***
— Все готовы? — Флер, цветущая, высокая, закутанная в светло-бирюзовое пальто, обитое мехом на воротнике и рукавах, стояла перед высоким зеркалом и закрепляла шляпку со спадающей на глаза прозрачной вуалью. Ее золотистые волосы были собраны в низкий пучок и отливали золотом пылающих вокруг свечей. Гермиона поправила шапку на ушах Скорпиуса, натянула сильнее рукава своего черного пальто на больших пуговицах и кивнула. Из-за угла к ним вывернул Долохов в распахнутом полушубке, черном свитере с высоким горлом и блеснул смеющимися глазами. Слава Мерлину, его щеки понемногу вновь зарастали щетиной, и Гермиона не страшилась каждый раз при взгляде на него расхохотаться. Взгляд Флер упал на отражение мужа; она поджала пухлые губы и обернулась. Приблизилась к нему, мягко скользнув по полу в высоких белоснежных сапогах, задрала голову и расправила его воротник. Ее лицо было сосредоточенно и спокойно, и Долохов, пребывавший сегодня в удивительно сносном настроении, обхватил ее за талию, прижал к себе и поцеловал. Почувствовав, как щеки заливает непроизвольный румянец, Гермиона поспешно отвернулась. Рассматривать темный угол возле ковра на входе было гораздо интереснее. — Отвратительно, — шепнул ей Скорпиус и схватил за руку. Видимо, сейчас он увидел в ней родственную душу. Что ж, хотел Долохов или нет, он отлично показал Гермионе, в ком сейчас заинтересован. И, судя по всему, пока переключать свое внимание на кого-то другого он не сильно собирался. С одной стороны ее не должно было не радовать то, что они были счастливы, а с другой — ее мучало чувство подвешенности и непонимания, куда метнуться. Неверное действие — и она упадет в разверзнувшуюся под ногами пропасть. — Так, малышня, ноги в руки и вперед, — распорядился низкий голос Долохова. Словно по команде, сцепившиеся ладонями Гермиона и Скорпиус вышли в тут же распахнувшиеся перед ними двери, подставляя лица морозному воздуху. Ветер колкими невидимыми иголочками облизал кожу, заставляя поморщиться и прищуриться. Неподалеку их разношерстную компанию ждал экипаж, к которому они спешно приблизились. Гнедые кони фыркали, разгоряченно дышали и нетерпеливо постукивали то передними, то задними копытами. Несколько раз махнули черными хвостами, один скакун из крайней пары обернулся. Гермиона встретилась с его глазами и залюбовалась на мгновение — мощное, породистое, буквально огненное животное так рядом. Кони были величественны. Она с трудом подавила в себе желание осторожно коснуться одной из мордах и провести рукой по теплому покрову. Ждавший их домовик распахнул дверцу, помог залезть Скорпиусу. Приблизившиеся Долохов и Флер остановились. Он сам взял ее под руку и поддержал, пока она переступала ступени, а следом схватился двумя ладонями за боковые стенки и залез внутрь. Только после этого, приняв помощь молчаливого домовика, Гермиона оказалась в карете и опустилась рядом со Скорпиусом, уже прилипшим носом к окну. Дверца захлопнулась. Кони тронулись. Медленно ускоряясь, перед глазами проносился пейзаж пустынного холодного сада. Затем так же, как и в ее прошлую поездку, все смазалось, словно неуклюжий художник разлил воду и смешал краски. Гермиона прикрыла глаза. В карете, уносящейся прочь от особняка Долоховых к ярмарке, расположившейся в одном из новых кварталов Магической Британии, казалось, что время замедлилось. Было что-то хорошее, щемящее ее покрытое медленно тающей коркой сердце в этой сцене. В Скорпиусе, предвкушающем поиски подарка Лоле и развлечения, в слабо улыбающейся и довольной, словно кошка, Флер и учащемся обретать гармонию в семейной жизни Долохове. Не хватало только Драко — за время, проведенное в их своеобразной семье, он просто-напросто пресытился Гермионе, и то, что сейчас он исчез из ее поля зрения, оставило в душе странный след. Слабое ощущение, чем-то напоминавшее... Она даже не могла сформулировать, что именно. Если прислушаться, можно было разглядеть далекие-далекие отголоски тоски, но это не была она полностью. Гермиона не знала, как назвать своеобразное странное чувство, поэтому предпочитала не размышлять. Все равно отсутствие Драко продлится