Однажды всё станет хорошо

Осана ему нравилась. Она была грубой, но энергичной; настырной, но милой; жестокой, но потрясающей. Она была хорошей, потому что, даже узнав его лучше, не отвернулась. Она издевалась над ним, называла плаксой, била больно. Кина ему тоже нравилась. Она тоже была хорошей. Она тоже не отвернулась. Она тоже умерла. Это был приговор. Это было проклятие. Это было наказание. Он был наказан за своё существование, потому что это они должны были жить. Они должны были сейчас рыдать в кабинете следователя. Они должны были сдерживать крик от собственного отчаяния. Они должны были захлёбываться в словах. Они. Да никому они ничего не должны. Особенные. Улыбка, смех, блеск глаз — восхитительные. Чудесные, милые, ненаглядные, дорогие, близкие, мёртвые. С застывшими синими губами, с безвольным опухшим горлом, со стеклянными сухими глазницами. Наджими Осана, замечательная Осана, сказавшая: «Я рада дружить с тобой.» Кина Муджа, очаровательная Кина, сказавшая: «Однажды всё станет хорошо.» Ямада Таро, бессовестный, глупый, пустословный, бессердечный, жалкий Таро, промолчавший в ответ и не сказавший ничего нужного. Он сидел над свидетельством её смерти и снова молчал, вытаскивая дыханием надрывные всхлипы, давясь и задыхаясь слезами. Я раздражаю Вакахару. Кина умерла. Мы были знакомы шесть дней. Часы сломаны. Вакахара злится из-за меня. Бумага промокла от слёз. Кина умерла. Диктофон заедает. Она учила меня готовить. Янаги ждёт. Кина умерла. Вакахара устал от меня. Я должен был умереть. Мне казалось, она говорит только со мной. Я убил Кину. Её убила Насу. Вакахара не доволен мною. Ручка иссякла. У меня нет подписи. Кина умерла. Кина умерла. Он должен был выйти до того, как понял это. Родителям всё равно. Они знают, что он не виноват. Они ругаются с Вакахарой, но им всё равно. Они защищают его, но им всё равно. Они не знают Кину, ведь им всё равно. Они плюют на Кину, ведь им всё равно. Ненавижу. — Я ненавижу их, Янаги. Родители злятся. Мама бьёт его по лицу. Папа хмурится, но не останавливает. Янаги взбешён. Вакахара растаскивает их, ведь Вакахаре жаль. Папа шипит, что он опозорил их. Янаги крепко держит незнакомая женщина. Та, что дала ему воду, подходит к родителям, и они пугаются. Папа вкрикивает, мама в ужасе вцепляется в папу. Та, что дала ему воду, улыбается нежно-пусто, шепчет ласково-убийственно. Янаги улыбается нежно-пусто. Незнакомая женщина улыбается нежно-пусто. Родители не улыбаются. Таро улыбается оскорбительно-горько. Кина умерла. За словом «умер» кроется много вещей. Преимущественно с «больше никогда». Больше никогда этот человек ничего не расскажет тебе. Больше никогда этот человек не пошутит с тобой. Больше никогда этот человек ничему не научит тебя. Больше никогда этот человек не улыбнётся. Больше никогда этот человек не будет тебя любить. Больше никогда, потому что этот человек исчез. Он был стёрт из памяти человечества одним движением и никто не пожалел его. Ты — единственный, у кого болит душа за этого человека. Ты умрёшь и больше никогда этого человека не вспомнишь. За словом «Кина» кроется лишь одна вещь — воспоминания о ней. Два человека знали её, трое догадывались, а множество других могли только мутно вспоминать очертания. О ком вспоминала она, когда умирала? Мама ненавидит воскресенье. Мама открыла ноутбук и закрыла глаза. Она больше не хочет видеть. Папа ненавидит споры. Папа говорит с кем-то и молчит в ответ. Он больше не хочет слышать. Ханако хочет и говорить, и видеть, и слышать, но не отвечает, не смотрит, не слушает. Ханако плачет, а Таро глядит в окно. Ханако в ужасе закрывает окно, потому что боится. За словом «квартира» скрывается много звуков: сопение мамы, мычание папы, хныканье Ханако, дыхание Таро. За словом «дом» скрывается лишь сияющий взгляд Янаги. Наверное, я сошёл с ума. Янаги внимает, зрит, понимает. Янаги не плевать, Янаги удивлён, Янаги жаль. А ему правда жаль. Мне стыдно. Ты плачешь. Ты разбит. Мне жаль. Я виноват. Я люблю тебя. Я согрешил. Прости меня. Ты не виноват. Сколько боли. Как несчастно. Я согрешил. Я люблю тебя. Ненавижу твои слёзы. Прости меня. Смейся для меня. Я не достоин. Мне стыдно. Я согрешил. Я люблю тебя. Однажды кто-то сказал, что всё станет хорошо. Но хорошо всё не бывает никогда. Что-то обязательно будет плохо. Он смеётся рвано, принимая простую ужасающую истину. Янаги не смеётся. Янаги улыбается той самой улыбкой. Кина. Идеальная копия. Обычно он так не улыбается. Она обняла его в порыве жалости. Таро не сделал того же в ответ. Янаги жаль, поэтому он повторяет её. Таро наконец отвечает. Не тому человеку, не в то время, уже поздно, но так похоже, что он чувствует запах фудзи. Порошок действительно стоил того. Таро извиняется. Янаги извиняется в ответ. Янаги всегда смотрит только на него. Ни на кого другого он больше так не смотрит. Это восхитительно. Пожалуйста, смотри на меня вечно. Ему казалось, она говорит только с ним. Но, оказывается, она говорила ещё и с ним. Хорошо. Это нормально. Но безусловное положительное внимание гораздо лучше, гораздо проще. Так прости же мне всё. Мои грехи, мои ошибки, мои слёзы, мои чувства, мои страдания. Прости их все и скажи, что всё станет хорошо. Прости меня и скажи, что Тебя я хочу защитить, потому что только ты и боишься себя Ты не скажешь. И не надо. Пока, Кина. Привет, Осана. Я скучал. — Спасибо, Янаги.