***
Всё неправильно. Всё зашло слишком далеко. Утром голова работала едва ли лучше, чем вчера вечером. Возможно, потому, что ночью он толком и не спал. Долго ворочался, гнал прочь мысли о случившемся, вдыхал удушливый запах пыли и запустения, пытался вообще не думать, забыть к чёртовой матери хоть на время. Но так ведь не работало. Никогда. Ближе к двум часам ночи его настигла заслуженная кара: в стенки черепа постучала головная боль, возводя раздражение и усталость в абсолют. Морозный воздух из открытого окна не помог, лишь в очередной раз напомнил о том, что он натворил. Наверное, эта ассоциация намертво въелась: Джек и зима — как синонимы. И мороз, ледяной ветер до мурашек на голой коже рук, свежесть на грани затруднённого дыхания, слепящий глаза снег… От собственных мыслей было тошно. От себя самого — ещё больше. Даже не тошнило — наизнанку выворачивало, выпуская наружу давно забытое. Кофе едва мог реанимировать. Сегодня был паршивый день с самого утра, которое началось слишком рано, потому что полудурок сосед решил, что повбивать в стену гвозди четверговым утром — хорошая идея. Но кофе всё равно был приятным и вкусным. Ради него, возможно, и следовало ездить к себе домой. Питч придирчиво осмотрел небольшую кухню. Чёрные лакированные дверцы гарнитура теперь блестели, как и положено, а кофейные стены были приятны глазу. Утро началось с кофе, пока в сознание не постучалась мысль, что дышать пылью — невыносимо. Уборка хоть немного привела его в чувства, позволив теперь с более трезвой головой заварить себе ещё чашку кофе и сесть, чтобы спокойно подумать. Только вот думать было не о чем. Он — больной на голову долбоёб. И всё. О собственном увлечении мальчиками он знал, и некоторые годы в военной академии лучше было и правда забыть. Но думал ведь, что прошло, что это — сгинувшая навсегда часть. Оказалось, нет. А он-то, блядь, гадал, какую именно часть Фрост в нём пробудил. Чёртов мальчишка, и теперь и вовсе казалось, что проклятие — слишком слабое слово для него. Однако… Джек не виноват перед ним абсолютно ни в чём. Это у него голова и член неправильно работали, и Фрост явно не прикладывал к этому руку. Зато теперь собственная мотивация была, как на ладони. Не просто старая дружба, по сути своей, детская, а что-то новое и грозящее ему одними лишь неприятностями. И забыть уже не получится, поздно спохватился. Всё пошло по наклонной ещё в тот момент, когда позволил себе обнять подрагивающее и прижимающееся к себе тело в ответ. Да, определённо. Стала понятна собственная зацикленность на защите мальчишки от всего, что могло того задеть. И реальная опасность, и херов Банниманд со слишком длинным языком. Ирония-то какая! Не хотел ведь изначально сближаться, а теперь стало казаться, что от навязчивого образа и не отделаться. Это не отменяло того, как мерзко он себя чувствовал. На сколько Джек его младше? На тринадцать лет? Знать бы ещё, когда у его мальчишки день рождения. Если бы это ещё что-то вообще поменяло. Он точно съехал крышей, раз позволил этому случиться. Хоть и казалось, что всё это получилось само собой. Джеку всего-навсего требовались поддержка и дружеская забота, а не та хуйня, которая родилась в его голове. Где-то на пересечении чувств и мыслей. Нахуй рационализм, здесь им и не пахло. Кофе приятно горчил на языке. Совсем скоро приедет отец, чтобы напомнить в очередной раз, почему он не хочет с ним общаться и видеться вообще. Опять все оставшиеся нервы выжрет, забьёт и так занятую всяким бредом голову очередными наставлениями. Ему это требовалось сейчас в последнюю очередь. Хотелось просто посидеть в тишине и наконец хоть что-нибудь придумать. Например, то, как теперь воспринимать своё проклятие. Не отталкивать же, бесполезно. Фрост с явным упорством доказывал, что это — бессмысленно. Да и обижать мальчишку не хотелось, тому сейчас и так не сладко. Вот он, самый первый звоночек: он давно стал ставить чувства другого человека чуть выше своих. Невольно вспомнился тот случай с Заместителем, когда они с доктором Дирном почти выжгли мальчишке глаза. Смог бы он так поступить сейчас? В угоду всеобщему благу пренебречь его здоровьем и, как на тот момент казалось, будущим. Он ведь всерьёз думал, что Джек ослепнет навсегда, как случилось бы с любым другим человеком. Не было у него ответа на этот вопрос. Даже мысленно было тяжело вновь оказаться в такой ситуации. Ублюдство во всей его красе. А в голове вновь по кругу надоевшее: это неправильно. Он агент, а значит — должен думать об интересах Подразделения в первую очередь. Только теперь оказалось, что гонка за крысами, которые на время затаились, велась им с такой дотошностью ещё и потому, что проклятию снова что-то угрожало. Мысли о деле были едва ли приятней этих. Не было ничего. Ни зацепок, ни жрущего детей объекта, ничего. Словно и не было длинного расследования, которое напрочь высосало из него все силы ранее. Паскуды умело заметали следы. А он, как слепой пёс — только мордой тычется по углам, надеясь учуять хоть что-нибудь. Даже имя Мэтью Рипса ничего не дало. И это было самым паршивым, пожалуй. Что до описания внешности одной из крыс… Питч стал куда внимательнее относиться к своему окружению. И это тоже ничего не дало. Всё было, как всегда. А два месяца назад он мысленно жаловался на