***
Наступил следующий день, и, что удивительно, утро ознаменовалось не живым будильником в лице Мидори-тян, а приятным запахом, защекотавшим нос. Именно почувствовав запах чего-то вкусного, я и проснулся. Сонно разлепив веки, ненароком посмотрел на настенные часы. Десять часов утра. Для шиноби встать так поздно -невиданное дело, но в свой второй, выбитый трудом и потом выходной, я могу себе позволить поздний подъём. Ещё раз вдохнув запах чего-то вкусного, я предположил, что источником служат блины. Согласно шкале моих предпочтений они стоят почти наравне с раменом, а потому, испытывая голод, я в спешке оделся и поспешил вниз, на кухню. Обычно, завтрак готовит либо Микото, либо Шизуне, но в этот раз, у плиты, напряжённо взирая сверху вниз на сковородку, стояла мама. Ещё одна деталь, выделяющаяся на фоне устоявшейся повседневности. Не то, чтобы матушка не любила готовить, просто результат часто не соответствовал её же требованиям, а потому, готовила она не часто. В основном, на мой день рождения. Теперь же, удивлённо расширив глаза, я лицезрел картину того, как Цунаде вела войну со сковородкой, и если не смотреть на отодвинутые в угол неудачные экземпляры подгоревших блинов, можно было сказать, что она выигрывает. – Мам, доброе утро. Решила немного еды приготовить? Стараясь не выдать удивления от происходящего, я как ни в чём не бывало прошествовал до ближайшего стула, хлопнувшись на него. Цунаде же, не отрываясь от поварского искусства, помахала рукой. – Ага. Так уж вышло, что готовить некому, вот и взяла всё в свои руки. – А как же Микото, Шизуне? – А их нет. Ушли по делам. Поддев плошкой последний блин, мама осторожно, словно хрусталь, вогрузила его на горку уже готовых, но всё ещё горячих. Отступив назад, Цунаде внимательно осмотрела плоды своих творений, и, после тщательного осмотра удовлетворённо кивнув, поставила тарелку с блинами на обеденный стол. Далее, последовали пустые тарелки, вилки, нож и банка с клубничным джемом. Поставив кухонные принадлежности в одном ей ведомом порядке, мама налила в чашки горячий чай, села напротив и, побуждая меня к действию, отметила: – Нару-кун, блины остынут, ешь скорей. Вздрогнув, я неловко усмехнулся, провозгласил "Приятного аппетита!" и лишь тогда вгрызся в первый блин. Как и внешне, так и на вкус, он оказался на высшем уровне! Цунаде, не прекращая, наблюдала за моей реакцией, ожидая оценки. Стараясь по достоинству оценить готовку, я с набитым ртом показал большой палец. – Офень фкусно! Расплывшись в улыбке, мама погрузила щёку на изгиб ладони. В свободной руке она держала чашку с чаем. – Хи-хи-хи. Я рада. Обязанности главного врача выматывают так, что и мысли нет что-нибудь сготовить. А так как сегодня выходной, всё же решилась. – Угу, угу. Из тебя вышел бы отличный повар. Блины оказались и вправду очень вкусными. Я и сам не заметил, как слопал их с десяток. Лишь только тогда, когда тарелка опустела, очнулся от алчного до еды транса. Следующим шёл успевший поостыть чай. Не церемонясь, я осушил кружку одним махом, после чего, зарядившись зарядом энергии, вышел изо стола. – Ещё раз спасибо, было очень вкусно. Свободного времени сегодня было много, но это не значит, что его стоит проводить в блаженном бездействии. Хоть данная идея и прельщала, однако расслабляться некогда. Необходимо заглянуть в академию, дабы отыскать информацию о боевых куклах. Именно так я и собирался поступить, отправиться в школу шиноби собирать учебный материал для Сакуры, однако ухватившая меня за руку матушка кардинально изменила планы. – Постой, Нару-кун. Я тут подумала, раз уж у нас обоих в кой-то веки выдался выходной, почему бы не провести его вместе? Давай сходим, хммм, не знаю, в кино, например? – В кино? – Ну да. – Отпустив мою руку, Цунаде с задумчивым выражением лица приложила к подбородку палец. – Или попытать счастья в казино. Сыграем партейку другую в карты, разбогатеем, а после, заживём беззаботной жизнью. Да, отличный план. – Нет! Нет! Нет! Пошли в кино, даттебаё! Я согласен. Когда-то давно зажив с Цунаде, я твёрдо усвоил один урок. Не поднимать в присутствии матери тему казино. Для неё всё, что связано с игральными картами, выигрышем, лотереей – что-то вроде наркотика. Как и алкоголь. Оказавшись от "запретного плода" однажды, она, тем не менее, изредка ищет повод окунуться в прежний мир. Такие попытки необходимо пресекать на корню. Победоносно улыбнувшись, Цунаде поцеловала меня в щёку. – Вот и отлично. Тогда пойду собираться, чего и тебе советую. …Что-то мама больно быстро согласилась с моим выбором. Подождите-ка, разве это не обман?! Цунаде знала, что я не позволю ей отправиться транжирить деньги в казино, а потому и разыграла эту роковую карту?! Что и следовало ожидать от одной из саннинов! Испытывая смесь разочарования и восхищения одновременно, я неверяще покачал головой. Отступать поздно, сказанного не вернёшь, а потому, придётся идти с матерью в кино. Впрочем, не скажу, что против. Мы и вправду давненько никуда не выбирались. Оказавшись перед афишей кинотеатра, мы, после недолгого обсуждения, выбрали