Калейдоскоп боли

— Агент Блэк? Доброе утро. Меньше всего он рассчитывал увидеть доктора Дирна в своём кабинете в это время. Питч как раз только закончил разбирать бумаги и просматривать отчёты, которые, к удивлению, успели накопиться за всего один день его отсутствия на работе. День, который прошёл гладко и весьма спокойно. — Доброе, — Питч жестом разрешил ему войти и сложил аккуратной стопкой все листы. Действительно ведь доброе: таким отдохнувшим он себя не чувствовал уже давно. Даже после долгого сидения над записями в своём блокноте наконец удалось поспать ночью. — Что-то случилось? — Об этом я и хотел спросить, — Дирн прошёл внутрь, оглянулся по сторонам, будто проверяя, что они действительно здесь одни. — Я имею в виду Джека, — он остановился напротив массивного письменного стола. Сразу стал заметен выглядывающий из-под белого халата свитер. — Что опять между вами случилось, Питч? Дирн очень редко называл его по имени, и происходило это тогда, когда он был ну очень недоволен. Блэк вздохнул, понимая: раз Дирн пришёл к нему, значит — Фрост либо нажаловался, — во что слабо верилось, — либо опять закрылся в себе и никого не подпускает. На самом деле, ему не нужно было ещё одно напоминание о том, что с мальчишкой надо поговорить. Но и оправдываться не хотелось, хотя строгий взгляд Дирна как бы подталкивал. — Он вспомнил один момент, — Блэк решил рассказать то, что Дирну и так положено знать, — как в двенадцать лет его заставили убить кролика при помощи своих способностей. Теперь он думает, что мы здесь издеваемся над детьми. — И нельзя его в этом винить, — после некоторого мрачного молчания сказал доктор. Теперь он выглядел каким-то расстроенным. Всё-таки Питч был прав, когда думал, что Дирн уж слишком сильно привязался к Джеку. И он не понимал: плохо это или хорошо. — Боже мой, это же кошмар. Теперь мне всё ясно. Вновь воцарилось молчание. Питч прекрасно понимал: львиная доля вины лежала на нём, но доктору Дирну об их с Джеком… Ссорах знать необязательно. — Я поговорю с ним, как только закончу кое-какую работу, — спокойно подвёл итог он, зная, что теперь Дирн тоже переживает. Блэк действительно хотел сам пойти в комнату Джека в скором времени. Теперь, когда усталость перестала рвать его на куски, он наконец в полной мере проанализировал всё, что они успели друг другу наговорить. — Хорошо, — Дирн кивнул, поправил очки и посмотрел в окно. — Он просился на улицу сегодня. Неудивительно — выпал первый снег. Питч тоже повернул голову. С самого утра на землю падали крупные белые хлопья, которые даже не таяли, долетев, лишь махровым ковром укутывали все дорожки и деревья. Вскоре вся эта красота растает, превратится в грязные лужи и слякоть, чтобы ночью замёрзнуть в слой скользкого льда. Настроение, вопреки самочувствию, было хреновым. Последние лет пять уже так. Его хватило только на кивок. — И ещё, — Дирн уже отошёл к двери, однако обернулся, — вам он доверяет куда сильнее, чем мне. С теми же воспоминаниями… — Я сам попросил его рассказывать мне первому, — прервал его Блэк, непонятно, на что раздражаясь. Дирн лишь посмотрел на него так, как умел только он: насмешливо и снисходительно, но тепло; так обычно смотрят на своих детей, делающих или говорящих какую-то глупость. Питч иногда забывал, что Дирн его старше почти вдвое. Слишком уж доктор был лёгок на подъём, да возрастом и авторитетом он не кичился. Но переспорить его было той ещё задачей, а потому Блэк просто промолчал, на время оставляя этот вопрос. — И всё же, Джек вам доверяет куда больше. Объясните ему, что ему ничего не угрожает, а то мне он верит с попеременным успехом. Вскоре он остался один, а кабинет погрузился в такую привычную тишину. Питч бросил взгляд на отложенные бумаги и выдохнул, поднимаясь с места. Нужно было закончить это всё как можно раньше. Сегодня утром, ещё до завтрака, он разослал по всем базам запрос об объекте, приблизительный портрет которого был полностью готов вчера. И новые данные, вроде тех, что тварюшка любит сладкое. Оставалось надеяться, что его догадка верна, и такой объект кто-то да помнит. Ожидание всегда было самой тяжёлой частью в работе. Что сидеть в засаде, что просто ждать ответа для получения