикт предупреждающе рявкает на Гарри, отвлекая от его чрезмерно романтических мыслей. — Бенни, пробежки не будет, ясно? — повторяет Гарри. — Если ты хочешь просто прогуляться или что-то в этом роде, я весь твой. Бенедикту очень не хотелось идти гулять, и он дал это понять с того самого момента, как его лапы коснулись тротуара. Преисполненный решимости довести Гарри до скорости Луи, Бенедикт бежит так быстро, как только может выдержать его старое маленькое сердце, таща Гарри за собой. И Гарри, вместе со своими бедными неподготовленными ногами, глубоко сожалеет о том, что вообще решил покинуть постель Луи.

||☤||

Когда Луи возвращается домой из больницы чуть позже полудня, Гарри нет в постели, хотя Луи и не ожидал, что он все еще будет там, ведь прошло почти девять часов с тех пор, как Луи оставил его. Но в спальне не совсем пусто, на прикроватном столике осталась маленькая записка. Л, Как бы мне ни хотелось вечно лежать в твоей постели, я решил, что это не самое полезное занятие в моей жизни. Я поехал в больницу, чтобы немного побыть с Эйвери, может быть, увидимся там. Но если нет, то мы обязательно увидимся позже. Скоро вернусь. Я люблю тебя xx Г Я не знаю, как ты бегаешь с Бенедиктом каждый день, он охренеть какой быстрый. Я не был готов к этому. Луи улыбается, перечитывая её несколько раз, рассеянно покусывая нижнюю губу. Это так похоже на Гарри — оставить записку. Существуют смс, и, вероятно, они были бы гораздо эффективнее, но Гарри все еще тот человек, который оставляет маленькие рукописные заметки, и это очень мило. К сожалению, он не смог увидеть Гарри в больнице. Эйвери была самой первой пациенткой, к которой он пришёл, и он успел провести много времени, болтая с ней, еще до того, как Гарри проснулся. Луи кладет записку обратно на тумбочку, а затем решает прибрать беспорядок, оставшийся после вчерашнего вечера. Только вот вскоре он понимает, что никакого беспорядка со вчерашнего вечера нет, потому что Гарри убрал всё — от посуды на кухне до грязного белья на кровати Луи. Это заставляет Луи снова улыбаться самому себе, и, честно говоря, это просто смешно, насколько нежным и мягким Гарри продолжает делать его. И этого человека сейчас даже нет здесь! Боже, Луи нужно взять себя в руки, но, честно говоря, ему не очень нравится эта мысль. Не тогда, когда ему так хорошо. Он достает свой телефон и готовится отправить Гарри длинное сообщение с благодарностью, когда слышит стук в парадную дверь. Луи открывает дверь и хихикает про себя, когда видит Гарри, прислонившегося к дверному косяку. — Уже потерял свой ключ? — Нет… — Гарри ухмыляется ему, как будто у него есть секрет или что-то в этом роде. — Просто я должен сделать все правильно. — Что сделать правильно? ♫ Ingrid Michaelson — Wonderful Unknown Гарри прочищает горло, доставая руку из-за спины и вручая Луи прекрасный букет великолепных свежесрезанных рубиново-красных роз. — Луи Томлинсон, не окажете ли Вы честь пойти со мной на свидание? — О боже мой! — на лице Луи появляется медленная улыбка, когда он берет букет. — Гарри Стайлс, ты что, ухаживаешь за мной? — Немного, — Гарри глупо улыбается, и ямочки на его щеках становятся еще глубже. — Да… Может быть… Луи наклоняется, словно собираясь раскрыть какую-то тайну, подносит ладонь ко рту и громко шепчет: — Ты ведь понимаешь, что мы уже переспали, верно? Всего несколько часов назад? — Да, разумеется, — щеки Гарри расцветают румянцем. — Но это не значит, что я упущу шанс пригласить тебя на наше первое официальное свидание, чтобы добиться тебя. — Я думаю, я готов к тому, чтобы меня добивались, — медленно и задумчиво кивая, произносит Луи. — Это «да»? — Это «да», — Луи снова кивает, не в силах сдержать широкой улыбки. — Он сказал «да»! У меня свидание! — Гарри оборачивается, чтобы громко закричать на весь район, преувеличенно размахивая кулаками, как будто он выиграл в лотерею или что-то в этом роде. И это заставляет Луи смеяться, потому что он такой милый придурок, и Луи так в него влюблен. — Заеду за тобой в пять? — О, это вполне официально, не так ли? — спрашивает Луи, впечатленный. — Заехать за мной и все такое, как по-джентльменски. — Да, — настаивает Гарри, широко раскрыв глаза. — Ну же, Лу, подыграй мне. Я серьезно ухаживаю за тобой. Луи снова нежно смеется. — А дресс-код тоже есть? — Хороший вопрос, — Гарри ухмыляется, сузив глаза в серьезном раздумье. — Очень хороший вопрос. — Который ждет ответа. — Удобный, — Гарри отвечает, просто пожимая плечами. Луи поднимает бровь. — Удобный? — Ммм, самое удобное из удобных вещей, — Гарри понимающе кивает. — Таков дресс-код. — Не думаю, что у меня когда-либо было первое свидание с удобным дресс-кодом. Я в восторге, — Луи наклоняется ближе, пытаясь поцеловать его, но Гарри уворачивается. — Нет, не целуй меня. — Гарри. Что? — Луи растерян. Гарри поднимает руки вверх, устанавливая между ними заметное расстояние. — Не раньше нашего свидания. — Какого хрена, Гарри? — Луи ловит себя на том, что смеется, как всегда, когда речь заходит о Гарри. — Мы буквально только что занимались сексом прошлой ночью! А теперь ты даже не хочешь меня поцеловать. — Какая часть серьезного ухаживания тебе непонятна? — Вся, если честно, — признает Луи. — Я действительно сбит с толку, что бы это ни значило. Гарри ухмыляется и подмигивает. — Хорошо, это все часть моего плана по твоему соблазнению. Луи смеется еще громче. — И снова, какого хрена, Гарри? Гарри смеется вместе с ним. — Соблазнение — это, знаете ли, вид искусства. — Боже, ты такой странный, — Луи нежно улыбается.

||✚||

Гарри очень старается не опоздать, даже слишком старается. Он пришел очень рано и уже несколько минут ходит кругами и дергается, что частенько с ним случается, когда он нервничает или волнуется. В данном случае Гарри просто вне себя от волнения, и он не в состоянии думать ни о чем другом, кроме их первого свидания с Луи. Верный своему слову, Гарри одет во все самое лучшее. И под самым лучшим он имеет в виду свою самую удобную пару черных кроссовок Nike. Луи мог бы подумать, что он шутит по поводу всей этой истории с комфортом, но Гарри был на двести процентов серьезен. Сегодня вечером у них будет самое удобное, самое расслабленное первое свидание, которое только можно представить. — Еще цветы? — Луи тепло улыбается, когда Гарри преподносит ему еще одну красочную композицию. — Да, привыкай к этому, — Гарри легонько чмокает его в щеку. — Думаю, мне придется потратиться на новые вазы или что-то в этом роде. — Наверное, это хорошая идея. — У меня есть те, что были вчера за ужином, и те, что были сегодня днем, а теперь вот эти, — Луи перечисляет, как будто принимать цветы является для него чем-то непосильным, но Гарри уже может сказать, что ему это нравится. — И кто знает, может быть, к концу ночи у тебя будет еще больше, — Гарри подмигивает. — Я собираюсь осыпать тебя цветами. Щеки Луи краснеют, как нежные розы, которые он держит в руках, и он на мгновение опускает взгляд. Все, что Гарри может делать, это наблюдать за тем, как его длинные ресницы изящно пылят его скулы. Он завораживает, он совершенен, и Гарри совершенно без ума от него. — Ну, как я выгляжу? — спрашивает Луи, красуясь в своем темно-сером спортивном костюме. — Самое удобное, что я смог найти. — Ты выглядишь потрясающе, — Гарри отвечает, не задумываясь. — Я без ума от мужчин в серых спортивных штанах. Луи ухмыляется, наклоняя голову. — Даже не знаю, было ли это искренне или просто похотливая шутка. — Может и то, и другое? Луи качает головой, не в силах скрыть свою нежную улыбку. — Хорошо, Эйч, так что у нас запланировано на наше первое свидание? — Мы поедем куда глаза глядят, — просто отвечает Гарри. — Никаких планов? — Никаких. Луи прищуривается. — Значит, на наше первое официальное свидание нет никаких официальных планов. — Можно сказать и так, но это спланированное незапланированное свидание, — объясняет Гарри. — Я много думал об этом, так что всё преднамеренно. — Преднамеренно, — Луи ухмыляется. — Мхм, но в каком-то смысле свободно. Только ты и я на открытой дороге, в машине с опущенным верхом и заходящим солнцем на горизонте. — Хорошо, тогда я в деле, — Луи улыбается ему так, словно готов на все, и это именно тот ответ, на который надеялся Гарри. ♫ Early Winters — Count Me In И с той секунды, как они выходят на улицу, Луи становится совершенно ясно, что Гарри действительно очень много думал об этом свидании. — О боже, Гарри, — Луи оглядывается на Гарри в полном изумлении. — Где, черт возьми, ты это нашел? И под этим он подразумевает нетронутый небесно-голубой кабриолет Мустанг 1965 года, и Гарри потратил весь день на его поиски. Верх уже откинут, открывая обновленную кремовую кожаную обивку внутри. Гарри подумал, что раз уж они собираются поехать неизвестно куда, то должны сделать это со вкусом. И кроме того, он всегда хотел попробовать водить такую машину. Когда лучше, чем не на первом свидании? — У меня свои источники, — Гарри беспечно пожимает плечами, хотя на самом деле он из кожи вон вылез, выслеживая эту машину. Это не так то просто, как он ожидал, — найти винтажный кабриолет в такой короткий срок. Но как только Луи согласился на его предложение о свидании, Гарри знал, что он пойдет на все, чтобы сделать его идеальным. — Признаюсь, я не специалист по машинам, но эта довольно неплохая. — Думаешь? — Гарри распахивает пассажирскую дверцу, приглашая Луи сесть. — Мне это уже нравится, — Луи ухмыляется и забирается внутрь. Гарри садится на водительское место и поворачивается к Луи. — Итак, у нас есть полный бак бензина, корзина для пикника, полная лучших закусок, просто crème de la crème самой вредной еды, — с увлечением описывает Гарри, и Луи улыбается ему самой нежной улыбкой. — Ещё у нас есть тонна различных плейлистов, подготовленных вашим покорным слугой под любое настроение. И последнее, но не менее важное… зимняя куртка. Луи смеется, когда Гарри достает с заднего сиденья толстую парку. — Это мне? — Да, верх опущен, и сегодня ночью обещали около 10 градусов, так что ты можешь замерзнуть. Луи широко улыбается, совершенно довольный. — Но так как это моя куртка, получается, ты ее украдешь, — со знанием дела добавляет Гарри. — Ты все продумал, а? — Луи продолжает ухмыляться, немного двигаясь к Гарри, чтобы одобрительно поцеловать его, что Гарри полностью допускает на этот раз. — Надеюсь. Это ведь незапланированное спланированное свидание, — Гарри улыбается. — Готов прокатиться со мной? — Всегда готов. И вот они едут в никуда, наслаждаясь путешествием и заново узнавая друг друга. Они хорошо знакомы, но каждый из них пропустил так много в жизни другого за эти годы, так что они пообещали быть открытыми и честными во всем, от начала и до конца. Разговор никогда не прекращается, никогда не доходит до неловкой паузы и не заходит в тупик. Луи рассказывает Гарри все о том, как он стал главой Нейро в ПЦМС, описывая различные поворотные моменты своей карьеры. Он рассказывает о своих любимых пациентах, о тех, кто тронул его сердце, о тех, кто изменил его взгляд на жизнь, о тех, кто сделал его лучше. И Гарри время от времени задаёт вопросы, желая знать все, чем Луи готов поделиться. Гарри держит руку на колене Луи, ведя машину, и бессознательно гладит его по бедру, пока Луи говорит. Луи рассказывает ему все о своих трех лучших друзьях и о том, что, как сильно бы он ни боролся с ними, они никогда не перестают заботиться о нем и волноваться. И он рассказывает Гарри о нелепых любовных приключениях своих друзей на протяжении многих лет, особенно историю Лиама и Зейна. И наконец, Луи рассказывает Гарри полную историю о том, как он принял роды в начале этой недели, и о том, как удивительна Фрэнки, и как сильно она ему понравится, когда они познакомятся. Луи берет на себя управление автомобилем, когда приходит очередь Гарри говорить, и он надевает куртку Гарри, потому что замерз. Гарри рассказывает Луи о своем пребывании в Лос-Анджелесе и о том, как он стал ведущим консультантом по маркетингу в только что открытом бизнесе. Иногда от него требуют очень многого, это зависит от клиента, с которым он работает, но ему действительно это нравится, и он хорош в этом. Гарри, конечно, некоторое время говорит об Эйвери, потому что она — вся его жизнь, и все, что он делает, он делает для нее. Они говорят и не о самых приятных вещах, например, о том, как Гарри сошелся с Джесси и какую часть себя он игнорировал все эти годы. Луи держит его за руку, пока Гарри описывает, как ужасно и шокирующе было узнать об измене, и как он все еще не может не думать об этом всякий раз, когда переступает порог своей спальни. Он вообще больше не может там спать, а если и спит дома, то обычно делает это в постели Эйвери или в гостевой комнате. Луи угрожает развернуть машину, чтобы они могли найти Джесси и «испоганить жизнь этого мудака», и Гарри думает, что он шутит, но Луи звучит совершенно серьезно, поясняя, как сильно он ненавидел Джесси с того самого момента, как встретил его. Не то чтобы Гарри удивлен, но если бы роли каким-то образом поменялись местами, Гарри не мог бы представить себя обращающимся с Джесси так вежливо, как пытался Луи. Гарри возвращается на водительское сиденье, и они решают сделать перерыв в пользу того, чтобы включить один из плейлистов Гарри и спеть вместе случайные песни. Они много смеются. Даже слишком много, до такой степени, что щеки Гарри начинают болеть от такой усердной улыбки, а бока гореть от всех их глупых шуток, которым, кажется, не видно конца. Но так приятно сознавать, что они могут подшучивать друг над другом так же легко, как и десять лет назад. Быть вместе кажется таким естественным, таким правильным и простым. После трех часов разговоров и смеха они проезжают мимо вывески с рекламой кинотеатра под открытым небом. — Не хочешь… — интересуется Гарри, глядя на Луи. — Конечно, — без колебаний отвечает тот. — Разве не так работает принцип «ехать куда глаза глядят»? — Ты прав, — Гарри решительно кивает. — И глаза глядят прямо в направлении уличного кинотеатра. Гарри паркует машину, и они оба забираются на заднее сиденье, Гарри устраивается между ног Луи, накрывая их обоих одеялом. Это старый фильм, наверное, такой же старый, как и машина, в которой они сидят, и на парковке почти никого нет, поэтому кажется, что всё это только для них. Фильм идет всего пять минут, а Луи уже оставляет нежные поцелуи за ушами Гарри. Он медленно и бесцельно двигает губами по коже, просто прикасаясь к ней с нежностью. — Простите, сэр, разве Вы не видите, что я пытаюсь смотреть фильм? — Гарри слегка поворачивается, чтобы взглянуть на Луи. — Нет, не смотришь… — понимающе шепчет Луи, поглаживая шею Гарри. — Нет, смотрю, — Гарри лжет, запрокидывая голову, только доказывая правоту Луи и открывая ему большую часть своей шеи. Луи, похоже, нравится оставлять отметины на коже Гарри, наслаждаясь тем, как его тело реагирует на каждое движение. Гарри знает, что утром его шея будет усеяна маленькими пурпурными засосами, но ему нравится идея быть помеченным Луи. Под одеялом рука Луи медленно скользит вниз по прессу Гарри и тянется к поясу его штанов, но прежде чем Луи успевает что-то сделать, Гарри шлепает его по руке. — Это наше первое свидание! — восклицает Гарри, будто искренне потрясенный. Луи улыбается, уткнувшись в плечо Гарри. — Как будто нам по шестнадцать лет, и я обещал твоим родителям, что привезу тебя домой в целости и сохранности. Гарри смеется. — Именно так. Пожалуйста, уважай желание моих вымышленных родителей сохранить мою честь. Луи громко смеется, его всегда так забавляют глупые словечки Гарри. Но это та эмоция, от которой Гарри никогда не устанет, просто наслаждаясь купанием в теплом, ярком звуке его смеха. — Черт, я действительно люблю тебя, Эйч. Очень сильно. — Мне нравится, как ты это говоришь. Как и многое другое, — Гарри удовлетворенно прижимается к Луи. — И я люблю тебя, очень сильно. — Я люблю тебя, — снова шепчет Луи, на этот раз серьезно, нежные губы касаются ушей Гарри. У Гарри по коже бегут электрические разряды, чувствительную кожу покалывают мурашки, волосы на шее встают дыбом. И все, чего он хочет, — это слышать, как Луи повторяет ему это снова и снова, пока все остальное не перестанет иметь значение. — Ещё. — Я люблю тебя.

||☤||

— Провожаешь меня до двери и все такое, — Луи ухмыляется, держа Гарри за руку, когда они приближаются к его дому. Уже почти два часа ночи, а Луи даже не знает, куда ушло время. — Опять же, какой джентльмен. — Ну, я надеялся на хорошую ночь… — Гарри беспечно пожимает плечами. Луи смеется и тянет Гарри за руку вверх по ступенькам крыльца. Он отпирает дверь и медленно поворачивается к Гарри. — Не хочешь зайти? — А почему бы и нет? — Гарри придвигается к нему ближе, разглядывая губы Луи. — Кто сказал, что наше свидание должно закончиться прямо здесь? — Я не знаю, может, твои правила по ухаживанию? Вдруг мы нарушим традицию или что-нибудь ещё, — дразнится Луи, играя с завязками толстовки Гарри. — К черту традиции, — внезапно выпаливает Гарри, прижимая Луи к двери. — С удовольствием, — Луи прижимается губами к губам Гарри, наматывая шнурки вокруг его рук только для того, чтобы притянуть Гарри внутрь дома. — Я всю ночь ждал, когда ты это скажешь. Они провели вместе весь вечер до самого раннего утра, и все же они не хотят, чтобы это заканчивалось. Всё приходит к тому, что они вместе принимают ванну, и Луи настаивает на внесении своего вклада в их первое свидание, потратив двадцать минут на размещение свечей, пока вся ванная не наполняется теплым светом. Гарри, конечно, без ума от всего этого, и они без зазрений совести выплескивают на пол пахнущую лавандой воду, занимаясь любовью на гладком фарфоре ванны. Их кожа быстро стягивается от долгого пребывания в ванне, но ни один из них, кажется, не волнуется об этом, комфортно и удовлетворенно лежа в объятиях друг друга. Луи сидит между ног Гарри, закрыв глаза и убаюкивая его голову на своём плече, пока Гарри прокладывает дорожку из украшающих поцелуев вниз по его влажной шее к впадинам ключиц. Гарри поднимает руки из воды, обвивает ими грудь Луи и опускает подбородок на его правое плечо. — Луи? — Мм? — Я знаю, что технически это только наше первое свидание, и я с нетерпением жду еще многих, но… — Да, — перебивает Луи, даже не открывая глаз. — Я даже ничего не спросил, — Гарри смеется у виска Луи. Луи поворачивается на коленях у Гарри, расплескивая воду, пока их обнаженные груди не оказываются рядом. — Буду ли я твоим парнем? Да, — он наклоняется, чтобы нежно чмокнуть Гарри в губы, улыбаясь в ответ на поцелуй. Гарри корчит глупую гримасу, морщась и глядя на Луи. — Вообще-то, эм… Это немного неловко, потому что я хотел спросить, не выпишешь ли ты мне рецепт, потому что хорошая медицина в наши дни труднодоступна… — Используешь меня ради медицинских рецептов, я должен был догадаться, — шутит Луи, пытаясь сдержать смех. — И что же тебе нужно? — Виагра, — Гарри даже не может сохранить серьезное выражение лица, когда говорит это. Луи позволяет своей голове полностью упасть на плечо Гарри, когда он взрывается смехом. На самом деле, он смеется так сильно, что хрюкает, что только заставляет его смеяться еще сильнее. — Я знаю, что молод и здоров, но этот парень, с которым я встречаюсь, уже измотал меня. Он просто ненасытный! Он ждет от меня так многого, так что я не знаю, смогу ли продержаться без помощи этой сладкой синей пилюли. — О боже, прекрати! Ты идиот, — Луи не может перестать смеяться, разражаясь очередным приступом нежного смеха, хлопая Гарри по обнаженной груди. Гарри гордо смеется над собственной шуткой, игриво высовывая язык. — Идиот, который теперь является твоим парнем, — он опускает свои губы к подбородку Луи, руки постепенно медленно спускаются с его талии, проскальзывая к ягодицам и раздвигая их достаточно широко, чтобы задеть пальцами нужную точку. Луи блаженно вздыхает от прикосновения Гарри, играя пальцами с короткими влажными волосами на его затылке. Он действительно удивляется, когда его член снова реагирует в интересе, по-видимому не нуждаясь в передышке. Луи должен быть на работе всего через несколько часов, но как бы иронично это ни звучало, прямо сейчас это его не ебёт. Выспится, когда умрет. — Ммм… Ну тогда давай, парень… Отведи меня в постель и докажи, что ты действительно умеешь пользоваться своим языком. Гарри отстраняется, вопросительно хмурясь. — Прости, так ты согласен выписать мне рецепт или… — Я ненавижу тебя.

||☤||

— Тааак, — Найл садится рядом с Луи, кладя руку ему на плечо и пристально глядя ему в глаза. — Эм… что? — Луи моргает, испуганно потягивая свой кофе, о котором он уже позабыл. Из последних сорока восьми часов он проспал всего пять, всё благодаря своему нынешнему бойфренду. И у него все болит, хотя и в хорошем смысле. В таком, что мурашки проходят по спине каждый раз, когда он двигается, и напоминают ему точно, чего ему ждать в следующий раз. И именно поэтому Луи бездельничает на посту медсестер, потягивая свой кофе и бесстыдно мечтая о том, когда он в следующий раз увидит Гарри. Луи улыбается при одной мысли о нём, и он не знает, когда он стал этим глупым, тошнотворным человеком, который просто сидит и думает о своем партнере весь день, но он начинает привыкать к этому. — Я хочу услышать все. — Всё о…? — О, не скромничай, Лу, — Найл бросает на него равнодушный взгляд. — Хватит скрывать эту историю. Историю, которую ты обязан рассказать мне после того, как выслушивал тебя в течение последних, я не знаю, сколько лет. — Какую историю? — Луи улыбается за своей чашкой кофе. — Не делай этого, Томлинсон. Не играй в эту игру, — серьезно предупреждает Найл. — Может, я и хороший, дружелюбный детский доктор, но я не глупый, окей? Я получу правду, которую заслуживаю. Лиам и Зейн подходят к станции вместе, их лица смягчаются, когда они замечают Луи. Зейн, не колеблясь, тянет Луи за плечи в крепкие объятия. — Давно не виделись, Томлинсон. — О, как я рад тебя видеть, Луи, — Лиам тепло улыбается, притягивая Луи к себе. — А где мои объятия? — Найл хмурится, и Луи переходит в другую пару распростертых рук. Его друзья передают его, как тряпичную куклу, но почему-то он не так уж сильно противится этому. — Скучал по вам, ребята. — Ты выглядишь намного лучше с тех пор, как мы виделись в последний раз. И в последний раз, когда они видели его, Луи был в двух секундах от того, чтобы сломаться в кабинете диагностики, борясь с собой и постоянными слезами. Он был на пределе своих сил, измотанный, измученный и взволнованный. Явное беспокойство на их лицах в тот день сказало Луи все, что ему нужно было знать о том, как плохо он выглядел. Уехать из Сиэтла в тот же день было, пожалуй, лучшим решением. Луи застенчиво улыбается и пожимает плечами. — Я чувствую себя очень хорошо, да… — Я как раз пытался заставить его рассказать мне о Гарри и о том, где он был все это время, — объясняет Найл. Зейн кивает. — О да, я думаю, что мы все заслужили услышать эту историю. — Так ведь? — сразу же соглашается Найл. — Именно это я и сказал, Зи. — Честно говоря, на днях я обнаружил пару седых волос и точно знаю, что это из-за стресса, который Луи заставил меня пережить за эти годы, — добавляет Лиам. — Точно не из-за стресса на работе? — предлагает Луи. — Эээ, нет уж, извините. Это был ты, — легко поддразнивает Лиам, закинув руку на плечо Луи. — Моя работа и вполовину не напрягает меня так, как ты. — А теперь расскажи нам о Гарри, — практически требует Зейн, явно теряя терпение. — Выкладывай, — Найл настаивает на своем. — Давай, Лу, серьезно, — Лиам настаивает следующим. — Я хочу услышать это до следующей операции. Луи вздыхает. — Вы такие сплетники. Зейн закатывает глаза. — Говоришь так, будто мы этого не знаем. — Ты же знаешь, что хочешь нам рассказать, — подбадривает Найл, наклоняясь ближе и немного прищуриваясь. — Мы знаем, что ты умираешь от желания рассказать кому-нибудь. Мы тебя знаем. — Ладно, — Луи тяжело вздыхает, как будто ему трудно говорить о Гарри. Но все совсем наоборот, он может говорить о Гарри целыми днями и ни разу не устанет от этого. — Ну и как много вы хотите знать? — Всё! Я хочу чувствовать, что я буквально наблюдаю, как это происходит сцена за сценой, — описывает Найл. — Ты знаешь, что есть вещь, которая называется кино? И там, ты наблюдаешь, как другие люди разыгрывают действительно драматические истории и… — Заткнись, придурок. Луи смеется, всегда получая удовольствие от поддразнивания Найла. — Луи! — все трое его друзей смотрят на него с одинаковым выражением крайнего раздражения. — Ладно, ладно, ладно, — Луи поднимает руки в знак капитуляции. — Боже… Луи выкладывает всю историю как есть, рассказывая своим лучшим друзьям о конференции, на которую он так и не попал, о том, как он встретил Фрэнки в глуши и каким-то образом принял роды. Он объясняет, как запутан был до этого момента и как этот опыт открыл ему глаза и дал ему толчок, в котором он нуждался, чтобы наконец признаться в своих чувствах к Гарри. Луи добавляет, что да, он действительно плакал, когда признался Гарри, и нет, это не было неловко, и он ни о чем не жалеет. Он, вероятно, краснеет миллион раз, когда описывает, как Гарри удивил его самым прекрасным романтическим ужином и как они закончили на своем лугу, танцуя под луной, что привело прямо к самому эмоциональному, но незабываемому первому разу. А потом говорит о первом свидании, о том, как Гарри должным образом ухаживал за ним, и как легко, расслабленно и комфортно они провели всю ночь. Луи не может не говорить о том, как часто Гарри заставляет его смеяться и как они не могут держать свои руки далеко друг от друга больше двух минут, что чаще всего приводит к тому, что они занимаются сексом снова и снова, и снова, и снова… Луи, вероятно, должен быть гораздо более усталым, чем он чувствует себя на самом деле, но он парит где-то высоко над землей, поднимаясь на этом окрыляющем чувстве. Когда он заканчивает, ему кажется, что он говорил без остановки, и он сомневается, что они вообще слушали его бубнеж. Но все совсем наоборот, Найл притягивает его прямо к себе для крепкого объятия, сжимая его так сильно, что Луи почти теряет сознание. — О, Луи, я так рад за тебя. Ты заслуживаешь быть любимым. Лицо Луи слегка краснеет, и ему действительно приятно чувствовать поддержку своих лучших друзей. Они действительно были рядом с ним, несмотря ни на что, добровольно соглашаясь на каждую эмоциональную американскую горку, на которой катал их Луи, и если он будет говорить это каждый день, пока не умрет, это не сделает факты менее правдивыми, и Луи клянется, что любит каждого из них больше, чем можно выразить словами. — Видел бы ты свое лицо, когда говоришь о нем, Лу, — добавляет Зейн. — Мне почти неловко. — Я как бы… не возражаю? — Луи улыбается, пожимая плечами. Взгляд Лиама мягкий и искренний. — Я очень рад, что вы наконец-то сошлись. Давно пора. — Чувак, я помню, когда мы впервые встретились с Гарри, я спросил его, трахаются ли они с Луи, — Зейн начинает смеяться. — Да я просто предсказываю будущее! — Я ненавидел тебя за это, — Луи хмурится. — Серьезно, мне было стыдно за тебя. — Я знаю, это было безумно весело, — Зейн продолжает смеяться, прежде чем мягко вздохнуть. — Ах, хорошие времена…

||☤||

— Ну разве ты не выглядишь отдохнувшим? — Фрэнки ухмыляется, когда Луи входит в ее палату с оценкой и небольшой стопкой бланков выписки. — Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я почти не спал с тех пор, как в последний раз разговаривал с тобой. — Не в этом смысле отдохнувший. Ты влюблен, — Фрэнки понимающе улыбается, внимательно оглядывая его. — Ты буквально светишься, клянусь Богом. Луи вздыхает, сдерживая улыбку. Похоже, куда бы он ни пошел, все его друзья чувствуют потребность поговорить о том, как он счастлив, и как бы сильно Луи не хотел быть раздраженным этим фактом, он не может. — Ладно, да, хватит. — Это правда! Ты сам себя видел? Гарри хорошо тебя отделал. Лицо Луи мгновенно краснеет, но он качает головой и решительно продолжает объяснять, зачем он вообще сюда пришел. — Окей, мне нужно оценить твое послеоперационное состояние и подготовить тебя к выписке. Испытывала ли ты какую-либо боль или… Но Фрэнки даже не дает ему закончить и сразу же возвращается к разговору о Гарри. — Я хочу встретиться с ним, Лу! Ты обещал мне. Это буквально единственная причина, по которой я в Сиэтле. Луи улыбается ей. — Фрэнки, ты в Сиэтле, потому что я твой врач и перевел тебя сюда для наблюдения. — Нет, я в Сиэтле, потому что мне нужно было убедиться, что мой друг Луи обретет счастье с Гарри, с которым мне все еще нужно встретиться. Сейчас же, — серьезно подчеркивает Фрэнки, усаживаясь на кровати. — Если ты не приведешь его сюда, я встану и сама пойду искать его. Он где-то в здании, я уверена. Луи улыбается, нежно качая головой. — Ты встретишься с ним, я обещаю. — Это я уже слышала, — Фрэнки закатывает глаза. — Хорошо, ответь на мои вопросы и подпиши эти бланки выписки, и я приведу его сюда. Фрэнки подозрительно прищуривается. — Ты что, врешь мне? — Что? Я никогда не вру, — Луи отрицает, борясь с ухмылкой. — Это вранье! — Фрэнки смеется, легонько хлопая его по руке. — Ладно, может быть… но сейчас я серьёзен, ладно? — уверяет Луи. — Давай выпишем тебя, а потом я клянусь жизнью моего крестника, что ты встретишься с Гарри. — Если ты поклянешься моим ребенком и нарушишь это обещание, я убью тебя, — серьезно заявляет Фрэнки, глядя ему прямо в глаза. — Я знаю. Так что, очевидно, я не собираюсь его нарушать. — Ладно, — фыркает Фрэнки, протягивая руку. — Задавай свои дурацкие вопросы и дай мне подписать бумаги. Луи торжествующе ухмыляется, протягивая ей бланки. Он проводит свою нейро-оценку, проверяя работу ее черепных нервов один за другим. Он пытается максимально понятно донести, что в течение следующих нескольких недель ей нужно соблюдать покой, объясняя, что выписка не означает, что ее тело полностью исцелено. Он не хочет, чтобы она слишком быстро переутомилась, что, зная ее, она и сделала бы. И наконец, Луи перечисляет все прописанные ей лекарства от боли и дискомфорта, подчеркивая, что она должна немедленно позвонить ему, если у нее появятся какие-либо симптомы или побочные эффекты. — Хорошо, думаю, на этом всё. Я могу официально отпустить тебя. Тебе нужно будет также выписаться из акушерско-гинекологического отделения, и ты свободна, — объявляет Луи, ставя свою подпись в самом низу бланка. — Кстати, как ребенок? — Такой милый, боже. Я его просто обожаю, — восклицает Фрэнки, широко улыбаясь. — Ты его видел? У нас с Дэвидом действительно получился прекрасный ребенок. — Вообще-то я заходил к нему на днях. Он очень милый, и у него твой нос, — Луи заметил это сразу, когда навещал малыша Луи. — Я знаю, и у него голубые глаза Дэвида. Он само совершенство, — нежно произносит Фрэнки. — Ладно, ладно, хватит о моем замечательном ребенке. Мне больше интересно, где твой замечательный парень? Где он? — С чего ты взяла, что он мой парень? — Потому что ты выглядишь так, — Фрэнки отвечает так, словно это вовсе не вопрос. — Ну пожалуйста, Лу! Иди и приведи его сюда! Луи вздыхает, но все равно снова улыбается, направляясь к двери. — Спокойно, love. Я иду! — Лу, тебе лучше вернуться сюда вместе с ним, или я клянусь Богом… — Я приду! Блять… — снова обещает Луи. Боже, она как надоедливая сестра, которая не успокоится, пока ее желания не исполнятся. Но он рад, что она поддерживает и искренне заботится о нем, просто у нее есть особый сестринский способ показать это. И, как оказалось, Фрэнки выбрала самое подходящее время, потому что Эйвери на анализах в лаборатории, и Гарри свободен настолько, насколько это возможно. Они вместе входят в больничную палату Фрэнки, и она не лежит в своей постели, как было при уходе Луи, вместо этого она притаилась прямо у двери, как какой-то маньяк, и Луи ненавидит ее за это, но он одновременно любит ее. Луи даже не успевает открыть рот, чтобы представить ее Гарри, потому что Фрэнки берет дело в свои руки, чего ему, вероятно, следовало ожидать. — Гарри! — она обхватывает его руками, прижимаясь к нему так, словно знает его всю свою жизнь. — Ты даже не представляешь, как сильно я хотела с тобой познакомиться. — Слишком сильно, я бы сказал. Слишком сильно, — Луи закатывает глаза, пытаясь разозлиться, но он вроде как немного очарован. — Серьезно, Эйч, она была просто одержима тобой с тех пор, как я сказал ей, что ты существуешь в моей жизни. И я думаю, ты согласишься, что это странно. — Эм, я не собираюсь извиняться за то, что хочу, чтобы ты был счастлив, — Фрэнки преувеличенно закатывает глаза, чтобы доказать свою точку зрения. — Черт возьми, ты только посмотри на нас, Гарри! — она визжит, хлопая в ладоши прямо перед его лицом. — Ты как мое зеркальное отражение. Очевидно, мы будем лучшими друзьями. Гарри лучезарно улыбается Фрэнки, выглядя совершенно очарованным ею. — Как ты можешь быть так уверена? — Ты видел свое лицо? Как мы можем не быть друзьями? Луи, почему ты не сказал мне, что Гарри может быть моим злым близнецом? — Эй, а почему я должен быть злым? — Гарри слегка надувает губы. — Потому что ты мужчина, а мужчины по природе своей злы, — Фрэнки говорит так, будто это совершенно очевидно. Гарри смеется, оборачиваясь через плечо к Луи. — Я люблю ее? — Она особенная, не так ли? — Луи ухмыляется. — Но, Лу, серьезно, ты должен был мне сказать, — повторяет Фрэнки, обнимая Гарри за талию. — Гарри — это словно моя сбывшаяся мечта. Я всегда хотела иметь близнеца. — Ой, я тоже. Люди всегда говорили, что мы с сестрой могли бы быть близнецами. Но мне никогда так не казалось… не совсем… — начинает Гарри, и Луи практически чувствует, что он вот-вот сойдет с ума, — А потом однажды… когда я был в Бордо, во Франции, я встретил одного парня, и мы были очень похожи, это было даже немного жутко. — О боже, я шеф-повар, и я закончила кулинарную школу во Франции, недалеко оттуда! — Фрэнки ахает, широко раскрыв глаза, с удивлением глядя на него. — Parlez-vous français? Гарри делает точно такое же удивленное лицо. — Oui! И это приводит их в полный припадок, они оба визжат и начинают болтать по-французски, как старые знакомые. Луи наблюдает, как они смеются друг с другом, не имея ни малейшего понятия, о чем они говорят. Они оба такие живые и увлеченные, что смотреть на них даже немного забавно. Но через пять минут ему приходится прочистить горло, чтобы напомнить им, что он все еще здесь. — О, прости, Лу, мы не хотели оставлять тебя в стороне. — Как будто его можно оставить в стороне, — Фрэнки дразнится. — Эй, — Луи слегка хмурится. — Вообще-то я просто хотел сказать, что мне пора возвращаться к работе, так что… — О, ладно, пока, малыш, — Гарри оставляет короткий поцелуй на его щеке. — Хорошего дня. А потом они снова оживленно болтают друг с другом, не обращая больше внимания на Луи. И возможно, Луи только что соединил двух зеленоглазых монстров-близнецов с ямочками на щеках.

