Вальс с дьяволом

      — Шурик, ты доиграешься! — гаркнул Долохов страшным басом. Дом в ответ вновь сотрясся и расхохотался. Сердце бешено забилось в груди: у Гермионы сложилось ощущение, что они попали в ловушку самого настоящего дьявола, выбравшегося из Преисподних и желавшего полакомиться человеческой плотью.       Теплая ладонь Гарри сжала ее руку. В воздухе вспыхнули белесые огоньки нескольких волшебных палочек.       — Значит так, — послышался до одури спокойный голос Министра. — Розали, Адель, Флер и грязнокровка остаются с детьми здесь. Я пойду с Антонином в одну сторону, Роман с Гарри — в другую. Попробуем поймать его, пока дом не взлетел на воздух.       — И почему это мы остаемся? — злобно переспросила Адель.       — Потому что вы сможете защитить детей и друг друга. Розали?       — Я поняла, — так же спокойно, как и он, проговорила мисс Лестрейндж. Она сжала руку сестры и одним взглядом заставила ее затихнуть. Двое из лорца — одинаковы с лица.       Послышалось шуршание одежды и быстрые шаги. Вспыхнул огонь в камине, и Гермиона смогла разглядеть напряженные лица окружающих. Взгляд сам собой упал на детей, и она заметила, как в глазах Скорпиуса мелькнул страх. Он старался не показывать его и крепко сжимал ладошку прижавшейся к нему Лолы. Отпустив руку Гарри, Гермиона подбежала к нему и упала на колени рядом, начав тихо спрашивать, все ли хорошо.       Это действие, кажется, привело в чувство всех остальных. Долохов поторопил мужчин выйти. Адель приблизилась к дочери, поцеловала ее в макушку и провела пальцами по лбу. Флер тяжело дышала, нервно осматриваясь.       — Что именно пр’оисходит? — ломким от волнения голосом спросила она и судорожно сглотнула. Единственный полностью спокойный человек, как будто сделанный из камня, — Розали — вычертил вокруг себя круг заклинания. Ее губы криво дрогнули.       — Когда-то давно, когда Антонин еще бывал в России, на совершеннолетие ему подарили один из родовых теремов. Но уже тогда их отношения с семьей были напряженными: от него требовалось исполнение обязанностей княжеского наследника, блестящее будущее, удачная женитьба и так далее. А он в молодости отличался взрывным и увлеченным характером и сбежал за Волдемортом. Неприкаянный домовой терема остался один-одинешенек и постепенно начал сходить с ума: его хозяин — человек, которого он должен был оберегать и которого оберегал с самого детства — бросил его. Домовые существа хоть и сильные, но очень ранимые, и Шурик, как его все прозвали, свихнулся, — быстро заговорила Адель, продолжая прижимать к себе Лолиту. Другой рукой она крепко сжимала волшебную палочку. — Уже позже, когда я наконец вышла замуж за Рому и узнала обо всей этой истории, предложила взять его к себе. Жалко его было. Шурик хоть и был одичалым, но вел себя довольно тихо. Сидел на чердаке, эльфов и нашего домового шугался, нас тоже избегал, бедокурил редко. После рождения Лолы разбушевался из-за ревности. Ее не трогал, а на меня обиделся и стал проказничать. Он нас за хозяев никогда не принимал, потому что с детства был настроен именно на Антонина. А тот сделал ему очень больно, так что, когда кто-то уезжал, Шурика приходилось запирать, чтобы дел не натворил. В этот раз, видимо, услышал, что мы к его предначертанному хозяину собираемся, и нашел способ с нами поехать.       — Как же так вышло, что вы ничего не заметили? — сухо уточнила Розали. Адель не обратила никакого внимания на ее строгий тон.       — Я была уверена, что он заперт. Никогда раньше такого не было, чтобы он в чемоданах прятался.       — Давайте не будем р’угаться, — перебила сестер Флер. — Лучше скажите, что мы можем сделать?       — Подождать, — Адель поморщилась. — Ты же видишь, мужчины решили, что лучше нас, быстрее и сильнее и дальше по списку, так что можно нас оставить защищать друг друга и пойти геройствовать. Не обращай ни на что внимание и расслабься.       — Р’асслабиться, когда в моем доме твор’ится не пойми что? — воскликнула Флер и снова панически огляделась. Комната была молчалива. Только дрова мерно потрескивали в камине.       — Здесь дети, а их Шурик никогда не трогает. У домовых, как бы плохо им ни было, как будто бы нет функции сделать больно ребенку. Ну и кроме того, он приехал ради Антонина, так что беспокоиться стоит именно ему.       