Чудо всегда ждёт нас где-то рядом с отчаянием.
Многие люди, попавшие в психбольницу, делятся на три типа: те, кто хотят поскорее отсюда сбежать, во что бы то ни стало; те, кому абсолютно наплевать на своё самочувствие и на лечение в целом; и те, кто действительно хотят помочь себе выбраться из того ужасного состояния, в котором они пребывают. Я стараюсь относить себя к третьему типу. У меня есть крыша над головой, есть любящие и всегда готовые поддержать родители, и всё, что отделяет меня от счастливой жизни среднестатистического подростка – это избыток хандры, которую так по-заумному прозвали дистимией. Терпеть не могу это слово: оно слишком мудрёное для заболевания, похожего на смесь депрессии и вечной тоски, задержавшегося во мне на неопределённый, но явно не самый короткий срок. С таким диагнозом госпитализация вовсе не обязательна, но моих родителей заверили, что в лечебнице Святой Марии мне смогут помочь гораздо быстрее и эффективнее, чем на сеансах у психотерапевтов Бельвиля. Я стараюсь следовать всем советам врачей и откровенно отвечать на их вопросы, в надежде, что они всё-таки найдут способ вернуть моему маленькому мирку краски. Не вижу смысла врать им и говорить, что у меня "всё отлично" лишь для того, чтобы они отстали от меня и поскорее выписали. Поэтому я не отношу себя к первому типу. Безусловно, моё состояние очень сильно беспокоит меня. Я смирился со смертью Генри, однако с переживаниями на этот счёт – нет. Я не могу взять и отключить все свои негативные эмоции, не могу выйти из этого удручённого состояния самостоятельно. Всё что мне остаётся – это доверить себя профессионалам в этом деле – квалифицированным психиатрам лечебницы – и проявить хоть какую-то инициативу со своей стороны. Поэтому ко второму типу я тоже не отношусь. Остаётся третий тип, пожалуй, мой любимый и наиболее мне подходящий. Думаю, это хороший знак. *** После вчерашнего дня я долго не мог уснуть, всё размышляя о моём новом психиатре. Джерард не похож на миссис Кинли, но что-то в нём так и кричит: "Ты можешь мне доверять". Может, всё дело в небольшой разнице в возрасте, а может, он просто хороший человек и не менее хороший врач, который относится к своему пациенту с пониманием и уважением. В любом случае я доволен тем, что следующий месяц именно он будет заниматься моим лечением. Попадись мне менее дружелюбный человек, всё пошло бы насмарку, и я бы окончательно закрылся в себе. 7:30. Боже, кто-нибудь заткните наконец этого дежурного! Я спал около пяти часов, но этого мне явно оказалось мало, чтобы не чувствовать себя так паршиво этим утром. В кои-то веке мой организм решил отоспаться по полной, но этот орущий на всё крыло придурок умудрился помешать этому. Одно радует: завтра воскресенье, я увижу родителей и смогу долго болтать с ними о всякой чепухе. Простые разговоры – именно то, чего мне так не хватает в лечебнице. По сути, я ни с кем здесь и не общаюсь, кроме медперсонала и лечащего врача, а до разговоров с самим собой я, вроде как, ещё не докатился. Душ. Таблетки. Завтрак. Всё повторяется изо дня в день, никакого разнообразия. Как же я устал от этой рутины, которая теперь полностью распоряжается всеми моими действиями. Плеер. Музыка. Обход пациентов. И снова ничего нового, что могло бы хоть как-то меня удивить. Сегодня даже курить не хочется. Да, вот настолько всё плохо. Время близится к 13, а если быть точнее, к моей второй встрече с Джерардом. Вчера, как я понял, у нас был вводный сеанс. Уэю было необходимо до конца понять всю суть моей проблемы, чтобы приступить непосредственно к лечению. Он изучал меня, а я, в свою очередь, беспрепятственно открывался ему. Интересно, какое впечатление обо мне сложилось у Джерарда? Считает ли он, что я очередной слабак, который не в силах пережить смерти близкого? Слабак, не умеющий сдерживать свои эмоции. Слабак, считающий себя ненужным в этом мире. Слабак. Слабак. Слабак. Слышу стук в дверь своей палаты и автоматически кидаю взгляд на настенные часы. Блять. 