***
— Мне можно к нему? — Джек игнорировал тарелку с какой-то едой в руках Дирна и упорно играл с доктором в гляделки. По-детски, глупо, но по-другому после почти бессонной ночи он просто не мог. — Сначала ты позавтракаешь, — сдался Дирн и, видя его подозрительный взгляд на тарелку, добавил слегка мрачно: — кашу проверили. Джек, бога ради, я всё понимаю, но ты должен есть хоть что-то. Скоро через тебя начнёт свет сочиться, как через стекло. Не доверяешь остальным, так доверься хотя бы мне. Доктор протянул ему тарелку. Фрост осторожно взял её в руки, без аппетита разглядывая содержимое. Да и взял просто потому, что Дирна так обижать не хотел. Отравление всё же сыграло свою роль, и появилась какая-то недоверчивость вообще ко всему, что он пил и ел. — Мне придётся опять прописать тебе курс витаминов, — Дирн сел рядом на стул, сцепляя руки в замок и как-то ехидно добавляя: — Внутримышечно. Если Джека не обманывали зрение и слух, то он слишком явно уловил то, что Дирн в самом деле над ним сейчас посмеивался. В любом случае даже те уколы не смогли переключить его внимание до конца. Он с самого утра ждал доктора, чтобы напроситься к Питчу, весь извёлся, ещё больше разнервничался, еле подавил собственное волнение. Он хотел его увидеть, даже несмотря на то, что тот за ночь так и не пришёл в себя. Ему просто это было нужно. — Может, лучше те таблетки? — Джек всё же с небольшой благодарностью принял новую тему для разговора. Было невыносимо чувствовать, как внутри всё затягивается удавкой при каждом вдохе. — Ну те, в стеклянной баночке. Доктор Дирн вздохнул и махнул рукой. За эту ночь он не стал выглядеть более отдохнувшим. — Я подумаю ещё, посмотрю за тем, как ты ешь и сколько, — он весьма красноречиво посмотрел на его полную тарелку. Но не мог же Фрост ему вот так просто сказать, что ему кусок в горло не лезет от напряжения, недосыпа и бессмысленного волнения? Он угрюмо кивнул и принялся за свою кашу, в этот раз бесконтрольно пытаясь найти хоть какой-то подозрительный или странный привкус в ней. Дирн его не торопил: он наконец улучил для себя немного отдыха и спокойно сидел на стуле, пересматривая отчёты. Тишина между ними никогда не бывала давящей, и Джек впервые об этом задумался, однако ничего удивительного для себя в этом не нашёл. Всё же доктору Дирну он действительно доверял, да и воспринимался тот… Как друг. Который, к тому же, уже не раз спасал ему жизнь. И вчера тоже. — Доктор Дирн, — тихо позвал Джек, но взгляда не поднял. Отчего-то ему сделалось неловко. — Я вчера совсем забыл… Спасибо. — За что? — он удивлённо взглянул на него поверх бумаг. — Вы спасли меня, — Фрост закусил губу, — опять. Со мной ведь постоянно что-то случается, — губы дрогнули в нервной улыбке, и резкий выдох вырвался из груди. Джек не поднимал глаз от тарелки. Горло почему-то сдавило спазмом. — Ох, Джек, дорогой, — Дирн смотрел как-то ласково, и Фрост, увидев это, опять опустил голову. — Тебе вовсе не нужно благодарить меня за это. Я должен приносить тебе извинения, ведь по вине наших сотрудников это произошло. Джек нашёлся только на кивок. В бессонную половину ночи он успел многое обдумать и решил, что рассказать о том, что с ним кто-то разговаривал тогда — необходимо. Вдруг это так же важно? Он до сих пор понятия не имел, какими объектами населена эта база. — Когда я лежал в ванной, — Фрост отставил на тумбу почти пустую тарелку. Больше в него не лезло, а при воспоминаниях, яркими всполохами пронёсшихся перед глазами, его почему-то затошнило. — Я слышал кого-то. Мужской голос, такой странный… Я не знаю, кто это был, но, — всё звучало чересчур глупо и нелепо, — там точно кто-то был. Он сказал, что не материальный, сказал про яд и… Это он сказал, чтобы я выморозил свой браслет. Доктор Дирн выглядел удивлённым. Он нахмурил густые седые брови, поправил очки, потом ухватил кончиками пальцев мочку уха — Джек уже понял, что доктор так делал, когда о чём-то глубоко задумывался. Не первый раз видел такую последовательность жестов. Молчание начало напрягать, да и хотелось уже скорее выйти отсюда и увидеть Питча. Пусть Фрост и знал, что увиденное не вызовет ничего, кроме ещё большего чувства безысходности на одной грани с отчаяньем. Как бы он хотел быть в силах изменить хоть что-то… — Я, конечно, уточню у агента Банниманда, — Дирн наконец вынырнул из своих размышлений, снова сфокусировав взгляд на нём, — но я прекрасно знаю, что в твоей ванной никого быть не могло. В последние несколько дней ни один объект не нарушал свои условия содержания. Яд вполне мог вызвать слуховые галлюцинации. — Но я ведь не знал, что меня отравили, — запротестовал Джек, даже не понимая до конца, почему теперь хотел убедить Дирна в том, что там действительно кто-то был. Он сам пришёл ночью именно к этому, пока пялился в потолок и думал. — И браслет… — Подсознание, Джек, весьма интересная и почти неизученная вещь, — Дирн нахмурился, кажется, окончательно убеждаясь в своих словах. А Фрост вдруг понял, что Питч бы ему поверил или просто заинтересовался. Он не знал, откуда пришло это знание, однако оно казалось единственно верным. — Возможно, именно подсознание тебе и