Калейдоскоп боли

Джек лениво размазывал картофельное пюре по тарелке. Есть совсем не хотелось, а монолог Туф, сидящей напротив, он пропускал мимо ушей. Настроение всю неделю держалось на слабой отметке «ещё не совсем паршиво, так что — сойдёт». Впрочем, стоило лишний раз оглядеться по сторонам, и он тут же убеждался, что такое настроение преследует не только его. Все на базе ходили мрачными и немного подавленными. Оно и понятно — траур по погибшим кончился совсем недавно. Туф и доктор Дирн еле держали себя в приподнятом настроении, и было удивительно, что при всей этой ситуации их поведение не казалось фальшивым и показным. Может, потому, что таким оно и не было. Джек поджал губы и отодвинул от себя тарелку. Он ещё раз огляделся по сторонам без особой надежды и, не увидев желаемого, всё равно ощутил разочарование. По правде говоря, они с Питчем совсем перестали видеться. И Джек всё пытался понять: это потому, что Питчу их недоотношения не нужны вовсе, или потому, что тот чересчур занят. Возможно, всё сразу. И от этого глухо царапало где-то под рёбрами, отзываясь пока лёгкой болью. Неделя. Семь дней, чёрт бы их побрал. Вполне достаточно времени, чтобы понять, что неопределённость его бесит и страшит больше, чем возможный посыл куда подальше от самого дорогого человека. Лучше услышать, что Джек Питчу не нужен и пора бы всё это прекращать, чем и дальше мучиться от мерзкой неизвестности. Но спросить было некого. Кабинет Питча постоянно пустовал, доктор Дирн только беспомощно разводил руками, а сам Блэк упорно не шёл на контакт первым. За все семь дней Джек видел его только дважды, и то — мельком, едва успев понять, что это действительно он. Пожалуй, это угнетало его сильнее всего. Туф всё что-то говорила, пытаясь поддержать. Уж кто-кто, а она прекрасно видела и понимала, что с ним происходит, хотя никогда напрямую не спрашивала. Такая тактичность вызывала благодарность, и Джек начал сам думать о том, чтобы серьёзно с ней поговорить. Поговорить вообще обо всём, без увёрток и тайн, попросить совета и просто спросить, что ему делать дальше. Только вот за пределы его головы разговор не прорывался, и Джек молчал большую часть времени. Ему стало лучше уже на следующий после разговора с Питчем день. Он наконец ощутил себя самим собой ещё в начале этого пресловутого отсчёта дней. Жаль только, что окно теперь открывать было нельзя: маленький дрожащий, едва привыкнувший к нему Вудворт холод не переносил. Этот кролик — какая-никакая ответственность, и Туф была от него без ума. Доктор Дирн тоже хорошо отнёсся к его идее завести питомца, и Джек выдохнул с облегчением. Теперь возвращаться в свою комнату стало легче: кто-то там его постоянно ждал. Пусть Вудворт был скорее напуган новым соседством и ещё не привык, но всё же Джеку было приятнее возвращаться к себе. С момента поимки двух предателей и заморозки Пожирателя многое изменилось. Например, от Джека на самом деле убрали постоянную охрану, и он с панической ясностью понимал, что совсем скоро Питч снимет с себя обязанности куратора. А ещё теперь Сэнди не было нужды приходить к нему каждый вечер: после того как Пожиратель застыл в глыбе, его кошмары прекратились. Словно тумблер перещёлкнуло, и теперь по ночам Джек вдоволь наслаждался рефлексией. Хотя он немного скучал по исключительно положительным снам, которые навевал Сэнди в его разум. В последнее время ему снилось что-то странное. Наверняка внутри и базы, и всего Подразделения были ещё какие-то изменения, но их Джек на себе пока не ощущал. А вот Питч, возможно, вполне. Но, опять же, спросить об этом Джеку было некого, а доктор Дирн молчал. Даже Банниманда, чья правая рука была теперь неизменно завёрнута в гипс, он видел чаще. Однако с ним желания говорить у Джека не было совсем. — Ты меня не слушаешь, — Туф подпёрла подбородок ладонью и игриво-осуждающе блеснула сиреневыми глазами. Джек вынырнул обратно в реальность и немного виновато улыбнулся ей. — Я, кажется, знаю, что тебя так гложет, но было бы проще, если бы ты мне всё рассказал сам. Джек вздохнул. Иногда ему казалось, что Туф точно умеет читать чужие мысли. Хотя то, что он думал в тот момент о Питче, не было чем-то редким — он думал о нём постоянно. — Я не знаю, как это сказать, — кончики ушей, скрытые волосами, немного потеплели, — ты ведь сама всё знаешь. — Знаю, — она кивнула, из-за чего высокий хвост на затылке качнулся, — но хочу услышать всё от тебя. Сложно дать совет, если не уверен в своей правоте. Хорошо, что сегодня с ними не было Сэнди: он не пришёл на ужин, опять заснув раньше отбоя. При нём Джек не смог бы сказать