Море в моих руках

      По поводу моей горячести, да.       Честно говоря, мне все ещё сложно ощутить себя до конца её бойфрендом. В смысле, я пропал на полгода, а спустя некоторое время после нашего воссоединения мы пережили Тартар и следом я ослеп. Короче, нам не очень повезло на начальных этапах более серьёзных отношений, поэтому на какое-то время они заморозились на уровне «мы целуемся и иногда даже от этого можем смутиться». Но вы знаете, я недавно слушал лекцию по биологии, и мне там рассказали про гормональное созревание поподробнее, и подумалось мне, что от травмы этот процесс был отложен, но не отменен.       Короче, стоило мне почувствовать себя немного увереннее, как я стал снова серьезно думать о семье.       Смешно, правда?       Ну, мне, если честно, не смешно. Конечно, за то короткое время, что я работаю над своим интуитивным зрением, — это рабочее название, я все ещё не придумал ничего лучше, — я успел сделать несколько значительных прорывов. Я все ещё по большей части зависел от тактильных ощущений и слуха, но по крайней мере, если я тщательно концентрировался, то мог различить мешанину из образов. Я долго думал над тем, что это, и решил, что это воздух, содержащий в составе воду, огибает предметы, сталкиваясь с ними. Но из-за того, что я ещё слабо в этом ориентировался, то объекты накладывались друг на друга, и воздушные нити, переплетались, путались, похожие на течения в воде, которые я видел ещё в юном возрасте, порою сбивая меня с толку. В знакомых мне помещениях мозг сам, по памяти, распределял предметы по планам — стол ближе, чем шкаф, кровать по ту сторону, дверь слева. Но стоило мне попасть в новое место, как меня на секунду охватывала паника.       Чем больше я старался видеть, тем больше понимал, что ничерта не вижу, и это каждый раз очень больно било по моему самолюбию. Если в самом начале моих тренировок я был рад даже маленьким просветлениям, вроде цветных пятен мокрых участков, то сейчас я буквально видел воздушные потоки, но это ни капли меня не удовлетворяло. Ну и что, что вижу? Я не могу разобрать и половину образов, пока не встану к ним лицом и не потрогаю.       Иногда меня охватывало отчаяние, но я быстро отгонял его, напоминая себе, насколько более ущербной тенью себя я был буквально пару месяцев назад. Это чувство одиночества, когда ты на секунду ухватился за одну немного более печальную мысль, и все, тебя унесло в водоворот, из которого тебя никто не вытянет, ведь все заняты, а вокруг — кромешная тьма. Этот опыт я вряд ли однажды забуду. Но пусть он сделает меня сильнее, чем утянет обратно в пучину уныния.       Соответственно, я старался представить, что моя жизнь — все ещё в опасности, что, впрочем, наверняка не было далеко от правды, и в таком случае думать о хорошем мне было легче. Например, когда мы с Аннабет пробирались сквозь самые тёмные ущелья Тартара, я держался за мысль, что она рядом со мной, и я очень, очень хочу счастливой семейной жизни с этой прекрасной леди.       Сейчас я придерживался той же тактики. Времена сейчас тёмные, сами понимаете, надо как-то держаться на плаву и двигаться вперёд. А потому мысли о создании семьи возникали сами собой. Просто в одну секунду я накручиваю на палец мягкую прядь волос Аннабет, а в следующую рассуждаю, сколько у нас может быть детей, если ещё могут.       Понимаете, тут есть одна загвоздка. Я очень хочу от неё детей. Хочу, чтобы у нас была настоящая семья, чтобы у наших детей было оба родных родителя в семье, хочу вырастить их в любви и безопасности, и дать им детство, которого у меня практически не было. Но что я-то могу? Эта мысль приводила все мои радостные мысли и планы в тупик. Что может дать им слепой отец? Я не смогу научить их читать, писать, различать цвета. Как я буду помогать Аннабет?       А хочет ли она вообще семью? Детей? Полагаю, что приколы с рождением детей из гениальных мыслей остались при моей тёще, а моей девушке досталась, надеюсь, обычная репродуктивная система. А досталась? Наверное.       Короче, я каждый раз прихожу в панику, и знаю, что единственный способ что-то выяснить, это серьёзно поговорить с мисс Чейз. Но какие тут серьёзные разговоры, если нам по восемнадцать? С другой стороны, я же не говорю «давай заведём детей прямо сейчас, когда ни ты, ни я абсолютно не готовы нести такую ответственность, будет круто!», мне просто важно уточнить это сейчас.       Чтобы я знал, стоит ли мне лелеять эти надежды, или начать работать над тем, чтобы отказаться от этих планов насколько это возможно безболезненно. Я буду все также любить её в любом случае, но я должен узнать все точно.       Вот проснётся и я обязательно спрошу её серьёзно об этом всем.       Аннабет проснулась, мягко ткнулась носом мне в подбородок и легко чмокнула в губы, так что я тут же позабыл обо всех своих планах.       — Ты чего так насупился и сопишь? — в голосе Аннабет слышались сонные смешинки, и я не сдержал небольшой улыбки.       — Да так… — я сглотнул, возможно, немного трусливо. — Просто.       — Мм… — девушка поднялась, и я невольно согнул руку в локте, пытаясь вернуть ей здоровое кровообращение.       — Ты предупредила своих, что осталась у меня? — спросил я, потирая мышцу. Я понятия не имел, сколько сейчас времени, и сколько мы спали после феерической экскурсии, но нос больше не болел.       — Ну, а где мне ещё быть, — протянула девушка, шурша одеялом. — Три часа ночи. Отлично мы поспали, только теперь я без понятия, чем нам заняться. Лично я выспалась. А ты?       — Мм? Да, все отлично, — я улыбнулся, прослушав большую часть её речи. Просто я вспомнил, что вообще-то хотел поговорить с ней. Типа, серьёзно.       — Так, давай подумаем, — Аннабет слезла с кровати, и на некоторое время я потерял её из виду. Когда я сонный, то следить за окружающим миром мне тяжело, так что в животе поселилось неприятное тянущее ощущение. Джексон, соберись, она здесь, просто отошла.       — Вечная проблема… Есть хочешь? — наконец спросил я, пока она молча что-то щелкала.       Повисло молчание, и я сначала не понял, по какой такой причине. Чем она там щелкала? Наконец сосредоточившись, я понял, что она стояла у компьютера. А что такого она могла увидеть, что резко замолчала? У меня там вроде ничего такого нет шокирующего.       По спине пробежал табун мурашек от осознания.       Боги Олимпа, мой табель успеваемости.       — Перси… — наконец произнесла Аннабет, и голос у неё был… Ну, мягко говоря, полный разочарования. Когда она произносила моё имя таким тоном, то мне хотелось выть. Это случалось нечасто, но, полагаю, уровень разочарования мной располагал к такому тону.       — Ох, — простонал я, падая обратно на кровать, и закрыв лицо подушкой.       — Перси, у тебя-       — Я знаю.       — У тебя девять неудов, Перси, — несмотря ни на что продолжила Аннабет, и я чувствовал, как она сверлила меня взглядом. — И при этом все лекции отмечены, как прослушанные. Как?       Я пробубнил что-то в подушку. Да, я прекрасно понимал, почему это все происходило, но смогу ли я объяснить это Аннабет? Не посчитает ли она это глупыми оправданиями? Но, думаю, лучше попытаться объясниться, чем дать Воображале возможность додумать все самой.       — Ну я слушаю исправно все лекции, — пробормотал я.       — И потом?       — И потом выключаю компьютер.       — Перси, — уже более настойчиво начала говорить Аннабет, и я перевернулся на живот, утыкаясь лицом в подушку.       — Перси, — снова позвала меня девушка и хлопнула по моему плечу. — Что с тобой происходит?       — Всё ок, — соврал я, приподнявшись с подушки.       — Да угадаю, — Чейз вздохнула этим своим умным вздохом, означающим «сейчас я вам ребята все поясню». — Ты пытался учиться, но потом ты не понял какую-то тему и забросил все к чертям?       — Не совсем, — я все-таки отлип от кровати и сел нормально, все ещё не поворачиваясь к девушке.       — Перси, — Аннабет взяла меня за плечи и повернула к себе. — Повторяй за мной. В следующий раз…       — В следующий раз.       — Если у меня будут проблемы…       — Если у меня будут проблемы.       — Я обращусь к тебе за помощью, — закончила Аннабет радостным голосом.       — Я обращусь к тебе за помощью, — повторил я.       — А теперь все вместе.       — Если у меня будут проблемы, я снова буду тянуть до последнего, пока препод по истории не придёт ко мне с дробовиком.       — Джексон!!! — воскликнула Аннабет, рассмеявшись, и ударила меня чем-то мягким. Я невольно рассмеялся, закрываясь руками, и упал на кровать.       — Негодник! Я серьёзно! — она придавила меня подушкой сверху и навалилась следом.       — Аннабет, я сейчас умру, — я принялся хлопать по кровати, все ещё смеясь.       — Не придумывай, Рыбьи мозги, — девушка чмокнула меня в губы, и я с радостью воспользовался этим, чтобы поцеловать её ещё несколько раз.       — Ладно, ладно. Я понял, — тяжело вздохнул я, закинув руки за голову. — Просто ты была так занята…       — Дурак, — Аннабет откинула подушку куда-то в сторону и улеглась мне на грудь. — Запомни раз и навсегда — даже если я смертельно занята, я всегда найду на тебя хотя бы часик. Учёба важна для меня, это так, но не важнее тебя.       Глаза стало припекать. Мне снова вспомнилась прохладная дождливая ночь, когда пластиковый корпус моей ручки нагрелся в ладони, а пальцы застыли на колпачке. От бесславного конца меня отделяли лишь мгновения. Однажды мне придётся рассказать об этом случае Аннабет. Это как с моей мамой, только ещё хуже. От неё я не могу скрывать вообще ничего на долгое время. И приуменьшать опасности смысла нет, она видела вещи и страшнее.       