фильм из разряда: Повседневность. Романтика Драма. Как лица, прямо или косвенно задействованные в защите деревни, что я, что Цунаде, не можем отнести наши жизни к обычной. Скорее всего, именно потому нас обоих и привлёк фильм, повествующий об обычных людях с шаблонными, ничем не примечательными проблемами. Взирая с широкого экрана на происходящее, сопереживая героям, мы, хоть и ненадолго, но могли стать частью той жизни, которой лишены. Кто знает, стал ли бы я счастливее, если бы родился в семье торговца или плотника? Тогда, на моих плечах висел бы куда меньший груз ответственности, а хлопоты сводились к помощи отцу, пропадающему с утра до ночи на работе. Может и так, но я не променяю свою жизнь на другую, ведь, в противном случае, перестану быть собой; лишусь всех тех связей, которыми дорожу. К такому умозаключению я пришёл к концу фильма. Окружающие шептались: "Эх, ну как же так! Они такая классная пара! Как жаль, что расстались!" Я же, думал о том, что нет ничего непоправимого. Парень с девушкой молоды и свободны. Их не призовут на войну или опасную миссию, а потому они в любой момент могут начать сначала. По кривой улыбке матери, как и я, прислушивающейся к зрителям, понял, думаем мы примерно одинаково, а когда встретились взглядом, не могли тихо не рассмеяться. – Эхххх. Первая половина дня выдалась на славу. Верно, Нару-кун? Свой вопрос Цунаде сопровождала потягиванием на зрительском кресле, чем сразу привлекла внимание близ сидящих мужчин. Бросив раздражённый взгляд на противные, маслянистые глазки, чем мигом заставил их исчезнуть прочь, я перенёс вес с помощью рук на подлокотники, а после, встал. – Ага. Фильм интересный, правда проголодался немного. Чем бы ты хотела перекусить? – Хи-хи-хи. Да ты у нас кавалер. Предоставляешь выбор даме. – Потрепав мою макушку, Цунаде также легонько толкнула меня в грудь. – Давай, давай, пошли. Что поесть, решим на свежем воздухе. Душному, тёмному помещению на смену пришла освещённая летним солнцем улица. Хоть и оживлённая, она привлекала своей аурой занятости, вовлечённости в происходящее. У ларька рядом с кинотеатром надрывался зазывала, стараясь привлечь покупателей, далее, спокойненько сидела под навесом старушка, торгуя спелыми яблоками. От одного конца улицы до другой тянулись ряды торговых домов, палат, небольших кофеен. Неспешно прогуливаясь между ними, мы покупали на пробу то одно, то другое. Кофе с печеньем сменялось рисовыми шариками с кальмаром, а они, в свою очередь, яблоками, коими так ненавязчиво торговала старая женщина. Иногда, мама откусывала от моей порции, а я, приняв вызов, не позволял себе отставать. Подобная "битва" длилась до тех пор, пока торговый квартал не кончился, а с ними и еда. На смену ему пришёл жилой, успокаивая, настраивая на более умиротворённый лад. Вдоволь обсудив все последние новости и события, которые каждый из нас упустил из жизни другого по причине занятости, мы в мягкой, наполненной гармонией тишине прогуливались по деревне. Казалось, день складывается как нельзя лучше, так я считал до того момента, как был преодолён очередной поворот, а впереди показалось до боли знакомое двухэтажное зданьице, чей вход украшала табличка "Детский приют Конохи". – Нару-кун, почему ты остановился? Забыл что-то? Проследив за моим взглядом, Цунаде первую секунду непонимающе смотрела на здание, огороженное от других высоким металлическим забором, но стоило её только прочесть надпись на табличке, как непонимание сменилось замешательством, а потом и гневом. – Это место…Чёрт бы его побрал! И как же я только могла о нём забыть! С самого момента усыновления я нечасто затрагивал тему приюта. Память услужливо забросила проведённые в сиротском доме годы в самые дальние уголки, а мать, не желая ворошить прошлое, редко спрашивала о нём… Но всё же нечасто, но спрашивала, а я, сохраняя бодрость духа, рассказывал. В результате, у матери сложилось отнюдь не самое радужное впечатление о сиротском доме. Она не раз клялась "как следует" поговорить с начальством приюта, но в силу занятости воспитанием сына, а также руководством больницы, времени на воплощение клятвы не находилось. В данный момент, и время и возможности были, потому Цунаде, грозно нахмурив брови, неостановимой машиной наказаний устремилась к входным воротам. Не желая приближаться к стенам приюта и на шаг, я, всё же, зашагал следом. Чтобы я там не увидел и не услышал, не так важно, как интуитивный страх перед этим местом. Страх, который можно побороть, лишь встретившись с ним лицом к лицу. В процессе преодоления десятка метров, отделяющих нас от приюта, я услышал доносившиеся от туда два голоса. Один взрослый, хрипловатый, другой куда более молодой. – Куро, стой прямо и внимательно следи за входом! Ты охранник или кто?! Послушался звук приглушённого удара вперемешку с неразборчивой руганью. – Кхх, Шоджи-сан, всё равно никого нет. Да и за работу мне почти не платят. – Ещё смеет жаловаться! Поглядите на него! Да ты должен на коленях благодарить Кимико-сама за то, что такому неблагодарному крысёнышу предоставили такое место. Другие