Калейдоскоп боли

Пять лет спустя. Поворот, пригибаясь под ржавой перекладиной в узком коридорчике, быстрым шагом дальше, создавая как можно меньше шума, ещё один поворот и… Он дома. Хотя вряд ли полуразвалившийся старый причал с ангаром можно назвать домом. Но ему хватало и этого. Здесь было не так кислотно-едко, не так опасно, а значит — можно жить, не тревожась, что нагрянут нежеланные гости. Он поправил лямку сумки, что оттягивала правое плечо, и быстро зашагал в сторону ржавой, но всё же неприметной двери. Морской воздух приятно оседал в носу, словно вымывая горечь дыма и кислый запах токсичных луж. Мало кто знал, что этот причал не ушёл под воду. Но он — знал. Знал и пользовался, обустроив здесь своё жилище, так явно не боясь больше засыпать по ночам. С моря подул ветер, наверняка холодный, но он лишь растянул губы в усмешке, открывая дверь и проскальзывая внутрь. Ангар внутри был огромным, предназначенным для больших посудин, но совершенно пустым, и волны мягко били по бетонным стенам, что очень глубоко уходили вниз. Да, здесь протекала давно проржавевшая крыша, но зато вид был потрясающим — на вечно спокойное море, на гладь солёной воды, на такой яркий закат по вечерам. Он действительно любил это место, оно позволяло забыть, в каком мире он живёт. И пусть здесь постоянно гулял ветер, принося с собой брызги воды, пусть одна из стен, как раз выходящая на море, полностью отсутствовала, но… Здесь было тихо и спокойно. Воистину, его тихая гавань. Джек перехватил сумку поудобнее, осматривая знакомое помещение, и поспешил к дальней балке, по-прежнему крепкой и надёжной. Она тянулась к потолку и была отличной от других тем, что по ней легко можно было забраться наверх. Там, под потолком, шла широкая перекладина, которая заменяла ему кровать. Он перекинул лямку через голову, натянул жёсткие чёрные перчатки на руках сильнее и подпрыгнул, привычно хватаясь ногами за неровные выступы. Высота — спасение. Не только от воды, что иногда выплёскивалась на бетонный пол, но и от разной живности, что выползала по ночам. Наверху было безопасно, да и если кто-то из людей случайно найдёт его пристанище — его всё равно не заметят. Джек привычно подтянулся на руках, наконец забираясь на перекладину, и рухнул на спину, вглядываясь в полиэтиленовый брезент, которым сам навесил, чтобы дождевая вода через щели крыши стекала не на него. Матрас под спиной чуть сбился, и Джек поёрзал, устраиваясь удобнее. Сумку он бросил рядом, думая только о том, что сегодня ему несказанно повезло. Он сумел достать достаточно хлеба и воды, даже банку консерв спёр из-под носа какого-то чудилы, а значит можно было не покидать своё пристанище ещё несколько дней. Скоро начнутся дожди, но теперь Джек был спокоен. Ещё вчера он лежал здесь, слушая ворчание голодного желудка, но выйти не мог, ведь ветер снаружи стоял такой, что волны катились обратно в море. Он лежал и смотрел на то, как серая, стальная вода плещется и беснуется, как течение борется с порывами ветра, смотрел и пытался игнорировать чувство голода. И одиночества. Хорошо, что холода он не чувствовал. Иначе жить бы здесь наверняка не смог и точно погиб бы, если не от рук других людей, то точно от тварей, что шастали по всему периметру за Стеной каждую ночь. Сожрали бы и даже не подавились. Джек стянул перчатки, давая кистям рук свободу, и некоторое время просто рассматривал свои пальцы: тонкие и синевато-бледные, почти прозрачные. Он думал, что так сказывается недостаток питания. На одном хлебе и воде сложно было продержаться, но Фрост жил, боролся и прятался, влача своё непонятное существование уже три года. Сегодня он не увидит красивый оранжевый закат, что окрашивал каждый вечер воду в тёплые тона. Тяжёлые тучи нависли над морем, и Джек лишь надеялся, что шторма не будет. Хотя то, что порывы ветра, влажные и освежающие, шли с запада, эту надежду убивали. В осенний сезон дождей море не было привычно спокойным. Хорошо, что длилось это от силы неделю, иначе пришлось бы искать другое