Баллада о клевере

— Ты писал мне, Мудрейший брат. — подал голос Данте, зашуршали листья раскидистых папоротников. Оранжерея будто проснулась ото сна, отозвалась на зов. Солнце давно село, лишь красные всполохи света окаймляли ряды курчавых перистых облаков, а те собирались в тучи, чтобы посреди ночи нежданно-негаданно пролиться дождем на сухую землю по своему усмотрению. — Я ждал твоего прихода, Данте. — не поворачиваясь и смакуя каждое слово, как тягучий розовый мед, молвил правитель трефового королевства, не прикасаясь к керамической чаше, на самом дне которой блестели последние капли зеленого чая. — Есть что-то, что ты не хотел обсуждать при Пике, я верно понял? Не ты ли говорил мне, что мы должны доверять друг другу? — осведомился Данте, но все же прошел дальше в сад. В глубине оранжереи, там, где мой читатель раньше видел стол и пару стульев, сейчас раскинулся маленький восточный садик, а его хозяин, известный нам мудрый король Куромаку, сидел, поджав ноги, и наблюдал за «речкой» в мраморном полу. Ее сделали давным-давно по проекту Его Величества, ведь тому нравилось наблюдать за водой и слушать монотонное журчание — это располагало к размышлениям. — Уменье что-то скрыть порой ценней уменья говорить.* К сожалению, ты прав, Данте, но лишь отчасти. Я доверяю всем членам моей семьи одинаково, однако понять меня, вероятно, сможешь только ты. — спокойно ответил король. Затем он неспешно потянулся к небольшому чайнику и поставил тот перед собой. — Темнеет. Не мог бы ты… Оранжерея вспыхнула сотней парящих огоньков, которые не обжигали, лишь давали слабое тепло и приятный свет. Данте хмыкнул и устроился на подушке, сложив ноги по-турецки. — Ты для меня подготовил… всё это? — Я предположил, что тебе будет приятнее слушать меня в знакомой обстановке. Мои расчеты оказались неверны? — лукаво улыбнулся Куромаку, искусно работая веничком для чая. — Пик сейчас… — Занят обсуждением с моим помощником и генералами военной поддержки и приготовлений, я пообщаюсь с ним позже. Говоря об этом, всё ли тебя устраивает в предложенном мною плане действий? Данте приподнял рыжую бровь. Братец вещал будничным тоном и теперь у младшего не осталось никаких сомнений, что не предстоящая военная операция стала причиной разговора тет-а-тет. — Стратегия без тактики — это самый медленный путь к победе. Тактика без стратегии — это просто суета перед поражением.** — лениво ответил Данте в своей излюбленной манере говорить афоризмами. — Хм? — Куромаку улыбнулся чуть шире. — Я к тому излагаю, что… — Постой, кажется, я понял. То есть, все в порядке? — Более чем. Все твои стратегические вальсы, брат, обычно заканчивались если не победой, то блистательной ничьей. Ни добавить, ни прибавить. Правда, моя роль во всем этом кажется какой-то незначительной. — с сомнением в голосе изрек Данте. — Не говори так, у Пика будет крепкий тыл, а он горяч и не всегда осторожен. Не любит он неукоснительно следовать всем моим советам… — Арьергард, значит…? — Именно. Думаю, ты сам найдешь, в чем отличиться. Вот и чай готов, попробуешь? Я еще не постиг это искусство в полной мере, но я действовал согласно рецепту, не пренебрегая ни пунктом. — Куромаку протянул чашу брату (одну на двоих, по старинной восточной традиции), и тот покрутил за край, как полагается, прежде чем отпить. — А надо готовить сердцем — сердцем, брат, не разумом. — улыбнулся Данте и отпил. — Неплохо. Хорошая работа. Куромаку шутливо поклонился, а потом обратил свой взор к узорчатому окну оранжереи. Из-под горизонта выползла Луна-лентяйка и спряталась за небольшой тучкой. Улыбка покинула тонкие черты светлейшего правителя, это не осталось незамеченным. — Что случилось, Куромаку? Король Треф опустил свои внимательные темные глаза, но головы не повернул. Чашку из рук Данте тоже не забрал. Он помолчал немного, собираясь с мыслями. — Согласно моим приблизительным ра… — Полно. Расскажи, что у тебя на душе. Ты опечален, о чем твои тревоги? — Данте поставил чашку и взял чуть теплую ладонь брата в свою крепкую руку. Куромаку тут же повернулся и тяжело сглотнул. Ему с трудом давалось раскрепоститься. — Страшно мне, Данте. В последнее