вон горбатятся на каменоломнях, полях или стройках. Вот им и вправду не повезло. – Д-да, вы правы. Простите. – Цыц! Кто-то идёт! Молчи и стой спокойно. Стоило нам приблизиться, как перебранка незнакомцев тут же закончилось. В прочем, как только увидел сквозь прутья решётку изменённые временем, но, всё же, знакомые лица, внутреннее чертыхнулся. За забором находились отнюдь не незнакомцы…Чёрт! Ну почему именно они! Мама также не испытывала особенной радости от встречи с работниками приюта. Скрестив руки на груди, она прожгла каждого из них жгучим взглядом. – Эй вы! Откройте ворота, живо! Мне немедленно нужно поговорить с вашим начальником! Обомлев от столь требовательного голоса, Шоджи с Куро ошарашено уставились на злую женщину перед собой. Шоджи было выпятил грудь с подбородком, настраиваясь поставить на место откуда ни возьмись появившуюся даму, но увидев вышитый на зелённом хаори знак клана Сенджу, мигом испуганно сник. – П-простите, Цунаде-сама, но директриса просила не беспокоить. Заботясь о сиротах, она днём и ночью трудиться ради их благополучия. Пропустив услышанное мимо ушей, мама схватилась за ручку двери и, без видимых усилий, потянула её на себя. В результате, затворка с жалобным скрипом лопнула, а ворота открылись. – Х-хотя знаете, уверен, Кимико-сама с удовольствием сделает исключение ради вас! Подождите, секундочку, я только её предупрежу. Не дожидаясь ответа, охранник галопом бросился к зданию приюта. Куро, в противовес коллеге, столбом остался стоять на месте, старательно отводя в сторону глаза. Мельком оглядел старого знакомого. Худощавый парень, с засаленными волосами и грязным, не мытым лицом. Спина сгорблена, а пальцы рук нервно переплетаются, будто черви. От того дерзкого мальчугана, которым он был, не осталось и следа. С куда большей жалостью, я подбадривающе улыбнулся ему. Искра узнавания промелькнула в карих глазах Куро, он даже порывался что-то сказать, однако, движимый желанием повидаться "с доброй директрисой" также, как и мать, я направился за скрывшимся за дверьми приюта, охранником. Слова, что хотел сказать Куро, остались не услышанными. – Значит, вот где ты жил…Боже, бедные дети! Это место давно нуждается в ремонте! Цунаде с ужасом осматривала треснувшую штукатурку, гнилые, продавленные доски пола. Детишки, игравшие тут и там в сломанные игрушки, при виде незнакомой тёти попрятались за ближайшие проходы, словно затравленные зверушки. К собственному ужасу я отметил: с моим исчезновением это место стало только хуже. Второй этаж почти ничем не отличался от первого. Та же разруха и запустение. Только дверь в конце коридора выделялась своей лакированной, дубовой поверхностью, позолоченной ручкой. Подобная картина лишь добавляла раздражение по отношению к местной главе Кимико Араи, так как эта дверь принадлежала директрисе, являлась частью её кабинета. Издав тихий рык от подобного зрелища, мама толчком ладони открыла дверь так, что та с жалобным скрипом слетела с петель. За открывшимся проходом показалась удивлённая сидевшая за рабочим столом директриса. Заходя внутрь кабинета, отметил его увеличившуюся роскошь. – Ох, Цунаде-сама, здравствуйте! Шоджи как раз о вас докладывал. Проходите, проходите, присаживайтесь. Уж извините за дверь, давно надо бы её починить, да всё забываю. – Делая вид, что наше агрессивное появление не более чем результат нелепой случайности, Кимико Арайи с доброжелательной, трясущейся улыбкой указала на стулья. – И Наруто-кун с вами? Какая приятная неожиданность. Мы его так любили. Такой юркий мальчуган был. Даже слишком. Однажды вот сбежал, да так и не вернул… – НЕ ПРАВДА! ЗАТКНИ ПАСТЬ! Инфантильный страх перед приютом, наградившим меня лишь одиночеством, да презрением окружающих, улетучился. Наблюдая за этой лживой стервой, вспоминая, как она поступила со мной тогда, восемь лет назад, заставило во мне что-то переключиться. Глупость! Кого бояться, чего? Я теперь не пятилетний, беззащитный ребёнок, а значит, смогу совершить правосудие, воздать мучителям по заслугам. – СБЕЖАЛ, ГОВОРИШЬ?! ДА ТЫ САМА ВЫГНАЛА МЕНЯ! ВЫБРОСИЛА СИРОТУ БЕЗ ДЕНЕГ И ЕДЫ НА УЛИЦУ! ЗАБЫЛА! ТАК, Я НАПОМНЮ! Я определённо потерял контроль. В столь судьбоносное мгновение, зрение сузились в небольшой круг, в центре которого находилась побледневшая директриса. Мои руки против воли сжатыми кулаками потянулись к ней, желая на месте уничтожить, но другие, не менее сильные руки, чем мои, остановили порыв. Когда пришёл в себя, понял, что нахожусь в крепкой хватке матери, вырываясь все телом и что-то крича. – Сынок, пожалуйста, успокойся. Дыши глубоко. Вдох, выдох. Вот так, хорошо. Молодец, умничка. Вдох*, выдох*, вдох*, выдох*, вдох* и ещё раз глубокий выдох. Так определённо лучше. По-крайней мере, вновь контролирую себя. Хватка матери, до того не дававшая не то, чтобы вырваться, но и дышать, стала свободнее. Как только остыл, мягко прикоснулся к предплечью матери. Поняв посыл, Цунаде полностью освободила меня, встала напротив, и, глядя прямо в глаза, произнесла: – Тебе не обязательно быть здесь. Я сама со всем разберусь, так что