В ответ ее словам вдалеке послышался треск. Вмиг побледневшая Флер бросилась к дверям. Не успев даже подумать, Гермиона вскочила и побежала следом. Она вцепилась в тонкую руку и заставила волшебницу остановиться. Испуганно расширившиеся глаза Флер непонимающе взглянули на нее, и она вновь дернулась в сторону выхода.       — Отпусти, — холодно велела Розали. Гермиона сама не поняла, как так вышло, но ее пальцы послушно разжались, и Флер вылетела прочь из комнаты. От беспокойства за влюбленную по уши княгиню все внутри сжалось.       Розали быстро приблизилась и легко толкнула Гермиону в сторону дверей. Она послушно сделала несколько шагов вперед и увидела, что Флер замерла совсем рядом. Ее свободная рука лежала на животе. Кто-то вскрикнул.       Флер резко обернулась. Белый свет лунного диска исказил выражение ее лица, придавая обеспокоенным чертам страшный вид.       — Я не могу, — тихо прошептала она и сделала шаг навстречу к Гермионе и Розали. Она вспомнила, что несла ответственность еще и за не родившегося беспомощного ребенка.       Гермиона поспешно приблизилась к ней и приобняла за плечи. Флер тяжело и нервно дышала. Мыслями она сейчас явно была рядом с Антонином. Холодная королевна, державшая под контролем свои чувства, лишилась контроля над собой и ситуацией и обнажила душу. Обнажила перед самой собой, явно удивившись силе испытываемых эмоций. Обнажила перед другими, словно печатью закрепив тот факт, что деваться ее сердцу больше некуда.       — Нам нужно вернуться в комнату, — настойчиво проговорила Розали и положила руку на спину Флер с другой стороны. — С ними все будет хорошо. Их четверо, и они не такие уж слабые маги. Твое желание помочь может только сбить их с толку и заставить волноваться о тебе, о нас и о детях, что может пагубно сказаться на происходящем.       Втроем они вернулись в комнату. В руках Скорпиуса и Лолы были пряники. Рядом с диваном на них с довольным видом смотрел Альдес. Адель расхаживала по комнате из стороны в сторону. Было все так же тихо.       Засмущавшаяся и пришедшая в себя Флер поспешно поблагодарила Розали и Гермиону и села на диван рядом с детьми. Она была все так же бледна и напряжена, словно натянутая до предела тетива лука. Еще немного — и разорвется.       — Дискриминация, — сквозь зубы пробормотала Адель. Розали подарила ей быстрый смеющийся взгляд и качнула головой. Видимо, в их дуэте именно она была холодным разумом, который сдерживал безудержную энергию младшей сестры. — Я все понимаю, но меня это бесит, — она громко вздохнула. Ее пылающий взгляд облизал Гермиону. — А ты довольно смелая, — она слабо улыбнулась, после чего приблизилась к детям и опустилась на корточки перед ними.       Гермиона почувствовала, как щеки заливает румянец. На автомате она взяла из маленьких ладошек Альдеса кружку с чаем, дождалась, пока он добавит несколько капель успокаивающего зелья, и передала ее Флер. Розали устало повела плечами. Дом сотряс жуткий вой.       То, что поимка домового происходила за пределами досягаемости взгляда, несколько облегчало жизнь. Гермиона не так сильно переживала за Скорпиуса и Флер, как если бы они были в самой гуще событий, но где-то там был Гарри, и при мысли, что из-за ошибок молодости Антонина с ним может что-то случиться, у нее сжималось сердце.       Адель была права. Сидеть так просто без дела было отвратительно.       — Мы точно ничего не можем сделать? — ненадолго забыв об условностях их положения в обществе, спросила Гермиона и прямо посмотрела на сестер. Глаза Адель опасно сверкнули.       — Зря ты это спросила, — пробормотала себе под нос Розали.       — Мы можем сыграть на чувствах домового, — увлеченно воскликнула Адель и прикусила губу. Мгновение она смотрела на детей, завороженно наблюдавших за ней и боявшихся слово лишнее вставить в обсуждение, затем качнула головой и отвернулась. — Флер, скажи, тебе больно? — намеренно повысив голос и придав ему тревожных интонаций, спросила она. Резко приблизилась к сидевшей на диване волшебнице со спины. Наклонилась и обеспокоенно заглянула ей в лицо. На одно мгновение Гермиона даже поверила, что с Флер и правда что-то случилось, и испуганно подскочила.       Кажется, Флер подумала так же и непонятливо посмотрела на Адель. Затем — на Розали. Видимо, молчание той подтвердило ее мысли, потому что в следующее мгновение красивое лицо исказилось болью. Пальцы Флер вдруг ослабли, и кружка с чаем полетела на пол. Жидкость выплеснулась на дорогой ковер.       