||☤||

— Мы должны сказать Эйвери, верно? — спрашивает Гарри, ковыряясь в своем салате «Цезарь». Луи встретился с Гарри во дворе больницы, чтобы вместе пообедать. Он был безумно занят всю неделю с тех пор, как вернулся к полной работе. И из-за этого у них больше не было возможности ходить на свидания, поэтому Луи встречался с Гарри в течение дня, когда у него выдавалась свободная минута. — Ну, официально… она же должна знать о нас… — Гарри продолжает размышлять вслух. — Так ведь? — Да, я думаю, что должна, — Луи согласно кивает, высыпая на ладонь пригоршню Skittles. Да, ему следует есть нормальную еду, и Гарри уже говорил ему об этом, но Skittles всегда были и будут его любимым перекусом между операциями. — Я имею в виду, то, что мы в отношениях, определенно заслуживает разговора. — Ты прав, — соглашается Гарри, рассуждая сам с собой. — Но ведь еще не слишком рано? — Гарри, милый, она умная девочка. Она наверняка уже знает, — продолжает Луи. Можно абсолютно точно сказать, что они беспокоятся об этом безо всякой причины. С того момента, как она встретила Луи, Эйвери знала, что их с Гарри что-то связывает. Она наблюдательная девочка, и она наверняка уже поняла, что они с Гарри встречаются. — Да… наверное… это правда… да, — снова соглашается Гарри, прежде чем задать еще один вопрос. — Хорошо, но что именно мы ей скажем? По сути, это ничего не меняет. — Да, это ничего не меняет, — уверяет Луи. — Мы не хотим давить на нее или что-то в этом роде. — Именно, потому что изменения могут вызвать стресс. А она уже пережила столько стресса в этом году. — Да, я знаю, — Луи кивает. — Мы просто скажем ей, что встречаемся, что любим ее и не собираемся ничего менять. — Хорошо, — в который раз соглашается Гарри, тяжело выдыхая и в который раз пытаясь подцепить вилкой гренку из салата. — Звучит хорошо… — Хорошо, — Луи кивает, доедая последнюю конфету. Гарри на мгновение прикусывает губу, прежде чем снова повернуться к Луи. — Мы можем сделать это сейчас? — Ты хочешь сказать ей прямо сейчас? — удивленно переспрашивает Луи. — Да, я хочу, потому что каждый раз, когда я вижу ее, я так хочу поделиться этим с ней, но вынужден останавливать себя, и это так утомительно, что я просто не могу больше этого выносить, Лу, — Гарри признается в спешке, звуча излишне напряженно и нервно. Луи тут же встает и берет Гарри за руку. — Пойдем. — Подожди… прямо сейчас, в смысле прямо сейчас? — Гарри внезапно бледнеет, хотя он только что предложил это. — Да, Гарри! — Луи улыбается, находя его безумно очаровательным. — Ты только что сказал, что хочешь это сделать. — Ну да, конечно… ладно… да, — Гарри несколько раз кивает головой. — Тогда давай сделаем это. — Всё хорошо, love, — успокаивает Луи, сжимая руку Гарри. — Она уже знает, я в этом уверен. В этом нет ничего особенного. — Ты действительно так думаешь? — О, малыш, я бы поставил на это деньги, честное слово. Гарри следует за Луи по больничным коридорам в палату Эйвери, и они находят её, занимающуюся плетением браслетов из бисера на маленькой кушетке в углу. В последнее время она чувствует себя настолько лучше, что почти не может оставаться в постели, к большому раздражению медсестер. — Привет, папочка, привет, Луи! — Эйвери здоровается, садясь на диван, когда видит их. — Привет, Эйвз, как дела? — Просто прекрасно! — Эйвери улыбается, гордо держа в руках браслет цвета лаванды, над которым она работает. — Я делаю еще один браслет для медсестры Джули, в качестве извинения. — Эйви, что ты сделала на этот раз? — спрашивает Гарри, поджав губы. — Я встала с постели, — признается Эйвери с виноватым выражением лица. — Но, милая, ты и сейчас не в постели, — ухмыляясь, замечает Луи. — Шшш, пожалуйста, не говорите ей, — серьезно шепчет Эйвери. — Я просто устала все время лежать в кровати. — О, Эйвери, — Луи и Гарри одновременно вздыхают. Но Луи находит это забавным, потому что ее мать была точно такой же. Всякий раз, когда Джемма чувствовала себя хорошо, никто не мог удержать ее в постели, если она не была буквально привязана к ней. Яблоко от яблони. — Тебе действительно следует прислушиваться к медсестрам. Это для твоей же безопасности, Эйвз. Не могла бы ты вернуться в свою постель, дорогая? Эйвери тяжело выдыхает, выпуская тяжелый порыв раздражения. — Ладно. Она встает с диванчика и снова забирается на больничную койку. — Спасибо, — Луи благодарно улыбается ей. Он не хочет упиваться слишком ранними надеждами, но, учитывая, как хорошо она себя чувствует, он может выписать её уже на днях. Он просто ждет результатов еще нескольких анализов. Луи и Гарри сидят по разные стороны кровати Эйвери, оставив ее посередине. Гарри бросает взгляд на Луи, и тот ободряюще кивает ему. — Эйвери, дорогая, мы хотим с тобой кое о чем поговорить, — медленно начинает Гарри. — Хорошо, — Эйвери выжидающе смотрит на отца. — О чем? Гарри сглатывает, слегка прикусывая губу, и Луи находит его нервозность необычайно милой. У него дочь в приоритете, и ее счастье значит для него все. — Эйви… мы с Луи… — Устраиваете свадьбу! — с энтузиазмом восклицает Эйвери, продолжая так, как, по её мнению, должна заканчиваться его фраза. Гарри и Луи краснеют, глядя друг на друга. Луи улыбается ему, вся ситуация кажется ему неимоверно забавной. — Эээ, не совсем, Эйвз, — Луи улыбается ей. — Но теперь мы вместе, как пара, и мы хотели, чтобы ты это знала. — Мы так сильно любим тебя и не хотели ошеломлять переменами или чем-то подобным, — добавляет Гарри. Эйвери переводит взгляд с одного на другого, широко улыбаясь. — Значит ли это, что, как только меня выпишут, я смогу приехать и провести ночь с Бенни, и испечь кучу печенья, и смотреть фильмы всю ночь, и пить чай у Луи, и ходить вместе по магазинам, или на пляж, или в парк, или в Диснейленд, или… — она тараторит так быстро, что Луи кажется, что она не успевает за самой собой. Но он всё равно очарован. — Всё, что захочешь, love, — Луи с обожанием целует ее в щеку. Она взвизгивает, возбужденно сияя, как будто все ее желания были исполнены, и это определенно лучшая реакция, на которую они оба могли надеяться.

||☤||

Это знаменательный день. По-настоящему радостный и знаменательный день, потому что после всех этих долгих недель, после всех безнадежных дней и неутомимых ночей Эйвери, наконец-то, выписывают из ПЦМС. Каждый день Луи усердно пересматривал ее карты и сканы, проводил всевозможные диагностические и когнитивные тесты, и каждый раз он был поражен тем, насколько хорошо вирус, который он хирургически ввел в ее мозг, подействовал на опухоль. Точнее на то, что осталось от опухоли. После всех проведенных анализов и исследований, Луи знал, что если это сработает, то, вероятно, сработает быстро, но он даже и представить не мог, что это произойдет настолько быстро. При таких темпах она не только сможет вернуться домой, но и, возможно, даже не будет нуждаться в дополнительном курсе химиотерапии. И это было бы просто замечательно, потому что Луи очень волнует уровень воздействия препаратов, которому уже подверглось ее тело, и он бы предпочел не причинять ей большего вреда. Вместо этого он собирается выписать рецепт на необходимые лекарства и таблетки, чтобы она смогла принимать их дома. Он будет следить за тем, как она приспособится к пероральному вводу лекарств, и, если что-то пойдет не так, они всегда могут вернуться к химиотерапии. Но если всё пройдет хорошо, она пройдет полный курс лечения, и они, наконец, покончат со всем этим. Луи еще не сказал Гарри, он собирался устроить сюрприз, но ему не терпится увидеть его реакцию. Эйвери так долго мечтала вернуться домой, это была извилистая дорога, состоящая из взлетов и падений, но этот день, наконец, настал, и Луи вне себя от восторга. Луи входит в палату вместе с Уэсли и закрывает за собой тяжелую дверь. Гарри с любопытством поднимает глаза от книги, он явно не ожидал увидеть Луи прямо сейчас. — Посмотри-ка, ты в постели. Ну что за прекрасная пациентка, Эйвери, — поддразнивает Луи, подмигивая ей. — Папа заставил меня остаться в кровати, — Эйвери ворчит, вздыхая и скрещивая руки на груди. — Если бы я могла, я бы вообще не ложилась в кровать. — Манчи, тебе просто небезопасно целый день прыгать с кровати и обратно, — устало произносит Гарри, будто он сказал это уже тысячу раз за сегодня. — Правила существуют не просто так. Эйвери снова тяжело вздыхает, как будто ее приговорили к тюремному заключению. — Ну что ж, Эйвз, у меня есть для тебя кое-какие новости, которые, возможно, немного поднимут тебе настроение, — Луи, как обычно, садится на край кровати Эйвери. Эйвери перестает хмуриться и встречается взглядом с Луи. — Хорошо. — Доктор Уэсли, не окажете ли Вы мне эту честь? — обращается к стажерке Луи. Она сопровождала его на каждом шагу, и Луи решил, что будет честно, если эту новость сообщит именно она. — Эйвери, я рада сообщить, что согласно последним результатам сканирования и биопсии, у тебя практически нет опухоли. Твоя опухоль продолжает уменьшаться, и ее нынешний размер больше не представляет угрозы, а это значит, что сегодня ты выписываешься. Ура! — Чарли широко улыбается, искренне радуясь за свою пациентку. — И самое приятное, что тебе не придется начинать новый курс химиотерапии. Тебе, конечно, все равно нужно будет приходить на плановые обследования и соблюдать особый режим, пока все раковые клетки не исчезнут или не станут доброкачественными, но… Гарри заключает Чарли в сокрушительные объятия еще до того, как она успевает договорить. Выражение его лица эмоциональное, глаза полны слез, но он очень счастлив, и от его улыбки сердце Луи готово разорваться. — Спасибо. Глаза Эйвери расширяются в абсолютном недоверии, она выглядит абсолютно ошеломленной, смотря на Луи и ожидая подтверждения. Он сразу кивает ей, неудержимая улыбка раздвигает его губы. — Ты можешь отправиться домой, Эйвз, — тихо шепчет ей Луи. Он так долго ждал, чтобы наконец сказать ей это, зная, как сильно она хотела этого, как сильно ее отец хотел этого, и как, черт возьми, он хотел этого. И прекрасное облегчение на ее лице делает всё это еще ценнее. Эйвери бросается в его объятия, утыкаясь лицом в медицинский халат. Луи обхватывает обеими руками её спину, прижимаясь подбородком к плечу, и, кажется, не может перестать улыбаться. Она отстраняется, снова смотрит на Луи, будто все еще немного в шоке, будто она не ожидала, что он когда-либо скажет это, будто она все еще сомневалась и не верила в своё выздоровление даже после операции, даже после того, как хорошо она чувствовала себя в последнее время. И всё это одновременно поражает Эйвери, и Луи может видеть эмоции в её карих глазах, прежде чем они застилаются слезами. Эйвери начинает всхлипывать, и Луи снова прижимает ее к своей груди, поглаживая по голове и пытаясь успокоить. Она пережила многое, слишком многое, и Луи может только представить, насколько всё это было сложно и невыносимо. — Я оставлю вас на минутку, — Чарли извиняется и выходит из комнаты, Гарри садится рядом с Луи на кровать Эйвери. — Ну же, милая, всё хорошо, — мягко успокаивает Гарри, потирая её спину. — Ты в порядке, дорогая. — Мы правда победили его? — Эйвери плачет, глядя на них обоих и немного всхлипывая, глаза красные и мокрые. — Мы правда победили его, — Луи кивает, и его сердце сжимается, когда он думает о ней, все еще не в силах поверить, что она преодолела это, не в силах осознать, что она действительно будет жить. Его собственные глаза начинают гореть, наполняясь соленой водой. — Все кончено. Ты вернешься к своим любимым вещам. Ты снова пойдешь в школу, встретишь своих друзей и заведешь новых знакомых… Ты вырастешь и станешь такой, какой захочешь, и будешь делать всё, что пожелаешь, — описывает он, голос эмоционально дрожит. — Ты можешь делать всё, что угодно, Эйвз. И тут Гарри снова начинает плакать, по его щекам текут слезы, и он крепче прижимает к себе Эйвери. — И самое лучшее, ты, наконец, можешь навсегда покинуть эту дурацкую кровать, — Луи влажно улыбается, издавая сдавленный смешок. Эйвери и Гарри тоже смеются, подражая выражению лица Луи. Они все плачут, крепко держась друг за друга, не в силах полностью взять себя в руки. Но им и не нужно, они могут сидеть здесь и плакать вечно, если захотят, потому что эта знаменательная победа стоит каждой последней кропотливой слезы.

||☤||

В этот же вечер Гарри приглашает Луи к себе домой, чтобы они могли отпраздновать выписку Эйвери из больницы. Эйвери возвращается домой, и нет лучшего способа поприветствовать ее, чем познакомить с кем-то, о ком она расспрашивала с самого первого дня. — Эйвери, подойди сюда на секунду! — Гарри зовет ее из коридора. — Да? — Эйвери появляется из кухни, где помогала Гарри готовить ужин, и сразу же расплывается в улыбке, когда видит Луи и сидящего у его ног Бенедикта. — Эйвз, я привел друга, который умирает от желания познакомиться с тобой, — с усмешкой объявляет Луи. — Бенни! — Эйвери визжит, падая вниз, чтобы сразу же обнять его. — Ты такой же хорошенький и милый, как на фотографиях! — Бенедикт подпрыгивает и лижет ей лицо, виляя хвостом из стороны в сторону. Она садится на корточки, и Бенедикт, не теряя времени, устраивает свое большое неуклюжее тело на ее маленьких коленях, пытаясь привлечь все ее внимание. — Ой, я тоже тебя люблю! Гарри и Луи улыбаются, смотря на них, потому что это самая прекрасная дружба в мире. Союз, посланный самими небесами. — Извини, папочка, я больше не могу помогать тебе готовить ужин, мне нужно развлекать своих гостей, — объявляет Эйвери, поднимаясь на ноги. — Своих гостей? — Да. Бенедикту нужно все мое внимание, прости, — объясняет Эйвери, уже поднимаясь по лестнице вместе со своим новым лучшим другом. — Пойдем, Бенни, тебе понравится моя комната. — Наверное, он вряд ли вернется со мной домой сегодня вечером? — Луи задает риторический вопрос. Гарри качает головой, ухмыляясь. — О, я очень в этом сомневаюсь. Луи смеется. — Я знал, что он полюбит ее. Интересно, помнит ли он ее ребенком? Ну, он был всего лишь щенком, но он стойко защищал ее кроватку даже тогда. — Хм, может быть, — Гарри задумывается. — Я читал, что собаки никогда не забывают людей. — Хм, — Луи тоже задумывается. Гарри полностью поворачивается к Луи. — Итак, Лу, когда я смогу пригласить тебя на наше второе свидание? Луи усмехается, двигаясь к нему. — Я вижу, ты снова возвращаешься к своим серьезным ухаживаниям. — Я же сказал, что докажу тебе свою любовь, сколько бы времени это ни заняло, — напоминает Гарри с легкой ухмылкой. — Ты не думаешь, что уже всё доказал, когда мы состоим в официальных отношениях? Гарри обдумывает это с полсекунды. — Ммм, нет. Луи недоверчиво смотрит на Гарри и улыбается. — И ты знаешь, как я отношусь к свиданиям, — говорит Гарри, подразумевая свой список «Когда-нибудь». — Я знаю, — Луи кивает, положив руки ему на талию. — Так что ты должен знать, что я никогда не перестану ухаживать за тобой, Луи Томлинсон, — Гарри широко улыбается, демонстрируя свои прекрасные глубокие ямочки. — Ты просто невыносим, Гарри Стайлс.

||✚||

Они сидят на диване, ноги переплетены вместе, и наслаждаются своим вторым официальным свиданием, не позабыв о своей любимой традиции. И эта традиция — не что иное, как уникальное лакомство из мороженого и вина. Эйвери спит наверху, и они пытаются вести себя тихо, но с каждым глотком все больше и больше проигрывают в выполнении этой задачи. Вдвоем они почти прикончили три бутылки ужасно дешевого вина и по две порции мороженого. Они пьянеют буквально с каждой секундой, хихикая друг с другом по пустякам. — Лу. — Эйч. — Лу, — улыбка Гарри постепенно становится шире, ямочки на щеках углубляются, как будто ему не терпится выдать какой-то секрет. — Эйч? — Луи с любопытством прищуривается, но все же ухитряется улыбнуться в тон Гарри. — Луи! — улыбка Гарри теперь совершенно искренняя, брови оживленно подняты. — Гарри! — Поехали в отпуск! — объявляет Гарри с явным волнением в голосе. — Что? Сейчас? — Луи моргает, на мгновение ставя свою тарелку на колени. Гарри кивает, широко раскрыв глаза. — Да, сейчас. — Ты что, пьян? — Не знаю? Эм… Может быть? Но я серьезно! Ты, я и Эйвери. Поехали в Европу! — Ты… серьезно? — скептически переспрашивает Луи. — Да, я серьезно! Сейчас начало лета, самое подходящее время, потому что Эйвери не в школе — она ведь может путешествовать, верно? Ей же можно путешествовать? — Да, можно, но… — Луи делает паузу, и по морщинам на его лице Гарри понимает, что тщательно что-то обдумывает. — Мы можем немного отдохнуть. Я уже целую вечность обещаю ей поездку в Европу и… не знаю… просто не хочу больше ждать, — объясняет Гарри. — И было бы здорово, если бы ты тоже поехал. Лицо Луи все еще не соответствует энтузиазму Гарри, поэтому Гарри немного отстраняется. — Но… я не хочу давить на тебя, если ты должен работать или… ну… Луи слегка качает головой, все еще глядя на порцию мороженого у себя на коленях. — Нет, дело не в том… я… Гарри молча ждет, пока Луи закончит. Он так тщательно обдумывает каждое свое слово, и в таких случаях Гарри остается только ждать, пока Луи решит поделиться тем, что у него на уме. Луи ковыряется ложкой в остатках мороженого. — Я… я не был в Англии с тех пор, как… Осознание этого мгновенно отрезвляет Гарри, и он не может поверить, что бездумно позабыл об этом. Конечно же, Луи страшно возвращаться назад. — Ох, Лу… Прости, малыш, я не хотел… Черт, я не должен был… — Нет, все в порядке… — Луи качает головой, снова поднимая взгляд на Гарри. В его глазах буря, может быть, даже некая отстраненность, как будто он находится в настоящем только частично. — Я думаю, было бы неплохо… — его голос такой тихий, задумчивый. — Да. Я должен вернуться… — Луи, ты действительно не обязан этого делать, — Гарри двигается по дивану, чтобы быть ближе к нему. — Я не хочу, чтобы ты чувствовал давление или что-то еще… особенно если ты не чувствуешь, что готов. — Я не думаю, что когда-нибудь буду готов… Но… ты не можешь быть готов ко всему, что происходит в твоей жизни… — отвечает Луи тем же тихим голосом. — Так что… Я сделаю это. Я хочу это сделать. — Ты уверен? — озабоченно спрашивает Гарри, нежно держа Луи за руку и изучая его лицо. Это трудно для него, очень трудно. Это безумно большой шаг, и Гарри знает, что он напуган. Как он может не бояться после всего, что с ним случилось? Пальцы Луи слегка дрожат, и Гарри только крепче сжимает его ладонь, безмерно желая унять его страхи любым доступным способом. Луи долго смотрит на Гарри, и прежде чем он успевает сказать что-то еще, его взгляд несколько раз вспыхивает и сияет, в глубине глаз кипит буря, как будто он внутренне борется с самим собой. Но в то же время он выглядит решительно, и Гарри не может не гордиться им. — Я хочу поехать с тобой.

||☤||

И вот они отправляются в путешествие через весь Атлантический океан на исследование Европы. Луи не взял ни одного отпуска за все те годы, что работает в ПЦМС, и у него накопилось так много оплачиваемых отпускных дней, что отдел кадров практически умолял его куда-нибудь поехать. А поскольку сейчас лето, Гарри и Луи решили посвятить поездке целый месяц, точнее тридцать пять дней. Их европейское турне состоит из пятнадцати крупных городов. Они спланировали всё вместе от начала до конца, выбрав города от Амстердама до Афин. Они начинают свое путешествие с Франции, с Бордо, потому что Гарри просто обожает этот город, и потому что он был непреклонен в своем решении заставить Луи наконец-то попробовать настоящее вино. Луи называет его винным снобом, и Гарри находит это невероятно смешным. Они живут жизнью настоящих туристов, делая по тысяче ненужных фотографии и покупая странные шляпы и сувенирные футболки с видами каждой посещенной страны. Невероятная еда, приветливые люди, красивые достопримечательности, и, кажется, что дни пролетают со скоростью света. Самая последняя остановка в их длительном европейском путешествии — Англия. Сначала они едут на родину Гарри — в Холмс Чапел, и Эйвери получает шанс увидеть место, где выросли Джемма и Гарри. Эйвери обожает каждую проведенную в поездке минуту, задавая бесчисленное количество вопросов о разных местах, где Гарри жил в детстве, когда был приемным ребенком. Гарри рассказывает ей все, что она хочет знать, и даже больше, совершенно откровенно повествуя о своей жизни, прошлом и сестре. Закончив со всем этим, они отправляются к последней точке на своей карте — Донкастер. Гарри постоянно проверяет Луи, спрашивая, абсолютно ли он уверен, что хочет посетить свой родной город, уверяя его, что они не должны этого делать, если он не готов. Но Луи пообещал себе, что раз уж он согласился поехать в это европейское турне, то он обязан заехать домой. Крепко сжимая в одной руке руку Гарри, а в другой — Эйвери, Луи посещает могилы своей семьи. Он был здесь всего один раз, почти восемнадцать лет назад. Подросток с разбитым сердцем, заглушающий в себе все чувства и обиды, заложивший в себе фундамент толстых стен, которые он начал разрушать, только став взрослым. В последний раз, когда он стоял здесь один и боялся пошевелиться, он хотел сделать так много. Он хотел лечь на землю и выкопать свою собственную яму, хотел быть с ними, вместо того чтобы сделать еще хоть один вдох без них. И Луи помнит, как в гневе уходил с этого места, не проронив ни единой слезинки. Он был подавлен и расстроен, он чувствовал обиду на самого себя, он злился на себя за всё несказанное и несделанное, за всё, что он не успел выразить, пока не стало слишком поздно. Странно, как эмоции и чувства могут дремать где-то внутри, замершие во времени и тихо ожидающие дня, когда ты вернешься, чтобы вновь ощутить их. Все, что Луи чувствовал в последний раз, когда стоял на этой земле, снова вцепилось в его сердце, наводнив его сознание давно забытыми воспоминаниями. Его грудь сжимается до такой степени, что он почти теряет сознание. Он едва держится на ногах, и в его жилах кипит глубокое и невероятно сильное желание сбежать, сбежать отсюда еще раз и никогда больше не оглядываться назад. — Помни, что ты храбрый, Луи, — Эйвери смотрит на него с нежным и успокаивающим выражением лица, крепко сжимая его дрожащую руку. — И если ты не чувствуешь себя храбрым, я буду храброй ради тебя, и папа тоже. Гарри рядом спокойно и ободряюще обнимает Луи, поддерживая его и давая необходимую силу, которую Луи не может найти в себе. Он прижимает долгий поцелуй к его виску, опускаясь ниже и шепча ему на ухо нежные слова утешения. — Я здесь, малыш. На этот раз ты не один. Луи закрывает свои тяжелые глаза и кивает, глубоко вдыхая воздух, чтобы наполнить легкие. Это не так, как он когда-либо представлял себе. Возвращение к своему прошлому, вскрытие старых ран. Слишком страшно. Уходя много лет назад, он навсегда закрыл дверь в эту часть своей жизни, не имея ни малейшего намерения открывать ее снова. С тех пор Луи прошел долгий путь, и он знает, что не стоял бы сейчас здесь, если бы не любовь, поддержка и понимание двух людей, держащих его за руки. Боль тяжело осмыслить, тяжело принять, но еще тяжелее смотреть ей в лицо. То, как она проявляется, принимает так много неразличимых форм, вплетаясь и проникая во все сферы твоей жизни. Она может преследовать тебя вечно, задерживаясь в дальних уголках твоего сознания и выходя на передний план, когда ты меньше всего этого ждешь. Нет ничего, что мог бы сделать Луи, чтобы вернуть их обратно, но день за днем Луи понимает, что если он откроет свое сердце, то сможет исцелить боль, заполнить эту разбитую пустоту. И ему не нужно исцеляться в одиночку, ему не нужно сталкиваться с этими слоями обиды и боли одному, ему не нужно скрывать все темные, болезненные чувства, которые все еще приходят к нему время от времени. Это нормально — позволить себе почувствовать это, это нормально — позволить себе показать это, и это нормально — позволить себе вырасти из этого. Луи прижимается к Гарри, пряча лицо у него на груди, и слезы, которым он не позволил показаться в первый раз, начинают стекать по его щекам горячими волнами. Гарри крепко обнимает его, полностью обхватив руками его спину и утешая Луи, когда он наконец делает то, к чему не был готов раньше — оплакивает свою потерю. Гарри мягко проводит рукой вверх и вниз по спине Луи, слегка покачиваясь на ногах. Эйвери все еще держит Луи за руку, стоя очень близко к нему и проводя большим пальцем по его ладони. И Луи безмерно благодарен, невероятно счастлив, что они есть в его жизни, чтобы быть рядом с ним в такие моменты, чтобы быть с ним, когда он действительно нуждается в этом. Эйвери запечатлевает поцелуй на тыльной стороне ладони Луи, прежде чем отпустить ее. И, верная своему обещанию, она решает быть храброй ради Луи и подходит к рядам надгробий. Она опускается на колени перед каждым из них и осторожно кладет по цветку на каменные плиты. Луи наблюдает, как она шепчет что-то особенное каждому из них, и хотя он не может точно расслышать, что именно она говорит, это трогает его сердце, он не может выразить, как сильно ее любит. Эйвери оставляет каждой из его сестер сладкий поцелуй, прежде чем перейти к следующей. И когда она наконец подходит к могиле его матери, он слышит, как Эйвери благодарит ее за Луи.