Но я боялся, что даже упоминание о том, что я пытался так поступить, просто разобьёт ей сердце.       — Всё наладится, Перси, — Аннабет погладила меня по волосам, и я еле сдержал всхлип. Вот что она со мной творит?       — Угум, — буркнул я, стараясь максимально скрыть свое состояние. Не знаю, готова ли она меня копать, или пожалеет и оставит мне мою маленькую ложь.       — Три часа ночи, — вздохнула Аннабет, поднявшись с моей груди. — А заняться нечем.       — Ну мы отлично лежим, как по мне. Качественно.       — Мне уже надоело валяться, — она хлопнула по мне рукой и снова пропала с матраса. Я только вздохнул и сконцентрировался на комнате. Спустя пару мгновений я почувствовал поверхность стола, шкаф, и Аннабет, усевшуюся в компьютерное кресло.       — Заниматься историей сейчас, так и быть, мы не будем, — сжалилась надо мной девушка. День полон хороших новостей.       Может это подходящий момент для серьёзного разговора?       — Ой, — Аннабет немного помолчала, оглушительно прокручивая колёсико мышки. — Про тебя вчера написали в группе университета…       — Я исключён досрочно? — посмеялся я.       — Нет… Ну, тут поднимаются темы отношения к таким как ты… Ого, ну они тут и развели, — Аннабет тяжело вздохнула, и мне это не очень понравилось.       — Прости, — молчание слишком затянулось, так что я посчитал, что будет правильным попросить прощения.       — Это не твоя вина, Перси, — если бы я сказал, что не хотел это услышать, то соврал бы. — Просто… Так вышло, — она стала кликать мышкой, пока я, свесив ноги с кровати, стал искать салфетки. В носу першит.       — Сморкайся аккуратно, — произнесла Аннабет, вложив мне в руку платочек. — Кровь может снова пойти.       — Хорошо.       Повисло молчание. Я не знал, стоило ли мне его разрушать. Было ли оно неуютным? Или в принципе можно было потерпеть? Стоило ли мне начать оправдывать свои убогие отметки, или объяснить то, что я даже не являлся на тесты, или ещё тысяча «или»…       — Я хочу размяться.       — Отличная идея, — поддержал я. Сейчас я был бы согласен на что угодно, лишь бы не молчать сидеть.       — Как насчёт танго?       — Че? — я так оторопел, что подумал сначала, что это какой-то новый стиль борьбы. — Когонго?       — Танго, — легко пояснила мне Аннабет, и шлепнулась на кровать рядом со мной. — Потанцуем.       — Я не умею.       — Я тоже, — она чмокнула меня в губы и взяла за руки. Потом она встала с кровати, утягивая меня следом, и мне пришлось подняться.       — И как ты это себе представляешь? — усмехнулся я, сжимая её ладони.       — Я смотрю видеоурок, объясняю тебе, ты слушаешь, мы повторяем, и все отлично, — быстренько рассказала мне план Аннабет и щелкнула мышкой.       Из динамиков моего компьютера полилась приятная и энергичная музыка, затем она сменилась голосами учителей. Аннабет внимательно слушала их, потирая мою ладонь большим пальцем. Затем отмотала видео до момента музыки, и ухватила меня поудобнее.       — И кто же ведущий, а кто следующий? — спросил я, переступив с ноги на ногу.       — Пока что я и то и то, но ты потом поведешь, — спокойно ответила Аннабет, и взяла меня за локти, поправляя позу. — Расслабься немного.       Следующие полчаса Аннабет на полном серьёзе пыталась научить меня танцевать танго. Я имел об этом танце достаточно размытые и стереотипные ассоциации — грубо говоря, они носятся по всей сцене, иногда прижимаясь чересчур вульгарно, держат розу в зубах, и девушка в ярко-красном платье. Не то чтобы я не мог представить Аннабет в красном платье… Просто это было как-то не в её стиле. Последние яркие воспоминания о внешнем виде Аннабет были прямиком из Тартара. Ну вы понимаете, там как-то не до платья было. Поэтому подобные фантазии требовали от меня всех моих воображательных ресурсов.       — Шаг на меня, покрепче за руку, небольшой шаг в сторону, — объясняла Аннабет, стоя достаточно близко ко мне. Она звучала так сосредоточенно, и наверняка чуть хмурила брови. Её глаза скорее всего поблескивали от интереса. Аннабет всегда была рада взяться за что-то новое, чтобы раскусить это за раз-два. Мне безумно захотелось её поцеловать, но я не стал отвлекать возлюбленную от дела.       — Так нормально? — спросил я, обхватив её немного поудобнее и повторив несколько шагов с ней с обнимку.       — Да, да, молодчина, — хвалила меня Аннабет, и честно говоря, в моём успехе было мало моей заслуги. Стоило мне попытаться повести, как Аннабет, будто бы танцуя всю сознательную жизнь, подхватила мой темп, и мы даже не оттоптали друг другу ноги.       Мне вспомнился наш небольшой вальс на горе Олимп, и я не смог сдержать улыбки.       — Воспоминания? — мягко уточнила Аннабет.       — Угу, — кивнул я, чуть осмелев и прижав её поближе к себе.       