Послышался испуганный всхлип Лолиты. Гермиона поспешно подняла голову и вгляделась в Скорпиуса, но тот, хоть и был растерян, все еще держался. Он обнял прильнувшую к нему девочку и принялся успокаивающе гладить ее по спине. Адель метнулась в сторону дочери и принялась тихо ее утешать. Язык был незнаком Гермионе. Видимо, она говорила с ней на русском.       Детский плач, сорвавшийся с губ Флер тихий стон и напряжение, достигшее своего пика, сделали свое дело: люстра в комнате принялась шататься из стороны в сторону, стены задрожали, зарычали, мебель заходила ходуном, словно помещение вмиг ожило. Несколько картин упали со стен, Лолита и Скорпиус закричали, спрятавшись в объятиях Адель.       В одно мгновение все затихло. Ни единого звука больше не доносилось. Звенящая тишина била по ушам и колотилась в горле. Гермиона, боясь пошевелиться, вглядывалась в напряженные лица собравшихся.       И вот дверь тихо отворилась, и на пороге возникло невысокое сгорбленное существо. Длинными ушами оно напоминало домового эльфа, но лицо было более человеческое. Нос — черная пуговка, косматые брови, закрывавшие глаза, седая борода до пола и странный шерстяной наряд. На ногах существа были мягкие лапти.       Оно хрипло и тяжело дышало и как будто бы страшилось сделать шаг вперед. Гермиона завороженно оглядывала его и готовилась в любой момент броситься к детям, чтобы закрыть их собой. Слова Адель о том, что домовой их никогда не трогал, были забыты.       Наконец, толстая маленькая нога сделала несмелый шаг вперед. Существо замерло.       — Подойди, — воздух разрезал дрожащий голос Флер. Услышавший ее испуганные интонации домовой затрясся от рыданий, послушно приблизился и упал перед ней на колени.       — Прости, матушка, — зашептал он на незнакомом Гермионе языке, не смея поднять головы. Его маленькие толстые ладошки схватили руку Флер.       Адель громко выдохнула и вновь принялась успокаивать детей. Гермиона услышала в ее вмиг потеплевшем голосе облегченные интонации. Оглянулась на Розали. Та спрятала лицо в ладонях и устало обвела пальцами овал лица. По их поведению, по показавшемуся домовому и благодаря волне внутреннего облегчения, колкой теплой волной прокатившемуся по телу, Гермиона осознала, что все закончилось.       Гермиона посмотрела на Флер. Ее губы дрожали, словно она понимала горький быстрый шепот домового. Другая рука, выронившая палочку, утешающе гладила его по горбу.       — Как же ты напугал нас, Шурик, — вдруг всхлипнула Адель. К своему удивлению, Гермиона увидела, как она прижала дрожащую руку ко рту и разрыдалась. Ее бравада оказалась показной. Видя, как она позволила эмоциям вырваться из-под чуткого контроля сейчас, Гермиона вдруг осознала, что эта смелая волшебница лишь старалась показаться смелой и готовой на все ради ничего не понимавших детей, Флер и, кажется, Гермионы. Ведь осознание, что она, знакомая с этим домовым и его силой, не боится, могло хоть ненадолго помочь отставить самые страшные мысли в сторону и уверить себя, что проблема решаема.       Послышался топот. Швырнув в стену дверь, в комнату ворвались братья Долоховы с палочками наготове. За ними показались тяжело дышащие Гарри и Волдеморт. Мертвенно-бледная щека последнего была рассечена, и по коже струились капли багровой крови. Розали ахнула и подбежала к нему.       Гермиона ощутила, как от пережитого страха и напряжения по ее собственным щекам катятся слезы.       Роман приблизился к разрыдавшейся Лолите, подхватил ее на руки и вместе с ней обнял плачущую Адель. Антонин несмело подошел к домовому и Флер. Он все так же не выпускал палочки из рук.       — Оставь, — не глядя на него, сухо бросил Шурик. — Я нашел свою хозяйку. А ты мне теперь никто, — косматая голова склонилась перед Флер. — Прими, матушка.       — Кивни, — быстро велел Антонин на английском. Флер послушно, как марионетка на ниточках, закивала.       Домовой вновь поклонился, перекрестил Флер, ее живот, затем себя и растворился в воздухе. Облегченный выдох сорвался с губ Флер, и она прижала руку ко рту. Словно очнувшись от транса, Гермиона с трудом отвела взгляд от места, где только что стояло уродливое магическое создание. Во рту пересохло.       На шею ей вдруг бросился маленький дрожащий комок. Это был Скорпиус. Он крепко обнимал ее и тяжело дышал на ухо.       Гермиона обняла его в ответ и зажмурилась. Сердце зашлось в болезненном стуке.