подсказало. Я не знаю, что ещё тебе сказать, Джек. С тобой вообще сложно быть уверенным в чём-то на сто процентов. — Не знаю, — Джек немного насупился. Он-то думал, что эта новость хоть немного доктора заинтересует и взволнует. Но аргументы Дирна всё равно были услышаны, и Фрост в который раз задумался, однако сразу выбросил это из головы, чувствуя, как иней легко покалывает пальцы от волнения и тревоги. — Я просто говорю, что там было. Теперь мне можно с вами к Питчу? Доктор сбросил с себя последнюю задумчивость и улыбнулся уголками губ. Несмотря на внешнюю усталость, сегодня Дирн выглядел как-то воодушевлённее. — Можно, — доктор встал на ноги, и Джек тут же подскочил следом. Дирна это весьма позабавило, и он даже не попытался этого скрыть. — Я сразу могу тебе сказать, что прогноз у агента Блэка хороший, — они вышли из палаты, и Фрост удивлённо заметил двух совершенно незнакомых ему агентов возле двери; он успел напрячься, готовясь к чему угодно, — кома поверхностная, на раздражители он слабо, но реагирует. О, Джек, это — агенты Симмонс и Джонсон, их приставили к твоей палате для охраны. Две пары мрачных глаз уставились на него весьма безразлично. Фрост напрягся ещё сильнее. Его теперь что, будут за руку водить? Впрочем, другого, наверное, ждать и не стоило. Всё же вчера он едва не умер. Доктор Дирн спокойно двинулся дальше по коридору, и Джек, бросив ещё один взгляд на двух мужчин, последовал за ним. — Это надолго? — он нервно сжал руки в кулаки. Если таинственный недоброжелатель вскоре его не добьёт, то с этим отлично справится непрекращающийся стресс. — Пока не найдут того, кто тебя отравил, — Дирн вновь помрачнел. — Если честно, — он понизил голос так, что Джеку пришлось подойти ближе, чтобы услышать, — это первый такой случай на моей практике. Уже месяц в Подразделении творится что-то ранее невиданное. — Вы мне тоже не расскажете, да? — Фрост, заранее зная ответ, поджал губы. Почему-то все вокруг упорно считали, что незнание сможет его защитить. — Да, — Дирн вздохнул, — и не потому, что мне нравится всё скрывать, а потому, что не имею права. Джек, просто будь осторожнее, пожалуйста. Обязанности твоего куратора на себя временно взял агент Банниманд, ему ты можешь доверять, — Фрост слегка скривился. Не понравился ему этот агент с первого взгляда. И это, кажется, было взаимно. Джек ничего не ответил. Двое агентов шли сзади, отставая на пару шагов. Он еле заставлял себя не оборачиваться на них, чувствуя себя очень уязвимым. Нервы действительно стали ни к чёрту, и Фрост не знал, что с этим делать. Слова Дирна про хороший прогноз принесли лёгкое облегчение, но полностью страх не смыли. Иней всё колол пальцы. До нужной им палаты они дошли быстро. Перед тем, как открыть дверь, доктор Дирн приободряюще ему улыбнулся. Не помогло. Первое, что он услышал: ритмичный писк приборов. В нос ударил запах дезинфектора, такой сильный, что захотелось тут же открыть окно, позволив ветру унести это зловоние как можно дальше отсюда. Джек маленькими шагами дошёл до кровати и выглянул через плечо Дирна. Ещё никогда он не видел, чтобы Питч выглядел… Так. Бледный, как лист бумаги; с растрёпанными по подушке чёрными волосами; с синюшными синяками под глазами; будто похудевший разом, осунувшийся. Сердце закололо. Рваный выдох сорвался с губ, и Джек замер, разглядывая такое знакомое лицо. Питч выглядел спящим, даже грудная клетка вздымалась сама, пусть и медленно, но сама, расслабленная правая рука была сплошь исколота капельницами, на пальце был прицеплен странного вида зажим, а отсутствие футболки позволяло вновь увидеть пугающие своим количеством шрамы по всему телу. — Что с ним случилось? — вопрос сам вырвался, пока Джек пытался понять, как вообще то, что он сейчас видел, могло быть правдой. Питч ведь всегда казался ему подготовленным, матёрым, сильным, опытным. — Обширное внутреннее кровотечение, большая потеря крови, сотрясение второй степени и повреждение внутренних органов, — перечислил Дирн, что-то проверяя в показаниях этих приборов. Джек широко раскрыл глаза. Это совсем не звучало, как хороший прогноз. — Вчера его оперировали пять часов, — продолжил доктор, — сегодня рано утром доставили к нам. Джек, всё будет хорошо. Возможно, он даже слышит нас сейчас. Видишь? — Дирн указал на легонько дёрнувшиеся пальцы правой руки. — Его дыхание регулярно, а движения мышц естественные, а это значит, что он проснётся уже скоро, хотя тут ничего гарантировать не могу. Но ничто не указывает на возможное ухудшение состояния. Операция прошла успешно, ему сделали переливание крови**, а настолько глубокий сон, вполне вероятно, поможет в случае сотрясения. Джек сглотнул, глядя на такого бледного Питча. Дурацкое сердце всё сжималось, силой ломилось сквозь рёбра наружу, и Фросту как никогда сильно захотелось просто поверить другому человеку. Принять слова доктора Дирна как непреложную истину: так оно и будет, и скоро Питч очнётся, снова начнёт язвить и щурить свои жёлтые глаза на него, вновь будет игнорировать, рычать и злиться, но он будет жить. — Можешь посидеть тут, если хочешь, — доктор, кажется, и вовсе был уверен в своих прогнозах. Он не выглядел