ни слова, слишком уж личным это всё было. А ещё ему было немного стыдно. Совсем чуть-чуть. — Всё стало сложно после того, как мы с Питчем… Ну… — Джек запнулся, выдохнул, не понимая, почему у Туф так засияли глаза. Она о многом не знала, в основном догадывалась о чём-то. И говорить оказалось ещё тяжелее, чем он себе представлял. С другой стороны, поговорить ему об этом было больше не с кем. Не с доктором Дирном же. — Я имею в виду, что наши отношения стали другими. «Мы поцеловались, а потом сидели в обнимку у меня в комнате», — мысленно было произнести легко, а вот вслух… Джек почувствовал, как теплеет кожа щёк. Туф на его слова только кивнула, а после привалилась на локти ближе к нему, ожидая продолжения. Пожалуй, это был самый неловкий разговор из всех, что у них были. Джек уже немного жалел о том, что вообще это всё затеял. Но неопределённость его знатно достала, а что делать, сам он понять не мог. — Это случилось после того, как я заморозил Пожирателя, — Джек выпрямился и упрямо нахмурил брови. Туф кивнула ему так, будто уже всё знала заранее. Она вообще была удивительно проницательной. — И после того, как меня вернули обратно на базу, — об этой истории она уже знала от него самого, — а теперь… Теперь я не видел его всю неделю. Я не знаю, избегает ли он меня или что-то ещё. Мне кажется, он просто решил, что ему этого всего не нужно. Повисла пауза. Джек смотрел, как агенты поднимаются из-за столов и уходят из столовой. Стало менее людно, но едва ли он ощутил себя из-за этого лучше. Ему было безумно неловко, и на Туф он старался лишний раз не смотреть. — Он занят, Джек, — наконец сказала она, — очень занят. Время от времени я выпытываю подробности у Астера. Их Руководство гоняет так, что времени ни на что не остаётся. А агент Блэк ещё и попал под расследование. Подожди немного, я уверена, что ты просто себе навыдумывал всякого. — Я не знаю, как себя с ним вести, — решил идти до конца Джек. Туф ему всё равно ничего нового не сказала: всё это он уже слышал от доктора Дирна, которого часто спрашивал о том, как идут дела у Питча. — Он… — Он старше, опытней, — продолжила за него Туф, — а ещё у него больше тараканов в голове, и тебе придётся быть к этому готовым. Чего ты хочешь? Джек замер. На самом деле, он понятия не имел. Думал уже об этом, особенно теперь, когда его ночи стали более длинными без влияния Сэнди, и было время обо всём порассуждать. Однако его мысли уходили туда, куда им уходить точно не следовало. Джек хотел Питча. Всего. Колючего, саркастичного, язвительного не в меру, но такого мягкого наедине. Хотел объятий, тех же поцелуев, хотел просто быть ближе. Настолько близко, насколько это вообще возможно для них. А хочет ли всего этого Питч, он не знал. И, скорее всего, его смелости не хватит, чтобы спросить напрямую. Он не жалел о том, что Питч его поцеловал — о таком он бы не посмел жалеть, даже несмотря на то, что их отношения от этого стали только сложнее. Если бы этого не произошло, он страдал бы по нему и дальше, каждый день разрывая себя на куски. А теперь вместо боли была вязкая, мерзкая неопределённость. — Я не знаю, хочет ли этого он, — Джек откинулся на металлическую спинку стула. Потёр ладонями лицо; он плохо спал прошлой ночью и теперь к концу дня чувствовал противную слабость и сухость в глазах. — А я просто придурок влюблённый, вот и всё. Последнее сорвалось с губ совсем тихо, но услышавшая маленькую исповедь Туф улыбнулась, а сиреневые глаза засияли восторгом. Хотел бы Джек, чтобы его было так же легко развеселить. Он впервые признался вслух в своих чувствах и не мог понять, стало ли ему легче. Скорее нет, чем да. Потому что от признания ничего не поменялось — Питч чудесным образом рядом не возник. — Ты не придурок, — Туф всё ещё улыбалась, — вам просто надо поговорить. И это будет сложно, потому что агенту Блэку сейчас приходится нелегко. А это значит, что он более язвительный, чем обычно. Ты сам знаешь. — Знаю, — Джек кивнул и поёжился, представив, каким взглядом его наградит Питч при встрече. — Я не этого боюсь. Что, если ему ничего не нужно? Он может просто снять с себя обязанности моего куратора, и мы совсем перестанем видеться. — Ты не знаешь, да? — Туф выглядела недоверчиво и немного растерянно. Джек удивлённо приподнял брови. — Тогда спроси его насчёт своего будущего. Я тебе ничего говорить не буду, спроси его сам. Думаю, ответ тебе понравится. И перестань бояться всякой необоснованной ерунды! Если я что и успела понять, наблюдая за вами, так это то, что тебя он не бросит. Как он там любит говорить? Угомонись. Джек не сдержал смешок. Чувство