||☤||

Когда они возвращаются в Сиэтл, всё меняется, меняется к лучшему, думает Луи. Летние месяцы подходят к концу, что означает множество новых начинаний, в первую очередь, новый учебный год для Эйвери. И это все, о чем она говорит, получая неописуемый восторг от того, что переходит в третий класс со всеми своими друзьями и сверстниками. Она пропустила большую часть второго класса, делая большую часть домашней работы из больницы или из дома, но в этом году у Эйвери есть шанс учиться нормально и принять участие во всем, что может предложить ее школа, так что Гарри и Луи не могут быть более счастливы за нее. Для них все становится рутиной. Как неоднократно обещал Гарри, он ухаживает за Луи, серьезно ухаживает за ним — они встречаются до чертиков, как часто любит подмечать Гарри, они перешли на новый уровень ухаживаний. И Луи обожает это, обожает каждую проведенную вместе секунду. Они отмечают их, считают каждое своё свидание, независимо от того, насколько незначительными или короткими они могут быть из-за нехватки времени или напряженного графика. Они знают, что самое главное — это то, что они проводят время вместе. Они также решили, что продолжат подсчет свиданий с цифры четыре и будут считать своё путешествие одним целым третьим свиданием. И не то чтобы они сильно подготовились к 4-му свиданию, они бегали вокруг дома с Эйвери, тщетно пытаясь научить Бенедикта новым трюкам. Это свидание было непринужденным, веселым и, конечно же, идеальным. На 6-м свидании они отправились кататься на теплоходе, и Гарри каким-то образом заболел морской болезнью, чего Луи совершенно не ожидал, потому что теплоход двигался с гребаной черепашьей скоростью. На 12-м свидании они горячо играли в «Скрэббл», и «горячо» означает, что они каким-то образом перешли к сексу. Никто из них не знает, как именно это произошло, но это случилось, и они ни о чем не жалеют. В день 17-го свидания у Луи было запланировано слишком много операций, поэтому они смогли выделить время только на совместную утреннюю пробежку, которая привела к страстному сексу в душе, потому что всё, кажется, возвращается к нему. На своем 21-м свидании они снова обратились к дешевому вину и мороженому, уже ставшим привычкой для ночных развлечений. 28-е свидание изначально не предполагалось, как свидание, но каким-то образом всё же им стало. Школа Эйвери проводит ярмарку «Назад в школу», чтобы собрать деньги для различных местных целей и благотворительных организаций. Они делают это каждый год, и каждый из учеников отвечает за свой стенд, и Эйвери поручила Гарри организовать стенд с кексами. Итак, согласно его многочисленным смс, Гарри проторчал на кухне весь день. Эйвери помогала ему поначалу, но затем, где-то на девятой партии, она устала и заснула на диване, что Гарри запечатлел, а затем послал Луи симпатичную фотографию. Затем Гарри позвонил Луи и попросил его купить еще яиц и сахара после работы, и, конечно, Луи не мог просто оставить продукты и уйти. Вот так он и оказался на кухонном столе с Гарри, зажатым между его ногами. — У тебя в волосах столько муки, — Луи ухмыляется, вытирая с подбородка Гарри пятно того, что, вероятно, было глазурью. — Мне кажется, я превращаюсь в кекс, — признается Гарри, встряхивая кудрями. — Или, может быть, ты всегда был кексом, а теперь возвращаешься к своей первоначальной форме, — дразнится Луи, обхватив Гарри за талию своими лодыжками. Гарри смеется, положив руки на стойку по обе стороны от бедер Луи, когда тот наклоняется ближе. — Пойдешь со мной завтра? — Конечно, love. После всех этих твоих сообщений… Я освободил свой график. Гарри одобрительно улыбается. — Правда? — Продавать кексы, испеченные моим любимым о-я-так-хочу-быть-пекарем? Где бы я еще мог быть? — Я просто оставлю этот маленький комментарий без внимания, — улыбка Гарри превращается в недовольную гримасу. — Может, я и не владелец булочной, но мне хотелось бы думать, что я довольно хороший пекарь. — Хорошо, Бетти Крокер, — Луи ухмыляется, крепче обхватив Гарри ногами. — Кстати, это комплимент. Ты не просто очень хорош, ты потрясающий и мог бы открыть пекарню, если бы захотел. — Ммм, спасибо, — Гарри закрывает оставшееся пространство, разделяющее их губы. — Я ценю это, дорогой. Судя по огромному количеству кексов, которые Гарри испек и украсил глазурью, он уже на пути к тому, чтобы открыть свою собственную пекарню прямо здесь и сейчас на своей кухне. И Луи украл и попробовал уже достаточно кексов за спиной Гарри, чтобы знать, что они потрясающие, и что они точно будут полностью распроданы на ярмарке. К тому времени, когда начинается школьная ярмарка, у них более чем достаточно идеально покрытых глазурью кексов для их стенда, что делает Эйвери чрезвычайно счастливой. Они сидят под тентом за длинным столом, который Эйвери украсила самыми симпатичными значками и баннерами, а Гарри и Луи стратегически расположили все свои кексы так, чтобы они выглядели привлекательно для любого прохожего. Даже классная учительница Эйвери останавливается, чтобы похвалить, как мило и очаровательно выглядит их киоск с кексами, и Эйвери использует это как прекрасную возможность представить ее Луи и Гарри. — Это мой папа, но Вы уже знаете его с праздника «Назад в школу», я думаю… а это мой Луи, — с гордостью представляет Эйвери. — Здравствуйте, я ее Луи, — Луи с улыбкой протягивает руку учительнице. Он, вероятно, встретил бы ее и во время праздника, но в тот вечер он был на дежурстве. — А, так Вы и есть Луи, — учительница лучезарно улыбается ему в ответ. — Эйвери так хорошо отзывалась о Вас. Она просто поделилась с классом историей о том, как Вы спасли ей жизнь. Это так трогательно. Спасибо вам обоим за то, что пришли и помогли. Луи широко улыбается ей в ответ, польщенный тем, что Эйвери постоянно говорит о нем и что она хотела убедиться, что ее учительница знает, кто он для нее. Учительница Эйвери не задерживается слишком долго, скорее всего, у него есть много других дел, и это дает Гарри, Луи и Эйвери время, чтобы нанести последние штрихи на их кексовый стенд. — Ладно, я думаю, что теперь у вас все под контролем, — Эйвери хлопает в ладоши и немного отходит, оставляя Гарри и Луи в крайнем замешательстве. — Простите, юная леди, куда это вы направляетесь? — Гарри хмурится. — Мне нужно помочь вон там с киоском сладкой ваты, — объясняет Эйвери, указывая куда-то через дорогу. — Ты уходишь от нас? — Вот так просто? — Я состою в научном клубе, так что мне придется помогать и их стенду тоже, — поясняет Эйвери. — Вы справитесь без меня? — Нет конечно. Пожалуйста, не оставляй меня наедине с твоим отцом в этой розовой кабинке, — шутит Луи, делая ужасно взволнованное лицо. — Луи, — Эйвери хихикает, нежно качая головой. Луи медленно улыбается. — Пока, love. Повеселись. — Мы не подведем тебя, Манчи, — обещает Гарри, помахивая рукой ей вслед, когда она убегает к своим друзьям из научного клуба. — Что ты имеешь в виду? Как мы можем её подвести? — удивляется Луи, поворачиваясь к Гарри. — Разве мы не должны просто охранять этот киоск и следить, чтобы он не сгорел или что-то в этом роде? — Вчера Эйвери очень ясно дала мне понять, что мы должны продать все эти кексы к концу дня, чтобы она могла собрать больше всех денег в своем классе. Потому что человек, который соберет больше всего, выбирает направление благотворительности на этот год, и она очень хочет быть этим человеком. — Ну, очевидно, что бы Эйвери ни захотела, она должна это получить, — Луи дразнится, но он совершенно серьезен. Если это в силах Луи, он не остановится ни перед чем, чтобы заполучить его для нее. — Мы должны помочь ей победить, Эйч. — Как насчет того, чтобы сделать всё это поинтереснее, и устроить небольшое соревнование? — Я слушаю… — Раз уж нам нужно продать все эти кексы, как насчет того, чтобы посмотреть, кто продаст больше и быстрее? — предлагает Гарри, вопросительно поднимая бровь. — О, ты попал, — бросает вызов Луи, прищурившись. — Это легкая победа. — Ладно, но какого хрена ты так уверен в победе? — Гарри хмурится. — Ты же знаешь, я буквально зарабатываю на жизнь маркетингом и могу продать все, что угодно. — Эм, окей? — Луи пожимает плечами, как будто его это не убеждает. — Никто не может устоять перед моим обаянием, я просто потрясающий продавец. Не испытывай меня. Гарри не может сдержать смех. — Ты же хирург, Луи! — И? — И… что ты вообще можешь знать о продаже вещей? — О, пожалуйста, love. Мне приходится все время продавать себя, чтобы получить финансирование для всех моих нестандартных идей. Я очень конкурентоспособен. Не стоит недооценивать меня, Эйч. — Я и не собирался, — Гарри ухмыляется, выглядя слишком удивленным. — Думаю, мы еще посмотрим, что из этого выйдет. — Да, посмотрим, — Луи уверенно вздергивает подбородок. — Подожди, подожди. Каков мой приз за победу? — Твой приз? — Гарри приподнимает бровь, ухмыляясь. — Просто приз, — поправляет Луи, закатывая глаза. — Неважно. — Кекс, разумеется. — Какой кекс? Вдруг он не стоит моего времени — Ванильный. С малиновой начинкой, — Гарри описывает с драматическими паузами, держа в руках кекс, о котором идет речь. — И с крошкой. — Хм, — Луи тщательно осматривает его, поглаживая подбородок, как будто это очень трудное решение. — Хорошо. По рукам. Гарри протягивает руку, чтобы скрепить сделку. — Желаю удачи. — Мои соболезнования по поводу проигрыша, — Луи отвечает поклоном головы. — Ты такой смешной, — Гарри нежно смеется. — Но меня немного возбуждает твоя дерзость, так что я позволю тебе это. — Хорошо, — Луи ухмыляется, приподнимая бровь. — Я держу тебя там, где хочу. Ты даже не заметишь, как я обойду тебя. Гарри продолжает смеяться над Луи, и Луи хочет кинуть кексом ему в лицо, просто чтобы заткнуть ему рот. — Смейся сейчас, потому что ты не будешь так сильно смеяться, когда я выиграю, — уверенно заявляет Луи, пододвигая к столу несколько стопок коробок с кексами. — Я просто отнесу их на свою сторону стенда. — Что? Девять дюжин кексов? Серьезно, Луи? Это чересчур, тебе не кажется? — Продолжай недооценивать меня, Гарри, — Луи бросает на него косой взгляд. — Просто продолжай в том же духе. Конечно, они сразу же оказываются окружены длинным рядом покупателей, потому что кто может отказаться от кексов? Но самое сложное — заставить их покупать вкусные кексы у Луи, а не у Гарри. У Гарри есть эта манера разговаривать с людьми, которая заставляет их тянуться к нему, он обаятельный, игривый и харизматичный. Честно говоря, если бы это не было соревнованием, Луи купил бы у него чертову тонну кексов, просто потому что он хорош. В какой-то момент Луи наблюдает, как Гарри откровенно флиртует с пожилой женщиной, сверкая своими дьявольскими ямочками всякий удобный раз. Он просто мошенник, так что пришло время Луи перестать играть по правилам и включить дарованное ему Богом очарование. Луи начинает флиртовать со всеми, кто просто бросает взгляд на их стенд, и даже с теми, кто этого не делает. Он подзывает незнакомцев остроумной шуткой или идеально рассчитанной улыбкой, бесстыдно моргая ресницами. Это работает, как и всегда, и Луи решает перейти на ступеньку выше, полностью отходя от стенда и предлагая целый поднос кексов группе пап у киоска с хот-догами. Луи обаятельно заставляет их купить каждый кекс на его подносе, и он делает это, даже не вспотев. Очевидно, Луи выигрывает. Он отходит от киоска с хот-догами и самоуверенно возвращается к Гарри, ухмыляясь и вертя пустой поднос в руках. — Вот как это делается. Дюжина кексов была продана меньше, чем за две минуты. — Какого хрена только что произошло? — Гарри стоит в растерянности, недоверчиво глядя на Луи. — Что ты им сказал? — О, дорогой, я не собираюсь тебе это рассказывать, ты ведь мой соперник, — Луи с гордостью кладет свои последние заработки в сейф и подсчитывает свой доход. — Они все просто влюбились в тебя или…? — Не знаю… но ты точно влюбился, — Луи скромно пожимает плечами. — В любом случае, у меня есть еще кексы на продажу. — Тогда увидимся, я полагаю, — Гарри хмурится с легкой горечью. — Вообще, знаешь что? — Луи достает бумажник и бросает хрустящую стодолларовую купюру в банку Гарри для чаевых. — Ты действительно только что оставил мне 100 долларов чаевых? — Гарри недоверчиво смеется. Луи шутливо кладет руку на плечо Гарри. — Ты стараешься изо всех сил, и как твой конкурент я просто хочу, чтобы ты знал, что я это признаю. Я вижу, что ты стараешься. — О, какой ты уважительный конкурент, — Гарри саркастически кивает. — Большое спасибо за признание моих усилий. — Ммм, ну вообще-то это не совсем из-за тебя, так что… — Луи пожимает плечами и отворачивается. — Я большой поклонник благотворительности, и я очень люблю Эйвери. Я правда хочу, чтобы она собрала больше денег, и если она будет полагаться только на тебя, этого может не произойти. — Я ненавижу тебя. — Ладно, продолжай, приятель, — на этот раз Луи выкладывает на поднос еще больше кексов, обнаружив, что может продать их еще проще, если пойдет к людям. Это похоже на внезапную атаку, которой они, кажется, не могут отказать, особенно с обаятельным предложением Луи. И это определенно оказывается идеальной выигрышной стратегией, потому что вскоре он снова продает все свои кексы. К концу дня, когда их стенд полностью распродан, Гарри и Луи подсчитывают свою прибыль. — Итак, с последней дюжиной, которую я только что продал вон той мамочке, моя общая сумма составляет сто сорок восемь кексов, — объявляет Луи, поворачиваясь к Гарри со скрещенными на груди руками. — И сколько же ты продал, специалист по маркетингу Гарри Стайлс? — Сто тридцать девять, — неохотно отвечает Гарри, сокрушенно вздыхая. — Ты победил. — Прости, что-что? Гарри закатывает глаза. — Ты победил. — Еще один раз ради меня, love, — Луи наклоняется чуть ближе. — Кажется, я ослышался. — Луи Томлинсон, я объявляю тебя победителем нашей кексовой войны, — объявляет Гарри, должным образом вручая Луи его приз. — О боже, я победил? Спасибо, спасибо! О, вы слишком добры, не стоит апплодисментов, — Луи театрально делает вид, что его окружает толпа ожидающих камер и аплодисментов, прикрывая лицо свободной рукой. — Ох, прекратите, это все тааак неожиданно. Ах, я еще не готов. — Никто тебе не хлопает, — ровным голосом говорит Гарри. Луи преувеличенно эмоционально прикрывает рот рукой, как будто он чрезвычайно взволнован. — Ух, с чего бы начать? Хм, я хотел бы поблагодарить Академию кексов за эту честь, вау, вау… Этот кекс действительно доказывает, что тяжелая работа приносит свои результаты в индустрии выпечки. — Пожалуйста, хватит, — Гарри сдерживает смех, слушая благодарную речь Луи. — Я понял, я недооценил тебя. — Это всё для моих фанатов, особенно для моего поклонника номер один, который, как ни странно, был моим конкурентом на этом мероприятии, — Луи поддразнивает его, глядя вверх, как будто его переполняют необузданные эмоции. — Он всегда говорил мне: «Луи, ты всего лишь врач в мире пекарей, тебе никогда не победить», и знаете что? Его слова действительно тронули меня, и он — причина, по которой я стою здесь сегодня и получаю эту награду, — он начинает притворно плакать, держа свой кекс обеими руками, как будто это действительно какая-то престижная награда. — Малыш, если ты смотришь это дома по телевизору, я люблю тебя, и ты — моя причина. И еще, выкуси. — Ты думаешь, ты смешной, да? — Гарри хмурится, в его голосе звучит горечь. — Боже, да. Я такой чертовски смешной, — Луи хихикает про себя, выжимая свой выигрышный момент до последней капли. — Хорошо, но ты же знаешь, что я такой хороший соперник, что хочу поделиться с тобой своим кексом, любовью и светом моей жизни. Гарри скептически смотрит на него. — Это правда? — Мхм, — Луи честно кивает, осторожно протягивая Гарри свой кекс. — Просто открой немного рот… да, вот так, детка, — но как только Гарри подходит достаточно близко, Луи разбивает все это прямо ему в лицо, размазывая глазурь и радужную крошку повсюду, как он мечтал сделать весь день. — Ох… Хорошо… Вот так значит? Хорошо. Прекрасно. Отлично. Большоооое тебе спасибо, ты очень милый, — Гарри саркастически кивает головой, сливочный крем покрывает всё его лицо. — Я знаю, — Луи радостно сияет, глаза прищурены. — Большооое тебе пожалуйста, love. В любое время. — Хорошо, но, Лу, мне тоже нравится делиться, — Гарри озорно улыбается, медленно приближаясь к Луи. — Правда, я люблю делиться, особенно с тобой. Луи начинает осторожно пятиться от Гарри, качая головой. — Нет, видишь ли… я не люблю слишком много делиться, понимаешь о чем я? Все в порядке, я думаю, что момент прошел. — Пожалуйста, маленький поцелуй, — Гарри гонится за Луи, поджав покрытые глазурью губы. — Просто маленький поцелуй, чтобы показать, как сильно я забочусь о тебе. Я люблю тебя! Позволь мне любить тебя! — Я ценю твою любовь, дорогой, правда, но… Нет. Нет, спасибо, — Луи непреклонно протестует, отходя от стенда и убегая от Гарри. Гарри хватает его, обнимает за талию и роняет на землю. Луи визжит и извивается, когда Гарри целует его некогда чистое лицо, покрывая его глазурью и крошкой. Они оба смеются, и Луи все еще пытается вырваться из сильных рук Гарри. — Эм, Лу, у тебя тут немного… — Гарри указывает на его подбородок, поднимая Луи обратно на ноги. — Да ладно? Пошел ты, Гарри, — Луи усмехается, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Хотя это бесполезно, сладкий крем буквально повсюду. Гарри нежно смеется. — Знаешь, что мы должны сделать? — Разделить всю нашу любовь с Эйвери? — Луи улыбается, подражая озорной улыбке Гарри. — Именно. И это именно то, что они делают. Гарри и Луи легко находят ее, помогающую упаковывать сладкую вату на другой стороне парка. Они выжидают идеального момента, прежде чем вместе начать обратный отсчет и неожиданно напасть на нее. — Эйвери! — восклицают они одновременно, утыкаясь носами в щеки Эйвери, покрывая ее лицо поцелуями. Она счастливо хихикает, но даже не пытается бороться с ними, находя все это неимоверно забавным. Гарри крепко обнимает ее. — Мы просто хотели показать, как сильно мы тебя любим. — Ты чувствуешь себя любимой? — Луи снова трется липкой щекой о щеку Эйвери. — Ммм, — Эйвери пытается кивнуть, но Гарри и Луи прижимают свои щеки к ее лицу. И, конечно же, это прекрасная возможность для фото, когда все трое счастливо смеются друг с другом, щеголяя одинаковыми сливочными лицами. И Луи сразу же устанавливает фотографию в качестве нового экрана блокировки своего телефона.

||☤||

30-е свидание Гарри и Луи проходит по FaceTime, потому что Гарри пришлось ехать на срочную деловую встречу с новым клиентом в Лос-Анджелес. После того, как ситуация Эйвери улучшилась, он вернулся к своему напряженному рабочему графику. Луи и Эйвери прижимаются друг к другу на диване, Бенедикт у их ног, и они все вместе общаются с Гарри по видеосвязи. А когда звонок заканчивается, ночь превращается в особенное маленькое свидание Эйвз и Лу. Они не ложатся спать и смотрят фильмы в окружении самой вредной еды. Поскольку Гарри застрял в Лос-Анджелесе, Эйвери проводит остаток недели с Луи. Это совсем не проблема, Эйвери и так проводит много времени в его доме. Одна из гостевых комнат отводится специально для нее и быстро заполняется случайными вещами и одеждой, которые Эйвери оставляет каждый раз. Бенедикт, мягко говоря, в полном восторге, иногда кажется, что он любит Эйвери больше, чем Луи, следуя за ней повсюду, куда бы она ни пошла. Они только что закончили смотреть «Корпорацию Монстров» и теперь поднимаются по лестнице в спальню, Эйвери держит Луи за руку. — Луи? — Эйвери останавливается на полпути по коридору второго этажа. — Да? — Что в этой комнате? — спрашивает Эйвери. Луи оборачивается, чтобы посмотреть, о чем она говорит, и видит, что Эйвери с любопытством стоит перед закрытой дверью в детскую. Перед дверью, которую он закрыл давным-давно и ни разу не открывал. — Это, эм… твоя детская. Точнее, было твоей детской комнатой… — Луи запинается, вспоминая последний день, когда он заходил в эту комнату. — Как раз перед тем, как ты вернулась из больницы, я обустроил её для тебя. Там ничего особенно, но… Да, она твоя. Эйвери задумывается, переводя взгляд с лица Луи обратно на дверь. — Мы можем войти внутрь? — Почему бы и нет? — спокойно отвечает Луи. Он не собирается врать, он очень нервничает. В конце концов, прошли годы. Он ежедневно проходил мимо этой двери и старался ни о чем не думать. Поначалу это было невозможно, но со временем это стало более терпимым, и в конце концов он перестал зацикливаться на этом так сильно. — Наверное, она вся в пыли, я давненько там не был. Луи держит их руки вместе, когда поворачивает ручку двери. Она скрипит от старости, когда он постепенно распахивает ее настежь. Воздух в комнате душный и спертый, как и ожидал Луи, и на каждой поверхности лежит приличный слой пыли. Но в остальном она выглядит точно так же, как и девять лет назад, как какая-то капсула времени, что сразу же поражает Луи. Но Эйвери так благоговеет перед всем этим, что отпускает руку Луи, чтобы осмотреть комнату, которая когда-то была посвящена ей. Луи просто молча наблюдает за ней, не отходя от двери. — Это моя кроватка? — спрашивает Эйвери, стоя возле старой деревянной детской кроватки. Внутри все еще лежит несколько забытых игрушек. — Да… не то чтобы тебе нравилось оставаться там слишком долго, — Луи улыбается, вспоминая былые времена. — Ты любила засыпать в моих руках… — он замолкает на мгновение, обращая свое внимание на кресло-качалку в углу. При одном только виде всего этого воспоминания выходят на передний план его мыслей. — Иногда я сидел в этом кресле и баюкал тебя всю ночь. Эйвери садится в кресло, несколько раз раскачиваясь взад-вперед. — Здесь удобно. — Даже очень удобно, не так ли? — Луи слегка усмехается. — Мне очень нравилось это кресло. Эйвери снова смотрит на него, прекращая раскачиваться. — Почему же ты не заходил сюда посидеть, если тебе нравилось? — Наверное, мне было не по себе… без тебя. Я любил его, потому что именно в нём я проводил с тобой больше всего времени… и я… — Луи тяжело моргает, качая головой, чувствуя, как легкая боль тянет его глаза. Эйвери встает со стула и пересекает комнату, чтобы обнять его. Ее голова утыкается ему в живот, и она обнимает его так крепко, как только может. — Теперь я здесь. — Ты здесь, — тихо шепчет Луи, глаза слезятся. — Посидишь со мной? — Эйвери с надеждой смотрит на него. Луи медленно кивает, слегка улыбаясь ей. — Конечно. Луи отваживается пройти дальше в комнату и подходит к креслу-качалке. Он секунду колеблется, прежде чем сесть в него. Это кажется таким знакомым, до боли знакомым. Только на этот раз у него на руках не очаровательная крошечная малютка, а прекрасная маленькая девочка. Эйвери устраивается в его объятиях, прижимается щекой к его груди и сонно зевает. И Луи клянется, что мог бы держать ее так вечно. — Я люблю тебя, милая, — Луи нежно целует ее в щеку, притягивая еще ближе, пока она мирно засыпает. — Моя маленькая сердцеедка.

||✚||

Гарри как раз выходит со встречи с клиентом, когда получает сообщение от Луи о чем-то срочном. Он тут же набирает его номер, руки трясутся, сердце колотится. — Луи, что случилось? — спрашивает Гарри в тот же миг, как гудки прерываются. Ему отвечает голос Эйвери. — Ой, папа. Это всего лишь я, я одолжила телефон Луи. — Эйви, милая, что случилось? — Гарри беспокоится, с тревогой оценивая звук ее голоса, чтобы понять, что может быть не так. — Ты в порядке? Ты что, заболела? Что случилось… — Нет! — Эйвери перебивает его. — Я в порядке, папа, я в порядке! Прости, я просто не могу найти Лимона и хотела спросить, не знаешь ли ты, где он? Он мне нужен. — О боже, не пугай меня так, Эйвери, — Гарри выдыхает, прижимая руку к своему все еще бешено бьющемуся сердцу. Он на секунду закрывает глаза, чтобы успокоиться. — Ты сказала, что это срочно. — Прости, папочка, прости! Я не хотела тебя пугать, честное слово, — Эйвери искренне извиняется. — Но это чрезвычайная ситуация, мне очень нужен мой морж! Мне нужен Лимон! — О, Эйви, — Гарри вздыхает, она постоянно теряет свою игрушку. Не дай бог, с ней случится что-то серьезное, и она потеряет ее навсегда. Она сойдет с ума. — Так, ты проверяла самое дно своего фиолетового рюкзака? — А? Нет? — Эйвери на мгновение задумывается. — Подожди… я посмотрю. Не вешай трубку. — Ладно, Манч, не буду, — обещает Гарри. Скорее всего, ее морж там. Эйвери меняет рюкзаки всю неделю, потому что ей нравится сочетать их со своими нарядами. Проблема в том, что она никогда не может вспомнить, что оставила в каждой сумке. — Я нашла его! Он в безопасности! — счастливо объявляет Эйвери, крича в трубку, и он практически видит ее улыбку с ямочками на щеках. — Спасибо, папочка! — В любое время, Эйвибаг, — Гарри ухмыляется, радуясь, что смог помочь. — Значит, ты просто украла телефон Луи? Где он сейчас? — Нет, папа, я одолжила телефон Луи, — многозначительно поправляет Эйвери. — И он готовит ужин. Он делает очень вкусный жареный сыр где-то из… ммм, четырех видов сыра! Это очень вкусно. — Вау. Похоже, тебе предстоит вкусный ужин. — Ммм, жаль, что тебя здесь нет, — признается Эйвери с грустной ноткой в голосе. — Я скучаю по тебе, папа. — Я знаю, я тоже скучаю по тебе, божья коровка, — отвечает Гарри, стараясь громко не вздыхать по телефону. Он ненавидит то, что вынужден работать так далеко от нее. — Я скоро буду дома. — Я буду ждать тебя, — сладко обещает Эйвери. Гарри улыбается, крепче прижимая трубку к уху. Все, чего он хочет, — это улететь домой прямо сейчас и прижать ее к своей груди. Он надеется, что сделка завершится к концу недели, и он вылетит из Лос-Анджелеса первым же рейсом.

||☤||

Наступает воскресенье, и Эйвери с Луи отлично провели вместе всю неделю. Луи готовил ей завтрак и каждое утро отвозил в школу, а по вечерам сидел рядом и помогал Эйвери делать уроки. Все это стало такой рутиной, что сегодня они решили просто потусоваться вместе. Луи не поедет в больницу, и у них есть целый список дел, которые они придумали вчера вечером. Эйвери решила, что к концу дня она хочет сходить в океанариум, посмотреть какой-нибудь смешной фильм и съесть две порции мороженого. Луи не уверен, в каком именно порядке она хочет всё это делать, но все зависит от нее. Он весь принадлежит ей. Эйвери сидит на табурете за кухонным столом и ест хлопья. Она что-то напевает себе под нос, болтая ногами взад-вперед и покачиваясь в такт какому-то ритму в своей голове. — Не возражаешь, если я присоединюсь? — спрашивает Луи, заходя на кухню. Эйвери поворачивает голову, впервые замечая его. Она подзывает его, похлопывая по соседнему стулу, чтобы он сел. Она уже поставила перед ним тарелку и ложку. — Шоколадные хлопья? Луи ухмыляется, усаживаясь на стул. — Спасибо, love. — Не за что, — Эйвери улыбается в ответ, пододвигая к нему коробку с хлопьями. — Так что ты хочешь сделать в первую очередь, Эйвз? — спрашивает Луи, наливая в хлопья молоко. — Может быть, океанариум? Мне кажется, будет весело. — Определенно, сначала мороженое, — решает Эйвери. Луи нежно смеется, вздыхая. — Сейчас 9 утра, дорогая. Ты просто утренняя сладкоежка. — Я люблю мороженое, джелато и замороженный йогурт. Я бы ела их весь день, если бы могла. — Я думаю, что любой поступил бы точно так же, — соглашается Луи, когда его телефон начинает звонить и вибрировать. Он поднимает его с мыслью о том, что хочет швырнуть в стену, уже зная, что это будет связано с работой. К счастью, это не чрезвычайная ситуация, а просто сообщение от Стива с просьбой о нескольких диаграммах и графиках, которые ему срочно понадобились. Составление графиков — пустая нервотрепка. Луи считает это одной из худших частей медицины. Горы бумажной работы и бесконечные записи — просто самое худшее. Ему даже хочется, чтобы это была чрезвычайная ситуация. — Эй, Эйвз? Я знаю, что у нас полно планов, но мне нужно срочно заехать в больницу, — с сожалением сообщает Луи. — Хорошо, love? Мне очень жаль, но это будет быстро, обещаю. — О, я не возражаю, — Эйвери пожимает плечами, держа ложку во рту. Луи целует ее в лоб. — Сразу после этого можем съесть мороженое. Вот так Луи и берет Эйвери на работу. Все медсестры постоянно спрашивают Луи о ней, поэтому Луи ведет ее на сестринский пост на своем этаже, чтобы они могли поздороваться с ней. Эйвери радостно обнимает их всех, довольная, что снова видит всех своих любимых медсестер. Луи сидит за одним из станционных компьютеров и обновляет записи по картам, о которых просил главврач. Он как раз заканчивает, когда Зейн неторопливо идет по коридору. — Как дела, красавица? — Зейн протягивает Эйвери руку, чтобы дать пять. Эйвери вскакивает и хлопает его по ладони. — Здравствуйте, доктор Малик! — Привел за собой хвостик сегодня, — Луи гордо улыбается Эйвери, стоящей рядом с ним. — Ой, совсем как в старые добрые времена, — усмехается Зейн. — Где же сумка с подгузниками? — Ха-ха-ха, ты такой смешной, — невозмутимо отвечает Луи. — Не думал бросить пластику и податься в юмор? Ты просто мастер, приятель. Серьезно. — Да, я думал об этом. Может быть, станешь моим менеджером? Раз уж ты так в меня веришь, — парирует Зейн. Луи использует свою свободную руку, чтобы быстро показать Зейну средний палец. — В любом случае, я здесь только для того, чтобы подписать несколько карт. Эйвери и я проводим день вместе, так ведь, Эйвз? Эйвери кивает, улыбаясь ему. — Да, мы идем в океанариум, а потом в кино, и Луи обещал, что первым делом мы купим мороженое. — Мороженое звучит идеально, — соглашается Найл, присоединяясь к ним. Он машет Эйвери рукой, и его лицо светлеет, когда он видит ее. — Странно встретить тебя здесь, Эйвери. Ты наш новый маленький доктор? Эйвери хихикает и пожимает плечами. — Может быть, когда-нибудь. — Я запомнил, — ухмыляется Найл. — Когда я состарюсь и выйду на пенсию, ты будешь меня лечить. — Я буду твоим врачом, — предлагает Зейн. — Я никогда не уйду на пенсию. Пластика может сохранить молодость навсегда. Найл и Луи закатывают глаза, и Найл снова смотрит на Эйвери, качая головой. — Эйвери, пожалуйста, не обращай на него внимания. Я все еще хочу, чтобы ты была моим врачом, а не он. — Не сердись, что выбрал не ту специальность. Вы паршивые овечки, а пластика — лучшая специальность, и это окончательно. Луи как раз собирается возразить, потому он не может оставить это без внимания, как к ним мчится Лиам. — О, Луи! Слава богу, я застал тебя. Ты мне нужен. Срочно. — В чем дело? — спрашивает Луи, уже поднимаясь на ноги. Лиам почти не замедляет шаг, продолжая двигаться по коридору. — Перелом позвоночника, есть повреждение нервов, и если его сейчас не прооперировать, он может остаться парализованным. — Иду, — Луи автоматически кивает. Он оглядывается на Найла и Зейна. — Ребята, вы не могли бы… — Да, да, без проблем, — легко отвечает Найл, подгоняя его. — Иди, мы посидим с ней. Луи быстро наклоняется к Эйвери. — Эйвз, побудь здесь немного, ладно, милая? Я сейчас вернусь. — Хорошо. Операция длится не долго, по крайней мере, часть Луи. После того, как он спасает спинной мозг и нервную систему, Лиам заверяет, что у него всё под контролем, и практически выгоняет Луи из операционной, чтобы тот мог насладиться своим выходным днем с Эйвери, чему Луи не может отказать. Луи направляется в комнату отдыха для обслуживающего персонала, полагая, что найдет своих друзей там, и уже снаружи он слышит, как Зейн, Найл и Эйвери играют в настольную игру. Он собирается войти, но что-то заставляет его на мгновение задержаться у двери. — Доктор Хоран и доктор Малик? — спрашивает Эйвери. — Знаешь, тебе не обязательно называть нас так, — отвечает Зейн. — Нет? Как же мне тогда вас называть? — Ну, Эйвери, насколько я понимаю, ты член семьи, — объясняет Найл. — Луи для нас как брат. Его семья — это и наша семья тоже. Эйвери делает паузу, переводя взгляд с одного на другого. — Тогда получается… что вы… мои дяди? — Да… — Найл тепло улыбается. — Полагаю, так оно и есть. — У меня никогда раньше не было дяди, — Эйвери медленно улыбается, думая об этом. — Ну вот, теперь у тебя их три, — отвечает Зейн, обнимая ее за плечи. — И ты всегда можешь рассчитывать на нас, когда мы тебе понадобимся. На губах Луи тоже появляется улыбка, вызванная нежным жестом его лучших друзей. И он знает, что это значит для Эйвери очень много. Она заслуживает людей в своей жизни, которые любят и заботятся о ней, и это замечательно, что она начинает это осознавать.