недолго. Совсем скоро он вернется и вновь будет раздражать ее все понимающим и всезнающим взглядом. Карета плавно остановилась. Скорпиус нетерпеливо спрыгнул с сидения, Гермиона только успела поджать ноги, чтобы он не перетоптал их, подбираясь к двери. Вот они остановились. Домовик слез с козел, распахнул дверцу, подал руку выпрыгнувшему прочь Скорпиусу. Долохов спустился, помог Флер. Вылезла Гермиона. Перед ее глазами развернулась ослепительно яркая картина: они стояли в начале брусчатой площади на полукруглой улочке с фонтаном с замороженной водой и несколькими льдистыми фигурами плещущихся дельфинов. Сюда подъезжали экипажи, а следом, проезжая чуть дальше, скрывались между колоннами под крышей высокого здания. Там домовики присматривали за скакунами и дожидались хозяев. Напротив прибывших располагалось три прохода, идущих между невысокими кирпичными домами, украшенными гирляндами и бело-синими дождиками над окнами. На первых этажах серебрились стекольные витрины магазинчиков, кафе, лавочек. Всюду сновали галдящие волшебники. Гермиона зачарованно оглядывалась по сторонам. В глубине души ей казалось, что она очутилась в сказке — настолько трепещущим и волнующим было чувство, захватившее ее и затмившее все остальные. С детским восторгом, схватив Скорпиуса за руку, она шла вслед за Долоховым и Флер, постоянно вертя головой по сторонам. Это место чем-то напоминало Косую Аллею, но было намного ярче, светлее. Всюду распускались белые цветы с нежно-розовой каймой на лепестках. Они оттеняли высаженные в квадратных клумбах деревья с красно-оранжевой листвой, встречавшиеся между подъездами и входами в магазинчики. — Смотри! — Скорпиус дернул Гермиону за руку, заставляя остановиться и внимательнее вглядеться в одну из витрин, уже присыпанную искусственным снегом и заставленную сделанными вручную игрушками. Флер тоже обернулась, восторженно вздохнула, сказала что-то на французском и подтолкнула легонько мальчика в спину, кивнув на лавочку. Скорпиус широко улыбнулся, выдернул ручонку из ладони Гермионы и понесся внутрь. Только и видно было сверкающие пятки, да слышно затрещавший дверной колокольчик. Приподняв подол юбки, Гермиона заспешила следом. Переглянувшись, перебросившись парой-тройкой слов, княжеская чета одинаково величественно и томно направилась за ними. Магазинчик встретил Гермиону запахом дерева, лака и корицы. Оглядываясь по сторонам, она поздоровалась с милой девушкой в переднике, поправлявшей фигурки на соседней витрине, и между столами, заставленными игрушками, прошла к середине помещения. Стены и пол были сделаны из темного дерева, в центре возвышалась винтовая лестница, перед которой стояла табличка, извещающая, что наверху была полностью стеклянная крыша-купол, сквозь которую прекрасно было видно всю ярмарку. Гермиона огляделась по сторонам. Слева возле стены располагалась стойка, за которой волшебница — пухлая раскрасневшаяся старушка — пробивала товар. По бокам от нее были два длинных прозрачных комода с фигурками. За лестницей располагался круглый стол, на котором был выставлен замок ручной работы. Он располагался на зеленеющем холме, усыпанном мелкими разноцветными цветами, по которому спускалась железная дорога прямо в долину. Желто-черный поезд объезжал раскинувшийся пруд с плавающими в нем зелеными кувшинками, белоснежными лебедями и утками, парочка которых, тихо крякая, направлялась в сторону шепчущихся камышей, и вновь поднимался на холм с другой стороны, оставляя за собой тонкую струю пахнущего карамелью полупрозрачного пара. Приглядевшись, Гермиона увидела перед серым замком со множеством светящихся окошек нескольких человечков и бегающего вокруг них облачно-белоснежного пуделя. Вот, к столику подбежали дети, восторженно разглядывая фигурки. Гермиона обошла лестницу с другой стороны. В этой части залы располагался камин с несколькими креслами и журналами для гостей. Она приблизилась. Журналы оказались тетрадями с колдографиями работ здешних мастеров и ценниками. Скорпиуса на первом этаже не было. Громко выдохнув, она оглянулась на Долоховых, остановившихся возле фигурок порхающих вокруг огромного цветущего