таким подавленным, как вчера. — Можешь с ним даже поговорить. Я думаю: он услышит. Мне нужно ненадолго отлучиться. За дверью будут те двое агентов, если что. Дирн вышел из палаты, а Джек, проводив его взглядом, подошёл ближе к кровати. Поговорить… Он не представлял, что можно сказать в такой ситуации. Все слова куда-то делись из головы, оставляя её пустой, зато чувства окончательно взбунтовались. Как бы ни хотелось верить в хороший исход, теперь Фрост ясно понимал: остаётся только ждать и, самое паршивое, надеяться. Он не мог ничего изменить, не мог никак помочь, и это бессилие практически убивало. У него воистину удивительные способности, которые не раз спасали ему жизнь, однако сейчас они оказались абсолютно бесполезными. Вряд ли Питчу вообще когда-нибудь потребуется его холод. Холод ведь только отталкивал. Дирн постоянно свитера носил, Туф почти незаметно ёжилась, но упорно надевала свои майки на тонких лямках, Сэнди порой зябко тёр плечи, только сам Блэк лишь словами давал понять — ему не нравится. Сразу вспомнилось время карантина. Теперь казалось, что эти три дня были бесконечно долгое время назад. Хотя прошло меньше недели. В тот раз Питч ведь открыто ему сказал, чтобы Джек не морозил комнату, но больше и не обмолвился, хотя Фрост был уверен, что невольно понижал температуру. Он-то думал, что контроль над силами теперь будет постоянным. Но вчера его здорово выбили из колеи, и теперь иней уже знакомо покрывал руки до самых локтей. Все тренировки с доктором Дирном теперь стали бессмысленными. Он ведь давно понял: сила управляется зачастую голыми эмоциями, и чем их больше, тем сильнее всплески. А сейчас эмоций было слишком много. Если боль и явно неуместное отчаяние вообще можно назвать сильными эмоциями. Джек ещё раз посмотрел на спокойное, даже умиротворённое лицо, на котором сильнее обычного выступали острые скулы, и сел на стул у окна. Никаких слов у него так и не нашлось.***
Ожидание — самое паршивое, что вообще может быть. Течение времени будто в издёвку замедлилось, застопорилось, превратив знакомые двадцать четыре часа в сутках в бесконечный поток. Джек правда пытался отвлечься, но, не выдерживая каждый раз, всё равно возвращался в эту небольшую палату, уже даже не реагируя на въедливый поначалу писк приборов. Писк — это хорошо, это значит, что состояние стабильное, и жизни ничего не угрожает, как говорил Дирн, который довольно часто составлял ему здесь компанию. Здесь одиночество наконец разжимало свои клешни. После завтрака, после обеда прямиком до ужина, и после него тоже, почему-то выбешивая этим Банниманда, но на это Джеку было абсолютно наплевать. Все три дня повторяя, гоняя этот порядок по кругу, надеясь с каждым новым визитом увидеть хоть какое-то улучшение. Но его не было. Питч был всё так же бледен и неподвижен, лишь иногда Джек замечал, как у того дёргались пальцы родной руки. Не было ни улучшений, ни ухудшений. Он просто крепко спал, пока Фрост пытался быстро научиться с этим жить. Самое отвратное Джек осознал потом. Уже после двух дней практически безвылазного нахождения в палате Блэка он понял, почему проводит всё своё свободное время здесь. Просто в одну из полубессонных ночей к нему пришла дурацкая, цапающая за живое мысль: Питчу в любой момент могут навредить. Это было даже не предположением, а истиной, которая сделала невозможным возвращение спокойствия в его жизнь. Теперь везде чудился подвох, и от этих приступов паранойи хотелось лезть на стену. Дирн ничего не говорил, позволял сидеть тут, понятливо глядя, и Джек в который раз был ему благодарен за понимание. Зато проблема пришла оттуда, откуда не ждали. — Джек, — доктор Дирн вырвал его из размышлений, и Фрост повернул к нему голову, — ты сегодня весь день молчишь и совсем меня не слушаешь. — Я просто задумался, — он снова посмотрел на бесстрастное лицо Питча. Четвёртый день, а изменений всё нет. — Что вы говорили? На самом деле, его ещё с самого утра подгрызала злоба на одного вполне конкретного агента. Отношения с Баннимандом не просто не заладились — они стали откровенно хреновыми и очень напряжёнными. Джек бы понял его, хотя бы попытался, если бы тот вёл себя нормально, а не огрызался. Грубость в свою сторону, пусть и напускную в том случае, он терпел только от Питча. И то не всегда. — Думал сегодня провести эксперимент, — доктор Дирн вздохнул, вновь замечая, что мыслями Джек был опять далеко отсюда. — Всё-таки, наша с тобой работа над контролем твоих сил застопорилась, и мне это не нравится. Мало ли что может произойти ещё. — Так и нет никаких новостей? — без надежды на положительный ответ спросил Джек, пропуская мимо всё, что было связано с экспериментом. Это его сейчас не интересовало. А вот то, что расследование его отравления ни к чему не привело, его не особо-то и удивило. Второго покушения на свою шкурку Фрост ждал уже последние два дня и пока не дождался. — Нет, и меня это очень тревожит, — Дирн тоже мгновенно понял, о чём его спросили. Как-никак у них теперь вошло почти в привычку это обсуждать здесь, в этой палате. — Поэтому я и хочу тебя немного… Потренировать, что ли. Придумал кое-что сегодня, пока ехал