пристанище на это время. Снизу что-то зашуршало, и Фрост свесил голову вниз, наблюдая, как огромная крыса грызла какой-то шмоток тряпок. Серая и грязная, она привалилась на задние лапы, ничего не замечая вокруг. Да и если бы заметила движение, то не убежала бы, а напала. Эти твари прыгали невероятно высоко, и вгрызаться могли так, словно вместо зубов у них были стальные тиски. Джека как-то покусала одна такая. Вцепилась в руку и повисла, царапая ткань кофты маленькими коготками на лапах. Вкус крови только раззадорил её, заставил сжать челюсти сильнее. Было больно. Он помнит, как тогда бил её о стену, напрочь отбивая руку ниже локтя, но это помогло, и скоро мёртвое тельце упало ему под ноги. Он боялся, что эта тварь занесла ему инфекцию, и теперь его рука обязательно начнёт гнить и чернеть, сам видел такое, но… Собственный холод решил и это. Уже на следующий день от раны не осталось и следа, и кожа была такой же гладкой и белой, как и до этого. Наверное, его регенерация превышала допустимую норму любого другого человека. Но узнавать подробнее не хотелось, ведь если его засекут… Поэтому он и носил эти дурацкие перчатки, не для защиты от мерзости, что покрывала каждый дюйм любого предмета или стен, как делали другие люди, а для того, чтобы не попасться агентам Подразделения. О них он лишь слышал, сам никогда не видел, но знал, что церемониться с ним не станут: вырубят шокером и доставят на секретную базу, где будут ставить опыты и держать за лабораторного кролика. Примерно так они и действовали всегда, когда находили очередную аномалию. Аномалию, объект, как говорили люди. Организация, может, и была секретной, но, как и полагается в их мире, о ней знали все. Даже те, кто жил за Стеной, по сути отрезанные от цивилизованного мира, куда эти агенты и носа не суют. Слухи и истории разносились быстро. Вот Джек и прятался от всех, никому не показывая свои силы, ведь был уверен, что ради такого интересного «объекта» как он, агенты явятся даже за Стену. Этот иррациональный страх был с ним с того самого момента, как он очнулся в грязном переулке с пробитой головой, страх того, что его вот-вот нагонят, вырубят и увезут, посадят в клетку и будут изучать под микроскопом. Откуда он взялся — Джек не знал. Он вообще о себе ничего не знал. Все воспоминания прошлой жизни, его детства и юношества бесследно пропали, оставив лишь мутный отголосок прошлой жизни во снах. Всё, что он помнил — собственное имя. И всё. Джексон Оверланд Фрост, подпись поставьте ниже. Фрост задумчиво поковырял пальцем маленькую дыру в матрасе, глядя вдаль. Туда, за горизонт, где тучи касались моря, где наверняка была другая земля, такая недоступная и неизвестная, отчасти манящая. Ему надоело быть никем. Он был человеком-карточкой, одним из тысяч тех, кто выживают за Стеной. Ни прошлого, ни ясного понимания своего будущего. Не будет же он до конца своей жизни лежать на перекладине, глядя на воду? Сложно жить, не зная, кто ты такой. Не имея даже намёка на то, что с тобой произошло, кем и как ты жил раньше, кто твоя семья и есть ли она. Иногда, в особо неспокойные ночи, Джек пытался придумать, кем бы он мог быть. Догадки, домыслы, иллюзии его разума, попытки вспомнить хоть что-то, неясные отрывки из снов… Абсолютно бесполезное занятие. Но было немного больно осознавать, что, возможно, только возможно, его где-то ждут, кто-то о нём заботился раньше, и он не был так безнадёжно одинок и потерян. Из отсутствия информации о себе вытекала ещё одна проблема: он не мог попасть на Четвёртый уровень, где было не так опасно, где можно было найти работу, чтобы прокормить себя, где та же еда добывалась в разы проще. Получали пропуск на Четвёртый уровень только избранные, порой было даже не ясно, какими критериями руководствуется правительство, выдавая эти самые пропуска. Ему, не знающему ничего, кроме собственного имени, и надеяться не стоило. Он был не против даже попасть в регистр всех жителей, ведь тогда можно было бы попытаться найти хоть крупицы информации о