Баллада о клевере

Тот же год, Эшекк. Катаклизм не пожалел не только Долину Клевера. Эшекк лишился половины своей армии, спасаясь от жестокой стихии. Еще четверть пала в бою с карточным войском Пикового короля. Те отряды, что остались, вернулись в шахматную столицу деморализованными и обескровленными. Полис пребывал в глубокой скорби за падших воинов и не сразу заметил, как король начал меняться. Эти перемены не были стремительными, поэтому никто не обратил внимания. Государь Мэттью всё реже появлялся на улицах (хотя раньше его в замок было не затащить), да что там, он, как и его карточный почти-ровесник Куромаку, всё свое время проводил в тронном зале, наедине с тем, что осталось от его покойного «брата» — минорным портретом из базальта с застывшей гримасой страха. Шея и голова — всё остальное разрушилось, когда полоумный Хэйму отчаянно прогонял прочь своего дражайшего сиблинга. Тогда я стану тобой. Тебе ведь этого б хотелось, правда? Пион остановился у дверей и потоптался в нерешительности. Прежде жизнерадостный и общительный король Мэттью вот уже несколько веков никого к себе близко не подпускал, кроме своего лучшего друга. Участь быть «сердечным приятелем» выпала, по чистой случайности, ему. Скромной пешке, одной из тысяч таких же. Однако стратег Эшекка всегда догадывался, что с ним что-то да не так. Просто пока он еще не знал, какую роль ему предстоит сыграть в дальнейшей судьбе монохромного государства. Собравшись с силами, мужчина трижды постучал. Этот ритм они с Маттео обговорили, и на любой другой белый государь попросту не ответил бы. Раздраженное «Войди!» и пешка подчинился. Двери были тяжелыми и массивными, светловолосый уперся двумя руками и заглянул в щель, пока толкал. В глаза бросились черные, как смоль, волосы. Что…? — Я здесь, Мэттью. — на всякий случай Пион обозначил своё присутствие, ведь очень часто Маттео пребывал в около-трансе, ему мерещились и чудились разные вещи. То брата своего звал, то бесов видел. Пешка чуть не наступил на пустую бутылку, одну из сотен, раскиданных по всему тронному залу. Опустился на одно колено, чтобы подобрать, и обратился к Мэттью: — Ну что за свинарник… В конце концов…! М-мэттью? Что это с тобой…? — Пион обхватил бутылки руками, но от шока забыл подняться с пола. Так и замер в присяде, не в силах отвести свой взор. Волосы короля давно отросли. На предложения друга-пешки подстричься последний получал от начальства много «ласковых», поэтому достаточно скоро бросил эту затею. Своим нервам дороже встанет. Однако то, что видел стратег прямо сейчас выбьет почву из-под ног даже у рослого зрелого мерина. — Твои волосы… Они… — Пион пытался, честно пытался подобрать слова. Не шли. Мэттью хмуро взглянул на подчиненного и толкнул ногой темно-коричневый сосуд, что покоился у его кресла. Нет, не так. Кресло Мэттью в другой части зала. Этот трон принадлежал… Маттео поднялся, и его длинные черные волосы зацепились за искусный позолоченный узор над черной вельветовой подушкой. Тот гневливо дернул головой и пара локонов остались торчать из кресла. Пошатываясь и толкая пустые бутылки в разные стороны, Маттео направился к другому трону. — Ты может быть потрудишься объяснить, что происходит?! — воскликнул Пион и все бутылки, которые он держал в руках, с грохотом покатились по черно-белым мраморным клеткам. Специально ли бросил — кто знает. — У тебя достаточно мозгов для пешки, чтобы сложить два и два. — крякнул Мэттью и схватился обеими руками за подлокотники белого трона. Заревел, встал на дыбы, оторвал стул от пола и с пьяным воем бросил в стену, по счастью не задев оконное стекло. Пион дернулся, но не сказал другу ничего. Он знал — Мэттью скорбит, скорбит до сих пор. Давно пора уже смириться, а он… Точно ребенок. — Мэттью. — не выдержал стратег и подошел немного ближе. — Хватит. Ты не даешь его душе уйти. — Конечно. — усмехнулся король и сел прямо на ступени. — Ведь если я отпущу его душу, что останется от меня? Пустая посудина, как эта… [Мэттью поднял опорожненную бутыль двумя пальцами