***
Гул сирены заглушал стук собственного сердца, оглушал, навязывал липкую панику, недопустимую для них. Красное освещение окрасило белоснежные стены коридоров кровью, и сложно было понять, обман зрения играет с разумом, или на полу действительно поблёскивала свежая лужа. Мерзкое мигание било по глазам, только больше дезориентировало, мешало оценить ситуацию здраво. Они все знали, чувствовали, негласно признавали, что сейчас случилось. Знали, в чью честь вся эта тревога с выкрученной на максимум сиреной, знали, кто сейчас рыскает по коридорам, выискивая себе новую жертву. Они все этого ждали. И шли на смерть. Каждому из них было глупо надеяться на оружие в руках, на свою подготовку и статус. Имело ли это смысл теперь, когда всех их вырежут быстро, но изобретательно, чтобы вдоволь насладиться криками и тёплой кровью. Желание повернуть назад и бежать без оглядки, бросив своих же друзей и коллег — такое сильное, отдающее подлостью, манящее. Плевать на последствия: своя шкура дороже. Но никто не повернул назад, не оглянулся, лишь с ужасом вслушивался в вой сирены и крики где-то впереди. Крики боли, отчаяния и смертельного страха. Их учили этому. Готовили с самого начала, даже не скрывая, как мало живут агенты Подразделения, и их служба здесь — добровольный выбор, отказ от общепринятых благ в виде семьи и спокойной старости. Но умирать всегда страшно. Их всего дюжина, ничтожно мало, и сейчас каждый из двенадцати бойцов ощущал себя пушечным мясом, а не солдатом, спасавшим чьи-то жизни своей смертью. Они никого не спасут, просто дадут остальным немного времени, которого всё равно не хватит на эвакуацию. От этой твари не спрячешься, она найдёт, учует, помучает и сожрёт. Все знают, что выпускать это чудовище из здания нельзя. Там — целые уровни, населённые мирными жителями, там — их семьи. Автоматных очередей давно не слышно, с минуту назад смолк последний выстрел, только крики не стихали, становясь только громче. Они почти бежали вперёд, зная, что за следующим поворотом их ждёт, и что они увидят. Вся охрана, оставленная у зоны содержания, уже была вырезана и выпотрошена. Все эти агенты, не знавшие, что сегодня их ждёт самый настоящий ад, который они не переживут. Привкус чужой крови во рту вызывал тошноту. За поворотом на пол будто разлили чан вязкой, красной жижи, поблёскивающей на свету. Подошва грубых ботинок заскользила, и всей группе пришлось остановиться, чтобы остаться на ногах. Крови было слишком много, невообразимо было даже представлять, что вся она — из тех человеческих тел, наполнявших длинный коридор. Неподвижные, изломанные, истерзанные трупы у каждой из стен превратили коридор в настоящий кошмар. И это мерзкое осознание у каждого в голове — с ними сделают то же самое. Громкий крик и сиренный вой не заглушали чавкающий звук откуда-то сбоку, где длинная, непропорциональная тварь вдвое согнулась над последним агентом из первой группы. Все замерли, в ужасе глядя, как паучьи пальцы с огромными костяшками вдавливают глаза несчастного агента внутрь до кровавых брызг, до судорог на изувеченном теле. Последний хрип утонул в вое, и ещё одно тело безжизненно упало в огромную лужу крови. Лоскут кожи свисал с обглоданного лица. — Огонь! — рявкнул один из них, нацелился сам, только вот выпрямившаяся тварь просто прошла сквозь стену раньше, чем пули до неё долетели. Красное мигание света мгновенно пропало, сменяясь обычным — белым и ярким, позволяя вдоволь рассмотреть то, что осталось от их коллег. Лишь сирена завывала со всех сторон. Ложное чувство облегчения накрыло каждого: тварь ушла, её больше здесь нет, она их не тронет, они смогут вернуться сегодня домой… Сзади раздался тихий смех.***
Выбор — иллюзорный, фальшивый насквозь, ему не предоставленный. Нет никакого выбора, не в его случае, и он это знал уже давно. Знал, ещё тогда смирился, принял свою судьбу, скорую, наверняка последнюю встречу для кого-то из них двоих. Только вот… Почему ему так страшно? До тремора пальцев, до колючего удушья в глотке, до прокушенной губы и инея по рукам. Джеку страшно настолько, что хочется забиться в угол, под кровать — куда угодно, лишь бы этот монстр его опять не достал. В тот раз ему просто повезло. Смог каким-то чудом заморозить двухметровую тварь, смог спасти себя и раненого Питча, сейчас же… Пожиратель знал, чего от него ждать. Мерзкое ощущение в голове только усилилось, поднимая панику на новый уровень. Джек метался по комнате, не находя себе места и с трудом сдерживая крик внутри, ненавидя орущую в коридоре сирену всей душой. Мешала, сбивала, не давала даже на микронную долю секунды забыть о том, что происходит прямо сейчас. О том, кто сейчас свободно ходит по этим запутанным, белым коридорам, кто раздирает каждого встречного на куски… Куда ушёл Питч? Джека тихо накрывало с головой что-то близкое к истерике. Он не переживёт, если Пожиратель убьёт близких ему людей. И вновь почти бег по маленькому пространству комнаты, раздражая и выматывая себя до грани. Что ему делать? Как помочь? Он мог бы, действительно мог бы помочь поймать эту суку, мог бы вообще попробовать выморозить её насмерть, вытравить своим холодом жизнь из уродливого тела. Питч сказал, чтобы он сидел здесь. Но Джек сойдёт с ума, если послушается и проведёт здесь ещё хотя бы пять минут. Не выдержит же этого незнания, что сейчас происходит с Питчем. И доктор Дирн… Туф, Сэнди. Да даже его безымянные охранники, которых он научился не замечать за последнее время. Все эти хорошие люди прямо сейчас могли гибнуть, пока он стоит здесь и паникует, не решаясь выйти за чёртову дверь и показать твари настоящую зиму. У него всё ещё был передатчик, который ему дал Питч раньше. Джек почти подбежал к тумбе и достал его, проверил маленький экран, но ничего не нашёл. Конечно, Питч не станет слать сообщения. Никто из тех, у кого был доступ к его передатчику, не стал бы этого делать. А набирать кого-то самостоятельно и тем самым отвлекать Джек не решился, испугавшись, что может что-то испортить. Он по-прежнему не знал, что ему делать, как быть. Даже если он выйдет из комнаты наружу, то всё равно не будет знать, куда идти. Наверняка его быстро развернут обратно попавшиеся на пути агенты. Если таковые вообще остались в здании… Сирену так никто и не выключил. Наверное, это сделают только тогда, когда Пожирателя снова поймают и запрут. Джек был уверен, что в этот раз такого не произойдёт. Вся его суть противилась, искрилась морозом всё сильнее, настраивая его на самозащиту, готовилась к встрече. Кожу ладоней облепил колкий иней. Джек поднял руку и сжал пальцы в кулак, заставляя снежную крошку упасть на пол. Мелкая льдинка впилась в тонкую кожу на ладони до капли крови. Красная, отдающая железом, она была такой же, как и у других людей. Разве что холоднее, и изморозь практически не топила, прочерчивая на идеальной белизне алую полосу. Наверное, сегодня он увидит много крови; столько, сколько ещё никогда прежде не видел. Возможно, даже своей. Зависит от того, как закончится этот паршивый день. Хотя казалось, что он не закончится уже никогда. Минуты под вой сирен тянулись медленно, а Джеку только и мерещилось, что драгоценное время течёт сквозь него, безвозвратно уходит, а он