информации — одинаково скучно и выматывающе. Родное раздражение вернулось в полной мере, но пока не было никакого желания копаться в сказанных Дирном словах. Потому Блэк просто вышел из кабинета, прихватив с собой блокнот, который никогда не оставлял. Все эти записи фактов вперемешку с собственными мыслями и размышлениями были слишком важны. Некоторое написанное он пока ещё не озвучивал никому. Кое-что ещё не давало ему покоя. Принятое ночью решение уже было обдумано со всех сторон, но всё равно коробило. Ему придётся рассказать Джеку хотя бы мизер из всего того, что происходит. Просто для того, чтобы мальчишка был начеку. У самого Блэка не было столько часов в сутки, — а двадцати четырёх ему уже давно не хватало, — чтобы приглядывать за ним постоянно. Опыт с Пожирателем был ценен хотя бы тем, что показал: Фрост не так прост, как кажется, и вполне может за себя постоять. Только вот… Джек ведь в тот раз защищал отнюдь не себя. Питч досадливо поморщился и прибавил шагу. Все встреченные по пути агенты и специалисты были одинаково зашуганными и уставшими. В последнее время со всех сторон, куда ни посмотри, у них был какой-то пиздец. То какая-то паскуда детей скармливает одомашненному объекту, одновременно с этим умудряясь кошмарить Подразделение изнутри; то новый объект положит добрую дюжину хорошо обученных бойцов, как нехуй делать; то в Руководстве наконец решат, что от некоторых объектов лучше избавиться, пока не стало совсем поздно, и для этого устроят мозговой штурм всем учёным. Слава Вселенной, он сам был связан с наукой весьма косвенно. Ещё два месяца назад в белых коридорах можно было услышать переговоры сотрудников между собой или увидеть хоть одного расслабленного агента, которому за это можно было устроить нагоняй, однако сейчас… Тишина в коридорах как бы подсказывала, что все молча ожидают нового поворота событий. Уже смиренно ожидают, даже не сопротивляясь особо. Или так только казалось, но это тоже выбешивало. Впору было собрать всех этих напуганных овечек и хорошенько напомнить, в какое место они изначально шли работать, напомнить, для чего они все здесь собрались и что будет, если опустят руки. Хотя, зная себя… Блэк толкнул одну из дверей, на ходу отмечая, что уже подошёл достаточно близко. Зная себя, у него скорее получится запугать этих овечек только сильнее. Хорошо, что ему позволили собрать свой собственный отряд. Перед нужной дверью он на секунду замер, но мешкать больше не стал: приложил карту и вошёл, сразу видя мальчишку, который сидел на подоконнике. Тот отметил его приход весьма флегматично — лишь голову чуть повернул. Как-то сразу в память врезался весь их диалог. И вместе с тем… Питч вдруг понял, что совершенно не представляет, что именно нужно сказать. Джек даже не посмотрел на него толком, сразу отвернувшись и давая этим понять: разговаривать он не хочет. Не с ним уж точно. Это было ожидаемо, закономерно, но Блэк всё равно не знал, с чего стоит начать. Между тем молчание затягивалось, превращаясь из неловкого в давящее. — Доктор Дирн сказал, что ты просился на улицу, — он ухватился за это, оттягивая момент. Да и несложно ему было вывести Джека на улицу ненадолго. Всё-таки мальчишке наверняка тяжело сидеть здесь безвылазно. Фрост вновь повернул к нему голову, глядя теперь прямо и немного удивлённо. — Пойдём. Джек молча слез с подоконника, всё ещё щурясь недоверчиво. Подошёл ближе, обхватил себя руками, но в глаза смотрел, не отрываясь. Питч так же молча скользнул по нему взглядом, отметил то, что мальчишке верхняя одежда вовсе ни к чему, и вышел первым. Ему не сложно было выполнить эту небольшую прихоть, да и в памяти ещё были живы сцены, как он заполнял множество бумаг и получал различные разрешения просто для того, чтобы вывести Фроста на улицу. А пять лет назад он и не задумывался, что это странно — так корпеть над чужим ребёнком. Сейчас ему не нужны были никакие разрешения. Так, потом черкануть пару строк на бумаге и поставить подпись, чтобы никто из особо желающих этого не смог к нему придраться. Вот и весь отчёт. В движении тишина не напрягала, да и Питч терпеть не мог переговариваться на ходу. Ему нужно было хорошо видеть собеседника, чтобы подмечать