яблочного дерева фей на одном из столов, и направилась в сторону лестницы. Второй этаж был огорожен лентой, за которой стояли коробки. Между ними виднелись несколько дверей — наверное, мастерская. Гермиона прошла мимо маленького деревянного гномика, переваливающегося с ноги на ногу в танце и веселым голоском предупреждающего, что соваться за ленту не стоит: там наложено защитное заклинание, и лучше сразу идти к крыше-куполу на третьем этаже. Прислушавшись к его совету, она продолжила подъем, держась за перила и тяжело дыша. Скорпиус и правда оказался на самом верху. Он стоял перед окном, зачарованно разглядывая ярмарку. Гермиона приблизилась. Благодаря тому, что дальше был лишь один двухэтажный дом, они могли разглядеть почти все. И огромное, словно посыпанное золотой пыльцой, дерево в середине круговой площади на зеленеющей траве, в ветвях которого было закреплено колесо со спускавшимися к земле лентами, на которых кружились дети, и ряды уличных торговцев, завлекающих проходящих мимо, кричащих и рекламирующих свой товар, и нескольких белоснежных лошадей с вплетенными в гриву цветными косами, замерших с видом полного достоинства, и стойку с метлами "для самых маленьких", поднимавшихся в воздух не выше полуметра, и развернувшийся квартал с домами, и чистые безоблачные небеса. Картина была завораживающая. Какое-то время они стояли вдвоем в тишине, наслаждаясь этим миром без задних мыслей. Гермиона впервые за долгое время ощутила подступающее чувство свободы. Словно кто-то позволил ей вздохнуть полной грудью и ненадолго снял груз проблем, обязательств и тяжести размышлений. Но вот, хохоча, по ступеням с топотом поднялись несколько других ребятишек. Вздрогнув и обернувшись, Скорпиус сморгнул затянувшую глаза пелену, взял Гермиону за руку и молча потащил вниз. — Правда красиво? — тихо спросил он, когда они оказались на втором этаже. Гномик в красной шапочке и полосатом комбинезоне захлопал в ладоши и пригласил посетить их снова. — Очень, — кивнула Гермиона. — Папа всегда приводит меня на крышу, когда мы посещаем ярмарку. Теперь я поделился этим с тобой, — он слабо улыбнулся. — Пойдем скорее! — Искать подарок Лоле? — Да! — просиял он в ответ. Гермиона не сдержала смешок. Когда они спустились, Скорпиус тут же отправился разглядывать ассортимент. Антонин уже устроился в кресле у камина и пил принесенное ему низеньким старичком с растрепанными во все стороны седыми волосами кофе. Флер, придерживая живот, стояла возле стола и разглядывала замок. Заметив Гермиону, она легким движением руки подозвала ее. — Очар'овательное местечко. Мсье Люлли, — кивнув в сторону тихо разговаривающего с Долоховым старичка со льстивым выражением в глазенках за большими очками, заговорила она. — Когда-то р'адовал своими товар'ами Пар'иж. У него отбоя не было от покупателей, но лишь одна поездка по Бр'итании влюбила его в эту страну. Как видишь, англичанам повезло, — росчерк ее рта дернулся в полуулыбке. — Такого мастер'а еще нужно отыскать. Гермиона кивнула и вновь оглядела залу. Казалось бы, во все куклы, фигурки, игрушки была вложена капелька жизни. Она не могла сказать, что именно, но что-то предавало каждому изобретению завораживающий шарм. — Если Скор'пиус выбер'ет подар'ок Лолите тут, я буду спокойна за его вкус, — рассмеялась Флер и отошла к мужу. Тот протянул ей один из каталогов, открытый на половине, и она принялась разглядывать. Мсье Люлли приблизился, склоняясь над бумагой, и стал что-то показывать и объяснять. Гермиона быстро нашла глазами Скорпиуса. Он остановился перед стеклянным куполом, под которым на подставке медленно кружилась карусель — три лошадки с посыпанными позолотой седлами, темноволосая девочка с розовым воздушным шаром на ступеньках, с хохотом тянувшая пепельно-светлого мальчика за собой. Вот, лошадки замерли, мальчик помог ей залезть на одну из них и переваливающимся механическим шагом приблизился к другой, запрыгнул сам. Еле слышная музыка вновь заиграла, и карусель закружилась. — Я нашел, — гордо заявил Скорпиус. Глаза его буквально светились. — Карусель идеальна. — Ты уверен? — склонившись, уточнила Гермиона. — Может