рутину. Дожаловался, блядь. Теперь спокойные дни только снились. Ещё и Николас безапелляционно заявил, что завтра вечером они едут на Первый уровень. И не пошлёшь же к чёрту главу Руководства. А иногда хотелось. Сейчас особенно сильно. Питч глотком допил кофе и отодвинул белую чашку в сторону. Он открыл окна, чтобы выветрить запах моющих средств, и теперь прекрасно слышал шум оживлённой улицы. Сквозняк гулял по комнатам, заставляя ёжиться от холода. Не лучшее решение — открывать окна в конце ноября, когда температура стабильно держалась ниже нуля. По крайней мере, после отъезда отца его ожидал спокойный день. Может, ему следовало бы сходить за продуктами, а не давить чувство голода сигаретами и горьким кофе без сахара. Хотя, отец наверняка привезёт с собой что-нибудь, ведь они договаривались вместе пообедать и обсудить некоторые вещи. Его недавнюю кому, например. Что-то подсказывало: сегодня ему кусок в горло не полезет. Следовало бы открыть свои записи и ещё раз посмотреть, какой выбрать вектор для расследования. Это бы неплохо отвлекло от всех тупых мыслей. Только признавать не хотелось, что работу он брал даже на дом. Питч поднялся на ноги и первым делом позакрывал все окна. Сразу стало тише. Накинул на голый торс майку, ещё раз проверил, не осталось ли где грязи и следов его… Отсутствия. Стерильная чистота в комнатах — тоже знак, что здесь никто не живёт. Даже небрежно отставленная чашка на кухонной столешнице и то прибавляла жизни сюда. Её он всё равно безжалостно вымыл и поставил на место, к двум остальным в шкафчике. Бездействие раздражало: слишком отвык за всё время ничего не делать. А отвлечься было необходимо. Потом придумает, что делать с Фростом и этим внезапным вчерашним… Озарением. Впрочем, даже так это было сложно назвать. Он так до конца и не понял, что именно чувствует. Видит Вселенная, в своей голове он не любил копаться так же, как и в чужих. Может, ему и правда следует сходить к мозгоправу. А ещё лучше — держаться теперь от мальчишки подальше, пока собственный разум не подкинул новый изворот. Но не сработает ведь. Джек уже сам не позволит, взбесится и не станет молчать. Питч слишком его разбаловал. Совсем как шесть лет назад, когда позволял озорному ребёнку подмораживать стены. Мальчишка точно взбунтуется. И мысли об этом даже не отдавали раздражением, только усталостью и какой-то обречённостью. Впрочем… Всегда можно было влезть обратно в шкуру того мудака, каким предстал перед Джеком в первую встречу два месяца назад. Но отнять у Фроста то, что он умело пробивался сквозь его панцирь, было нельзя. Умудрился же, сволочёныш. Как ни старайся, а из головы это не выкинешь вот так просто. Джек стал занимать слишком большую часть жизни. И пора было что-то с этим делать, чтобы всё не зашло ещё дальше. Хотя, может, это всё — просто иллюзия истощённого разума, и нет никакого влечения. Короткий сдвиг по фазе — перемкнуло на мгновение, и скоро всё станет нормально, как и было до этого. Но с мальчишкой всё же стоило свести все контакты до минимума. Не отворачиваться насовсем, нет. Просто держать на расстоянии, напомнить, что они не друзья, даже не приятели. У них вообще взаимоотношения крайне ебанутые. Время текло медленно, и Питч действительно сходил в спальню за своим блокнотом. Даже успел пролистнуть пару исписанных страниц, прежде чем услышал звонок в дверь. Напряжение вернулось в тело мгновенно, стоило только услышать трель. Время вышло. Они с отцом никогда не обнимались при встрече, не жали друг другу рук, не хлопали по плечу — минимум контакта. Питч помнил, как в детстве отец заставлял его отдавать ему честь при каждой встрече: своеобразная подготовка к военному делу с малых лет. Может, поэтому он так ненавидел, когда его касались или нарушали личное пространство. Панибратство — худшее, что может случиться на службе. Питер Блэк был человеком жёстким и требовательным, но Питч при первой за долгое время встрече только кивнул ему головой в знак приветствия. Так уж получилось, что они теперь служили в разных местах. Наверное, отец никогда ему не простит уход в Подразделение. Быть может, он ушёл в него именно поэтому. — Здравствуй, сын, — отец сбросил куртку в прихожей, разулся и прошёл на кухню, где всё ещё немного пахло кофе. Питч проводил отца взглядом, отмечая, что за эти два месяца, которые они не виделись, тот мало изменился. Ростом он пошёл в него, а не в миниатюрную мать, от которой взял только цвет глаз. — Здравствуй, — с опозданием протянул Питч, кривясь. Встреча, что было ожидаемо, не принесла ничего, кроме тоски и вялого раздражения. Но откладывать её он больше не мог. В глаза бросился чёрный пакет, который отец положил на кухонную столешницу. Питч очень сомневался, что там лежит еда. — Консьерж просил тебе передать, — заметив его интерес, пояснил отец, — сказал, что вчера тебе передать не смог. Внутри всколыхнулось беспокойство. На этом грёбаном клочке земли не существовало людей, которые могли бы ему передать что-то таким образом. Он давно уже оборвал практически все связи, кроме рабочих. Но это… Непрозрачный чёрный целлофан, в который завернуто что-то квадратное. — Не сказал от кого? — Питч осторожно подошёл ближе, словно в пакете пряталась змея. По ощущениям так оно и было. Если это — подарок от двух крыс, то ничего хорошего