||✚||

Гарри никогда не был так счастлив, как наконец оказавшись дома в Сиэтле. Он уехал всего неделю назад, но ему казалось, что прошла целая вечность. Лос-Анджелес уже давно не представляется ему домом, и, если подумать, он никогда таковым не был. Всё в Лос-Анджелесе кажется чужим и холодным, когда он думает о том, что ждет его в Сиэтле. И Гарри чувствует себя невероятно счастливым, что может вернуться домой к дочери, которую он абсолютно обожает, к человеку, которого он любит всем, и к глупому псу, который никогда не перестает красть его сердце. Это идеально. Всегда идеально. Как обычно, Гарри первым встречает нетерпеливое меховое существо, беспрестанно лапающее его за ноги. — Бенедикт, — он улыбается, наклоняясь, чтобы почесать за ушами. Но у пса, похоже, другие планы, и он переворачивается, чтобы Гарри погладил его по животу, что, конечно же, Гарри делает. — Как дела, приятель? Я скучал по тебе. Эйвери, должно быть, слышит его голос, разносящийся по всему дому, и она несется по коридору, визжа и скользя по деревянному полу своими обутыми в носки ногами. — Папа, ты дома! — Привет, Манч! — Гарри радостно улыбается, протягивая руки к дочери. Он поднимает и крепко обнимает её, удовлетворенно вздыхая и прижимаясь к дочери. Он клянется, что никогда не устанет от этого, от одной только возможности обнять ее. Он никогда не сможет забыть, как почти потерял ее, это всегда будет в глубине его сознания, и он просто не может не ценить каждое проведенное с ней мгновение. И он знает, что однажды она вырастет, однажды он проснется, а она будет подростком, и она будет так смущена им и всей его заботой. Но она все равно всегда будет его маленькой девочкой, и он хочет наслаждаться каждой последней секундой этого. — Ты так быстро растешь, Эйви, — Гарри перехватывает свои объятия. В начале этого года такие объятия разбили бы ему сердце, потому что она была очень слабой и хрупкой. Но сейчас, держа ее в своих объятиях и чувствуя, какой здоровой и крепкой она стала, Гарри чуть не плачет. — Скоро ты сможешь поднять меня. Эйвери обнимает его за шею своими маленькими ручками и хихикает. — Это невозможно, я никогда не буду такой большой, как ты. — Никогда не говори «никогда», — Гарри целует ее милый носик. Гарри идет по коридору с Эйвери на руках на кухню, надеясь найти Луи. Он обнаруживает его моющим посуду с телефоном, прижатым к его уху. Сначала он не замечает Гарри и Эйвери на кухне, слишком сосредоточенный на раздаче подробных распоряжений какому-то интерну. Луи заканчивает разговор и широко улыбается, когда его взгляд встречаются с глазами Гарри, и это посылает небольшие электрические разряды в сердце Гарри. Он давно не брился и выглядит таким потрепанным, милым и нежным одновременно, что Гарри просто хочется его обнять. Гарри опускает Эйвери обратно на пол, чтобы он мог поприветствовать своего парня должным образом. — Привет. — Привет, — Луи трясет мокрыми руками над раковиной. — Извини, я весь в мыле, не хочу намочить твой костюм. Гарри все равно притягивает Луи ближе, чтобы поцеловать его. — Мне все равно. Луи улыбается одними губами, прижимая к щекам влажные ладони. — Я скучал по тебе, love. — Я тоже по тебе скучал, — Гарри улыбается, наслаждаясь ощущением губ Луи, прижимающихся к его губам. Так хорошо быть дома. Вот только в кухне пахнет как-то странно, совсем не так, как обычно. — Что это за запах? Это… — О, — Эйвери морщится. — Я пыталась научить Луи делать шоколадное печенье… но все пошло не слишком хорошо. Луи смеется над этим. — Все идет отлично, Эйвери, о чем ты? Пока мы сожгли только три партии. А последняя была лишь слегка подгоревшей, практически съедобной. — Ты безнадежен, и я люблю тебя, — улыбается Гарри. — Это не совсем его вина, папа, — объясняет Эйвери. — Я забыла твой рецепт, так что ничего из того, что мы делаем, не получается. Что бы мы ни делали, они сгорают! Я думала о том, чтобы спросить тебя, но мы хотели сделать тебе сюрприз. — Сюрприз, — объявляет Луи, широко улыбаясь. — Добро пожаловать домой, к подгоревшему, но испеченному с любовью печенью. — Может быть, вы что-то пропустили? — Нет, — Эйвери хмурится про себя, как будто обдумывая это. — Я сделала все, как ты мне показывал, и поставила духовку на 450 градусов. — 450? — Гарри весело ухмыляется. — Вы все это время пекли печенье при 450 градусах и удивлялись, почему оно продолжает гореть? — Знаешь, мне это тоже показалось чересчур высоким, но Эйвери настаивала, — Луи качает головой. — И, честно говоря, Эйч, я просто помогал. Кто я такой, чтобы указывать молодой пекарше на ее ошибки? — Луи, я же говорила тебе, что никогда не ставлю духовку, когда мы печем! Этим всегда занимается папа! — Эйвери защищается. — Я просто помню, что там было что-то, заканчивающееся на 50, и поэтому я предположила. — О, так ты предположила, да? — Луи ухмыляется, наклоняясь, чтобы пощекотать ее бока. — И кто же тогда утверждал мне, что она «абсолютно уверена»? Посмотри-ка, как изменилась история теперь, когда папочка вернулся домой. Эйвери хихикает и извивается под атакой щекотки Луи, и он поднимает ее до самого потолка и осыпает потоком легких поцелуев ее раскрасневшиеся щеки. И сердце Гарри просто переполняется, наблюдая, как они взаимодействуют друг с другом, он так скучал по этому. Луи так ярко улыбается, когда смотрит на нее, искренней, полной улыбкой, очарованный каждым ее движением. И Эйвери просто обожает его, чувствуя себя уютно и счастливо в его объятиях, они на самом деле любят друг друга. Они проводят остаток вечера втроем, выпекая печенье, как следует. Гарри напоминает Эйвери о подходящей температуре для духовки, и Луи продолжает дразнить Эйвери всю ночь, каким-то образом умудряясь неоднократно вставлять число 450 в разговор, что только заставляет Эйвери улыбаться или корчить ему рожицы. И Гарри определенно считает это их 31-м свиданием. Позже той же ночью Гарри сворачивается калачиком рядом с Луи в постели, готовый наконец заснуть в его окружении, особенно после долгой рабочей недели. Но Луи никак не может успокоиться, беспокойно ворочаясь и крутясь в объятиях Гарри каждые несколько секунд. — Гарри? — Луи поворачивается на кровати, так что они оказываются лицом к лицу. — Могу я поговорить с тобой кое о чем? — Ммм, конечно, Лу, — мычит Гарри, все еще с закрытыми глазами и на грани засыпания, вымотанный путешествием. Он знал, что что-то надвигается, Луи никогда не может заснуть, если что-то у него на уме. Луи обхватывает ладонью щеку, проводя большим пальцем по кости. — Сначала ты должен открыть глаза, love. Гарри смутно моргает, его губы слегка изогнуты в подобии улыбки. — Значит, это серьезный разговор. Луи медленно кивает, садясь на кровати, чтобы лучше видеть Гарри. — Но если ты слишком устал, Эйч, я… понимаю… Это может подождать. — И мне придется терпеть, как ты ворочаешься и пинаешь меня всю ночь? — Гарри садится, прислонившись к спинке кровати. — Если у тебя что-то на уме, Луи, я хочу это услышать. Я никогда не устану разговаривать с тобой. — Ты такой милый, — лицо Луи невероятно смягчается. — Я действительно скучал по тебе на этой неделе. — Я тоже скучал по тебе, малыш. Ты даже не представляешь насколько, — Гарри нежно притягивает лицо Луи к своему для короткого поцелуя. — Но наш разговор ведь не о том, как сильно мы скучали друг по другу. — Нет, эм… не совсем… — Луи закусывает нижнюю губы, обдумывая свои слова, и отрывает взгляд от Гарри. — Ну, просто… я много думал об этом в последнее время… особенно пока тебя не было, и… я просто… Гарри внимательно наблюдает за ним, проводя рукой по плечам Луи к его спине. — Да? — Я хочу помочь, — начинает Луи, снова поднимая глаза. — Помочь в чем, Лу? — Гарри наклоняет голову. — Что ты имеешь в виду? — Помочь тебе и Эйвери. Материально. Гарри удивленно моргает, застигнутый врасплох. — Луи, пожалуйста, ты не должен… — Нет, подожди, Гарри, пожалуйста, позволь мне сказать это, — мягко настаивает Луи, кладя обе руки на грудь Гарри. — Послушай, я нейрохирург, и в моей карьере наконец наступил момент, когда я зарабатываю много денег, но они только мои. И они были только моими так долго… — объясняет он, делая паузу, чтобы собраться с мыслями. — У меня нет никаких серьезных расходов; все мои студенческие ссуды погашены… У меня даже нет ипотеки, потому что этот дом принадлежал моей бабушке. — он серьезно смотрит на Гарри. — Я просто хочу заботиться о людях, которых люблю… Гарри все еще молча смотрит на Луи, не зная, как ему реагировать. Луи отодвигается от Гарри и садится ему на колени, поднимая руки, чтобы обхватить обе стороны его лица. — Гарри, ты такой хороший отец, преданный отец… и я вижу, как ты жертвуешь собой ради Эйвери из-за того, как сильно ты ее любишь и хочешь обеспечить ей хорошую жизнь. И я знаю, что ты можешь обеспечить себя и свою дочь, но ты не должен убивать себя, делая это. Ты не должен так много работать и упускать некоторые моменты ее жизни только для того, чтобы обеспечить ее… не тогда, когда я здесь… Гарри утыкается лицом в ладонь Луи, поднимая руку, чтобы положить ее поверх своей. — Ох, Лу… — Я просто… я чувствую… ответственность за нее… — честно признается Луи. — Я действительно забочусь о ней, и я так сильно люблю ее… Она часть меня… и больше всего на свете я хочу для нее самого лучшего. И ей нужно больше времени проводить с тобой, Гарри. Эйвери нужно больше времени проводить с отцом. И… я не говорю тебе полностью бросить свою работу и позволить мне быть твоим папиком или чем-то таким… потому что это звучит странно, да? — Луи немного смеется. — Я… я просто очень хочу помочь. Я хочу, чтобы всё, что принадлежит мне, было твоим. Все это бессмысленно без тебя… без Эйвери. Ты — моя семья. С тех пор как они встретились, он ни разу не слышал, чтобы Луи называл его своей семьей вслух, он, конечно, избегал этого, но есть что-то в том, как он произносит это, что вытворяет необъяснимые вещи с сердцем Гарри. Он шумно вздыхает, чувствуя, как начинают проявляться эмоции. — Я в этом… я с тобой, Гарри. В этом долгом путешествии, до самого конца — я с тобой. Я люблю тебя, — обещает Луи, все еще держа ладонями щеки Гарри, проводя пальцем по его скулам. — Позволь мне помочь… пожалуйста, малыш. Гарри совершенно ошеломлен, по-настоящему потрясен. Никто никогда не предлагал ему так много, так просто, так самоотверженно. Не ожидая ничего взамен, действуя исключительно по зову сердца. Даже Джесси, с которым он встречался четыре года, не говорил ничего даже близкого к тому, что предлагает Луи. Он никогда не предлагал Эйвери финансовую поддержку, насколько тяжело не было бы Гарри, он едва поддерживал самого Гарри, не говоря уже об их отношениях. Джесси иногда покупал Гарри всякие мелочи, раз в месяц разорялся на незначительные подарки, но никогда не делал ничего подобного. Луи искренне хочет помочь и поддержать его. Без условий и ультиматумов. Он просто хочет, чтобы Гарри мог проводить больше времени со своей дочерью, не стесненный необходимостью всегда оставлять ее, чтобы заработать немного денег. Луи действительно самый добрый и заботливый человек, которого Гарри когда-либо знал. И что еще приятнее, так это то, что Луи так беспокоится о том, чтобы не давить на него, чтобы не вторгаться в его пространство, боится пересечь черту, в существовании которой он не уверен. Но, как и сказал Луи, он член семьи. Луи есть и всегда будет его семьей, и нет никаких границ или барьеров, когда речь заходит о семье. — Я больше не беден, — добавляет Луи с понимающим видом и легкой ухмылкой на губах. Гарри не может удержаться от удивленного смеха, все еще находя эту мысль забавной по какой-то причине, хотя прошло уже так много лет. Наверное, все дело в акценте. ♫ Sleeping At Last — Three Гарри закрывает небольшое пространство между ними, соединяя их губы вместе, когда его слезы начинают выступать на глазах. — Боже, я люблю тебя, — бормочет Гарри в губы Луи, единственное, что он может сказать в ответ. Он не может описать, как тронут добротой своего парня. — Не знаю, чем я тебя заслужил, но я так тебя люблю. И как бы сильно он не хотел думать об этом, это всё же напоминает Гарри о том, каким чертовски сложным он сделал это, покинув этот дом много лет назад. Луи все время повторяет, чтобы он перестал копаться в прошлом, и Гарри пытается не делать этого, честно говоря, пытается… но иногда, боже, иногда ему кажется, что он никогда не сможет полностью простить себя за это. Всегда найдется что-то, что напомнит ему о том, как дорого стоил его уход, как сильно он повлиял на их жизнь. — Я никогда больше не откажу тебе в возможности поддержать Эйвери. Я… я… я уже отнял у нее так много времени с тобой… и я… — его голос сухо застревает в горле, когда тяжесть того времени тяжело обрушивается на плечи Гарри. Луи мотает головой, вытирая слезы Гарри. — Малыш, тише… все нормально, Эйч. Гарри даже не думает, что Луи понимает, что он имеет в виду. Он не говорил ему об этом должным образом, Гарри не признавался во всем вслух, слишком боясь реакции Луи. Несмотря на то, как много и долго они это обсуждали, есть одна вещь, о которой он не рассказывает. Единственная вещь, в которой он не раскаялся Луи. Не потому, что он не хочет, а потому что говорить о прошлом сложно само по себе, а говорить о том, как оно непосредственно повлияло на Эйвери, как оно разрушило некоторые части ее жизни — блять, Гарри трудно даже думать об этом. — Нет, н-не нормально, Луи… я… это не… она плакала из-за тебя. Каждый день она п-плакала, — Гарри всхлипывает, тяжело дыша, вспоминая все это, как будто это было вчера. Первый год вдали от Луи был самым тяжелым из всех. — Я сидел и обнимал ее часами и пытался г-говорить с ней таким нежным голосом, как ты… но она только плакала. А п-потом я т-тоже плакал и… и это продолжалось т-так месяцами, и это б-было ужасно. Мне было так плохо б-без тебя… Она не п-помнит, но я помню… Она н-нуждалась в тебе. Эйвери нуждалась в тебе с самого начала… она… она была п-просто ребенком, и она была так привязана к тебе, и она так скучала по тебе, а я… Я держал тебя подальше… — он полностью ломается, плечи трясутся. — Боже, ты оставил мне на телефоне столько г-голосовых сообщений… и я проигрывал их все для нее… и для себя… И это был единственный способ заставить ее перестать плакать. Просто слыша твой г-голос… даже немного… и она успокаивалась… И я н-не знаю, смогу ли когда-нибудь п-простить себя за все то время, которое отнял у вас… Прости, Лу… прости меня… — Ты же знаешь, что я не держу на тебя зла, правда, love? — Луи говорит эмоционально приглушенным голосом, слезящиеся глаза покраснели. — Не держу… И никогда не буду. Не существует ничего, что заставило бы меня разозлиться на это. Гарри все еще тяжело плачет, дрожа все больше и больше с каждой секундой. Поэтому Луи прижимает его к груди, баюкая голову Гарри, и медленно покачивает его, пытаясь утешить. Гарри знает, насколько Луи искренен, насколько он заботится, насколько он верит, что все, что произошло, произошло по какой-то причине… но иногда, когда Гарри позволяет себе вспомнить свою сторону того, что произошло, Гарри не чувствует себя достойным всего прощения, которое Луи хранит в своем сердце. И, возможно, это неправильная реакция, потому что Луи никогда не давал ему ни единой причины усомниться в нем, но все же, полное отпущение грехов прошлого не всегда кажется оправданным. — Гарри, love, оставь это. Пожалуйста, забудь об этом. Пожалуйста, — умоляет его Луи тихим голосом, его заплаканная щека покоится на голове Гарри, когда он крепко обнимает его. — Я простил тебя за прошлое, ты же знаешь. И Эйвери тоже простила. Но и ты должен простить себя. — Н-но ты столько всего пропустил, Лу, — Гарри продолжает плакать, уткнувшись лицом в грудь Луи. И он слышит все слои вины, звучащие в его собственном голосе, только заставляя его чувствовать себя еще хуже. — Тогда расскажи мне об этом. — Что? — Гарри медленно поднимает голову, в замешательстве встречая взгляд Луи. Луи проводит пальцами по волосам Гарри, убирая выбившиеся пряди с его заплаканных глаз. — Расскажи мне обо всех хороших вещах и хороших воспоминаниях, которые были у тебя с Эйвери, когда она была маленькой. — П-почему ты хочешь это услышать, Луи? — Гарри шмыгает носом. — Потому что я не хочу, чтобы ты сосредотачивался на плохом. Может быть, меня там и не было, и я знаю, что тебе тяжело это забыть, но я знаю, что в этом было что-то хорошее, Гарри, в этом было очень много хорошего. Ты винишь себя за многие вещи, но… — Луи одаривает его мягкой утешительной улыбкой, такой искренней, что в уголках глаз Гарри появляются слезы. — Там было и хорошее, я уверен в этом, love. Гарри молча смотрит на него, изучая его сияющие голубые глаза. — Расскажи мне, Эйч, — мягко подбадривает Луи, и в его глазах нет ни следа злобы или гнева. Он просто хочет успокоить Гарри любым возможным способом. — Я… эээ… — Гарри дрожащим голосом выдыхает, позволяя себе вспомнить свои самые теплые воспоминания за это время, заставляя себя рассказывать Луи по одному из каждого года. Первое, о чем он подумал, случилось вскоре после его ухода. Он делает глубокий вдох, чтобы успокоить свой плачущий голос. — Ну… ты уже знаешь, что Эйвери любит того моржа, которого ты подарил ей в детстве… и у нее будет припадок, если мы пойдем куда-нибудь без него. Так что, конечно, ее первым словом было «морж», но она долго не могла правильно произнести звуки, так что это звучало скорее как «уа-уа», и я всегда находил это невероятно очаровательным. Лицо Луи расплывается в улыбке, такой мягкой и нежной, такой милой, как будто он представляет всё это наяву. — Продолжай. — Хорошо, — Гарри медленно кивает, вытирая слезы под глазами. — Когда ей было около двух с половиной лет, она была очень рада тому, что наконец стала «большой девочкой», и она придумала самый милый маленький праздничный танец, который исполняла каждый раз, когда она шла в ванную, и она настаивала, чтобы я танцевал с ней, независимо от того, где мы были и в какое время это было. Могло быть два часа ночи, и она приходила будить меня только для того, чтобы потанцевать, — описывает он, и легкая усмешка растягивает его губы. — А когда ей было четыре, всякий раз, когда она думала, что мне грустно, она наливала апельсиновый сок в тарелку и давала мне его, называя «супом для хорошего настроения». Она почему-то верила, что это все исправит… и иногда ей казалось, что это правда… — Гарри чувствует, как несколько тихих слез катятся по его щекам. Луи продолжает слушать, ободряюще держа обе руки Гарри, и наклоняясь, чтобы поцелуем стереть его слезы. — В первый день в детском саду она надела кофту в горошек, розовую юбку и желтые сапожки, потому что я разрешил ей одеться самой, и она выбрала именно это, — выражение лица Гарри неудержимо изгибается в счастливой улыбке, голос продолжает дрожать. — Хотя на улице не было дождя, но она настояла. — О, конечно же, она настояла, — Луи также тепло улыбается. — В мой день рождения она всегда старалась что-нибудь мне приготовить, и когда ей было шесть, она хотела испечь мне торт, но не знала, как это сделать, поэтому она покрыла буханку хлеба глазурью, посыпала ее сахарной пудрой и поставила свечку. Но это была самая лучшая вещь на свете, — Гарри прикусывает губу, его дыхание прерывается, слезы снова прорываются наружу. — И ей очень нравилось писать маленькие записочки, когда ей было семь лет. Она называла их своими «тайными сладостями» и писала мне маленькие заметки по типу «ты делаешь лучшие вафли» или «ты даришь мои любимые объятия» и оставляла их по всему дому, чтобы я их нашел. И я клянусь, что они всегда поднимали мне н-настроение… — Боже, она такая… — Гарри снова начинает плакать, мотая головой, и его голос снова становится ужасно слабым. — Я бы н-не справился без нее, понимаешь? После всего, что с-случилось с… с Джеммой… я… я не знаю… иногда мне кажется, что я ее не заслуживаю… как будто она заслуживает гораздо б-большего, чем я мог бы ей дать, и я должен дать ей больше… я хочу дать ей гораздо больше. Она — моё всё, и я хочу дать ей всё, потому что я знаю, что это моя вина, что у нее этого нет, поэтому я просто пытаюсь сделать для нее больше и работать еще больше… — он всё еще мотает головой и, всхлипывая, смотрит на Луи. — Но этого слишком м-много, Луи… это слишком тяжело… я не могу жить с этим в одиночку, я не могу… — Я знаю, love… я знаю, — Луи мягко кивает, держа лицо Гарри и большими пальцами вытирая его обильно текущие слезы. — Ты замечательный отец, слышишь меня? Ты чертовски хороший отец, — он произносит уверенно, заставляя Гарри послушать его. — Но тебе больше не придется делать это в одиночку. Я здесь, хорошо? Мы есть друг у друга, тебе больше не о чем беспокоиться. Вместе мы можем дать ей всё и даже больше. Гарри прижимается всем телом к Луи, свернувшемуся калачиком у него на коленях. Он никогда должным образом не высказывал свои сомнения и страхи по поводу роли родителя, не озвучивал, как это трудно для него на самом деле. И, возможно, он еще не осознал, как тяжело это давит на него, как сильно он трудится, пытаясь компенсировать все до последней мелочи, как он поглощен своими стараниями заботиться о ней, что у него едва хватает времени, чтобы по-настоящему позаботиться о ней. Быть родителем-одиночкой тяжело, это чертовски тяжело, и что еще тяжелее, — это запереться внутри себя со своими собственными демонами, своим собственным багажом. Но, наконец, открыв Луи с полной откровенностью свои самые темные, мучимые чувством вины мысли, он понимает, что не одинок во всем этом. — Я люблю тебя, Эйч, — шепчет Луи в волосы Гарри, руки не дрожат и крепко держат тело Гарри. И Гарри чувствует себя настолько окруженным искренней любовью и поддержкой, что это переполняет каждый уголок его сердца. — Переезжай ко мне, — Гарри выдает на одном уязвимом выдохе, открыто глядя на Луи. В течение нескольких месяцев они мотались между двумя своими домами, хотя почти никогда не проводили ночь врозь с тех пор, как сошлись. — Официально, я имею в виду. — Сюда? — переспрашивает Луи. Гарри пожимает плечами, качая головой без реального ответа и шмыгая носом. — Сюда. Туда — куда угодно. Мы все равно каждую ночь проводим вместе, и просто хочу быть с тобой. Луи молчит несколько секунд, изучая глаза Гарри. И Гарри не может понять, сомнение это или колебание, но тишина убивает его. — Разве ты не хочешь жить вместе? — Гарри волнуется еще больше, задаваясь вопросом, не понял ли он эту ситуацию совершенно неправильно и не опережает ли события. Последнее, что он хотел бы сделать, — это каким-то образом давить на Луи или принуждать его к тому, к чему он не готов. — Ничего страшного, если ты этого не хочешь… Я просто подумал, что… — Гарри, милый, не смеши. Конечно же, я хочу жить вместе, — Луи успокаивает его, смахивая последние капли соленой воды со щек Гарри. — В конце концов, я только что пообещал тебе всё. — О… — Гарри выдыхает с облегчением, снова шмыгая носом. — Тогда почему ты задумался? — Мне кажется, мы должны начать все сначала, — отвечает Луи. — Оставить прошлое позади и вместе купить новый дом. Помнишь, ты говорил мне, что всякий раз, когда ты идешь к себе домой, ты все еще думаешь о той ночи, когда ты узнал об измене Джесси? Это держит тебя прикованным к прошлому. И этот дом, как сильно бы я его не любил, все еще напоминает мне о тех годах, которые я провел здесь без тебя… и он будто наполнен воспоминаниями о тех нас, и я не знаю… Я думаю, нам нужно новое место, понимаешь? Новое начало. Конечно, он прав, Гарри знает это. У каждого из них огромный багаж, и они провели бесчисленные часы, распаковывая его вместе, не оставляя между ними никаких секретов. И после всего, что произошло в их жизни, они заслуживают нового начала. — Я не хочу возвращаться назад, я не хочу думать о прошлом или о том, кем мы были, когда впервые встретились, и кем мы были, когда расстались, — Луи объясняет, серьезно глядя на Гарри. — Сейчас мы намного лучше, love… и мы растем вместе, и я думаю, что нам нужно новое пространство, чтобы продолжать расти и двигаться дальше, да? — Да, — Гарри кивает со слабой улыбкой. Луи целует его, выдавая больше, чем можно выразить словами. И Гарри отдает взамен каждую частичку самого себя. Это все, о чем он мог мечтать. Шанс начать все заново, начать всё с чистого листа. Шанс оставить позади все, что могло бы вернуть их в прошлое. Шанс наконец-то двигаться дальше с любовью всей его жизни.

||✚||

Их 36-е свидание проходит гораздо менее захватывающе, чем остальные, и состоит из теплого куриного супа с лапшой, холодных компрессов и лекарств от простуды, и все потому, что иммунная система Луи не смогла справиться со сменой сезонов в этом году. Гарри отменил их первоначальные планы поехать в центр города, и вместо этого вернулся домой пораньше, чтобы позаботиться о Луи. Услышав надтреснутый голос Луи по телефону, Гарри понял, что ему просто необходимо отправиться домой и убедиться, что с ним все в порядке. Гарри следует на звук повторяющегося чихания и жалобного сопения по всему дому, пока не натыкается на своего слабого иммунитетом бойфренда. — Гарри, я умираааю… — стонет Луи с заложенным носом, полностью раскинув руки и ноги на кровати, на которой, кажется, больше использованных салфеток, чем постельного белья. Он закутан в один из свитеров Гарри с капюшоном, накинутым на голову и закрывающим половину лица. Все, что может наблюдать Гарри, — это кончик его носа и губы. — Передай Эйвери, что я люблю ее, и обязательно бери Бенни на пробежку каждое утро, если я не выживу. — Хм, так значит, врачи могут заболеть, — Гарри входит в комнату и направляется прямо к Луи. — Знаешь, я всегда удивлялся этому, когда был ребенком. — Конечно, могут. Врачи — худшие пациенты. Или это только так говорят? — Луи слегка приподнимает голову в раздумье, прежде чем полностью потерять желание сидеть и улечься в постели. — Не знаю… но я умираю. Гарри забирается в постель рядом с Луи, подпирая голову рукой. — Ты прекрасно драматизируешь. — Я драматизирую?! Как ты смеешь, Гарри! Я лежу на смертном одре, а тебе всё равн… — хриплый голос Луи обрывается, когда он неудержимо начинает чихать, очень мило, прелестно чихать, мог бы добавить Гарри. — Ну конечно же, мне не все равно. Я пришел домой пораньше, только чтобы позаботиться о тебе, — Гарри откидывает с головы Луи капюшон и тыльной стороной ладони трогает его лоб. — Ох, Лу, ты просто горишь, детка. Что я могу для тебя сделать? Что тебе нужно? — Лечебный поцелуй? — Луи надувает губы и жалобно шмыгает носом. — И обнимай меня, пока я не умру. — Чтобы после заболеть самому? — Гарри нависает над ним. Луи медленно кивает, все еще еле дыша через покрасневший нос, выглядя слишком очаровательно и мило, чтобы отрицать это. Даже когда он болен, он все еще прекрасен, и Гарри не может быть более влюблен. — Но это поможет мне чувствовать себя лучше и напомнит мне, как сильно ты любишь меня в трудную минуту. — О, ты такой беспомощный, когда болеешь, — Гарри весело улыбается, прежде чем выполнить просьбу Луи, и наклоняется, чтобы поцеловать его в шею. — Я люблю тебя. Луи прижимается к нему, зарываясь ногами в носки Гарри, и закрывает глаза. Гарри мягко потирает его спину, чувствуя, как дыхание Луи начинает выравниваться. — Лу? — шепчет Гарри после нескольких минут тишины. — Луи? Луи не дает никакого ответа, глаза по-прежнему закрыты. Его губы слегка приоткрыты, он дышит, издавая тихий храпящий звук, вероятно, из-за болезни. — Ты заснул на мне, да? — шепчет Гарри, прижавшись губами к голове Луи в капюшоне. Гарри мог часами держать Луи на руках и никогда не уставал смотреть, как тот спит. Но он находит немного забавным тот факт, что Луи так быстро заснул на нем. — Вааау, — Гарри улыбается спокойному лицу Луи. — Я рискую жизнью и здоровьем ради тебя, а ты спишь. Как всегда. Гарри ворочается на кровати, пока не оказывается в более удобном положении под спящим Луи. Он берет с ночного столика книгу, и как только находит нужную страницу, пейджер и телефон Луи начинают звонить одновременно. — Я не сплю! Я не сплю! — Луи резко садится, отшвыривая ничего не подозревающего Гарри к краю кровати. — О боже, Эйч! Прости, love. С тобой все в порядке? — О, просто великолепно, спасибо, — Гарри отвечает с пола, лежа среди подушек, которые также упали от неожиданной атаки Луи. Все произошло так быстро, что он даже не успел подготовиться. — Мне нужно на работу, — хрипит Луи, начиная сползать с кровати. — Луи, у тебя жар, — Гарри толкает его обратно. Он всегда заботится о других больше, чем о себе, но в таком состоянии он никому не сможет помочь. — Но это сообщение о ЧС! — Луи протестует, слабо пытаясь заставить себя встать с кровати с полуоткрытыми глазами. В одной руке у него телефон, в другой — пейджер, в котором он отчаянно пытается разобраться. — Что ты делаешь? Дай мне это, — Гарри выхватывает пейджер из слабых рук Луи и укладывает его обратно на кровать. — Ты не можешь идти на работу в таком виде. — Но я… я должен, Гарри, я должен… — Десять минут назад ты заявил, что умираешь. — Я умираю, но у меня есть работа. Ответс-отв-ответсвен… — Луи заходится в ужасном приступе кашля. — Ложись, Лу. — Я очень быс-бы-быстро, — Луи хрипит и кашляет, звуча как сама смерть. — В моем отделении сейчас мало персонала, все в отпусках или больны, и… я им нужен. — Я уверен, они выживут. — Но… но… но… — Нет, — Гарри прижимает Луи к себе до упора, перекидывая ногу, чтобы оседлать его бедра. — Ты помешан на работе. — Не думаю, что здесь действуют те же правила, детка. Я спасаю людей, чтобы заработать на жизнь. — И я думаю, что это очень сексуально. Ты гениальный, добрый и милый… — бормочет Гарри, оставляя легкие поцелуи на лице Луи. — Но еще ты очень болен и никуда не пойдешь. Я выписываю тебе постельный режим. Луи, такой же дерзкий и решительный, как и всегда, все еще пытается перевернуться со своим телефоном. Но он не был бы тем человеком, в которого влюбился Гарри, если бы не сопротивлялся. — Позволь мне хотя бы позвонить… — Я позвоню вместо тебя, — Гарри выхватывает телефон прямо из ослабевших рук Луи, что немедленно вызывает недовольный хмурый взгляд его бойфренда. — Но Гарри… — Луи жалобно дуется, приподнимаясь на ослабевших руках. — Постельный режим, дорогой мой. Постельный режим. — Ох… — Луи стонет, откидывая голову на подушки и закрывая глаза в знак поражения. Но затем он снова открывает их, поворачиваясь к Гарри. — Ты поцелуешь и обнимешь меня снова? Мне так лучше… — И ты снова заснешь? — интересуется Гарри, притягивая Луи обратно в свои объятия. И, по правде говоря, все, чего он хочет, — это чтобы Луи снова заснул, чтобы его тело отдохнуло и начало исцеляться. И желание Гарри, по-видимому, исполняется, потому что в мгновение ока тело Луи снова начинает ощущаться мертвым грузом, неподвижно лежащим на груди Гарри. — Луи? Он уже крепко спит, что подтверждается тихим храпом, вырывающимся из его дыхательных путей. — Луууи? — Гарри тихо протягивает его имя, целуя в нос. — Я думаю, что могу официально подтвердить, что врачи действительно являются худшими пациентами.