мимику или жесты; порой профессиональные издержки переносились на его жизнь излишне сильно. Джек шёл сзади и, кажется, был немного воодушевлён. Ещё бы, он свежего осеннего воздуха не чувствовал больше месяца. Питч провёл Джека по самому короткому пути, хотя и так прекрасно знал, что тот его не запомнит. Слишком уж витиеватым был этот путь; пожалуй, он никогда не прекратит бессмысленно раздражаться на архитекторов этого здания. Блэк замер перед массивной, широкой дверью и обернулся на также остановившегося Джека. Хотел было сказать, чтобы мальчишка не устраивал фокусов, но промолчал. Фрост, судя по всему, и так прекрасно его понял — лишь глазами хлопнул. Приложив карту и потянув вытянутую вертикальную ручку, Питч тут же ощутил холодный, колючий воздух. Вышел первым и сразу отошёл в сторону, выпуская наружу Джека: они не будут отходить далеко. Просто постоят здесь и, он надеялся, что поговорят. Фрост напоминал зверька, только-только высунувшегося из собственной норы: мелкие, осторожные шаги; плавные повороты головы по сторонам, будто в поисках опасности; немного напряжённая поза. Ветер тут же начал трепать белые волосы, впутывая в них крупные хлопья снега. Что ни думай или говори, а поздняя осенняя и зимняя пора Джеку подходили идеально. Питч достал из кармана кителя пачку сигарет. Ему повезло чуть меньше, и холод он чувствовал, и даже лучше, чем хотелось бы. Единственное — нужно было найти для мальчишки другую обувь: тряпочные лёгкие кеды наверняка намокнут, когда они войдут обратно. Тишину прорезал щелчок зажигалки, но Джек не обратил внимания, задирая голову и глядя на серое небо, даже, кажется, не замечая, как ему на лицо укладывались снежинки, которые от соприкосновения с кожей не таяли. Фрост сам напоминал сосредоточение, квинтэссенцию холода, само воплощение зимы: тонкое, изящно-белое и… Красивое. Питч знал, что скоро, уже к обеду, весь снег здесь расчистят, а потому вышли они вовремя. По крайней мере, когда удалось увидеть, как Фрост взмахнул руками, он в этом убедился. Снег, ещё никем не утоптанный с этого конца здания, под безмолвным чужим приказом немного уплотнился. Питч пока не встревал, позволяя Джеку вдоволь наиграться со своей стихией. Всё это возвращало их двоих туда, на шесть лет назад, когда не было таких проблем, когда казалось, что всё это будет длиться и повторяться всегда — их спокойные прогулки по маленькому участку земли. Это нельзя было назвать ностальгией: Джек и вовсе не помнил, а сам Блэк… Его скорее цапало изнутри. Так бывает, когда что-то вычёркиваешь из своей жизни навсегда, а оно внезапно возвращается, не спрашивая разрешения. — Я расскажу тебе, — наконец нашёл он хоть какие-то слова, чем привлёк чужое внимание; Питч вообще заметил то, чего не ожидал: Джек едва заметно улыбался. Но стоило нужным словам прозвучать, как он вновь стал серьёзным. — Не сейчас, но позже. Расскажу, зачем мне вообще нужны твои воспоминания. — Да? — Джек отвернулся, глядя куда-то в сторону пристройки для сотрудников. Ветер всё причудливо трепал его волосы. — С чего это? Не следовало ожидать, что всё пройдёт гладко. Да и косяк был именно с его стороны, а потому и обида мальчишки была понятна. Но переступать через себя — всегда чертовски трудное занятие. — Чтобы обезопасить хоть немного, — и ведь не было другой причины. По правилам он вообще должен был держать язык за зубами. — То, что происходит, тебя касается в первую очередь. — А что происходит? — взгляд голубых глаз требовательный, острый. И откуда это только взялось? Питч думал, что Джека в очередной раз поломало изнутри, а теперь видел: того сколько ни ломай — только сильнее становится. Он хорошо помнил того забитого мальчишку, который поступил к ним чуть больше месяца назад. Разительные перемены, ничего не скажешь. — Не здесь нам об этом говорить, — и это отнюдь не отмазка, ведь под камерами слежения, что записывали прекрасное качество звука, даже этих слов уже было много. Тот, кто устроил весь этот пиздец наверняка поймёт, о чём идёт речь, если хакнет их систему в очередной раз. — А насчёт того, что ты вспомнил недавно… — он замолчал на мгновение, выдыхая горячий дым. — Я понятия не имею, что происходило после того, как