ждать не следовало. — Нет, — отец его настроения явно не разделял. — Потом откроешь, я не думаю, что это жизненно важно. С этим можно было бы поспорить, но Питч промолчал. Он знал своего отца довольно хорошо, чтобы понять: ничего хорошего из спора не выйдет. Проще было обсудить всё, что так хотел обсудить отец, и заняться делами. Тревога смешалась с интересом, и чёрный пакет всё притягивал взгляд. — Знаешь, — отец уселся на стул возле обеденного стола, покрутил головой по сторонам, чуть скривил тонкие губы. Питч привалился плечом к стене и приготовился выслушивать, изучая взглядом проседь в чёрных волосах отца. — Когда ты назло мне ушёл туда работать, вместо того, чтобы и дальше идти по карьерной лестнице, я смирился. Ага, блядь. Питч прекрасно помнил, как именно проходил процесс смирения. Внутри даже от воспоминаний разлилось тепло. Тогда он впервые пошёл наперекор отцу и, твою мать, выиграл. Вырвал себе место в Подразделении, доказал, что большой чин папочки тут не при чём. — Но ты сейчас просто все рекорды бьёшь! — продолжил отец, гневно глядя ему в глаза. Питча это давно не впечатляло и не пробирало, как в шестнадцать лет. — Очередная кома! Тебе тридцать один год, а ты дважды чуть не умер уже! И я узнаю обо всём только тогда, когда ты приходишь в себя. Конечно, зачем что-то сообщать близким, верно? Питч поджал губы. Он только сейчас в полной мере увидел, как постарел его отец на самом деле. Внутри заворочались остатки совести. Но не стоило забывать о том, что Питер Блэк — превосходный манипулятор. — Я не мог за этим проследить, — Питч поморщился, — потому что был в коме и… — И ты не мог, да-да, — перебил его отец и отмахнулся, — а до этого что тебе мешало со мной связаться? Я, помнится, оставлял у тебя пару сообщений на автоответчике. Ну, знаешь, те, в которых просил тебя набрать своего старика. — Я редко бываю дома, — Питчу надоело подпирать стену, и он сел напротив отца, выдерживая его взгляд. Да, присутствие мамы смогло бы сгладить даже такую ситуацию. Внутри кольнуло. По ней он действительно скучал. — У меня много работы. До тебя наверняка дошли слухи о том, что творится последние пару месяцев. — Дошли, — кивнул отец и отвёл взгляд, о чём-то задумавшись. — Веришь или нет, но я за тебя переживаю. Ты мой единственный сын, в конце концов. Знаешь, было бы приятно хоть изредка получать от тебя весточку, что ты жив. От вашего Подразделения этого хрен дождёшься. Повисла тишина. Питч с удивлением отметил, что былое напряжение с него схлынуло. Стало просто… Никак. Наверное, ему действительно стоило почаще связываться с отцом. По крайней мере, зла он ему точно не желал. А испорченные давным давно отношения следовало пересмотреть. Он уже не плюющийся максимализмом двадцатилетка, чтобы опять делать всё наперекор. Да, между ними вряд ли будет то родственное тепло, которого он хотел лет так в пятнадцать и в котором в какой-то степени нуждался. Даже отношения доктора Дирна и Джека были куда теплее, чем его отношения с отцом. Проблема была в том, что они слишком похожи. Не только внешне, но и характером. — Буду звонить каждый раз, как только… Окажусь дома, — переступил через себя Питч. К чёрту, сейчас происходит вокруг такой пиздец, что не осталось в нём злобы на отца. Делась куда-то. И это только подтверждало недавние мысли о том, что он изменился. И чья это заслуга — тот ещё вопрос. — Да? — отец недоверчиво на него покосился, пока сам Питч рассматривал морщины в уголках его тёмно-карих глаз. — Я вообще всё ещё хочу, чтобы ты ушёл обратно в военку. Ещё не нагонялся за разными тварями? — Не нагонялся, — фыркнул он. С работы он не уйдёт, как бы отец тут ни распинался. — Я не хочу хоронить тебя, — спустя короткую паузу как-то обречённо выдохнул отец. — А у меня чёткое впечатление, что так оно и будет. — Меня назначат в Руководство, — Питч постучал металлическими кончиками пальцев о столешницу. — Так скоро? — искренне удивился он. Питч прекрасно знал, что его ждёт именно такая реакция на эту новость. Да, он ещё молод для такой должности по мнению некоторых. Впрочем, на это мнение он зачастую клал хер. — Это… Здорово. Да, очень здорово. И когда? — Понятия не имею, — Питч радость отца не разделял. Он вообще не знал, что тут можно ответить, не распространяясь по поводу дела, которое сейчас ведёт. Его отец — военный, но не сотрудник Подразделения. — Может, недели через две, — наугад сказал он, мысленно кривясь. Да, завершить дело и поймать крыс в такой короткий срок было бы неплохо. Но вряд ли выполнимо. — Будешь перебирать бумажки и отдавать приказы, — ухмыльнулся отец. — Всё то, от чего ты сбежал в двадцать один год. — Не начинай, — прищурился Питч, невольно снова напрягаясь. Это он обсуждать не любил. Да и не следует отцу знать, чем он займётся на новой должности. Пожалуй, эти недоговорки между ними никогда не исчезнут. Поздно спасать прогнившее основание моста: либо новое строй, либо… Просто забудь и смирись. — Ладно, — махнул рукой отец, но Питч буквально почувствовал, что сейчас будет что-то ещё более неприятное. И не ошибся. — Ты мне лучше скажи окончательно, чтобы я убедился и отстал от тебя. Внуков я уже не жду, но хоть какая-то личная жизнь у тебя же должна быть! Я только о работе и слышу уже пять лет. — Потому что меня только она и интересует, — вот