||☤||

В результате на следующий вечер, на своем 37–м свидании, они оба оказываются совершенно никуда не годными и лежат, прижавшись друг к другу в постели, кашляя и шмыгая носом, окруженные роем смятых салфеток, пустых чайных чашек и упаковок лекарств от кашля. — Это ты виноват, — Гарри хрипит, положив голову на колени Луи. Он болтает о том, как Луи заразил его, с того самого момента, как он проснулся от сильного жара. — Я не должен был целовать твои ядовитые губы. — Я не виноват, что ты слаб и не можешь отказать мне, — Луи выдавливает из себя что-то похожее на улыбку, слабо поглаживая волосы Гарри, а его собственная голова покоится на матерчатом изголовье кровати. Гарри пытается шлепнуть Луи по бедру за это, но у него выходит всего лишь легкое прикосновение. — Я ненавижу тебя. Ты — разносчик инфекции. С большим трудом и физическим напряжением Луи наклоняет свое усталое тело вниз, чтобы прижать чрезмерно влажный поцелуй к ничего не подозревающим губам Гарри. — Я тоже люблю тебя, детка. — Фу! Не целуй меня! — Гарри тщетно протестует, закрыв глаза и мотая головой взад-вперед. — Нет, нееет! Это отвратительно, Луи! Держи свои зараженные микробы подальше от меня! — Ты уже заразился, love. Уже слишком поздно, — Луи нагло проводит языком толстую полоску вдоль щеки Гарри, распространяя как можно больше микробов. — Боже, какой же ты противный, — Гарри стонет, почти не вздрагивая, когда язык Луи неприятно прижимается к его щеке. Луи смеется, но это больше похоже на хриплое карканье, которое перерастает в тяжелый кашель. — Ты такой злой, когда болеешь. — Ох, у меня все тело болит, — Гарри снова стонет, в горле словно стоит комок. — Это ужасно. — Кому ты рассказываешь, — Луи слегка усмехается. — И у тебя хватило наглости сказать, что вчера я был слишком драматичен. Ты дурак. В дверь спальни тихонько стучат, она со скрипом открывается, и в комнату заглядывает Эйвери. — Нет, Эйви! Мое невинное дитя, спасайся. — Ты заболеешь, милая, — серьезно добавляет Луи. Ее иммунная система не очень хорошо справляется после химиотерапии, которую она прошла за последний год. Если она заболеет, ее организму будет гораздо труднее бороться с последствиями обычной простуды. — Все в порядке, я подготовилась, — уверяет Эйвери, и, возможно, она права, потому что она почти с ног до головы закутана в одеяло, всё лицо закрывает большая хирургическая маска, на руках надеты перчатки, а волосы скрыты под синей сеточкой. — Ой… посмотри-ка на себя, мой маленький доктор. Мне нравится, — лицо Луи смягчается. — И все же тебе не следует здесь находиться, малышка. — Да, это очень мило, Манчи, но ты действительно не обязана заботиться о нас. Мы в поряд… — Гарри даже не может закончить фразу и заходится в следующем приступе кашля, звучащем так, будто он всего в нескольких секундах от того, чтобы выплюнуть значительную часть своих легких. — Всё ещё… в порядке… — Да… совершенно в порядке… — хрипит Луи, и из его больного горла почти не доносится ни звука. — Твой отец просто королева драмы… — Эээй, — хнычет Гарри, всхлипывая через свой заложенный нос. — Для меня вы оба — королевы драмы, — Эйвери вздыхает. Гарри и Луи пытаются протестовать, но в итоге кашляют и хрипят еще больше. Эйвери качает головой, глядя на них обоих, и снова раздраженно вздыхает, ставя на тумбочку поднос. — Папа, выпей это, — она протягивает маленькую идеально отмеренную порцию лекарства, прежде чем повернуться к Луи. — Луи, сядь и выпей это. Они оба недоверчиво смотрят на нее, держа крошечные чашки слабыми руками. Эйвери широко раскрывает глаза, чтобы подбодрить их. — Пожалуйста. — Твое здоровье, детка, — Гарри чокается мерным стаканчиком с Луи, как будто это рюмки. — 37-е свидание, всё еще держимся. — Ух… твое здоровье, — Луи слабо хрипит, закрывая глаза и проглатывая горький сироп от кашля. Они оба морщатся, когда жидкость проникает в их горло. — Очень хорошие мальчики. А теперь оба выпейте это. Все это, — Эйвери протягивает каждому по бутылке свежей воды. — Жидкость очень важна. Луи не может сдержать улыбку. — Ты и в самом деле маленький доктор, Эйвз. — Ну, я училась у лучших, — Эйвери подмигивает. — А теперь отдохните немного, и я вернусь, чтобы проверить вас через час. — О нет, не вернешься, — тут же протестует Луи, протягивая руку к телефону. — Я звоню твоей тете Фрэнки прямо сейчас, чтобы она приехала и забрала тебя. Я не хочу рисковать твоим здоровьем. Фрэнки переехала в Сиэтл несколько месяцев назад, неоднократно заявляя, что это не имеет абсолютно никакого отношения к Луи, и что она здесь исключительно потому, что получила очень хорошее предложение на работу в качестве шеф-повара нового французского ресторана. Луи, конечно, очень гордится ею, но что бы она ни говорила, в глубине души он знает, что она переехала сюда, чтобы быть ближе к нему. И это здорово, правда здорово, потому что даже несмотря на то, что они знакомы совсем недавно, Луи сильно заботится о ней, и он безмерно счастлив, что она появилась в его жизни. К тому же они с Гарри практически неразлучны — они стали лучшими друзьями, как и говорила Фрэнки. И они действительно те самые злые близнецы, потому что когда они вместе, их буквально невозможно остановить. — Но я чувствую себя хорошо и хочу позаботиться о вас, — на этот раз протестует Эйвери, и Луи видит, как всё её личико хмурится за всеми слоями защитного медицинского снаряжения. — Ох, ты уже позаботилась, Манчи, — с благодарностью произносит Гарри. — Но мы хотим быть уверены, что ты будешь в безопасности. — Ладно, — Эйвери драматично вздыхает, шагая к двери. — Пожалуй, пойду соберу вещи. — Спасибо, love, — Луи кашляет себе в руку. — Это всего на несколько дней, обещаю. — А Бенни может поехать со мной? — Я уверен, что он с удовольствием это сделает, — Гарри кивает. — Но не забудь взять с собой побольше корма, Эйви. — Хорошо, я так и сделаю. — И не забудь вымыть руки, — добавляет Луи. — Забавный факт — самый лучший способ защиты от бактерий — это надлежащая гигиена рук. — Так говорят медсестры в больнице, — отвечает Эйвери. — Потому что это правда! Вымой руки, как только выйдешь из этой комнаты, и сними перчатки, — серьезно повторяет Луи. — Я действительно не хочу, чтобы ты заразилась, милая. — О! И обязательно захвати свитер, куртку и теплые носки, — напоминает Гарри. — На улице становится холодно. — Хорошо, хорошо, я так и сделаю, — Эйвери отвечает, вероятно, раздраженная от всех их чрезмерно заботливых, обеспокоенных напоминаний. — Что-нибудь еще? — Мы люююбим тебяя! — поют, а точнее хрипят в унисон Гарри и Луи.

||✚||

— Вы живые, — Фрэнки улыбается, открывая входную дверь своего дома. — Судя по тому, как вы оба звучали по телефону на днях, я была не совсем уверена. — Заткнись, Фрэнки, — Луи смеется, двигаясь, чтобы обнять ее. — Подожди, а тебе не опасно меня обнимать? — Фрэнки останавливает его, выставляя руку к груди. — То, как вы звучали, было ужасно, и я этого уж точно не хочу. — Да, но теперь я в порядке. Мы оба в порядке. Фрэнки подозрительно смотрит на Гарри и Луи, явно не убежденная. — О боже, Фрэнки, — Гарри вздыхает, закатывая глаза, и все равно обнимает ее. — Я тоже рад тебя видеть. — Ладно, обниму тебя тоже. Погибать, так погибать, — Фрэнки обнимает Луи, и тот не может удержаться от смеха над тем, какой смешной она всегда бывает. — Большое спасибо, что присмотрела за Эйвери. — В любое время, Гарри. Не проблема, — Фрэнки легко отмахивается, — Тем более, я не могла позволить моей девочке умереть от токсинов. Я просто обязана была спасти её от тебя и твоего больного бойфренда. — Это была простуда! — Луи подчеркивает. — Не смертельно. — Это ты сейчас так говоришь. Но звучал ты так, будто помер, — многозначительно напоминает Фрэнки. Гарри смеется. — Она не ошибается, Лу. Это было очень плохо. — Неважно, — Луи вздыхает. — Кстати, как там Эйвери? — Замечательно. Люблю эту девочку, — искренне признается Фрэнки. — Нам было так весело вместе. Просто чудесно. — И где она сейчас? — О, она в детской. Ей нравится баюкать моего сына, она обожает его, и это просто самая милая вещь на свете. Она шепчет ему песенки, называет его своим ребенком и укачивает. Боже, вы должны это увидеть. Я сделала кучу фоток, как та самая надоедливая мамаша, которая не может перестать болтать о своих деточках. Я пришлю вам фотографии. Фрэнки ведет их через дом, все трое на цыпочках тихонько пробираются к детской и заглядывают в дверной проем. Эйвери сидит в кресле-качалке, ноги не достают до пола, и баюкает на руках спеленатого малыша Луи. Она шепчет что-то похожее на сказку и несколько раз целует его в лоб. Гарри громко ахает, не в силах сдержаться. — О боже мой! — Я знаю, ага, — Фрэнки соглашается, глядя на него. — Максимум милашества. — Тшш! — шипит на них Эйвери, прижимая к груди младенца. — Мой малыш Лулу спит. — Мой малыш Лулу… о, они такие очаровательные! — Луи выразительно вздыхает, прижимая руку к сердцу. — Я не выдерживаю. — Луи, ты плачешь? — Ээ… нет? — отрицает Луи, всхлипывая. — Да. Прости, ладно… Я просто сейчас много плачу и легко поддаюсь эмоциям, я только что оправился от болезни и… я не знаю? Это чертовски мило, ясно? Оставь меня в покое. — О, детка, ты такой нежный, — Гарри обнимает его, совершенно очарованный. — Мне нравится твоя впечатлительность. — Заткнись, — Луи надувает губы, все еще шмыгая носом, и прислоняется к Гарри. — Ты тоже очень нежный. Фрэнки улыбается им. — Представьте, когда у вас будет еще один ребенок, вы просто никогда не перестанете плакать. — У вас будет еще один ребенок?! — Эйвери задыхается от неожиданной радости. — Я хочу быть старшей сестрой! Гарри и Луи одновременно бледнеют, очевидно застигнутые врасплох. Они с Луи еще не достигли той точки в отношениях, чтобы начать расширять свою новую семью. Они все еще пытаются приспособиться к мысли, о том, что они пара, они не могут даже подумать о ребенке. Луи первым прочищает горло. — Эй… эм… Фрэнки… разве ты не собиралась показать нам что-то на кухне? — Да… да, конечно, — Фрэнки несколько раз кивает. Все трое поспешно выбегают из комнаты, намеренно уклоняясь от вопроса Эйвери. Вопроса, на который сегодня они не готовы ответить. — Что… ты… наделала? — произносит Гарри, обвиняюще поворачиваясь к Фрэнки, как только они благополучно спускаются в холл. — Как она вообще услышала это оттуда? — удивляется Фрэнки, и в ее голосе звучит неподдельное замешательство. — Ей девять лет, она слышит всё, — тихо произносит Гарри Фрэнки, хотя это больше похоже на шипение. — Всё! — Теперь это не закончится, — Луи вздыхает, с сожалением качая головой. — Ты подставила нас. — Прости? — Фрэнки корчит гримасу, которая идеально воплощает слово «фу». Она виновато пожимает плечами. — Я новичок в родительстве! Я только что заработала свои мамочкины крылья. — Ты заплатишь за это, — угрожает Луи. — Ладно, теперь серьезный вопрос, ребята, — Фрэнки наклоняется к ним поближе. — Как вы вообще трахаетесь так, чтобы она не знала и не слышала вас? — Осторожно. Очень, очень…осторожно, — медленно описывает Гарри. — Практический навык, — уверенно добавляет Луи. — Скрытый талант, так сказать. — Главное — это время, например полдень, когда она в школе — просто прайм-тайм. Душ — отлично, машина — тоже отлично, — Гарри перечисляет. — Нужно подходить с креативом. — Боже, это ужасно, — Фрэнки морщится. — Как насчет того, что я заглажу свою вину и оставлю её ещё на один вечер, чтобы вы могли пойти домой и заняться самым громким, самым страстным сексом в своей жизни в своей постели или где-нибудь еще в своем доме. Может быть, на полу на кухне? На лестнице? Звучит довольно заманчиво, правда? Гарри и Луи смотрят друг на друга, размышляя без необходимости в словах — О нет, все не так просто, — Гарри решает через некоторое время. — Ты будешь присматривать за ней раз в неделю, пока Эйвери окончательно не забудет об этом. — А этого никогда не произойдет, — со знанием дела добавляет Луи. — Так что просто планируй сделать это частью своей еженедельной рутины, пока не умрешь или ей не исполнится восемнадцать. Зависит от того, что наступит раньше. — Ты с нами надолго, — Гарри ухмыляется, закидывая руку на плечо Фрэнки и целуя ее в щеку. — Ну разве мне не повезло?

||☤||

— А вот и они. Самая очевидная пара Америки, — объявляет Луи, изображая бурные аплодисменты, когда замечает Найла и Чарли, идущих по коридору, сцепив пальцы. — Вы только что занимались сексом, да? — Луи! — Найл краснеет от смущения, а у Чарли от удивления отвисает челюсть. Он оглядывается, не слышал ли их кто-нибудь еще, но в зале нет никого, кроме них троих. — Дайте угадаю. В дежурной комнате? — Луи понимающе улыбается. — Пожалуйста, пощади меня, — умоляет Найл, потирая лоб. — На третьем этаже, очевидно, потому что там кровати чуть больше. Идеальные для небольшого послеполуденного удовольствия, я прав? — неумолимо продолжает Луи. — Не говоря уже о том, что вы оба только что вышли из лифта. Вместе. Так что похоже на… то. — О боже мой! — Чарли бледнеет, уронив голову на плечо Найлу. — Какие вы проказники, — Луи качает головой, драматично цокая языком. — Это же больница, знаете? Место исцеления и медицины. Вы, ребята, вообще здесь работаете или просто приходите хорошенько потрахаться и идете домой? — Откуда, черт возьми, ты всегда все знаешь? — Найл стонет. — Ничто не проходит мимо меня, Ни, — Луи медленно улыбается. — И, честно говоря, всегда есть 50% шанс, что если я вижу вас вместе, значит вы трахались. Поэтому я обычно просто предполагаю. И до сих пор я никогда не ошибался. Найл тяжело вздыхает, его щеки все еще пылают. — Может, когда-нибудь позволите мне ошибиться? — предлагает Луи с ухмылкой. Чарли чуть слышно стонет. — Мой босс слишком много знает о моей сексуальной жизни, и это унизительно. — Да, кстати об этом… теперь серьезно, доктор Уэсли, — Луи начинает более профессионально. — Вы уже проверили моих пациентов в палатах 5341, 5271 и 5121? Чарли каким-то образом удается побледнеть еще больше, чем раньше. — О… эм… ну… Нет… пока нет.… — Ага, я так и думал. Мисс Эммерсон из 5341-й необходима клизма, и ее венозный катетер должен быть промыт гепарином, прежде чем я ее выпишу. Мистер Карсон из 5271-й опаздывает на анализы, и я меняю ему режим приема лекарств, так что срочно позвоните в аптечный отдел. А у бедного мистера Кима в 5121-й из раны выходит невероятное количество гноя, который определенно нуждается в обработке, — перечисляет Луи. — И это прискорбно, потому что на сегодня у меня запланирована действительно крутая операция на позвоночнике, в которой я собирался позволить Вам ассистировать, потому что Вы мой интерн, но теперь, когда Вы, доктор Уэсли, предпочли заняться чем-то поважнее и не выполнили задачи, которые я поручил Вам несколько часов назад, я должен выбрать кого-то другого. Чарли выглядит очень смущенной и даже подавленной. — Извините, доктор Томлинсон. Я… эээ… Я сейчас всё сделаю… Простите. — Окей, и ещё… сегодня ты на побегушках, пока я не отпущу тебя, — продолжает Луи. Он терпеть не может ставить своих стажеров на мелкую работу, но не может вознаграждать непрофессиональное поведение. — Хороший секс или нет, я твой начальник, и если я вызываю тебя или даю какое-либо поручение, ты должна выполнить его немедленно. Чарли с раскаянием кивает, вид у нее такой, словно она вот-вот расплачется от такого выговора. — Хорошо, я понимаю. Это больше не повторится. Я начну прямо сейчас. Еще раз простите, доктор Томлинсон. Найл виновато качает головой и одними губами шепчет «Прости», когда она уходит по коридору в противоположном направлении. — Ну, блять, — Найл стонет. — Ты собираешься заставить меня смягчиться по отношению к твоей девушке? — Нет… — Найл напряженно выдыхает ровный поток воздуха, проводя рукой по волосам. — Я имею в виду, это отстой, но мы тоже прошли через это. Она твоя стажерка, и если бы это был мой интерн, я бы сделал то же самое. Справедливость есть справедливость. Вообще-то, я начинаю ценить твоё отношение к ней. Хотя я действительно чувствую себя очень, очень плохо, потому что она проигнорировала твое сообщение только потому, что я умолял ее об этом, и это я убедил ее, что это не так уж важно. Я не подумал… Блять. — Ничего себе, ты ужасный парень, — Луи не одобряет этого. — Это тебя следовало поставить на побегушки. — Ну, я то лечащий врач, так что пошел ты, — дразнится Найл в ответ. — Ты думаешь, она разозлится на меня? — Да. Однозначно, — Луи отвечает честно. — Это последний раз, когда она тебя послушала, это уж точно. Я уверен, что она не рвала задницу, пытаясь попасть сюда, только для того, чтобы ее карьера пошла под откос из-за тебя. — Я бы никогда не посмел разрушить ее карьеру. Она поражает меня… Я люблю ее, и я всегда горжусь ею, и я просто хочу, чтобы она преуспела во всем, что она делает, понимаешь? Она гениальна и талантлива. — Это всё мне прекрасно известно. Она мой лучший интерн, и я немного злюсь, что не могу поработать с ней на этой неделе. Так что спасибо. Найл испускает еще один глубокий вздох, выглядя виноватым и обеспокоенным. — Я найду способ загладить свою вину. Луи с любопытством смотрит на Найла. — И каким образом? Будете больше трахаться в дежурке? — Нет. Еще раз, иди нахуй, — Найл хмурится, показывая Луи средний палец. Луи не может удержаться от смеха, качая головой. — Вы двое — просто сумасшедшие, я ничего не понимаю. Но я также поддерживаю вас, что… странно? Она, должно быть, по-настоящему любит тебя, потому что я бы уже избавился от твоей бесстыжей задницы. — Ну, тогда я рад, что я не твой парень. — О боже, я тоже. У меня уже есть замечательный парень. — Эй, не хочешь выпить со мной после операции? — интересуется Найл. — Я внезапно осознал, что совершенно свободен теперь, когда ты обрек мою девушку на целую ночь мелкой работы. — Ммм, хреново быть тобой, но так как это твоя вина, мне даже тебя не жалко, — говорит Луи, пожимая плечами. — Может, ты ей поможешь? Командная работа — работа мечты и все такое. Звучит как веселое семейное времяпрепровождение, обработка гнойных ран и установка клизм. Так романтично. — Эээ… иди нахуй, иди нахуй, и ещё, иди нахуй, — Найл с трудом сдерживает улыбку. Луи смеется. — Ты туда же, приятель. — Ладно, так что насчет выпивки? Ты согласен или нет? — Заманчиво, Найл, правда, но сегодня я не могу, — произносит Луи, одновременно печатая ответ на сообщения своего парня об их вечерних планах. — Мы с Гарри идем искать дом. — О, правда? Луи, ухмыляясь, поднимает глаза от телефона. — Да. Это свидание. Точнее, наше 59-е свидание. Найл делает растерянное, задумчивое лицо. — С каких это пор подбор дома стал свиданием? — С тех пор, как мы с Гарри так решили, — Луи радостно сияет, набирая номер телефона. — И это очень весело, потому что мы пытаемся представить нашу жизнь в каждом доме и придумываем маленькие истории для каждой комнаты. Вот как мы можем определить, подходит нам этот дом или нет. Найл изображает отвращение, но вряд ли искреннее. — Это отвратительно. Вы, ребята, чертовски мерзкие. — Я знаю, — Луи улыбается невероятно широко, и в его голосе звучит беззастенчивая гордость. — Я так понимаю, секс тоже хорош. — О, секс обалденно хорош. Я бы сказал, возмутительно хорош. — Возмутительно? — Да, потому что я больше ничего не хочу делать. Вообще. Ничего, — подчеркивает Луи, широко раскрыв глаза. — Я могу трахать Гарри весь день, а потом все равно хотеть трахать Гарри весь день. Понимаешь? Найл вытягивает еще одно отвратительное лицо. — Нет, потому что я явно не хочу трахаться с Гарри. — Хорошо, тогда поменяй мое «Гарри» на свое «Чарли», и я думаю, что почувствуешь то же самое, если последний час что-то для тебя значил. Во всяком случае, он такой… — Луи задумчиво вздыхает, как он часто делает, когда останавливается и думает о Гарри. Он мог бы легко поддаться эмоциям, если бы позволил себе, если бы начал посвящать каждую клеточку своего мозга раздумываниям обо всех замечательных вещах, которые заставляют его так сильно любить Гарри. И Луи с трудом заставляет себя продолжать говорить, но он уже чувствует, что вот-вот начнет болтать об их отношениях. — Боже, я даже не знаю… он — всё. И для нас не существует какого-то неправильного способа заниматься этим, что, блять, абсолютно дико, потому что всегда есть что-то получше, понимаешь? Но, клянусь богом, для нас нет абсолютно никакого неправильного способа заниматься сексом, мы настолько хороши вместе. Не хочу хвастаться, но… мы буквально бросаем вызов сексу каждый раз, что совершенно нереально, понимаешь? Может быть, это физическая химия или наша эмоциональная совместимость или… Я, блять, не знаю, но я не могу мысленно преодолеть это, и я физически не могу получить достаточно и… ты вообще слушаешь меня, Найл? — К сожалению, да, — Найл вздыхает, но не так тоскливо, как Луи, а скорее так, будто он мертв внутри. Луи даже не жалеет о сказанном, потому что он слушал болтовню Найла о Чарли большую часть года. Он будет продолжать рассказывать о Гарри все, что захочет, и Найлу придется смириться с этим и поддерживать его, как это сделал бы любой лучший друг. — Но он мой любимый. Мой любимый человек, мой любимый запах, мои любимые локоны, мое любимое чувство юмора, мои любимые губы, мои любимые руки, мой любимый голос, мои любимые ямочки… — он мог бы продолжать и продолжать, пока не упомянет каждую часть Гарри, но больше всего Луи все больше радуется тому, как раздражается Найл. — И, конечно, моя любимая задница. — Тебе нужна помощь. Медленная озорная улыбка расползается по лицу Луи. — И самое главное, я точно знаю, как за неё ухватиться. — Пожалуйста, не говори этого… — За задницу Гарри. — Ладно, хватит, — Найл стонет, проводя обеими руками по лицу. — Серьезно, на сегодня мне более чем достаточно. — Ты сам спросил, — Луи пожимает плечами, ухмыляясь. — Нет, я тооочно не спрашивал. — Эм, чушь собачья. Ты говорил про хороший секс. Так что да, ты спросил, — напоминает Луи. — И даже не протестуй, приятель. Я буквально только что поймал тебя и Чарли, и, должен добавить, не в первый раз. — Боже, все, что я хочу сказать — пошёл нахуй, — Найл смеется, глядя на свой звонящий пейджер. — Это просто полностью описывает мои чувства прямо сейчас. — Да? Это такая замечательная фраза. Возбуждающе, да? — Да, да, именно, — Найл кивает с усмешкой и идет по коридору. — Итак, эм, отлично поболтали, удачного дня, удачной операции и эм… пошел нахуй? — О, спасибо, приятель, — Луи искренне улыбается, помахивая средним пальцем правой руки. — И тебе того же.

||✚||

Они едут в ресторан Фрэнки, чтобы вместе пообедать, только он и Эйвери. Беседа отец-дочь за ланчем. У Гарри выходной, поэтому он устроил Эйвери сюрприз, забрав ее немного раньше из школы. Сказать, что она рада, — ничего не сказать, она в восторге. Она улыбается, и сердце Гарри согревается, когда он видит, как она счастлива проводить с ним время. Ресторан находится в самом центре Сиэтла, поэтому они припарковались чуть подальше и прошли остаток пути пешком. Эйвери, конечно, больше бежит вприпрыжку, радостно размахивая их сцепленными с Гарри руками. Дождь начинается еще до того, как они добираются до здания, но Эйвери более чем подготовлена к нему в своих бирюзовых резиновых сапожках, и она продолжает скакать, не останавливаясь. Однако она делает паузу на мгновение, чтобы улыбнуться Гарри и сказать ему, что это очень похоже на ее любимый фильм Singin' in the Rain. Гарри улыбается ей в ответ и начинает напевать мелодию знаменитой песни из фильма, к которой тут же присоединяется Эйвери, и они вместе прыгают, кружатся и поют всю дорогу до ресторана. Поистине восхитительное чувство. Это милый ресторанчик, современный, теплый и гостеприимный. Они вдвоем стоят на входе всего несколько секунд, прежде чем Фрэнки, одетая в униформу, выходит поприветствовать их из кухни. — Ты сделал это! — Конечно, — Гарри легонько целует ее в щеку в знак приветствия. — Спасибо, что устроила наше маленькое свидание. — Ты шутишь, Гарри? Я счастлива! — Фрэнки широко улыбается. — Привет, тетя Фрэнки! — Привет, милая! Иди сюда, — Фрэнки присаживается на корточки, чтобы тепло обнять ее. — Да, да, и да всему наряду, кстати. Ты блистаешь в этих сапожках, моя девочка. Королева моды в возрасте девяти лет, мне нравится. Эйвери сияет от комплимента, щелкая каблуками сапог. — Они тебе нравятся? — Нравятся? Подруга, я бы стащила их прямо с твоих ног, если бы мы носили одинаковый размер, — Фрэнки говорит ей серьезно, что заставляет Эйвери хихикать. — Честно, они такие милые, что я всё же готова попытаться втиснуть в них свою ногу. — Пожалуйста, не кради обувь моего ребенка, — предупреждает Гарри, широко улыбаясь. — Не лезь не в свое дело, Гарольд, — Фрэнки отмахивается. — Я бы одолжила их тебе, тетя Фрэнки, если бы они тебе подошли, — сладко предлагает Эйвери. — О, ты такая милашка, я люблю тебя, — Фрэнки снова обнимает ее. — Позвольте мне проводить вас к вашему столику. Фрэнки выделила отдельную зону только для них, что заставляет их почувствовать себя немного особенными. Они вдвоем усаживаются за свой столик, и Эйвери явно наслаждается этим, она буквально ни разу не переставала улыбаться за всё это время. — Итак, я не даю вам меню, потому что я уже придумала идеальный обед, — объясняет Фрэнки. — Придумала? — с любопытством спрашивает Гарри. — Конечно, Гарри. Это же я. Эйвери смеется, находя свою тетю неимоверно забавной. — И что же это? — Улитки, — Фрэнки драматически округляет глаза, когда говорит это, очевидно, пытаясь напугать Эйвери. Эйвери корчит гримасу крайнего отвращения. — Фу! Улитки?! — О боже, что? — Фрэнки ахает, будто ужаснувшись реакции Эйвери. — Маленькая королева, ты не любишь улиток? Это никуда не годится. — Тетя Фрэнки, пожалуйста, не заставляй меня есть улиток, — Эйвери искренне беспокоится. — Она никогда этого не сделает, Эйви, — Гарри успокаивает свою дочь. — Она просто шутит. — Ну, кто знает, что я приготовлю на скорую руку. В конце концов, это же французский ресторан, все как надо, — Фрэнки пожимает плечами с дразнящей улыбкой. — В любом случае, милая, когда ты придешь в следующий раз? Мой Луи всегда зовёт тебя. — Ох, зовёт? Я скучаю по нему, мы не виделись почти пять дней, — Эйвери говорит так, будто это очень долгий срок. — Мне нужно увидеть моего ребенка. — Ну, ты увидишь его завтра, Манч, — убеждает Гарри. — Твоя тетя заберет тебя на завтрашний вечер. У них с Луи замечательный график работы с Фрэнки. Она водится с Эйвери раз в неделю, как и обещала, иногда больше, если она предлагает или если им это нужно, что дает Гарри и Луи время побыть вдвоем. — О! Точно! — Фрэнки широко улыбается. — Ура! Мы можем устроить еще один девичник. Насколько потрясающе это звучит? — Не считая малыша Луи, — напоминает Эйвери. Она действительно одержима этим ребенком. Хотя он просто очарователен, так что это имеет смысл. — Не считая малыша Луи, — повторяет Фрэнки, кивая. — Он единственный парень, которому я доверяю. — Хм, в этом есть смысл, — Эйвери задумчиво смотрит на неё. — Мальчики такие хитрые. — О, подруга, ты даже не представляешь, — Фрэнки отвечает, поджав губы. — Но мы обсудим это во время девичника. — Просто любопытно… что именно вы, девочки, делаете на девичнике? — невинно спрашивает Гарри. Фрэнки удивленно поднимает бровь. — Ты идентифицируешь себя как девушку? — Ну, нет, но… — Значит, это тебя не касается, не так ли? — обрывает Фрэнки, закатывая глаза и с усмешкой оглядываясь на Эйвери. — Ох уж эти парни, да? Эйвери снова хихикает, виновато глядя на него и пожимая плечами. — Прости, папочка. Гарри совершенно не злится из-за этого. Он очень рад, что у Эйвери есть сильная девушка в качестве образца для подражания. Джемма была дерзкой, очень самоуверенной, такой же, как Фрэнки, и без матери Эйвери нуждается в похожем примере. Она быстро растет и превращается в молодую девушку, так что понимание прав и возможностей женщин очень важно в ее жизни. Эйвери знает, что она может поговорить с Гарри буквально о чем угодно, и он поддержит ее и успокоит в меру своих человеческих способностей, и даже если он не знает ответа на её вопрос, он будет искать его, пока полностью не исчерпает себя. Но она все еще может столкнуться с вещами, которые он не сможет полностью понять, потому что никогда не испытывал их, и это действительно утешает, что у нее есть так много людей, которые любят ее и к которым она может обратиться, когда будет нуждаться в них. Вырастить ребенка и вправду непросто. — Ладно, малыши. Сейчас мне нужно вернуться на кухню. Наслаждайтесь своим обедом. Никаких улиток, обещаю, — Фрэнки подмигивает, посылая им обоим воздушные поцелуи. — Спасибо, Фрэнки. — Увидимся позже, тетя Фрэнки! — Пока, милая!