сюда. Агент Блэк уже давно поговаривал о том, чтобы назначить тебе именно тренировки. Они оба перевели взгляды на по-прежнему не реагирующего на их разговоры Питча. Джек сглотнул. Каждый раз ему было больно это видеть. — Вы говорите так, будто знаете о чём-то, о чём не знаю я, — Фрост чуть поджал губы и отвернулся. Он и так знал, что это правда: Дирн в курсе того, что происходит. По крайней мере, известно доктору явно больше. Джек сморщил нос и вздохнул. Он паршиво спал последние дни и чувствовал себя жутко уставшим; всё это сильно сказывалось на его настроении. Но не так сильно, как человек, лежащий в коме. Дирн немного помолчал, что-то записал в свою маленькую книжечку, которую всегда носил в кармане халата по ленивым наблюдениям Джека. — Лишь теории и предположения, — наконец ответил он, — не больше. Меня тоже не пускают к некоторой информации, всё же, я не агент, а учёный. Расследования — явно не мой профиль. Что говорит тебе агент Банниманд? — Ничего, — Фрост ещё больше сморщился: одно упоминание этого агента напоминало тупую, въедливую боль в затылке. — Неудивительно. Знаешь, я хочу тебя кое о чём попросить, — Дирн подошёл ближе, — когда агент Блэк выйдет из комы, ему будет необходимо время для полного восстановления. И физического, и, возможно, морального. — В смысле? — У пациентов, пробывших в коме даже несколько дней, иногда можно встретить неврозоподобный синдром, — охотно пояснил доктор. Джек вообще заметил, что Дирну доставляло огромное удовольствие рассказывать ему о медицине. Да и ему самому было интересно его слушать, а теперь, когда дело касалось Питча… — Своего рода апатия и раздражительность. Если второе агенту Блэку весьма свойственно, то вот первое — нет. Причина тут кроется не в психике, а в физиологии. Всё же, мозг во время комы получает недостаточное насыщение кислородом, — он замолчал, поправил очки, — я хочу тебя попросить, чтобы ты дал ему время восстановиться. — Что? — Джек удивлённо посмотрел на Дирна. — Не говори ему пока о том, что тебя отравили, — Дирн вздохнул, — я сам не хочу от него ничего скрывать, но мы уже давно работаем вместе, Джек. Он сам себя вгонит в могилу раньше времени, если не даст себе отдыха. А он не даст, ты наверняка и сам теперь это понимаешь. Фрост перевёл взгляд с доктора на бледное и острое лицо. Дирн прав. Питч ведь и правда не будет лежать тут, пока остальные со всем разбираются снаружи. И он точно угробит себя однажды в погоне за кем-то. Недавно уже чуть не угробил. И Джек понял и принял это, осознавая, что враньём и недомолвками может здорово испортить эти недоотношения между ними. И почему-то польстило, обласкало душу осознание, что это ради него Питч подорвётся с кровати. Лучше они вконец разругаются, но Блэк полностью поправится. — Хорошо, — Джек кивнул, — я не скажу ему. Но, доктор Дирн? А как же другие сотрудники? — О, не переживай насчёт них, я уже договорился. Мы не можем допустить, чтобы он сам себе навредил. Они замолчали. Повисшую тишину разрезал писк приборов и собственное дыхание. Джек откинулся на спинку стула, на котором теперь постоянно сидел. Что бы он ни думал, а каждый день становилось всё тяжелее и тяжелее от того, что ничего не менялось. Питч не приходил в себя, доктор что-то упорно умалчивал, Банниманд злил одним своим присутствием… Наверное, дело было в том, что Джек просто видеть с собой рядом не хотел такую вот замену. У него уже есть куратор, и другого ему не нужно. Грудная клетка Питча ритмично вздымалась. Фрост посмотрел на рядом стоящие капельницы, проследил прозрачную трубку, которая была вставлена Питчу в нос, вновь закусил губу. С каждый днём всё невыносимее. Это ведь поверхностное — интерес к расследованию. Жалкая попытка отвлечь себя. Он правда не понимал, почему в данный момент жизнь другого человека его интересует и волнует больше, чем собственная. Даже кошмары отступили на время, сменившись вялой бессонницей под гнётом бесконечных, бесполезных мыслей. Его больше не пугал Пожиратель, не пугало досье в тумбе, которое у него так никто и не забрал. Единственное, что ещё заботило — перспектива снова съесть что-то не то. Дирн упорно каждый раз настаивал, что подобных «эксцессов» больше не повторится и отправлял его в столовую, однако Фрост всё равно ел недоверчиво, пытаясь каждый раз унюхать или почувствовать во вкусе что-то странное. К еде словно появилось отвращение. Желание спать превратилось в перманентное. Как и синева под глазами. С каждым днём на плечи давило всё сильнее, и Фрост чувствовал, что ещё немного, и он просто не выдержит всего навалившегося. Джек переходил на новые формы изобретательности, чтобы скрыть от Дирна трясущиеся руки и начинающийся нервный тик. То пальцы до побеления и боли сжимал, то щёку в кровь прокусывал, наполняя рот солёной кровью, то и вовсе украдкой дремал на этом самом стуле под уже убаюкивающий писк приборов. Дверь открылась, и вошёл Банниманд. Джек еле сдержал гримасу и отвернулся к окну. Заново выпал снег. Только вот никто с ним больше на улицу не выйдет. А так хотелось, как тогда: в естественный холод, в родную стихию, ощущая лишь чужеродный, но знакомый запах сигаретного дыма на