благодарности тёплым сиропом разлилось в груди, вымывая оттуда тяжёлые, давящие камни. Вот теперь ему действительно стало легче. Наверное, им с Питчем просто нужно всё обсудить, как… Как взрослым людям. А не бегать друг от друга до конца жизни. Да и слова Туф его совсем не немного заинтриговали. Он ещё помнил о тренировках, которые ему обещал Питч, и что-то ему подсказывало, что всё дело в них. Открытым оставался только один вопрос: почему знала даже Туф, но не знал он сам? Впрочем, подобное его уже не удивляло. Наверняка Банниманд всё рассказывал Туф по каким-то своим причинам. До этого момента Джек и не задумывался о том, почему эти двое так тесно общаются. И раз у них сегодня вечер откровений… — А что у вас с Баннимандом? — неожиданный вопрос заставил Туф поперхнуться остатками сока. Джек знал, что это звучало, как выстрел в полной тишине, но ему действительно было интересно послушать. Наверное, он впервые видел на лице Туф такую гамму эмоций. Растерянность, изумление, лёгкий страх, волнение… — Ничего, — весьма категорично заявила она и сложила руки на груди. Тонкие брови сошлись у переносицы, а сиреневые глаза теперь смотрели в сторону. Джека это повеселило. Он и не задумывался раньше, что подобное возможно, и не только у него тут своя драма. — Почему ты спрашиваешь? — Ну, я ведь тоже не слепой, — хотя в этом всё же он сомневался. Раньше-то и не задумывался ведь о подобном. Настолько был поглощён собственными переживаниями, что не замечал очевидного. Теперь же, когда у него всё более-менее стабилизировалось, он начал обращать внимание на своё ближнее окружение. Туф была его другом, и Джеку было немного стыдно. — Между нами ничего нет, если ты об этом, — она, всё ещё хмурясь, посмотрела ему в глаза. — Почему? — Джек теперь сам скопировал её позу, привалившись на локти. Да, Банниманд ему совсем не нравился, но с Туф он, кажется, вёл себя иначе. Тем более, эти двое знакомы уже давно. — Потому что, — хмуро бросила она, — это не та тема, которую я хотела бы обсуждать, извини. Не в этот раз, — мягче добавила Туф. — Хорошо, — сдался Джек. Он вряд ли смог бы чем-то помочь. А праздный интерес он давно умел сдерживать. Перемена настроения Туф ему не особо понравилась, но он надеялся, что вскоре она сама с ним поделится. Это было так странно — чувствовать себя более открытым по отношению к кому-то. Доктор Дирн называл это социальной адаптацией. Джек на самом деле чувствовал себя иначе. Ему стало проще говорить с кем-то, стало приятней находиться в чьём-то обществе. Парадоксально, но в Подразделении он почувствовал себя свободнее. Перекинувшись ещё парой фраз, они разбрелись по своим комнатам. Джек, уже привыкнув к тому, что окно открывать нельзя, глубоко вдохнул. Из-за кролика в комнате теперь пахло странно. Вудворта он выпустил из клетки на кровать и ушёл в ванную. Ему нужно было хорошо подумать обо всём. Теперь, когда он остался один, всё лёгкое воодушевление смылось. Его охватила слабая тревога, будто предстоящий разговор с Питчем вот-вот должен состояться. Он чувствовал себя глупо. Умывшись и почистив зубы, Джек вернулся в комнату, сразу замечая, что Вудворт сидит на его подушке и жуёт наволочку. Он улыбнулся и покачал головой, подойдя ближе. Кролик за неделю немного отъелся и уже не был таким тощим, а мех стал более гладким и ровным. Джек погладил длинные уши, прижатые к голове, и поднял кролика на руки. Тот медленно привыкал к тому, что его постоянно таскают. Впрочем, более энергичную Туф Вудворт принял куда спокойнее. Джека это совсем не удивило. — Давай спать, приятель, — он проверил корм и небольшую поилку, а после засунул кролика обратно в клетку, чтобы не переживать, что ночью кролик куда-то спрячется. Это была не та крохотная, тесная клетка, которую он забрал из того подвала. Доктор Дирн принёс ему новую, более просторную. Непривычно было осознавать, что он на самом деле здесь обжился. Теперь в его шкафу было больше личных вещей, на столе и на тумбе лежали кое-какие книги, которые ему дал Дирн, он сам здесь убирался, не желая пускать к себе незнакомых людей, у него теперь был питомец. Единственное, чего ему по-прежнему не хватало — немного свободы. За всю эту неделю он ни разу не был на улице, наблюдая за зимой из окон. Он начинал забывать, каково это — жить на улице постоянно. Но ведь так и было ещё три месяца назад; вряд ли ангар с отсутствующей стеной можно было назвать домом, однако так и было. Джек завалился на кровать, спихивая покрывало к ногам. Вместо одеяла у него была тонкая простынь, и та — только для налёта уюта. На удивление, сон сморил его быстро.