своей семье и родных. Ветер вновь прошелестел по полу, гоняя старый мусор, тревожа порывами наглую крысу, что всё ещё сидела внизу. В этом ангаре и крыс-то было мало, здесь банально нечего было есть: эти твари, на славу всему миру, бетон не переваривали. Джек усмехнулся и вновь чуть свесился вниз, глядя на мохнатую тушку. До странности жирная особь сюда забрела. Она чистила морду лапами, всё ещё сидя на задних, и лысый хвост беспокойно мотался по полу. Джек тихо свистнул. Крыса подняла голову и уставилась на него своими чёрными глазами-бусинами. Он шевельнул пальцами, и в грызуна метнулось маленькое облачко снега. Послышался возмущённый писк, и крыса быстро убежала в тень одной из стен. И поделом. Джек сел, вытягивая ноги в старых и рваных джинсах когда-то синего цвета, потянулся к сумке и достал ломоть хлеба. Он не ел нормально уже два дня, и на вкус даже этот дерьмовый хлеб был чудесен. Ни разу не мягкий, чёрствый, спасибо, что не плесневелый. Фрост жевал медленно, смакуя каждый кусочек. Банку консервов он оставит на потом, на особо поганый и тяжёлый день. Длинный капюшон упал на глаза, и Джек, даже не задумываясь, и вовсе скинул его. Здесь бояться некого. Белые волосы, что уже в рот лезли, приятно перебирал ветер. Давно следовало бы подстричься, если можно так назвать те моменты, когда он сам убирал мешающуюся длину тонким ножом. Получалось наверняка чёрти как, но зеркала у него не было. Это была вообще непозволительная роскошь. Вот и сейчас он задумался о том, что пора состричь всё, что мешалось. Или вообще побриться налысо, тогда можно будет не опасаться, что капюшон внезапно с него сорвёт ветер в каком-нибудь людном переулке. Его цвет волос наверняка был связан с его способностями, и Джек вообще такого больше ни у кого не видел, хотя… Наверняка, если и есть у кого-то, то они прятали свою особенность точно так же, как это делает он сам. Но сбривать не хотелось, он сам не знал почему, ведь это лишило бы многих проблем, касающихся его внешности. Возможно, было что-то в его прошлом, чего он не помнит, но… Помнит душа? Нет у людей души. Особенно у тех, что жили за Стеной. И он тоже живёт здесь, тоже выживает, как и все, борется за каждый кусок хлеба, за свежую фильтрованную воду, что ввозилась сюда с остальных уровней в качестве помощи. Внутренний альтруизм не подох в нём, несмотря на все ужасы, что он видел изо дня в день. Оптимизм точно сдох, если когда-то и был, но внутри теплилась вера в лучшее. Потому что не все люди, что жили с ним на одном клочке земли, были озлобленными тварями. Он всё ещё хорошо помнил женщину, что нашла его три года назад, абсолютно дезориентированного, с раной на голове и испуганного. Она помогла ему, промыла у себя в каморке рану, посетовала на его измученный вид и худобу, накормила и рассказала всё то, что он забыл об их мире. — Пять уровней, дорогой. Их всего пять. Мы с тобой живём на Пятом, но все просто говорят, что за Стеной, — женщина обмакнула кровавую марлю в растворе. — Четвёртый уровень куда чище и безопаснее, как говорят. Но пускают туда не всех. Она отошла на два шага, осматривая его затылок. Рана перестала кровить, но удивительно белые волосы мальчика по-прежнему были слипшимися от грязи и крови. — Чем выше уровень, тем лучше условия жизни. На Первом живёт всё правительство, чтоб их всех чума скосила. Но ты можешь попробовать попасть на Четвёртый уровень, ты же ещё совсем ребёнок, может, эти… Негодяи, — она скривилась, и Джек тогда ясно понял, что она с трудом подбирала слова, — пропустят тебя туда. Там по ночам не шастают чудища, там с этим строго. Она как-то совсем печально вздохнула и присела на покосившийся табурет рядом с ним. — Чудища? — Джек жевал хлебную лепёшку, стараясь не впадать в отчаяние от всей этой ситуации. — Да, дорогой. От них одно надёжное спасение — высота. У неё были седые волосы и очень измученное лицо, как казалось сейчас Джеку. Он не помнил имя той, кому, возможно, обязан жизнью. Она тогда многое ему рассказала, даже отвела к Стене, где