фоне. И голос Питча, спокойный тогда. В тот день всё было хорошо. Тогда он едва ли это оценил. — Кто бы сомневался, что ты здесь, — Банниманд чуть скривился. Выглядел он под стать всем встреченным случайно агентам: крайне паршиво. Джек бы понял его, если бы он не был таким мудаком. — Доктор Дирн, я не думаю, что объекту целесообразно здесь находиться. «Объекту» резануло слух. Его редко так называли, да и слышал это Джек только от Дирна, когда тот озвучивал привычный порядок эксперимента в свой диктофон. Теперь Фрост скривился открыто. — Я всё ещё его ведущий специалист, — спокойно сказал Дирн, но если Джека не обманывал слух, то он явно уловил нотку неодобрения в его тоне. — И могу решать, где ему находиться. Большую часть времени он проводит со мной, и я не понимаю, что вас не устраивает. Повисла тишина. Джек едва сдержал злорадную улыбку. Он до сих пор не понимал, чего этот агент так к нему цепляется. Должна же быть какая-то причина? Или… Фрост вспомнил, как на него смотрели пять лет назад те мужчины, которые заставили убить кролика. Наверное, для некоторых нормальных людей то, что он объект — уже весомый повод для такого отношения. И с этим он ничего поделать не мог. — Вам виднее, — Банниманд чуть притопывал левой ногой, — во всяком случае, пришло время обеда, и мне нужно его забрать. — Конечно, — Дирн кивнул, а Джек поднялся со своего стула, понимая, что у него нет ни аппетита, ни желания, чтобы покидать эту палату. Но и выбора у него тоже не было. Он лениво плёлся позади, уже даже не обращая внимания на двух извечных агентов. Конвой какой-то. Джек отвлёкся, серьёзно задумавшись о том, как именно они будут скрывать такое от Питча. Как же он не хотел ему врать, не хотел что-то не договаривать, не хотел портить едва видимые хорошие отношения. А ещё он… Скучал. Но об этом даже задумываться не хотелось. Если игнорирование от Питча, направленное на него, было терпеть сложно, то игнорирование от Банниманда не вызывало ничего, кроме облегчения. Они вообще не разговаривали, даже короткими фразами не обменивались, однако даже так выводили друг друга из себя одним лишь присутствием. Джеку по большей степени было всё равно, мысленно он вообще редко возвращался в Подразделение. В столовой за эти дни тоже ничего не поменялось. Джек сразу взял свой поднос и подсел к Туф, которая уже была тут. — Без изменений, — не вопрос — констатация от неё. Она тоже переживала и старалась узнать что-то новое для него от своих «информаторов», как Туф их назвала. Фрост в это не лез, да и не было никакой новой информации. Само собой, Туф тоже знала о его отравлении; Джеку казалось, что об этом знали вообще все. Потому что он то и дело ловил на себе какие-то странные взгляды, которые безумно напрягали. Нашёл ведь выход: прятался в палате Питча. Там его никто не донимал. — Да, — он мрачно принялся за еду, желая как можно скорее закончить со всем здесь. — Дирн только попросил не говорить Питчу об отравлении, когда он очнётся. — Разумно, — она постучала зелёными ногтями по столешнице, мягким звуком немного перебивая лёгкий гул голосов. Всё стало так странно. Фрост в который раз задумался о том, как быстро и кардинально поменялись его жизненные ориентиры. Он ведь и не думал теперь о свободе, о своём положении. Голова вообще была забита всякой чушью, от которой скоро начнёт уже тошнить. Хотел бы он найти способ хоть немного выкинуть напряжение из тела. И успокоить нервы, которые всё дрались в клоки. Внутри было так погано, что хотелось выть от собственной беспомощности. И всё это буквально умножала общая атмосфера в Подразделении, пропитывающая всех людей до самых костей. Все вокруг что-то делали, суетились, разговаривали, однако это совсем не разбавляло всеобщую мрачность. Будто сам воздух стал тяжёлым, теперь каждый вдох давался с огромным трудом. Создавалось чёткое впечатление, что ещё немного, ещё одно какое-нибудь происшествие, и тут начнётся самая настоящая вакханалия. Возможно, и вероятнее всего, он ошибался. Сам-то не знал, чего больше хотел: разрешения всех проблем или трусливо забиться в угол, ожидая оттуда. — Тебе надо отвлечься, — Туф дотронулась до его руки, привлекая внимание. Жаль, что у неё больше не получалось вызвать у него никаких воспоминаний. Её тёплые, длинные пальцы приятно обласкали кожу запястья. — Ты сам не свой уже которой день. Ещё немного — и сорвёшься, поверь мне. — Верю, — Фрост отодвинул от себя тарелку. Его уже не страшила перспектива болезненных уколов. — Не на что мне отвлечься. Хоть на стены лезь. На улицу хочу, но и Питча оставлять не хочу. Чёрт! Он судорожно выдохнул и прижал ко лбу ладонь. В висках пульсацией начала копиться боль. Только этого ему и не хватало. Впрочем, головная боль тоже не была новинкой за эти дни, и для Джека она была закономерна и понятна, а вот доктора Дирна озадачивала всерьёз. Поэтому Джек ему перестал жаловаться, не желая отвлекать лишний раз. — Опять? — с пониманием произнесла Туф, чуть наклоняясь к нему. — И с этим тоже нужно что-то делать. Переживаешь за агента Блэка, а сам на себе крест поставил. Джек, ну ты же не маленький! — Я не могу ничего сделать! — он упрямо заглянул в