и, когда Пион прикрыл глаза, бросил её в две другие, наотмашь] …грязная бутылка. Ты не понял до сих пор? Шаха и Мэттью никогда не было! Всегда был Шах, Шах, только Шах, он один!.. — Ты несешь откровенную чушь. — возразил Пион, но Маттео его не слушал. Он грубо оттолкнул друга и, укутавшись в белоснежный плащ, забрался с ногами на черное кресло. Пешке стало жаль государя. Он выглядел таким несчастным и потерянным, что хотелось сделать хоть что-то, чтобы тому было не так тяжко. Чтобы отвлечь короля, стратег вспомнил о насущном. — Юго-запад Эшекка уже захватили карты. — Медленно они. Чего ждали? Вот только эти руины, кому они вообще понадобятся? — Там, похоже, обосновался кто-то из пиковых. Либо отец, либо сын. — задумчиво произнес Пион, присев на пол перед правителем. Развлек себя, расставляя бутылочки в ряды. Маттео тоже прогрузился в свои мысли, но не о новом соседе, а о том, что его волновало и беспокоило уже много лет. Молчание длилось вечность, но не напрягало скромного пешку. Он размышлял, как бы вернуть Мэттью к жизни, чтобы тот уже занялся наконец делом — экономика Эшекка трещит по швам, в армии разброд и шатание, дворец в запустении. В Долине Клевера, небось, также. Мечты государя Шаха в конечном итоге оказались не более чем воздушными замками. — Пойдем со мной. — угрюмо буркнул Мэттью и сполз с трона. Пион опешил. Может быть этому гражданину лучше для начала протрезветь, прежде чем куда-то путь держать? Однако приказов короля пешка не вольна ослушаться, такова её суть. Стратег засеменил за неровной поступью государя. Тот шел, спускался, шел, спускался, не останавливаясь, пока не вышел на свежий воздух, прямо к своим удивленным слугам. В руках сжимал драгоценный череп — и когда успел захватить? — Созовите мой народ, слово есть для них. — приказал Маттео, а Пион покачал головой. Нет, никого этот идиот не послушается. — Мэттью, тебе бы трезвым выступать, а не… Король ухмыльнулся и сказал, как отрезал: — Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Разницы никакой. И будь так добр — не называй меня больше «мэттью». Ровно через полчаса вокруг замка собралась внушительная толпа из пешек, слонов, коней. Ладьи, собравшись мелкой кучкой, наблюдали за происходящим с высокого балкона одной из отдаленных башен. Король улыбнулся и сбросил с себя белоснежный плащ, явив миру иссиня-черные доспехи, некогда принадлежавшие великому царю. В голове у Пиона разрозненные странные эпизоды сложились в одну картину. Неужели Мэттью собирается… — Донесся до ушей моих слух, что на славную Эшеккскую землю позарились карты — грабители и разбойники. Они претендуют на наш хрупкий мир, и чувствуют себя в нем хозяевами. Они решили, что раз природа была однажды на их стороне, то в Эшекке они боги и господа? — послышался громкий хор возмущенных голосов. Маттео был доволен реакцией. — Атласные обрадовались, что не виден лик царя нашего, что ослабла власть, что армия наша обескровлена… И мы готовы это дальше терпеть? Кто готов, а я, ваш царь, нет. И каждый из вас может быть покоен — нет, Шах никогда не исчезал. Он всегда с нами, он всегда здесь. Я никуда не исчезал, и Шах — имя мое. Эшекк воспрял, и Пион не мог ожидать подобного исхода. Беспокойство, впрочем, лишь усилилось, ибо известно лишь небу, во что выльются попытки Мэттью стать тем, кем он не может быть. Эта иллюзия когда-нибудь его разрушит, а пока… «Нехорошую же начал ты игру, Мэттью. Самообман — заведомо проигрышная партия». *** Тот же год, центральная равнина. Нардорра. Пик вышел из палатки на влажный после проливного дождя воздух. Они расстались с Вару пару дней назад, и их прощание было сухим, скомканым. Толстые зеленые очки скрывали правду — но, впрочем, это был выбор валета. И Эшекк, далекий от империи, и невысказанные слова. Мальчишка повзрослел, и держать его под юбкой Пик не желал. Им так и не удалось нормально поговорить обо всём, как того хотела Эмма… Чародей вдруг понял, что он ни с кем не успел помириться. Данте ушел, Ромео его избегает, Куромаку… Отдельная история. Так