на панели сделала запрос для него на получение пропуска. Естественно, он его не получил. Из всех её слов Джек ясно понял, что жизнь идёт ну слишком уж дерьмовая. Она рассказала про техногенную катастрофу, произошедшую очень много лет назад, про радиацию, которая всегда была повышена, из-за чего люди за Стеной жили куда меньше, а дети рождались больными. Возможно, из-за травмы головы он так плохо запомнил тот рассказ. Но суть уловил, хоть тогда и не представлял, что ему делать. Она предложила ему остаться у себя, в той маленькой, но довольно чистой каморке, в которой было слишком мало места. Джек был растерян и напуган, поэтому согласился, ведь идти ему было некуда. А если и было куда, то он не помнил. Из её уст он и узнал об Организации, что борется с различного вида аномалиями и просто явлениями, угрожающими жизням людей на всех уровнях. Ехидно заметила, что на Пятый они суются только за чем-то по-настоящему интересным. Это был, пожалуй, самый насыщенный день его новой жизни, ведь наутро… Его раны на голове не было, словно кожа головы и не была рассечена, что Джек подметил сразу же после пробуждения. Он в изумлении ощупывал затылок, стараясь найти хоть маленькую царапину или вызвать хоть тупой отголосок вчерашней боли. Но ничего. А когда он, стараясь не разбудить хозяйку каморки, налил себе в стакан воды, то в ужасе чуть не выронил его из рук. Мутное стекло стало быстро покрываться инеем, а вода леденеть, покрываясь тонкой плёнкой сверху. Джек просто сбежал. Ему до сих пор было стыдно, что он даже не попрощался с этой доброй женщиной. Поблагодарить перед сном успел, а вот попрощаться испугался. В нём тогда опять поднялся этот странный страх, что его вот-вот засекут и поймают. И он убежал, прятался первые дни в каком-то заброшенном, почерневшем от дыма здании, мучаясь от жажды и голода. А потом просто пришло желание жить. Он стащил объёмную чёрную кофту с большим капюшоном на местном рынке, удачно стащил кусок хлеба и две бутылки воды. Сейчас Фрост еду не воровал, а выменивал или просто забирал у представителей власти, которые ввозили за Стену провизию. Поначалу парень старался крутиться возле людных мест, надеялся, что кто-нибудь его рано или поздно узнает и поможет, но через два месяца бродяжничества бросил это, осознав, какой опасности себя подвергает. Не раз он слышал от других взрослых мужчин, какой он красивый мальчик. Это почему-то тоже пугало до одури. Он, может, и не помнил о себе ровным счётом ничего, но вот дураком не был. На инстинктах чувствовал, от кого следует держаться подальше, а кому можно хоть немного довериться. Так и жил три года. Джек был уверен, что сейчас ему около восемнадцати лет. Внутренние биологические часы уверенно твердили ему это. Но всё же, забыть пятнадцать лет своей жизни — просто отвратительно. Через тучи, чернеющие с каждой минутой, не было видно солнечного просвета. Вновь поднялся ветер, притягивая вмиг потяжелевшее небо, чтобы обрушить его на головы людям. Когда-то очень давно небо и так рухнуло на весь род людской, но об этом Джек не знал вообще ничего. Мутная дымка воспоминаний не позволяла вспомнить даже себя самого, что уж говорить про целый мир вокруг. Острая белая молния на мгновение разделила небо пополам, совсем криво и ломано, и тут же тишину прорезал гром такой силы, что затаившаяся в тени крыса с писком побежала искать себе более надёжное укрытие. Кажется, в поднебесной кто-то взорвал пару мегатонн тротила. Ветер совсем не ласково тянул волосы назад и выл в уши, всё ещё немного оглушённые раскатом грома. Джек чертыхнулся и натянул капюшон на самые глаза, дёрнул шнурки, фиксируя его, и отвернулся от моря. Он лёг набок, подтягивая колени к груди, перебарывая в себе желание съесть хотя бы ещё один кусок хлеба. Еду нужно было экономить. Шквалистый ветер бесновался, трепал брезент, и Фрост серьёзно заволновался, как бы его не сорвало и не унесло. Мокнуть под ливнем ну очень не хотелось. Настроение, чуть-чуть приподнятое после удачной вылазки, снова рухнуло куда-то под землю, пробивая бетон и грунт. Потоки воздуха били в спину, проникали сквозь ткань, неприятно цепляли кожу. Но холода не несли. Так же, как и тепла. Джек поворочался ещё пару минут и затих, стараясь прогнать чувство голода и просто уснуть. Быть может, сегодня ему приснится хоть что-то, что подскажет ему, кто он такой.

***

— Вот хрень! — Фрост чуть не споткнулся о ржавую трубу, пока лавировал в узких проходах, стараясь изо всех сил бежать быстрее, пока ливень, что начался ещё вчера вечером и закончился ближе к обеду, вновь не полился с неба. За чёртову ночь он успел порядком намокнуть, ведь дурацкий брезент всё-таки сорвало и унесло неведомо куда, хотя, казалось бы, что он должен быть где-то в ангаре. Но пошарив там по всем углам, найдя даже ту самую крысу, которая флегматично не обратила на него внимания, Джек его не нашёл. Именно капли, просачивающиеся сквозь стыки проржавевших железных листов настила крыши его и разбудили. Не очень приятно просыпаться от того, что тебе прямо в лицо течёт вода. К тому же, грязная. Куда делся дурацкий кусок полиэтилена — он так и не понял, но зато понял другое: если не достанет новый, то о сне может забыть. Потому что чёртова крыша протекала буквально везде. Ещё вчера любимое им место резко стало раздражать и бесить. Джек вообще планировал отсидеть сезон на одном месте, медленно подъедая запасы еды, а теперь вот быстро бежал в сторону заброшки, с которой стащил предыдущий брезент. Там полиэтилен был натянут в оконных проёмах, заменяя стекло. В общем-то, достать его просто, но сезон дождей был опасен ещё и тем, что по таким вот заброшкам теперь шастали разные психи, прячась от поглощающей стены дождя. Даже тем, кто резал и насиловал ради забавы, не хотелось мокнуть. Лужи стояли такие, что ноги он вымочил до середины икры, пока бежал по этим закоулкам. Хорошо, что заболеть он не мог, по крайней мере, был в этом уверен. Жёсткая ткань перчаток привычно раздражала нежную, почему-то, кожу рук, радуя хотя бы тем, что не промокала. Видит бог, он всей душой ненавидел такие вот внеплановые вылазки, да ещё и в такую погоду. Разумных людей сейчас нельзя было увидеть на улицах, ведь они все попрятались кто куда, желая переждать бурю в спокойном и относительно безопасном месте. На улицах было пусто. Если вереницу кое-как построенных невпопад зданий из говна и веток можно назвать улицами. Знакомая заброшка показалась из-за угла, и Джек резко затормозил, прислушиваясь. Шелест ветра, что опять начал набирать силу; писк крыс, которые, почему-то, тоже любили это место; шуршащий пластик под его ногами. Ненормальная тишина. Обычно от этого здания вечно разносились во все стороны смех и крики, но теперь было тихо так, словно… Воистину, затишье перед бурей. Джек передёрнул плечами, осторожно ступая дальше и смотря себе под ноги, чтобы случайно не наступить на пластиковую бутылку и не выдать себя. Хотя и не было слышно ни человеческой речи, ни криков, ни смеха, Фрост всем своим нутром чувствовал: внутри кто-то есть. В данном случае тишина обозначала лишь ещё большую степень опасности. Мало ли какая тварь пришла сюда на подкормку. Джек вздрогнул. Захотелось немедленно развернуться и убежать назад, наплевав на дождь и грязную воду. Он всего один раз в жизни видел мутанта. И больше всего на свете не хотел бы встретиться ещё раз. Превозмогая себя, он тихо побрёл дальше, постоянно оглядываясь по сторонам. Рядом не было никого, не считая крыс, и можно было бы помечтать, что он один остался в этом постапокалиптичном мире, а все остальные вымерли, но забыться не давал мутный осадок тревоги и страха. Он внимательно осмотрел неприметное двухэтажное здание из тёмно-серого кирпича, с облегчением понимая, что такой нужный ему кусок полиэтилена висит на окне прямо рядом с входом. Даже целый, на вид плотный и крепкий, мутный. То, что нужно. Двери не было здесь, похоже, никогда, и Фрост медленно прокрался внутрь, прислушиваясь, напрягая слух так, что появился противный звон в ушах. Но