***

Такое знакомое чувство дежавю окутало сознание. Отчего-то неяркий свет в маленькой ванной был жёлтым, тусклым, навевал странные ощущения под кожей. Джек смотрел в своё отражение в зеркале, больше не замечая кругов под глазами или излишней худобы. Скуловые кости больше не стремились порвать тонкую кожу, а подбородок был менее острым, щёки перестали быть такими впалыми. Странно было видеть себя… Живым, не похожим на труп. Жёлтый свет отбрасывал на лицо угловатые, неестественные тени. Из-за них Джек не мог узнать собственное лицо, и ему приходилось постоянно себе напоминать, что из отражения на него смотрит он сам, а не кто-то другой, настолько же похожий. Джек смотрел внимательно, вглядываясь в каждую чёрточку, видел узелок вен на щеке, который просвечивал сквозь белую кожу. Он не понимал, зачем вообще это делает, чего ждёт. Это ненормально — пялиться на своё отражение так долго. Но оторвать взгляд не получалось. — Я сплю? — тихим шёпотом в стекольную гладь. По острым углам квадратного зеркала расползся иней, колкий и вымораживающе-белый. Почти враждебный. — Очень тонкое замечание, — раздалось за спиной. Джек вздрогнул, наблюдая, как у отражения расширяются зрачки, быстро сжирая голубую радужку. Он хотел резко обернуться, посмотреть на того, кто спрятался за его спиной, увидеть наконец того, кто… Когда-то спас ему жизнь? Тревога отступила так же быстро, как и появилась. Джек вспомнил. В последнее время проблем с собственной памятью у него практически не было. Тот самый голос из ванной, тот, что однажды помог ему, пока Джека изнутри разрывала боль, а сознание покрылось толстым чёрным налётом, сквозь который нельзя было ничего понять. Теперь этот самый голос казался знакомым, узнанным когда-то очень давно, ещё до того случая с отравлением. Джек не понимал, что происходит, не мог уложить всё в своей голове, как не мог и повернуться. — Нам нужно поговорить, — голос немного отдалился, и Джек услышал, как дверца душевой кабинки открылась. Наверное, он должен испытывать страх на грани паники, но вместо него было лишь странное оцепенение. Он просто не чувствовал угрозы или опасности. — Говори, — принял правила Джек, всё ещё рассматривая глаза своего отражения. На секунду ему показалось, что разговаривает он с тем похожим на него видением из зеркала. Сюр, фантасмагория, но никак не реальность. Даже в его бредовом мире он никогда не ощущал ничего подобного. Действительно, просто сон. Просто снова кто-то забрался к нему в голову, преследуя свои цели. Но в этот раз Джек почему-то не был против. — Хм, не здесь, — теперь голос, словно в дань традиции, раздавался из душевой. Джек видел её в отражении. Она была совершенно пуста. — Ты совсем скоро проснёшься. Просто скажи своему агенту код, он тебя поймёт. Три, семь, пять. До встречи, ледышка, зима уже пришла. Джек снова вздрогнул. Тишина забила уши мокрой ватой, а колкий иней расползся по стеклу витиеватыми узорами. Названные ему цифры словно врезались во внутреннюю сторону век, не позволяя забыть. Джек растерянно смотрел на мутное от холода стекло. К нему наконец вернулась на время покинувшая голову мысль. Джек понял, что иней, покрывающий стекольную гладь, не был его собственным, а потому и ощущался почти враждебно. И это было уже интересно. Разбудил его Вудворт, который каким-то образом уронил свою поилку, создав немного шума. За последнее время Джек привык к тишине по ночам. Но было раннее зимнее утро, даже через окно морозное и прекрасно-ледяное. В клетке всё быстро утихло, Вудворт успокоился, а Джек лениво перевернулся на спину. Ему на самом деле уже несколько дней снились странные сны, но этот превзошёл все предыдущие. Теперь у него было целое послание. Три, семь, пять. «Триста семьдесят пять», — всё повторял про себя Джек. Это число должно было что-то сказать Питчу, но для него самого оно было немо, как рыба. Он даже представить не мог, что это значит. Но не просто же так ночной гость ему это сказал? Джек даже не сомневался, что в его сне опять кто-то побывал. Наверное, это уже превращалось в обыденность. Сначала Пожиратель, теперь этот голос, обладателя которого — в этом Джек мог поклясться — он видел когда-то давно, но забыл. От обилия мыслей пухла голова. За всю эту невесёлую неделю Джек пришёл к неутешительному выводу: в детстве с ним что-то случилось. Что-то такое, что мозг просто стёр бесследно. Потому что не ощущалось никакого блока, не было проблеска даже во снах, не было мягкого, едва ощутимого чувства дежавю. Его воспоминаний просто не было. Как будто он начал существовать, жить, только в одиннадцать лет. Так он думал до сегодняшнего сна. Этот голос пробудил какие-то давние, похороненные в его голове остатки воспоминаний. Той жизни, о которой он вообще ничего не знал. Джек перевернулся на бок, утыкаясь взглядом в стену. Ему давно следовало перестать удивляться всякой чертовщине в собственной жизни. А ведь он думал, что неделю назад всё закончилось. Как оказалось, зря. Однако тревоги по-прежнему