ничего не делает и просто ждёт чего-то. Может, какого-то знака? Раньше он думал, что Пожиратель сам явится к нему, собьёт входную дверь с петель или вовсе материализуется в ванной, как в ночном кошмаре. Но ничего этого не было, хоть Джек и не сомневался, кто именно вырвался из своей зоны содержания. Он просто это чувствовал, и эта связь с тварью его пугала почти так же, как вероятность не дожить до следующего утра. Однако… Если он погибнет, то утащит эту тварь с собой, чтобы защитить тех, кто стал так дорог. Только удостоверится сначала, что с Питчем всё хорошо, что доктор Дирн в порядке, что его друзья не пострадали, а уже после можно рискнуть и поставить на кон собственную жизнь. Он не умер на Пятом уровне, где человеческая жизнь не стоила ровным счётом ничего, и был не против умереть здесь. Есть за что и за кого. Тот самый дрянной героизм, который однажды уже поднимал голову. В тот день, когда он услышал детский плач на вонючей заброшке и не смог просто пройти мимо. В этот раз — сильнее. Он не хотел умирать, суицидальный бред давно исчез из его головы, но в этот раз его никто не спрашивал. Джек глубоко вдохнул, посмотрел в окно, за которым ещё не начало темнеть, и осторожно подошёл к двери. У него не было права на ошибку. Прислушиваться было бесполезно: сирена перекрывала собой любые звуки, и если и были чьи-то крики, то он не мог их расслышать. Джек достал карту из кармана. В другом кармане теперь лежал тот самый передатчик, хотя он не понимал, зачем вообще его взял с собой. Если бы у него была возможность как-то подключиться к каналу всех агентов, он смог бы прочитать или послушать, что сейчас происходит. И, самое главное, где. Оставалось уповать на удачу, которая отвернулась от него ещё, кажется, при рождении. В противном случае он бы родился обычным человеком без довеска из своих способностей. Карта почти коснулась электронного замка, когда Джек почувствовал резкую, раскалённую боль в затылке, словно его ударили чем-то тяжёлым и острым. Из глаз брызнули слёзы, и он закрыл рукой затылок, чувствуя, как болезненная пульсация отдаёт в ладонь. Тело замерло, почти окоченело, пока Джек пытался разобрать разом спутавшиеся мысли. Удивительное, внезапное осознание едва не подкосило ему ноги: он понял, что всё это значит. Почти вспомнил, каково это — быть ведомым кем-то, слышать чужую волю в голове и подчиняться ей. Забытое, замурованное Сэнди ощущение, стёртое им из его головы. Тот самый зов, на который однажды он чуть не откликнулся, чуть не пришёл, чудом проснувшись. Противное, мерзкое до тошноты ощущение, будто к одному из нижних рёбер прицепили огромный крюк и теперь тянут в нужную сторону, не спрашивая. В голове до сих пор словно маленькие бомбы взрывались, и Джек зажмурился, но впервые противиться не стал, вышел в коридор, как и собирался до этого. Эхо белые стены создавали хорошее. Джек осмотрелся по сторонам, не понимая, где те двое агентов, но не обращая на это особого внимания. Теперь он знал, куда ему идти. Маршрут сам выстроился в голове, заставляя почти замереть от ужаса. Когда-то давно, когда вокруг ещё не было ничего настолько кошмарного, Туф показала ему одно из мест, куда все объекты имели свободный доступ. Это был небольшой, заставленный тренажёрами спортзал с большим окном на одной из стен. Джек невзлюбил это место с первого взгляда, а Туф его в тот день знатно погоняла, пытаясь научить разогревать мышцы. У неё мало что получилось, а сам Джек решил, мол, подобное место не для него. Но вот Туф туда ходила именно в это время. Туф и ещё несколько агентов, как он успел заметить в тот раз. Джек сорвался на бег, ненавидя чёртову сирену. Может, они все успели уйти из спортзала, когда только-только раздался этот вой? Глупая надежда, откровенно тупая. Потому что он уже знал, даже не просто чувствовал, что именно случилось. Знал, что его ждут. И, наверное, там Питч. Джек на бегу закусил губу, зубами вновь повреждая ранку и сразу ощущая соль крови на языке. Он просто хотел хоть немного пожить спокойно. И чтобы дорогие ему люди были рядом, были в порядке. По лестнице он сбегал без осторожности, из-за чего поскользнулся и едва не упал носом на острые рёбра ступенек. Толстая подошва тех ботинок, которые принёс ему Питч, скользила по свежей крови. Джек в ужасе оглядел всю лестничную площадку, утопленную в чужой вязкой крови. Белый кафель был вымазан отпечатками окровавленных рук с неестественно длинными пальцами, а тёмно-красные брызги попали даже на потолочную лампу, и свет стал тусклее. Джека затошнило, когда он попытался удержать равновесие и схватился ладонью за поручень, напрочь перемазав руку в крови. Он не совладал и упал на колени, прямо в лужу, вымачивая свои мягкие штаны и едва уже сдерживая рвотный позыв. Дышать здесь было невозможно из-за запаха: воздух тоже пропитался вездесущей кровью. Джек поднялся на ноги и осторожнее спустился по второй лестнице, мечтая просто выбраться отсюда до того, как у него с места тронется крыша. Рано пока было окончательно впадать в бездну ужаса и отчаяния. Он старался не думать о том, чья это кровь. Стоило последней ступени оказаться позади, Джек опять побежал, в этом коридоре прекрасно видя подтверждение тому, кто именно сбежал. Но не было ни трупов, ни живых агентов, и Джек не знал, что это значит. Хотелось верить, что все просто где-то в другом месте, живые… Пока он сам бежит прямиком в расставленные для него силки. Он редко бывал в этой части здания, да и на втором этаже тоже, только от Туф слышал, что здесь все помещения медицинские или научно-исследовательские. Кроме этого зала, куда он так спешил. Пропитавшаяся кровью ткань на ногах вызвала приступ отвращения, начала засыхать, превращаясь в твёрдый налипший нарост. Наверняка выглядел он невероятно: запыхавшийся, напуганный, весь в чужой крови. Ладонь правой руки будто обволокло тонкой плёнкой, но у него не было времени обращать на это внимание. Джек попытался заглянуть внутрь себя и почувствовать снова то, что ощутил на улице: всю ту мощь зимы, всё то скопление силы и холода, нужные ему сейчас как никогда. Но из-за нервозности и страха не получилось. Выбора у него всё равно не было, а пройти осталось совсем немного. Ещё пара поворотов, и он окажется у того зала, увидит своими глазами всё то, что происходит. Было бы проще и лучше, если бы сирена наконец заглохла. От непрекращающегося воя головная боль усилилась, поднимая тошноту со дна желудка в очередной раз. Чем ближе подходил Джек, тем хуже ему становилось, и тем сильнее раскалённая лапа сжималась у него в груди. Не вовремя перед глазами замелькали картинки с лестничной площадки. Скольких человек эта тварь уже убила? Вдруг… Вдруг Пожиратель уже расправился здесь вообще со всеми? Иначе как объяснить, что в коридорах он не увидел ожидаемой паники, не услышал стрельбы или криков? Пусто, только сирена орёт, как в последний раз. Нет людей, только кубометры крови вокруг, даже в воздухе, он сам уже перемазался в крови почти весь. Он совсем один. И никто не придёт ему на помощь. Питч… Он ведь пошёл в другую сторону? Вдруг он смог спастись? Наверняка смог. Джек опять поскользнулся и едва не растянулся на полу. На глазах от отчаяния выступили слёзы. Крови вокруг