16.06.1968
Тяжело. Думать. Писать. Невозможно.
Сознание. Мыслит. Отдельными. Словами. Не могу. Осмыслить. Предложение.
Весь. Мир. Вокруг. Слишком. Медленный. Не получается. Думать.
17.06.1968
11~
Сон определённо был полезен.
Ко мне снова возвращается способность здраво мыслить и, что намного важнее, удерживать карандаш рукой. Правда, ненадолго. Сил всё ещё мало.
16:13
До сих пор не могу понять, что именно произошло. Я более чем уверен, это не была обычная болезнь. Нет, я не был болен.
Больше всего это похоже на «нервную горячку»?
Я где-то о таком читал. Кажется, в художественной литературе у одного из русских писателей, возможно, это был Достоевский.
18.06.1968
11:23
Вчера вечером приходил Джон. Он определённо сыграл значимую роль в спасении моей жизни. Сил двигаться не было, как и еды в доме. Слабость отступала быстро, но не настолько, чтобы исключить вероятность голодной смерти в случае повторения. Джон определённо один из моих мой единственный настоящий товарищ. Пусть я до сих пор не знаю его слишком хорошо. Он ещё более замкнутый и молчаливый чем я сам, хоть в это и невозможно поверить.
Для меня навсегда останется загадкой, где он добыл горячий суп и как, незамеченный мною, пронёс такое количество еды в эту опустевшую квартиру. Нет, Джон определённо создание более удивительное чем я.
15:22
Ко мне начали возвращаться воспоминания о прошедшем понедельнике. Картина по кусочкам собирается в единое целое, и чем большая её часть предстаёт передо мной, тем сильнее пугает собственное будущее.
Я до сих пор не знаю, считать тот понедельник проклятым или благословенным. По всей видимости, это зависит от дальнейшего развития событий. Если мне повезёт, вероятность чего очень мала ввиду огромного количества переменных, необходимых для достижения «успеха», то я обрету счастье всей жизни. Если же нет… не могу избавиться от чувства, что какая-то важная часть меня, необходимая в понятии «быть счастливым», отдана другому, и единственная возможность залатать эту дыру — получить от того «другого» его собственную часть.
18:02
Я наконец-то покинул убежище своих последних дней. Доли минут я думал о том, чтобы позвать Джона с собой, но понял, что у меня слишком много важных мыслей, обдумать которые не хватало сил уже столько времени.
Воображение с поразительной чёткостью рисует образ того парня из пекарни. Как будто я наблюдал за его лицом в течение тысячелетий, а не нескольких минут, и то украдкой. Как будто мы прожили вместе целую жизнь и вместе состарились. Я не могу объяснить это чувство. Оно кажется иррациональным, потому что жизнь нам дана всего одна, это подтверждённый наукой факт. Но почему же, почему же я не могу с ним ничего поделать?
Хуже всего только бесконечные повторяющиеся сны с его участием и других незнакомых мне людей. Более того, какой-то части моего подсознания кажется, что одним из постоянных героев этих пьес является Джон, что в некоторой степени абсурдно, ведь мы общаемся достаточное количество времени, чтобы я мог сопоставить его лицо с лицом человека из снов. И всё же, оно ускользает от меня так же, как и лица остальных. Словно они закрыты дымкой, сквозь которую можно увидеть лишь размытые черты. Может, будет правильнее сказать, что большинство снов я не столько вижу, сколько чувствую. Словно могу понять мысли этих людей, их желания, их эмоции. И при этом, как я уже заметил, полное отсутствие чёткого изображения.