не было. Что бы ему ни хотели сказать при личной встрече, он вряд ли услышит что-то пугающее. Вудворт застучал зубами о тонкие прутья клетки. Джек вздохнул, встал и уже обыденно начал свой день. Заправил кровать, насыпал корм чересчур активному кролику, сходил в душ, где старательно давил в себе любые размышления. О чём бы он ни думал, в конечном итоге мысли всегда возвращались к Питчу и их непростым отношениям. Было удивительно осознавать, что даже ночной инцидент его не заботит так уж сильно. Просто теперь у него появился очень весомый повод для встречи. Джек скучал, тосковал и злился. Но ещё больше — боялся. Боялся того, что его просто деликатно пошлют куда подальше со своими чувствами. Хотя, зная нрав Питча, ни о какой деликатности и речи не шло. Агент Блэк славился своей прямолинейностью. Джек по-глупому надеялся, что всё же является для него исключением. После душа Джек проверил время и выпустил Вудворта гулять, пока тот не понял, что нужно грызть не металлические прутья, а пластиковое днище — это эффективнее. Кролик тут же принялся грызть покрывало. До завтрака было ещё полчаса, и Фрост на самом деле не знал, где ему найти Питча. Вряд ли тот найдётся в кабинете: слишком уж нечасто он теперь там появлялся. Оставалась возможность выспросить у доктора Дирна, надавив на срочность, но тут Джек вспомнил, что в тот раз, после отравления, Дирн ему не поверил, сославшись на галлюцинации от яда. Только в этот раз никакого яда не было. А Питч ему ведь поверил, хотя всё это звучало, как полный бред. Эти мысли были насквозь пропитаны меланхолией и тоской. Они так давно не виделись, что даже не верилось. Но больше всего Джека удивляло собственное спокойствие после произошедшего. Он тут же с ясностью для себя понял: это не самое худшее, что с ним случалось за последнее время. После Пожирателя и Мирта этот сон вызвал лишь лёгкое любопытство и тревогу от предстоящей встречи с Питчем. И всё. На коленях у костлявых ног Пожирателя и в том грязном, сыром подвале Джек оставил частичку себя. Ту самую, что не знала ничего, кроме страха. Он не понимал, плохо это или хорошо, однако чувство спокойствия было приятным. Его не пугали мифические преследователи, да и преследователей этих, возможно, уже и вовсе не было. Когда-то же всё должно было кончиться? Все эти интриги и препятствия к… Нормальной жизни? Хотя бы спокойной, и этого ему будет достаточно. Джек вздохнул, погладил подбежавшего Вудворта по длинным ушам и встал на ноги. Ему ещё следовало придумать, где искать Питча в этом огромном здании, к большинству помещений которого у него не было доступа. Без доктора Дирна ему явно не справиться. Тем более, что у них сегодня были «эксперименты».

***

У судьбы явно своеобразное чувство юмора. Стоило только повернуть за угол, и Джек увидел знакомую высокую фигуру. Питч стоял к нему спиной неподвижно, опустив голову. Джек тоже замер, в первую секунду не веря своим глазам. Он-то думал, что придётся хорошо постараться, чтобы наконец встретиться, а тут руку протяни — и коснёшься грубой чёрной ткани кителя. Словно почувствовав его, Питч резко обернулся. Джек ненавидел себя за то, что вдох сразу встал поперёк глотки. Внутри всколыхнулась горькая обида, глупая и иррациональная. Обида, на которую у него не было права, но чувства его вообще спрашивали редко. Джек уставился в жёлтые глаза, не зная, что сказать. Они давно не виделись, и недели оказалось достаточно, чтобы отвыкнуть от пробирающего до костей взгляда. Питч тоже молчал, высматривая на его лице что-то своё. Джек отвёл глаза в сторону и глубоко втянул воздух. Судя по виду, с Питчем всё было в полном порядке. Зря он переживал всю эту неделю, зря себя накручивал. От этого почему-то стало ещё обиднее. Растерянность выгнала из головы все слова, и было сложно вспомнить, о чём им нужно поговорить. Нужно же? Что-то явно мелькнуло у него на лице, потому что Питч полностью к нему повернулся и убрал в карман кителя пейджер. Жаль, что Джек за эту неделю, похоже, разучился чувствовать его настроение. Напускное безразличие Питча сейчас казалось искренним. Джек глубоко вдохнул ещё раз, запретив себе придумывать всё новые причины для обиды. Она была всего одна, весьма весомая: Питч его бросил в неизвестности на целую неделю. — Надо поговорить, — выдавил он из себя, стараясь злостью подавить разбушевавшиеся эмоции. Несмотря на всю ситуацию, Джек был рад видеть Питча. Впервые за чёртовы семь дней так близко. Он сложил руки на груди. — Надо, — легко согласился Питч. Джек приподнял брови. Опять повисла неуютная, вязкая тишина. Под грудиной сжалась ледяная лапа: происходило то, чего он так боялся — тот самый разговор. И судя по тому, что происходило сейчас, ничего хорошего Джека не ждёт. На шею будто накинули верёвку с привязанным к ней булыжником. Он просто круто развернулся и зашагал к своей комнате. Знал, что Питч поймёт всё правильно и пойдёт за ним. Им не нужны были камеры наблюдения. В конце концов, тем для обсуждения у них накопилось