можешь вернуться домой. Не заставляй себя Нару-кун, не надо. – Я…Я останусь. Ни за что не уйду. Так поступают только трусы. Голова ощутила приятное поглаживание. Улыбнувшись так, как могут только матери, Цунаде прошептала: – Я горжусь тобой. Ты и вправду вырос. – Д-демон! Настоящий демон! Е-его глаза! Они были нечеловеческими! Шоджи, беги скорей за помощью! Следуя приказу, охранник было попытался проскользнуть в дверной проём, однако твёрдая рука матери схватился его за шиворот, подняла в воздух, а после швырнула в директрису. С визгливым криком, женщина упала на пол. – Лично я вижу тут одного демона, и это ты. – Схватив с близ устроенной полки шкафа флакон с духами, Цунаде процокала каблуками до оглушённой директрисы, попутно бросая находку той к ногам. – Уж не слишком ли это дорогие духи, тебе не кажется? Раз уж есть деньги на подобные покупки, почему бы не потратить их на детей? Или ремонт здания? – Э-это подарок! У меня нет денег на подобные покупки, честно! Отрицая обвинения, Кимико с жалостливым видом качала головой, изображая жертву. К сожалению, для директрисы, мама ей не поверила. – Богато скроенную одежду тебе тоже подарили? И золотое украшение на запястье? – Да, да! Покинувшие приют детишки мне очень благодарны. Я говорила им, не надо, что вы, но они были настойчивы, я не могла отказать! – Хмм, странно. У ворот я слышал совсем другое. – Решив присоединиться к разговору, я встал плечом к плечу с матерью, а, поймав затравленный взгляд Кимико, послал ей взглядом "Попалась, не вывернешься". – Шоджи вот говорит, дети работают на полях, каменоломнях, стройплощадках. Даже спят на улице. – А вот и нет! Не на улицах! Комната у них тут есть, вот! – Стараясь спасти госпожу, охранник, сам того не ведая, лишь усугублял ситуацию. – Кимико-сама, я про улицу не говорил, клянусь! – Заткнись, идиот! Боже, что за кретин! Стоило только директрисе понять, что обманом ей не спастись, маска жертвы с неё тут же спала. Подобно змее, она с шипением встала с пола и с ненавистью уставилась на меня. – Это всё ты виноват! Если бы не ты, чёртов Лис, мой брат был бы жив! Тогда, мне бы не пришлось трудом и потом выбивать эту должность! И ради чего?! В результате лишь осталась с неблагодарными детьми! Я хотела жить спокойно, не нуждаясь в деньгах, но, в итоге, отправлюсь в тюрьму. И из-за кого же? Из-за тебя! Во всём ты виноват! Ненавижу тебя! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! Окончательно взбесившись, Кимико выхватила из рукава складной нож, с отчаянным броском устремила острое лезвие в мою сторону. С лёгкостью прервав столь простой удар, я вырвал нож, выбросил его, вместе с тем ощущая внутри себя поразительное спокойствие. С тем же самым спокойствием я скрутил одежду директрисы, приближая её обезумевшее, постаревшее с годами лицо к своему. – Никто не виноват в том, что ты стала преступницей. Никто, кроме тебя. Может твой брат и мёртв, но я не несу за это ответственности, ведь тогда только родился. Как ты могла обвинять ребёнка в убийстве? Даже больше, ты позволила охраннику избить меня, а после выбросить из приюта. Ты говорила, что хотела жить безбедно. В подобном желании нет ничего плохого, но зарабатывать деньги за счёт сирот мерзко. Обладая столькими возможностями, ты занималась лишь тем, что губила чужие жизни. И знаешь, может я и смог бы простить ненависть по отношению к себе, но вот пренебрежение к ни в чём не повинным сиротам ни в коем случае. Кимико не слушала. Зажав ладонями уши, она лишь повторяла из раза в раз: – Демон, демон. Я не виновата, это всё он! Я не виновата! Бросив заниматься бесполезным делом, я оставил директрису в покое. Такого человека, укоренившегося в своих убеждениях, своей ненависти, не переубедить. Вместо этого, лучше заняться бедными сиротами, не заслуживших cтоль низкого обращения. И что славно, так думал не только я, но и человек, на которого всегда можно положиться; который, поддерживающе положив ладонь мне на плечо, произнёс фразу, горевшую в сердце. – Больше нам тут делать нечего. Пойдем, Нару-кун. Поможем сиротам найти новый дом.***
Дальнейшие события, хоть и наполненные действиями, произошло довольно быстро. Скорее всего, мозг, вдоволь насытившись эмоциями, пропускал информацию через себя без углублённого анализа, а потому время пролетело на удивление быстро. Задержание директрисы с охранником, поиск сирот согласно списку из документации, согласование вопросов о временном жилье для беспризорных детей, а также начало поиска нового главы для будущего приюта. Все эти события пролетели вмиг, и вот, на улице ночь, а я, усталый, лежу на кровати в собственной комнате. Как только вернулись, Мидори с Наори, тревожные нашим долгим отсутствием, набросились с вопросами, только вот Цунаде отложила все разговоры на утро, аргументировав необходимостью отдохнуть. И я благодарен ей за это, так как вряд ли бы нашёл в себе сил на пересказ пережитого. Слишком личным мне казался и кажется до сих пор поход в приют. Не уверен, что даже к утру буду готов поделиться с подругами историей о разоблачении директрисы и многом, многом