теперь Питч напрягся полностью, а в крови взбурлило раздражение. Более дерьмовой темы для разговора было сложно найти, а Питч знал, куда она приведёт. Всегда приводила. — Всё ещё не можешь забыть Клэр, да? — покивал отец, простым вопросом превращая раздражение в злость. — Нет. — Я бы хотел, чтобы это было так, но вижу иное, — он прищурился и откинулся на спинку стула. Питч скрипнул зубами, но промолчал, прекрасно зная, как бесполезно что-то доказывать этому человеку. — И нашёл ведь себе невесту. Бросила сразу, как узнала о том, что тебе требуется длительное лечение. А ты всё держишься за прошлое. Питч едва подавил рык. — Я ни за что не держусь, — было трудно сохранять голос спокойным. Вот она — причина, по которой Питч так редко общался с отцом. — Но и отношений никаких заводить не хочу. Это моё право. Он чуть скривил губы, глядя прямо отцу в глаза. Ему, в общем-то, было наплевать, что тот думает. Переубедить всё равно не сможет, а значит, что этот разговор — пустая трата времени. Сразу вспомнился загадочный пакет, который лежал совсем близко; нужно было сделать всего два шага. Рискованно было открывать здесь, но ничего другого в голову не приходило. Не бомба же там, в конце концов. — Твоё, конечно, — проворчал отец и встал на ноги. Он прошёл мимо и свернул в сторону гостиной. — Сделай кофе, раз уж мы тут собрались. Это неправильно, что через себя тут переступал он один, а отец делал вид, что всё так, как надо. Но стоило признать: злость придала так нужных ментальных сил. К чёрту всё: и отца с его наставлениями, и мальчишку, который даже сейчас в мыслях маячил где-то на периферии. Он ведь правду сказал: нахуй отношения, хватило в своё время — вдоволь наелся. Да и не выйдет у них ничего, даже в теории. И хорошо. Выкинуть и забыть. Теперь, когда он остался на кухне в одиночестве, Питч осторожно подошёл к пакету. Увидел, как кто-то связал места стыка прозрачным скотчем, который бликовал на свету. Плоский шуршащий квадрат, вряд ли там что-то кроме стопки бумаги. Питч достал нож и разрезал целлофан, убеждаясь — в пакет завернули листы бумаги и… Конверт. Обычный белый конверт для писем. Он-то думал, что такими уже лет пятьсот никто не пользуется. Питч почувствовал желание срочно сесть, когда перевернул листы и увидел… Досье. А в самом верху стоял красный индекс и такое громогласное в голове «Сладкоежка». И чёрно-белая фотография отвратительной твари, похожей на помесь собаки и гиены, с покрытой чёрной чешуёй мордой. Челюсть действительно была квадратной, а клыки — неестественно длинными. Питч отложил досье в сторону, всё ещё не веря в происходящее, и оторвал край конверта, вытаскивая письмо наружу. Оно было написано от руки. «Думаю, получить известие от мертвеца не самое приятное, что может быть в этой жизни. Но прошу меня простить, агент Блэк. Я не знаю, кому могу доверять. Поймите меня правильно, сейчас рушится всё, что я создавал столько лет, всё, к чему шёл и чего хотел. Мне страшно. Сегодня утром я увидел ваш запрос об этом объекте (досье я прикрепил), который уже пять лет, как считался мёртвым. Сгорел на базе Третьего уровня вместе с остальными объектами и персоналом. Мы все так думали. Возможно, стоит пересмотреть смерть не только этого объекта. Впрочем, я не хочу верить, что моя догадка верна. Я был ведущим специалистом Сладкоежки долгие годы, пока объект не было решено перевезти на базу Третьего уровня, чтобы провести какие-то эксперименты. Самое удивительное, что меня в это не посвятили. Пять лет назад я и задуматься не мог о том, что всё это — чей-то хитрый план. Странно думать, что я один знаю о существовании Сладкоежки. Мы с вами оказались в похожей ситуации, да? Поэтому я пишу это письмо вам и надеюсь, что вы сможете это остановить. Всё зашло слишком далеко. Извините, что поток слов такой сумбурный. Я понимаю, что у вас очень много вопросов, на которые некому уже ответить. Я знаю, что за мной скоро придут, и, возможно, оно и к лучшему. Возмездие, кара, божье провидение… Я заслужил. Своим молчанием я заслужил всё то, что произойдёт совсем скоро. Я не могу исправить прошлое, но могу попробовать изменить будущее, поэтому отправляю вам досье на Сладкоежку, копия которого у меня хранилась всё это время. Письмо и досье вам доставят тайно. Желаю удачи. Наверное, мне стоит извиниться. Но я знаю, что своё уже заплатил.С уважением, доктор Мэтью Рипс»
Питч моргнул, ещё раз быстро перечитал письмо, едва сдержал себя от порыва тут же набрать Банниманда. Об этом пока лучше не распространяться, но вот досье он отдаст ищейкам. Ему в руки дали то, что наконец сдвинет дело с мёртвой точки. То, что поможет найти объект. И эти туманные намёки в письме тоже следовало обдумать, хорошенько прожевать, чтобы осмыслить. Свернув письмо, Питч осторожно убрал его в карман джинсов, а конверт порвал и выбросил. Досье завернул обратно в разрезанный целлофан так, чтобы не было понятно, что у него в руках. Даже отцу этого показывать нельзя. Он неверяще усмехнулся. Всё остальное, такое ненужное сейчас, вылетело из головы. Ему срочно нужно на работу. — Мне нужно уехать, — сказал он отцу на ходу, сразу проходя в спальню. Он только накинул китель, всё ещё отдалённо припоминая, что сегодня у него выходной и его на работе никто не ждёт. Но игнорировать всё полученное