Сейчас почему-то я особенно остро почувствовал, что все, что мне дорого в этом мире, сосредоточенно в одной девушке, находящейся буквально в моих руках. Ладонь как влитая вписалась в её мягкий изгиб спины, и под футболкой я чувствовал тёплую кожу. Когда мы ступили чуть вперёд, и Аннабет слегка откинула голову назад, моей руки коснулись шелковистые кончики волос. Я представил их нежно-пшеничный оттенок, поблескивающий золотом на солнце. И мне честно говоря все равно, что сейчас ещё глубокая ночь. Рассвет обязательно наступит.       Мы уже забили на видео-урок, и, пользуясь парой движений, которые мы выучили, медленно кружили по комнате в абсолютном молчании. В этот раз у меня не было соблазна его разрушить. До этого голос был единственным, что точно могло сказать мне, что она ещё в комнате. Сейчас же она была прямо в моих руках, я чувствовал её всем своим существом, и больше мне ничего не нужно было.       Аннабет Чейз нужна была мне как воздух. И пока мы покачивались в танце, я не мог представить, как отпущу её из хватки.       — Ты все лучше и лучше ведёшь, — тихо похвалила меня Аннабет, ткнувшись носом мне в щеку.       — Просто у меня восхитительная партнёрша, — осторожно произнёс я, опустив ладонь ей на поясницу и прижав девушку к себе, мягко поцеловал в губы.       Аннабет выпустила руки из танцевальной позиции и мягко обвила ими мою шею. Тонкие пальцы скользнули во взъерошенные волосы на моем затылке, заставив меня немного улыбнуться.       — Я люблю тебя, — прошептал я, осторожно прижимая её к себе, уже обнимая обеими руками.       — А я люблю тебя, Рыбьи мозги, — тихо посмеялась Аннабет, чмокнув меня в губы.       Мы встречаемся формально уже пару лет, но, кажется, нам никогда не надоест целоваться.       Я опустил руки немного ниже, продолжая мягко прижимать её к себе, покачиваясь по комнате. Сердце защемило от осознания, какой же красивой она сейчас наверняка была. Губами я чувствовал, что она улыбается в поцелуй, чуть покачивая бёдрами, чтобы поддержать ритм танца.       О боги Олимпа. Наверное, я не устану влюбляться в эту девушку раз за разом.       Потанцевав ещё какое-то время, мы вернулись на кровать, но спать пока никто из нас не собирался. Аннабет улеглась на мне, и мы продолжили целоваться так, будто бы не видели друг друга тысячу лет. Я не мог сдержать дурацкой улыбки после каждого её чмока, и таял все больше.       — Ого, — тихо прошептала Аннабет, чуть приподнявшись. — Уже рассвет.       — Он все ещё наступает, — я расслабленно лежал на кровати. — Даже если мне его не видно.       Аннабет осталась в том положении, упершись ладонями мне в грудь, и пришлось собрать свое расплывшееся сознание в кучку, чтобы снова прочувствовать пространство вокруг. А то, понимаете, перед глазами потемнело.       Вскоре я снова увидел размытые очертания Аннабет. Она выпрямилась, сидя у меня, на животе, и была повернута чуть в бок. Подозреваю, она хмуро размышляла о чем-то, но пока не знала, как сформулировать свою мысль.       И я вспомнил, что вообще-то хотел серьёзно поговорить. Но сейчас это совершенно не представлялось мне возможным. В смысле, насколько самовлюбленно это будет звучать? Ой, а ты хочешь от меня детей когда-нибудь? Я, конечно, слеп как крот, и не знаю, какую работу себе найду, да и смотри как я стараюсь учиться, да, к тому же возможно умру до двадцати, но вдруг?       Я не хочу подкидывать ей неприятных тем для рассуждения. Моя возлюбленная уже и так натерпелась по жизни, и, уверен, все ещё сталкивается каждый день с последствиями нашей бурной юности. Я осторожно взял её за руку и стал поглаживать пальцы.       — Ты бы знал… — медленно произнесла Аннабет, и её глаза на секунду блеснули для меня. Так, стоять. Она плачет там что ли?       — Хэй, Аннабет, — я стал подниматься, и девушка слезла с меня и села рядом. Осторожно обняв её за плечи и прижав к себе, я был готов её выслушать и успокоить.       — Когда… Они привели тебя на корабль, — негромко говорила она, устроившись головой на моем плече. — Ты был практически невменяемым от боли. Фрэнк сообразил и оказал первую помощь, полив глаза нектаром, но… Они обернули твоё лицо куском футболки, и когда ты пришёл, то она вся была в крови, и ты весь… Весь был в ней, — мне показалось, что она описывает что-то совершенно фантастическое, и было очень сложно связать её рассказ с моими обрывками воспоминаний того инцидента. Звучало… Страшно. — Я подбежала к вам, как только увидела, и ты так схватился за меня, и пролепетал моё имя, уже практически теряя сознание.       — Я хлопнулся в обморок?       — Только в каюте.       — Я половину этого не помню.       — Они с испуга переборщили с нектаром, так что у тебя начался сильный жар. Но по крайней мере нектар смог спасти… Глазные яблоки, — Аннабет тяжело вздохнула. — Но не спас ни сетчатку, ни хрусталик, ничего, что могло бы позволить тебе… Видеть снова.       — Ты с самого начала знала, что я останусь слепым? — я провел по её спине ладонью. Я бы не обиделся, если бы это было так.       — Я лелеяла надежды, но после того, что мне описал Лео… И что я сама увидела под повязкой… Я вскоре поняла, что вряд ли что-то можно сделать, как бы мне ни хотелось.       Это отчасти было ответом на ещё один мой вопрос. Смогу ли я однажды снова видеть? Но ей, очевидно, было виднее, в каком состоянии мои глаза.       — Я не выгляжу странно? — немного неуверенно спросил я. — Глаза нормально открываются, там, не западают, я не кошу их в разные стороны?       — Ты думаешь, что это имеет значение? — Аннабет слегка ткнулась лбом мне в подбородок.       — Ну… Мне было бы неловко-       Меня мягко поцеловали в губы.       — Ты отлично выглядишь, — уверенно сказала Аннабет. — Иногда ты так осознанно смотришь в мою сторону, что мне кажется, что ты что-то да видишь.       — Ну что-то я вижу.       — Да? — заинтересованно спросила девушка. — А что?       — Ну… — я сел к ней вполоборота и прокашлялся. — Попробуй представить, что… Перед тобой все темно. Но каким-то образом ты… Частично, скажем, видишь что-то вокруг.       — Хорошо, я закрою глаза, а ты… Попробуй описать, — Аннабет взяла меня за руки. Отчего-то мне показалось это жутко милым. Нет, я имею ввиду, мы раньше часто обсуждали этот вопрос, и даже ходили в аттракцион, вроде он назвался «Тёмная комната», чтобы провести время, так сказать, на равных. Но сейчас, имея абсолютно новые ощущения, наше взаимодействие вышло немного на другой уровень.       — Представь что… Воздух вокруг тебя плотный, как патока, — говорил я, стараясь прислушиваться к своим ощущениям, на полное осознание которых у меня никогда не было терпения. — И краем глаза ты видишь мерцающие во тьме воздушные потоки — они огибают предметы, создавая для меня видимый силуэт, но делают это неравномерно, отчего силуэты дрожат. И… Я не очень хорошо пока концентрируюсь, так что образы иногда смешиваются в одну кашу, наслаиваясь, и мне приходится щупать все вокруг, чтобы понять, где что стоит.       — Ого… — сосредоточено выдохнула Аннабет, и я почувствовал, что она действительно старается представить это изо всех сил.       — И иногда промелькает что-то… Яркое. И весьма отчетливое.       — Вода?       — Абсолютно верно, — я мягко улыбнулся, положив её ладони себе на плечи.       — А ты видишь меня? — голос Аннабет был полон надежды, и мне очень хотелось её ободрить.       — Ну… Я примерно понимаю, где твои глаза, — я провел пальцем по её скуле, и почувствовал нижние ресницы. Девушка рефлекторно заморгала, и щека под моей ладонью чуть двинулась. Наверняка она улыбнулась.       — Можно, правда, не тыкать для проверки, — хмыкнула Аннабет, мягко погладив меня по плечам.       — Ну вдруг ты мне не веришь, — ухмыльнулся я, максимально концентрируясь на её силуэте. Спуска несколько секунд я смог различить более отчётливо форму её растрепанного хвостика. Воздух, огибавший её лицо, формировал практически различимую маску. Я почти смог увидеть очертания её носа. Но стоило мне шевельнуться, как образ передо мной вздрогнул и снова покрылся рябью, и я не сдержал разочарованного вздоха.       — Ты молодец, — тихо прошептала Аннабет. Пожалуй, это было мне нужно. Я мягко улыбнулся и ткнулся лбом ей в лоб.       — Угу.       — Помнишь, ещё совсем недавно ты… Не мог такое проворачивать, — она погладила меня по руке, и я лишь спокойно выдохнул.       — Помню, — в голове всплыла тихая прохладная ноябрьская ночь. Холодный ветер разносил дождевые капли, и окна слегка запотевали от разницы температур.       Прохладный пластик в моих пальцах перестал ощущаться, став практически продолжением моей руки. Аккуратная рифленая надпись «Анаклузмос» на одной из граней. Потертый колпачок — все, что отделяло меня от последнего шага.       Я ведь просто хотел быть полезным, верно? Просто не хотел быть обузой для окружающих. Но сейчас я могу попробовать существовать со смыслом. Нужно отпустить это и переставать вспоминать этот эпизод каждые, черт подери, полчаса.       — Ого, ты такой задумчивый, — Аннабет, кажется, чуть посмеивалась. Наверное я завис с глупым выражением лица.       — Бебебе, — остроумно ответил я и, обхватив её за талию, повалил на кровать. Я между прочим серьёзные думы думаю, а она…       — Ладно тебе, ладно, — она негромко смеялась, обняв меня поперёк спины. — Надеюсь, ты был такой серьёзный, потому что думал о том, как исправить хотя бы часть неудов?       — Поверь, это последнее, о чем бы я думал, — я получил подушкой по лицу. — Да что ж-       — Давай хотя бы историю, Перси, — взмолилась Аннабет. — Я буду сидеть рядом, мы решим с тобой тест пересдачи, который тебе, между прочим, прислали, и все, я отстану от тебя на сегодня.       — Ты коварная, наверняка, что-то ещё затеяла.       — Ну перед этим тебе нужно будет подготовиться к тесту.       — Ну я так и знал, — простонал я, завалившись на спину рядом с ней, и закрыл лицо подушкой. — Я спать.       — Нет, Джексон, — она слегка ущипнула меня за бок и отобрала подушку. Вообще я такое не прощаю, но ей, как своей возлюбленной, иногда могу подобное позволить.       — Только история? — после недолгой паузы спросил я.       — Клянусь рекой Стикс, сегодня только история.       Ну вот это уже звучало как взрослая греческая клятва, так что я, хоть и нехотя, согласился попробовать.       Единственный плюс всех этих великих деятелей в том, что их лица напечатаны на банкнотах. Ибо видит Аид, я ненавижу всю эту запутанную тему с американской революцией, просто убейте меня. Бостонские чаепития, винораспития, кровопролития, короче, полная муть. И мы сидели с Аннабет, клянусь, часов сорок, и мусолили одни и те же имена и фамилии раз за разом, чтобы я наконец вспомнил, кто был на чьей стороне и как относился к Англии. Правда, чтобы меня не расстраивать, девушка сказала что мы позанимались всего-то полтора часа, но мне же виднее, верно?       В общем, промучавшись с колонистами, я взмолился о перерыве. Честно, я не молил так со времен самых тёмных событий войны с титанами, так что Аннабет в конце концов сдалась и объявила тайм-аут. Голова раздражающе болела в районе висков, но я не стал об этом говорить Чейз — ещё подумает, что я так слинять пытаюсь. Однако попросился отойти на кухню и по крайней мере сварить себе кофе. По коже время от времени пробегал тревожный холодок, и мне показалось, что я просто замёрз. Чмокнув любимую, но чересчур страстную до учёбы, девушку, я сполз с кровати и удалился на кухню.       Мама сидела за столом и стучала ложкой. Ну, в смысле, скорее всего она размешивала сахар в чае или кофе, звонко дзынькая по стенкам кружки, и напевала что-то себе под нос. Думаю, сейчас уже около восьми утра. Наверняка Эстель уже получила свой завтрак и теперь с упоением пялится на плюшевого мишку, слюнявя палец.       Рыбешка.       — Доброе утро, милый, — ласково произнесла мама, и я невольно улыбнулся в ответ.       — Доброе.       Дзынь. Дзынь. Дзынь. Каждый удар ложки отдавал тупой болью в моей голове, и я еле сдержался, чтобы не скорчить противную рожу.       — Давно вы проснулись? — она перестала греметь ложкой и стала тихонько дуть. Наверное, это все-таки горячий чай. Пахнет сахаром и заваркой.       — Да, давно, — вздохнул я и подошёл к столешнице, и начал шарить рукой по полкам.       — Чем занимаетесь?       — Историей, — ответил я, состроив самую скорбную мину, и мама тихо рассмеялась.       — Отчего-то я тебе верю… Кофе чуть правее. Да, вот банка.       Я улыбнулся и достал жестяной цилиндр с полки, затем полез за кружкой. Пока я тянулся, то почувствовал резкий тонус в правом бедре, и это показалось мне плохим знаком. В голове промелькнуло старое воспоминание, и нога заныла тупой болью. Глубокая рана чуть выше колена, нанесенная Коварным клинком Луки Кастеллана. Ну вы знаете, счастливые воспоминания детства.       — Сахар ещё остался?       — В шкафчике слева, Перси, — ответила мама, позволяя мне самому справиться с поиском. Пф, всего ничего.       Я достаточно быстро нашёл нужную банку и отсчитал себе пару ложек сахара. Внимание само по себе рассеивалось, и иногда силуэт ложки совершенно смешивался с потоками воздуха. Боль в висках распространилась ещё больше, уже затрагивая практически весь лоб. Залил получившуюся смесь кипятком наполовину, тщательно размешал, и заглянул в холодильник. Лицо обдало прохладой, и мне показалось, что мои щеки горят огнём.       — Полка на дверце, вторая бутылка от тебя, — подсказала мама, зашуршав чем-то. Наверное, она раскрыла книгу или газету. Бумажный шелест вмешивался в мои мысли, делая их абсолютно несвязными и беспорядочными. По позвоночнику прошла дрожь, и я почувствовал явную тревогу.       Я глубоко вдохнул, стараясь унять мелкую дрожь в конечностях. Я не мог понять, отчего меня так накрыло, но накрыло знатно. Выдохнув, я вытянул нужную бутылку из холодильника, тут же повернул крышку на горлышке и долил молоко в кофе до верха кружки. Нужно просто отвлечься. Я просто вернусь в комнату, к Аннабет, и мне обязательно полегчает. Я глотнул кофе и чуть не выплюнул его в чашку.       — Боги… Молоко скисло? — поморщился я и понюхал с отвращением свой напиток.       — Что? Я пью с ним чай, — недоуменно ответила мама. — Ты наверное давно не пил растворимый кофе, он действительно немного кислит.       Мне показалось, что у меня в чашке молоко свернулось хлопьями. Затем я понял, что просто не могу этого видеть. По неизведанной мне причине моё собственное воображение взбунтовалось против меня. Дернув головой, я выпил сразу три глотка. Кофеин вперемешку с сахаром и молоком резко ударил мне в голову.       