было тихо. Либо ему несказанно повезло, либо стоит быть готовым к чему угодно. Джек думал лишь мгновение перед тем, как снять перчатки. Его сила может спасти ему жизнь, а от невидимых ранее агентов Подразделения он как-нибудь спрячется. Лучше быть в бегах, чем мёртвым. Подошва его ботинок мягко шуршала от соприкосновения с бетонным полом, трепля и так натянутые нервы. Мусора под ногами было так много, что его шаги напоминали хождение по минному полю: оступишься и выдашь себя сразу. Только вот не было понятно, кто такой страшный тут затаился, что вся его нервная система в один миг превратилась в натянутый канат. Тронешь — сразу лопнет. Джек вынул из кармана чёрной кофты нож, маленький и тонкий, который служил ему вовсе не для защиты. Волосы, например, подстричь. От собственных нелепых мыслей его пробрал нервный смех, который он с трудом удержал в себе. Совсем запараноил. Дело оставалось за малым: тихо срезать будущий брезент и убежать к себе на перекладину, пока его тут не сожрали. Или пока не начался ливень, что было, конечно, более вероятно. Он ещё раз осмотрел натянутый полиэтилен, убеждаясь, что тот каким-то чудом оказался не тронут, и поддел ножом место стыка с кирпичной стеной. Когда-то давно кто-то присобачил этот кусок, просто-напросто подплавив края и буквально приклеив. Идея, если подумать, хороша; только вот, у самого Джека нет ни спичек, ни зажигалки для подобных трюков. Ему ни к чему было разводить огонь. За всё то время, пока он возился у окна, по-прежнему не было слышно ни звука. Только вот это ни черта не расслабляло, а наоборот, заставляло ещё сильнее начать нервничать, казалось бы, без повода. У него точно паранойя. Тонкий, но прочный лист Джек свернул в трубочку, досадливо морщась на тихий шелест, и сунул за пазуху. Что ж, его не сожрали, ливень ещё не начался, а значит, нужно было быстрее уносить отсюда ноги. Громкий крик напугал настолько, что пальцы, до этого крепко сжимавшие нож, дрогнули. Тонкое лезвие выскользнуло, ударяясь о бетон с таким звоном, что его, кажется, слышали все, кто жил за Стеной. Идиот. Джек был напуган настолько, что даже не понял сначала, кто именно кричит; кровь, насыщаясь адреналином, стучала в ушах, пока он судорожно метался, поднимая нож с грязного пола. Мозги на короткую секунду вовсе отказали, чтобы включиться и перед глазами повесить неоновую вывеску с большими буквами «БЕГИ». Джек сорвался с места, наплевав на мусор под ногами, стараясь как можно быстрее покинуть это место, но… Плач, громкий, и вторящий ему такой же громкий мужской смех. Плач. Детский. У Джека задрожали колени, а глубоко внутри что-то больно сжалось, останавливая попытку к бегству. Фрост не герой, да даже не простой хороший парень, он лишь выживает, как и все остальные за Стеной, но что-то в душе резко перевернулось, заставляя резко развернуться обратно. Он может помочь. Пару секунд на короткий анализ, чтобы понять, что смех принадлежит какому-то больному ублюдку, что притащил сюда маленького ребёнка для своих отвратительных целей, и, что самое главное, он был один. Джек быстро зашагал в сторону громких звуков, чувствуя себя полнейшим идиотом с комплексом героя, так неудачно проснувшимся именно сейчас. Хрен его знает, откуда это вообще взялось, но что есть, то есть, и Фрост прибавил шаг, чтобы успеть вовремя и не дать случиться непоправимому. Крики и ненормальный смех всё никак не желали стихать, и Джек побежал, напрочь забывая о новом брезенте, о ноже, который вновь перекочевал в карман кофты, о всём на этом ублюдском свете, желая лишь оказаться рядом с ребёнком как можно быстрее. В этом здании почти нет комнат, потайных ходов, узких коридоров, всю его площадь почти полностью составляли огромные залы с горами мусора. Под ногами путались бутылки, пакеты и камни, обломки кирпичей, и шума он наверняка сейчас создавал столько, что только глухой бы не услышал. Надежда спугнуть ублюдка ещё до своего появления теплилась в нём, но тут же сдохла, стоило выбежать очередной зал. Маленькая