быть, посмотришь еще? Не став с ней спорить, но явно запомнив, где стояла приглянувшаяся ему игрушка, Скорпиус, заведя руки за спину, с важным видом пошел к следующей витрине. Гермиона распрямилась и размяла лопатки. Приблизилась к окну, завороженно оглядывая проходящих мимо улыбающихся волшебников. — Гермиона, — громко позвал ее Долохов. По коже пробежались мурашки. Обернувшись и глядя ему в район подбородка, она поспешно подошла. — Справа на углу маленький магазинчик с упаковочной бумагой и подобной всячиной. Сбегай, найди самую маленькую коробочку из возможных, пока мы тут. — Антонин, — Флер бросила на него странный взгляд. Как родитель смотрит на ребенка, затеявшего шалость. — Не лезь в наши с братом отношения, женщина. Это давняя традиция, ты привыкнешь. Что стоишь? — повернувшись к Гермионе, резко спросил он. Она тут же кивнула, схватила у него из рук несколько галеонов и выбежала прочь. Сама. Она сама вышла на улицу, сама шла между суетящимися и спешащими по свои делам волшебниками. Сама. Как свободный человек, которым была в Лютном. Волнение заполнило Гермиону от кончиков волос до пальцев на ногах, создалось ощущение, что в животе у нее порхали бабочки. Глупо улыбаясь и вертя головой по сторонам, она продвигалась сквозь море людей и хватала ртом каждый вздох. Конечно же, ее не отпустили навсегда — она всего лишь выполняла маленькое поручение. Но ощущение свободы пьяняще наполняло ее. Подойдя к углу нужного дома, она поднялась на ступеньку и собиралась было открыть дверь лавки, как та резко распахнулась, словно от удара. Послышались крики, Гермиона, чтобы ее не ударило, отлетела на несколько шагов назад и в кого-то врезалась. Обернувшись, она невольно подняла левую руку, чтобы убрать волосы и извиниться перед человеком, которого могла увидеть. Рукав задрался. Мужчине хватило всего мгновения, чтобы увидеть на ее кисти новоявленную серую нить. Метку грязнокровок. Он скривился, фыркнул и оттолкнул ее подальше от себя. — Никто не позволял тебе прикасаться ко мне, отродье, — чеканя каждое слово, проговорил он. Гермиона хотела было ответить, но прикусила язык. На них и так уже смотрели. Мимо прошла высокая волшебница, с такой силой открывшая дверь и явно рассорившаяся с продавщицей или продавцом. — Развелись грязнокровки, — буркнула она себе под нос. Ощущение свободы словно с силой выбили из легких и заполнили горькой липкой субстанцией. Гермиона гордо вздернула нос, показательно закатила глаза и отвернулась. Силой заставляя себя не оглядываться, твердым шагом направилась к нужной двери и зашла в лавку. Скрывшись от преследовавших ее глаз толпы, она натянула рукав и поежилась. Их слова были грязью, в которую ее окунули с головой и от которой она хотела отмыться. — Вам чем-то помочь, мисс? — проскрежетал голос за спиной. Строгая старушка, судя по золотистому значку на груди, владелица лавки, внимательно смотрела на Гермиону. Она стояла у окна, и той хватило секунды, чтобы понять, что от нее не укрылась вся ситуация. — Мне нужна маленькая прямоугольная коробочка, — тут же отозвалась Гермиона. Пусть говорят и думают, что хотят, она не даст им такого зрелища, как обида. Это всего лишь слова! Она — намного больше, чем гадкие-гадкие слова. Она — человек. Ничего не говоря, волшебница кивнула, приблизилась к комоду у стены, открыла один из ящичков и достала маленькую темную коробочку с золотой крышкой и бантом. — Такая подойдет? — Вполне. — Три галеона. Гермиона приблизилась к прилавку, положила на него деньги и взяла из рук хозяйки товар. Та быстро убрала их в явно заколдованный на расширение мешочек, болтавшийся на поясе. — Спасибо. Она кивнула. По-рыбьи внимательные, как будто следящие за Гермионой глаза, прожигали в коже дыры. Стараясь не обращать на это внимание, она вышла из лавки и направилась обратно. Вмиг ярмарка потеряла для нее все очарование. По дороге сквозь живую, похожую на волнующееся море толпу кто-то задел ее плечом и быстро извинился до одури знакомым женским голосом. Гермиона оглянулась, но увидела лишь спешащую прочь девушку в темной мантии с натянутым на голову капюшоном, скрывающим ее лицо. На секунду