Плохо. Очень плохо.       — Перси? — спросила мама слегка настороженно. И, думаю, на то были причины. Я громко поставил кружку на столешницу и потер лицо ладонями. Перед глазами замелькали белые точки, абсолютно лишив меня ориентации в пространстве. В ушах стоял звон, вытеснив последние мысли.       Я услышал, как мама привстала со стула. В одну секунду боль стала невыносимой, а потом все вокруг будто бы замерло. Мгновение, и я чувствую, как из носа что-то быстро потекло в рот и по подбородку. На языке проскользнул металлический привкус. Из последних сил я пытался устоять на ногах, схватившись за столешницу, но колени сами подогнулись, и я упал на них, чуть не прикусив язык.       Мама была уже где-то рядом, когда я без сил завалился на бок, чувствуя лёгкое покалывание в кончиках пальцев, и, не способный произнести ни слова, я наконец потерял сознание.

***

      Сон был тяжёлый и тревожный. Неприятные воспоминания всплывали в моей голове, вспыхивая новыми эмоциями и обрастая подробностями, которые я когда-то не осознал. А таких подробностей было много — во время войн я не всегда успевал построить логические связи и жил в моменте, пытаясь продлить эту самую жизнь ещё на несколько часов. Сейчас предыстории моих друзей постепенно связывались с поступками, которым я был свидетелем. Больше всех мне запомнилась Хейзел — мне подумалось, как же ужасно она себя чувствовала. Она считала себя виноватой за почти все на свете, что бы не происходило, а потом, защитив себя, она случайно направила Никаю на меня. Мы все знаем, чем это кончилось. Винил ли я её? Нет. Такое могло случиться с любой из предыдущих мини-Ник, с которыми мы сражались на пару с Лео. Меня подвело моё же тело — после Тартара я с трудом мог выносить долгие побегушки и в итоге начинал задыхаться. А когда ты не можешь дышать, то теряешь концентрацию, и легко можешь пропустить момент. Так и случилось, впрочем. Но, думаю, вид моего окровавленного лица ещё какое-то время преследовал ребят в кошмарах.       Мне много снилась Аннабет. Как она сидела бесконечно над домашкой, но стоило заданиям кончиться, так она замирала на стуле, разглядывая что-то в своём блокноте и тихо шмыгала носом. Мне удалось рассмотреть, что на другой странице был мелкий текст, а внизу нарисовано два извилистых зелёных листика.       Они довольно сильно напоминали мне морские водоросли. Было страшно подумать, что она перечитывает записи о наших свиданиях и плачет от того, что такого больше не будет. Полагаю, половину мой мозг выдумал. Аннабет ведёт дневник? Глупости. Но полностью уверовать в то, что это бред, я не смог.       Потом я ощутил острую боль в животе. На секунду я почувствовал себя Прометеем, которому орел сидит и методично выгрызает печень. Боль стала практически невыносимой, когда передо мной вспыхнуло что-то яркое и я шлепнулся на землю.       Поморгав немного, я понял, что лежу на иссиня чёрной глянцевой плитке, выложенной настолько стык в стык, и отполированной так тщательно, что мне показалось, что я нахожусь на огромном чёрном зеркале. То, что я вижу, меня нисколько не удивило — во сне моё зрение часто возвращалось ко мне без особых на то причин. Я осторожно приподнялся, прощупывая одной рукой живот, чтобы понять, где именно болит.       — Перси Джексон.       Я вздрогнул, услышав до боли в селезенке знакомый голос. Всё моё тело в момент напряглось, мышцы сжались, и я был готов вскочить резко, как выпущенная пружина.       — Не напрягайся, — я понял, что не могу пошевелиться. За моей спиной послышались тихие шаги, и затем я увидел перед глазами заляпанные кровью и грязью военные ботинки.       В отражении пола я смог разглядеть сияющее лезвие Коварного клинка и широкий торс его обладателя.       Лука Кастеллан, вот кого мне по жизни не хватало.       — Лу…       — Не утруждайся, — холодно хмыкнул парень, присаживаясь на корточки. — Я знаю как меня зовут.       Я зажмурился, пытаясь убедить себя и свое сознание, что это все я просто придумал. Что этот парень, и я имею ввиду больше Кроноса, чем Кастеллана, никогда в жизни больше не тронет ни меня, ни людей, которых я люблю. Самовнушение не работало, особенно во сне.       — Жалок, — безапелляционно заявил Лука и поднял моё лицо за подбородок.       Мне было нечем возразить.       — Что ты такое, — Кастеллан покачал головой, с угрюмой жадностью рассматривая меня. — Беспомощное отражение того, чем был некогда воспеваемый герой. Ну как, смог завязать шнурочки, малыш?       Мне хотелось врезать ему в рожу, но я понимал, что этот урод только того от меня и ждёт, так что я только стиснул челюсти.       — Посмешище врагам, болезненная обуза для родных. На что ж ты такой им? — лицо Луки на секунду мелькнуло, будто я смотрю на его проекцию, и вместо него я, кажется, увидел самого себя. Интересно.       — А ты предал своих друзей, — выдавил из себя я. — Предал семью.       — Да черта с два! — рыкнул парень, снова на секунду став мной. — Боги предали меня, как и тебя! Только вдумайся-       — Спасибо, стараюсь этого не делать, — я постарался пошутить, но ему это не понравилось. Парень взревел, поднявшись с корточек и пнул ногой меня в грудь, так что я упал на спину. Через мгновение я почувствовал крепкую хватку на своей шее и вес на груди.       Опустив глаза я смог рассмотреть его получше. Теперь он не прятался за личиной Кастеллана, это был вылитый я, каким я себя помню. Однако его глаза были пронзительно золотые с малахитовыми прожилками, и горели такой ненавистью, что мне казалось, что он прожжет во мне дырку. Чёрные волосы взбились в воронье гнездо, на лице отчётливо виделись мимические морщины, хотя ему было не больше семнадцати.       Мне подумалось, что он очень устал.       — И это моя альтернатива! — в гневе выпалил он, и голос его дрожал от разочарования. — До чего же ты оскорбительно жалок, — он так крепко сжал моё горло, что в глазах потемнело. — Не волнуйся, Джексон, я найду тебя. Я обязательно найду тебя, выродок, и избавлю мир от твоего существования.       Мне показалось, что я был не настолько изобретателен, чтобы выдумать кого-то вроде него для одного маленького кошмарика. Внутренности скрутило от тревоги. Да, спасибо, очень вовремя мы объявляем опасность, я типа заметил.       Мой душегуб, видимо, заметил, что мой взгляд стал более встревоженным, и ему это очевидно понравилось.       — Да, давай, Перси, — посмеивался он, стискивая мою шею плотнее. — Я обязательно убью тебя, — он наклонился ко мне практически нос к носу. — Только я — правильный вариант, — приподняв меня за шею с земли, Перси (как это странно!) со всей дури ударил меня об пол.       Затылок пронзило сильной болью, перед глазами потемнело и я подскочил с кровати, как пчелой ужаленный.       По инерции я вылетел из комнаты и врезался в стену в коридоре, успокоившись только когда нащупал знакомый торшер. Постояв с осветительным прибором в обнимку пару минут, я понял, что у меня изо рта пасет кровью, и что меня сейчас к черту вырвет. Благо, ванна была по левую руку, а значит ковёр не пострадал.       Я сидел в ванной, наполнив её ледяной водой, и старался окончательно прийти в себя. Руки сами по себе тряслись, и вообще я чувствовал себя неважно. Наконец, я начал вспоминать события, произошедшие до моего сновидения. Мы занимались с Аннабет танго, потом чуть-чуть поспорили… После этого мы занимались историей, я взял перерыв, пошёл на кухню и…       Что это было? Я помню, как сердце ударило в голову, из носа хлынула кровь, и я не смог больше стоять на ногах. Полагаю, я изрядно перепугал свою семью. Сколько я спал? Который сейчас час? Я был готов уже вылезать из воды, когда услышал тихий щелчок выключателя и шорох одежды. Кто-то зашёл в ванную. Когда я пытался снова сконцентрироваться на воздушных образах, меня потянуло опять блевать. Полагаю, надо дать себе немного отдохнуть от альтернативного зрения.       «И это моя альтернатива». Слова того Перси эхом отдавались в моей голове, и далеко не в приятном свете. Что он имел ввиду? Неужели я выдумал этого парня под гнетом собственных размышлений? Но видит Посейдон, я никогда не помышлял о присоединении к Кроносу. Но тогда почему…       — Проснулся, — послышался юный женский голос, и естественно это была моя возлюбленная.       — Типа того, — неловко ответил я и чуть улыбнулся. — Доброе утро.       Аннабет только очень тяжело вздохнула и подошла ближе. Вскоре я почувствовал её ладонь на своих волосах. Она устало поглаживала меня, медленно и печально, и мне отчего-то стало тяжело на душе.       — Ты в порядке? — осторожно спросил я, подняв на неё голову.       — Это я должна у тебя спросить, — несколько запоздало ответила Аннабет. Мне подумалось, что она ещё сонная.       Девушка коснулась моего плеча и чуть отдернула руку.       — А ну вылезай, ты уже просто ледяной… До инфаркта доиграешься, — недовольно заворчала девушка, шурша чем-то тяжёлым. Я осторожно ухватился за борты и вылез из ванной, приказав воде спускаться, и меня тут же укутали во что-то приятное и махровое.       — Вот так… — Аннабет плотно кутала меня и потом чмокнула в нос. — В следующий раз, если тебе плохо, можешь просто сказать об этом. В обморок падать не обязательно.       Я неловко улыбнулся, чуть опустив голову. Я не буду сейчас рассказывать ей ещё и про свой жуткий сон, и вот это вот все. Она и так достаточно напугана. Да и, честно говоря, я бы ещё отдохнул. Неуклюже чмокнув возлюбленную в нос, я, чуть пошатываясь, пошел в спальню, чтобы еще немного отдохнуть.