много, и Джек не хотел, чтобы их слышал кто-либо ещё. За короткий кусок коридора он не успел обдумать то, что собирается сказать. Глотку по-прежнему душила верёвка, и Джеку было бы проще вовсе обойтись без этого всего. Ещё вчера он думал, что такая неизвестность и неопределённость — паршиво, но ещё паршивее оказалось прыгать в пропасть вниз головой. Не было понятно, подхватят его или он сломает себе шею. В его комнате Питч сразу отошёл к окну, разглядывая кролика, которого Джек забыл посадить обратно в клетку, и тот продолжал жевать одеяло на кровати. Если так продолжится, то это серое покрывало приобретёт узор в виде множества дыр. Джек нервно вздохнул. Напряжение в теле росло, и он не хотел начинать разговор сам, хотя ему было что сказать, особенно после сегодняшней ночи. Питч же явно о чём-то задумался, засунув руки в карманы брюк. Раньше Джек этого жеста у него не замечал. Глупое наблюдение, да и ситуация — идиотская. — У меня не так много времени, — наконец-то начал говорить Питч, — в последнее время я занят. Очень занят. У меня совершенно нет времени на… — он замолчал и посмотрел прямо на Джека. — На меня? — Джек поджал губы и почувствовал, как теплеют щёки. Он ожидал немного другого начала разговора. Питч ничего не ответил, только смотрел, будто Джек внезапно научился читать мысли. Теперь он совсем запутался. Найдя в себе жалкие крохи смелости, Джек сделал несколько шагов вперёд. И спросил, теперь точно шагая в пропасть: — Тебе вообще это надо? Глубокий вздох послужил ему ответом. Питч вытащил из кармана правую руку и провёл по волосам. Чем дольше он молчал, тем туже обвивала лёгкие скользкая змея. Джек закусил губу, сильно сжимая зубами нежную кожу. — Мне скоро будет тридцать два года, — заговорил он, и первые слова припечатали Джека к месту, — у нас разница в тринадцать лет. Ты не просто мальчишка, который меня младше, ты объект Подразделения. По факту, ты принадлежишь этому месту. Мы одного пола, у нас разные социальные слои, разное положение здесь. И вряд ли оно когда-нибудь будет равным. Мы никогда не сможем… Быть вместе, — он скривился, — открыто. Я и так потерял некоторые привилегии совсем недавно, но если откроется такая правда обо мне… Это поставит крест на моей карьере и репутации. По тебе это тоже ударит, будь уверен. Это то, что говорит мне моя разумная часть. Джек больше не смотрел ему в глаза. Под сердцем будто взорвали бомбу, и теперь ему было почти физически больно. Слова Питча, такие правильные, взрослые, его практически разодрали на части. И самое поганое в этом было то, что Питч был полностью прав. Каждое его слово было правдивым и явно обдуманным. Питч всю эту неделю тоже думал. И Джеку оказалось нечего сказать в противовес. Нечего предложить взрослому, опытному мужчине. У него был только он сам. И это явно не дотягивало до той цены, которую назвал Питч. Он тупой мальчишка, который даже не задумывался, что такие отношения в принципе едва ли возможны. Джек опустил голову. И бороться тоже казалось бессмысленным. Он не хотел портить жизнь самому близкому человеку, не хотел, чтобы у Питча опять были из-за него проблемы. Он желал ему счастья, и теперь Джек понял это и полностью принял. Сам он вряд ли сможет когда-нибудь стать счастливым, не в том месте он родился, не таким он родился. Неправильный, бракованный, и таким его считали все вокруг. Иначе бы не заперли, не оградили от общества. Родной иней куснул за пальцы. Джек не обратил внимания. — Тогда… — начал он немного хрипло, так и не поднимая головы. У него разом высосало все силы, и стало невозможно смотреть в жёлтые глаза. — Это всё, да? То, как жалко это звучало, почти заставило скривиться, но Джек только сжал зубы. Ещё немного потерпеть, и он останется в комнате один. В этот раз — навсегда. Опять тяжёлый вздох, только уже ближе. Джек не шелохнулся, почувствовав, что Питч подошёл ближе. Он вздрогнул, ощутив тепло пальцев на своём подбородке. — Не знаю, — честно ответил Питч, приподнимая его голову. Джек побито посмотрел ему в глаза. Разум опять боролся с чувствами. Если первый орал, что всё это надо прекращать, то вторые твердили, что нужно просто податься вперёд, туда, где такие крепкие объятия и опьяняющее тепло тела. — Наверное, было бы правильно разойтись в разные стороны сейчас, а не потом. Наверное. Тёплые пальцы, огладив кожу на подбородке, скользнули выше по щеке и убрали мягкие пряди чёлки, заправив за ухо. Так медленно, даже нежно. Это клещами рвало на куски, и Джек зажмурился, не выдерживая того раскалённого ада внутри. Зачем Питч всё это делает? Зачем мучает его, если им надо расстаться, так ничего и не начав? Несправедливо, больно, невыносимо. — Я сказал тебе всё это для того, чтобы ты понимал все последствия. Некоторые вещи в моих силах изменить, некоторые — нет, — его пальцы зарылись в волосы на затылке, и вниз пробежали мурашки, скапливаясь на кончиках пальцев и где-то за ушами. — Впервые за долгое время мне не хочется поступать эгоистично. Поэтому, Джек, ответь