Матриархат

Когда излишне пунктуальный Хорошев позвонил Кате в самом начале девятого и сказал, что ждёт её внизу, Пушкарёва, готовая уже почти час как (плохо спалось от всех эмоций последних суток), ещё раз оглядела себя в зеркало и решила поменять пиджак. Чёрный кожаный, казалось, лучше сочетался с выбранным для первого полноценного дня в статусе президента платьем глубокого тёмно-зелёного цвета. — Ты отлично выглядишь, — заметил Иван, стоило девушке подойти к нему. — Ты говоришь так каждый день с нашего знакомства, Ваня, — парировала Катерина. — Так ты каждый день отлично выглядишь. Он склонился и галантно поцеловал ей руку, а потом открыл для Кати дверь авто. Она в ответ на эти джентельменские жесты закатила глаза и попыталась сесть в салон, но на пассажирском месте лежал букет из какого-то огромного количества тюльпанов. Десятков пять как минимум в нём были. — Только не говори, что это мне, — взмолилась Пушкарёва, отводя взгляд. Хорошев, как она и попросила, промолчал. Наклонился и взял букет с сиденья. Протянул Катерине. Всё в абсолютной тишине. — Тоже Кира надоумила? — Катя вскинула бровь. — А уже можно разговаривать? — ехидно поинтересовался Иван. — Я бы отрезала язык и тебе, и Кире. Вот честно. За всё, что она выдумывает в плане тебя и меня, возомнив себя сводницей. Куда я дену этот букет? Не потащу же с собой на работу? — Почему не потащишь? Поставишь на свой новый рабочий стол. Это тебе в честь нового начинания. А что касается тебя и меня, то я и без Киры справлюсь, большой мальчик. Он выразительно посмотрел на неё, благо, они стояли на светофоре при выезде на магистраль, но Пушкарёва этого не заметила. После упоминания стола Катино воображение, отключив связь с реальностью, услужливо подкинуло ряд картинок, что, с кем и когда происходило на её глазах и при её участии на Ждановском столе. Сделала себе мысленную пометку сегодня же поменять всю мебель в президентском кабинете. Хорошев заметил, что она никак не среагировала на его слова и, смирившись, что Катерина игнорирует все его намёки, хотя иногда и себе позволяет флиртовать с ним, повёл автомобиль к Башне-2000 в тишине. Когда Катя вынырнула из своих мыслей, повстречавшись там с Валерией Изотовой, тишина в салоне показалась ей гнетущей. — Можно радио включить? — попросила она у Ивана. — Тебе можно всё, даже не спрашивай разрешения. Катя потянулась к магнитоле, и через пару секунд салон наполнил голос Валерии: Но сердцу уже не важно, И я ошибаюсь дважды... — Только не дважды, пожалуйста, — взмолилась Пушкарёва себе под нос. — Что? — не расслышал Хорошев. — Нет-нет. — Она помахала головой. — Ничего. Пусть сегодня мы с тобою Поиграем в любовь... Когда Катя одна, к её удивлению, поднималась в лифте на нужный этаж высотки, держа в руках роскошные тюльпаны, она не смогла удержаться и вдохнула их запах. Он кружил голову, но ей сегодня нужно было абсолютное спокойствие, поэтому она опустила руку с букетом и зажмурилась, настраиваясь. Когда кабина остановилась и двери открылись, Пушкарёва, не увидев никого на ресепшене, даже не удивилась. — Ничего здесь всё же не изменилось, — резюмировала она. Иван уговорил её заехать в кофейню на набережной, так что на часах было уже девять. Катя направилась в сторону своего нового кабинета. Президентского. Это даже произносить про себя было страшно, но внешне она была непробиваема, носила толстенную маску, за которой никто не должен был ничего увидеть. Даже Кира. Катя ударяла каблуками, двигаясь в сторону президентского кабинета. И маленькой комнатки в нём — её старого кабинета. На каморку у неё уже были свои планы, но сначала надо поменять стол, пока Лера Изотова под Ждановым не показалась в Катином воображении ещё раз. — Доброе утро, — раздался хор голосов, стоило Кате открыть дверь в президентскую приёмную и переступить порог. — Ничего себе! — ахнула Катя, увидев перед собой Женсовет в полном составе. — Всего лишь месяц Воропаевского правления и проблема с опозданиями решена? — Всего лишь день твоего, — ответила Амура с улыбкой. — Да-да, Катюш, — подхватила Ольга Вячеславовна. — Мы не могли подвести тебя в первый же день. Как только ты нам вчера рассказала, зачем вернулась, мы сразу же договорились быть в Зималетто в восемь утра. На случай, если ты захочешь сама приехать раньше. — Отличное профессиональное начало, — похвалила Пушкарёва. — А теперь все по своим местам и за работу, в одиннадцать я жду вас в конференц-зале. Буду знакомить с некоторыми кадровыми перестановками, вас касающимися. — А с перестановками в личной жизни нас уже познакомят, а? — недовольно протянула Машка. — Такой букетище с утра пораньше, а нам даже не сказала, что у тебя