свалился в кому. Даже предположить не могу, для чего это с тобой сделали. Вновь воцарилось молчание, а Джек опустил взгляд. Встряхнул ладонью волосы, выпутывая из них снег, закусил губу. Блэк швырнул окурок в сторону, внимательно глядя на Фроста. Язык тела многое порой говорил. Но только не в том случае, когда кое-кто настолько взбалмошный. — И много у вас тут вообще детей? «В морге?» — Питч едва сдержал себя, чтобы не скривиться. Фрост как-то внимательно смотрел ему в глаза, чуть задирая подбородок. То ли вызов какой бросал, то ли просто храбрился. — На данный момент ни одного, — снег валил всё гуще и гуще. И теперь неясно было: капризы природы это или Джек старается. — Угомонись, никто здесь больше над детьми не издевается. Да и ты всегда был исключительным случаем. Я даже не знаю, откуда ты такой особенный в Подразделении взялся. Восьмое чудо света, блядь. Джек прищурился возмущённо, и Питч понял, что отношения между ними если и не налажены, то близки к этому. — Иногда ты невыносим, — Фрост выдохнул, вновь посмотрел на небо, поймал лицом ещё снежинок, которые всё скапливались на его руках, голове и плечах. Голубые глаза перестали казаться потухшими. — Ты меня недооцениваешь, — Питч позволил себе слегка ухмыльнуться. — Я невыносим всегда.

***

—…И вот тогда я и поняла, что карту можно брать только у Астера, — Туф хихикнула, прикрыв рот ладонью. Цвет её ногтей сменился на синий. Джек отметил это без особого любопытства. Да и вообще он сегодня плавал где-то далеко отсюда. — Ты сегодня мыслями не здесь, — сказала Туф, указывая пальцем на его поднос. — Как и все последние дни. А мне — самому любопытному и пытливому созданию в Подразделении — ничего не рассказываешь! — она шутливо нахмурилась, заставляя его улыбнуться краешком губ. — Я не… — он прочистил горло, кинул беспомощный взгляд на свою пустую тарелку, с безнадёгой отметил задремавшего Сэнди прямо за столом и не нашёл ничего, что помогло бы сформулировать то, что уже двое суток гуляло в сознании. А гуляло многое, даже слишком. — Это сложно, — Джек понизил голос, — ты же знаешь, как я хорошо умею объяснять. Фрост кисло усмехнулся. Весь вчерашний и сегодняшний день его преследовало крайне странное настроение. Словно ему не хватало чего. — Конечно, знаю, — она затянула хвост на затылке туже, но несколько прядей разноцветных волос всё равно упали на лицо. — Но иногда гораздо проще использовать рот и слова. Не во всех, конечно, случаях, — Туф отвела взгляд, на мгновение задумавшись о чём-то своём. Это не было редкостью: она часто говорила что-то, что было понятно только ей самой. Джек даже не пытался разобраться в этом, ибо не мог понять даже самого себя. После невыносимого карантина он думал, что уже никогда не посмотрит на Питча, не расскажет ему больше ни о чем, не позволит больше… Быть рядом. Так близко, что почти захватывало дух. Однако стоило Блэку сделать шаг ему навстречу первым — и он оттаял быстрее, чем это осознал. А тот ведь даже не извинился. Хотя теперь казалось, что стоит с тонких губ сорваться короткому «прости» — и земля тут же разверзнется. — И всё же? — Туф встрепенулась, уже знакомо повела узкими, открытыми из-за майки плечами, привалилась на локти. — Что у вас происходит? — У кого? — Джек едва улавливал нить разговора. Потому что разобраться с тем, что грызло его изнутри — интереснее и важнее. — У тебя и агента Блэка, — она чему-то довольно улыбалась. Возможно, тому, как вытянулось его лицо. Теперь казалось, что каждый человек в столовой — будь то агент или объект — слушал их разговор, внимательно следил за их мимикой и взглядами, прислушивался специально. Джек не хотел говорить об этом в людном месте: это воспринималось исключительно личным, сокровенным и недоступным для других. — Всё нормально, — Фрост прикусил щёку изнутри, напрягаясь под внимательным взглядом сиреневых глаз. Почему все встреченные им люди такие проницательные и всепонимающие? — Мы просто немного повздорили, вот и всё. Уже всё… Нормально. Джек взлохматил волосы. Всё действительно было нормально. За тем исключением, что после того, как вчера утром Питч вывел его на улицу… Их общение прекратилось. Блэка куда-то вызвали, и он вновь стал таким узнаваемо