Есть кое-что ещё, что меня беспокоит, и пора в этом признаться, ибо правда не перестаёт быть правдой, а признание не сделает её хуже. Это кое-что — страх. Страх общества, страх осуждения, боязнь быть замеченным, боязнь общения и знакомства с людьми. Теперь, когда я нашёл человека, который мне интересен, с которым я, казалось бы, готов общаться и которому, опять же, по неизвестным мне причинам, я готов бы отдать всего себя, этот страх, не позволяющий сделать тот самый необходимый первый шаг, стал очевиден. Что же, ситуация тем абсурднее, что часть меня желает известности. В качестве учёного или музыканта — это пока не так важно. Эта часть также желает человеческой любви, общения, дружбы. С точки зрения природы, или кто бы за этим ни стоял, шутка получилась достаточно жестокая. Поселить в одном разуме две противоречащие друг другу идеи, два радикально отличающихся подсознания, каждое из которых не может быть счастливым без достижения собственной цели.
Во время прогулки я несколько раз порывался навестить ту пекарню, кружил, огибая её, словно дикий степной волк. Хотя волком я, наверное, и являюсь. Один раз я подобрался достаточно близко, чтобы понять: это место закрылось несколько часов назад и даже запах выпечки исчез, унесённый северным ветром.
Я всё же уверен в том, что именно страх быть узнанным не подпустил меня сегодня достаточно близко. Нечто во взгляде того парня в минувший понедельник подсказало мне, что я тоже не остался для него незамеченным. Будь на его месте невнимательная официантка или любой другой человек, не придавший моей персоне ровно никакого внимания, мне бы не составило труда вернуться в это место. В конце концов, я просто обычный посетитель. Но всё же, этот человек меня запомнил, я уверен.
21~
По-прежнему размышляю о провалившейся сегодняшней попытке. Ну что же, я не собираюсь сдаваться. Такие шансы выпадают только однажды, и я не стану его упускать, потому что отдельная часть моего подсознания является одиноким волком. Более того, для достижения дальнейших целей мне, как бы я ни был привязан к этому животному, придётся его усыпить.
Мне кажется, я знаю его имя. Оно вертится на языке, готовое слететь, стоит только получить разрешение. Но каждый раз, когда я уверен, что уже близок, оно ускользает и прячется в глубине той жизни, где я не существовал.
Джон, Фредди, Гарри, Ричард, Роберт — нет, всё не то, всё не то.
Робби, Грегори, Бен — где же оно, где оно? Почему опять ускользнуло?
Я выясню завтра. Я клянусь самому себе. Иначе волк победит. Я не могу этого допустить.
19.06.1968
7:55
Интересно, сколько кругов волк заставит меня проделать, прежде чем я найду в себе силы отворить дверь для новой истории?
16?
К моему разочарованию, когда я наконец осмелился войти в место назначения, оно уже было наполнено другими людьми. Почему-то я совершенно забыл о том, что остальные также посещают эту пекарню. Надо признать, я испытал некоторые уколы ревности и потратил несколько достаточно долгих секунд, чтобы подавить поднявшееся где-то в животе отвращение к людям, которое, вообще-то, мне совершенно не свойственно.
Но Роджер всё же был там и, клянусь моим неверием в Бога, он меня узнал. Впрочем, я предполагаю, это и так ясно, исходя из того факта, что теперь я знаю его имя.
Он улыбнулся мне сразу же своей озорной детской улыбкой и совершенно незаметным мне образом подсунул небольшую бумажку, на которой написал своё имя. Почерк у него с тем же налетом ребячества, что и улыбка. Это видно даже по одному слову.
Что же, не буду отрицать, я удивлен, что его именем не оказалось «Питер» в честь немало известного Питера Пэна. Я более чем уверен, это человек из тех, что никогда не взрослеют и навсегда остаются весёлыми, непонимающими и бессердечными. Иными словами, вечными детьми.
Мне почему-то кажется, он и в 60 останется таким же ребёнком и не растеряет этого озорного блеска в глазах.
Интересно, был ли хоть один Роджер среди пропавших мальчиков?
Интересно (2), не является ли Роджер пропавшим мальчиком?
К сожалению, возможность поговорить с ним о чём-то, кроме моего заказа, не представилась. В тот момент я решил, что моё чересчур долгое нахождение в пекарне могло бы вызвать объективные подозрения. У кого? Что же, справедливый вопрос от будущей версии меня самого, ответа на который нет.