13:07. Я, погрузившись в себя и свои размышления, и не заметил, как быстро пролетело время. Дверь открывается, и за ней показывается чёрная макушка Джерарда. Он осторожно заглядывает внутрь, боясь, что пришёл не вовремя: может, я действительно был занят чем-то важным и именно поэтому опаздывал на наш с ним сеанс. Убедившись, что я просто лежу в своей кровати, он мигом зашёл и прикрыл за собой дверь. – Прости, что так врываюсь, но наш сеанс идёт вот уже 10 минут, а тебя я так и не дождался. Всё в порядке? – Эм, ну, в общем… Э-э-э… – чёрт, Фрэнки, соберись! – Я просто задумался о своём и совершено не заметил, что уже опаздываю. Извини? – с глупой улыбкой и, скорее, вопросительной интонацией объяснился я. – Тогда нам стоит пройти в кабинет, не так ли? – Уэй слегка приподнял уголки губ, а затем жестом указал на дверь. Я лишь киваю и спешу покинуть свою палату. До кабинета мы оба идём в тишине, морально настраиваясь на предстоящую беседу. Усевшись в своё кресло, Джерард начинает: – Фрэнк, сегодня я бы хотел узнать, что ты сам думаешь о себе. Мы не будем углубляться в проблемы твоего прошлого и того, к чему они привели. Мне лишь нужно понять, каким ты видишь себя; какие качества тебе нравятся, а от каких хотелось бы избавиться; каковы твои сильные и слабые стороны. С полминуты я сижу, уткнувшись взглядом пол, не зная, что и ответить. Мне было неудобно обсуждать это с новым врачом, но иначе никак. Собравшись с силами, я говорю: – Наверное, стоит начать с того, что я очень необщительный. Мне тяжело даются разговоры и знакомства с новыми людьми. Я трусливый и слабый человек. Безответственный, глупый, временами апатичный. О, ещё я люблю поплакать. Ужасно, не правда ли? – Вовсе нет. Но с этим разберёмся чуть позже, а пока продолжай, – мягко произносит Джерард. – ты ещё ни разу не упомянул своих положительных качеств. – Не думаю, что список будет длинный. – с некой ухмылкой бормочу я куда-то в пол. – Думаю, меня можно назвать целеустремлённым. Ещё я стараюсь быть добрым и искренним с людьми, но только если они этого заслуживают. Кажется, это всё. – Почему ты считаешь себя слабым? – Потому что нахожусь здесь. Потому что не смог самостоятельно справиться со своими проблемами, и теперь их решают здесь за меня другие люди. – Это совсем не так. Здесь тебе помогают разобраться лишь в том, что происходит у тебя в голове. Свои проблемы ты решаешь сам, разобравшись со своими чувствами и эмоциями. В конце концов, врачебная помощь, будь то психолог, психотерапевт или психиатр, еще никому не навредила. Всем иногда необходимо выговориться, и именно мы, врачи, можем выслушать вас, пациентов, без доли осуждения. – Джерард делает небольшую паузу и снова продолжает. – Почему ты считаешь себя глупым? Разговаривая с тобой, мне ещё ни разу не пришло в голову назвать тебя так, ты просто-напросто не похож на глупого человека. – Эм, ну, наверное это началось ещё в школе. После… смерти Генри, – я запнулся, – мои оценки стали ухудшаться. Тогда я почувствовал себя отстающим, глупым. Я не выдерживал нагрузки в школе. А сейчас мне и вовсе кажется, что абсолютно все мои мысли и идеи глупые и не имеющие смысла. Я не поступлю в колледж, не устроюсь на хорошую работу, не смогу найти своё место в этом мире. Звучит довольно пессимистично, да? Но