или иначе, придется жить дальше. Армию удалось восстановить, экономика пошла в рост, конфликты себя исчерпали. Воевать с Эшекком уже не было выгоды, всё, что можно, карты уже собрали с полуразрушенных земель, а идти дальше на юго-восток… Не слишком ли затратно? К тому же, поднялись нарды — среди них нет-нет, да родился талантливый дипломат, и имперцы заключили с аборигенами союз на три декады лет — положение о ненападении. Немного, но лучше, чем ничего. Мокрое хлюпанье бурой полевой травы и острый запашок озона. Сколько уже лет прошло?.. Пик улыбнулся и встряхнул ключ. Не только Нардорра обновляет свои человеческие ресурсы. У императора тоже есть козырь в рукаве. И этот козырь — его старый друг. Юнец, не дрогнувший перед ликом смерти. Ныне он грозный воин, искусный маг, и равных ему в империи не было вот уже… Да к черту. — Сколько зим. — хмыкнул правитель и хлопнул молодого человека по плечу. Тот мотнул головой, отряхиваясь от холодных капель дождя, словно сторожевой пёс. Рыжий хвост сполз по плечу, являя яркую пурпурную метку на бледной шее. — Рад служить, Ваше благородие. — уголки губ дёрнулись, поползли вверх. Мальчуган возмужал, и не узнаешь в нём больше перепуганного кроху из стен магической академии. — Я порядком задержался, моя вина. — Тандер. — Пик подтолкнул мага ко входу в палатку. — Нечего тут мерзнуть, пошли под шатер. Ты голоден? — Как волк. Но прежде — о деле, государь. — мужчина скользнул внутрь, в тепло, и удобно устроился у небольшого кострища. Растер задубевшие руки, вдохнул терпкий аромат жженого дерева, Пик не мешал наслаждаться моментом. Тандер медленно закрыл глаза, и, не меняя позы, деловито молвил: — Долина Клевера пала. Пик возмущенно вскочил. Что этот парень мелет?! Куромаку бы не дал своему государству разрушиться, даже если Данте не преувеличивал серьезности его ран. — С юга дует ветер перемен. Куромаку задумал что-то интересное. Он будто ставит над Долиной эксперимент и наблюдает, выгорит или нет. Сейчас крепостные стены клеверной столицы отстраиваются заново, в два раза выше и мощнее прежних. В страну стекаются огромные запасы металла, камня и угля. Это немногое из того, что я смог выяснить в одиночку, но прежде, чем продолжу… Я кое-что понял, государь. Если позволите… — Позволяю. — Пик вернулся на свой пень и скрестил руки на груди. Ему было любопытно, что же предложит Карель. И всё-таки он не ошибся с рангом для парнишки. Тот не только исключительно талантлив, но и крайне находчив. Император нередко прислушивался к его советам. — Я уже не справляюсь один. Спираль истории закручивается всё быстрее, тут и там происходят невероятные события, а я физически не могу быть в нескольких местах одновременно. Понимаете, к чему я клоню? Ну конечно понимаете. Я предлагаю создать особый орден… Хотя, я бы назвал его новомодным словом «бюро», где могли бы могли учить способных магов тому, чем в последние века занят, хех, покорный слуга славной Империи. Тогда был бы не один Тандер, а много Тандеров, в самых разных уголках мира, и информация бы стекалась к вам, в центр. У стен есть уши, у деревьев есть глаза. Позвольте же мне и этому бюро стать вашими ушами и глазами. Пиковый король смотрел за тем, как пламя играет на чистом золоте его любимого посоха. Идея Тандера была неплоха, но обойдется в кругленькую. Впрочем… Если Куромаку действительно решил заняться генеральной перестройкой, значит, на то есть причины и отнюдь не бытового характера. Быть может, и в Эшекке что-то забурлит. Лучше быть начеку. У валетов также появились свои государства, а это значит, что игроков на мировой арене прибавится. Карточный союз номинально продолжил существовать, но никто из четверых братьев более не поддерживал друг с другом контакт. У Куромаку пресловутое «сакоку», у Данте сдвиг на религиозной почве, у Ромео гедонический эскапизм. Замечательно. — Излагаешь по сути, да вот только… — Не волнуйтесь об учителях, на первых порах я займусь обучением небольшого отряда, бесплатно. Он будет создан больше для «проверки