***

      Гермиона устало потирала лоб и с трудом сдерживала зевоту. Строго подтянутый Альдес выхаживал из стороны в сторону по ее комнатке, заведя руки за спину и навострив приподнявшиеся длинные уши. Иногда он раздражал своей безмерной любовью к хозяевам и желанием угодить им во всем.       Словно вчера не было потеряно столько нервов из-за переехавшего домового, Альдес вечером повторил в третий и последний раз Гермионе краткую сводку информации о гостях Долохова и сегодня с утра, разбудив ее на час раньше положенного, желал услышать все данные без единого упущения.       От зевоты неистово слезились глаза. Постель так и манила. Альдес был неумолим.       Шурик или Александр, как его прозвали с его появлением на свет, выбрал себе комнатку на чердаке и захлопнул дверь на замок. Единственный из трех гостей, сохранявший спокойствие — Роман — объяснил, что Флер выбрали хозяйкой и теперь дом в самом центре Магической Британии обзавелся русским надсмоторщиком. Эльфам дали распоряжение каждый вечер ставить перед дверью мисочку молока и больше в ту комнату не заходить, чтобы не беспокоить его. Несколько впечатлительных домовичек рухнули в обморок. Гермиона мысленно пожелала оказаться среди них, но мозг предательски не хотел отключаться.       Судя по всему, вчерашняя игра беременной Флер на нервах брошенного всеми и весьма семейного Шурика дала свои плоды. К этому присоединились рыдания детей и нервы собравшихся. Это оказало весьма сильное влияние на его собственные нервы. Гермионе для своих же пришлось выпросить у Альдеса успокоительные, которыми уже отпоили большую часть дома за исключением Долохова и Романа, которые пытались строить из себя каменную непоколебимость: каждый шорох или скрип половицы вызывал табун мурашек и желание очутиться где-нибудь на солнечном пляже с открытым пространством, отсутствием Долоховых и их домовых и на свету.       У Гермионы сложилось ощущение, что сковавший ночью страх превратил ее обратно в маленькую девочку, трясущуюся от каждого звука и боящуюся темноты. Оправдываясь перед самой собой тем, что она просто хочет подумать подольше, а в темноте сразу уснет, Гермиона оставила гореть свечу. Единственная мысль, не покидавшая ее до того момента, как теплые объятия сна утащили прочь от реальности, было нежелание пропустить ни единый шорох, чтобы быть готовой, если Шурик снова сойдет с ума.       Не сошел.       — Роман Долохов, старший брат Антонина, окончил Колдовстворец. Проходил практику в Министерстве, много путешествовал. Сейчас занимается артефактами, их изучением, перевозкой и куплей-продажей. В 1980 году остепенился и женился на Адель Лестрейндж, которая к тридцати годам все-таки созрела для того, чтобы выйти замуж. После окончания Хогвартса и встречи с будущим мужем она семь лет работала в Дурмстранге, где избегала общения с ним, после свадьбы переехала в Ленинград и устроилась в Министерство магии в подобие британского Отдела Тайн. Четыре года назад у них появился первый и весьма поздний ребенок, Лолита.       — Здесь все верно, — кивнул Альдес. Гермиона победно выдохнула и повела плечами. Тряхнула головой. — Теперь Министр магии и мисс Лестрейндж-старшая.       — Поразительно, как же долго живут волшебники. Честно говоря, на вид и не скажешь, что они такие старые.       Альдес бросил осуждающий взгляд, и Гермиона поспешно исправилась:       — Такие взрослые. Итак, Министр. В июне 1993 года считавшийся погибшим Лорд Волдеморт вышел из тени и буквально за неделю вместе с явно подготовившимися Пожирателями Смерти совершил переворот. Он взял на себя роль Министра магии, его ближайшие сторонники заняли высокие посты. К концу лета вспышки восстаний были подавлены, и его власть узаконилась. Одним из самых громких и первых принятых решений была ссылка грязнокровок в Лютный переулок. Несколько лет после этого противившимися магглорожденными совершались покушения на жизнь нового Министра магии, но вскоре все стихло. Он занялся развитием инфраструктуры и науки, но при этом сохранил множество древних традиций.       — Не древних, а старых, — поправил внимательно слушавший Альдес. Гермиона поморщилась.       — За больше, чем десять лет, он ни разу не отстранился от власти. Среди его приближенных можно выделить Беллатрикс Лестрейндж, Антонина Долохова и Розали Лестрейндж. Последняя часто сопровождает его и участвует во многих делах. Она — старшая сестра Адель, глава отдела международного магического сотрудничества. В начале карьеры несколько лет работала помощницей профессора, а потом и самим профессором зельеварения в Хогвартсе. Весьма строга, образованна и умна.       — Без слова «весьма».       — А в остальном?       — В остальном все нормально, молодец. И не смотри так, Гермиона. Ты должна знать о том, кто будет жить в доме или часто его навещать. Кстати говоря, мы пропустили мистера Поттера.       Мимолетная улыбка тронула губы.       — Мистер Гарри Поттер — единственный ученик Министра магии. После переворота несколько лет обучался под его чутким контролем и лишь на два последних курса вернулся в Хогвартс. Следующий год много путешествовал и исследовал истоки магии. После возвращения в Магическую Британию начал карьеру в Отделе Тайн, где буквально с самого начала был вынужден много работать с Драко Малфоем, что позже привело к установившимся между ними приятельским отношениям.       — Последнее было твоим личным выводом, не так ли? А что мы делаем со своими выводами и мыслями?       — Держим их при себе, — послушно кивнула Гермиона. — Почему ты не будешь спрашивать биографии князя и княгини, мистера Малфоя и Скорпиуса? Их мне не нужно знать?       Альдес странно на нее посмотрел. Глубоко вздохнул. Сделал еще три круга по комнате.       — Ты так сильно хочешь мне их рассказать? Если да, то я послушаю.       Гермиона ошарашенно моргнула. Сонный мозг переваривал сказанное.       — Нет! Который час? — она спешно принялась выискивать глазами часы. — Ох, мне уже пора! Я так совсем не успею позавтракать!       В комнате не было часов. Но Гермиона решила, что Альдес не должен успеть напомнить ей об этом, и стремительно вылетела прочь. Ей, конечно же, приятно, что он с ней так возится, но сдача урока по чужим жизням никак не входила в ее планы. Она бы лучше поспала положенный ей час. Или, в крайнем случае, почитала. А ведь время могло быть потрачено так хорошо, если бы Альдес не желал удостовериться в том, что она может ориентироваться в обществе!       Хотя какой в этом был смысл? Ориентироваться она могла лишь с опущенной головой, покладистым голосом и полным послушанием. Пусть Волдеморт и уделял много времени развитию страны, нравы здесь были в несколько раз хуже, чем в тот момент, когда Гермиона впервые переступила порог магического мира.       От-вра-ти-тель-но.       С силой толкнув дверь, будто бы это могло затушить кипевшую в душе и уже такую привычную злобу, Гермиона зашла на кухню. Она тут же окунулась в дымную пелену разнообразных запахов, жара от сковородок и огня в печи и галдеж домовиков. Уже по привычке улыбнувшись всем и поздоровавшись, она плюхнулась на свое место. Напротив с чашкой кофе в руках в себя приходила Лаванда.       — Эльфы рассказали о том, что у вас вчера произошло, — подавив зевок и приподняв голову, заговорила она. От предвкушения сплетен и новых историй ее сонное лицо мгновенно засияло. Гермиона поморщилась. — Кошмар какой-то!       — Это точно, — кивнула. Появилась чашка с горячим чаем и тарелка с несколькими нежными блинчиками, в которые был завернут творог. — До сих пор отойти не могу.       Последнее предложение явно было лишним: оно разбудило Лаванду лучше кофе. Гермиона мысленно застонала.       — Расскажи!       — Эльфы ведь уже все рассказали.       — Ну ты ведь там была в отличие от них! — Лаванда взмахнула тонкой рукой. Кружка со стуком опустилась на стол. Теперь не отвертеться: если волшебнице было нужно что-то выведать, она впивалась в жертву, как оголодавший вампир в людскую шею. Всю кровушку высосет, так еще и потом мучить будет.       — Была. Сначала все было хорошо, а вечером появился этот домовой. Его зовут Шурик. Немного набедокурил, характер показал, а потом присягнул княгине на верность. Теперь живет с нами.       — И все? — кисло переспросила Лаванда. — Что именно он делал? Почему княгине? Как попал сюда?       Гермиона хотела было ответить, но на мгновение замерла. Губы тронула мимолетная ухмылка.       — Вот была бы ты вчера здесь, все увидела своими глазами.       — Я не могла, — тихо отозвалась потухшая Лаванда и опустила обиженный взгляд. — Сам Министр приезжал! Как я могла позволить себе быть неподалеку от него? О, нет, мои нервы никогда бы этого не выдержали!       Гермиона сделала вид, что поверила. Свербящее под ребрами чувство настойчиво кричало, что Лаванда не была так проста и глупа, чтобы в блаженстве терять самоконтроль от присутствия неподалеку важнейшего человека страны. Что-то в этом было не так. Общительная и любящая внимание личность ее склада наоборот захотела бы произвести впечатление на Министра, а не позорно сбежать. Почему же она реагировала именно так?       Гермиона опрокинула в себя остатки чая и потянулась за салфеткой. Она могла бы спросить Лаванду об этом, но тогда второго шанса избежать допросов с пристрастием может и не представиться. А в сегодняшнем настроении продолжать итак незадавшееся благодаря Альдесу утро раздражением на Лаванду не очень-то и хотелось.       — Пойду будить Скорпиуса, — резко поднявшись, предупредила она Лаванду. Та на мгновение приоткрыла нежно-розовый росчерк рта, явно желая что-то сказать, но ни звука не слетело с ее губ. Подобное было впервые, и Гермиона, поспешно отвернувшись, не смогла спрятать триумфальной ухмылки.       Она вылезла из-за стола и размяла спину. Взгляд привлекла появившаяся в комнате личная домовичка Флер — Манни. В руках у нее был поднос, на который маленький эльф-поваренок уже поставил кувшин с водой и левитировал два высоких стакана.       — Прости, — Гермиона в несколько шагов приблизилась к домовичке. Та подняла на нее стеклянный вопросительный взгляд. — Как себя чувствует княгиня? Она вчера перенервничала.       — Все хорошо, — сухо бросила Манни. — Прошу прощения, мне надо идти.       Она быстро склонила голову и растворилась в воздухе. Она была немолодая и нестарая (честно говоря, сложно было определить ее возраст — на вид и на поведение одинаково-пресная), отличалась кротким и тихим нравом, была молчалива, особенно до дел, что касались ее хозяйки, и явно олицетворяла лучшие черты домовика, которые видел и требовал Альдес.       Уголки губ дернулись, Гермиона скрестила руки перед собой и пошла в сторону комнаты Скорпиуса. Шурик жутко напугал их с Лолой, так что сегодня в его спальне всю ночь, не смыкая глаз, дежурили двое домовиков. Лолиту же к себе забрали родители. Гермиона сама хотела остаться спать в комнате Скорпиуса, но Долохов коротко бросил, что ей завтра целый день нужно будет присматривать за ними с Лолой и она должна быть полна сил. В конце концов, не Скорпиусу и Драко, а именно его жене и ему Гермиону «подарили», как бы омерзительно не было об этом думать, поэтому она была вынуждена прислушаться к его словам.       Но никто не запретил ей дождаться, пока мальчик уснет, поэтому несколько часов она провела возле его кровати, читая сказки. От этого ранний утренний подъем Альдеса был еще тяжелее: она совершенно не выспалась.       Тихо зайдя в спальню, Гермиона отпустила уставших домовиков и приблизилась к окну. Взялась за тяжелые шторы и потянула их в разные стороны, позволяя белесому свету заполнить собой все пространство вокруг. Пусть Солнца и не было видно за пеленой серых облаков, новый день все равно бросился целовать лицо спящего Скорпиуса. Веки дрогнули.       Гермиона улыбнулась.       Рядом со Скорпиусом она должна была отставить в сторону все свои страхи и переживания.       — Доброе утро!