было нельзя. Следовало проверить, действительно ли письмо написал Рипс. Этим следовало заняться прямо сейчас. Время как раз подходило к обеду. — Ты издеваешься? — отец встал с дивана и сложил руки на груди, недовольно прищурившись. Питчу теперь было наплевать. Будто второе дыхание открылось. — Это слишком важно, — нехотя пояснил он и прошёл мимо отца, засовывая пакет и блокнот в широкий внутренний карман. Сейчас казалось лишним задумываться о содержимом письма. Потом, всё потом, он ещё успеет. В том числе подумать о том, о какой именно вине написал Рипс. — Неужели? Мы в кои-то веки собрались, чтобы… — Слушай, — перебил его Питч, стоя уже в прихожей и обуваясь. — Я понимаю, да. Но это очень важно, и я не могу ждать. — Да, работа для тебя важнее семьи, — скривил губы отец. — Думаю, это наследственное, — отзеркалил его жест Питч и вышел из квартиры, натягивая куртку. Тишина лестничной клетки позволила выдохнуть. Завтра должна была быть поездка на Первый уровень. Питч надеялся, что Николасу хватит совести оставить его здесь. У него появился шанс действительно обыграть паскуд, если всё написанное и прочитанное — правда. Особые условия содержания… Питч влез в свою машину и сразу захлопнул дверь. Уличный холод застоялся в салоне, заставляя поёжиться. Питч достал свой пейджер, набрал Астеру одно сообщение, весьма ёмкое, потом нашёл Николаса, отправил ещё одно уже ему. Ему нужно знать, что делать дальше. Осталась только уверенность: больше тянуть с этим нельзя.***
— Нужно провести экспертизу и узнать, на самом ли деле почерк принадлежит Мэтью Рипсу, — задумчиво изрёк Николас и передал ему письмо обратно. — А это не будет пустой тратой времени? — Банниманд нетерпеливо топал левой ногой. Его вопрос заставил главу Руководства задуматься. Питч обвёл зал совещаний взглядом. Они сидят здесь втроём уже полчаса, но так и не пришли ни к какому выводу. Да и сложно было решить что-то конкретное: слишком неожиданным оказался подарок от… Мертвеца. Но Николас точно прав в одном: проверить подлинность письма стоило. От двух паскуд станется устроить такой вот подлог. — Не будет, — твёрдо заявил Норд и снял с переносицы свои тонкие очки для чтения. Питч пока молчал, в голове гоняя разные отрывки из письма. В крови словно адреналин бурлил, мешая сидеть спокойно и побуждая к действию. — Если это подделка, то ничего полезного в этом досье не окажется. Тем более, я думаю, что наши специалисты справятся с этим за несколько часов. Не слишком большая трата времени. — А потом? — не унимался Банниманд, легко согласившись с Нордом. Питча это не удивило. Для Астера Николас был кем-то вроде кумира. — Если всё это окажется правдой? — Не будем загадывать наперёд, — покачал головой Норд. — Но если это окажется правдой… У нас появится возможность всё это наконец прекратить. Было уже три убийства — непозволительно много. — Мне лучше остаться здесь завтра, — подал голос Питч, но позу не поменял, так и сидел, подперев щёку кулаком и откинувшись на спинку стула. — Мои ищейки готовы приступить в любой момент. — Агент Блэк, — Николас вздохнул и посмотрел ему прямо в глаза. После утренних гляделок с отцом это вообще не проняло. — Я, кажется, говорил, какие на завтра планы. Это приказ, если хочешь. Питч едва не скривился. — Я понимаю, это стремление всё держать под своим контролем, — продолжил Норд, — но это уже напоминает манию. Завтрашний вечер очень важен, если тебе всё ещё интересен пост в Руководстве. Хотелось ответить, что не особо-то и интересен уже, но Питч вовремя прикусил язык. Только взгляд отвёл в сторону, начиная злиться. У него есть время только до завтрашнего вечера, а значит: нужно использовать его с умом. Хотя, на что убить пару часов, которые необходимы для экспертизы, он по-прежнему не представлял. Досье досконально изучить? Ещё раз перечитать собственные записи и наложить одну информацию на другую? Наверное, действительно стоило заняться именно этим. Даже если окажется, что все новые данные — пустая фальшивка, то на новые идеи этот процесс натолкнуть сможет. — Хорошо, — Питч наглядно пожал плечами, мысленно отрешаясь от всего происходящего. Завтра даст себе побеситься, сегодня же — много работы. — Я буду у себя ждать результатов. Он поднялся на ноги и взял не особо пухлую стопку листов. Кем бы ни был этот Сладкоежка — информации о нём было не так уж много. На того же Пожирателя досье толще раза в два. Впрочем, оно такое толстое только потому, что там перечислялись способы его устранения. Безрезультатные, к сожалению. Чёртова тварь всё никак не желала подохнуть. — Я приду за тобой завтра, — Николас тоже поднялся на ноги и разгладил неизменный красный пиджак от невидимых складок. — Помни: костюм, рубашка и галстук. И это тоже не обсуждается. Вот на это пришлось скривиться открыто. Питч любил свою форму по ряду причин. Первая, и самая главная — она была удобной. Особенно обувь на высокой шнуровке. А костюм и лакированные ботинки, которые уже давно пылились в шкафу… Неудобно, но не вычурно — классика же. Значит, придётся завтра съездить домой ещё раз. Достать из пластикового пакета висящий на вешалке костюм, найти рубашку, которую особо и не носил никогда, вынуть из маленькой коробочки подарок матери на двадцать пятый день рождения — золотые запонки, которые в их семье были чем-то вроде реликвии. Как давно он всё это делал в последний раз? Лет пять назад, когда… В этом вообще был ещё смысл. В последнее время в его жизнь начало возвращаться то, что, как он думал, было потеряно безвозвратно. Питч вышел из зала и крепче стиснул пальцами правой руки досье. Сегодня был странный день.***