почвы». — Разумно. Однако ты уж меня извини, но старый Пик не любит оставаться неблагодарным. Неужели тебе совсем ничего не нужно для себя, парень? — хитро ухмыльнулся король. — У ищеек не бывает привязанностей, а сестра моя давно уже в лучшем из миров. — император помрачнел и успел пожалеть, что затронул эту тему. Для юного Кареля его младшая была светом в окошке, ей даже удалось починить ноги, но судьба решила по-своему. После её непродолжительной болезни и скорой кончины Тандер изменился. К лучшему ли? Возмужал, остепенился, очерствел… — Почему ты не хочешь попробовать снова? Довериться. — Давайте не будем об этом, государь. — мягко улыбнулся Тандер и это означало, что тему лучше бросить. Что же, толку лезть куда не просят. — Для меня великая гордость — служить Империи. Моё любимое занятие. Не лишайте меня такого удовольствия. На том и порешили. *** Наше время. Пленка хрустнула и закрутилась. Застучали катушки. Зашипел проигрыватель. [REC: --. --. 17] — Вира! Ну, поднимай! Да, вот так! В Курограде продолжается масштабное строительство нового государства. Рабоче-крестьянская партия, не покладая рук, от зари до зари трудится на каменоломнях, рудниках, шахтах. С момента отречения государя Хэйму прошли какие-то сорок лет и сегодня мы вам расскажем, как это происходило на самом деле. Итак, под знаменем нового времени нашим соотечественникам удалось восстановить значительную часть жилых районов. Давайте спросим у гражданина, как он себя чувствует сегодня? Прошу прощения, товарищ…! — Чего вам? А, снимаете. Если не затруднит, ответите на пару вопросов для наших зрителей? [перемотка на шестьдесят три секунды] — …поэтому я уверен, что товарищ Куромаку ведет нас правильным курсом. Азимут взят верно! Вира! Ну, у вас всё? И последний вопрос. Не помните, кем был государь х̴̻͓͇͛̽̕э̴̢͕̠̀̕̚й̴͖͓̟̽̒͆м̸̡̞̞͋͑̐у̸͙̼̙͌̾͋? Кнопка паузы громко щелкнула, и ветер распахнул сломанные ставни. Промозглый зимний воздух, смешанный с трубными выхлопами, пробрался в комнату, забрался на кровать, залез в щели между половиц, зацепился за потолок, скользнул по трубам и вытек в раковину. Чья-то серая рука набрала комбинацию кнопок на крышке проигрывателя и пленка закрутилась в обратную сторону. …Были построены пятьдесят новых школ, более шестидесяти новых больниц и госпиталей! Реорганизована армия по новейшим стандартам, разработанным коллективом из пяти генералов Курограда во главе с товарищем Куромаку. И, поверите или нет, всё это удалось сделать за какие-то 15 лет! Вот она, истинная сила слияния науки и труда. Люди в полисе живут спокойно и счастливо. Им больше нечего делить между собой. Прошло время ратозеев и кудесников, с их коварными фокусами и вечным обманом, им на смену пришли такие же, как и мы с вами — скромные трудяги, не жалеющие сил ради благополучия будущего поколения. Мы гордо несем знамя прогресса и больше не склоним головы перед… [перемотка на одну минуту сорок секунд] …Научный комплекс Курограда представляет собой многоуровневую структуру с многозадачными инженерными отрядами. Верхнюю ступень занимает оборонный комитет, спускаемся ниже… Это отделы кибернетики и прогрессивного анализа. Медицинский сектор… [помехи] Комитет государственной безопасности — это поддотдел оборонного комплекса, который отвечает за порядок и чистоту нравов в нашем полисе. Его основная задача — ликвидировать зачатки сектантских идей и уничтожать любые символы культа Хэйму. Если вы заметили подозрительную символику у друзей или знакомых, будьте бдительны и обратитесь в приёмную комитета по адресу и номеру… *** Три года от провозглашения Республики. Раскаты грома за окном заставляли несчастного юношу подпрыгивать на постели. Он с головой кутался в одеяло и что-то бормотал себе под нос, пытаясь успокоиться. Треск, грохот, тихое поскуливание. Раньше, когда над Долиной Клевера сгущались грозные тучи, юный Брелль бежал к своему отцу, прижимался к его крепкому боку, и тот закрывал его от блестящих молний, от пугающих звуков. Это был их островок покоя и безопасности. «Отец…» Молодой