ветер выбил соломенную прядь, которую ведьма тут же спрятала и еще ниже нагнула голову. Она словно не хотела быть замеченной. Нахмурившись и вновь прокручивая в голове ее голос, Гермиона зашла в лавку. Ее окатил приятный аромат, Скорпиус тут же подбежал и похвастался, что нашел еще чудесную куклу, но, уверен, карусель в стандартах Лолы наверняка выиграет. Гермиона рассеянно кивнула, подошла к Долохову и молча, не глядя ему в глаза, протянула два оставшихся галеона и коробочку. Флер заполняла страницу заказа, мсье Люлли, сложив руки и тарабаня пальцами по костяшкам, замер совсем рядом. Остаток дня, который они провели, заглядывая то в одну яркую лавочку, то в другую, обедая горячими острыми блюдами уличного торговца (спустя несколько сотен лет совместных уговоров Долохова Скорпиусом и Флер) и пряча раскрасневшиеся носы от холодного ветра в воротниках. Ту странную девушку, почему-то показавшуюся знакомой, Гермиона больше не встречала. Как только сумерки накинули свое темное покрывало на бесконечное небо, Долохов объявил, что вечер странствий закончен. Широко улыбающиеся и довольные, словно коты, наевшиеся сметаной, Флер и Скорпиус, держась за руки, всю дорогу до экипажа делились восторгами. Они умели быть искренними в любых ситуациях. Склад их характера как будто бы позволял находить счастье в мелочах намного легче, чем другим. Гермионе же надо было учиться. Долго, упорно, перерабатывая свои моральные нормы и принципы, сдирая корки со старых гниющих ран. Ей нужно было учиться видеть счастье, чтобы ее не задевали слова незнакомых волшебников с улицы, которые, в массе своей, не представляли для нее никакого интереса. Они были никем, раз считали, что имеют право относиться к ней, как к ничтожеству, всего лишь из-за чистоты крови. Они были никем. Ей стоит уяснить это и перестать обращать на них внимание. Иначе ничего не выйдет.14. Ноябрьская ярмарка
7 ноября 2022 г. в 16:46
Гермиона рассеянно теребила нитку, закрепленную у нее на руке. Как было сказано в газете, которую после своего завтрака Гермионе, поджав губы, дала прочитать Флёр, «метку» нельзя было ни ножницами разрезать, ни в огне спалить, ни уничтожить, не зная нужного заклинания. Судя по тому, как сладостно и с затаенным сарказмом расхваливала эту новинку Рита Скитер, общество было почти в восторге, а если правильнее — всем было плевать.
Грязнокровки мало кого интересовали, и эта статья — миниатюрная сводка об очередных внедрениях Министра — должна была затеряться в газетной хронике так же, как и куча других глупостей.
Гермиона подняла глаза на хмурившуюся бледную Флер и молчаливо отложила газету в сторону.
— Иногда я совер’шенно не понимаю нр’авы этой стр’аны, — смяв в ладонях платок и поднявшись из-за стола, пробормотала она.
— На все воля Министра нашего, — стараясь сохранить голос максимально спокойным, отозвалась Гермиона. Ее отношение ко всему происходящему было довольно четким: окружающий мир сходил с ума и заставлял ее ненавидеть жизнь настолько сильно, насколько был способен, так что пришло время смириться. Тратить драгоценную злость — подпитку ее ярости — на такие мелочи, как средне написанная статейка в газете, не было смысла. Да и тем более, у нее появился новый повод добиться своих целей, пусть бы и пришлось потратить на это несколько десятилетий. Она должна утереть нос зазнавшимся и впитавшимся в свои кресла высоких постов волшебникам.
— Даже Антонин называл это предложение ерундой, — отозвалась Флер. Она приблизилась к заливавшемуся белесым светом окну и отвернулась от Гермионы, позволяя холодным солнечным лучам прильнуть к ее ослепительно-прекрасному лицу. В этой женщине настолько гармонично сочетались чуткость, широкая и трепетная душа вместе с внешней красотой, что Гермиона, когда ее взгляд падал на нее, невольно таяла в восхищении.
Ей нравилось смотреть на Флер, слушать Флер, быть ее другом. Несмотря на то, что должна была оставаться нейтральной, она привыкала к ней, к теплому крову над головой, к Долоховым.
— Меня это ничуть не волнует, — приблизившись к ней, заверила Гермиона. Флер слабо улыбнулась и положила молочную тонкую ладонь на ее руку.