новый роман! — Это называется субординация, Мария, — раздался у Кати за спиной голос Воропаевой. — Мы при разных президентах пытались донести до вас, что обсуждение личной жизни начальства не входит в должностные обязанности. Уверена, при Катерине Валерьевне до вас точно дойдёт. А теперь марш по рабочим местам! Женсовет как ветром сдуло, и Кира с Катей остались в приёмной одни. Воропаева была одета в белую рубашку, чуть приспущенную на одно плечо, и чёрные брюки с завышенной талией. В ушах у неё красовались серёжки с большими тёмно-зелёными камнями. Удивительно, но второй день подряд девушки идеально гармонировали. Если бы Катя не знала, что они одеваются так, не сговариваясь, никогда бы и сама не поверила. — Я думала, в твоих планах сразу же поделиться с ними информацией обо мне и Хорошеве, чтобы через минуту она была у Жданова, — без приветствия начала Пушкарёва. — Во-первых, до него там быстро не дойдёт теперь, ты переоцениваешь близость производственного этажа. Во-вторых, ты никак одного не можешь понять, Катя: я не воспринимаю Хорошева как красную тряпку для быка, даже если бык — Жданов. Я действительно буду рада, если у вас с Ванькой что-то получится. Тем более, букет действительно шикарный, такой знак внимания сложно не оценить. — Кира замолчала, но после паузы всё же продолжила. — Если мы будем копаться в прошлом и постоянно думать, что подумает обо всём Андрей, ни к чему хорошему это не приведёт. — Разве наш план не строится на костях прошлого? На мести за всю боль, причинённую нам обеим Ждановым? И на том, что обо всём этом он подумает? — Всё намного глобальнее. Ты пока просто не видишь полную картинку, — пояснила Кира, зайдя в президентский кабинет и посмотрев на Пушкарёву через плечо. — Не волнуйся, зато ты видишь полную картинку антикризисного плана, а это сейчас куда важнее. Садись, я хочу посмотреть на тебя на этом месте. — Ты не знаешь, кого надо попросить, чтобы здесь заменили стол? А лучше всю мебель? — задала вопрос Катерина, замерев в дверях. — И где взять такую огромную вазу? Тем временем Жданов и Малиновский сидели друг напротив друга на столах в их кабинете на производстве. На любой из их столов на административном этаже легко укладывалась женщина, и ей ничего не мешало свободно двигаться под мужскими ласками. На стол в кабинете со сломанной ручкой еле-еле можно было усесться самому, чтобы ничего не свалить. Особенно страшно было за допотопные мониторы, которые, как думали Жданов и Малиновский, уже давно увезли в музей лихих девяностых. — Не, Жданыч, я вчера тебе ещё сказал, что ошибся, не рассмотрев твою Пушкарёву, — нарушил тишину Роман Дмитриевич. — Какой бы Железной леди она ни была в этом своём новом образе, уверен, что тебе надо использовать последний шанс и приударить за ней. — Хочется не приударить, а ударить тебе по башке, Малиновский! — мгновенно завёлся Андрей. — Причём со всей силы, так, чтобы из неё наконец-то вылетело всё дерьмо! — А это ты зря. Ты какие варианты для нас с тобой после её вчерашней речи о том, что мы остаёмся в этом клоповнике, видишь? — Малиновский скрестил руки на груди. — Варианта по-прежнему два. — Жданов пожал плечами. — Либо уйти самим, либо трудиться дальше на благо компании. — Чую, на первый они с Кирой и рассчитывают, устроив этот матриархат... — Ты так и про Воропаева говорил, что он рассчитывает на наше увольнение. Что-то здесь не чисто, Малиновский. Вся эта история с их дуэтом покоя мне не даёт. Катерина вообще другая, но и в Кире что-то изменилось... — По-моему, она просто скинула с плеч груз твоих шмоток, наконец-то вывезенных из её квартиры. Андрей вскочил со стола и навернул несколько кругов по кабинету, никак не отвечая на шутку друга. Со Ждановским размахом в круге была пара-тройка шагов. — За всё в жизни приходится расплачиваться, Малина, — заговорил Андрей, остановившись и нависнув над по-прежнему сидящим на столе другом. — И, чую, пришло наше время. Я тебе уже говорил, что это месть, которую, как известно, подают холодной. Как бы этим холодом всё вокруг ни выжгло и нас с тобой в эпицентре... Всё усложняет то, что мне так и не удалось поговорить ни с одной из них. Кира после того мордобоя с боксёрами залатала меня и сразу же вышвырнула за дверь. От неё за километр разило тем, как я ей противен. А Катя... да я не знаю даже, что ей говорить, Малиновский. — А хочешь я с ней поговорю? — вдруг предложил Роман. — Упаси господь! — взмолился Андрей. — Сейчас у нас есть хоть какой-то шанс выжить против них обеих, но если ты откроешь свой рот, мы ни себе лучше не сделаем, ни Зималетто. Поехали наверх. Покажем женщинам, что умеем быть послушными. Да и кофе нормального выпьем.