||☤||

На этот раз Луи уходит с работы вовремя, чтобы встретиться с Гарри на их 68-м свидании. Это был тот редкий, продуктивный день, когда у Луи были только плановые операции, все до одной прошли блестяще и предоставили ему достаточно времени, чтобы обновить все свои карты, ответить на электронные письма, и он даже начал заполнять ежеквартальные отчеты. Но Луи, вероятно, следовало бы с большим подозрением относиться к таким дням, потому что, как только он добрался до своей машины на стоянке, в кармане пиджака зазвонил пейджер. — О, ради всего святого, — Луи вздыхает, внутренне молясь, чтобы это было всего лишь пустое сообщение, что-то, что не испортит весь его вечер с Гарри. Если ему повезет, это будет просто один из его ординаторов, повторно проверяющий рецепты на лекарства, или незаполненная им карта на выписку, но когда Луи проверяет экран, он едва ли удивлен обнаружить, что это страница 911, вызывающая его в отделение скорой помощи. — Я был так близко, — стонет Луи, быстро возвращаясь к медицинскому центру. Дело не в том, что он не хочет помочь, конечно, он хочет, это его страсть в конце концов. Просто он весь день с нетерпением ждал свидания в мини-пивоварне, которое запланировал для них Гарри. Они переписывались об этом весь день, и Луи был очень взволнован перспективой выдавать глупые шутки, критикуя различные сорта пива с Гарри. Это должно было быть весело. Когда Луи добирается до реанимации, там, как обычно, сумасшедший дом, врачи и медсестры суетятся вокруг, выкрикивая приказы сквозь болезненные стоны пациентов, страдающих от разных уровней травм. — Доктор Томлинсон, Вы нужны нам здесь. — Насколько все плохо? — Луи спрашивает дежурную медсестру скорой помощи. — Муж и жена. Автомобильная авария. Муж, водитель, удар головой о лобовое стекло. Возможное диффузионное аксональное повреждение с межчерепным кровоизлиянием. Возможное повреждение шейного отдела, ожидаем результаты рентгенологического обследования. Ожоги второй и третьей степени на левом боку, — быстро перечисляет медсестра. — У жены перфорация кишечника, раздроблен таз. Возможен перелом поясницы. Нам нужна нейроконсультация по обоим вопросам. — Дерьмо, — Луи выдыхает, зная, что ему предстоит долгая ночь. Он надевает свой хирургический халат и перчатки, направляясь к первому пациенту и начиная расставлять приоритеты своего времени. По тому, что он услышал, нейрохирург сначала требуется мужу, жене необходимо устранить брюшное кровотечение. — Не могли бы вы вызвать сюда мою стажерку? — спрашивает Луи, входя в смотровую. — Доктора Уэсли. Медсестра кивает. — Сию минуту, доктор. — Орто здесь, — Лиам вбегает в палату, натягивая перчатки на руки. — Что мне делать? — Вторая койка, доктор Пейн, — старшая медсестра направляет Лиама к тому же пациенту, что и Луи. — Что у нас есть? — спрашивает Лиам Луи, быстро просматривая карту пациента. — Точнее, чего у нас нет? — коротко отвечает Луи, проверяя зрачки. Пациент полностью без сознания, тело, скорее всего, отключилось из-за сильного уровня травмы и боли. — Все очень плохо. Лиам кивает, кладет карту и приступает к работе, оценивая травму позвоночника пациента напротив Луи. — Томлинсон, ты сегодня дежуришь? — Ну, я… — Эй, Томмо, не ожидал увидеть тебя здесь. Свидание уже закончилось? — Зейн входит в смотровую комнату, одетый и готовый заняться ожогами пациента. — Оно так и не началось, — говорит Луи, проводя быстрое неврологическое обследование и оценивая степень тяжести повреждения. — И нет, я сегодня не дежурю, Ли, но, похоже, я все равно проторчу здесь, — он переключает свое внимание на дежурную медсестру скорой помощи. — Немедленно звоните в операционную. Тяжелое диффузионное аксональное повреждение подтвердилось, как и нерегулируемое кровоизлияние. — Кроме того, нам не нужно ждать сканирования позвоночника, чтобы подтвердить обострение грыжи диска на С3, — быстро добавляет Лиам. — Я оперирую с доктором Томлинсоном. — Поняла, — записывает медсестра, направляясь обратно к сестринскому посту. Лиам и Луи начинают подготовку своего пациента к срочной операции, в то время как Зейн делает все возможное, чтобы предварительно обработать тяжелые ожоги, поражающие большую часть его кожи, чтобы предотвратить инфекцию. Судя по всему, волдыри от ожогов пациента потребуют нескольких часов хирургического лечения в операционной, и, в довершение к восстановлению мозга, Луи, вероятно, придется помочь Зейну с повреждением нервов. Им определенно предстоит очень долгая ночь. — Итак, Луи, как дела? — спрашивает Лиам, осторожно двигая шейный отдел позвоночника, чтобы предотвратить дальнейшие повреждения. — Сколько раз ты ходил на свидания с Гарри? — Ли, передай мне, пожалуйста, стопку гидрогелей, — Зейн кивает в сторону тележки для перевязки ран. — У нас было 67 свиданий, — отвечает Луи, улыбаясь про себя. Честно говоря, он не может поверить, что их уже было так много. — Сегодня должно было состояться свидание номер 68, но я не думаю, что смогу на нем присутствовать. — И как это работает? Типа, каждый раз, когда вы встречаетесь, это свидание? — удивляется Зейн. — В общем-то, да. Это не всегда экстравагантные, спланированные свидания. Иногда мы не делаем ничего, кроме как спим вместе или смотрим случайный диснеевский фильм с Эйвери, но… я не знаю… они всё равно такие идеальные. — Посмотри на себя, весь такой домашний, мягкий и противный, — Зейн понимающе улыбается, аккуратно накладывая еще один комплект бинтов. — Держу пари, теперь ты наконец покупаешь продукты. — Заткнись, — Луи улыбается, делая паузу, чтобы напечатать несколько распоряжений в карте пациента для готовности персонала операционной. — Да, между прочим. Мы с Гарри ходили туда, как на свидание. — Такой домашний, — Зейн дразнится. — Это и есть настоящая сила любви. — Тебе ли не знать. Ты делаешь все покупки в нашем доме, — вставляет Лиам. — Именно об этом я и говорю! — соглашается Зейн, закрепляя еще одну гидроколлоидную повязку. — А теперь спроси меня, как часто я ходил в магазин, когда был один. Ответ — никогда. Тогда я даже не мог сказать, где находится ближайший из них. Но теперь у меня даже есть любимый магазин. — Любимый магазин? Правда, Зейн? — О да, чувак, рынок Кена, в центре города — там продают местные продукты, они самые лучшие. И выбор вин тоже довольно хорош, — перечисляют Зейн. — Вы с Гарри должны пойти туда на следующее свидание. — Я передам ему, он будет в восторге, — ухмыляется Луи. — Ладно, я пойду в операционную, если вы, ребята, готовы, — объявляет Зейн, заканчивая последнюю из своих перевязок. — Я здесь! Я здесь! — Чарли врывается в смотровую, явно запыхавшись от бега сюда. — Простите, доктор Томлинсон, я прибежала так быстро, как только могла, клянусь. — Все в порядке, Уэсли, — отмахивается Луи, когда он, Лиам и Зейн начинают выталкивать каталку из смотровой. — Мне нужно, чтобы ты позвонила Гарри и сказала ему, что я не смогу прийти сегодня вечером. Обязательно скажи, как мне жаль и все такое… и скажи ему, что я позвоню ему, когда смогу. — Эм… ладно. Да, сэр, — Чарли несколько раз кивает, следуя за ним. — Это… это все? — Нет, у этого пациента тяжелое ДАП, усугубленное кровоизлиянием в результате аварии, — Луи быстро вводит ее в курс дела. — Ты никогда не видела эти раны вместе, верно? Чарли качает головой. — Нет, никогда. — Скажи мне, что самое важное и за чем нужно следить при таких травмах, как эти, — тестирует её Луи. — О… эээ… Мы будем следить за развитием вторичной черепно-мозговой травмы. — И что же это будет представлять собой в точности? — Гипоксия, отек мозга, ишемия и повышенное ВЧД, — быстро отвечает Чарли. — Также могут быть признаки ацидоза или гиперкапнии. Луи одаривает ее гордой улыбкой. — Ты будешь работать вместе со мной. — Подождите, серьезно? — Чарли задыхается от радостного удивления. — Я свободна с дежурства? — Да, серьезно. Поторопись, — кричит Луи через плечо, уже на полпути по коридору. — Встретимся в третьей операционной, когда закончишь. — Хорошо, поняла. Большое спасибо, доктор Томлинсон! — восторженно восклицает Чарли, не в силах сдержать улыбку. Луи точно помнит, как это волнующе — быть наконец освобожденным от мелкой работы, и он счастлив, что его любимый интерн снова в деле.

||☤||

Луи выходит с операции, которая длилась в общей сложности 12 часов, смертельно уставшим. Вся процедура была наполнена неожиданными и непредвиденными осложнениями, его пациент несколько раз стоял прямо в дверях смерти, но каким-то образом продолжал выкарабкиваться, оставляя Луи не только физически, но и эмоционально истощенным. Да, это хорошо, что его пациент стабилен и выжил, но с другой стороны, его жена все еще находится в критическом состоянии, и, как только врачи общей практики и ортопедического отделения закончат, Луи все еще предстоит провести ей операцию. И он действительно не знает, что может помочь ему пройти через это, но ему просто нужно немного времени на то, чтобы отвлечься и не думать об этом. Поэтому он достает из кармана телефон и наконец звонит Гарри. Сейчас 7:57 утра, значит, он, вероятно, только что отвез Эйвери в школу. Мозг Луи настолько измотан, что он не может вспомнить, работает ли Гарри сегодня или нет, но если нет, то он должен быть свободен прямо сейчас. Гудок раздается только дважды, прежде чем Гарри берет трубку, и Луи никогда не был более рад этому. — Привет, детка, — Гарри тепло приветствует его через динамик телефона, и один его голос уже мгновенно успокаивает Луи. — Доброе утро. — Доброе утро, love, — Луи отвечает сквозь тяжелый зевок, который искажает весь его голос. — Послушай, я действительно сожалею о прошлой ночи. Тут была… — Не надо извиняться, Лу, я знаю, с кем встречаюсь, — обрывает его Гарри, не нуждаясь в длинном оправдании, которое Луи был готов ему дать. — И Чарли описала твой самый героический и красивый портрет, когда позвонила мне вчера вечером. Не то чтобы я до этого не знал, что ты гребаный герой. Луи хочет рассмеяться, но смех вырывается лишь слабым порывом прерывистого дыхания. Он проводит рукой по лицу, зная, что ему нужно найти большую чашку крепкого кофе, прежде чем он вернется к работе. — О, Лу, детка, ты закончил на сегодня? Луи практически видит, как озабоченно хмурится Гарри, слыша только его голос. — Нет, пока нет. Вообще-то мне нужно туда вернуться через некоторое время. — Но у тебя такой усталый голос, детка, — Гарри продолжает беспокоиться. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — Со мной все будет в порядке… да. Перестань волноваться, Эйч. Моя часть операции не должна занять слишком много времени, бывало и похуже, — Луи толкает дверь, ведущую в комнату отдыха для обслуживающего персонала, в надежде найти какую-нибудь еду, которую он может позаимствовать. — Так, ты что-нибудь ел? — Нет, я… — голос Луи срывается, челюсть отвисает, когда он заходит в комнату. Гарри балансирует с подносом с кофе и пакетом булочек, зажав телефон между ухом и плечом. Встретившись взглядом с Луи, он мило пожимает плечами. — Двадцатиминутное свидание за кофе? У меня есть латте, в твоём три порции эспрессо, чтобы немного разбудить тебя, и, конечно же, твои любимые булочки. ♫ Johnnyswim — Touching Heaven Одного вида его парня достаточно, чтобы заставить измученное тело Луи хотеть плакать. Он клянется, что с каждым днем любит Гарри все больше и больше. Луи даже не знает, как Гарри попал в комнату отдыха для обслуживающего персонала, но ему всё равно. Гарри ставит завтрак на стол и молча раскрывает руки в приветсвии. Луи мгновенно падает в объятия Гарри, не колеблясь ни секунды, и, едва держась на ногах, всем весом наваливается на Гарри. — Блять, я так сильно тебя люблю. Гарри целует Луи в макушку, полностью обнимая всё его тело. — И все, что для этого потребовалось, — булочка. Луи мычит, откидывая голову назад, чтобы посмотреть на Гарри. — Ты действительно лучший парень в мире, ты знаешь это? — Значит, можно с уверенностью сказать, что ухаживания работают? — Гарри целует Луи в нос. — Потому что я тут из кожи вон лезу. — О… — Луи удовлетворенно вздыхает, прикусывая нижнюю губу в широкой улыбке. — Ухаживания определенно работают. И в течение двадцати минут Луи прижимается к Гарри на одном из диванов с теплой чашкой кофе в руках. И всё это в качестве 68 свидания. Гарри легонько проводит кончиками пальцев вверх и вниз по спине Луи, и тот вот-вот засыпает, настолько расслабленно он себя чувствует. Но он также ощущает бодрость, когда его чересчур кофеинизированный напиток начинает действовать. Луи откидывает голову на плечо Гарри, садится и целует его в уголок рта. — Спасибо, Эйч. — В любое время, детка. — Я бы хотел сказать, что приду сегодня вечером и по-настоящему поблагодарю тебя, но, скорее всего, я просто упаду в обморок прямо на тебя. Гарри с интересом ухмыляется. — Не могу сказать, что я был бы полностью против этого. — Окей, тогда так и сделаем, мы разденемся догола, я использую тебя как подушку и засну, — Луи описывает это совершенно серьезно. — Идеальное свидание. — Идеальное, — Гарри смеется, потягивая свой латте. — Знаешь, что я хочу когда-нибудь сделать? — Что? — Луи пристраивается так, чтобы лучше видеть лицо Гарри. — Заняться сексом в дежурной комнате, — выдает Гарри с озорным, злым блеском в глазах. Луи сразу протестует, качая головой. — О нет, детка, но ты стоишь гораздо больше. — Ммм, я знаю, но… это было бы классно, да? — Нет? — Луи делает озабоченное лицо. — Да, — Гарри ободряюще кивает, поднимая брови. — Ты… и твой халат… — Я думал, ты не увлекаешься подобными вещами, — Луи отламывает кусочек шоколадной булочки. — Я точно помню, что когда-то ты говорил об этом. — Ну, это было преждевременное решение, потому что это было задолго до того, как ты начал носить хирургический халат, — Гарри объясняет, взгляд скользит по телу Луи. — Это что-то делает с твоими глазами и с щетиной на щеках — это отвлекает. Просто сейчас ты намного горячее. — Значит, раньше я не был горяч? — О, ты определенно был, но… сейчас это просто… вау. Понимаешь? — Гарри описывает это почти безо всякого смысла, но Луи всё понимает. — Я думаю, что дело в халате. Я просто обожаю медицинскую форму. Луи слегка смеется. — Я могу купить тебе собственный халат, если это то, что тебя привлекает. — Нет, меня привлекает твой халат. Но, серьезно… оох, это могло бы быть очень весело, — Гарри садится, чтобы подумать об этом побольше, глаза возбужденно загораются. — Ты мог бы быть моим пациентом. Луи медленно улыбается, удивленно поднимая брови. — Ты предлагаешь нам поиграть в доктора…? — Я вовсе не предлагаю этого, — Гарри понимающе ухмыляется. — …в дежурной комнате? — заканчивает Луи. — В грязной, стремной, крошечной, тесной, жалкой дежурной комнате… — Ради меня, детка, подумай об этом ради меня, — умоляет Гарри, слегка надувшись. — Ты же знаешь, что хочешь этого. В глубине души ты знаешь, что это было бы весело. Луи снова потягивает кофе, обхватив чашку обеими руками. — Я отсосу тебе в дежурной комнате, но на этом всё. — Знаешь что, я согласен, — Гарри дружелюбно кивает, пожимая плечами. — Просто знай, что ты ограничиваешь нас в сексуальном плане. Вот так вот. Луи вздыхает, закатывая глаза, но на его губах все еще играет улыбка. — Ладно, как насчет того, что я куплю тебе халат, и ты сможешь прийти и вызвать меня по пейджеру. И если я буду не в операционной… я отведу тебя в дежурную комнату… — Настоящий секс по вызову, — Гарри игриво шевелит бровями. — Блять, я не могу дождаться. — Но! — вставляет Луи, поднимая вверх палец. — Если я буду в операционной, то тебе не повезло, любовничек. Будешь сам развлекаться в дежурной комнате. — Легко. Дело только во времени. Я думаю, что уже запомнил твоё обычное расписание, так что готовь своё горло к полному разносу в дежурной комнате. Луи давится кофе. — Я не могу поверить, что ты только что сказал это вслух. Гарри ухмыляется, явно гордясь собой. — Так и будет. — Может, и нет. Сейчас я меняю своё расписание, так что ты никогда не узнаешь, где я нахожусь. Кроме того, мне постоянно звонят со всей этой больницы, так что, кто знает, где я буду. — О, пожалуйста, ты просто пытаешься напугать меня и сбить с толку. Но я на это не куплюсь, детка, — Гарри смеется, ничуть не смущаясь. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы со мной играться. Ты человек привычки, и ни хрена ты не меняешь. Звонки, конечно, могут помешать, но я не переживаю. — Излишняя самоуверенность — это путь к провалу, так что… — Или же это путь к идеально рассчитанному во времени минету. Луи нежно хихикает, качая головой. — Ты безнадежен. Пейджер Луи начинает звонить, сообщая о начале операции. — Нееет, еще пять минуточек, — он жалобно смотрит на пейджер, качая головой и прижимаясь ближе к Гарри. Честно говоря, это как раз то, что ему было нужно, чтобы пережить остаток дня: свежий кофе, хороший смех и теплые объятия со своим парнем. — Эй, иди и будь моим героем, — тихо шепчет Гарри в волосы Луи. — И сегодня вечером мы можем устроить 69 на нашем 69-м свидании. Луи снова смеется, чуть не опрокидывая свой кофе. Он откидывает голову на плечо Гарри и смотрит на него, широко улыбаясь. — Обещаешь? — О, если честно, я думал об этом с нашего 5 свидания, — Гарри ухмыляется, целуя Луи в нос. — Мы так и сделаем. Ну, пока ты не уснешь. Может, тебе сначала вздремнуть? — Только если я смогу использовать твою задницу в качестве подушки. — О, пожалуйста, я был бы ооочень польщен.

||✚||

Это их 78-е свидание, и каким-то образом они снова оказываются в своём любимом месте. Ну, на самом деле они не оказались здесь не просто так, Луи буквально притащил Гарри сюда без повода, причины или объяснения. Это происходит уже не в первый раз, но на этот раз единственная жалоба Гарри заключается в том, что уже близится полночь, и все, что он хочет сделать, это снять костюм и упасть в постель. Не помогает и то, что Луи вел себя странно всю ночь напролет. Он пригласил Гарри на прекрасный романтический ужин в шикарный ресторан, но все это время держался очень отвлеченно. А еще он был какой-то странный и до смешного нервный, что на него совсем не похоже. А теперь он просто не хочет разговаривать, и Гарри не знает почему. — Детка, ты же знаешь, я всегда люблю приходить сюда с тобой… но почему мы должны делать это сейчас? — спрашивает Гарри, широко зевая. — Я просто хочу лечь спать. Гарри не сказал бы, что он раздражен, но он действительно устал, а когда он уставший, он знает, что может быть раздражительным. Но Луи явно что-то беспокоит, и Гарри полон решимости докопаться до сути. — Луи? — Гарри тихо зовет его по имени. — Лу, детка, ты в порядке? Ты весь вечер был сам не свой. Луи никак не реагирует, и похоже, что он находится в каком-то трансе или, возможно, даже на грани эмоциональной бури. Они выходят из леса на открытую травянистую поляну, вокруг них нет ничего, кроме тишины, и это начинает беспокоить Гарри до ужаса. — Луи? Пожалуйста, просто поговори со мной, — Гарри практически умоляет его, нежно сжимая его руку. — Ты злишься на меня? Я сделал что-то не так, или сказал что-то не так, или… Это, кажется, выводит Луи из транса, и он оборачивается, выглядя искренне извиняющимся. — О боже, нет… нет, Гарри, ты не сделал ничего плохого, милый. Прости, прости, я не хотел тебя тревожить. Я был где-то внутри себя всю гребаную ночь… и я, наверное, испортил наше свидание. Блять. Гарри мотает головой, выражение его лица смягчается. — Нет, нет. Ты ничего не испортил, Лу. — Испортил, — Луи тяжело вздыхает и опускает голову. Все в порядке, ты можешь сказать это. — Может быть, это не самое любимое моё свидание, — медленно признается Гарри, виновато глядя на Луи. — Но это нормально, плохие свидания — это нормально. В конце концов, они все еще оставляют забавные воспоминания, верно? Это заставляет Луи немного рассмеяться, хотя он явно все еще напряжен. — Да… наверное… ♫ Johnnyswim — In My Arms Гарри наклоняет голову. — Ты расскажешь мне, во-первых, что с тобой происходит, а во-вторых, почему мы здесь в двенадцать ночи? Луи тяжело и протяжно выдыхает, проводя обеими руками по челке. — Ну ладно… я сделал кое-что важное… и… всю ночь я пытался придумать, как рассказать тебе об этом. Вот почему я хотел пойти в какое-нибудь милое и особенное место. Но потом я уговаривал себя не говорить тебе об этом, потому что это внезапно прозвучало как ужасная и дерьмовая идея, и мне кажется, я полностью сошёл с ума, думая, что тебе это не понравится, и… я не знаю, Гарри? Я… я слишком много думаю обо всём этом… Так что я привел тебя сюда, потому что решил, что так будет разумнее… но… Гарри молча прижимает Луи к себе, потирая его спину, пока тот не начинает немного успокаиваться в его руках. И Луи крепко обнимает его в ответ, уткнувшись головой в грудь Гарри. Луи сказал, что это было чем-то важным, и Гарри понятия не имеет, что это могло означать, но Гарри знает, что из-за его прошлого Луи иногда может паниковать или чрезмерно обдумывать ситуацию. И все, что Гарри хочет, это чтобы Луи знал, что все в порядке, и что он может паниковать и волноваться столько, сколько ему нужно, а Гарри все еще будет ждать. — Что бы это ни было, Лу… Я обещаю, что хочу это услышать, и мы можем стоять здесь всю ночь, пока ты не будешь готов рассказать мне. Никакого давления. Луи медленно кивает, все еще цепляясь за живот Гарри и прижимаясь головой к тому месту, где бьется его сердце. — Спасибо, Эйч. — Конечно, детка, — Гарри целует Луи в висок. — Меня волнует только одно, любовь моя, — это ты. Луи делает еще один глубокий вдох, прежде чем полностью отделиться от Гарри. Он начинает ходить взад и вперед маленькими кругами, будто безмолвно совещаясь сам с собой. — Ладно, черт с ним, вот оно. Я много думал, и ты понимаешь, что ни один из домов, на которые мы смотрим, нам не подходит? Гарри медленно кивает, не понимая, к чему клонит Луи. — Да… — Да… — Луи кивает вместе с ним. — Это потому, что они не такие. Не для нас. Не существует дома, подходящего нам. Гарри продолжает кивать, и они, вероятно, выглядят как две сломанные фигурки кивающих головой собачек, но он просто хочет, чтобы Луи почувствовал себя достаточно ободренным, чтобы закончить свою мысль. — Хорошо… Луи на мгновение останавливается, чтобы оглядеться. — Но это место… оно всегда чувствовалось как… не знаю, как… дом. Брови Гарри хмурятся, когда он недоверчиво смотрит на Луи, пытаясь сложить кусочки паззла вместе. — Я его купил, — лицо Луи расплывается в широкой, но все еще невероятно нервной улыбке. — Мы его купили. Гарри моргает, пытаясь осмыслить слова, слетающие с губ Луи. — Может быть, это было импульсивно или что-то еще, черт… я не знаю, — Луи мотает головой, запустив руку в волосы. — Мы уже много лет вторгаемся на чужую территорию… но теперь она наша, детка. Мы можем делать с ней всё, что захотим. Гарри совершенно теряет дар речи. Он оглядывается на приветливо знакомый луг, наполненный воспоминаниями, которые составляют их историю. И для них, иметь возможность называть это место домом, полностью и по-настоящему домом, это… это всё. — О боже, скажи что-нибудь, Гарри, пожалуйста, — Луи немного паникует, все еще расхаживая взад и вперед по открытому полю. — Неужели я настолько глуп, что купил его? Я имею в виду, это имело смысл в моей голове. По крайней мере, поначалу. Но я не знаю… Это займет какое-то время, понимаешь? Найти правильного подрядчика и придумать дизайн, а затем все это построить, но… я думаю, что ожидание будет стоить того? Так ведь? Гарри снова поворачивается к Луи, и его лицо раскалывается, он испускает тяжелый выдох, находясь на грани того, чтобы полностью разрыдаться. — Ты… ты строишь нам дом? Луи снова начинает медленно кивать головой, и чем дольше он смотрит на Гарри, тем сильнее его слезы наворачиваются на глаза. — Да… Гарри выразительно вздыхает, и он уже не просто на грани слез, нет, он уже на полном ходу, на пути к тому, чтобы выплакать все свои глаза. Гарри действительно не может в это поверить. Почему его парень, типа, самый милый мужчина на свете? — Гарри, клянусь, я построю тебе идеальный дом, — объявляет Луи, и в его голосе полно надежды и радости. — И мы сможем спроектировать каждую его часть вместе, и это будет сделано только для нас, нашей семьи и нашего будущего. Всё, что захочешь, Эйч… Всё, что захочешь — назови это, и оно твое, детка. Я хочу дать тебе всё, что ты когда-либо хотел. — Л-луи… — голос Гарри едва слышен, он не может перестать плакать — этого слишком много, и он не может вынести этого. Луи начинает ходить по полю, прогуливаясь по потенциальному контуру того места, где однажды будет стоять их будущий дом. — Мы могли бы устроить здесь уголок для завтраков, потому что ты всегда смотришь в окно, когда пьешь чай по утрам. И мы построим тебе очень большую кухню с четырьмя духовками, чтобы ты мог готовить и печь всё, что пожелаешь вместе с Эйвери. И… мы могли бы построить качели на заднем дворе для наших детей, может быть, бассейн или что-то еще, им бы это понравилось, я думаю. Я знаю, Эйвери понравится… — Наших д-детей, — Гарри всхлипывает, закрывая рот рукой. — Да, наших детей… — Луи эмоционально кивает, тоже плача. — У нас должна быть куча спален для них и комната, где они могли бы играть, устраивать чаепития, драки подушками и тому подобное. Эйвери, наверное, захочет принять все решения по своей комнате самостоятельно, поэтому я больше ничего не скажу об этом, оставлю все ей. Гарри нежно смеется. — Я думаю, что у нас должна быть веранда вокруг всего дома и очень большой внутренний дворик, чтобы мы могли иногда проводить наши субботние завтраки на улице, — задумчиво произносит Луи. — И наша спальня могла бы выходить на эту сторону… со стеклянной крышей, чтобы мы могли просыпаться каждое утро с нашим любимым видом и засыпать под звездами… — Луи описывает, как он видит это в своей голове, и Гарри уже представляет это наяву, и это так прекрасно, что Гарри может только всхлипывать и радоваться всё больше и больше. — И это чувство, которое мы всегда испытываем, приходя сюда… наше чувство, которое знаем только мы… то, которое мы никогда, никогда не хотим забыть… оно всегда будет с нами, когда мы будем возвращаться домой… Прямо сейчас между ними слишком много пространства, и Гарри практически бежит к Луи через весь луг, прыгая в его объятия с такой силой, что они оба падают на траву. Они оба смеются, плачут и целуются, и все это кажется неимоверно прекрасным, едва ли даже реальным. — Я л-люблю тебя. Я люблю тебя, — Гарри плачет, осыпая неистовыми поцелуями щеки Луи, его нос, лоб и подбородок, всё, до чего могут дотянуться его губы, переполненные любовью. — Это… идеально… всё это. Я так сильно люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — шепчет в ответ Луи, протягивая руку, чтобы обхватить лицо Гарри и убрать его распущенные волосы с глаз. — И прости, что я так много думал об этом раньше. — Не извиняйся, Лу. Это очень, очень важно, — Гарри шмыгает носом, по его щекам все еще текут слезы. — Это определенно одно из моих любимых свиданий. Луи смеется, поглаживая Гарри по щеке. — Ну, я рад, что смог исправить испорченное мной свидание. — Значит, если бы мы занялись сексом прямо сейчас, это не было бы публичной непристойностью, верно? Я бы просто занялся любовью в моём доме и с любовью всей моей жизни. — Мне так нравится, как работает твой мозг, — Луи улыбается, притягивая голову Гарри обратно, чтобы поцеловать его снова. — Мне тоже.