раздражённым, а оттого и более привычным. Вчера вообще казалось, будто перед ним был другой человек — более словоохотливый, даже дружелюбный и заинтересованный. Отдохнувший. Однако это не отменяло того, что между ними произошло до этого. Вовсе нет. И Джека, на самом-то деле, до сих пор подгрызала обида, хоть он и понимал теперь, что тот разговор просто… Неудачное стечение обстоятельств. Но всё же было трудно смириться со всем услышанным, пусть и сказанным на эмоциях и гольной злости. Может быть, даже не правдивым. Блэка вообще было сложно понять. Он то подпускал ближе, то отталкивал так далеко, что они возвращались к тому, с чего начали. Фроста это коробило, но он понимал, что ничего с этим поделать нельзя. Отнюдь не от него это зависит. Его настроение в последние дни стабильно держалось где-то рядом с плинтусом. Хотя недавняя прогулка вернула часть так нужных ему моральных сил, словно подлечила изнутри, пластырем заклеила какой-то надлом. Джек помнил, как долго сидел в той крошечной ванной и умирал внутренне, не желая мириться с услышанным. А после просто игнорировал — если так вообще можно назвать ответное молчание — Блэка всё оставшееся время карантина. — Просто между вами такое напряжение, — Туф прищурилась, — не берусь делать поспешные выводы, но… Она замолчала и всё ещё смотрела на него, не мигая. Будто он мог понять, что вообще это значит. Джек вообще в последнее время мало что понимал. За исключением его привязанности к одному конкретному человеку, которая была слишком странной и сильной. Но в этом копаться вообще не было желания. А вот в той чертовщине, наполнявшей его голову, очень даже хотелось разобраться. — Я не понимаю, о чём ты, — он развёл руками. В последние дни контроль над силой давался ему куда проще. А завтра доктор Дирн вообще обещал какой-то интересный эксперимент. Джек надеялся, что в этот раз всё пройдёт без неловких сцен. И без прикосновений. — Понимаешь, — она улыбнулась, — просто ты ещё до этого не додумался. Что? Джек нахмурился, совершенно не понимая, что на это ответить и нужно ли вообще отвечать. Иногда Туф говорила вообще непонятные ему фразы. Возможно, сказывалось отсутствие опыта в общении с людьми; он был лишён этого целых три года. На Пятом уровне вообще старался ни с кем не говорить и привлекать к себе как можно меньше внимания, чтобы обезопасить себя. С Питчем в этом плане было значительно проще: он зачастую с ним просто не разговаривал. А если и расщедривался на слова, то понятные, местами резкие, но лёгкие для восприятия. Однако обещанного рассказа от своего куратора Фрост так и не дождался. Блэк весь сегодняшний день был угрюм и мрачен, а Джек, всё ещё помня предыдущий плачевный опыт, к нему не лез. Его вообще удивило то, что теперь Питч каждый раз заходил за ним для того, чтобы отвести в столовую. На единственный вопрос он кинул такой взгляд, что желание для дальнейших расспросов и вовсе подохло. Он мог понять занятость Блэка, да и в воздухе от всех сотрудников чувствовалось ощутимое напряжение. Хотел бы он знать, что происходит. Доктор Дирн с каждым днём тоже становился всё мрачнее, однако старался не подавать виду. Джек ведь и подмечал всё это. Но ему, уже обыденно, никто ничего не говорил. Туф ничего не знала, а если и знала, то умело переводила тему. Казалось, будто все вокруг знали что-то такое, чего не знает он один. Это раздражало. Джек вообще за последние дни удивлялся самому себе. Во время карантина ему казалось, словно мир окончательно рухнул, но стоило ему попасть в свою комнату, как на место самобичеванию и полной апатии пришли раздражение, упрямство и даже злость. На самого себя в первую очередь. Он не имел права ломаться, не имел права жалеть себя и умирать изнутри. Потом пришла злость на Питча за то, что тот наговорил ему. Но она была пустой. Просто потому, что Джек вновь весь изрезался, по кускам склеивая себя изнутри, и принял всё произошедшее. Шесть лет прошло, а он всё тот же глупый мальчишка, который требовал от взрослого, зрелого мужчины к себе особенного отношения. Было бы проще, если бы Питч всегда с ним общался, как в самом начале: холодно и отстранённо. Джек ведь не слепой… Да и вернувшиеся некоторые воспоминания