Впрочем, рядом со своей кофейной кружкой я оставил небольшую записку со своим именем и припиской: «Мне кажется, я тебя знаю». Не слишком умно, но ничего лучше мне на тот момент просто не пришло в голову.
Завтра следует справиться со своим отвращением к ранним подъёмам, чтобы успеть в пекарню к открытию. Иногда кажется, что проще вообще не ложиться спать, как это было в тот понедельник, когда лекции Фейнмана слишком увлекли меня.
20.06.1968
13:02
Сегодня в моей жизни произошло событие, которое ранее казалось совершенно невозможным. Больше полутора часов я, не утратив интереса, разговаривал с человеком, который совершенно не разбирается в физике. Более того, не разбирается даже ни в каких других науках.
В какой-то момент времени, пытаясь определить, с кем из людей стоит общаться, я пытался разработать некую шкалу интересов или же убеждений, которые мы должны разделять, чтобы совместное времяпрепровождение доставляло нам обоим удовольствие. И должен сказать, что интерес к науке и желание познавать окружающий мир всегда были для меня основополагающими установками этой шкалы. Роджера же наука или окружающий мир не интересуют совсем. И из того, что мне удалось понять (хотя не сказать, что я не чувствовал этого раньше) за полтора часа нашей беседы, это человек который живёт здесь и сейчас, чувствами, эмоциями, импульсивными, часто необдуманными поступками. Прежний я бы подумал, что такой человек просто не может быть интересен ввиду своей неспособности думать о будущем и, в связи с этим, развиваться. Нынешний я понимаю, что никогда не ошибался в людях так жестоко. У Роджера есть то, что я называю врождённым любопытством, которым обладают все дети. Именно это любопытство, а также искренняя любовь к своим увлечениям способствуют его саморазвитию как личности, причём процесс этот идёт намного быстрее, чем у людей, которых на данный путь толкает рациональность, упорство и осознанное желание совершенствоваться.
В течение всего времени нашего с Роджером разговора меня не покидало уже знакомое чувство что всё, что он говорит, я давно знаю. При этом сам бы я не смог облачить свои ощущения в слова и описать определённые черты его личности точно так же, как я не мог назвать его имя.
~
Он живёт в доме, полном котов его друга, у которого внеземной голос и талант, который достаётся лишь одному из миллиардов.
Он играет на барабанах по вечерам, а на выходных слушает пластинки любимых исполнителей и пытается им подражать, совершенствуя свою технику.
Он любит работу в пекарне и смущённо краснеет, когда говорит об этом, наверное, потому что это увлечение совсем не подходит к роли рокера или покорителя чужих сердец.
Он зачем-то сказал, что никогда до этого ни в кого по-настоящему не влюблялся.
Он почему-то наклонился и дотронулся губами до моей щеки.
Я, кажется, до сих пор не понял, всё это было реальностью или чудесным сном.
21.06.1968
7:10
Впервые за долгое время я чувствую прилив вдохновения. Оно рождается где-то внутри и разливается теплом по всему телу. Желание заниматься творчеством становится непереносимо болезненным, а идеи вспыхивают в сознании одна за другой.
Просыпаться раньше полудня на 6 часов, становится всё легче, так что сегодня я, не теряя времени, отправился на Святого Смита, чтобы за кружкой кофе писать песню, идея для которой вертится в сознании со вчерашнего вечера. Признаюсь, присутствие поблизости Роджера также способствует творческому процессу, именно поэтому я и нахожусь сейчас здесь.
В 39-м земном году
Собрались смельчаки у всех на виду,
Ибо Земля им стала так мала,
Что, решившись покинуть её навсегда,
Поплыли навстречу дымчатой луне.
И не видали чуда прекрасней нигде.
И непроглядная ночь сменилась днём,
И рассказчики поведали о том,
Как храбрые души сражались вдали,
На корабле, плывя по Млечному пути.
Не глядя назад,
Не пряча свой взгляд,
Не избегая преград.
Разве ты не слышишь мой зов сквозь века?