время я вижу то будущее, которое меня пугает так, как не пугали раньше прочие видения. Почти каждую ночь. — Ты не можешь мне рассказать, что произойдет? — Я… Нет, боюсь, что нет, брат. Это повлечет за собой… неприятные вещи. Я лишь хотел, чтобы ты выслушал меня. Данте замолчал и не задавал более вопросов. Пальцы старшего, впрочем, не отпускал. Он знал, что Куромаку это успокаивало. Трефовый король продолжил, решительно взглянув на бубнового. — Однажды я… Пока еще не уверен, по чьей вине, но я потеряю контроль над своими эмоциями, чувствами, желаниями, страхами — над своей волей — моим могуществом. Это может привести к страшной катастрофе. Если… нет, когда это случится, прошу, останови меня. Любым способом. За окном загремели тяжелые капли, забарабанили по крыше дворца. Луна еще сильнее спряталась за облаками, как и Куромаку сейчас прятался от правителя долины Алых Листьев. Не физически, но душевно он был далеко. Данте редко видел брата в столь потерянном состоянии. Грубые пальцы бывалого воина крепче сжали почти прозрачные фаланги без колец и прикрас, не скажешь о них, что тоже принадлежат рыцарю. — Я остановлю тебя. Даю слово, Куромаку. — с чувством молвил рыжеволосый. — О тебе будет кому позаботиться…? — Курон. Он моя правая ведущая рука, мой меч в бою, мое перо в быту, бумага для письма, стрела для лука. — тихо сказал король, мягко улыбнувшись. — Ты видел его в своих снах? — спросил Данте. Куромаку коротко кивнул, возвращаясь воспоминаниями к недавним ночам. — А меня? Трефовый выразительно взглянул на брата и Данте понял, не переспрашивая. Луна вновь бросила тусклый блик на высокие колонны и тяжелые листья, дождь поплыл дальше, прочь на восток. Рядом с великим светилом смущенно загорелись бледные точки далеких звезд. Они сгорали и рождались вновь, как и всё в этом непостоянном мире. *** — Нет!.. — Куромаку с сиплым криком резко сел на кровати и закашлялся. Воздуха не хватало. Паническая атака постепенно выпустила жертву из своих удушающих клешней, оставила лишь пустоту и головную боль. Это опять случилось. Правитель покрепче сжал одеяло и потянулся к стакану воды на тумбочке. Всегда припасена для нужного момента. В пару сильных глотков несчастный осушил хрусталь, а потом рухнул вновь на подушку. Рядом завозился Брелль, по привычке утыкаясь лбом в предплечье Куромаку, сомнамбулическая реакция на чужой кошмар. Как ни странно, это успокаивало. — В чем моя беда? — прошептал исстрадавшийся король, зажмурившись. Шум большого футуристического города все еще отголосками бил по ушам. Галлюцинации. Последний сон был… В его руках — коробочка с цифрами. Кнопки заполошно мигают, то и дело раздается трель. Рядом снуют люди в мрачных одеждах, а прямо перед ним — Курон, замерший в ожидании ответа. На лице верного помощника не отражается ничего, полная бесстрастность. — Товарищ Куромаку, каков будет следующий приказ? Собственный голос кажется чужим, нереальным. — Вызови генералов на экстренное совещание. Мы не можем допустить и десятипроцентной вероятности потери тактического преимущества. Зонтопию бросьте, это уже не имеет значения. — Но там остался товарищ Брелль… Прошу извинить, Зонтик. — Исполняйте. Вот оно. Тревога схватила сзади в цепкие объятия и Куромаку едва вернулся обратно в реальность. Нет, заснуть он сегодня уже не сможет. Словно невротик перед боем, серебряный рыцарь дрожащей рукой коснулся волос мирно спящего валета, совсем еще ребенка, которому неизвестны печаль и горести. Он здесь, он в безопасности. Правитель, хватаясь за остатки духа, долга, неизвестно чего, заставил себя успокоиться, как и всегда. Соскользнул на холодный пол, накинул шаль и омофор, после чего бесшумно вышел в пустой коридор левого дворцового крыла. — Мой господин…? — Куромаку окликнули. Из соседней комнаты выглянул Курон, верный компаньон. Король ощутил укол вины за то, что разбудил своими метаниями слугу, отчего махнул рукой и неловко улыбнулся. — Ваше Величество… Могу ли я чем-то быть полезен вам сейчас? — Полагаю, что ничем… Поброжу до рассвета, а потом вернусь к работе. Отдыхай. Впрочем… — Куромаку неуверенно пожал плечами. — Можешь составить мне