и мне, и себе. Ты сам готов на всё это пойти? — Что значит: что-то изменить? — зацепился за его слова Джек, распахивая глаза. Он не знал, что ответить на поставленный вопрос. Ему всё ещё было слишком больно, а внутреннюю сторону век сильно жгло и кололо кончик носа. — Тему переводишь, — недовольно фыркнул Питч и сжал пряди в пальцах чуть сильнее. Чертовски приятно. От близости и едва ощутимого тепла разум немного поплыл. — Это значит, что я хочу кое-что провернуть. Не зря же тебя доктор Дирн упорно тренирует. А скоро начну и я, когда всё это дерьмо закончится. То же самое с обучением. Бестолочь ты, два и два сложи. Тембр его голоса был таким приятным; стоило только чуть-чуть качнуться вперёд, и Джек смог услышать любимый запах ментола и цитруса. Сегодня сигаретный дым почти не ощущался. — Я бы подумал, что ты меня в агенты готовишь, но это же бред, — он едва держал себя от того, чтобы просто уткнуться носом в его грудь, забраться слишком холодными ладонями под китель и погреть их там. А лучше — кожа к коже, но на такое он вряд ли решится. Все проблемы незаметно отошли на второй план. — Так думают и некоторые члены Руководства, — Питч сам притянул его ближе, но уткнуться в себя носом не дал: всё ещё держал белые пряди в пальцах. Джек удивлённо вскинул на него глаза. Он не мог поверить в то, что только что услышал. Теперь стало понятно, о чём ему вчера говорила Туф. — Но я иногда бываю очень убедительным. Возвращаясь к твоему вопросу: это то, что я могу изменить. — А что это будет значить? Я имею в виду, что для меня изменится? — Джек встрепенулся, наконец в силах вдохнуть в себя немного воздуха. Змея вокруг лёгких медленно начала разжимать свои кольца. — Права у тебя появятся, — Питч на мгновение поджал губы и странно на него посмотрел, — в любом случае, если я получу согласие, то видеться мы с тобой будем часто. Время покажет, к чему всё это приведёт. Загадывать пока рано. Твой трюк с Пожирателем тоже сыграл свою роль. Джек только кивнул, понимая, что о таком задумываться действительно рано. Питч поступал правильно, не обнадёживая его заранее. Однако это всё только увело их в сторону от начала разговора и той темы, которую нужно было закрыть. Хотя Джек считал, что всё уже было очевидно. Ему самому вдруг захотелось поступить эгоистично. Просто поддаться этому безумию, наплевав на последствия, какими бы они ни были. Но он не мог из-за Питча. — Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы, — озвучил он свою мысль, — и я понятия не имею, как всё будет… Я… Не заставляй меня больше ничего говорить, — Джек смущённо опустил глаза. Вновь начали пылать кончики ушей. Но ему было слишком тепло и приятно, чтобы отстраниться. — Тебе нужно запомнить одну простую вещь, — Питч снова ухватил его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза, — решения всегда принимаю я сам. Хватит заниматься самобичеванием, это начинает раздражать. Джек чуть улыбнулся. Скользкая гадина в груди сама рассосалась, и дышать стало легче. Они попробуют. Попробуют не для чего-то — вопреки. По-другому уже не получится, и Джек вдруг понял, что это началось очень давно: ещё семь лет назад, когда маленький мальчик сбежал из своей комнаты и уронил плюшевого зайца на пол. Их всегда что-то связывало воедино. Страшно было тянуться вверх первому. Страшно, что Питч отвернётся, передумает, просто отстранится и уйдёт, но этот страх уже стал беспочвенным. Джек закрыл глаза, успев заметить, как уголок губ Питча приподнялся то ли в слабой улыбке, то ли в лёгкой усмешке. Это то, чего ему хотелось всю эту неделю, о чём он думал, пока лежал ночью не в силах уснуть. Губы Питча такие же, как он запомнил: немного обветренные, требовательные. Джек всхлипнул, ощутив горячую ладонь на пояснице под футболкой, прижался ближе, утопая в тепле и мягком удовольствии. Большим пальцем левой руки Питч осторожно нажал на его подбородок, заставляя приоткрыть рот. Горячий язык скользнул между губ, прошёлся по ровному ряду зубов. Джек несмело шевельнул языком в ответ, боясь сделать что-то не так. Он не умел, не знал, как правильно, но его уже вело так, что подгибались колени. Он сцепил руки у Питча на спине, выгнулся, вжимаясь животом, и тихо застонал, сразу смущаясь. На Питча его стон произвёл какое-то удивительное впечатление: его тут же прижали ближе, ладонь под футболкой скользнула выше, грея холодную кожу прикосновением, а поцелуй стал жадным настолько, что Джек окончательно поплыл. Он чуть потёрся о Питча всем телом, ощущая то, что прежде не приходилось — пока слабое, но игристое возбуждение зародилось внизу живота. Питч вдруг резко отстранился, разрывая поцелуй и резко втягивая воздух сквозь зубы. — Так, — чёрный зрачок съел почти всю жёлтую, сейчас кажущуюся золотой радужку, — пора прекращать, пока я тебя не… Он замолчал и отвёл взгляд. — Пока ты меня что? — Джек действительно не понял. — Блядь, — Питч раздражённо и удивлённо на него посмотрел. Кажется, всё напускное безразличие полностью улетучилось, и