Brevis

      На этот раз они собираются вместе у Гелаты. Сегодня тридцатое мая и у нее день рождения. В их жизнях наступило долгожданное затишье.Никто не знает, как долго оно продлится, и поэтому каждому празднику радуются вдвое сильнее.       В квартире у Гелаты многолюдно, шумно и весело. Здесь все валькирии с оруженосцами, Ирка, Багров, Мефодий и Дафна с их адским котиком, все семейство Эссиорха. Они сидят за столом, уставленным огромным количеством еды. Лишь подружившиеся Зигя и Антигон устроились на полу и едят столовыми ложками клубничное варенье из трехлитровой банки.       Им весело. Стол настолько длинный, что сидящим в разных концах приходится перекрикиваться. На улице плюс двадцать шесть и все одеты по-летнему легко. Одна лишь Прасковья сидит в теплых черных джинсах и алом шерстяном свитере с высоким горлом, натянутым на самый подбородок. Последнее время ей всегда холодно.       Прасковья смотрит на сидящую практически напротив Дафну и замечает, что многие оруженосцы тайком любуются ей. Даже Виктор время от времени поглядывает. На светлой нежно-голубой сарафан, ее кожа сияет легким бронзовым загаром, на лице россыпь мелких веснушек.       Кожа Прасковьи настолько бледна, что просвечиваются синие вены, а глаза отпугивают своей холодной прозрачностью, она по-прежнему худа как мальчик. Прасковью злит даже не то, что у нее нет миловидного лица и привлекательной женственной фигуры Дафны. Прасковью трясет от болезненного осознания того, что в отличии от выросшей в Эдеме светлой, ее глаза никогда не будут светиться теплом и задорным весельем, ее губы никогда не сложатся в приветливую улыбку,а ледяные руки никогда не станут достаточно теплыми, чтобы согреть кого-то.       Прасковья смотрит на Дафну и вилка в ее руке покрывается толстым слоем льда. За столом то и дело взрывается общий хохот, всем настолько весело, что кроме сидящего по правую руку Виктора этого никто не замечает.