создали почву для такого доверия. И не только доверия. Хотелось ведь этого самого общения, и Фрост всё глубже копал в себе, не понимая, что с ним происходит. — Знаешь, — Туф, видимо, надоело его молчание и пустой взгляд, — есть такие люди, очень важные люди, которые не просто так появляются в жизни. И больнее всего, когда они уходят. — Подожди, — Джек замер, вцепившись в столешницу пальцами. Иней пополз по гладкой поверхности. — Чёрт! В голове замелькали картинки, яркие сцены, вновь перенося его далеко назад, ещё в то время, когда он знал о себе всё. Грудь сдавило болью. Джек широко раскрытыми глазами смотрел куда-то в пространство, но видел лишь те отдалённые события прошлого, которые внезапно навалились на него, едва не погребая под собой. Стало сложно дышать, а внутри совсем не лениво заворочался страх. Фрост вскочил на ноги, до конца осознавая всё заново увиденное и услышанное, кинул на удивлённую Туф дикий взгляд и сорвался с места, ничего не сказав. Твою же мать. Он ненавидел это. Коридоры быстро сменяли друг друга, а Джек даже не задумывался, куда именно он поворачивал, на одних рефлексах выбирая правильный путь и надеясь, что Питч сейчас в своём кабинете. Ему было откровенно наплевать, можно ли вообще развивать в этих коридорах такую скорость, но на пути всё равно никто не встречался, а он и не смотрел по сторонам. Даже лестничные пролёты он преодолел быстро, не обращая внимания на сбившееся дыхание и тяжесть в груди. И неясно было, от чего эта тяжесть — от забега или того, что воскресло в памяти и больно, очень сильно обожгло. Джек резко постучал по нужной двери. В кабинет Питча он попасть не мог: карта на этом замке не срабатывала. Внутри словно разлили чан с кислотой, и все внутренности плавились, разъедались, удушая болью. Невыносимо. Питч открыл почти сразу. Раздражение, сейчас заметное, быстро сменилось на недоумение. — Джек? — видимо, на его лице было написано всё творившееся внутри. Фрост обхватил себя руками, желая выжечь из себя эту сцену и эти слова, что набатом стучали в сознании. Он всё смотрел на Блэка и не понимал, почему за такой короткий промежуток времени ему стало так плохо на душе. — Кое-что вспомнил, — Джек рвано выдохнул, понимая, что начинает трястись. Питч тут же сделал шаг в сторону, пропуская его внутрь. Фросту некогда было разглядывать обстановку, да и не до того было. Хотелось забиться в какой-нибудь угол. Лишь бы только его перестало душить. — Он сказал, — из-за кома в горле было сложно говорить. Джек отвернулся к окну на мгновение, но снега не увидел: тот растаял ещё сегодня утром. — Он сказал, что ты умер. Почему? Ты ведь… Фрост запнулся, вновь уставился Питчу в глаза, ясно видя в них всё то же недоумение. Стало ещё паршивее. Вот же Питч — живой, всё такой же отстранённый даже сейчас, закрытый со всех сторон, но живой. Так почему же было так больно? — Кто сказал? — Блэк закрыл дверь и подошёл к нему ближе. Пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Доктор Мирт, — Джек сжался, и противная дрожь всё не желала его отпускать. Он всё боролся с таким неуместным, диким желанием совершить глупость. Большую такую глупость. И проигрывал. — Я спросил у него, куда ты пропал. Мне было плохо, но я не помню, почему. И он сказал, что ты умер месяц назад. Почему он так сказал? Голос сорвался до шёпота. Джеку так надоело чувствовать себя разорванным на куски — только ведь склеил обратно. — Не знаю, — Питч серьёзно посмотрел ему в глаза. Наверное, он что-то в них видел. — Мне надоело, я не хочу больше, — Джек опустил взгляд, глядя теперь на уже такую знакомую нашивку на чужой форме. И аббревиатуру «ПОК». Он по-прежнему не знал, что она значит. — Это словно… Проживать заново. Каждую секунду, и все эти чувства… Я не хочу больше знать, что ещё со мной делали, не хочу. Фрост вцепился себе в плечи руками, желая почувствовать хоть крупицу той боли, чтобы отрезвить себя и не сделать глупость. Но даже ноющая кожа не заглушила тот ад внутри. Его всё ещё трясло. То, что он испытал тогда, шесть лет назад, стоило только услышать слова доктора Мирта… Всё это вернулось, возродилось. Не помогало даже то, что Питч стоял совсем близко. Живой. Это невыносимое чувство одиночества