||☤||

Сегодня суббота. Сегодня суббота, и это автоматически означает, что в их доме состоится бранч. Это быстро стало традицией в их семье, чем-то, чего они все с нетерпением ждут каждую неделю. Иногда к ним присоединяются Найл и Чарли, или Зейн с Лиамом, или даже обе пары сразу, если Гарри и Луи готовы приготовить столько еды. Фрэнки тоже присоединяется к ним довольно часто, и что замечательно по этому поводу, так это то, что она полностью берет на себя приготовление всех блюд, и это всегда очень вкусно. Просто одна из многих привилегий иметь супер талантливого шеф-повара в качестве одного из членов семьи. Но в эту конкретную субботу их всего трое. Это никогда не происходит со спешкой; они обычно спускаются на кухню около полудня, все еще в пижаме или свитере, а затем Гарри любит официально объявлять выбранное ими меню на день, и тогда они все вместе приступают к готовке. Эйвери и Луи сидят рядом на высоких стульях вдоль кухонного стола, потягивая свежий чай из кружек и ожидая объявления Гарри о завтраке. — Итак, до моего сведения дошло, что сегодня или когда-то не так давно… Я не совсем уверен в деталях, но это не имеет значения, потому что мы отпразднуем это в любом случае… По всем показателям и признакам, сегодня 10-й день рождения нашего прекрасного Бенедикта. И в честь нашего любимого щенка на нашем субботнем бранче мы будем есть не что иное, как яйца Бенедикт. — Папа, что такое яйца Бенедикт, и понравится ли мне это? — сразу же спрашивает Эйвери, в голосе ее слышится беспокойство. — Это отвратительно, и тебе точно не понравится, — Луи отвечает вместо Гарри. — Нет-нет, — Гарри отмахивается от Луи. — Манч, ты будешь объективна и попробуешь наше блюдо. Кто знает, может быть, оно станет твоим любимым. — Не лги бедной девочке, Гарри, — Луи поворачивает свой барный стул к Эйвери. — Яйца Бенедикт — это как печальный жидкий яичный соус на поджаренной булочке с непонятным куском мяса посередине. И всё это со странной консистенцией и ещё более странным ароматом. Это ужасно. — Фу, гадость, — Эйвери делает гримасу отвращения. — Папа, я не хочу это. — Я тоже. Жидкий желток — это грех. Преступление против всего человечества, — жалуется Луи, задрав нос. — Почему мы не можем есть яйца на тостах, как нормальные люди? Или хорошенько их поджарить? Сделать хоть что-нибудь полезное. — Хватит. Это ради Бенедикта, окей? — Гарри настаивает снова, уже более решительно. — Эйвери, милая, если тебе это не понравится, у нас всегда есть хлопья. — Хлопья? — Луи задыхается от преувеличенного ужаса. — В субботу? Это не школьный день, Эйч. Я думаю, что мы более чем имеем право на приличный субботний бранч. Верно, Эйвз? — Да, я хочу чего-нибудь вкусненького. Сегодня суббота! — Эйвери в точности повторяет тон Луи. — Я люблю этого пса, он буквально мой любимый приятель, но почему мы должны страдать в его день рождения? Он не хотел бы этого для нас, — Луи смотрит на Бенедикта, лежащего под ножками барного стула Эйвери. — Тебе бы этого не хотелось, а, Бенни-бой? Да, я знаю, Би, скажи злому старому Гарри, что ты ненавидишь свое имя и яйца всмятку тоже. — Во-первых, Бенедикт очень любит свое имя, мы это уже обсуждали, — уверенно заявляет Гарри. — Во-вторых, мнение Бенедикта о яйцах всмятку в настоящее время остается нейтральным. Луи решительно поджимает губы, глядя на Гарри. — И откуда ты это знаешь? — Потому что мы это обсуждали, как я уже говорил. Мы с ним очень близки, — дипломатично отвечает Гарри. — В любом случае, у нас будут яйца Бенни, и это окончательно. — Бее, — Луи стонет от отвращения, опуская голову на столешницу. — Кто вообще называет это яйцами Бенни? — Я! Я называю! — защищается Гарри. — И я уверен, что многие делают так же. Это мило. — Нет. Вообще нет. — Вы оба, просто подождите, всё будет здорово, хорошо? Доверьтесь мне, — с этими словами Гарри начинает хлопотать на кухне, завязывая свой любимый фартук вокруг талии и приступая к работе, хватая необходимые ингредиенты из холодильника. Луи наклоняется ближе к Эйвери и шепчет ей на ухо. — Не волнуйся, Эйвз, я не дам тебе умереть с голоду. Мы можем улизнуть, когда он не видит, и позавтракать где-нибудь по-настоящему. Мы можем взять и Бенни, ему понравится поездка. Эйвери озорно улыбается. — Мы можем взять пончики? — О, Эйвз, love, ты читаешь мои мысли, — Луи гордо улыбается. — Мы с тобой всегда на одной волне. Невероятно. Эйвери повторяет его улыбку. — Здорово, да? Луи смотрит на Гарри и видит, что тот все еще осматривает холодильник в поисках необходимых продуктов. — Хорошо, я устрою отвлекающий маневр, а ты возьмешь мои ключи и Бенни и прокрадешься к моей машине. Встретимся там, когда на горизонте будет чисто. — Поняла, — Эйвери кивает один раз. — Вперед, команда, — шепчет Луи, давая ей пять под стойкой. Эйвери соскальзывает с табурета и небрежно направляется к выходу из кухни, но это движение, кажется, заставляет Гарри посмотреть на них. — Манчи, ты куда? — Так ты вообще умеешь готовить яйца Бенедикт? — Луи перебивает его, давая Эйвери возможность выскочить из кухни. Гарри обращает свое внимание на Луи. — Гм… ну, я как-то видел процесс приготовления на кулинарном шоу. Да и вообще, с интернетом всё возможно. — Хорошо, хорошо, — Луи кивает, подходя к кухонному острову и загораживая Гарри вид на лестницу, пока Эйвери осторожно крадется вверх. — И я полагаю, что это делает тебя профи в готовке? — Не думаю, что я могу назвать себя профи, детка. Но я могу готовить по рецепту. Тем более, я всегда могу позвонить Фрэнки или еще кому-нибудь, если по-крупному облажаюсь. Гарри поворачивается в сторону Эйвери, поэтому Луи хватает его за подбородок и крепко целует, используя это как единственный способ отвлечения, до которого он додумался. Это явно застает Гарри врасплох, но он не сопротивляется Луи, целуя его в ответ. Луи держит глаза открытыми, чтобы следить за Эйвери, и когда Гарри отстраняется, Луи не позволяет ему сделать этого, продолжая отвлекать внимание. — Боже, иногда я просто не могу насытиться тобой, — Луи крепко обнимает Гарри, одной рукой прижимая его голову к себе, а другой усердно жестикулируя Эйвери за спиной Гарри, указывая ей на входную дверь, но похоже, что она не может найти поводок Бенни. — Ты так сексуален на кухне, а этот твой маленький фартучек просто восхитителен. — Ой, ну спасибо, Лу, — Гарри лучезарно улыбается ему, прежде чем направиться к дальнему шкафу. Луи отскакивает назад, вероятно, слишком нетерпеливо. — Эм… так я могу чем-нибудь помочь? Что я могу сделать? Гарри останавливается. — Ты действительно хочешь мне помочь? — Да, да, конечно, love. Всегда. Да. Да. Гарри подозрительно хмурится, и Луи кажется, что он переигрывает. Но ему трудно обманывать Гарри, ну, Луи в принципе трудно лгать Гарри, так что это действительно невыполнимая задача. — Хорошо. Тогда возьми эти яйца и… Луи намеренно выпускает их из рук, разбивая два яйца прямо на деревянный пол. Он делает именно так, как задумано, и мгновенно направляет внимание Гарри на пол, так что Эйвери может выскочить из передней двери с Бенни незамеченной. — Ох, черт возьми, ну и ну, — Луи легко смеется над этим. — Я такой неуклюжий. Вау. Прости меня, love. Гарри тянется за бумажными полотенцами, с любопытством глядя на Луи. — Луи, ты никогда не бываешь неуклюжим, у тебя самые твердые руки. Ну то есть, ты же хирург, в конце концов. — Угу, да… ну, у нас у всех бывают выходные, я полагаю… — Луи пожимает плечами, отводя глаза, потому что Гарри наверняка видит, что он лжет. — Эээ, так что, может быть, я не самая лучшая помощь тебе сегодня, потому что… я такой… неуклюжий и… эээ… плох в этом, понимаешь? В этом всём. — Что? — Гарри выглядит потерянным и сбитым с толку всем тем, что говорит Луи. — Я просто пойду… — Луи неловко указывает куда-то за спину, беспорядочно двигая своим телом странным образом. — Ну знаешь… сделаю несколько звонков и… всё такое… день только начинается… да… ладно… — Ты в порядке? — Да, конечно. Да. Ммхм, да, сэр… — Луи кивает, улыбаясь как-то маниакально. — Просто продолжай. Продолжай делать эти яйца Бенни, которые мы все так хотим. Очень. Сильно. Гарри все еще хмурится, прислонившись бедром к столешнице. — Хорошо… — Хорошо, отлично, отлично, — Луи продолжает кивать головой не в силах остановиться, и он догадывается, как истерично он выглядит со стороны. Он медленно выходит из кухни, а Гарри все еще смотрит на него так, словно у него внезапно выросли две головы. Оказавшись вне поля зрения Гарри, Луи практически бежит к машине. Эйвери уже сидит на переднем сиденье и ждет его, когда он запрыгивает внутрь. Он не тратит ни секунды, прежде чем нажать кнопку запуска, готовый перевести передачу в нужное положение. — Нам пора ехать, Эйвз. Он определенно меня раскусил. Я просто не могу лгать твоему отцу, я вел себя так странно и… — Луи! — А! — Луи визжит, подпрыгивая на своем месте, совершенно пораженный появлением Гарри буквально из ниоткуда. — Откуда он взялся? Ты видела, как он подкрался, Эйвз? — Нет, — Эйвери начинает хихикать, явно забавляясь его реакцией. — Может, он следил за тобой? Луи бросает сокрушенный взгляд на Гарри, виновато опуская стекло со стороны водителя. — Да, дорогой? — Вы пытались сбежать! Я знал это! Как вам не стыдно! — восклицает Гарри, заглядывая в салон Range Rover и задыхаясь от ужаса. — О боже, это Бенедикт? О, я просто не могу поверить! — Детка, мы с Эйвери просто хотим пончиков, хорошо? — Луи пытается объяснить. — Неужели это настолько плохо? — Да, это настолько плохо, — защищается Гарри, все еще хмурясь. — Потому что сегодня день яиц Бенедикт. — Пожалуйста, папочка, пожалуйста, — Эйвери начинает дуться в её особенное восхитительно манипулятивной манере, чем Луи никак не может перестать гордиться. — Я очень, очень, очееень хочу пончик. — Она очень, очень, очееень хочет пончик, — эхом отзывается Луи, тоже надув губы. — Имей сердце, Гарри. — И Бенни обожает пончики! Это будет как маленький праздничный торт для него! — добавляет Эйвери. — Он будет так счастлив! — Да, это правда, — Луи кивает, широко раскрыв глаза. — Ты не можешь поставить свечку на яйца Бенедикт, но можешь поставить ее на пончик. Просто говорю. — И мы обещаем, что попробуем твои яйца Бенедикт, если ты позволишь нам купить пончики, — искренне обещает Эйвери. — Подожди, мы попробуем? — Луи поворачивается на сиденье, чтобы спросить ее. — Да, мы попробуем, Луи, — Эйвери кивает в его сторону. — Это будет справедливо. — Хорошо, мы попробуем, — со вздохом соглашается Луи, снова обращаясь к Гарри. Они успешно смягчают суровое неодобрительное лицо Гарри, и он испускает тяжелый вздох. — Ну и что же мне с вами делать? — Я думаю, что неплохо было бы начать с того, чтобы позволить нам пончики, — Луи с надеждой улыбается. Гарри раздумывает, спокойно глядя на них. — Берите их и возвращайтесь. — Да, конечно. Мы даже не откроем коробку, пока не вернемся домой. — Хорошо, и возьмите мне один с малиновой начинкой. — Да, конечно, ты его получишь. Спасибо, люблю тебя, — Луи высовывает голову из окна машины, чтобы поцеловать Гарри в щеку. — Мы вернемся раньше, чем ты успеешь оглянуться. Луи снова поднимает стекло и заводит машину, прежде чем Гарри успеет передумать. В этот момент Луи не намерен позволить чему-то ещё помешать ему получить свои пончики. — Отлично сработано, Эйвз. Ты убедила его. — Ну, ты же знаешь, он большой и мягкий добряк, — Эйвери улыбается и машет рукой отцу, всё еще стоящему на тротуаре в своём фартуке. — О, я знаю, — Луи нежно улыбается. — Придется любить его таким.

||☤||

Вечер, который должен был стать их 81-м свиданием, оборачивается тем, что Луи берет Гарри с собой на «ночь друганов». Они добираются до бара немного раньше, чем остальные парни, что дает им время на то, чтобы выпить несколько напитков и устроить мини-свидание, где они обсуждают последние новости. Зейн, Лиам и Найл приезжают примерно через час, и все пятеро собираются за своим обычным столиком в задней части зала. — Гарри, добро пожаловать на твою первую официальную «ночь друганов», — объявляет Лиам, одаривая Гарри небольшими аплодисментами, к которым присоединяются все остальные. Они все поднимают бокалы и пьют за начало вечера. — Я счастлив быть здесь, — Гарри слегка наклоняет голову и улыбается. — Мне придется перестраиваться, потому что обычно мы говорили здесь о тебе, — честно признается Зейн. — Ты вроде как главная тема для разговора. — Не сомневаюсь, — Гарри смеется и кивает. — Нет, это неправда, — защищается Луи. — О, пожалуйста, — ровным голосом произносит Найл. — Даже на последнем нашем разговоре ты не переставал болтать о том, как Гарри хорош в постели. Луи слегка краснеет, прячась за своим почти пустым стаканом. — Ну, я не только об этом говорил… Гарри усмехается, прислоняясь к Луи. — Настолько хорош, да? Луи шутливо пихает Гарри, закатывая глаза. Он опускает руку на ногу Гарри и проводит ею вверх по бедру, а Гарри обхватывает Луи за талию, почти притягивая его к себе на колени. Они начинают смеяться вместе, абсолютно увлеченные друг другом, но это и не удивительно, учитывая, что они выпили больше, чем кто-либо другой за этим столом. — А вы не могли бы быть еще более противными? — жалуется Найл. — Да. Определенно, — Луи медленно кивает, не сводя глаз с Гарри. — Невозможно, — добавляет Зейн. — Вы уже достигли максимального уровня противности. Луи бросает взгляд на Зейна, вызывающе поднимая бровь, прежде чем снова переключить свое внимание на Гарри. О, они могут быть гораздо более противными. — Эй, детка, можно мне твою жвачку? — Конечно, — Гарри ухмыляется, и Луи наклоняется и крепко целует его, делая из этого излишне громкое шоу. Через несколько секунд Луи отстраняется, гордо демонстрируя жвачку Гарри между своими собственными зубами. — Вот это уже просто гадость, — Лиам морщит лицо. — Окей, ребята, если Луи и Гарри закончили обмениваться образцами слюны, у меня есть кое-какие новости, — объявляет Найл, и его лицо уже расплывается в улыбке. — Ты наконец-то решил омолодиться и вернуть осветленные кончики, которые мне так нравились? — предлагает Зейн. — Ты попробовал рецепт, который я тебе дал? — следующим гадает Гарри. — Ты перестал злоупотреблять дежурными комнатами? — с надеждой выдвигает свою версию Луи. Лиам дольше всех обдумывает свою догадку. — Ты наконец-то собираешься приютить собаку? — Определенно нет, пока нет, ты иди нахуй, и… может быть? — отвечает Найл, обращаясь к каждому по порядку. — Но дело не в этом. — Блин, — Зейн тяжело вздыхает. — Я скучаю по твоему блонду. — Зейн, в последний раз повторяю: ни один родитель не воспримет меня всерьез как врача своего ребенка с гребаными осветленными прядями в волосах, — объясняет Найл. — Не знаю, как я вообще попал в медицинский колледж с такими волосами. — Потому что это был гребаный стиль, вот почему! — непреклонно отвечает Зейн. — Ммм… — Луи скептически качает головой. — Разве? Серьезно? — Ты же знаешь, что так оно и было, — упрямо заявляет Зейн. — Я, пожалуй, сам так и сделаю. Почему бы, блять, и нет? — В твоем отделении это выглядело бы гораздо разумнее, так что, пожалуйста, действуй, — поощряет Найл от всего сердца. — Как бы то ни было, могу я теперь сообщить вам свои новости? Все четверо кивают, полностью сосредоточив свое внимание на Найле, который выглядит так, будто может взорваться в любую минуту, если не скажет то, что хочет. — Вчера вечером я сделал Чарли предложение! — выпаливает Найл, улыбаясь так широко, как только может. — И она сказала «да»! Я помолвлен! — Что? — Зейн ахает первым. — О боже, я никогда не думал, что этот день настанет. — Я знаю! — радостно восклицает Найл. — Я тоже не могу в это поверить! — Найл, это же замечательно! — Лиам сидит рядом и крепко обнимает Найла, взъерошивая ему волосы. — Пожалуйста, скажи мне, что ты сделал предложение не в дежурной комнате, — серьезно произносит Луи. — Я закричу. — Нет, Луи! Нет! Но я думал об этом… — Найл шутит с понимающей ухмылкой. Луи потирает виски. — Пожалуйста, не надо так шутить. Мой рассудок и так хрупок. — И как ты это сделал? — интересуется Гарри. — Я хочу услышать эту историю. — Ну, я уже некоторое время носил кольцо с собой и… — Ты носил кольцо с собой! — Луи недоверчиво перебивает Найла. — Почему ты ничего не сказал? — Потому что ты видишься с ней каждый день и мог бы проговориться или намекнуть или еще что-нибудь, — объясняет Найл, что является вполне обоснованным оправданием. — Найл, я бы никогда, — защищается Луи, прижимая руку к груди. — Но ладно, я понимаю, к чему ты клонишь. Пожалуйста, продолжай. — В общем, Чарли обожает воздушные шары — это долгая история, но она связана с ее любимым детским воспоминанием. Так вот, чтобы впечатлить её, я взял напрокат воздушный шар… Кстати, это ужасно. Всё время, пока мы были там, меня тошнило, и не только потому, что я нервничал из-за предложения руки и сердца, — описывает Найл, в его глазах мелькает легкий страх. — Но я пережил это ради нее, и мы вместе смотрели на закат, и ей всё нравилось, она была счастлива, и это все, чего я хотел. И когда я сделал предложение, она расплакалась. Всё было идеально. — О, поздравляю, приятель, — Гарри сияет от счастья. — Чарли просто очаровательна, и вы такая милая пара. — Я действительно рад за тебя, Ни, — горячо восклицает Луи. Они действительно идеально подходят друг другу. — Еще один раунд за мой счет, чтобы отпраздновать. Они заказывают еще одну порцию свежих напитков и бодро поднимают тост за помолвку Найла. — Ребята, вы следующие, — Луи указывает пальцем между Лиамом и Зейном, опрокидывая седьмую порцию текилы за ночь. Они обмениваются странными личными взглядами, что выглядит очень подозрительно. — Подождите, что это было? — Что? — Лиам бледнеет, уже выглядя виноватым, взгляд возвращается к Луи. — Этот взгляд, — подчеркивает Гарри, кивая на них бокалом. — Ты ведь тоже это видел, да? — Мы все это видели, — соглашается Найл, нахмурившись. — Что такое, парни? — О, это эм… эээ… — Лиам спотыкается, открывая и закрывая рот, но больше ничего не говорит. — Лиам, нет, — тихо предупреждает Зейн, серьезно глядя на него. Лиам вздыхает, явно желая сказать, что бы это ни было. — Детка, я хочу рассказать кому-нибудь. — Что рассказать? — Луи наклоняется ближе, опершись локтями о стол. Лиам и Зейн смотрят друг на друга, будто они ведут какой-то безмолвный разговор одними только глазами, что, Луи сказал бы, жутко, но так как они с Гарри делают то же самое все время, он не может сказать ничего против. — Мы замужем, — внезапно выпаливает Лиам, будто он ждал этого момента всю свою жизнь. — Типа замужем замужем. Не по работе замужем, серьезно замужем. Я официально замужем за Зейном. — Что. Блять? — Луи громко ахает в шоке и смятении. — Зейн, это правда? Зейн выдыхает, откидывая голову назад. — Ты не умеешь хранить секреты, да, Ли? — Когда, блять, вы успели сыграть свадьбу? — спрашивает Найл, широко раскрыв глаза. — Примерно две недели назад, — признается Зейн. — Ну, тогда еще раз мои поздравления, — Гарри счастливо улыбается. — Мы должны заказать еще один рау… — Ты украл у меня мою речь шафера… — вмешивается Луи, все еще сверкая неодобрительным взглядом. — Нет, Лу, все было не так… — Это обидно, Зи. Это было ожидаемо от Лиама, но не от тебя. — Эм, что, — Лиам обиженно морщит лоб. — Что значит, это было ожидаемо от меня? Это была его идея! — Зейн, ты что, блять, издеваешься надо мной?! — Луи снова задыхается от разочарования. — Это не было запланировано! Клянусь! — защищается Зейн, пытаясь объяснить ход своих мыслей. — Мы поехали в домик в горах на нашу годовщину… и это было так романтично, и я не знаю… Я посмотрел на него и просто подумал: «я хочу взять тебя в мужья прямо сейчас». — Значит, вы поженились втайне, — Луи щиплет себя за лоб и качает головой. — А ты мне даже не сказал! Мы вообще друзья?! Мне нужно еще выпить, — он опрокидывает еще одну рюмку и морщится, когда она обжигает ему горло. — Ты должен признать, что это довольно мило, детка. Они влюблены друг в друга, — вставляет Гарри. — Я очень рад за вас, ребята. — Шшш, Гарри, нет. Нет. Нет, — Луи решительно мотает головой, садясь обратно. — Зейн знает, как сильно я хотел стать его шафером. Я буквально всё время об этом говорил. С самого начала! Я сводил их вместе годами! — Как насчет того, чтобы произнести речь на свадьбе Найла? — предлагает Лиам, пытаясь быть полезным. — Да, это было бы неплохо, — соглашается Зейн. — Это не одно и то же, и вы это знаете, — Луи надувает губы. — У меня подготовлена совершенно другая речь для Найла и Чарли. Они не взаимозаменяемы. — Можешь сказать сейчас. — Для кого? — Луи театрально поднимает руки в знак вопроса. — У меня нет ни зрителей, ни свадебного банкета, ни женихов-новобрачных, а значит, нет и повода произносить свою эксклюзивную, проникновенную речь, которую я репетирую уже много лет. Это была душещипательная история… — И все же я хочу это услышать, — умоляет Зейн грустным голосом. — Тогда тебе не следовало вступать в брак без моего присутствия, — с горечью произносит Луи. — Сыграй свадьбу по-настоящему или умри, не услышав моей речи. — Луи, мы замужем по-настоящему, — напоминает Лиам. — У вас не было свидетелей, так что это… спорно, — парирует Луи, нахмурив брови. — Ты собираешься вечно горевать из-за этого? — О, я не знаю, Лиам? А ты собираешься вечно быть тайно замужем за Зейном? — Луи дерзит в ответ. — Боже, это все равно что узнать, что Санта Клауса не существует. Или что зубная фея — это обман. Все мои надежды и мечты разбились вдребезги. — Блять, ты драматизируешь, — Зейн тяжело вздыхает. — Моё. Сердце. Разбито, — Луи перегибается через стол и сердито говорит сквозь зубы. — Или… оно немного пьяное, — утешает его Гарри, положив руку на спину Луи и успокаивающе поглаживая. — Вот, детка, ты можешь допить моё. Луи садится спиной к Гарри и надувает губы, потягивая остатки его Маргариты. — Если тебе от этого станет легче, то даже наши мамы не знают об этом, — раскрывает Лиам. — Мы буквально никому не говорили. Вы, ребята, узнаёте об этом первыми. — Это было что-то вроде нашего маленького секрета, что делало всё это более особенным для нас, — объясняет Зейн. — Ты когда-нибудь простишь нас, Лу? — Нет, — дерзит Луи, глубокий, раздраженный хмурый взгляд все еще морщит его черты. — Как насчет завтра, когда ты протрезвеешь? — спрашивает Лиам. — Я не знаю… — медленно отвечает Луи. — Но сейчас вы оба мне не очень нравитесь. — Но ты все еще любишь нас. Луи надолго замолкает, по-прежнему не глядя им в глаза. — Возможно. — Я думаю, это лучшее, на что вы можете сегодня рассчитывать, — утверждает Найл. — Он бесполезен, когда пьян. С таким же успехом можно спорить с ребенком. — Я не настолько пьян, — протестует Луи, рассматривая Лиама и Зейна. — Вы счастливы? — Очень счастливы, — Зейн улыбается, глядя на Лиама и переплетая их пальцы. Лиам одаривает его таким же взглядом полного блаженства, и, наблюдая за ними, такими безумно очаровательными и влюбленными, Луи не может злиться на них, даже в своем пьяном состоянии. — Хорошо, я все еще люблю вас и счастлив за вас, — наконец выдает Луи, хотя его лицо всё еще говорит об обратном. — Оо, спасибо, Лу, — Лиам сияет, он терпеть не может, когда люди чем-то недовольны. — Но я также хочу, чтобы вы подумали о том, чтобы развестись, а потом снова сыграть свадьбу, потому что я обязан там присутствовать. — О, Луи, — Зейн вздыхает с нежной улыбкой.

||✚||

Гарри уже несколько раз собирался позвонить в приемную и удостовериться, что Луи не в операционной, прежде чем появиться в ПЦМС, одетым в чистую темно-синюю униформу. Но Луи ясно объяснял снова и снова, что если он узнает, что Гарри жульничал и спрашивал о его расписании, он полностью лишит его возможности воплотить в жизнь свои мечты о дежурной комнате. Поэтому Гарри рискнул и доверился своей интуиции, и теперь он стоит, склонившись над стойкой на сестринском посту, и ждёт, ответит ли Луи на сообщение, которое ему только что послала медсестра. Она действительно поверила ему, когда он сказал, что работает здесь, от чего Гарри получил настоящий кайф. И наконец, после десяти минут ожидания, из дверей лифта выходит Луи, прекрасный, словно ангел, посланный свыше. — Да! — возбужденно стучит кулаком Гарри. — Я знал, что ты будешь свободен. Боже, я так хорошо тебя знаю. Луи, кажется, даже не замечает злорадства Гарри, иначе он, вероятно, сделал бы какое-нибудь остроумное замечание. Вместо этого все, что он может сделать, это похотливо смотреть на Гарри в его новом наряде. — Блять, ты так классно выглядишь в медицинской форме. — Ты так думаешь, детка? — Гарри немного позирует, положив руку на бедро и намеренно выпячивая свою задницу дальше, чем это необходимо. — Да, идем, — Луи не собирается больше тратить время впустую, настойчиво дергая Гарри за руку. — Разве ты не занят… чем-нибудь? Вообще? — удивляется Гарри, вставляя очередное злорадное замечание. — Нет, я лучше займусь тобой, — парирует Луи. Гарри счастливо ухмыляется. — Ну что, разве ты не рад существованию дежурных комнат? Вот, пожалуйста. Пусть это будет тебе уроком. — Это не ты их изобрел, Гарри. — Нет, но именно благодаря моему мозгу у нас появилась замечательная возможность испытать наши отношения в дежурной комнате. Итак, еще раз повторюсь, пожалуйста, — Гарри театрально отвешивает показной поклон, сопровождаемый реверансом. — Ты такой смешной, даже не понимаю, как ты умудрился меня возбудить, — ухмыляется Луи. — Я же говорю, дело в форме. Она волшебная, — Гарри шепчет, как будто это какая-то тайна. Луи связывает их пальцы вместе. — Идём, нам надо исчезнуть, пока Найл тебя не увидел. — Причем здесь Найл? — Если простыми словами — я очень четко высказал свое мнение о дежурной комнате, и я ставлю под угрозу свою репутацию. — Ох, рискуешь всем ради меня, — Гарри улыбается, склонив голову набок. — Всегда. Особенно когда ты так одет. Они идут по коридору, Луи практически тащит Гарри в направлении ближайшей дежурной комнаты. Но затем он внезапно останавливается, когда группа врачей-новичков поворачивает за угол. — О, черт… с сегодняшнего дня прибывает группа новых стажеров, — осознает Луи, немного вздыхая. — Обычно они приходят в конце лета, но эти перевелись из другой больницы… Блять, я совсем забыл. Я только что получил сообщение об этом. Быстро, разворачиваемся и идём в другую сторону, пока они не попытались подлизаться ко мне. Гарри растерянно смотрит на него. — А что в этом плохого? — У меня сейчас нет на это времени, вот что в этом плохого! — объясняет Луи, начиная тащить Гарри обратно по коридору, из которого они только что вышли. — Я хочу провести свое свободное время, запершись с тобой в одной комнате, а не держа за руку какого-нибудь нервного стажера. — Доктор Томлинсон! — Не обращай на них внимания, просто продолжай идти, — говорит Луи, чуть ли не переходя на бег. — Луи, это некрасиво, — Гарри замедляет шаг, оглядываясь через плечо на приближающихся стажеров. — А если им нужна твоя помощь? — Нет, я обещаю тебе, им не нужна моя помощь. Я был на их месте, Гарри. Они просто хотят произвести на меня впечатление, чтобы я взял их на операции. Если им нужна помощь, у них есть главный ординатор. — Я не знаю, Лу? Может, тебе стоит просто поздороваться с ними? — Гарри совсем останавливается. — Это было бы здорово. — Гарри, нет! Гарри! — шипит Луи, все еще пытаясь заставить Гарри последовать за ним. Но уже слишком поздно, потому что нетерпеливая группа стажеров как раз подходит к ним. — Вы доктор Томлинсон, верно? И то, как Луи может каким-то образом изменить выражение своего лица от крайне раздраженного до слегка недовольного, а затем до профессионально приятного в течение одной секунды, совершенно поражает Гарри. — Да. Здравствуйте. — Доктор Томлинсон, для меня это огромная честь, — произносит один из них, чуть не спотыкаясь, чтобы пожать Луи руку. — Я думаю, что Вы потрясающий… Я практически выучил наизусть Ваше последнее исследование, — выпаливает следующий, нервничая и говоря ненормально быстро. — То, как Вы использовали восприимчивость опухоли к вирулентности против самой себя, чтобы удалить эту неоперабельную астроцитому, было невероятно. Как Вы определили этапы этой процедуры? — Спасибо, — Луи кивает с приятной улыбкой. — Завтра я работаю вместе с вами в учебной лаборатории, так что мы сможем обсудить это более подробно. — Вы тоже один из наших наставников? — один из стажеров с любопытством обращается к Гарри, осматривая его темно-синий медицинский костюм. — Я не видел Вашей фотографии в списке преподавателей. — О, он просто посетитель… Он здесь не работает, он просто консультирует… ээ… меня — Луи ужасно врет, но, к счастью, стажеры, кажется, ничего не заподозрили. — Я доктор Стайлс, — Гарри одаривает их очаровательной улыбкой с ямочками на щеках, а Луи одаривает его взглядом, который прекрасно передает слова «какого хрена?» — Вы нейрохирург, как доктор Томлинсон, или нет? — Знаете что? — перебивает Луи, уже делая несколько шагов назад. — У нас с доктором Стайлсом есть очень срочные дела, так что прошу нас извинить. — О, хорошо! До свидания, доктор Томлинсон! До свидания, доктор Стайлс! — Я же сказал, — ворчит Луи, когда они сворачивают за угол. — Годы идут, а интерны всё такие же подлизы. — Ну, мне они понравились, — отвечает Гарри. — Они кажутся милыми. И они обожают тебя. Я не могу поверить, что они действительно поверили мне. Знаешь, уже второй раз за сегодняшний день я убеждаю кого-то, что я врач. Луи прищуривается. — Ты знаешь, что выдавать себя за врача — преступление? — О, я такой плохой, плохой мальчик. Ты же не собираешься донести на меня? Луи смеется, широко улыбаясь. — Только если ты не будешь практиковаться на людях. Гарри наклоняется к Луи и тихо шепчет на ухо: — Можно мне попрактиковаться на тебе? — Тебе тридцать три года, и ты действительно хочешь поиграть в доктора. Удивительно. — Просто позволь мне, — умоляет Гарри сквозь зубы. — Значит, ты хочешь, чтобы я был тем распутным пациентом, который жаждет соблазнить горячего доктора? — Да, — Гарри кивает. — Думаю, с этим я справлюсь, — Луи ухмыляется, заводя Гарри в комнату. Луи запирает за ними дверь, сбрасывает хирургический халат и прижимает Гарри спиной к деревянной двери. — О боже, доктор Стайлс, Вы такой горячий… — Луи наклоняется и стонет прямо в ухо Гарри нуждающимся прерывистым голосом, а затем медленно облизывает губы. — И что Вы лечите, доктор? — Сердца, — выдает Гарри, резко забыв все врачебные специальности. — Я доктор по сердцам… да. — Сердца… то есть кардиол… — Кардиолог, именно… Именно так я и сказал, — Гарри улыбается, легко кивая. Луи начинает смеяться и опускает голову. — Луи, перестань смеяться, ты все испортишь. Луи нежно улыбается. — Ты просто прелесть. Мне нравится. — Я не прелесть, я твой горячий доктор, помнишь? Луи смеется еще громче. Возможно, он только что понял, что ему гораздо интереснее шутить над всем происходящим, чем хотя бы начать принимать это всерьез. Гарри полагал, что рано или поздно это произойдет, но и не думал, что это произойдет так быстро. Неудивительно, в конце концов, врачи — худшие пациенты. — Лу! — Гарри настаивает серьезно. — Будь моим распутным пациентом! Пожалуйста! — Ну, если я твой пациент, ты должен говорить мне, что делать, love. — Хорошо… — Гарри кивает, на мгновение задумавшись. — Ложись и снимай рубашку. Луи легко следует указаниям, снимая рубашку и откидываясь на спинку узкой кровати, при этом пристально наблюдая за Гарри. Гарри садится на кровать рядом с ним, положив ладонь на нижнюю часть живота Луи. Пальцы Гарри постепенно перемещаются ниже к его поясу. — Не думаю, что это входит в мою медицинскую страховку, — с ухмылкой комментирует Луи. Гарри вздыхает, проводя рукой по лицу. — Почему ты такой? — Ладно, прости. Это просто очень смешно, — Луи беспрестанно смеется. — Это не должно быть смешно, — напоминает Гарри, хмуря брови. — Ладно, извини, детка. Серьезно, серьезно. Давай продолжим, я буду вести себя хорошо, — Луи садится и берет Гарри за руку, а затем, кажется, что-то осознает. — Подожди, подожди, подожди минутку. Почему ты не уролог или что-то в этом роде? С чего вдруг кардиолог должен лезть мне в штаны? Все эти годы медицинского образования, и я понятия не имел, что мое сердце находится в члене. Ты знаешь больше меня. Гарри смотрит на него безучастно, без улыбки. — Ладно, извини, больше я ничего не скажу. Если твоя медицина работает таким образом, то так тому и быть, — Луи двигается ближе и соблазнительно проводит пальцем по внутренней стороне бедра Гарри, начиная с его колена. — Ох, доктор Стайлс, я просто… я так сильно нуждаюсь в Вас… Гарри смотрит на него, внутренне задаваясь вопросом, действительно ли Луи собирается быть серьезным на этот раз. — Что Вам нужно? — Мне нужна помощь с моим… — Луи делает паузу, рот слегка приоткрыт. — Кардиостимулятором. — Кардиостимулятором?! — Гарри ахает от изумления. — Тебе что, 65? — Черт возьми, мне 83 года, и я лучший игрок в доме престарелых. Вы врач для стариков? Я оставлю однозвездочный отзыв на Yelp, если смогу понять, как включить свой компьютер. Гарри хмурится в полной обиде. — Ты буквально рушишь мою роль врача. Луи снова хихикает, находя самого себя безумно забавным. — Ну, а что еще я могу сказать? Это не моя вина, что ты выбрал кардио. — Луи, здесь всё не так сложно! — Гарри раздражается еще больше. — Нет, Эйч, всё дело в деталях, понимаешь? — объясняет Луи, все еще посмеиваясь. — Иначе это неправдоподобно. — Боже. Ты ужасен, — Гарри тяжело вздыхает, откидывая голову назад. — Почему бы тебе просто не заткнуться и не сказать мне, где болит? Но это только заставляет Луи снова расхохотаться и упасть на кровать. — Гарри, ты меня убиваешь. Гарри хмурится, глядя, как Луи смеется. — Я должен спасать тебя! — Эта банальная порнографическая фраза. «Скажи мне, где болит», — Луи смеется еще сильнее, когда повторяет это, практически хрипя и хватаясь за живот. — Я не могу дышать, это пиздецки смешно. Почему ты не смеешься? Гарри хлопает Луи по голому боку, глубоко хмурясь. — Потому что это нихуя не смешно! — Ладно, ладно, знаешь что, я просто подыграю тебе, ладно? Ради тебя. На этот раз я серьезен. Клянусь Богом, — Луи пытается снова, все еще прикусывая нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, хотя его голос дрожит на грани смеха. — Спроси меня еще раз. — Нет. С меня хватит, — Гарри фыркает, скрестив руки на груди. — Сделай это, Гарри, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты спросил, — Луи тупо улыбается, пытаясь придать своему лицу серьезное выражение. Гарри вздыхает в миллионный раз, сожалея об этом еще до того, как произнес это вслух. — Скажи мне, где болит. — О, у меня все болит, доктор Стайлс, но Вы способны вылечить только мое сердце, — стонет Луи. — Прекрати! — Гарри надувает губы. С этими словами Луи берет руку Гарри и кладет ее на его обнаженную грудь, прямо над сердцем. — Оо… боже, — Луи громко кричит, закрывая глаза и постанывая, как будто волшебное прикосновение руки Гарри к его сердцу невозможно эротично и возбуждающе. — Ты такой отвратительный, — Гарри пытается вырвать руку, но Луи крепко прижимает ее к своей обнаженной груди. Луи продолжает стонать, извиваясь на кровати, как будто он на грани оргазма. И хуже всего то, что все его стоны звучат пугающе искренне. — Вот здесь… да, да, да, даа! — он скандирует непристойности, стуча свободной рукой по стене без всякой на то причины. — Пошел ты, Луи, я хочу домой. — О боже, так хорошо! — Луи запрокидывает голову назад и кричит самым нелепым и оскорбительным образом. — Блять, ты лучший. — Мне не нравится, что это звучит так, будто у нас здесь и вправду горячий секс, но на самом деле ты просто развлекаешься, — Гарри вздыхает, равнодушно глядя на своего парня. — Пустая трата времени, честное слово. Но затем Луи застает Гарри врасплох, резко садясь и полностью соскальзывая с кровати, чтобы встать на колени между ног Гарри. Он тратит всего пару секунд на ослабление ремня штанов медицинской формы Гарри, срывая их вместе с боксерами одним плавным движением и обнажая член Гарри, который всё же наполовину тверд от прослушивания стонов Луи в течение последних пяти минут. И тогда он просто начинает, без предупреждения или единого слова, полностью заглатывая член Гарри в рот, заставляя его почти потерять рассудок от наслаждения. Удивление и шок от движений языка Луи в тандеме с работой его теплых щек заставляют Гарри слабо задыхаться. Этот рот обладает удивительными талантами, о которых Гарри никогда не знал. — Блять, — Гарри стонет, когда Луи берет его прямо к горлу, как будто это не вызывает особой сложности. И когда Луи медленно поднимает на него потемневшие голубые глаза, прикрытые длинными тяжелыми ресницами, Гарри чуть не падает на пол, в последний момент цепляясь руками за простыни. Но Луи, будучи воплощением дерзости, внезапно останавливается, полностью остраняясь от Гарри. Как раз в тот момент, когда Гарри собирается снова начать умолять Луи прикоснуться к нему, Луи толкает Гарри обратно на кровать, по-видимому, еще не закончив. Луи подтягивает верхнюю часть халата Гарри к его ребрам, оставляя засос на левой тазовой кости и медленно скользя смазанным пальцем внутрь Гарри. Гарри тут же испускает глубокий стон, он даже не заметил, что Луи вытащил флакон смазки, слишком отвлекшись на все остальные его действия. Губы Луи равномерно двигаются от бедра Гарри к его паху, оставляя еще несколько засосов. Боже, это ощущается просто невероятно, рот Луи усердно работает, и он добавляет еще один палец. Гарри тяжело дышит, почти скулит, прижимаясь бедрами к губам Луи, чувствуя, как его тело начинает дрожать. С добавлением третьего пальца Луи касается простаты, и это почти все, что Гарри способен вынести, он хлопает ресницами, закрывает глаза и освобождает свой оргазм. Луи глотает всё, что выдает Гарри, и мягко убирает свои пальцы. — Я обещал, что сделаю это, — Луи ухмыляется, облизывая губы и выглядя чрезвычайно гордым собой, наблюдая, как Гарри пытается отдышаться на кровати. Он оставляет несколько нежных поцелуев на бедрах Гарри, успокаивающе лаская его кожу, пока Гарри начинает приходить в себя от оргазма. — И ты знаешь, я ненавижу нарушать обещания, love. Гарри садится и крепко целует его, обеими руками удерживая его лицо. Во рту у Луи все еще солоновато, он чувствует на языке остатки самого себя. Гарри обхватывает ногами талию Луи, садится к нему на колени и настойчиво облизывает его рот. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня. — Гарри… — Я знаю, что ты ненавидишь дежурные комнаты и что мы договорились не заниматься сексом здесь, но я так нуждаюсь в тебе… я не могу ждать… — отчаянно скулит Гарри, скользя губами по шее Луи, и он пахнет так вкусно, что это опьяняет. Гарри хочет ощутить его везде, кончики пальцев горят от желания. Он опускает руку вниз, чтобы нащупать задницу Луи, притягивая его еще ближе, практически прижимаясь своим почти обнаженным телом к Луи, умоляя и нуждаясь. — Пожалуйста, детка, пожалуйста, я хочу этого… Я хочу тебя… просто возьми меня, Луи… Луи отчаянно кивает, снова завладевая губами Гарри и показывая, как сильно он тоже хочет этого, никогда не будучи достаточно сильным, чтобы отказать ему. Луи просовывает руки под халат Гарри, сдергивая его с такой силой, что чуть не разрывает ткань. В это время Гарри кладет руки на ягодицы Луи, ослабляя ремень так быстро, как только может, чтобы добраться до его члена. Он уже твердый, но Гарри поглаживает его несколько раз, вызывая у Луи грубые стоны. — Повернись ради меня, love, — просит Луи, прижимаясь губами к подбородку Гарри. Гарри не нужно повторять дважды, он высвобождает ноги из-под Луи, переворачивается на живот и ложится на кровать. Он слегка раздвигает ноги, уже полностью растянутый пальцами Луи. Предвкушение убивает его, он чувствует себя настолько переполненным потребностью и отчаянием, что все, чего он хочет, это член Луи внутри него прямо сейчас. — У тебя такая красивая спина, детка, — Луи одобрительно мурлычет, наклоняясь к Гарри сзади, проводя языком по изгибу его позвоночника от верхней части шеи до нижней части задницы, и одно его прикосновение уже заставляет Гарри дрожать от удовольствия. Луи добавляет немного больше смазки. — Готов, love? — Пожалуйста, Лу… — всхлипывает Гарри, прижимаясь ягодицами к Луи в поисках контакта. Луи больше не заставляет его ждать и сразу же прижимается к нему, и это всё, чего Гарри жаждет, жаждет так сильно, что он вздыхает в экстазе и беспомощно закрывает глаза. Это чувство, когда Луи полностью заполняет его — одно из лучших чувств в мире, и Гарри просто хочет насладиться им. И когда Луи начинает двигаться, Гарри не может остановить свои блаженные стоны, становящиеся все громче и громче с каждым толчком Луи. Но Гарри знает, что Луи любит, когда он становится громким, всегда теряясь в звуках, которые Гарри издает для него и только для него. Гарри начинает тереться о простыни, ища хоть какое-нибудь касание для своей почти болезненной эрекции. Как всегда внимательный, Луи сразу же замечает это, просовывая руку под торс Гарри, чтобы поднять его и усадить к себе на колени. Спина Гарри вплотную прижата к груди Луи, и Луи поправляет Гарри на коленях, пока не определяет, что попал в нужную точку по сдавленному стону, который вырывается из горла Гарри. И как только Луи находит её, он безжалостно врезается в Гарри так, что тот почти теряет сознание. Луи не дает Гарри опомниться, и вытягивает руку, чтобы обхватить член Гарри, и тело Гарри на секунду полностью расслабляется в руках Луи, ошеломленное всеми ощущениями. Гарри поправляет ноги, чтобы иметь возможность подниматься и опускаться, сидя верхом на Луи. И он слабо откидывает голову назад на плечо Луи, закрывая глаза и повторяя имя Луи снова и снова. Луи прокладывает дорожку поцелуев вдоль его шеи, следуя за его выступающей веной от наклоненной челюсти к ярко выраженным ключицам, одна рука на животе, а другая продолжает ласкать Гарри ровными движениями. Поцелуи Луи превращаются в покусывания, оставляя на гладкой коже Гарри множество отметин. И Гарри любит это, он любит ходить с отпечатками на коже, он любит, как сильно это привязывает его к Луи. Вскоре их тела покрываются слоем пота, прилипая друг к другу. Луи двигается быстрее, и Гарри принимает его, оседлав Луи, как будто он был рожден для этого. — Давай, love, — Луи шепчет ему на ухо, и по спине Гарри бегут электрические разряды. Теплая рука Луи поглаживает его еще быстрее, чем раньше, губы касаются плеч. — Боже, Гарри… ты великолепный. Ты идеален… ты — всё. — Луи, — Гарри стонет его имя в порыве ослабевшего дыхания. Блять, это кажется невероятным, Луи кажется невероятным. Каждый раз с ним просто… невероятен. — Да, детка… ты близко, я знаю, — тихо подбадривает Луи. — Давай… И он делает это, Гарри кончает с именем Луи, слетающим с его губ, выстреливая горячими струями в руку Луи. Луи обладает каким-то неоспоримым контролем над его телом, что бы он ни сказал, для Гарри это приказ. И они настолько синхронны, что Луи кончает прямо вместе с ним, и сдавленный стон, который он издает, полностью разрывает Гарри на части. Они падают на кровать, бездыханные и бессильные, конечности сплетены вместе. — Как Вам такой секс в дежурной комнате, доктор Стайлс? — Луи ухмыляется, все еще обнимая Гарри за талию. Гарри слабо смеется, проводя указательным пальцем по ребрам Луи. — Пять звезд на Yelp.