было слишком много. Питч подготовленный, лучший из агентов, он наверняка… Джек на повороте споткнулся обо что-то и всё-таки упал, вновь отшибая себе колени и руки, вновь измазываясь кровью ещё сильнее. Он оглянулся и его затошнило мгновенно: он споткнулся о труп мужчины, полулежащего у стены. Его лицо… Фрост отвернулся, прижал ладонь к лицу, но тут же отдёрнул: влажная краснота ладоней бликовала на свету; Джек всхлипнул и в ужасе подскочил. Он был уверен, что его стошнит, но на помощь пришёл собственный холод, который резко ударил в голову, снимая боль и часть тошноты. Он опять побежал по последнему коридору, не смея оборачиваться на то, что ещё долго будет сниться ему в кошмарах. Слеза скатилась по щеке, и Джек раздражённо стёр её тыльной, каким-то чудом чистой стороной ладони. Он чувствовал, как чужая кровь капает с пальцев, как засыхает на лице и ногах… Это было лучшим моментом, чтобы сойти с ума. Безумным он бы быстро разделался с Пожирателем. А после и с собой, если все его догадки подтвердятся, и дорогих, любимых людей уже нет в живых. Все они умерли, как тот мужчина у стены: от боли, судорог и чужих пальцев, вдавливающих глаза до самого мозга. За следующим поворотом были нужные ему двери. Двустворчатые, какие-то обычные, совсем не такие, как в других, более важных помещениях. Туда он попадёт быстро. Джек решил вбежать в зал, чтобы использовать элемент неожиданности, но внезапно дверь, ведущая в другое помещение, открылась, и его поймали за локоть чем-то твёрдым и сильным. Джек в панике забился и обернулся, сразу замерев: на него дикими глазами смотрел Питч. Он осмотрел его всего, явно оценил обилие крови, а потому грубо втащил в то помещение, откуда вышел сам. Джек не сопротивлялся. У него подкосились ноги, когда он увидел живого, даже не раненого Питча. К горлу подкатывала истерика. — Джек?! — голос доктора Дирна добил его шаткое состояние. Джека затрясло; он нашёл пальцами здоровую руку Питча и крепко в неё вцепился, пока перед глазами скакали круги. Паника и ужас отступать не желали, но желанное облегчение сильнее подкосило ноги. — Бог ты мой, ты не ранен?! Он не сразу понял, что обращаются к нему. Резко замотал головой, из-за чего его немного повело в сторону. — Твою мать, Фрост, — Питч подтащил его к какому-то стулу и усадил на него, попробовал вырвать свою руку, но только поморщился: Джек к нему практически примёрз. — Какого чёрта ты здесь делаешь? Дурень, блядь, а если бы я не успел тебя перехватить? — Там, — Джек обернулся в сторону закрытой двери. — Он в спортзале. — Мы знаем, — послышался голос Банниманда, и Фрост только сейчас догадался оглядеться. Обычное для этой базы не слишком большое помещение. Правда… Здесь было человек пятнадцать агентов, которые пялились на него, плохо скрывая удивление. — Там семь человек персонала и два объекта, включая Пожирателя. Джек резко поднял на непривычно бледного Банниманда голову. Тот странно на него смотрел, и Фрост сразу отвёл взгляд в сторону. Туф там. Одно из худших предположений оказалось правдой. — Вот, возьми, — к нему тихо подошёл доктор Дирн и протянул влажное полотенце. Джек тут же вспомнил, что весь вымазан в крови. Неудивительно, что все на него так смотрят. Он наконец отпустил немного подмороженную руку Питча и принялся тереть лицо, вновь ощущая тошноту и возвращающуюся панику. — Так зачем ты вышел из комнаты, твою мать? — Питч не злился — Питч выгорал в своей ярости. С Джека даже слетело немного налёта страха, и он втянул голову в плечи, не зная, как объяснить свой порыв. А в этот раз объяснять придётся, иначе они так и будут терять время. Джек принялся оттирать кровь с пальцев, осторожно подбирая слова: — Это был зов, как в тот раз, во сне, только сильнее, — он старался не выдать ни одной искры, чтобы Питч окончательно не воспламенился. — Ощущение такое, будто череп проломили, — взгляд Блэка перестал метать молнии в его сторону, — даже не помню, как до лестниц добрался. А там всё в крови и… Он резко выдохнул и принялся ожесточённее тереть кожу рук уже красновато-розовым полотенцем до лёгкой боли. Джек опустил взгляд, стараясь выгнать из головы воспоминания. — Ему не нужны те люди, — тише продолжил он, — ему нужен я. Я сразу знал, куда идти. — Что значит: ему нужен ты? — Банниманд скрестил руки на груди. Фрост не осмелился сейчас поднять взгляд на Питча или доктора Дирна; он знал, что они-то поняли его мысль мгновенно. — Это значит, что те люди, — он поднял на Астера взгляд, на время забывая о том, что ещё вчера считал этого человека отпетым мудаком, — живы. И Туф тоже жива. Я уверен. — Откуда такая уверенность? — доктор Дирн тяжело опустился в кресло на колёсиках, стоящее напротив стула Джека. Взгляда светло-голубых глаз Фрост по-прежнему избегал. Ему теперь нужно было их разрешение, чтобы войти в спортзал. И если остальные агенты вкупе с Баннимандом наверняка не стали бы препятствовать, то вот Дирн и Питч, вероятнее всего, уже мысленно протестуют. Пока что мысленно. Джек прекрасно ощущал, каким взглядом на него сейчас смотрит Блэк. — Я просто это знаю, — Джек резко выдохнул и отбросил в сторону грязное полотенце. Он выпрямился, на миг прикрыл глаза, понимая, что в этот раз ему не обойтись без обмана. Иначе его никуда не пустят. И самое паршивое, поганое и отравляющее изнутри: врать придётся Питчу. — У нас очень мало времени. Он ждёт меня, и я уверен, что мы могли бы… — Могли что? — голос Блэка звучал угрожающе спокойно. — Поменять местами тех, кто внутри, на меня, — Джек поднял голову и упрямо уставился в злые жёлтые глаза. — Можно поговорить с тобой наедине? Питч пошевелил челюстью, но пока удержался от комментариев. Он прошёл к другой двери, почти незаметной, и Джек тут же подорвался следом. Он старался не обращать внимания на взгляды других. Ему следовало придумать, как именно преподнести свою идею Питчу, в какую обёртку завернуть слова, чтобы фальшь не сквозила из каждой фразы. Стоило радоваться хотя бы тому, что его просьбу не проигнорировали — Джек этого и ждал. — Послушай, — едва за ними закрылась дверь, Джек сразу начал тихо говорить, не позволяя Питчу пока его перебивать, — у меня есть идея. Опасная, ты наверняка скажешь, что я сошёл с ума, но просто выслушай меня, хорошо? План сам родился в его голове, стоило только услышать голоса дорогих ему людей и поверить в то, что он может помочь. За пару шагов до этого странного, тёмного помещения, в котором не было ничего, кроме голых серых стен и каких-то коробок в углах. Питч скривил губы и резко развернулся к нему полностью. — Я слушаю. Джеку пришлось приложить над собой огромное усилие, чтобы не сорваться. — Все эти агенты… Они ведь могут помочь, да? — Фрост сам подошёл ближе. До этого момента он не задумывался о том, умеет ли врать. Никогда прежде ему не приходилось лгать кому-то настолько масштабно. Кому-то близкому и… Самому дорогому. — Он ждёт меня. Я чувствую его злость и ярость, Питч. Пожалуйста, позволь мне первому туда войти. Я мог бы сбить его волной, приморозить на время, пока все безоружные бы уходили. А вы бы довершили дело. Питч долго молчал и просто прожигал его непонятным взглядом. Джек же мысленно метался, силой давя внутри страх. Не место ему в нём, а время