С самого утра — хорошее настроение, как подарок за вытерпленное до этого. Может, дело было в одном-единственном воспоминании, может, в каком-никаком, но спокойствии и внутренней гармонии. И это несмотря на то, что Питча он не увидит ещё… Полтора дня. Считать вот так дни с часами — глупо. Он вообще вёл себя глупо, из-за чего стал чаще смущаться. Ему казалось, что каждый способен увидеть его чувства. Это напрягало, но не настолько, чтобы превратиться паранойю. Всё же сон сыграл свою роль. В груди словно канат развязали, и он получил возможность вдыхать больше воздуха. Джек уже который день чувствовал себя хорошо. Он не хотел, чтобы это затишье заканчивалось, но знал: от него здесь ничего не зависит. Вчерашний эпизод с Баннимандом забылся сам собой. Питч ведь… Понял его, поверил его словам. А то, что о нём думает этот нервный придурок, Джеку было неинтересно. Вообще было наплевать на мнение Банниманда, но он всё равно испытывал лёгкое чувство облегчения каждый раз, когда спокойно проходил по коридорам или заходил в столовую, не напарываясь на взгляд зелёных глаз. Туф он жаловаться не стал: не маленький уже мальчик. Сами разберутся. День, в общем-то, тянулся, как обычно. После завтрака его забрал доктор Дирн, как всегда, лучившегося позитивом; они провели тренировку, во время которой выяснилось, что новая способность — втягивание холода назад в тело — тоже требовала практики. Со второго раза получилось легче, а потому Джек не чувствовал себя высушенной рыбиной. Его радовал появившийся полный контроль над своими способностями. Больше не было никаких вымороженных простыней, — хоть и не уверен был Джек, что это заслуга тренировок, а не Сэнди, который убирал из его сознания любые кошмары, — не было внезапно ползущего по коже инея или перепада температур. Туф наконец перестала ёжиться в его присутствии, а доктор Дирн теперь надевал менее объёмные свитера. Но свою комнату Джек всё равно вымораживал, позволяя зиме хозяйствовать в ней в полной мере. Так было спокойнее, ведь ледяные потоки ветра и снежная крупа на подоконнике подпитывали силой и внушали безопасность. Ближе к своей стихии. На улицу хотелось неимоверно. Он даже сегодня заикнулся об этом доктору Дирну, но тот только руками развёл: не в его компетенции подобные вещи. Без Питча он не сможет сделать ни шага за массивные двери, отделяющие его от желанной, пусть и иллюзорной, свободы. Не то чтобы это было единственной причиной, почему он тосковал по Питчу. На самом деле, Джек уже устал об этом всём задумываться и прокручивать в своей голове. Есть внутри и есть, и плевать, что от каждого взгляда жёлтых глаз его эфемерно размазывает по стенке каждый раз. Пока была возможность побыть рядом, Джек ей пользовался. Сейчас эту возможность у него забрали. На полтора дня. На ужине было спокойно и, как всегда, ярко из-за освещения. Туф и Сэнди спокойно ели, не переговариваясь; молчал и Джек, изредка поглядывая на Железного Роджера, который поедал очередной кусок сырого мяса. Удивительно, что он смог привыкнуть даже к этому зрелищу. Даже крохи отвращения не было. Словно появилось странное понимание: он тоже объект с необычными потребностями. Его главная потребность — отсутствие повышенных температур, а у Роджера — сырое мясо. Каждому своё. — Джек, — отвлекла его от разглядывания обстановки Туф, легонько коснувшись пальцами запястья. Она тоже была тактильным человеком, только вот на её прикосновения Джек реагировал не так остро. Да, приятно, конечно, и тепло тоже — приятное, но и рядом не стояло с теми ощущениями, которые он получал от прикосновений другого человека. Возможно, это всего лишь выверты психики. — Я тут до ужина кое-кого видела. — М-м? — Джек отпил из своего стакана и приподнял брови. — Агент Блэк вернулся, — она улыбнулась лукаво, и он сразу понял, что Туф прекрасно знала, какую реакцию получит на свои слова. Джек лишь губу закусил, подавляя смешок. Туф — та ещё конспираторша. Но он ощутил лишь ещё больше теплоты, глядя в её глаза. Сегодняшний день ощущался каким-то особенным. — Думаю, он в своём кабинете сейчас. — Ты это специально делаешь, — улыбку удержать не получилось. Джек покачал головой и встал, допивая свой сок. — Это нечестно, знаешь ли. — Что именно? — Туф по-птичьи склонила голову набок и мило улыбнулась. — Вот так указывать мне на мои… Слабые места. — Я просто передала тебе, что видела, — она наигранно хлопнула ресницами, и Джек прыснул, повернувшись к выходу. Не говоря ни слова, он вышел из столовой и уже построил в голове привычный маршрут. Двое агентов как-то лениво плелись позади. То ли ужин их так разморил, то ли это самое затишье, то ли просто смирились со своей участью двух охранников, но Джек перестал ощущать от них неприязнь и раздражение хотя бы на расстоянии. Этого ему было вполне достаточно. Было странно узнать, что Питч вернулся так скоро; невольно внутрь закралась тень беспокойства: не случилось ли чего серьёзного. Но и в столовой, и в коридорах он не заметил ничего