другом. Кстати, среди детей приюта встретил не только Куро, но и Ичиносе. Не отличавшийся от своего друга внешним видом, Ичиносе вместе с Куро извинились передо мной за случившееся, признали, что демоном называли зря, ведь главным злом в их жизни стала директриса, использовавшая труд приютских детей в своих целях. И… я их простил, не мог держаться обиду на тех, кто маленькими детьми совершал по отношению ко мне обидные поступки. Главное, что став более взрослыми, они признали необоснованность нападок по отношению к такому же сироте, как и они сами, признали вину. А раз так, всё хорошо... Тук*Тук*Тук* – Войдите. С разрешением войти, дверь беззвучно открылась и в проёме, подсвеченном светом луны, показалась Цунаде. Зайдя внутрь, она прикрыла за собой дверь, и аккуратно, чтобы не задеть чего в темноте, преодолела разделяющее нас расстояние. – Привет, Нару-кун. Не спишь? – Привет. Не сплю. – Приподнявшись на локтях, я заинтересованно посмотрел на мать. Её вид передавал задумчивость вперемешку с взволнованностью. – Что-то случилось? – Хах, ты и сам знаешь, чего сегодня только не случилось. – Иронично отмахнувшись от вопроса, мама тем не менее выдохнула, посмотрела на пол, потом на меня, после чего тихим, грудным от волнения голосом призналась. – Понимаешь, я чувствую за собой некоторую вину из-за случившегося. Следовало раньше, её в день усыновления разобраться и с Кимико и с её верным псом Шоджи. Если бы я так поступила, смогла бы сделать жизнь бедных детей куда лучше… Желая поддержать любимого человека, я сел рядом с матерью и, стараясь развеять её переживания, как можно увереннее сказал: – Мам, ты не виновата. Невозможно помочь тем, о ком не знаешь. К тому же, ты постоянно пропадаешь на работе, спасая человеческие жизни, потому не кори себя. И вообще. Узнав о несчастьях других, ты не прошла мимо. Вот что по-настоящему важно. – Хе-хе-хе, говоришь, прямо как взрослый. Тебе точно тринадцать лет? Притянув в объятия, Цунаде прижалась своей головой к моей. Так и мы сидели в обнимку некоторое время, каждый думая о своём, лишённые сна из-за своих дум. Если подумать, с каждым прошедшим годом, мы общались вот так близко всё реже. И виной всему – работа, учёба, экзамены, повседневные заботы. Именно потому, хоть сегодняшний день и с натяжкой нельзя назвать лёгким, я запомню его и с такой, положительной стороны. – Это ещё не всё. – Продолжила Цунаде, после долгого молчания. – Повстречав тех бедных детишек, я поняла – каждый ребёнок имеет право знать, кто его родители. Потому прости, что так долго скрывала от тебя правду… Нару-кун, готов ли ты услышать о них? О своих настоящих родителях? Тишина. Не зная, что ответить, я сидел молча. Может, когда-то давно, лёжа под тонким покрывалом среди таких же сирот, как и я, желание узнать, кто мои родители, было сильно; можно сказать, являлось сокровенной мечтой. Сейчас же, я испытывал по данной теме смешанные эмоции. У меня есть дом, семья, друзья, работа. Не случится ли так, что узнав правду о судьбе родителей, лишь разочаруюсь в них? И даже если не разочаруюсь, то что дальше? Их рядом нет, в отличие от Цунаде, человека, усыновившего меня и всегда помогавшего в трудную минуту. Вместе с тем, какие бы аргументы не придумывал, всё равно хотел узнать о папе с мамой. Что с ними случилось? Кем они были и любили ли меня? Узнать ответы на эти вопросы хотелось безумно. Именно поэтому, даже осознавая, что правда может оказаться горькой, несправедливой, я тихо ответил: – Я, кхм, кхм, я готов. Прошу, расскажи о них. Данные слова с трудом вышли из иссохшего, сжатого нервной судорогой, горла. Ответив утвердительно, я приготовился слушать историю, которая, как подсказывало нутро, может кардинально изменить мой мир. Вот только…Вместо того, чтобы приступить к рассказу, мама, отстраняясь посмотрела на дверь, а потом на окно. – Перед тем, как приступлю, не мог бы сделать так, чтобы нас не подслушали? – Ммм, хорошо. Не понимая, к чему все эти условности, я сложил печать тигра. Стенки, пол и потолок на пару секунд засветились перевязью символов, в следующее мгновение комната вновь оказалась в темноте. – Отлично. Теперь можно и начать. Окончательно перебравшись на кровать, Цунаде взяла мои ладони в свои, словно боясь, что я могу в любой момент исчезнуть. Вообще складывалось впечатление, что она очень взволнованна. Думаю, говорить не стоит о том, что и сам я сильно нервничал. Понимающе посмотрев на меня, мама чуть сжала мои пальцы. – Нару-кун, ты, наверно, задаёшься вопросом, к чему подобная секретность? Хах, понимаю тебя, однако просто выслушивая, ну а после, уверена, ты и сам обо всём догадаешься. – Хех, не сомневайся, я буду внимательно тебя слушать. Как никак, наконец узнаю такооое. Не найдя слов для обозначения значимости события, я широко раскинул руки. Моя короткая пантомима вызвала на лице матери слабую улыбку. С той же самой улыбкой, она провела рукой по моим волосам, любуясь их цветом. – И вправду… Для меня этот разговор также очень важен. Ну что же, раз такое дело, начну, пожалуй, откровение, с твоей матери, Кушины