её сиреневые глаза. Было сложно себя сдерживать, чтобы та лавина сдерживаемых всё это время эмоций не прорвалась наружу. Как же он устал. — Я беспомощен, как никогда. От меня здесь вообще ничего не зависит! Да я за Стеной себя в большей безопасности чувствовал… Он прервался, задумался на секунду, и не стал больше ничего говорить. Незачем ведь. Сила, едва удерживаемая в узде, бесновалась внутри. Попросить бы Дирна отвести его куда-нибудь, где можно выплеснуть всю эту мощь и бурю. И поорать. Застрявший в глотке крик душил так, что было сложно вернуть себе самообладание. Джек снова посмотрел на Туф, теперь не пряча во взгляде то, что творилось внутри. Даже её присутствие, которое всегда помогало, сейчас не приносило облегчение. Хотя смотреть на неё всегда было приятно. Сегодня она завила свои длинные разноцветные волосы, и теперь они локонами спадали на плечи и обрамляли лицо. Фрост будто впервые осознал, какая на самом деле Туф красавица. Изящная, какая-то лёгкая, тонкая, неповторимо красивая и яркая. И это понимал не только он: Джек вдруг увидел и понял взгляды, которые на неё кидали другие мужчины. Однако… В самом себе он не замечал такого отклика. Да, она его завораживала, она ему нравилась, но только как друг. Не было внутри ощущения, как что-то опускается, не ёкало сердце от её взгляда. Совсем не так, как с… Фрост едва не подскочил на стуле, стоило только осознать последнюю мысль. Желание стукнуться лбом о стол пришлось давить в себе силой, и Джек всё же вскочил на ноги, морщась от боли в висках. — Я… Мне нужно к Дирну, — он пулей полетел к выходу, краем глаза замечая злющего Банниманда. Тот нагнал его довольно быстро: прямо в коридоре. — И как это понимать? — его низкий голос так и сочился злобой, и выяснять сейчас с ним отношения — последнее, чего хотелось Джеку. Его всё ещё потряхивало от страха. Твою же, сука, мать. — Мне надо к доктору Дирну, — Фрост готов был повторить это ещё несколько раз, лишь бы от него отстали и дали подумать, принять, осознать до конца. И желательно дали где-нибудь проораться. Собственный голос дрожал, как перед слезами, но их не было, даже в носу не кололо, несмотря на то, что от страха всё внутри будто оледенело. — А мне кажется, что тебе следует вернуться в комнату, — Банниманд скривился. — Ты его излишне часто отвлекаешь. — Слушай, — Джек нетерпеливо повернулся к нему, закипая. Здравый смысл что-то там твердил о том, что нужно себя сдерживать, если он не хочет, чтобы его посадили в морозилку до того, как Питч очнётся. — Тебе чего от меня надо? Я к тебе не лезу, сижу с доктором Дирном, не высовываюсь. — Знаешь, где должны находиться объекты, независимо от того, что они хотят? — Банниманд скривился, а Джек сощурил глаза, начиная окончательно выходить из себя. — В своей зоне содержания. Только в редких исключениях это правило нарушается. Вот уж не думал, что Блэк настолько тебя разбаловал. Весь этот чёртов ненужный разговор — как детонатор для взрыва эмоций, но Джек держался, вновь прокусывая себе щёку и едва не ломая пальцы, которые опять покрылись инеем. — Мне нужно к Дирну, — повторил он, вообще уже не понимая, откуда берётся это терпение сейчас. — Ну пойдём, посмотрим, что у тебя случилось, — яд, сочащийся из слов, Джек проигнорировал. Ему было наплевать на этого заносчивого сукина сына. А вот на то, что он только что о себе узнал, плевать не было. Нервы, и до того вытрепленные и натянутые до предела, будто разом лопнули, сотрясая тело дрожью. Естественно, ему не нужен был Дирн. Хотелось остаться одному, хорошо всё обдумать, принять понятое до конца и… Научиться как-то с этим жить теперь. А лучше бы и вовсе сбежать отсюда к чёртовой матери. Пусть хоть стреляют — так невыносимо было находиться в этих выбеленных до омерзения стенах. И этот агент ещё, будь он неладен. Наверное, он действительно слишком много о себе думает, и Питч и правда его «разбаловал», но Джек отвык от такого к себе обращения со стороны. Раньше-то вообще не общался ни с кем, сидел на своей балке да на море смотрел. Лучше бы там, на балке, и остался. К его радости, почти что облегчению, доктор Дирн нашёлся в палате Питча. Он что-то записывал, на мгновение оторвавшись, чтобы посмотреть на них. Стоило переступить порог, и раскалённый обруч вокруг головы сжался сильнее от противного, едкого запаха дезинфектора. Джек осторожно помассировал виски, что от пытливого взгляда светло-голубых глаз не укрылось. — Тебя опять мучают головные боли? — Дирн подошёл к нему ближе, в глаза заглянул зачем-то. Осталось только осторожно кивнуть и дойти до своего стула: от резких движений казалось, будто мозг со всей силы бьётся о кости черепа. Ныл затылок, виски пульсировали, а в лоб по ощущениям и вовсе гвоздь вбили. Джек сел и опустил тяжёлую из-за боли голову на руки. — Я пойду тогда, — послышалось у двери. — Конечно, агент Банниманд, я присмотрю за Джеком, — доктор тяжело вздохнул, стоило двери закрыться. — Джек, — позвал он, и Фрост нехотя поднял голову, щурясь от дневного света, ставшего слишком ярким, — знаешь, от чего эти боли? От стресса. Я понимаю, что тебе тяжело, но ты сам себя сейчас загоняешь в угол. На тебя ведь