настораживающего, да и атмосфера была прежней. Джек не стал строить догадок, решив узнать всё у самого Питча, которого действительно надеялся застать в кабинете. Желательно, в одиночестве. Он временно глушил собственные эмоции, не позволяя им вырваться. Рано пока. Коридоры прошлись быстро. Джек постучал в дверь, почему-то начав чувствовать какое-то волнение в груди ещё на подходе. Это было… Странно. Прежде он не испытывал такого трепета внутри от предстоящей встречи. Вряд ли что-то кардинально поменялось за эти двадцать четыре часа. По крайней мере, Джек на это надеялся. Питч открыл быстро, и, наверное, он пришёл не вовремя: слишком уж острым был взгляд жёлтых глаз. Джеку бы к обычному привыкнуть… Питч приподнял бровь, не торопясь пускать его внутрь, загородив проход собой. — Привет, — Фрост закусил губу, почувствовав это напряжение. Под таким взглядом было очень неуютно. Он заметно диссонировал со вчерашним мягким и участливым, без капли раздражения или злости. Сейчас же… Питч полыхал раздражением весь, даже его волосы были в каком-то агрессивном беспорядке, словно их постоянно нервно поправляли, просто зачёсывая пальцами назад. — Чего тебе? — это даже прозвучало грубо. Джек опешил от подобных изменений. Вчера ведь и намёка на подобное не было. Если Питч опять начнёт ему нервы на кулак наматывать, вновь отталкивая, то Джек просто сойдёт с ума. — Кое-что вспомнил, — Джек пожал плечами, силой заставляя себя пока повременить с вопросами. Они всё ещё не были наедине: позади прохлаждались два агента. Он старался удержать своё хорошее настроение на месте, не отпустить воодушевление и лёгкую радость от встречи. Несмотря на тон. Наверное, он тот ещё придурок. Блэк вздохнул так красноречиво, что Джек невольно втянул голову в плечи. Поджав губы, Питч всё же пропустил его в свой кабинет и сразу закрыл дверь. Руки на груди сложил, просверливая в не ожидавшем подобного Джеке дыру взглядом. Что-то явно поменялось, но пока не было понятно почему. Они ведь и не виделись больше вчера: Питч ушёл из его комнаты после того откровенного разговора, и всё. Даже попрощался тогда. А что сейчас? Откуда опять это взялось? — Опять что-то бесполезное, — Блэк опять скривился и подошёл к своему столу. Утверждение, не вопрос. Джек открыл и закрыл рот, понимая, что его новое воспоминание действительно было бесполезным для Питча. Позитивный настрой было всё сложнее удерживать в себе. — Помнишь Вудворта? — Джек тоже подошёл к столу и чуть упёрся в него бедром. Питч посмотрел на него немного удивлённо, словно сбросил с себя на время маску злости. — Твоё страшилище серое, — кивнул он, теперь глядя как-то странно. — В тот раз ты сказал почти так же, — Фрост немного расслабился. И дышать сразу стало легче, когда жёлтые глаза не кололи душу. — Я не думал, что наша первая встреча была… Такой. Питч на это ничего не ответил, только отвернулся в сторону окна, за которым весь день валил густой снег. Джек старался не обращать внимания на странное ощущение единения с каждой снежинкой. Это уже попахивало чем-то совсем ненормальным даже для него. Пальцы изнутри покалывало тонкими иглами льда. В повисшей тишине всё ещё чувствовалось напряжение, и Фрост не знал, что его вызвало. Вообще не знал, не понимал, как себя вести. — Что случилось? — не выдержал он давящей паузы между ними. Питч только губы поджал, как никогда сейчас напоминая того агента Блэка полтора месяца назад: отстранённый, совершенно холодный, незаинтересованный и… Абсолютно чужой. Джеку это не нравилось, и он решил, что обязательно сейчас выведет Питча из себя, но узнает, в чём тут дело. — С чего ты взял, что что-то случилось? — сжатая челюсть словно подсказывала, что его сейчас терпят рядом. Джек, наплевав на то, что хотел сохранить у себя позитивный настрой, чувствовал обиду. Он ничего не сделал, чтобы с ним опять обходились так холодно. Такой холод вовсе ему не нравился. — Ты опять это делаешь, — Фрост, копируя недавнюю позу Питча, сложил руки на груди. Обида всколыхнула другое чувство внутри. Злость. Он злился, потому что знал, что вновь видеть неприязнь в свою сторону уж точно не заслужил и поводов не давал. Он упрямо уставился в жёлтые глаза, чуть задирая голову. Питч сам виноват, что он так себя ведёт. — Делаю что? — Блэк раздражённо оттолкнулся от стола и сделал шаг назад. Глубоко дышал, будто пытаясь себя контролировать. Джек не понимал, что творится. Но отступать не собирался. Плевать он хотел на последствия. Уверенность была нерушимой: не будет никаких последствий. Джек помолчал, подбирая слова. Он ненароком забыл, что некоторые свои чувства лучше скрывать более тщательно. — Ведёшь себя так, будто я… Сделал что-то, — он склонил голову набок и сам сделал шаг вперёд, замечая, как Питч отводит взгляд. — Что такого изменилось со вчерашнего дня, Питч? — Как же ты меня достал, бестолочь, — теперь голос Блэка звучал устало, а не раздражённо. Маска отчуждения слетела с его лица, и Джек действительно увидел целый океан усталости и какой-то обречённости. — Никуда, блядь, от тебя не денешься. Везде достанешь. — Что случилось? — Джек осторожно подошёл ещё ближе, даже не замечая этого. Ответом ему послужил странный, по-настоящему непонятный взгляд. Такого он ещё не видел, не ощущал на себе. Вообще ни у кого не видел до