morpho anaxibia

- Пьер! Завтрак будет готов через пять минут! Поторопись, иначе мы опоздаем на сегодняшний церковный хор! - на кухне послышался стук посуды. Юноша огорченно вздохнул. Он совсем забыл про то, что еще вчера обещал сходить в церковь. Он не был религиозен в отличии от его семьи. Все это казалось ему сказками. Однако, что бы угодить своей матери, каждый четверг он ходил на богослужение в своем старом городе и читал библию на ночь. Ко Дню Благодарения его семья относилась с особой важностью. Молитв в этот праздник нужно было прочитать в два раза больше. Весь этот обряд казался ему вечностью, особенно, когда стол перед тобой прогибается от разного рода угощений. На самом деле в Британии этот праздник был не особо распространен. Однако, его отец был коренным американцем, и чтил традиции своего народа Но сегодня был октябрь, молитвы читать было не обязательно, и Пьер молча сел за стол. Отец проводил его подозрительным взглядом и строго начал: - Ты что, опять всю ночь читал? Ох, мать, говорю тебе, добром это не кончится. Когда нибудь дойдет до того, что он уснет прямо в Церкви! Уже давно надо было принять меры, он совсем от рук отбился. Вместо помощи читает какие то записки больного на голову человека! - А вот и завтрак - проигнорировав лекции мужа, женщина поставила на стол тарелку с редкой кашей и лепешкой. - Агата, почему наши завтраки так ужасны на вкус? - сказал мужчина, который, кажется, имел возможность чувствовать вкус еды лишь смотря на нее. - Они станут лучше как только у тебя будет хороший доход, Джеймс. Ты ведь знаешь, что с теми копейками, что ты выделяешь мне на хозяйство- особо не накупишь продуктов. - мужчина промолчал. - Ладно, хватит разговоров! Пьер, ешь скорее. Завтрак- самый важный прием пищи в день. Ты должен съесть хотя бы половину. Ну же, чего ты сидишь? - Если бы твоя еда была съедобна, то он, может быть, и съел бы кусочек - сказал Джеймс, отодвинув тарелку и принявшись за сегодняшнюю газету. Агата, как и всегда, проигнорировала его замечание. - Сегодня после Церкви я зайду к тетушке Мэрил, что бы забрать у нее с десяток яиц. Она согласилась дать мне в долг. Ты пойдешь со мной, Пьер. Поможешь донести их до дома. Может быть, она согласится дать нам с пол литра молока. - Агата сидела с задумчивым видом, совершенно забыв про тарелку с кашей. Она полностью ушла в свои мысли, и когда Пьер вышел из за стола, никто не заметил его ухода. *** (POV. Пьер) Городская ратуша сверкала мокрыми черепицами под октябрьским солнцем. Старые часы возвышались над площадью. Мы отошли от улицы Гэвер- Кайнд и свернули, срезав угол. Немного пройдя вперед, мы оказались в Торнуэльском порту. Если пройти по правому берегу направо, вы окажетесь на мосту. Одна из достопримечательностей Торнуэля. Споткнувшись о камень, что является обязательным обрядом, мы прошли вперед несколько кварталов пока не оказались возле Торнуэльской Католической Церкви. Деревянные фасады резко выделялись на фоне кирпичного города, и все же, сочетались с умеренной могущественностью отделки. Мама в благоговейном молчании вошла в церковь, потянув меня за собой. Зайдя в здание, я увидел картину, которая впечаталась в мое сознание на очень долгое время. Два витража, находящихся прямо под куполом, сверкали на солнце, наполняя святое помещение радужными отблесками. От входа и вплоть до середины здания стояли скамейки. Отполированные, из темного дерева, они предназначались для простолюдин, пришедших послушать хор, как мы, или же воскресную молитву. Справа возвышался орган. Немного дальше находились ступеньки, ведущие на платформу. На ней- огромный крест. Вернее два креста. Первый, золотой, вернее, позолоченный, на мужчине в черном. Второй посередине платформы, являлся чем то вроде сердца здания. Чуть ближе к ступеням кафедра для святых мужей, на которой читались проповеди, а далее ничем не примечательная дверь в подсобку. Прямо над "сердцем" была расположена мозаика. Сделанная из нескольких сотен осколков цветного стекла, она блестела еще ярче витражей. Мы всей семьей прошли в один из первых рядов и сели. Другие люди были менее жадными к "сцене" и расположились ближе к выходу. В приглушенных голосах я смог разобрать то, что сегодня будет петь хор мальчиков, вышедший от лица Святой Школы, где они обучались. Как я позже узнал, это было что то среднее между приютом и монастырем, где мальчики проводили всю учебную неделю, вплоть до субботы, и воскресенье их отпускали домой. Несколько минут между мной и родителями прошли в молчании. И вот, Агата нашла в себе силы что то сказать. Она открыла рот, и тут вышел падре(отец) в сутане с белым накрахмаленным воротничком. Пропуская все, что он говорил - не потому что мне лень рассказывать, а потому что я попросту не слушал - , перенесемся к окончанию его красивых заготовленных речей. На платформу вышла группа мальчиков. Всего их было двенадцать человек. Они стояли двумя рядами по шесть в каждом. В нижнем ряду стояли самые низкие, на вид мальчишкам там было от девяти до одиннадцати, а в верхнем самые высокие- примерно до пятнадцати. Каждый из них был облачен в черные одежды. Совершенно не отличавшиеся друг от друга, они стояли, боясь сделать лишнее движение. Лишь один из них был полностью расслаблен. Он стоял крайним справа во втором ряду. На вид ему можно было дать примерно 14. Он сразу привлек меня своей необычной внешностью. В то время как остальные мальчишки были подстрижены очень коротко, его волосы доходили до скул. Глаза были серыми, я хорошо разглядел это, ведь сидел на первом ряду, и жутко проницательными. Даже немного жестокими. Мы встретились взглядом, он усмехнулся, и заиграл орган. Его родинка над губой поднялась вверх, вслед за уголками его губ. Он не пел вместе с остальными. Даже не открывал рот. И что то внутри подсказало мне, что теперь я часть чего то большого. Истории, которая не закончится просто так.