Узумаки. – Кушина Узумаки. – Повторил я заветные слова. – Какое красивое имя. – Угу, угу. Твоя мама обладала не только красивым именем, но и внешностью. Именно от неё ты унаследовал как горячий характер, так и замечательные красные волосы. – Горько улыбнувшись, Цунаде призналась. – Правда, не все были такого же мнения о её волосах. Были и те, кому они не нравились, вот только Кушина ясно дала понять, что не спустит обиду никому, кто посмеет сказать о её волосах что-то плохое. Я, затаив дыхание, ловил каждое слова Цунаде, внимательно следил за выражением её лица. Потому, сразу уловил, как ностальгическая улыбка матери померкла. – У твоей матери было непростое детство. Мало того, что Кушине пришлось покинуть родную деревню, так ещё бедной девочке выпала участь стать вместилищем Кьюби Но Йоко. Вот только, твоя мама была сильной, а потому не показывала, как ей тяжело, всегда сама справлялась со всеми трудностями. Слушая, как Цунаде хвалит мою биологическую мать, я преисполнился небывалой гордостью за человека, которого никогда не видел. Внутренним взором я буквально видел красноволосую девочку храбро преодолевавшую препятствие за препятствием. Уход из родной деревни, участь стать джинчурики – всё ей не по чём и это – моя мать, Кушина Узумаки! – Всё шло своим чередом. Кушина усердно тренировалась, готовясь стать ниндзя, подружилась с Микото, а, когда вместе с подругой оказалась среди не самых лучших чунинов Конохи, и со мной. Годы текли относительно спокойно, только во однажды ниндзя чужой страны похитили Кушину, и, если бы не появление твоего отца, всё могло закончиться довольно плачевно. – Что сделал отец? Он же спас её от тех засранцев, да? Активно раскачивая вверх-вниз скрещенный ногами, я предвкушающее накренился вперёд. Мама, глядя на моё поведение, тихо рассмеялась, после чего, поуспокоившись, стукнула кулаком о ладонь. – Ещё бы! Он, генин, в одиночку одолел группу высококлассных шиноби. Как рассказывала Кушина, твой отец отыскал её по оставленным на земле волосам, а после, успешно спас. Не романтично ли, а? Не в силах не согласиться, я закивал головой так, что заболела шея. – Ага, ага. Папка крут! Эх, вот бы увидеть его в действии, даттебаё! – Не ты один мечтаешь об этом. Твой отец, между прочим, знаменитость мира шиноби. – Так кто же он такой. Мам, не тяни! Говори уже! – Хочется сказать, чтоб не торопил, только вот подошла к той части рассказа, когда, и вправду, пора переходить к личности твоего отца. Хех, какой же ты у меня проныра! С широкой улыбкой превратив мои волосы в хаотичный беспорядок, Цунаде хитро прищурилась. – Скажи-ка, Нару-кун, кто, по-твоему, самый великий ниндзя Конохи? Кто самый великий ниндзя Конохи? Так сразу и не ответишь. Хаширама Сенджу знаменит тем, что основал деревню, а также являлся невероятным шиноби, владеющим стихией дерева. Его брат, Тобирама Сенджу, в своё время кардинально преобразовал устройство деревни. Именно он переселил клан Учиха в отдельный район, стал инициатором создания защитной структурой под названием "полиция". К тому же, добился непостижимого уровня контроля над стихией воды. Следующий, третий хокаге, Сарутоби Хирузен. Продолжатель идей клана Сенджу, а также человек, заслуживший титул "Бог Шиноби". Согласно слухам, третий невероятно искусен во всех сферах дзюцу. Сам я не могу подтвердить данные слухи, однако склонен им верить. Ну и последний из хокаге, Минато Намикадзе, Жёлтая Молния Конохи. Проведя на посту лидера деревни мимолётный, по-сравнению с другими хокаге, срок, этот великий человек, тем не менее, оставил глубокий след в истории деревни. Минато Намикадзе являлся очень сильным шиноби, создал такую непостижимое дзюцу, как "Техника летающего бога грома". Я всегда восхищался им, считал героем, ведь именно он тринадцать лет назад спас жителей Конохагуре Но Сато от уничтожения Девятихвостым Лисом, пожертвовав при этом собственной жизнью…Погодите-ка, не может быть. Испытывая от догадки целую гамму эмоций, я произнёс голосом, который показался для меня же самого уж больно дрожащим. – Мам, ты имеешь в виду… Минато Намикадзе? При звуке моего голоса из Цунаде выветрилась вся весёлость. Определённо представляя, в чём заключается причина изменения настроения, она медленно кивнула. – Да, твой отец – Минато Намикадзе. – Вот как… Мой ответ оказался коротким. Конечно, здорово узнать, что твой отец был героем деревни, вот только один факт сбивал с толку. – Почему отец запечатал во мне Кьюби Но Йоко? Почему, он так поступил с собственным сыном? Я… я не понимаю. Ведь мама была джинчурики. А отец, он был с ней рядом, должен был хоть отдалённо, но представлять, как тяжело быть не таким, как все. Так почему же… Слёзы не прошеными гостями наводнили глаза. Стыдясь их, незамедлительно протёр веки. – Ох, Нару-кун. Плечи ощутили поглаживание. Подняв взор от простыней, встретился с тёплым взглядом матери. – Боюсь, только сам Минато смог бы ответить на твой вопрос. Но даже так, я вижу в его поступке стремление сделать из сына героя; тем, кто, как и он сам, защитил деревню от чудовищной напасти. По отношению к Куцунэ фраза "чудовищная опасность" вызвала некую неприязнь, но я отогнал мысли об этом. Куда важнее предположение матери, ведь, хоть невозможно подтвердить её слова, всё же, сам я стремился в них поверить. Может и так. Да, вполне возможно, что отец, зная о тяготах жизни, которые мне предстоят, запечатал во мне Кицунэ в надежде на светлое будущее сына, на будущее в качестве героя…Как жаль, отец, но твои надежды не сбылись. – А как же мама? Что стало с ней? И с отцом? Как они погибли? Знание о том, как погибли родители, мне казалось очень тяжёлым, но важным. Кицунэ вскользь упоминала о причастности к их смерти, однако узнать о произошедшим не от находящейся под контролем демоницы, а от информированного человека совсем другое. Подобравшись к трагичной части рассказа, Цунаде передёрнула плечами, отвела взгляд в сторону. – Меня тогда там не было…Как свидетель произошедшего, Сарутоби рассказал о следующем. Твоя мать, как обладательница техники запечатывающий цепей, использовала свою силу, дабы сковать Лиса, ну а отец применил запретную технику в целях разделить сущность демона пополам. Часть демона, его тёмная сторона, в итоге оказалось запечатана в твоём отце, ну а светлая, в тебе. Мне очень неприятно это говорить, Нару-кун, но, в ходе запечатывания, твои родители и погибли. И, знаешь, Хирузен также сказал, что в последние мгновение своих жизней, они провели, со слезами на глазах что-то тебе говоря. Слышно их слов не было, однако я верю в то, что они выражали тебе, своему столь долгожданному ребёнку, свою бесконечную любовь. Тёплые ладони матери вновь окутали мои, а после, переместились за спину. Грудь же ощутило тепло близкого сердцу человека. Цунаде меня крепко обняла, словно пытаясь через себя выразить любовь мёртвых родителей. Уже и не пытаясь унять потёкшие по щекам слёзы, я лишь сгорбленно сидел, испытывая всепоглощающую скорбь по столь рано покинувшим мир родителям. Я не помню их, но так скучаю. Вот бы их увидеть, только вот знаю – это невозможно. Папа, мама, может, вы меня и не услышите, но я от всей души благодарю вас за то, что дали мне жизнь. Спасибо. Откровение потребовало немало душевных сил, как у меня, так и у матери. Что не удивительно. Если вспомнить весь сумасшедший день, начиная с посещения приюта и самого разговора о родителях, день выдался не из простых. Именно потому, хоть нам обоим и хотелось ещё поговорить, мы единогласно решили сделать небольшую передышку. Пока Цунаде отправилась на первый этаж заварить чай, я плюхнулся на кровать. Вытянув перед собой руки, представил, как сжимаю ими ладони отца и матери. Увы, но моим мечтам не суждено сбыться. Вместо рук, пальцы ощутили лишь воздух. Откровение Цунаде, моей не биологической, но, всё же, матери, оставило после себя столько чувств. Гордость, любопытство, неприятие, тоску. Я испытывал столько эмоций, что не мог определить, какое из них занимает главенствующее положение. Узнав правду, мне захотелось узнать о родителях всё, что только возможно. Уверен, когда появиться возможность, я займусь своего рода расследованием по поиску любой информации о родителях, ведь поискать было что, но не сейчас. Помимо родителей, Кушины Узумаки и Минато Намикадзе, меня волновала также и другая тема, размышлять о которой я начал совсем недавно. Суть же её заключалась в следующем: "Почему Цунаде рассказала о родителях именно сейчас? Была ли для этого какая-то определённая причина?". Хммм, в качестве пускового фактора могло выступить посещение приюта. Да, скорее всего, причина заключается в этом. Вид голодных, грязных детишек любого может пробить на сентиментальность. Вот и мама, оказавшись в стенах детского дома, пала жертвой обстановки. При беглом взгляде данная теория кажется верной, вот только… А ведь, если как следует пораскинуть мозгами, информация о том, что я являюсь сыном Минато Намикадзе довольна опасна. У отца осталось немало врагов, готовых, в причину смерти первоисточника, перенести свою ненависть на его сына, то есть, на меня. Сомневаюсь, что Цунаде не осведомлена о подобном, а значит, у её решения раскрыть столь опасную тайну должно быть куда более существенное основание. Только вот какое? – А вот и я. – Неся в руках поднос, в комнату вернулась Цунаде. – Заварила чай с шиповником. Самое то, чтобы успокоить нервы. – Хех, и вправду. Спасибо. Чашка с чаем мигом перекочевала с подноса в мои руки. Вдохнув приятный аромат, я сделал осторожный глоток. Горячая жидкость, разливаясь по горлу вниз и, вместе с тем согревая, успокаивала. Более-менее упорядочив хаотичные мысли, я решился спросить о том, что меня тревожило. – Мам, тут такое дело… Привлечённая моим голосом, Цунаде осторожно положила чашку на подносом, сосредотачивая на мне всё своё внимание. – Что такое? Хочешь ещё что-то узнать о родителях? – Ммм, да, конечно, я готов всю ночь о них слушать, только перед этим… – Неловко почесав затылок, я как можно отвлечённее поинтересовался. – Почему ты вдруг решила рассказать о родителях? В смысле не почему вообще, это я понимаю, а почему именно сейчас? – Ну и вопросы у тебя, Нару-кун. – Озадаченно покачав головой, Цунаде вновь взяла в руки чашку. – Когда-нибудь, всё равно пришлось бы, верно? Так что странного в том, что я выбрала именно сегодняшний день? Ответив вопросом на вопрос, мама привела к ситуации с двумя вариантами разрешения. Либо напоминанию о значимости фигуры отца; о том, насколько опасно сообщать о нашем с ним родстве, либо сдаю назад, приняв позицию матери за логичную и вполне приемлемую. Нет, сдавать назад нельзя. Мама опытный ниндзя, саннин, а потому наверняка заметила зёрна моей подозрительности. Нельзя, чтобы эти самые зёрна взросли, тем самым отдалив нас. – Ну, знаешь,у отца много врагов… .