этого. — Много чего случилось, — туманно ответил Питч и снова отвёл взгляд, — и кое-что даже непоправимое. Но тебе, бестолочь, об этом знать не обязательно. Джек уже открыл было рот, чтобы поспорить, но Питч только головой покачал. Он не мог сказать. Ни о чём. В такие моменты Джек как никогда ясно видел и остро чувствовал эту пропасть между ними. В общении, в пресловутом статусе. Он объект, а Питч… Обычный свободный человек. Он же не будет больше свободным никогда. Какая-то часть всё ещё в этим не смирилась да и вряд ли сможет когда-нибудь смириться. — Пойдём на улицу, — тихо сказал Джек, не надеясь особо, что его предложение оценят. — Я хочу кое-что попробовать, но без тебя меня туда не пускают даже с доктором Дирном. И тебе покажу, если получится. Там столько снега, — он не выдержал и повернул голову к окну, рассматривая всю эту белизну. Фантомный запах зимы тут же пощекотал нос. — Ну пойдём, — неожиданно для него согласился Питч и снял с вешалки свою чёрную куртку. Сунул руку в карман, проверяя, на месте ли сигареты. Джек удивлённо на него смотрел, но своей радости скрыть не смог. Оказывается, воодушевление его так до конца и не покинуло. Только вот… Питч его настроения явно не разделял. А Фрост знал, что допытываться бесполезно — только хуже сделает. В груди поселился колючий шарик беспокойства. Дурацкое желание, идиотское, совершенно неуместное и нелепое — защитить. Хоть немного сберечь Питча от всей этой лавины, которая накрывала того с головой. Которая раз за разом раздирала его, отправляла на больничную койку, заставляла вновь и вновь влезать в безопасную хитиновую оболочку. И самое паршивое, даже какое-то безнадёжное — он ничего не мог сделать. Ни сейчас, ни в обозримом будущем. Всё, что ещё было в его силах — немного отвлечь Питча пустым разговором или попробовать поднять настроение. Последнее было чем-то совсем фантастическим. Агенты позади сильно отстали, а Джек пытался настроиться. То, что он хотел сделать, уже давно не покидало его голову. Доктор Дирн называл это теорией. Джек же это чувствовал, а потому знал, как именно установить такой вот… Симбиоз. Связь, конечно, больше подходит. Он знал, но никогда прежде не пробовал сделать нечто подобное, оттого было немного страшно: не хотелось, как бы ни было стыдно это признавать, опозориться перед Питчем. Впрочем, тому, судя по всему, было всё равно. Они быстро прошли коридоры и подошли к уже знакомой Джеку массивной двери. У него от нетерпения закололо кончики пальцев, а в груди потяжелело. Слишком долго он мечтал глотнуть немного свободы. Щелчок от прикладывания карты, и в открытую щель сразу влетели морозный ветер и снежная крупа. Питч застегнул куртку и вышел первым, мгновенно останавливаясь сбоку от двери. Достал пачку сигарет и щелчком выбил себе одну, моментально заталкивая ту между губ. Джек же… Почувствовал себя живым. Он и не думал, что это настолько будет отличаться от ощущения открытого окна: будто в каждую крошечную клетку его тела резко влили силы, напитали холодом и самой жизнью. Свежий снег хрустел под резиновой подошвой его кед, и Джек некоторое время рассматривал это белое поле под ногами. Ещё никем не тронутое — снег, наплевав на хотелки людей, устилал всё заново, стоило только счистить предыдущий слой. На улице было уже темно. Жёлтый свет фонарей немного разогнал тьму, позволяя разглядеть окружение. Да, это чувство полной гармонии, лёгкой эйфории по венам, чистого восторга и неописуемой… Мощи. Сейчас казалось, что он может всё. Так остро ощущалось всё вокруг, каждая снежинка в воздухе и на земле, каждый порыв дружелюбного сегодня ветра, каждая льдинка на обледеневших ветках далёких деревьев. Джек прикрыл глаза, вдохнул полной грудью, сосредоточился и взмахнул руками. Ему не нужно было видеть, чтобы знать, что произошло. Но он открыл глаза. Весь снег, устилающий теперь голый асфальт, повис в воздухе. Джек повернул руку, с восторгом замечая, как вся стихия повинуется ему, даже строптивый обычно ветер. Снег уплотнился и подлетел, закручиваясь в небольшой торнадо. Наверное, со стороны это выглядело пугающе. Ещё никогда прежде он не ощущал себя так. Никогда его способности, его дар, не были такими потрясающими. Словно сама зима подчинялась ему, и захоти он, впитал бы весь холод. Что-то внутри шепнуло, что увлекаться не стоит. Джек закрутил торнадо и отправил его к дальней стене и аллее, чтобы маленькая локальная снежная буря просто разбилась о стену, а снег лёг на метровые сугробы. Теперь серые дорожки лишь местами были засыпаны снежной крупой, и Джек нетерпеливо повернулся к Питчу. Тот стоял и изумлённо смотрел то на него, то на чистый асфальт. Так и не зажжённая сигарета была сжата между губ. Питч отмер и щёлкнул зажигалкой, позволяя язычку пламени лизнуть кончик сигареты. — Будешь дорожки убирать, — наконец сказал он после долгого затяга, — а то наши дворники с этим снегом замучились. Полезная способность, ничего не скажешь. Джек не сдержал смешок. То одобрение, с которым Питч на него посмотрел, почти окрылило. Глупая улыбка сама вылезла на лицо, пока тело напитывалось даже не силой, а именно мощью. Завтра он обязательно расскажет обо всём доктору Дирну, но пока… Пока у него есть время побыть рядом с Питчем в спокойном снегопаде и под уже давно зажёгшимися уличными фонарями.