и тоски, обрушившееся на него, и Джек помнил, даже просто знал, и внутри что-то нашёптывало, что после того разговора он проплакал всю ночь, вымораживая в своей комнате стены и кровать. Лёгкое, но обжигающее теплом прикосновение к локтю заставило вынырнуть из вязкого дёгтя воспоминаний, и поднять глаза, вздрогнув всем, кажется, телом. — Всё уже кончилось, — Питч смотрел спокойно, даже без крупицы того раздражения, что повсюду носил с собой. Слишком много. И боли внутри, и тепла от пальцев его руки, и чего-то непонятного в жёлтых глазах. Джек не выдержал, и, тихо взвыв, подался вперёд, утыкаясь носом в жёсткую ткань кителя на груди Питча и слыша, как бьётся чужое сердце. Вцепившись пальцами в ткань на груди, он замер, понимая наконец, что он сделал. От страха расширились глаза. Но лучше его расстреляют на месте, чем он отстранится хоть на дюйм. Обжигающее тепло обласкало холодную, вечно ледяную кожу, вызывая столп мурашек вдоль позвоночника. И время замерло. Волос коснулась рука, мягко и осторожно вплетаясь пальцами в белые пряди, и Джек зажмурился, жадно вдыхая чужой, такой насыщенный запах. Сигаретный дым и что-то цитрусовое. — Угомонись, — тихо прозвучало сверху, и Фрост закусил губу, до сих пор не веря, что всё-таки поддался и сделал эту глупость. — Живой я, как видишь. Никто тебя больше не тронет, не позволю. Неверие быстро сменилось полным осознанием услышанного. Эти слова будто завернули мечущуюся, израненную и порванную местами душу в тёплое, безопасное одеяло. И Джек ему верил, сам не зная, уже не понимая самого себя, но верил Питчу так, как не верил даже себе. Откуда это между ними взялось? — Ты так и не рассказал, — успокаиваясь, тихо прошептал Джек, понимая, что нужно отстраниться первым, как бы неловко это ни было. Жар объятий не желал отпускать его, и было невероятно приятно греться теплом другого человека. Он и не думал никогда… Фрост сделал осторожный шаг назад, так и не поднимая взгляда; Питч тут же убрал руку, отпуская. Смущение слегка обожгло кожу щёк. В который раз он пожалел, что его длинной чёлки больше нет. Поэтому он просто опустил голову. — А ты вечно вспоминаешь не то, что нужно, — к Питчу, кажется, тоже вернулось это ворчливое настроение. — Я понятия не имею, почему доктор Мирт тебе это сказал. Вполне возможно, что он, как и многие другие, думал, что я просто не выживу. И так думали не без причин. — А что сейчас стало с тем… — Джек отошёл ближе к окну, подбирая слова. — Объектом? Ну, про которого я тебе рассказал в самом начале. Мукор, так ведь его назвали по словам Туф. От неловкости хотелось заполнить тишину хоть каким-то разговором. Джек только через мгновение после того, как спросил, понял, что для Питча это больная тема, которую вряд ли следовало трогать. — В клетке сидит, — безэмоциональным голосом отозвался Блэк. — А насчёт твоих воспоминаний… Ты должен вспомнить, как выжил в пожаре. И что тогда происходило. Больше мне спросить некого. — Почему? — Джек удивлённо вскинул голову. Он, конечно, помнил, что Питч в самом начале говорил о том, что в пожаре погибли все, кроме него, но… — Потому что все, кто когда-либо с тобой пересекался — мертвы. Тишина после этих слов стала осязаемой. Джек растерянно смотрел на Блэка, не зная, как на это реагировать. Это всё звучало зловеще, даже пугающе. Он окончательно запутался. — Кто-то методично вырезал всех, кто тебя когда-либо видел, — Питч на секунду отвлёкся на брякнувший пейджер. Скривился. — Кроме меня. Видимо, тоже думал, что не выживу. — Но, — Джек опять обнял себя руками, — зачем? — Для этого мне и нужны твои воспоминания, — Блэк посмотрел прямо на него. — Чтобы разобраться с тем, что тогда происходило, и с тем, что происходит сейчас. Кто-то вновь тобой заинтересовался, и это всё, что я тебе сегодня скажу. Ты и так знаешь больше положенного. Фрост мог бы с этим поспорить. Потому что яснее не стало, только в груди что-то противно ёкнуло, растекаясь чувством иррациональной вины по венам. Он знал, что ни в чём не виноват, но кто знает, что ещё таит в себе его отсутствие памяти. — И много людей?.. — Не думай об этом, — прозвучало резко и остро. Джек поджал губы. — Кто бы ни стоял за всем этим — тебя это уже не