бояться давно прошло. План, отличный от того, что он рассказал Питчу, окончательно сформировался в голове. — А если на него не подействует твоя сила? — Блэк сам сделал шаг к нему. — Предлагаешь мне позволить ему тебя сожрать? — Она подействует, — и в этом Джек сам был уверен, тут он не лукавил. Ему странно было видеть не меняющееся лицо Питча, словно мышцы отвердели. — Сегодня ты пришёл ко мне и сказал собираться. Просто собираться, без объяснений. И я собрался и пошёл за тобой, потому что доверяю тебе. А теперь я прошу, чтобы ты немного доверился мне. Внутри раскалённая лапа сдавила сильнее, мешая сделать новый вдох. Именно в этот момент Джек чувствовал, как от костей до поверхности кожи пропитывается ненавистью к себе. Он лгал, чтобы защитить, и просил ему довериться. Если всё выгорит, в чём он очень сильно сомневался после всего увиденного… Питч вряд ли захочет его видеть, не простит, до конца закроется и отвернётся навсегда. Но будет жив. Как будут живы и те люди, запертые наедине с монстром, и Туф… В свой хороший финал Джек уже не верил. Да и как он мог? После всего, что видел в коридорах, после того, как искупался в чужой крови и своими глазами увидел, на что способны чужие безумие и жестокость. Единственное, что могло ему помочь — сама его суть. У него был всего один козырь в рукаве. Джек поджал губы, не смея отводить взгляд. Он должен уговорить Питча, а после закончить то, что не смог закончить месяц назад. Ещё тогда следовало заморозить чёртову тварь основательнее. — Ещё никогда мне не приходилось выбирать между личными интересами и интересами Подразделения, — Питч поднял левую руку; металл поймал отблеск от слабых ламп. — Личные интересы? — Джек сделал ещё один шаг вперёд. Питч так и не поменялся в лице, хотя Фрост смотрел на него во все глаза, ища хоть что-нибудь, что дало бы подсказку и помогло разобраться, о чём именно Питч говорит. Жаль, времени у них совсем не осталось. — Ты ведь сам говорил, что для тебя интересы Подразделения на первом месте. — Да, — Питч кивнул и отвёл взгляд. Криво усмехнулся. — Только вот одно из правил — защищать объекты ценой своей жизни. Я не могу… — Питч, — Джек его перебил, сглотнул мерзкий металлический привкус во рту и продолжил: — у нас не остаётся времени. В какой-то момент этой твари надоест ждать меня. Это единственный шанс закончить всё без ещё больших потерь. Пожалуйста. Если внутри Питча и шла борьба, то увидеть её не удавалось. — Я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью, — Блэк вновь заглянул ему в глаза, доламывая Джека изнутри. От безысходности и отчаяния хотелось взвыть, но Джек только слабо улыбнулся, превозмогая себя. — Этого и не будет, — последний кусочек лжи встал на своё место в огромной мозаике. Он не хотел этого, но выбора ему так и не предоставили. Фрост сократил между ними последнее расстояние осторожным шагом и поднял руку, прикоснувшись к немного колючей щеке Питча пальцами. Впервые за последние минуты он увидел крупицу эмоций в жёлтых глазах — удивление. Пусть. Если это последняя их встреча, то бояться Джеку уже нечего. Пусть Питч узнает наконец обо всём, поймёт и сопоставит. Уже не страшно. Джек убрал руку и сделал шаг назад. Боль в груди нужно было притупить, чтобы не сожрала к чёртовой матери — не время для неё сейчас. Он и так еле себя по кускам собирал, ненавидя себя всё сильнее с каждой секундой. Соврал, заставил поверить, уже почти не сдержал слово. Предал тонкое, хрупкое, как корочка инея, доверие. — Пойдём, — произнёс Питч и вышел первым, не глядя на него. Может, ему стало противно. За рёбра опять больно цапнуло, но Джек сжал зубы и вышел следом. Ему не было стыдно за свой порыв, хоть и казался он крайне неуместным. Хорошо, что Питч не понял, что это было прощание. На тот случай, если сегодня ему обглодают лицо. Все в помещении стояли так же неподвижно, как и до этого. Джеку почти стало интересно, слышали ли они их разговор. Он смотрел на всех этих агентов и наполнялся мрачной решимостью привести свой план, глупый и опасный, в действие. Не хотелось видеть смерти всех этих людей, пусть многих он и не знал. Только сейчас заметил, что здесь был один из его охранников. Его имя вспомнить не получилось. Оставалось надеяться, что со вторым всё в порядке. Пугающая мысль пронзила сознание: вдруг вся эта горстка людей — это единственные, кто смог выжить? Впрочем, это казалось чушью. — Итак, — Питч прошёл в центр комнаты и цепко осмотрел каждого агента, — сегодня определённо самый дерьмовый день за последние пять лет. Но у нас появилась возможность закончить всё без новых смертей. План прост, всё, что от вас требуется — слаженная командная работа и точность стрельбы. И без паники. Джек закусил губу. Кажется, Питч придумал что-то своё. — Стрелять по глазам, если ослепим, то выиграем время, которое нужно ему для регенерации. И по зубам, которые возьмёт только крупный калибр, поэтому у каждого из вас будет своя роль. Убить не сможем, но обезвредить хоть ненадолго — вполне. Джеку хотелось спросить, что они будут в таком случае делать потом с Пожирателем. У него кровь стучала в ушах при осознании, что эту тварь запереть больше не смогут, а значит, план Питча — самоубийство. Отложенное на то самое время регенерации. Однажды патроны кончатся. И Джек видел по пустеющим глазам Питча, что тот это прекрасно понимал, но шёл на это, чтобы спасти тех, кто остался в спортзале. — Время для полной эвакуации выиграем, — он посмотрел на свою левую руку. — Перед тем, как мы зайдём, туда зайдёт Джек. Он нейтрализует Пожирателя на короткое время и выйдет вместе с заложниками. — Но, — подал голос Дирн, который от волнения чуть не сломал дужку своих очков. — Доктор Дирн, — ледяным тоном не дал ему договорить Питч, — вам было сказано пройти в правое крыло, где идёт эвакуация. К тому же, нам не впервой стравливать объекты друг с другом. Наверное, Джека не должно было настолько это покоробить. Даже не сами слова, а вид Питча, совсем другого, неузнанного ещё. Этот человек оказался на удивление многогранным. Он, похоже, никогда прежде не видел настоящего агента Блэка, который умел полностью уйти в работу, отодвинув от себя всё личное, всю мораль и принципы. И это было правильным. Джек был ему благодарен за такое решение, потому что знал, что иного выхода у них нет. А так… Хоть кого-то смогут спасти. Доктор Дирн поджал губы и промолчал. Запротестовать сейчас — нарушить прямой приказ. Джеку было не по себе, но обманывать Дирна он не стал, а потому засунул своё «со мной всё будет хорошо» себе поглубже в глотку и проглотил. Хватит с него лжи на сегодня, и так уже ненависть вместо крови по венам лилась. — Фрост, — Питч сам теперь выглядел устрашающе, — только попробуй фокус выкинуть. Посажу в морозилку до конца жизни. «Не посадишь», с грустью подумал Джек. Но только кивнул. Он подошёл к двери, попробовал улыбнуться бледному Дирну, потерпел неудачу и просто отвернулся. Агенты проверяли оружие. Джек ещё раз прогнал свой план, отличающийся от плана Питча, в голове. Всё следовало сделать очень быстро, иначе он просто не успеет, и группа Питча войдёт в зал, начиная свой обстрел. Нет, этого допускать было нельзя. Он не заметил, как сзади к нему подошёл Питч, и