девочка, черноволосая и какая-то слишком хрупкая, зажалась в дальнем углу, надрывно плача, пока низкий и грязный мужик медленно, словно стараясь ещё больше напугать, двигался в её сторону. — Не будешь больше убегать? — он расставил руки в стороны, премерзко ухмыляясь, заставляя ребёнка судорожно вжаться в угол сильнее. — А? Джек, застывший и переваривающий увиденное, пытался придумать, что делать. На него никто не обратил внимания, хотя мужик стоял к нему вполоборота, ненормально скалясь так, что слюна капала на подбородок, смазывая засохшую грязь. От испуга, отвращения и волнения Фроста затошнило. — Эй! — явно привлечь внимание этого нелюдя было не лучшей его идеей, но другой не было. Голова резко опустела полностью, когда перемазанная в чём-то коричневом рожа повернулась к нему. Сердце пропустило удар, чтобы начать биться как ненормальное, срываясь с ритма. — Ещё мясо? — мужик повёл носом, глядя на него совсем неадекватно, и сделал шаг навстречу. Выпученные глаза и слюна, всё ещё капающая изо рта производили устрашающее впечатление. Девочка оторвала грязные ладошки от лица, с ужасом глядя на него. — Какой хороший мальчик, иди сюда, нам втроём будет весело. И вкусно. На секунду Джеку показалось, будто он почувствовал такой неизвестный ему холод, что резво пробежал по спине к самым пяткам. Твою ж, блядь, мать. — Очень вкусно. Мужик двинулся в его сторону быстрее, и Джек сделал ещё одну очень глупую и непродуманную вещь: он по широкой дуге обогнул его, теперь разделяя этого урода и маленькую девочку, что всё никак не прекращала плакать. Загнал себя в ловушку, отрезав от всех двух имеющихся здесь выходов. Кончики пальцев куснула родная стихия, медленно концентрируясь на ладонях, заставляя их чуть светиться. Благо, этот нелюдь этого пока не заметил, что могло сыграть за элемент неожиданности. Он просто оглушит его, заберёт ребёнка и убежит отсюда так быстро, как только способен. Сложно было лишь перебороть свой страх, что опять поднял голову. Адреналин дразнил измученное сознание, заставляя руки дрожать, наполняя их силой, которую раньше чувствовать не доводилось. Всё будет быстро, убеждал он себя, силой воли заставляя тело оставаться на месте и не пятиться в угол, где сидел зарёванный и до смерти напуганный ребёнок. В чертах лица этого мужчины не осталось ничего человеческого, и это пугало даже сильнее, чем вся сложившаяся ситуация; чистое безумие, напополам поделённое с голодом. Даже не животное, что-то страшнее и хуже, потустороннее и неясное, неизведанное, пугающее просто своим фактом существования. Джек чувствовал, как родной иней полз по ладоням выше, забираясь в рукава кофты, как покалывало кожу и кончики пальцев. Температура во всём помещении резко упала на десяток градусов. Псих этого даже не заметил, продолжая медленно надвигаться. И когда нервы уже начали сдавать, а разум начал мутиться, Джек не выдержал и резко вскинул руки, посылая в нелюдя весь свой холод вместе с ветром и пургой снежинок. То, как мерзкое тело откинуло в сторону, Фроста порадовало. Он резво развернулся, глядя на перепуганную девочку, вмиг оказался возле неё и подхватил на руки, стараясь не касаться её тела ладонями. Она вцепилась в его кофту так, будто уже доверяла всем своим маленьким сердцем. Джек приготовился бежать, когда случилось то, чего не ожидал ни этот псих, ни он сам. В дальнем от него проёме показалась высокая, слишком высокая для обычного человека тень. Резко запахло плесенью, перебивая запах пыли, мочи и бетона. Девочка закрыла рот ладошкой, чтобы не закричать, и сдавила свободной рукой шею Джека так, что тому стало трудно дышать. Что-то огромное, высокое и вонючее. Кажется, вторая встреча с мутантом не заставила себя долго ждать. Противный едкий запах раздражал слизистую, застревал в горле, и что-то подсказывало, что лучше и вовсе не дышать. Воздух наполнился ядом. Джек старался вдыхать как можно реже, что от страха было сделать крайне сложно: его тяжёлое дыхание, казалось, было слышно даже на улице. Девочка была