коснётся. Так что не забивай свою голову этим. Легко было сказать. Джек уже заранее знал, что теперь спокойствие к нему вряд ли вернётся. Хоть он и мало что понимал, но вот то, что кому-то он зачем-то нужен — напрягло, если не напугало. Его уже давно поджирал интерес к своему прошлому, а именно к той части, в которой крылись те почти три года вне стен Подразделения. — Рубашка, — тихо выдохнул Фрост, сам ещё не понимая до конца, что это всё значит. Мрачное предчувствие вернулось. — Я говорил тебе, что на мне была тонкая рубашка, когда я очнулся за Стеной. В такой одежде там не ходят. Блэк задумчиво скользнул по нему взглядом. — Что вообще вызвало новое воспоминание посреди дня? — он отошёл к столу, оглядывая бумаги на нём. Их, как заметил Джек, было много. — Туф кое-что сказала, — теперь вернулось и напряжение. Было странно разговаривать вот так, отставив в сторону всё произошедшее. И ссору, и объятия, и собственную реакцию на грани истерики. Всё было так сложно. — Похожее на то, что мне сказал доктор Мирт. Про то, что некоторые люди уходят и… Всё такое. Боль внутри притупилась, но никуда не делась. Джек знал, что ему ещё только предстоит пережевать и проглотить всё вспомнившееся. Просто, чтобы улеглось в голове до конца и перестало терзать его снова и снова, выворачивая наизнанку все мысли и чувства. — То есть, — Блэк недовольно поморщился, — их может вызвать вообще что угодно. — Не знаю, — хотелось вернуться в свою комнату и хорошо всё обдумать. В том числе и то, что произошло совсем недавно. Попробовать разложить по полочкам и не сорваться заново. В конце концов, всё стало только сложнее. И больше всего хотелось разобраться в себе и в своём отношении к человеку, стоящему напротив. А что-то вспомнить, как оказалось, он всегда успеет. Разговор затух, и Джек понял, что ему пора. На плечи навалилась тяжесть; не хотелось думать о том, что из-за него кто-то поубивал кучу людей. Совсем не хотелось, но выкинуть это не получалось. Да и по большому счёту ему так ничего и не рассказали, лишь подкинули совсем не нужную пищу для размышлений. Не этого он ждал. — Я хочу, чтобы ты был осторожен, — вдруг сказал Блэк и принялся что-то искать на своём столе. — Мне и доктору Дирну ты можешь доверять, но к остальным сотрудникам относись настороженно. Никуда не иди с ними, даже если они скажут, что это моё или доктора Дирна распоряжение. Завтра я тебя кое с кем познакомлю, и этому агенту ты тоже сможешь доверять; он, можно сказать, моя правая рука. Но остальным — нет. — Хорошо, — что ж, а вот этого Джек ожидал меньше всего. — Ты думаешь… Он вновь запнулся, просто от странности того, о чём собирается спросить. Не думает же Блэк, что этот «кто-то» затерялся среди сотрудников? — Тебя это не касается, — Питч достал из стопки бумаг несколько скреплённых листов и посмотрел на него, чуть сузив глаза. Это видеть было куда привычнее, чем то, что он заметил в жёлтых глазах прямо перед тем, как сделал… Глупость. — Просто включи свою недоверчивость ко всем обратно и не думай об этом. Обо всех странностях говори мне. К Туф или Сэнди можешь ходить свободно, это меня мало интересует. — Я и не выключал свою недоверчивость, — буркнул Джек, не понимая, почему слегка грубоватый тон теперь резал слух. Он вообще теперь мало что понимал. — Вот ещё, — Блэк протянул ему листы, — полное досье на Пожирателя, ты спрашивал о нём. Но больше «красных» не жди, я и так сделал огромное исключение из правил. Джек взял бумаги, и его тут же передёрнуло от фото на первой странице. Эти глаза он, пожалуй, не сможет забыть уже вообще никогда. — Спасибо, — тихо сказал он, и поднял на Питча взгляд. Тот вновь надел свою маску безразличности. Впрочем, всё произошедшее и сказанное им говорило само за себя. Забавно, стоило сбросить с плеч один груз, как на них тут же лёг другой. — Зайду за тобой перед ужином, а завтра у вас с Дирном новый урок чудес и магии, — на последнее Джек не смог не закатить глаза. И стало вполне понятно, почему Питч до сих пор с ним таскается, провожая до столовой. Оберегает, что ли. — Хорошо, — он вздохнул и подождал, пока Блэк откроет ему дверь. Всё стало совсем запутанно и непонятно. Особенно то, что между ними происходило.