вздрогнул, когда тот заговорил. — После того, как покинешь спортзал, идёшь сюда, и за ручку доктор Дирн отведёт тебя к месту эвакуации. Перед глазами почему-то проносятся совсем недавние воспоминания. Тот момент, когда Питч, обеспокоенный, накрыл его щёку своей ладонью, помогая прийти в себя. Жаль, что кожа уже забыла тепло того прикосновения. Зато кончики пальцев ещё помнили собственное, такое смелое прикосновение, которое выдало его с головой. К чёрту, не сейчас об этом думать. Только вот… А когда ещё? Джек смотрел на дверь, вслушиваясь в звуки позади, и пытался собрать себя. Нельзя сейчас позволять себе сомнений. Он решил всё ещё тогда, в белых коридорах, ещё даже не видя чужой крови на стенах. Пусть всё закончится так. Ухватить за хвост последние мгновения едва слышной тишины — подарок. Он сможет, обязан справиться. Он прожил совсем уж непонятную жизнь, и так иронично, что не помнит бо́льшую её часть. Зато последнее время здесь, в Подразделении, было лучшим, что с ним случалось за эти долгие три года отшельничества и полного одиночества. И двое самых близких людей сейчас тоже с ним, здесь, но им Джек больше ничего не скажет. Если не выгорит, если он проиграет, вытянет у судьбы короткую соломинку, то пусть его запомнят таким. Не трясущимся от страха и отчаяния, а тем, кем ему здесь помогли стать. — Будь осторожен, прошу тебя, — послышалось сбоку от доктора Дирна. Джек скосил на него глаза и кивнул. У него не было сил на прямой взгляд. Дирн тут же всё поймёт. А на ублюдство случая времени не осталось. Он вышел первым. Услышал сквозь вой сирены шаги позади, но оборачиваться не стал. Просто прошёл вперёд, не позволяя себе ни о чём думать. Там Туф, и он готов был поверить в кого угодно, лишь бы она была цела и невредима. Она такого не заслуживала. Никто не заслуживал. Дверь, ожидаемо, ему поддалась сразу. Джек резко ворвался внутрь, сразу видя высокую, сгорбленную фигуру в нескольких метрах от себя. У него была фора в несколько жалких секунд. Ей он и воспользовался: пробудил в себе всю имеющуюся силу и отпустил взмахом рук. Сердце ударилось о рёбра, пока Пожиратель отлетел к стене да там и замер, покрываясь льдом. Недостаточно, Джек видел, знал. Скоро пойдут трещины, а он долго вот так — одним взглядом — его держать не сможет. Туф бросилась к нему, напуганная, но целая, почему-то тоже в крови, но на неё Джек не смотрел. Он не сводил глаз с уродливого тела, желая больше всего на свете выморозить красный свет в чужих глазах. Эта мразь ему сегодня за всё ответит. — На выход, Туф, — холодно произнёс он, краем глаза видя её слёзы в глазах. И шевеление сбоку: агенты, что были здесь, шустро направились к двери, прекрасно всё поняв. Только два тела у стены лежали неподвижно. — Но… — Никаких «но»! — забавно, подумалось ему, что даже сейчас он находит время подумать о всяких глупостях. Ведь так ему сегодня сказал Питч, слово в слово. Туф, поджав губы, бросилась из зала. Отсчёт пошёл. Едва её тонкая фигура скрылась, Джек круто развернулся и порывом, ещё более сильным, захлопнул двери, плотно подморозив все щели и стыки. Намертво, кажется, заморозив петли, замки, но льдом укрепляя дерево до плотности камня. Этого должно хватить хотя бы на время. Он услышал за дверью возню. И, кажется, громкий голос Питча. — Прости, — тихо прошептал Джек и развернулся на этот раз к окну, пока тварь вдоволь мариновалась в его силе. — Знаешь, — начал он и сделал шаг ближе, — не стоило сейчас это всё проворачивать. Ты ошибся с временем года, сука. Там, за тонким стеклом окна, его стихия, его мороз и снег, дружелюбный ветер и изморозь. Всё это — только его, и пусть Пожиратель чем-нибудь подавится. Джек впервые за всё это время ощутил чистую ярость, чувство, так похожее на ненависть к другому существу, что позарилось на то, что ему дорого. Стекло треснуло, покрылось крупной сеткой трещин, и одно движение пальцами — разлетелось с громким звоном, впуская зиму внутрь. Вместе со звоном осколков треснул и лёд на мерзком теле. Ожидаемо, предсказуемо, и глаза у Джека засияли. Не позволит, не выпустит, сам сдохнет, но не позволит. — Я проголодался, пока ждал тебя, ледяной мальчик, — костлявая рука указала на два скрюченных тела у стены. Двум несчастным агентам не повезло сегодня прийти в спортзал. Сегодня вообще никому не везло. Джек не повернул голову, не стал смотреть на тела, трусливо не желая видеть этого кровавого месива. — Ты припозднился. Пожиратель медленно выпрямился в полный рост — почему-то захрустели кости. Стоило стыкам и щелям в двери закрыться слоем льда, и звук сирены стал куда тише. У Джека не было желания разговаривать с этой тварью, но он понятия не имел, что ему делать. Так далеко его план не продумывался. Сзади в дверь начали ломиться. Так мало времени… Если сюда войдут люди, то всё закончится, и его манёвр можно будет смело отправить к чёрту. Весь риск окажется бессмысленным. В голове проносятся воспоминания той ночи, когда они с Питчем в чёрном от темноты ночи коридоре столкнулись с Пожирателем. Джек за жалкие доли секунд вспоминал, как именно тварь двигалась, что умела и могла сделать. А могла многое, те же походы сквозь стены чего стоили. Если бы захотела, то давно бы свернула ему шею или вгрызлась в лицо, а он не успел бы и пискнуть. Чёрт, почему он не воспользовался той информацией, что до сих пор хранилась в его тумбочке возле кровати? Целое досье, которое он трусливо не желал видеть. Нужно было внимательно изучить, понять, что конкретно ему делать при следующей встрече, а он… Просто трус, который боялся лишний раз посмотреть в глаза цветной фотографии на главной странице. Весь этот цирк, это представление были глумливой показухой, желанием помучить его подольше, дать и без того хрупкую надежду. Этот зверь его пополам перекусит. Джек резко выдохнул, напрягаясь. Дверь за спиной пока держалась, не впуская агентов внутрь. Они замерли друг напротив друга, оценивая и прикидывая, как лучше напасть. По крайней мере, Джек пытался понять именно это. Опять откидывать к стене было дохлым номером: Пожиратель поразительно быстро избавился ото льда в этот раз. Нужно было что-то другое, более мощное, смертоносное… Как локальный ураган или буран, как торнадо, только снежное и моментально вымораживающее. Ничто не может жить при абсолютном нуле, сказал ему доктор Дирн во время тренировок. Только у Джека не доставало сил на подобное. -273 градуса по Цельсию. Он едва дотягивал до сотни. Но если удастся выморозить один поток до этой температуры, отдавая вообще всё, что у него есть… Его тоже заденет. Он ледяной, вечно холодный и с замедленным сердцебиением… Но живой. Тоже не сможет выдержать, тоже замёрзнет, и это даже иронично — стать ледяной скульптурой и памятником самому себе и той отчаянной попытке спасти дорогих ему людей. Глаза загорелись ярче, а в груди, как огромная зверюга, ревела буря, требуя её выпустить. И уличный холод был такой приятный, почти нежный к коже; Джек коротко выдохнул, взглядом вновь тормозя Пожирателя и не позволяя ему двинуться с места из-за колкого льда, голубоватыми пиками пронзающего уродливые ступни. Тварь на удивление среагировала: зашипела по-змеиному, дёрнулась в сторону, захрипела. Пики и шипы