В смысле, хоть и прошло тринадцать лет, у него же остались неприятели, верно? Вот я и подумал, что ни с того, ни с сего сообщать о том, что Минато Намикадзе – мой отец, довольно рискованно. Приготовился к тому, что мать начнёт распекать меня, называя неблагодарным сыном, вот только этого не произошло. Вместо этого, устало вздохнув, она с толикой иронии проговорила: – Я вырастила тебя слишком умным. Ничего ведь не утаить. Взбудораженный верной догадкой, я навострил уши в надежде узнать очередную тайну. Зря. Щелкнув меня пальцем в лоб, Цунаде поставила на поднос пустые чашки с чаем и встала с кровати. Погодите-ке, она что, собирается уходить?! – Меньше знаешь, крепче спишь. А потому ложись спать, тебе завтра в академию, а после, на работу. – Академия, работа?... Да, я справлюсь, ерунда! Потому… Прекрасно понимая тот факт, что вызнать правду может оказаться непросто, я все же попытался придумать слова, за счёт которых смог бы разговорить мать. Увы, но время было не на моей стороны. С открытием двери дезактивировав барьерную печать, Цунаде покинула комнату, вместо неё же с топотом четырёх лап вломилась чиби-волчица. – Нару-сама! А вот и я! Вы в порядке, десу!? Чёрным пятном запрыгнув на кровать, Мидори перебралась мне на грудь. С хвостом, виляющим из стороны в сторону словно свихнувшийся вентилятор, она стала вылизывать мне лицо. – М-мидори, я в порядке, в порядке, слышишь? Не из-за чего переживать. – А вот и не в порядке! – Весомо топнув лапкой, Мидори уставилась на меня зелёнными глазами. – Вы всё верно где-то пропадаете, десу! А если и дома, всё время грустные. Потому я вас лизь, лизь. Лучше? А теперь говорите, десу! Ещё несколько раз проведя гладким языком по моей щеке, волчица уселась так, что уйти, не ответив, не оказалось никакой возможности. Обречённо подняв руки вверх, я рассмеялся. – Ха-ха-ха, сдаюсь, сдаюсь. Если честно, на работе уж больно загружают, да и академия осточертела. Совсем недавно ведь её закончил, и что в итоге? Гррр, злости не хватает! Задумчиво устроив мордочку на скрещенных лапках, Мидори метко подметила: – Вы сами виноваты. Нечего было срывать миссию, оставляя нас одних, десу. Тем самым, вы подвергли опасности не только свою команду, жителей деревни, но и, самое главное, нашего нанимателя. Прямое неподчинение приказу капитана является серьёзным проступком, карающимся в военное время вплоть до трибунала, десу. А раз так, вы ещё легко отделались, Нару-сама. Вот это да. На некоторое время в моей голове просто не осталось мыслей. Вот насколько я был поражён распекающим монологом подруги. Когда же мысли вернули привычный ход, соглашающе кивнул головой. – Ты права, Мидори. Грех мне жаловаться. – Значит, вы больше не будете грустить, десу? –Хех, уговорила, не буду. А теперь, давай-ка cпать. Не дело, если завтра отправишься на миссии сонная. – Угу, угу. Не в силах и дальше сохранять спокойствие, я с улыбкой обнял чиби-волчицу. Мидори, в свою очередь, ткнулась влажным носом мне в висок. На дворе был поздний час, а потому сон подступил быстро, но перед тем, как заснуть, я в полузабытье обратился к волчице: – Мидори, откуда ты понабралась столь умных слов? – Мня, мня, мня, а? Ааа, вы про это. Шикаку-сэмпай ведёт уроки. Для меня, Цуме, Сакуры и Кабуто, помните? На одном из них вот такое и сказал. – Отец Шикомару, значит…Хах, понятно. Я соскучился по своей команде, очень. И, хоть и знал, что скоро вернусь, тягость отсутствия всё равно давила. Интересно, как бы отреагировали родители, Минато и Кушина, если бы услышали, что их сын вновь понизили до ученика академии. Хех, наверняка бы устроили целую взбучку. Ну, ничего, скоро, я вновь стану членом седьмой команды. Папа, мама, если вы смотрите на меня, там, на небесах, не переживайте, у вашего сына замечательные друзья. Всё ещё взбудораженный известием о настоящих родителях, я попытался представить их образ. Отца, высокого, с колющимися волосами цвета пшеницы, и мать, чьи волосы, такие же, как и мои, красные, а руки широко разведены, готовы в любой момент обнять. Представил и то, как они оба, стоя близко друг к другу, улыбаются мне. Как же грустно, что вас нет рядом. Мама, папа. Хоть у меня не сохранилось никаких воспоминаний, знайте, я всё равно вас люблю. Спасибо, что дали мне жизнь. Я вечно буду благодарен вам за этот дар. Не в силах больше сопротивляться усталости, я подчинился накатывающей сонливости. Веки тяжёлыми ширмами закрыли глаза, даря умиротворяющий сон.