компанию, если владыка Морфей не ждет возвращения. Курон встрепенулся и тут же засеменил следом за своим господином. Он не упускал ни одного шанса помочь покровителю. Коридор вел прямиком в оранжерею, где обычно находил правитель призрачный покой. Однако Куромаку свернул к одному из балконов и присел, опершись о перила, на скамью. Рядом стояла несколько позабытая лютня, неужели… — Побудешь… рядом немного? — чуть слышно попросил король, улыбаясь одной из тех мягких улыбок, которые так любил Курон. Точно такую же видел, когда Его Величество в первый раз протянул к хлипкому мальцу-рабченку свою сильную ладонь. Сказал потом «Хватайся и пойдем.» — эти слова столетний юноша никогда не сможет забыть, они выгравированы в его маленьком бессмертном сердце. Молодой человек кивнул и встал чуть поодаль, пока порывы прохладного ночного ветра играли с серебром волос его господина. Правитель Клевера редко просил о чем-либо для себя, это была редкость, сопоставимая со звездным дождем в августе. — Я вспомнил, как вы, Ваше Светлейшество, тогда приняли меня, невзрачного юнца, к себе под крыло. Простите, но от мыслей этих я преисполнился благодарностью вновь, ни часа не проходит, чтобы я забыл о том, скольким вам обязан. — вдруг озвучил Курон свои думы. Куромаку медленно открыл глаза. — Курон, тебе следует думать о государстве. Ради благополучия оного все мы дышим и боремся. Не занимай разум свой ненужными вещами. Я сделал то, что должен был. Это мне следовало бы… благодарить тебя, мой друг. Помощник вздрогнул и удивленно уставился на господина, забыв приличия. Тот продолжил, сорвав одну из белоснежных лилий. — Курон, ты не жалеешь? — король знал, что его верный слуга закончит фразу сам и поймет невысказанное. Юноша упал на одно колено. — Никогда, мой господин! Ваше Величество, я познал счастье и горе, сражаясь бок о бок с вами, прикрывая вашу спину. Вы научили меня мастерству владения мечом, позволили слушать ваши публичные чтения и уроки, вы облагодетельствовали меня так, как… — Курон сглотнул, смачивая пересохшее от волнения горло. — Я был низким рабом, я прошел через лишения и насмешки, тяжелый неблагодарный труд, и я верил, что такая жизнь обыкновенна, пока ваш клинок не разрубил череп моему бывшему владельцу, пока ваш голос не указал выход из сумрачной тени трущоб, в которых я родился и вырос. [Правитель заметно напрягся.] Прошу вас, позвольте мне служить вам, пока не кончится мой век. Куромаку положил руку на плечо Курона, покачал головой: — Пол холодный, поднимайся же. — давно не видел оруженосец такой пронзительной тоски в темных глазах своего господина. Король смотрел так, будто в одну ночь, как Будда, узрел все мирские невзгоды. — И в эту прекрасную ночь видел я грядущего неказистый пейзаж… Мне придется поступиться принци… нет, хотел сказать своим честным словом, но не могу, нет, не желаю иначе. Курон, я видел тебя рядом со мной, спустя столетия, там, в будущем мире, в новом мире. — В мире, который вы построите, мой господин? — просиял тронутый слуга. — Верно. В несчастном мире, мой друг, но ты будешь рядом, ты подашь мне руку, если придет мой черед оступиться. Благодарить тебя должен я. Однако… я не встану на твоем пути, реши ты найти свою дорогу в этом изменчивом мире. Курон задумался на мгновение, а потом взял лютню. — Я уже нашел, мой господин. Мое место — при вас. — отбросив сомнения, молвил юноша и смущенно тронул крепкую струну. — Сыграй для меня. — улыбнулся Куромаку, магией возвращая лилию в клумбу так, будто она никогда и не была сорвана. Спустя пару ленивых аккордов, Курон собрал свою волю и звучно запел, пока на горизонте светлел зеленый ободок зари. Как ветра осенние подметали плаху Солнце шло сторонкою, да время — стороной И хотел я жить, да умирал да сослепу, со страху, Потому, что я не знал, что ты со мной Как ветра осенние заметали небо, Плакали, тревожили облака. Я не знал, как жить, ведь я еще не выпек хлеба, А на губах не сохла капля молока. Как ветра осенние да подули ближе. Закружили голову — и ну давай кружить. Ой-ой-ой, да я сумел бы выжить, Если бы не было такой простой работой — жить. --- * Юсуф Баласагуни. ** Сунь-Цзы.