человек едва расслышал настойчивый стук в дверь. К нему могла заявиться в такой час только одна женщина. Сглотнув, Брелль сбросил свою мягкую крепость с плеч и подошел к двери. Отворил и поджал губы. Пропустил гостью к себе, сжавшись втрое. Клеопатра выглядела замотанной и расстроенной. Она много лет была такой, с того дня, когда отобрала у супруга две четверти Долины, просто написав тому письмо. Король отдал без каких-либо возражений, но управлять землями оказалось тяжелее, чем казалось на первый взгляд. Молния ударила в соседнее здание, юноша взвизгнул и вжался в стену. Дама Треф упала в кресло и поставила замотанную в три слоя большую вещицу рядом с собой у окна. Её длинные темные волосы водопадом касались пола. Раздраженно бросила, сведя брови вместе: — Прекрати этот детский сад, Брелль. В твоем возрасте бояться грозы — это так смехотворно. Разве могу я отдать половину земель наследнику, который не в состоянии даже держать себя в руках в плохую погоду? Брелль, подойди сюда, ну же. Валет неохотно приблизился и скромно сел в соседнее кресло, кусая губы. Ладони устроил на коленях, а ноги свел вместе, точно провинившийся ученик перед строгим классным руководителем. Был одет в забавный и милый голубой костюм с заплатками в виде зонтиков. В углу небольшой голубой кельи валялся забытый берет. Брелль буравил взглядом помятый листок на небольшом кофейном столике, и Клеопатра озадаченно подняла его. — Не опять, а снова… Брелль, прошу тебя, милый, отпусти это прошлое. Тебе жить здесь и сейчас, а ты никак не можешь повзрослеть. — на бумажных складках чернели три искусно отрисованных портрета. Мужчина в рясе, маленький мальчик и стройная женщина с прямым карэ. — Тётя, это просто… Просто тренируюсь. Я стал лучше рисовать, неправда ли? — мило улыбнулся Брелль, выпрямляя спину. Клеопатра выдавила картонную улыбку и отложила рисунок в сторону. В глазах — ни капли тепла, лишь усталость и какая-то затаённая злость на героя с картинки. — Брелль, очень скоро тебе предстоит взять на свои плечи заботу о целом народе. Та часть Долины, которая тебе причитается по наследству, ты помнишь? — встретив взгляд, полный отрицания, Дама подавила вздох: — Милый, хватит прятаться от жизни. Она тебя найдет, и будет грустно. Мне, твоей тёте, этого бы не хотелось. Твоему отцу… Я думаю, он бы не хотел этого тоже. — Мой папа не мертв, тётя. — процедил Брелль, его глаза блеснули сталью. «Этот взгляд, как странно», — подумала Клеопатра. — «он унаследовал его от своего неродного отца так, словно… Насколько сильна их связь?» — Твой отец, добрый и нежный Хэйму, которого я помнила и любила, давно ушел. Мне жаль, но так вышло. Теперь ты самостоятельный взрослый мужчина, и я уверена, не повторишь ошибок Трефового короля. Научись на них. Брелль почувствовал, как защипало в носу, и дернулся с места. Клеопатра его задержала. — Я еще не закончила. Успокойся и слушай. Я принесла твои новые атрибуты власти. Обращайся с ними бережно. Это не просто оружие — это ключи, связь с теми, кто будет тебе помогать в твоем правлении. Смотри. — Дама сдернула ткань и валет удивленно ахнул. Перед ним высились точеные алебарда и щит. — Какие красивые… Но тётенька, я не умею сражаться. — Упаси бог, они для вида. Порой вещи мы не используем по прямому назначению. Достаточно удивить неискушенного зрителя. С этим они отлично справятся. Возьми, потрогай, познакомься. Брелль взял сначала алебарду и прогнулся под её весом. Как непривычно, но юноше всегда нравилось тяжелое оружие, что-то вроде двухметрового меча-рубила отца. Чуть погодя, валет коснулся небольшого щита. Холодный и гладкий. — Что значит — «ключи»? — вспомнил голубоглазый и вернулся в кресло, которое покинул, охваченный живым интересом. Клеопатра улыбнулась. Мы с ней не станем забегать вперед, этой истории своё время. *** Строительство нового государства на развалинах старого не было простой задачей, и Куромаку это отчётливо понимал. Истощенный народ, оскудевшие природные ресурсы, испорченный катаклизмом климат — всё это