росли, превращаясь в ледяное подобие сталагмитов — торосов. Как клетка из остро заточенных кольев. Фрост сам едва понимал, что делает. Никогда прежде он не создавал из своего льда ничего подобного, настолько… Злого. Словно чувствуя его настроение, отозвалась сама зима: резкий порыв яростного ветра затрепал волосы, от макушки пропитывая новой силой. А Пожиратель метался в своём капкане, как зверь, напарываясь на остриё Льда и пачкая его бурой, вязкой кровью. Его собственной кровью, и Джеку малодушно кажется, что победа уже близко. Только хруст разрушил последнюю надежду, и кровавый лёд пошёл трещинами, словно кто-то невидимый ударил по нему кувалдой. Осколки полетели в сторону, почти коснулись самого Джека, заставляя отступить назад. Он потерял время, и израненная тварь, злобная — Джеку почти привиделась гольная ярость в красных глазах — вырвалась из клетки шипов. Бледная кожа на длинных руках свисала лоскутами, обнажив плоть до самых белеющих костей. Но рана затянулась быстро, Джек едва успел это заметить: Пожиратель метнулся вперёд. Сердце бешено ударилось о рёбра от колкого ужаса. На него побежали. Из глотки почти вырвался крик, когда воздух выбило из груди полностью. От удара он отлетел в стену, знатно приложившись затылком. Перед глазами потемнело до обидного быстро; Джек замотал головой и попробовал прогнать тьму из головы. Нельзя, не сейчас. Если он так проиграет, то его просто сожрут, а после примутся за агентов, которые всё ещё пытались пробить твёрдость льда на двери. Там Питч. Перепуганная, заплаканная Туф и не менее напуганный доктор Дирн. Джек сполз по стене вниз, смаргивая злые слёзы. От внезапной боли его подкосило, напомнив, что он человек, из плоти и крови, и сделать ему больно до паршивого просто. Просто повредить, пустить кровь, убить, несмотря на холод и всю ту мощь, которую Джек больше и не ощущал. Перед глазами плясали пятна и мешали сосредоточиться, мешали вновь встать на ноги и продолжить. Красные глаза, неожиданно появившиеся прямо перед лицом, заставили замереть от ужаса. Он всего лишь мелкий, неумелый мальчишка. — Сломать тебя оказалось до разочарования просто, — голос раздался будто в голове. Челюсти Пожиратель не разжимал. — Я надеялся на нечто большее, ледяной мальчик. Костлявая рука сильно сдавила шею почти до хруста позвонков. Джек задёргался, сам теперь заметался и вцепился пальцами в чужие кости, посылая по бледной коже вместе с холодом ещё и иней. Хотелось самому вцепиться зубами да поглубже, чтобы тварь ощутила на себе, что это такое. Рука в захвате странно хрустнула и тут же отпустила кожу шеи почти переставшего дышать Джека. Вместе с потоком обжигающего лёгкие воздуха проявилась одна из граней ярости. Лазурь в глазах вспыхнула с новой силой, и Джек почувствовал что-то странное. Как тогда, с Питчем, которого хотел защитить. Словно в нём наконец пробудилось нечто другое, его настоящая сущность, имеющая всего одну цель: убить. И Джек позволил немного оттеснить себя на второй план, почти что со стороны наблюдая за тем, как поднимается на ноги и одним взглядом откидывает от себя сгорбленное тело. Он ощущал в себе огромное количество силы, и стена позади мгновенно покрылась льдом. Это больше не пугало. Один взмах руки — и сам воздух закрутился, почти заискрился вокруг твари; Джек холодно улыбнулся, понижая температуру всё сильнее. Что-то пробудившееся в нём воспротивилось, попробовало взбрыкнуть, но Джек только цыкнул, не узнавая себя. Он знал, что делает. Теперь точно понял, что нужно сделать, осознал наконец, почему ему противится сама его суть. Дурацкое чувство самосохранения — вот что это было. Что-то внутри твердило, что им пока рано умирать, но Джек флегматично смотрел на смертельный вихрь вокруг длинного, леденеющего тела. Мало, пока мало. Ещё немного сил отдать — и Джек упал на колени. Отдалённо он слышал, как лёд на двери начал поддаваться сильным ударам агентов снаружи. У него остались последние крохи времени, чтобы всё закончить. Кажется, он даже уловил голос Питча. Джек прикрыл глаза, не к месту улыбнувшись. Питч будет жить дальше, будет гонять новобранцев, кошмарить всех вокруг, не в меру язвить. Жаль, что Джек не осмелился спросить, что Питч к нему чувствует, и чувствует ли что-то, кроме долга и обязанностей, вообще. Упущенные моменты ярко пролетели перед глазами. Возможно, ему сегодня следовало украсть нечто большее, чем просто прикосновение к щеке Питча… Фрост рвано выдохнул, с дыханием выпуская из себя частичку жизни. Он отдавал всё, что у него было, и чувствовал, словно из тела вынимали каркас: теперь все мышцы и органы лишились подпоры, растекаясь по полу. Он упал на локти, почти воя от боли в груди. Там, где-то под рёбрами у самого сердца, было то, чего не хватало: последние крупицы холода. Он вырывал их сам, отдавая и надеясь, что никто себя винить не будет. Словно выдирать у себя клешнями рёбра, безразлично пропарывая кожу. Одно за другим, расчленяя самого себя, вытаскивая наружу всю свою суть, которая от изнеможения перестала сопротивляться. Джек сглотнул слёзы из последних сил. Он никогда не думал, что может быть так больно. Он медленно перевернулся и лёг на бок, наблюдая кристально-чистый лёд и тварь внутри него. Словно редкое насекомое поместили в стеклянный куб, чтобы добавить к общей коллекции. Он широко раскрытыми глазами смотрел сквозь лёд и не понимал, почему ещё не отключился. Наверное, ему давно пора сдохнуть, и больше он не вынесет. Отдать собственную жизненную энергию полностью… Джек усмехнулся, и кожа губы лопнула, но кровь не потекла. Ему стало пусто и очень, чересчур холодно самому. Настолько, что во рту застучали зубы, а ноги задёргались то ли в судорогах, то ли в сильной дрожи. Именно сейчас захотелось заглянуть в любимые жёлтые глаза… И попросить прощения. За то, что обманул, предал хрупкое доверие. За то, что не смог оказаться полезным. За то, что доставал всё это время и заставил к себе хоть немного, но привязаться. Джек захрипел. Пол под ним промёрз насквозь, но теперь это не имело никакого значения. Он ещё раз посмотрел на тварь во льду. У него получилось? Это же всё не зря? Из последних сил Джек протянул руку и коснулся гладкого льда. Пальцы сильно обожгло холодом, словно он дотронулся до раскалённого на солнце листа металла. Холод… Он такой внутри? Ветер из разбитого окна пролетел по помещению и теперь уже ласково забрался в волосы, убаюкивая. Джек прикрыл глаза, сжимаясь от боли в комок. Так и ощущалось: будто он действительно стал меньше. Остаток холода внутри вяло оттолкнулся. Последний, отдаст — и ему конец. Однако одно воспоминание врезалось в память неожиданно сильно. Джек вспоминал, как совсем недавно, ещё вчера, высосал свой холод из льда обратно, а тот не растаял, а превратился… В нечто новое. Но это было слишком опасно… Под закрытыми веками вспыхнули злые, колкие жёлтые глаза. Прожигающие его потрёпанную душу насквозь, они смотрели гневно и с издёвкой, словно спрашивая почти примёрзшего к полу Джека: «Сдашься так просто, бестолочь?» Джек затрясся, словно умалишённый помотал головой и приподнялся из последних сил, вновь касаясь льда. Кожу на кончиках пальцев обожгло почти до крови. Фрост, зажмурившись, прислонил всю