Джеку это очень нравилось. — Пока я тебя, Фрост, не разложил на твоей же кровати. Так яснее? Джек никогда не думал, что сможет покраснеть так быстро и сразу везде. Пылала даже шея. Питч насмешливо на него посмотрел, отстранился и мстительно ухмыльнулся. Джек подумал, что Питч — та ещё язвительная сволочь, но вслух ничего не сказал. Его всё ещё потряхивало от случившегося. За короткий промежуток времени он успел испытать весь спектр эмоций и теперь не знал, что чувствует. Что-то вроде восторга, смешанного с диким смущением. Джек и не думал ведь до этого момента… Он отвёл глаза, замечая раскрытую дверь в ванную. Это отрезвило его полностью. Как-то успела позабыться тема, которую Джек хотел обсудить изначально. — Я с тобой поговорить хотел, — теперь стало стыдно даже смотреть в сторону Питча, — кое-что случилось сегодня ночью. Трансформация из тёплого и родного Питча в агента Блэка всегда происходила мгновенно. Возможно, однажды Джек даже привыкнет к ней. Он прочистил горло и постарался собраться. Ему нужно было, чтобы его восприняли серьёзно, хотя сейчас собственная история казалась бредовой. — Что опять? — несмотря на весь суровый вид агента Блэка, вопрос звучал скорее уставше. Джека это совсем не удивило. — Помнишь, когда меня отравили, я рассказывал тебе про голос, который мне помог? — Джек дождался кивка. — Я вновь его слышал. Только во сне. И я могу поклясться, что он мне знаком. — Естественно, — Питч выдохнул и отошёл к окну, складывая руки на груди, — ты же его тогда и слышал. — Нет, — Джек замотал головой, — ещё раньше. Я будто знаком с тем, кто со мной говорил. Это сложно объяснить, — он чуть стушевался под взглядом Питча. — Он сказал, чтобы я назвал тебе какой-то код. Три, семь, пять. Короткая перемена на лице Питча была практически незаметной. Но Джек заметил, подался ближе, пытаясь поймать взгляд жёлтых глаз. Он пока не понимал, что всё это значит. — Он сказал, что нам с ним надо встретиться и поговорить, — Джек подошёл почти вплотную, взбудораженный реакцией Питча. Он по-прежнему был уверен, что ничего опасного эта встреча не несёт. — Нет, — весьма категорично ответил Питч, заметно напрягаясь. — Почему? — Джек нахмурился. — Потому что, Фрост, Руководство ебёт мне мозги уже неделю, а ты просишь о встрече с объектом, о котором за двадцать лет никто ничего так и не узнал. Сам-то как думаешь, разрешат ли её? — взгляд Питча окончательно стал раздражённым. — Это подвергнет тебя риску… — Нет, — перебил его Джек и для верности опять помотал головой, — не подвергнет. Он ведь спас меня, помнишь? И я его, кажется, уже встречал когда-то. Не уверен. — Именно так я эту ситуацию и опишу, — Питч начинал злиться, — бестолочь, ты… — Я ведь и помочь могу, — опять перебил его Джек, вслух распутывая пришедшую к нему только что идею, — ты сам сказал, что вы о нём ничего не знаете. Вот и узнаете! Он не несёт мне угрозы, Питч, правда. Если бы он хотел мне навредить, то просто дал бы мне умереть тогда. — Неужели? — взгляд Питча стал слишком острым, и Джек с трудом его выдерживал. — Или он заманивает глупого мальчишку к себе, чтобы прибить самостоятельно. Фрост, это объекты. Им нельзя верить на слово, что бы они ни говорили. — Я тоже объект, — тихо сказал Джек и сделал шаг назад. Он понимал, что со своей стороны Питч полностью прав, что Питч за него просто беспокоится, но Джек знал: эта встреча ему нужна. Возможно, для него это единственный шанс узнать что-то о своём детстве. — Ты другое дело, — Питч выдохнул и тоже сбавил обороты, — помнится, я уже доверился тебе один раз. С Пожирателем, когда ты меня уверял, что просто его задержишь. — Тогда я не мог поступить иначе, — Джек упрямо задрал голову, — и ты это знаешь. Просто… Попробуй, ладно? — Питч прищурил глаза. — Слушай, вы ведь будете рядом. Да и я за себя постоять могу. — Ты немного не понимаешь политику Подразделения, — его взгляд едва ли стал мягче, — независимо от того, согласен я с ней или нет, она существует. Подразделение оберегает все свои объекты за редким исключением вроде Пожирателя. Лет семь назад всё было несколько иначе, но сейчас всё так. Мы не подвергаем опасности объектов. А ты хочешь подвергнуть ей сначала себя, а потом Райджела. — Райджела? — Джек нахмурился. Он не знал, что ещё сказать, чтобы Питч ему поверил. Не будет там никакого столкновения. — Так он себя назвал, — Питч безразлично пожал плечами. — А теперь мне пора. — Просто поговори с кем-нибудь об этом, — Джек старался не обращать внимания на раздражение Питча. — Он не причинит мне вреда, я просто это знаю. А я уж тем более никому вредить не хочу. Питч бросил на него последний недовольный взгляд и вышел за дверь. Джек провёл ладонью по лицу. У него всё ещё немного тряслись колени. Он взглянул на часы: есть всего десять минут, чтобы добраться до столовой. Сердце в груди наконец начало успокаиваться, перестав пытаться проломить ему рёбра. Несмотря на их спор, Джек улыбнулся и поспешил на выход. Между ними больше не было неопределённости.