необходимо было иметь в виду. С утра до ночи король Треф не покидал свой кабинет, перебирая разные варианты решения насущной проблемы. С аграрным сектором можно было попрощаться пока наукоёмкое производство находится в зародышевом состоянии. Отличным подспорьем и светом в конце тоннеля был труд Эрнарда. Энтузиаст от науки брал на себя колоссальное количество задач и на трудолюбии едином справлялся с ними играючи, словно не замечая недостатка ресурсной базы. Важнее, впрочем, было то, что нард успел воспитать плеяду талантливых инженеров за время своей жизни в Долине клевера. Курон тоже старался изо всех сил, руководя строительными работами и инспектируя исследовательские площадки. Порой бывший оруженосец и ученый оказывались на одном квадратном метре и тогда работа останавливалась, ибо эти двое, как кошка с собакой, не могли обойтись без взаимного обмена «любезностями». Пришлось Куромаку их разлучить — сейчас самое важное ни на секунду не забывать о намеченной цели и идти к ней шаг за шагом. Любые задержки фатальны. Чтобы прокормить работящий народ, Куромаку отдал Клеопатре часть своих наименее застойных земель с условием возвращения ренты крупным натуральным налогом — рисом и пшеницей — каждый месяц. Помимо этого, не без помощи нардского изобретателя, Трефовому королю удалось заключить договор с западной Нардоррой и та тоже, в обмен на военную защиту, согласилась поставлять в большом количестве злаковые продукты и молоко. Жители давно привыкли к ограниченному рациону и возмущений не было. Охваченные общим духом перестройки, граждане забыли о былых ссорах и распрях, объединились в общем деле. Была создана рабоче-крестьянская партия, впрочем от крестьянской в ней было одно название — на самом деле это была узкопрофилированная организация со своим идеологическим документом, написанным Куромаку специально, с ориентацией на местных пролетариев. Эта партия и стала главной движущей силой государственного строительства. Однако король не собирался на этом останавливаться. В стране нужно было создать четкую национальную идею, и вот с этим были главные сложности. Простые люди продолжали верить в Хэйму, несмотря на публичное отречение государя. Трефовый попал в ловушку собственного образа и теперь не чаял как от него избавиться. Вождь отложил в сторону блокнот с тонким чертежом остроконечной граненой звезды. Пять лучей — пять лепестков. Конечно, карточный дух провел параллель и понял, что тоже не может отпустить прошлое. Во всём новом, что он задумал, слышатся отголоски старой эпохи. Куромаку порой чудилось, что из окон на него осуждающе смотрит он сам, серебряный рыцарь в тяжелой рясе. Пора с этим кончать. — Что насчет гимна, товарищ Куромаку? — осведомился Курон, замерший в ожидании указаний у края длинного стола. — Сейчас он звучит так: «Уж в зените солнце — и сквозь листья клевера Долину будет освещать оно века, оставим мирские чувства для мирского, и проводим солнце до рассвета в тихий сумрак сей…» — Я знаю, как он звучит, Курон. — холодно произнес вождь и оперся подбородком о сложенные в замок пальцы. Он замирал так всё чаще, пребывая в глубокой задумчивости. Очки при этом не поднимал, разум государя не здесь. Не в этом времени. Куромаку никогда не мог жить моментом настоящего. Раньше он путался в цепях своего жестокого прошлого, а сейчас пытался убежать подальше в будущее, хотя бы в своём воображении. Спустя десяток долгих минут, что показались Курону пыткой, верховный главнокомандующий всё же снизошел до комментария: — Мы оставим храмовый мотив музыки, чтобы народу было проще перейти в новую эпоху. Текст я изменю, — Куромаку медленно поднялся и подошел к высокому, чистому окну. За рамой кружили снежинки ведомый лишь им хоровод. Петли промерзли насквозь. И ведь не зима еще, отчего же так холодно? Внутри холодно. — И еще кое-что, Курон. У меня есть два приказа. В глаза бросилась величественная статуя. Хэйму, показывающий миру устав великой Долины. Хэйму, олицетворение чистоты и мудрости. Хэйму — червоточный плод. Хэйму, обманувший