ладонь, скуля от острой боли. Просто для того, чтобы получить ещё один шанс. Если не получится, он умрёт здесь, потому что внутри ничего не осталось почти: последнее выходило само, без его желания. Джек стиснул зубы, превозмогая себя в последний на сегодня раз. Ладонь мгновенно примёрзла, и он перестал её чувствовать. Но холод, словно обиженный, возвращался неохотно, лениво, наказывая за такое расточительство и глупость. Джек всхлипнул, весь изрезался о лёд на полу, но привстал ещё, кладя вторую ладонь рядом с первой. Он дрожал, лил слёзы и забирал обратно свою жизнь. Вместе с холодом вернулись и силы, мизерные, почти ничтожные, но желанные до сорванного крика. Джек больше не смотрел на Пожирателя, зная, что отсюда этой твари уже не выбраться. Это не лёд, не какая-то даже смутно знакомая материя — это нечто новое, созданное им самим. Совершенная ловушка. Ладони то ли от онемения, то ли от вернувшихся сил перестало нестерпимо жечь, и Джек отнял левую руку, стирая с лица почему-то упорно незамерзающие слёзы. Боль в груди утихла, свернувшись клубком обратно. У него получилось, он смог, справился… Он жив. Облегчение затопило его с головой, и Джек прислонился ко льду лбом, впитывая остатки. Мизер из того, что он отдал, но этого хватит, чтобы жить дальше. На треск позади себя он даже не обернулся, и закономерный грохот выломанной двери совсем не напугал. Кажется, она отлетела довольно далеко. Топот ног замер, и повисла тишина. Ветер всё трепал волосы, впутывая в них снег. Джек глубоко вдохнул пропитанный зимой воздух. Наверное, чтобы полностью восстановиться, ему потребуется морозильник. — Это что за хуйня? — брякнул Банниманд. Совсем рядом раздались шаги. — Джек, — голос Питча заставил вздрогнуть. Фрост поднял голову, отрываясь от льда, и вымученно к нему повернулся. — Я убью тебя, слышишь? Сам, лично. Твою мать. Он почти шептал ему всё это в лицо, а Джек вдруг глупо улыбнулся. Зря. Лицо Блэка ничего не выражало, но вот глаза… — Что ты с ним сделал? — Питч осмотрел огромную глыбу почти-льда. Даже кончиками пальцев правой руки осторожно дотронулся до гладкой поверхности, но сразу отдёрнул. — Больше он никому не навредит, — в повисшей тишине ответил ему Джек. — Ты его убил? — голос Банниманда сочился изумлением. Джек только пожал плечами: он и не знал толком. Да и объяснить не сможет, с чего у него такая уверенность. Фрост слишком ослаб, чтобы что-то сейчас объяснять. Но по взгляду Питча он сразу понял, что объяснять будут ему, подробно и с расстановкой. Пусть. Джек готов выслушать всё что угодно. Его немного клонило в сон, но он только зажмурился и попытался подняться. Порезы на теле саднили, но кровь больше не шла, почти замёрзнув в жилах. Джеку до сих пор было холодно. Ноги подогнулись, но его под руку поймала тёплая, почти горячая ладонь Питча, помогая не свалиться мешком вниз. Джек сам цеплялся за него, громко дыша. Он мутным взглядом осмотрел бледных, явно ошарашенных агентов. Не верят, что остались живы? Питч осторожно повёл его на выход, где раньше стояли две двери, теперь же одна была выбита, а вторая сильно покорёжена. Ноги почти не слушались, но с каждым шагом парадоксально становилось легче. И идти, и дышать. Но Джек всё равно кожей ощущал, насколько сейчас Блэк зол. Питч буквально протащил его через коридор и то самое помещение, не реагируя на взволнованный оклик Дирна. Джек попытался ему улыбнуться, но его уже затащили в маленькую, тесную комнатушку. Ту самую, где он впервые обманул Питча. Его спиной прижали к стене и нависли грозовой тучей сверху, сверкая глазами, как молниями. Несмотря на поганое самочувствие, Джек испытывал облегчение, щемящую радость от того, что всё получилось. Блэк, похоже, его чувств совсем не разделял. Жёлтые глаза полыхали гневом и чем-то таким, что заставило Джека замереть. — Глупый мальчишка, — прошипел Питч, наклонившись ещё ближе. За слоем злости Джек наконец разглядел то, что его так пригвоздило к стене. Растерянность, облегчение, лёгкий страх. — Прости, — Джек взял его за руку и мягко сжал в ладони тёплые пальцы. Теперь это казалось уместным и нужным им обоим. — Я не знал, как ещё поступить. Не мог допустить, чтобы тебе навредили, понимаешь? Не мог просто отойти в сторону и позволить… Джек запнулся, увидев, как поменялся взгляд Питча. Он сам подался ближе, желая согреться теплом его тела, таким нужным и приятным. Из-за усталости и пережитой близости гибели сорвало последние тормоза. Наверное, у него всё было написано на лице, а Питч всматривался внимательно, изучающе. Сам он выглядел потерянным, почти сломанным. Блэк осторожно расцепил их руки и скользнул пальцами по ледяной щеке, будто проверяя что-то. Джек подался под прикосновение, почти глаза прикрыл, не веря в то, что происходит. Его опять затрясло, но уже желанно от такой близости и мягкого удовольствия, пока лёгкие сворачивались в жгут. Глаза жгло. — Глупая бестолочь, — прошептал Питч и зарылся пальцами в его волосы на затылке, заставляя немного откинуть голову. Джек позволил, распахнул глаза шире, чувствуя, что сейчас умрёт от всего, что выросло внутри. Слишком много, слишком обжигающе, слишком желанно. Он сам в туманной одержимости поднял руку и нежно коснулся щеки Питча ладонью, осторожно обводя пальцами кожу. Питч словно вздрогнул, легко прищурился, почти отпрянул, напугав Джека. А потом резко подался вперёд, всё ещё удерживая в пальцах мягкие пряди. Джек не сдержал всхлип, когда горячие губы впечатались в его собственные, а металлическая рука подхватила под поясницу, прижимая ближе. Джек зажмурился, вцепился руками в его плечи, сам вжался ближе всем телом, чувствуя, как под веками вскипают слёзы. Питч словно очнулся, отстранился немного и вновь поцеловал, нежно прикасаясь губами. Джек не умел, не знал, что ему делать, но Питч помог ему: большим пальцем немного надавил на подбородок, заставляя приоткрыть рот. Фрост привстал на носочки, шевельнул губами в ответ, внутренне разрываясь на части. Он неопытен до безобразия, до собственного стыда, но не задумывается сейчас об этом. Ему казалось, что он всё же умер на промороженном полу в зале, и всё это — последние секунды умирающего сознания. Питч осторожно провёл языком между его губ и отстранился, но не отпустил, всё ещё прижимая к себе. Джек распахнул глаза, не понимая, что такое сквозит во взгляде напротив. Так близко, что болезненно сводит сердце. И вокруг столько тепла, что впору растаять. Джек грелся, впитывал в себя это тепло, наконец согреваясь. Питч прижался к его лбу своим и замер, тяжело дыша. Хотел бы он знать, о чём тот думает сейчас. Они смотрели друг другу в глаза и просто стояли вот так, пока где-то за пределами этой комнатушки простирался целый мир, но такой… Ненужный сейчас. Питч вдруг прижался губами к его переносице и сам уткнул его лицом в свою грудь. Джек сразу поглубже вдохнул любимый запах и прикрыл глаза, ощущая, как Блэк осторожно перебирает его волосы. Щёки немного потеплели, но Джек только потёрся носом о затянутую в футболку грудь. Он не знал, нужно ли сейчас что-нибудь говорить. От восторга у него поджимались пальцы ног и немного кружилась голова, вновь забилось сердце, даже быстрее, чем обычно. — Я тебе ещё устрою за этот фокус, Фрост, — тихо