— В отличие от меня ты хорошо выучила правила этого мира, — она вздохнула и замолчала на мгновение. Яркие поднебесные глаза (Мерлин, она была единственным человеком именно с таким необычным и проникновенным оттенком, которого Гермиона знала) облизали умирающий в зимней спячке сад. Домовики по ее приказу собирали пожухлые опавшие листья и с самого утра сжигали, от чего в воздух струями поднимался горький темно-серый дым, и лукавый ветер разносил его, резвясь. Над остававшимися до этого непокрытыми кустами были натянуты защитные коконы из пленки.
Сад, деревья, цветы — все живое, что было вокруг огромного дома Долохова, застывало. Температура стремительно приближалась к минусовой, и белоснежные шапки снега готовились вот-вот покрыть толстым, оберегающим от мороза слоем все вокруг.
— Попр’оси мисс Бр’аун сегодня закончить пор’аньше, — словно опомнившись, встрепенулась Флер и по-птичьи повела плечами, сбрасывая тяжесть неприятных мыслей. Судорожно вздохнув, она повернулась к Гермионе. Поддерживающе сжимавшие ладонь пальцы соскользнули, и княгиня обеими руками обхватила выделившийся живот. — Я, точнее, мы со Скор’пиусом — не буду лукавить, — уговор’или Антонина посетить пр’ославленную ноябр’ьскую яр’мар’ку. Все мои знакомые только о ней и говор’ят.
Гермиона покладисто кивнула.
— Сложно было убедить мужа, что стоит выбир’аться на холод и подвер’гать себя опасности р’ади недолгого веселья, — состроив показательно страшную гримасу, улыбнулась Флер, словно только что тень не затянула ее лицо размышлениями об утренних новостях и неприятном визите Беллатрикс. — Но мы спр’авились. А тепер’ь, пока у тебя есть свободное вр’емя, пойдем со мной в гостиную. Мама пр’ислала набор' для вязания, кучу клубков ниток, спицы и клятвенно меня завер’ила, что во вр’емя бер’еменности занятия лучше не найти. Знаешь, то, что я со своим положением лишилась обычных обязанностей и теперь совер’шенно не бываю в банке, пр’осто ужасно. Ужасно скучно! — пожаловалась она.
Гермиона вновь кивнула. В такие моменты от нее не требовалось ничего, кроме молчаливого понимания.
До беременности Флер, всегда увлекавшаяся драгоценностями и бывшая весьма неглупой волшебницей, исследовала артефакты. Не так, как это делали обычные сотрудники Гринготтса — конечно же, для княгини все было в разы лучше — но, если смутное понимание Гермионы было правильным, она все же имела возможность взаимодействовать и с золотом, и с украшениями, и с артефактами, умела оценивать их стоимость и работать со старыми проклятиями.
Сейчас же, когда она носила под сердцем будущего наследника или наследницу Долохова, они условились, что на время, пока малыш не перейдет на человеческую пищу, она перестанет подвергать себя риску. Судя по всему, саму Флер подобный исход мало устраивал, но она недолго и бессмысленно могла спорить: даже в контракте с банком было прописано, что при беременности с ранних сроков работа сменяется на бумажную из-за того, что проклятия или старая магия могли плохо сказаться на ребенке. Оставаться в качестве обычного клерка, просто ведущего отчет и ни в чем не участвующего, уже не захотела сама Флер.
Об этом Гермионе тоже рассказал Альдес, вечный всезнающий справочник. Несмотря на ошибочное впечатление, создаваемое ее полуангельской внешностью, Флер не была легкомысленна и не любила болтать направо и налево о том, почему, когда и насколько лишилась работы. На самом деле, это был первый раз, когда она сама упомянула об этом, пусть и в слегка шутливой манере, вновь подтрунивая над мужем и его развившейся паникой. Быть может, где-то в глубине своей черствой и жестокой души он женился не только на деньгах и красивой неглупой волшебнице, но и на человеке, к которому привязался и о котором искренне старался заботиться. Коряво, неловко, не всегда правильно.
А может быть, все благородство, дарованное ему судьбой, было направлено лишь на тех, за кого он по своему личному мнению нес ответственность. Гермиона не знала. Копаться в его характере было сложнее некуда, сколько бы она этим не занималась.
Дойдя с Флер до ее любимой малой гостиной, она опустилась на кремовый пуф перед диваном и приготовилась держать нитки или что там еще делают помощники вязальщиков. Взяв подробную инструкцию в мамином письме и поставив рядом с собой корзинку с принадлежностями, Флер устроилась напротив и тяжело вздохнула, вытянув губы трубочкой.
Тепло. Почему Гермионе было тепло в этой семье?