я не вижу другого поворота событий, мне жаль. – Твои проблемы в учёбе – лишь одно из следствий дистимии, Фрэнк. В таком состоянии тебе тяжело вести интеллектуальную деятельность, и в этом нет ничего страшного. Ты вернёшься в своё русло сразу после выздоровления. Какие из своих идей ты считаешь глупыми и почему? – Их довольно много. Но вообще, я бы хотел набить татуировку. Может несколько. А ещё я мечтаю о пирсинге губы или носа, а может и того, и другого. Ужасно глупо и импульсивно. И то, что я говорю о таких вещах на нашем сеансе – нелепо. Нам наверняка стоит переключиться на более важные темы. – Но татуировки и пирсинг – одни из способов самовыражения человека. По-моему, это круто! Хотя сам я до жути боюсь игл, из-за чего, я почти уверен, на моём теле никогда не будет красоваться что-то подобное. А вот тебе это уж точно было бы к лицу. – Спасибо, это приятно слышать. Действительно, когда все вокруг твердят, что таким образом ты лишь уродуешь своё тело, услышать эти слова от врача было некоторым облегчением. Значит, не все взрослые такие консервативные зануды, как может показаться. Это пробило меня на улыбку, чего не мог не заметить Джерард, который тут же улыбнулся в ответ. – В чём заключается твоя целеустремлённость? – продолжает задавать вопросы он. – Ну, как видишь, я всё ещё здесь, пытаюсь привести свою жизнь в порядок, и пока меня не посещали мысли прекратить всё это и сдаться. Наверное, это действительно то, за что я могу по праву гордиться собой. Я ведь могу? – Ещё как, парень! Твой настрой говорит о том, что ещё не всё потеряно. Будь уверен в себе, и результат не заставит себя ждать. Так мы провели еще около двадцати минут. Когда мы обсуждали мои отрицательные качества, Джерард находил разные погрешности в логике моих рассуждений, что действительно заставляло меня усомниться в своих словах. Может, я не настолько ужасен, как мне кажется? Когда мы переходили к моим положительным качествам, он всячески меня поддерживал и давал советы о том, как развивать их. За десять минут до конца сеанса Уэй поинтересовался: – Ты не пробовал ходить на различные терапии, предоставленные в этой лечебнице? О, я наслышан о здешней арт-терапии! Она могла бы оказать большое воздействие на твое психоэмоциональное состояние. Ты не представляешь, какие вещи может творить искусство с человеком! – Мне предлагали её ещё в самом начале моего лечения. Я даже сходил на пару занятий, но знаешь что? То, что "творил" я, огорчало меня не меньше уже существующих проблем. Групповую терапию тоже можешь не предлагать: в компании неизвестных людей мне становится только хуже. – Может, у тебя есть какие-нибудь увлечения, которыми ты занимался до того, как попал сюда? Я уверен, что если ты найдёшь занятие, которое будет тебе по душе, твоё пребывание здесь немного скрасится. – Не думаю, что за последние два года я преуспел хоть в чём-то, кроме чтения книг и прослушивания музыки. Хотя… – я потупился. – Та-а-ак, продолжай. – сказал Джеард, уже с интересом всматриваясь в меня. – До пятнадцати лет… Ну, до того, как это произошло, – мне было неудобно в который раз упоминать смерть лучшего друга, – я играл на гитаре. Не то чтобы профессионально… Это было чем-то вроде хобби, наверное. Но потом перестал. Она так и пылится в углу моей комнаты. Да и вряд ли мне разрешат привезти её сюда. В палатах не рекомендуется сильно шуметь, а играть на гитаре – тем более. – Хм… – было видно, что Уэй озадачен. – Я попробую решить этот вопрос с персоналом. Может получится договориться о каком-нибудь помещении здесь, под мою ответственность, разумеется. – Ты шутишь? – на самом деле я соскучился по своей