прошептал ему в макушку Питч. Кажется, он только что успокоился, поэтому Джек кивнул, не провоцируя опять на злость. Просто молча грелся и не желал отпускать этот момент. Губы горели, ни на мгновение не позволяя забыть о поцелуе. Джек придурошно улыбнулся, обнял Питча за талию и опять замер. Он и мечтать не смел… Неожиданно дверь распахнулась, и доктор Дирн в недоумении на них посмотрел. Питч даже не шелохнулся, по-прежнему прижимая Джека к себе, хотя тот и думал, что его тут же оттолкнут. Но ему тоже было всё равно сейчас, да и… Это же доктор Дирн. Который только понятливо усмехнулся. — Агент Блэк, вас ждут, — он виновато развёл руками. — А мне следует переговорить с этим молодым человеком по поводу его поведения и этих решительных мер. — Это действительно нужно сделать, — Питч отстранился и посмотрел в дверной проём. Джека обхватила внезапная слабость. Он отдал слишком много сил, чтобы теперь чувствовать себя нормально. Ему нужно было отдохнуть — голова стала до противного тяжёлой. — Я и сам позже добавлю пару слов. Он вышел, даже не оглянувшись на Джека. Фрост озадаченно нахмурился, смутился запоздало: до него наконец дошло, что именно увидел доктор Дирн. С другой стороны, они просто обнимались. Для непривыкшего к любым прикосновениям Джека и этого хватило с лихвой, чтобы ощутить себя неуютно. Он покачнулся и упёрся ладонью о стену. — Ты в порядке? — доктор Дирн подошёл к нему и обеспокоенно заглянул в глаза. Джек только покачал головой, больше не желая никого сегодня обманывать. — Честное слово, как же ты нас напугал! Что это было? Ты… — Дирн нахмурился и поправил очки. — Тебе нужно отдохнуть. Пойдём, я и двое агентов проводим тебя до комнаты. Джек снова кивнул и вышел на ватных ногах в яркое освещение более большой комнаты. Здесь больше не было такого скопления агентов, чему он был несказанно рад. Почему-то казалось, что все прекрасно знали, что только что произошло в маленькой комнате. Но Джек ни о чём не жалел и знал: он сам себя накручивает. Ему резко стало хуже. Не хватало опоры, внутренней силы, своего холода. Настолько, что слегка затошнило и закружилась голова. Слишком много эмоций, ярких и болезненных, для одного дня. Он был досуха выжат. Даже не получалось думать о Питче, хотя губы всё ещё горели, а собственное тело помнило недавнее тепло. Одновременно было и хорошо, и просто отвратительно от слабости. За открытой дверью в коридоре их с доктором ждали его вечные охранники. Джек помнил, что не видел одного из них, когда только добрался сюда. И был рад, что тот не пострадал от скрюченных пальцев и острых зубов. В коридоре до сих пор ощущалась аура смерти, чёрная и вязкая, а запах крови насквозь, кажется, пропитал эти стены. Джек нехотя осмотрел себя и только сейчас увидел, что и сам вымазан кровью. Собственной и чужой. Замутило сильнее, а желудок попытался через горло вытолкнуть иллюзорные камни. У него не было сил смотреть по сторонам. Он просто шёл вперёд, и иногда Дирн поддерживал его под руку, когда Джек ощутимо кренился в сторону. То ли его вели другим маршрутом, то ли он уже ничего не соображал, но крови на стенах больше не было видно. Только металлический запах пропитал слизистую носа, из-за чего было невозможно избавиться от лёгкого флёра. В руках Питча он успел забыть о тех ужасах, которые успел увидеть и перенести. Сейчас вспомнил, но каждый кадр воспоминаний вызывал болезненное отторжение. Лучше вспоминать тонкие губы и сильные руки, ласковые поглаживания и горячие объятия. Иначе он точно сойдёт с ума. Казалось, прошла вечность перед тем, как они наконец дошли. Дверь в его комнату под картой Дирна открылась, и Джек неспешно прошёл внутрь и сразу упал на кровать. — Мы поговорим позже, хорошо? — доктор не удержался и погладил его по голове. — Тебе нужно что-нибудь? — Воды, — хрипло прошептал Джек. Совсем рядом открылась тумбочка, и Дирн осторожно прикоснулся к его плечу, привлекая внимание. Джек осторожно сел на кровати, взял уже открытую бутылку и жадно присосался к горлышку так, что захрустел пластик. — Ты поступил очень храбро и благородно, — опять не удержался Дирн, — но безрассудно и самонадеянно. Я злюсь, очень злюсь. И благодарен. Денёк выдался тот ещё. Отдыхай сейчас, тебе нужно восстановить силы. — А что с Пожирателем? — Джек отставил пустую бутылку на тумбу и вновь упал на кровать. — Понятия не имею, — доктор серьёзно посмотрел ему в глаза, но почти сразу чуть улыбнулся. — Мы ещё изучим то, во что ты его превратил. Отдыхай. Он поспешно вышел из комнаты. Джек прикрыл глаза и почти сразу провалился в дрёму. Болезненную, отвратительную и густую, как грязь. Он совсем забыл попросить открыть окно, а сил подняться на ноги уже не было. Мерзкое состояние полусна только больше выматывало, а не помогало. Джек резко открыл глаза, когда услышал стук в дверь. Он поднял тяжёлую голову, не понимая, что происходит. Ему было плохо, слишком отвратительно, и тошнота вернулась, прокрутив его желудок в спазмах. Стук повторился громче. Джек проморгался, с трудом сел на кровати, не понимая, кому от него может быть что-то нужно. Раньше в его дверь не стучали. Никогда. — Что? — громко спросил он, пытаясь прогнать хрипотцу из голоса. Ему было слишком плохо, чтобы мозг начал думать и трезво оценивать ситуацию. Стук опять зазвучал в тишине, своей резкостью разбивая её на осколки. Джек, пошатываясь, встал. Ухватился за спинку кровати: его конкретно штормило, а сил не было в принципе. Хотелось послать неожиданного визитёра к чёрту, но удержало то, что что-то опять случилось. Он подошёл к двери и порылся в кармане. Пальцами нащупал передатчик, а после карту. Достал, открыл дверь, сразу удивлённо замечая одного из своих личных охранников. Того самого, что отсутствовал сегодня. Он выглядел напряжённым и… Испуганным. Джека тут же прихлопнуло плитой сверху. Могильной. — Тебя зовёт доктор Дирн, — агент тяжело сглотнул и резко выдохнул, не скрывая своей нервозности. — Тот лёд начал трескаться. Глаза Джека расширились от изумления и поднявшейся паники, которая смогла заглушить неподъёмную усталость. Он думал, что всё кончено. Думал, что справился, что смог одолеть настолько живучую тварь… Но опять ошибся. Джек вышел в коридор, как на эшафот. — Что он сказал? — Что нужна твоя помощь. Фрост оглянулся на коридор, и его будто током шарахнуло: Дирн бы не стал. Не подверг бы его опасности снова. — А где второй, агент?.. — Джек не стал поворачиваться, зная, что по его лицу всё тут же прочитают. Ему нужно бежать, срочно. Но ноги дрожали так, что сложно было даже стоять. — Джонсон, — подсказал мужчина. — Лежит через пару поворотов. Джек не выдержал и в шоке обернулся, глядя в ледяные серые глаза. С лица исчез весь наигранный страх, а губы кривились в ухмылке. Джек попятился, но агент бросился вперёд, и шею обжёг укол тонкой иглы. Фрост забился, но почти сразу ощутил неприятную лёгкость в теле. Он замотал головой, попытался отбежать, но его схватили за руки, больно вдавливая кожу и мышцы в кости. Перед глазами всё поплыло, медленно померкло, и Джек начал оседать на пол. Он такой дурак. Питч ведь просил никуда ни с кем не ходить. Хотелось заорать в последний раз, но времени не хватило: он провалился в темноту.