одета в странного вида длинную мантию с горлом, и Фрост быстро подтянул воротник, закрывая ей нос и рот. Та на это лишь задрожала ещё больше, вжимаясь в него своим худеньким телом. Кажется, она даже не обращала сейчас внимание на его холод. Тварь медленно вышла из проёма, и Джек подумал, что кошмары его теперь будут мучить очень долго: длинное, лысое тело, полностью нагое, но покрытое какой-то зелёной дрянью; длинные руки, что едва не волочились по полу, с паучьими пальцами и когтями; а морда была отвратительна настолько, что внутри всё затряслось от ужаса. Чёрные, немигающие глаза уставились в стену, а сама тварь замерла на месте, так неподвижно, что стало ещё страшнее. Джек пытался придумать, что делать. Если с людьми справиться было не так сложно, всё-таки он сам человек, и слабости тела знает, то существо, что вышло к ним сейчас, не имело ничего человеческого. Был всего лишь один вариант: постараться успеть добежать до проёма, из которого пришёл он сам, а там и наружу попасть недолго, даже петлять нигде не придётся. Вот только привлекать к себе внимание резкими движениями вовсе не хотелось. Тварь наверняка прыгучая, уж слишком у неё выделялись коленные суставы на ногах. Как так вышло, что он попал в эту ловушку — Фрост даже думать не хотел. Нарисовалась ещё одна проблема: суперсилой Джек никогда не владел, а ребёнок на его руках пусть и весил крайне мало, но всё же с ней бежать будет сложнее. Но девочку он тут не бросит. У стены по правую руку тихо застонал тот мужик, которого Джек принудительно отправил в царство снов на пару минут. Его тело было покрыто инеем, а живот и голова и вовсе покрылись местами тонкой корочкой льда, которую грязные руки тут же начали отдирать. Кажется, нелюдь ещё не заметил нового гостя. А вот гость явно слухом обладал. Он резко повернул голову к источнику звука, чуть подгибая ноги. Девочка на руках Джека вела себя на удивление тихо, почти не дышала даже, лишь тряслась. Фрост был ей очень благодарен. Они с ней стояли неподвижно, хотя адреналин в крови требовал выхода, заставляя ноги дрожать. Хотелось убежать отсюда как можно дальше и больше никогда не возвращаться. Запах плесени становился невыносимым, начинало тошнить, казалось, что смрад разъедал даже глаза. Фрост нутром чувствовал, что эта гадость очень токсична и опасна, поэтому плотно сжал губы, чтобы споры плесени не попали хотя бы в рот. Нужно было выбираться как можно скорее. Тварь, что заметила мужика, резко подогнула тощие ноги и молниеносно оторвалась от пола, прыгая высоко, сразу же налетая на распластавшееся на полу тело. Он громко заорал, а Джек тут же рванул с места, пока уродец отвлёкся на, кажется, свой обед. Чужие крики звенели в ушах всё то время, пока Джек бежал, в панике не следя за тем, что находится под ногами, но стараясь не биться о стены, смутно понимая, что всё ещё держит на руках ребёнка. Он бежал так быстро, не обращая внимание на сбившееся дыхание, на боль в боку, на жжение в лёгких. Не привык он носиться как угорелый, ведь выучил ещё одно правило: резкие, быстрые движения приманивают хищников. Ходил всегда медленно и осторожно, скользя чёрной тенью по закоулкам, меняя осторожную медлительность на скорость лишь тогда, когда начинало пахнуть опасностью. Ноги сами несли его к причалу, пока над головой медленно разверзался ад; чёрные тучи закрыли даже былую серость неба, а крупные капли уже стучали по плечам, предвещая скорую стену дождя. Привычный, почти родной, запах гари с озоном очищал носоглотку от спор плесени, вытесняя их собой. Было плевать на ливень, что вот-вот обрушится на него. Джек бежал так быстро, словно за ним гналась стая собак. Больше всего он боялся, что та тварь уже выползла вслед за ним, мощными прыжками догоняя. Запомнила его запах. И он бежал, поворачивая, притормаживая у углов на автомате, пригибаясь под перекладиной, уже такой знакомой, чтобы выбежать к причалу, любимому ангару, но в обезумевшем от страха сознании так и крутилось: «От этой твари не спасёт даже высота».