свой народ. Курон молча ждал, мимикрировав под окружающий интерьер. К фуражке так и не смог привыкнуть, та неприятно давила на лоб. И еще что-то давило, но уже в груди. — Первый — вместе с гимном мы изменим другие государственные символы. Флаг, печати, лилии, кресты — это всё пережиток. Ничего, кроме эстетики, они не добавляют. Больше отвлекают народ от идей прогрессивного Курограда — от моего Плана. Второй приказ исходит из первого — нам это больше не нужно. Слуга надвинул фуражку сильнее на глаза, прячась от пристального взгляда. Подарок Его Величеству на день рождения… Курон знал. Знал еще тогда, когда Куромаку велел сжечь рясу вместе с картинами, портьерами и другим убранством Трефового дворца. И всё равно, хранил слабую надежду, что государь не будет столь радикален. В руках у Карточного духа блеснули ножницы. Юноша уже не дергался от их вида, ведь ими Куромаку методично разрезал бумагу на ровные полосы, когда не мог сосредоточиться иначе. Не дёрнулся и тогда, когда Хэйму приставил стальное лезвие к шее. Окно служило ему зеркалом времен, и прямо сейчас Куромаку прощался. С кем? Не с самим ли собой, искаженным алчной жадностью портретом? Хруст. Серебристые пряди бесшумно коснулись пола. Воздух хрустел морозной свежестью улицы, а Курон мог лишь наблюдать. Прядь за прядью. Локон за локоном. Год за годом. Капля за каплей. Как раньше уже не будет. В который раз должен это себе повторить, чтобы поверить — это не кошмарный сон, не бред воспаленного сознания, не фарсовая постановка, это новая реальность, в которой Хэйму не осталось места. — Государь…! — не выдержал Курон, и Куромаку замер с ножницами в руках. — Не можете вы так поступать, почему вы так сильно себя ненавидите?! — Себя? О чем ты, Курон? — улыбнулся вождь, и его улыбка мерзким оскалом легла на стекло. — Я ненавижу не себя, это абсолютно нелогично. Я презираю Хэйму. Ты тоже должен его презирать. Посмотри, во что он превратил рай на земле, построенный чуткими руками… Что? Ах, да, конечно… Я спасу нас всех от этого чудовища. В тот же день величественная статуя в центре Курограда с оглушительным грохотом обрушилась, под речитативное распевание нового Куроградского гимна устами крепких юнцов рабоче-крестьянской партии: Закат эпохи сквозь листья клевера укажет нам в новый мир единый верный путь Забудем же теперь о чувствах и страстях И общим строем двинемся вперед. Оставим распри и обиды в той эпохе зла Она ушла — чему завидовать теперь? В новом мире доволен жизнью я своей. Чего хотеть? Чего желать? В желаниях найдется корень зла. Да, давайте оставим зависть и пороки В прошлом, что ушло давным давно. Курон знал — это не просто гимн. Это программа, зашифрованная в музыке и стихах. «Цветы на заднем дворе под яшмовым деревом», но в новом изложении. Очень скоро эта программа проникнет в подкорку каждого сознания в Курограде и закрепится почти на инстинктивном уровне. Такой текст никого не может оставить равнодушным. — Мы утратили все — нам осталась лишь честь. — начал Куромаку свою торжественную речь на первом созыве партийных функционеров, когда гимн отзвучал и ему дали слово. — Слава бесполезных боев, пышных сказаний мишурная лесть, и хвалебных песен о прошлом… цветное вранье. Согласны ли вы так жить? Нет. Тех перемен и тех успехов, которых мы успели достичь недостаточно для того, чтобы с Куроградом считались. Мы следуем Новому Порядку, а не ламентируем о том, что ушло. Басни, легенды — они не взрастят рис, не построят дом, не запустят вечный двигатель преобразований. Здесь и сейчас я призываю вас оставить свою дефективную привязанность к самопровозглашенному идолу, которого больше нет с вами. Он отрёкся от вас. Он бросил вас, а я подобрал. И этот План, что перед вами — мой личный долг. Отныне я объявляю, что любое упоминание короля Хэйму будет караться согласно закону. Слава Курограду.

И в Земли Тёмные войдёт дыхание чумы И задрожит в просвете туч Небесный Бастион Я дам свободу вам, враги, свободу из тюрьмы Ведь я несу с собой закон войны, и это мой закон.