Разве не видишь, как упорно ищу я тебя?
Оставляй мне свои письма на песке,
Ведь будет день, и мы — рука к руке —
Очутимся на благодатной земле.
И вот, в 39-м земном году
Вновь показался корабль в нашем краю.
Странники вернулись и вести их добры,
Есть мир, где все мы будем равны,
Но в сердцах их тяжесть, а взгляды грустны,
Ведь Земля стара, дни её сочтены,
И наши взоры прочь устремлены.
После стольких лет я постарел лишь на год,
Но мою любовь к тебе, звёздный ветер не унесёт.
И с тобою в небосвод, в быстрый сказочный полёт устремимся без забот.
Разве ты не слышишь мой зов сквозь века?
Разве не видишь, как упорно ищу я тебя?
Оставляй мне свои письма на песке,
Ведь будет день и мы — рука к руке —
Очутимся на благодатной земле.
Разве не слышишь? Я зову тебя,
И письма, оставленные тобой на песке,
Не заменят мечтаний о твоей руке.
До конца буду искать, моля —
Вернись!
Бедный я.
У тебя красиво получается.
Красиво и очень грустно.
***
Если бы кто-нибудь во второе воскресенье июля 1968 года в 7:34 утра решил посетить маленькую пекарню на углу улицы Святого Смита или просто-напросто встать с левой стороны от окна и незаметно подглядеть, его взгляду предстала бы необычайная картина.
Мальчишка, на вид лет шестнадцати, со светлыми слегка вьющимися волосами стоял на несколько шагов позади стола, за которым сидел единственный посетитель, и отчаянно пытался подсмотреть, что тот пишет в своём блокноте. Он то и дело поднимался на цыпочки, стараясь заглянуть парню через плечо, слегка высовывал кончик языка от усердия, но подойти ближе явно не решался.
Посетитель, отличительной чертой которого была большая копна тёмных кучерявых волос, сидел за столиком и что-то напряжённо писал в своей записной книжке, иногда бросая задумчивые взгляды в направлении витрины. Казалось, он совершенно не замечал, что за его спиной кто-то стоит.
Приблизительно в 7:36 утра у мальчишки, кажется, кончилось терпение и он, странно дёрнувшись, сделал резкий выпад в сторону кучерявого парня, чем, кажется, немало его напугал. Воспользовавшись его замешательством, светловолосый паренёк бегло прочитал что-то в блокноте и хитро улыбнувшись, отнял у пишущего (точнее, писавшего) ручку. Он замер всего на секунду, а потом склонился над блокнотом и что-то там быстро написал.
Написанное, кажется, удивило того, кто исполнял роль посетителя, и сторонний наблюдатель мог бы прочесть на его лице недоумение, которое, впрочем, быстро сменилось озорством, как у человека, которому пришла в голову идея для коварной проделки. Он чуть усмехнулся и лёгким движением притянул к себе паренька за обе руки, который того явно не ожидая, свалился на услужливо подставленные колени.
Наверное, в этот момент скромному наблюдателю стоило бы отвернуться или хотя бы из вежливости прикрыть глаза, но, если бы любопытство всё же оказалось сильнее, он бы увидел ещё небольшой фрагмент истории.
На коленях слегка бледного молодого мужчины сидел юноша в светло-коричневом фартуке, свесив ноги по сторонам, еле-еле дотягиваясь кедами до пола, и с нежностью целовал того в губы, запустив руку в кучерявые волосы.
***
Правда заключается в том, что ни один уважающий себя человек не стал бы приходить к семи утра воскресенья в пекарню, которая в этот день не работает. Никто, кроме Брайана Мэя, который даже не задумался, о том, что заведение может быть закрыто по выходным и которому очень хотелось провести хоть немного времени с человеком, заставляющим его сердце биться так часто. Никто, кроме Роджера Тейлора, который решил провести свой выходной в пекарне, потому что очень надеялся, что первый человек, в которого он по-настоящему влюбился, забудет о том, что сегодня воскресенье, и придёт.