гитаре и был бы не прочь вновь играть на ней. Моя Тринадцатая (прозвище моей гитары, связанное с наклеенными на её корпус стикерами "1" и "3", образующими, вы не поверите, число 13) помогала мне справляться со стрессом ещё до потери друга, так что, думаю, и сейчас она бы мне пригодилась. – А это похоже на шутку? Поверь мне, если игра на гитаре поможет улучшить твоё состояние, то я всеми силами буду добиваться этого. Завтра ведь воскресенье? К тебе кто-то должен приехать? Он сможет привезти твою гитару? – Ко мне приедут родители, им не составит труда привезти сюда Тринадцатую. Но… Эм, ты не сможешь одолжить свой телефон, чтобы я позвонил им? – Конечно, без проблем, хоть сейчас. – Джерард тут же залез в карман. – А что значит "Тринадцатая"? Это твоя гитара или… – он не знал, что ещё могло так странно называться, поэтому решил не заканчивать предложение, а просто дождаться моего ответа. – Да, именно она. Мне просто нравится это число, поэтому я решил наклеить его прямо на корпус. Все считают, что оно приносит неудачу, но, по-моему, это совсем не так. Джерард лишь улыбается на это и протягивает мне включённый телефон. Я быстро набираю такой знакомый номер и жду, когда гудки из динамика сменятся родным голосом мамы. – Алло? – раздаётся в трубке. – Линда Айеро. Кто беспокоит? – Мам, это я. У меня к тебе одна просьба… – я не успеваю договорить, как мама сразу же перебивает меня. – Фрэнки! Привет, как ты? У тебя всё хорошо? Чей это телефон? – Ты погорячилась с вопросами, мам. Я не могу долго говорить, но у меня всё в порядке. Это телефон мистера Уэя, моего нового психиатра на ближайший месяц. Я просто хотел попросить вас привезти мне Тринадцатую завтра. Возможно, мистер Уэй сможет договориться о каком-то помещении, где я смогу играть. Он считает, что это может мне помочь. – О, я слышала о Джерарде от миссис Кинли, когда мы обсуждали её отъезд. Надеюсь, тебе комфортно с твоим новым врачом. – Мам, я же сказал, что всё в порядке. Мы нашли с мистером Уэем общий язык, но сейчас не об этом. Вы привезёте Тринадцатую? – Да, конечно, сынок. Я буду рада, если это улучшит твоё состояние. – Спасибо, мам. Мне пора, увидимся завтра! – Увидимся, люблю тебя! – И я тебя. – после этих слов я повесил трубку и с улыбкой посмотрел на Джерарда. – Ты снова за своё, Фрэнк? – прищурившись и ухмыльнувшись, он направил свой взгляд прямо на меня. – Никаких больше "мистеров" в мой адрес, договорились? – Прости, при маме неудобно называть тебя по имени. Зато она сказала, что сможет привезти мою гитару! – Это потрясающе. А сейчас тебе стоит поторопиться, чтобы успеть на обед: ты и так задержался у меня. Я пойду разузнаю о кабинете или комнате, которую нам могут, я надеюсь, предоставить, чтобы ты не мешал своей игрой другим пациентам. Я кивнул и, бросив "до встречи" в сторону Уэя, направился в столовую. После обеда, который был не так уж и плох, я снова засел в своей палате, слушая по кругу композиции на моём плеере. Я размышлял о том, что сегодня Джерард проделал немалый труд, раз теперь я стал лучше относиться к самому себе. Нет, пока что это никак не проявляется, всё не настолько просто, но, думаю, в будущем оно даст о себе знать. Я чувствую это. Маленький комок под названием "радость", находящийся где-то внутри меня, начинает расти. Медленно, но верно. Её окружают гигантские "грусть" и "боль", так долго жившие во мне. Но с каждым днём маленькая "радость" становится больше, готовясь сместить этих двух великанов. Надеюсь, она не заставит долго себя ждать.Встреча двух людей – это встреча двух химических элементов. Реакция может и не произойти, но если произойдёт – изменяются оба.