толком ни одно обезболивающее не действует. — Я не просто так… Стрессую, — Фрост поджал губы. Почему-то сегодня все решили, что он просто себя накручивает. И Туф, благодаря которой он понял, в какой на самом деле пиздец угодил, и Дирн, который принялся его отчитывать, будто он был в чём-то виноват. В эти дни весь мир решил рухнуть ему на голову, а Джек к этому готов не был. — Я знаю, — доктор Дирн снял очки и подошёл ближе. Теперь его голос звучал спокойнее, ласковее. — Но ты волнуешься из-за того, что от тебя не зависит. Состояние агента Блэка зависит только от него самого теперь. Тот случай с отравлением… Я могу тебе пообещать, поклясться, если хочешь, что подобного больше не произойдёт. И что того, кто это сделал, поймают и накажут. Джек откинулся на спинку стула и потёр слезящиеся от боли глаза. — Я не могу с этим бороться, — наконец тихо ответил он, теперь глядя в пол. Легче от слов доктора не стало ни на грамм. Вся та тяжесть никуда не пропала, лишь часть в лёгкие забилась, чтобы окончательно его удушить. Голос хрипел. — Не получается. Хочу обратно… Последнее вырвалось само и звучало как-то совсем по-детски. Он не решился посмотреть на Дирна, который ему так и не ответил. Эта мысль ведь крутилась у него с самого начала: куда угодно, хоть обратно на причал, лишь бы не здесь оставаться. Мало что поменялось, хотя недели его пребывания давно переросли в два месяца. Джек скосил глаза на умиротворённого Питча. Он и подумать никогда не мог, что почувствует что-то подобное к кому-то. Ему всегда казалось, что всё это благополучно пройдёт мимо него. А теперь получалось всё совсем паршиво. И самое главное: как вообще это случилось? — Мне нужно выйти ненадолго, — Дирн отвлёкся на брякнувший пейджер. Фрост безразлично пожал плечами. Боль усилилась, и он прикрыл глаза, окончательно отрешаясь от внешнего мира, крадя для себя пару спокойных минут тишины и покоя. — Жди меня здесь, хорошо? Я хочу кое с кем посоветоваться по поводу твоей проблемы. Когда за доктором закрылась дверь, Фрост с силой закусил губу, еле удерживая свой холод в теле и не давая ему прорваться наружу. Вновь открыл глаза, посмотрел на Питча, скользнул взглядом по такому спокойному, бледному лицу, увидел и убедился, что грудная клетка мерно вздымается. В горле встал ком, и Джек тихо, так, чтобы точно никто не услышал, даже дурацкая камера под потолком не записала, прошептал: — Что ты сделал со мной?***
Привычка, ритуал — дремать на грани глубокого сна в этом неудобном, небольшом стуле, слыша на периферии давно уже не въедливый писк. Джек сам не заметил, как боль окончательно выключила его, склеила вместе веки, заставила голую кожу рук и шеи покрыться инеем. Даже сила под её натиском успокоилась на время, обещая позже устроить самый настоящий взрыв. Из дрёмы его вырвал странный звук, и Джек едва рукой на него не махнул, лишь голову сместил, чувствуя, как стреляет в напрочь затёкшей шее. Когда звук повторился, он распахнул глаза, мгновенно сбрасывая с себя последний морок сна без сновидений и осмотрелся. Он ожидал увидеть кого-то рядом, но внутри не было никого, кроме него и Питча. Фрост выдохнул, успокаиваясь. Эта паранойя не давала ему покоя, не давала уйти отсюда спать в свою комнату на вполне себе удобную кровать. Но что-то же его разбудило?.. Джек повернул голову и замер. На него смотрели два жёлтых, передёрнутых мутной поволокой глаза. Питч дышал с громкими хрипами и смотрел на него. Джек тут же вскочил на ноги, бросившись к кровати. Он не успел даже подумать о том, что нужно позвать помощь: вошёл доктор Дирн, который понял всё мгновенно. — Джек, выйди! — Дирн тут же оказался рядом с кроватью, наклоняясь сначала к приборам, потом обращаясь уже к Блэку: — Рад снова видеть вас, друг мой. Не шевелитесь, пожалуйста. Джек! Фрост, вздрогнув от непривычно резкого тона, едва не вылетел за дверь. Встретился взглядом с немного удивлёнными агентами, которые всегда ходили рядом с ним. Сердце в груди сошло с ума, ударяясь о рёбра до слабой боли. Все чувства смешались в такой коктейль, что он почти сходил с ума. В голове набатом стучало: «Жив, очнулся, всё в порядке, он в порядке…» Ждать в коридоре он готов был сколько угодно. Надеялся, что Дирн выйдет и скажет ему, что всё наконец станет хорошо, так, как раньше. Пусть время и ползло, но Фрост только о стену облокотился, пытаясь найти в себе хоть каплю терпения. Оказалось, что пробуждения Питча было вполне достаточно для того, чтобы с плеч и спины свалилась целая гора, а дышать стало легче. Джек с изумлением понял, что то сильное, почти незнакомое чувство, которое он испытывает и которым едва не давится — радость. Чистая, не испорченная сейчас болью, искренняя радость, посылающая волны эйфории по всему телу. Ему было всё равно, как он сейчас выглядел со стороны; на лицо впервые за слишком долгий отрезок времени выползла слабая улыбка. Он пытался прислушиваться к тому, что происходит за дверью, но, кроме неразборчивой речи Дирна, ничего уловить не смог. Голоса Питча слышно не было, однако Джек понятие не имел, как вообще происходит такое «пробуждение». Нетерпение грызло изнутри, но ничуть радость не притупляло. Дверь