||☤||

Луи стучит костяшками пальцев в открытую дверь кабинета главврача, просовывая голову в дверной проем и видя, как Стив печатает что-то на своем компьютере. — Я не вовремя? Стив переводит взгляд на дверь и приветливо улыбается. — Луи, входи. Что я могу для тебя сделать? — Ну, я просто зашел, чтобы сдать свои отчеты, — Луи протягивает ему толстую папку. — О, замечательно, спасибо, — Стив кладет папку на пустую полку. — Вы первое отделение, которое сдает отчет в этом квартале. Отличная работа. — У нас всё хорошо? — интересуется Луи, он был довольно уравновешенным и организованным в этом квартале. — Ммм, не то чтобы ваш отдел когда-нибудь действительно опаздывал с такими вещами. Обычно это Пластика, — Стив слегка вздыхает. — Самый высокий доход, но легче вырвать себе все зубы, чем заставить это отделение написать чертов отчет. — В этом нет ничего удивительного, — Луи смеется. — Увы, нет, — Стив с усмешкой соглашается. — Но спасибо за то, что ты сдал свой отчет. — Конечно, — Луи легко кивает, уже направляясь к двери. Он бы остался и поболтал со Стивом, но сегодня у него мало времени. — Ладно, мне пора бежать. — Назначена операция в последнюю минуту? — У меня свидание, — взволнованно отвечает Луи. — И я готовлю ужин, поэтому мне нужно уйти пораньше, чтобы успеть несколько раз облажаться, прежде чем окончательно подать свое блюдо. — Что ты готовишь? — Эм… вообще-то, я пока не знаю, — Луи смеется над собой. — Надеюсь, я придумаю по дороге в магазин. Стив смеется, на мгновение задумавшись. — Знаешь, на самом деле это очень мило, что мне больше не нужно физически выгонять тебя отсюда. — Тебе никогда не приходилось по-настоящему выгонять меня отсюда, — Луи слегка усмехается, закатывая глаза. Стив одаривает его ровным, понимающим взглядом. Луи слегка пожимает плечами. — Ну, может быть, раз или два… — У тебя частенько случалась сточасовая рабочая неделя, Луи. И это уже было на грани противозаконного. — Были спасены жизни, Стив, — Луи дерзит в ответ. — Я думаю, что я мог бы потратить это время на куда более худшие развлечения. — Да, да, хорошо, — Стив слегка кивает. — Я пытаюсь сказать, что мне приятно видеть тебя с этой стороны. Луи расплывается в широкой улыбке, которую он просто не может скрыть или сдержать. — Я действительно счастлив, Стив. И это правда, последние несколько месяцев были одними из лучших в его жизни. Луи не думает, что когда-либо был счастливее. — Я знаю, — Стив искренне улыбается в ответ, в глазах светится гордость. Луи всегда смотрел на Стива снизу вверх, восхищаясь им с тех самых пор, как он начал работать интерном. Стив наблюдал его в самых худших состояниях, и осознание того, что теперь он видит реальную перемену в Луи, позитивную перемену, перемену, которой он гордится, очень много значит для Луи. — И никто не заслуживает этого больше, чем ты. — Спасибо, шеф, — Луи склоняет голову, тронутый и согретый до глубины души. — Не забудь передать семье привет от меня. — Будет сделано.

||☤||

— Над чем работаешь, love? — Луи подходит и садится рядом с Эйвери за обеденным столом. Она покрыла практически каждый дюйм пространства материалами для рукоделия — от строительной бумаги до блесток, наклеек, маркеров и карандашей. — Мой проект на День семьи в школе, — объясняет Эйвери, выглядя очень сосредоточенной на размещении наклейки серебряной звездочки точно посередине рисунка. — О, звучит довольно круто, — Луи кивает, опершись локтем на стол и подперев подбородок ладонью. — Не хочешь рассказать мне об этом поподробнее? Или тебе нужна помощь? Или я мешаю? Эйвери поднимает на него глаза и смеется, качая головой. — Ты никогда не мешаешь мне, Луи. Мне не нужна помощь, но ты можешь посидеть со мной и составить мне компанию, и я расскажу тебе обо всём этом. — С удовольствием, Эйвз. Расскажи мне все, что нужно знать. — Хорошо. Ну, в школе нам задали сделать поделку, изображающую нашу семью, — Эйвери продолжает работать, пока говорит. — И я решила изобразить нас в виде звезд, как созвездие. Сначала я немного нервничала, потому что… ну… потому что я никогда толком не знала о своей семье. Но теперь я знаю. — Знаешь? — повторяет Луи, пристально глядя на нее. Эйвери гордо кивает, дотрагиваясь до золотого ожерелья, которое оставила ей мать. Она никогда его не снимает, так же как и никогда не снимает браслет-оберег, который Луи подарил ей на день рождения. — Так вот, большая золотая блестящая звездочка — это я. А эта большая и зеленая — это папа, — Эйвери осторожно касается звездочек на плакате. — А большая синяя — это ты, Луи. Сердце Луи трепещет, как и всегда, когда Эйвери называет его своей семьей. Он широко улыбается, глядя на свою голубую звезду, находящуюся рядом с ее золотой. — А вот эти разноцветные — для дяди Найла, дяди Лиама, дяди Зейна и тети Фрэнки, — рассказывает Эйвери, указывая на радужные маленькие звездочки под тремя главными. — А это малыш Лулу прямо подо мной, потому что он мой крестный брат. Но он не может быть большой золотой звездой, потому что большая золотая звезда — это я, но я оставлю его золотым, только маленьким. — Что ж, это очень мило с твоей стороны, — Луи кивает, все еще изучая великолепную поделку. — А как насчет всех этих серебряных наверху? — Это все мои ангелы, — Эйвери мягко улыбается, проводя пальцами по звездочкам. — Это моя мама, твоя мама и папина мама… Мне нравится думать, что они все друзья… а еще все твои сестры и папа малыша Лу. Они все там, наверху, и они все еще часть меня. Они все — моя семья. Луи молча смотрит на нее. Она невероятно милая, красивая и умная девочка. Луи помнит, как Гарри рассказывал ему о том, как Эйвери ненавидела дни семьи раньше и как это всегда заставляло ее грустить, о том, что иногда она так расстраивалась, что Гарри приходилось забрать ее из школы и отвезти домой. Но теперь она твердо уверена в своей семье, и она принимает даже тех людей, с которыми ей не довелось познакомиться. Не будет ни дня, когда Луи не будет благоговеть перед ней. Луи протягивает руку, чтобы погладить ее по спине и поцеловать в висок. — Эйвз, это действительно прекрасно, дорогая. — Тебе нравится? — Эйвери поворачивается к нему. — Очень. Правда, это чудесно. Я так горжусь тобой, Эйвз, — Луи кладет ладонь на ее мягкую щечку, заглядывая в теплые медовые глаза. — И твоя семья тоже гордится тобой.

||☤||

Сегодня день рождения Луи, который большинство людей называют Сочельником. Но, несмотря на праздник и на свой день рождения, Луи все равно должен пойти на работу, хотя в этом году уже не по своей воле. Сегодня рано утром один из его пациентов впал в критическое состояние и нуждался в срочной краниотомии, а затем в приемной оказалось еще две неврологических травмы, с которыми он вынужден был помочь. Он несколько раз вошёл и вышел из операционной, и, к счастью, все прошло гладко, и во время его дежурства никто не умер. И хотя он должен был работать, весь день ему напоминали о том, как хорошо он провел этот год в целом и как много изменилось с его предыдущего дня рождения. В свой предыдущий день рождения, такой же, как и предыдущие, Луи безнадежно смирился с перспективой провести всю свою жизнь в одиночестве, посвятив себя исключительно карьере и ничему другому. Но теперь Луи далек от той печальной версии самого себя. Жизнь кажется ему полной, радостной и удивительно яркой. Все эти клише и сентиментальные высказывания о красоте жизни, над которыми Луи когда-то обиженно смеялся, прекрасно применимы к его нынешней жизни, и он почти не узнает ее. В хорошем смысле. В феноменальном смысле. Если бы кто-то сказал ему на его прошлый день рождения, какой его жизнь будет через год, Луи, вероятно, смеялся бы над ними всю дорогу домой или любезно пожелал им отвалить. И это удивляет его, скольким прекрасным событиям он должен быть благодарен в этом году. Когда Луи наконец возвращается домой из больницы, Гарри встречает его прямо у входной двери, как будто он ждал его весь день. — Привет, детка. С днем рождения! — Гарри весело улыбается, обнимая Луи за талию, и приветствует его медленным, долгим поцелуем. — Жаль, что я только сейчас говорю это тебе лично, ведь сейчас уже 5 часов вечера. Получив вызов, Луи покинул дом в начале четвертого утра, успев лишь поцеловать на прощание очень сонную версию своего бойфренда. И хотя Гарри посылал тонны сообщений в течение всего дня, Луи едва успевал читать их во всем этом хаосе. И он даже прислал огромный букет прекрасных цветов, которые заставили всех позавидовать. Луи тянется, чтобы снова поцеловать Гарри, но этого ему явно недостаточно. — Все в порядке, я просто рад тебя видеть. — Ммм, — Гарри счастливо мурлычет себе под нос, притягивая Луи ближе и обнимая его за поясницу. — Спасибо за цветы, они прекрасны, — Луи заправляет прядь волос Гарри за ухо. — Все пытались их украсть. — Я переживал, что ты их не получишь, потому что ты весь день был на операциях. Но я рад, что они тебе понравились. — Я в восторге, — Луи снова прижимается губами к губам Гарри, и, честно говоря, если бы всё, что он делал до конца своего дня рождения, это целовался с Гарри, он был бы более чем счастлив. — Кстати, здесь очень вкусно пахнет. — О, мы с Эйвери весь день пекли и готовили еду на сегодня и на завтра, — легко объясняет Гарри. — Ох? Скажи ещё. Я умираю с голоду, — Луи направляется к кухне. Гарри хватает его за руку и тащит обратно к двери. — Потом. Сначала пойдем прогуляемся. — Прогуляемся? Прямо сейчас? — Луи хмурится, но все равно следует за Гарри. — Да, а почему бы и нет? — Потому что я умираю с голоду, и на улице холодно. Гарри протягивает Луи тяжелое пальто с вешалки. — Вот пальто, и я обещаю, что мы сможем поесть, когда вернемся. — Но… как же Эйвери? — следующим спрашивает Луи. — Где она? — Она вздремнула, вся эта выпечка совершенно утомила её, — отвечает Гарри. — И я обещал, что мы ничего не будем есть без нее. — Ладно, — Луи натягивает пальто поверх тонкого пиджака. — Пойдем прогуляемся. Гарри улыбается, беря Луи за руку и выводя их на зимний воздух. И они идут всего пять минут, прежде чем Луи начинает жаловаться на губительную для него погоду. Ну, на самом деле она не такая уж и губительная, это Сиэтл, в конце концов. Но для Луи зима — это все равно что Сибирь. — Гарри, здесь слишком холодно, я замерз, — Луи прижимается к Гарри, обхватив его обеими руками за талию под многослойным теплым пальто. Его собственная одежда согревает его не так хорошо, как его парень. — Если я вижу собственное дыхание, значит на улице слишком холодно. Когда я согласился пойти с тобой на прогулку, я не знал, что ты собираешься тащить меня сюда. — Я просто хочу посмотреть, как строится наш дом, позволь мне, — Гарри держит его руки обвились вокруг Луи надежно держать его в тепле. — Подрядчик сказал, что они только что заложили фундамент. Ты хочешь посмотреть на гигантскую бетонную плиту? — Позволь мне, пожалуйста, — повторяет Гарри, слегка надув губы, и тянет Луи за собой. — Все, что я делаю, это позволяю тебе всякое, и посмотри, куда это меня привело, — Луи поднимает руку и обнаруживает, что его пальцы стали еще бледнее, чем обычно, и почти посинели. — Замерзшие пальцы и замерзшие губы. Гарри подносит к губам холодные пальцы Луи. — К счастью для тебя, мои губы все еще теплые. Луи медленно улыбается. — Тебе повезло, что ты мне нравишься, Стайлс. — Очень повезло. — Я просто не понимаю, почему… — слова Луи застревают у него в горле, когда обычно темная тропинка, по которой они идут, освещается сотнями мерцающих огней, свисающих с деревьев, как купол мерцающих над ними звезд. Фонари освещают узкую тропинку, ведущую через остальную часть леса и изгибающуюся вверх по извилистой дороге к открытому лугу. ♫ Mathew V — Always Be My Baby — С Днем рождения, Лу, — Гарри обнимает его сбоку, прижимаясь долгим, нежным поцелуем к его виску. Это определенно объясняет, почему он не был слишком обеспокоен тем, что Луи пропустил большую часть Сочельника, Гарри было чем заняться. — Эйч… — без слов выдыхает Луи. Он по-настоящему потрясен и заворожен тем, как потрясающе и живописно все это выглядит. — Это прекрасно… — Пойдем, я хочу показать тебе кое-что еще, — Гарри берет Луи за руку и не спеша ведет его по освещенной свечами дорожке, пока они не выходят на край луга. Но вместо того, чтобы увидеть огромную бетонную плиту, Луи видит очертания их будущего дома. Луи шумно вздыхает от увиденного, внезапно теряя дар речи. Его глаза автоматически начинают слезиться, и он оглядывается на своего парня, крепко сжимая его пальцы. — Гарри… Луи даже не может понять, как Гарри сделал все это за сегодня и сколько времени это, должно быть, у него заняло. Но это невероятно мило и заботливо, и это определенно самый приятный жест на день рождения, который кто-либо оказывал Луи. Гарри ведет его через холмистую траву к гладкому фундаменту, который однажды выдержит вес их будущего дома. Они стоят в самом сердце своего дома, окруженные белыми мерцающими огоньками, стоящими в стеклянных банках. Гарри поворачивается к Луи, одаривая его самой мягкой улыбкой с ямочками на щеках, золотые искорки его нежных зеленых глаз мерцают в золотом свете свечей. — Итак, это наше самое первое совместное Рождество, и это также твой день рождения, и я не знал, что хочу подарить тебе, но… я знал, что хочу, чтобы это было особенным. И я хочу, чтобы это длилось вечно… — начинает Гарри, держа их пальцы переплетенными вместе, пока он говорит. Если раньше Луи казалось, что он не дышал, то теперь это ничто по сравнению с тем, как сильно бьется его сердце, и он может сосредоточиться только на том, как прекрасен человек, стоящий напротив него. Боже, он сияет, светится и захватывает дух, а Луи остается одурманенным и абсолютно влюбленным. — Я все думал о том, куда бы тебя отвезти, я даже подумал о нашей скамейке в больнице, где мы впервые встретились, но… я не знаю… ты всегда говоришь, что есть что-то в том, чтобы быть здесь. Это единственное место в мире, где я когда-либо мечтал бы сказать тебе это, единственное место, которое действительно имеет смысл. Я думаю, что наша история идет самым извилистым из всех путей, но на самом деле все началось и заканчивается прямо здесь, — Гарри благоговеет, оглядываясь вокруг, что-то спокойное, наполненное воспоминаниями, появляется на его лице. — Я плакал вместе с тобой здесь. Я скорбел вместе с тобой здесь. Я делился с тобой своими секретами здесь. Я танцевал с тобой здесь. Я смеялся вместе с тобой здесь. Я поцеловал тебя здесь. Я влюбился в тебя здесь… я даже занимался с тобой любовью прямо здесь, — он нежно шепчет, губы скользят по губам Луи, отчего у того перехватывает дыхание. — Это наше святилище, наша тайна. А теперь мы строим здесь дом. Луи прижимает их лбы друг к другу, рука поднимается и ложится на шею Гарри. Он чувствует, как под его ладонью учащенно бьется пульс Гарри, и Луи кажется, что он совсем не дышит, ожидая услышать, что последует дальше. — Луи, ты самый прекрасный человек, которого я когда-либо знал, — признается Гарри, соленая вода уже начинает собираться у него под глазами. — Я встретил тебя прежде, чем научился любить, прежде, чем я понял, что значит любить тебя. Но… ты показал мне, как выглядит настоящая любовь, и ты дал мне силы выпустить самые темные части самого себя. То, как ты любишь меня — так отчаянно и жертвенно, нежно и м-мягко и… — он выдыхает, когда слезы наконец находят путь наружу, и качает головой, будто не может подобрать слов. — Никто никогда не любил меня и не заботился обо мне так, как ты… Все внутри Луи застыло, как зачарованное. Гарри говорит прямо в глубину его заикающегося сердца, взывая ко всем эмоциям, которые когда-либо испытывал Луи, и безгранично усиливая каждую из них. — И… и при всем том, как ты любишь меня, я люблю тебя еще больше. Клянусь, я люблю тебя все больше и больше с каждой минутой, Луи… и я надеюсь, что ты это чувствуешь. Боже, я надеюсь, что ты чувствуешь себя таким же любимым, как ты заставляешь меня чувствовать себя каждый раз, когда смотришь на меня. Ты даешь мне новый смысл каждый день… мы оба через многое прошли, вместе и порознь, и ничто никогда не сотрет этого, но… то, что я чувствую к тебе, делает жизнь стоящей того, чтобы жить. Ты делаешь меня невероятно счастливым, детка, — он тяжело дышит, улыбаясь сквозь слезы. — Всякий раз, когда мы вместе, я не могу перестать улыбаться, и никто не заставляет меня смеяться так, как ты, и долгое время я и подумать не мог, что моя жизнь может быть такой, я перестал верить, что это возможно, но… она будет такой и дальше… ты и я, смеющиеся и любящие друг друга. Я не могу дождаться, чтобы посвятить всю свою жизнь тому, чтобы любить тебя так, как ты заслуживаешь… — признается Гарри, его губы начинают дрожать, и он становится все более заплаканным и задыхающимся. — Я нуждаюсь в тебе больше, чем когда-либо, больше, чем я думал, больше, чем я знал или мог когда-либо начать понимать. Я… я нуждаюсь в тебе, детка. Луи не может больше ни секунды держаться вдали Гарри, полностью притягивая его в свои объятия, прижимая его тело крепко к своему и никогда не желая отпускать снова. — Я тоже нуждаюсь в тебе. Так нуждаюсь… — они стоят так, плача в объятиях друг друга в течение нескольких спокойных минут, но в конце концов Гарри отстраняется, проводя под глазами, чтобы успокоиться. — Я хочу спросить тебя кое о чем… но мне нужна небольшая помощь, чтобы сделать это, — голос Гарри становится намного громче, чем нежный шепот, которым он только что был, что заставляет Луи сдвинуть брови в легком замешательстве. Пока откуда-то не появляется маленькая принцесса в цветочной короне, гордо идущая по снежному полю и ведущая за собой на поводке Бенедикта. Она выглядит потрясающе в темно-бордовом бархатном платье, словно рождественский ангел, теплый свет свечей смягчает ее лицо и подчеркивает короткие волнистые волосы. Она держит в руках какой-то знак, но Луи не видит, что на нем написано, потому что она намеренно скрывает его. — Привет! — Эйвери тепло улыбается с ямочками на щеках и подбегает к Луи. — С днем рождения! — Спасибо, love, — Луи опускается на колени и обнимает ее, оставляя поцелуи на ее щеках. — Что ты здесь делаешь, Эйвз? Разве ты не должна спать? — Ну, я просто хочу очень быстро кое-что у тебя спросить, — объясняет Эйвери, разворачивая табличку в руках.

Я ❤ тебя!!! Я ❤ тебя всем моим ❤!!! Сделаешь ли ты меня самой счастливой девочкой в мире и станешь ли ты официально моим вторым папой?

Луи тяжело вздыхает, слезы тут же подступают к его глазам, когда он читает надпись, выведенную детским почерком Эйвери. Она украшена яркими сердечками, смайликами и цветами. Если бы он уже не стоял на коленях, Луи, вероятно, упал бы прямо на землю. Он снова смотрит на нее, и Эйвери опускает самодельную табличку на траву, поднимая свои маленькие ручки, чтобы нежно положить их на его мокрые щеки. Она заглядывает ему в глаза, прежде чем одарить его самой широкой, самой красивой улыбкой, которую Луи когда-либо видел. — Папа. И когда Луи слышит это слово, когда он наконец слышит, как она называет его так, он почти не верит этому. Его сердце так полно любви — это больше, что он когда-либо хотел, это всё. Это лучше, чем любой подарок или любая осязаемая вещь, которую может предложить мир. Он уже давно хотел официально удочерить Эйвери. Во всём, что происходит, он чувствует, что она его, он всегда так чувствовал. Эйвери — его дочь. — Эйвз… о боже… — Луи тяжело всхлипывает, обеими руками обнимая ее за спину, он прижимает к себе своего ребенка, близкого и дорогого его сердцу, и полностью разрушается. Он даже не может взять себя в руки, чтобы сказать что-то еще, но Эйвери цепляется за него так же крепко, проливая собственные слезы. Очевидно, для нее это тоже очень много значит, и от этого осознания Луи плачет еще сильнее. В конце концов Эйвери отпускает его, и Луи находит в себе силы подняться на ноги, но едва не падает, когда Гарри опускается перед ним на одно колено и достает из кармана коробочку с кольцом. Луи закрывает рот обеими руками и плачет от переполняющих его чувств. Его сердце грозит сдаться, ошеломленное до изнеможения. — Г-гарри… Гарри улыбается ему своей великолепной улыбкой с ямочками на щеках. Его собственные слезы текут ручьями, когда он медленно открывает черную шкатулку с кольцом. — Что ж, я не совсем уверен, торопимся мы с этим или затягиваем… но эм… сегодняшний вечер технически является нашим 128-м свиданием, и я, конечно же, и не думал прекращать ухаживать за тобой, но… эм… — он шмыгает носом, используя свободную руку, чтобы вытереть несколько слез. — Я точно знаю, что не потеряю тебя с-снова… я никогда не смогу потерять тебя снова. — И я тоже, — добавляет Эйвери рядом с отцом, Бенедикт сидит у ее ног. — Ты значишь для нас всё, Луи. Ты второй отец для Эйвери и опора для м-меня… недостающая часть нашей семьи. Я любил каждое мгновение каждого дня, проведенного вместе. Ты придаешь моей жизни так много смысла, и я хочу провести с тобой каждое оставшееся мгновение У Луи из глаз обильно течет соленая вода, он почти ничего не видит, потому что плачет навзрыд. — Эм… это не обязательно делать сейчас или даже через год, но… ну, я имею в виду, может быть, чем раньше, тем лучше, или я не знаю… мы можем продолжать ходить на свидания, пока ты не будешь готов, так тоже хорошо. Я буду ждать вечно… или я имею в виду, что мы могли бы… Гарри начинает нервничать, а Луи все еще не может восстановить дыхание, оставаясь в абсолютном беспорядке. Он дотрагивается рукой до лица Гарри, нежно поглаживая его щеку. — Эйч, просто спроси меня. — Сделай это, папа, — Эйвери сдерживает легкомысленную улыбку, подпрыгивая на цыпочках рядом с Гарри. — Х-хорошо… — шепчет Гарри, кивая и нежно улыбаясь с теплыми ямочками на щеках. Его мокрые глаза не отрываются от человека, стоящего перед ним, столько любви и обожания льется из его взгляда. — Луи Томлинсон, сделаешь ли ты Эйвери самой счастливой девочкой на свете, и сделаешь ли ты меня самым счастливым мужчиной на свете и… выйдешь за меня замуж? Пожалуйста. И это так похоже на Гарри, безнадежно мило и нежно, и Луи так сильно в него влюблен. — Да. Да, да… да, — Луи эмоционально кивает, и Гарри радостно вскакивает с колен, чтобы соединить их губы вместе. — О, слава богу… бетон уже измучил мои колени, — Гарри приподнимает Луи и прижимает к себе в страстном поцелуе. — Я люблю тебя, — Луи влажно смеется, и они — настоящая смесь слез, радости, любви и всего того, что остается между ними. — Гарри, я так тебя люблю. Гарри ставит Луи обратно и надевает кольцо на безымянный палец его левой руки, что заставляет Эйвери радостно визжать и хлопать в ладоши. Гарри наклоняется, чтобы взять ее на руки, и она обнимает каждого из своих отцов. Эйвери лучезарно улыбается. — Теперь я всегда буду твоей Эйвз. — Ты всегда ей была, love, — Луи нежно шепчет ей в щеку. Одной рукой он крепко обнимает за талию жениха, а другой держит за руку дочь. И ничто, абсолютно ничто не может быть более совершенным. — Ты всегда ей была.