открылась как раз в тот момент, когда Фрост уже начал переживать. Доктор Дирн, увидев его лицо, мягко улыбнулся. — Входи, — он пропустил его внутрь и сразу прикрыл дверь. Наверное, на его лице действительно пестрил весь спектр эмоцией: Питч, увидев его, слабо усмехнулся. Даже не усмехнулся — просто уголок сливающихся с кожей лица по цвету губ приподнял. Рваный выдох, два шага, и он рядом, не стесняясь оглядывая всего Питча. Бледный, как мел, будто похудевший, на вид смертельно уставший, но живой, и глаза больше не мутные, такие же жёлтые, как и были всегда. — Как ты? — Джек, не задумываясь больше вообще ни о чём, сел на кровать у Блэка в ногах. — Как будто меня кто-то погрыз, — Питч на подобную фамильярность не среагировал, всё так же внимательно сканируя его взглядом. Джек понял, как на самом деле по всему этому соскучился. По нему соскучился. Его голос был чересчур хриплым, будто заспанным. — А с тобой что? Выглядишь похуже моего. Фрост нервно фыркнул и стиснул пальцы, ненадолго отвернувшись. Он ещё помнил, о чём они с доктором Дирном договорились сегодня. Он не скажет. — У Джека проблемы со сном, — пришёл на помощь Дирн. И даже не соврал ведь. — И частые головные боли из-за этого. — Всё в порядке, — врать и смотреть в его глаза Джек не смог: отвернулся. Сухо сглотнул, понимая, что безумно хочет сказать Питчу правду, по-прежнему не хочет обманывать. Но вместо этого он просто замолчал, напрочь забывая в этот момент о том, что Блэк превосходно умеет читать людей. — Ты поэтому тут спал? — Питч чуть пошевелился, вызывая недовольное шипение Дирна. — Агент Блэк! Что я говорил про сотрясение мозга? И про перенесённую операцию? — он упёр руки в бока; Джек закрыл улыбку рукой, желая глянуть на Питча так же строго. — Я сейчас введу вам седативное для крепкого и здорового сна, если вы не желаете выполнять мои рекомендации! — А я думал, что вы пропагандируете гуманизм, доктор Дирн, — Питч поморщился наглядно, но было видно даже сейчас, что он устал и говорить ему тяжело. Но это же Блэк: через силу язвить будет. — А это он и есть, — Дирн резко выдохнул, а потом выпустил наружу короткий смешок. — Да уж, ладно. Я сейчас вызову агента Банниманда, он заодно и Джека заберёт, возьму несколько анализов, и на этом — всё. Вам правда нужен отдых и крепкий сон. — Четыре дня спал, — проворчал Питч и перевёл на него пытливый взгляд. Джек его выдержал, не отводя глаза, хоть и не понимал ещё, что это значит. — А ты, бедствие, сегодня вечером приходи. Занятный разговор есть. Фрост растерялся, но кивнул. Еле подавил в себе желание обернуться в поисках поддержки на Дирна: Питч бы сразу всё понял. Вся эта ситуация нисколько не притупила радость, а услышать узнаваемо родное «бедствие» и вовсе было безумно приятно. Ему было уже всё равно, какой там у Питча разговор, главное: он в порядке. Да, ещё слаб, почти что истощён, но он будет в порядке. И теперь Джек действительно в это верил. Дверь вдруг открылась с такой силой, что Джек едва на ноги не вскочил. В палату ввалился Банниманд, тяжело дыша. Фрост с удивлением смотрел на него, внутренне напрягаясь и уже ожидая чего угодно. — Дерьмово выглядишь, — отдышавшись, произнёс Банниманд и придурошно притопнул ногой. Джек понял, что ничего интересного не будет, и опять повернулся к Питчу, видя теперь приподнятую чёрную бровь. — Пошёл нахер, — вяло огрызнулся Блэк. — Молодые люди! — доктор Дирн возмущённо взглянул на обоих и покачал головой. Фрост заметил, как уголок рта Питча снова дёрнулся в подобии ухмылки. — Так, всё. Агент Банниманд, заберите Джека в его комнату. Фрост послушно встал с кровати, забавляясь от того, что только что получилось увидеть и услышать. Кажется, именно на этом моменте с него окончательно слетела вся тяжесть, рассосалось внутреннее отчаяние, ушла грусть, даже боль отступила. Всё действительно приходило в норму. — Джек, — вдруг позвал Питч, щурясь на него как-то странно. — Наклонись ко мне, я хочу тебе кое-что сказать. Он нелепо замер, от абсурдности просьбы даже не понимая, всерьёз ли Блэк это сказал. Жёлтые глаза хоть и были прищурены, но лицо напоминало маску без тени эмоций. Джек на негнущихся ногах подошёл ближе и наклонился, чувствуя себя откровенно глупо под взглядами двух наблюдающих мужчин. Кровь прилила к щекам. — Ниже, — будто издевался Блэк, но ни тоном, ни выражением лица этого не показывал. Джек наклонился ближе, едва не трясясь от того, что происходит. Мозг, кажется, и вовсе отключился, перестав воспринимать хоть что-то. Неловко, стыдно… Интригующе. Мочки уха коснулось горячее, обжигающее дыхание, прошибая спину мурашками до самого хребта. Короткие волоски на затылке встали дыбом. — Я знаю, что вы с Дирном от меня скрываете, — тихий шёпот в самое ухо едва не заставил отскочить прочь. — Вечером поговорим, а ты хорошо над этим подумай, сволочёныш маленький. Фрост отшатнулся, почти запутавшись в собственных ногах. Щёки, кажется, пылали. Он смотрел в эти довольные жёлтые глаза и понимал, что, кажется, точно попал. Окончательно. Джек, резко выдохнув, вылетел за дверь вперёд Банниманда. Что ж, у него появилось время до вечера для того, чтобы всё обдумать.