Утром небо заволокло тяжёлыми тучами, и Джек, едва успело посветлеть за окном, сел на подоконник и ждал снежной бури. Сильный ветер вдалеке почти отрывал голые ветки деревьев, гонял снег по округе, заметая очищенные дороги и асфальтовые площадки. Небо напоминало ему летнюю грозу — наконец кончившийся зной, дождевые брызги и бушующее море. Так глупо было скучать по причалу, особенно сейчас, когда у него начало всё налаживаться, однако ничего с мягкой тоской Джек поделать не мог.
Тогда его жизнь — выживание — была проще. Бессмысленнее, опаснее, но проще. В то время Джеку не грозили скорые тренировки, не грозило призрачное зачисление в штаб агентов, ему было не за кого переживать по ночам. Но больше он не жалел, что когда-то принял пропуск, как подарок за спасённую жизнь. Тем решением поделиться Марта спасла жизнь и ему — жалеть о чём-либо Джек давно перестал. Даже туманное, немного пугающее будущее не вызывало желания забраться обратно в панцирь.
Буря набирала обороты, и Джек, прислушавшись к глухой тишине, услышал злой гул ветра за окном. Он надеялся, что такая погода никак не повлияет на сегодняшний день. Питч обещал ему тренировки, и он действительно хотел побыстрее начать их. Потому что ещё со вчерашнего дня его грызло любопытство напополам с волнением. Джек боялся облажаться.
И, конечно, ему до трепета в груди хотелось снова увидеть Питча как можно скорее. Просто чтобы убедиться, что с ним всё в порядке и вчерашняя поездка прошла без проблем. Но в это почему-то слабо верилось, потому Джек и подскочил сегодня утром так рано, своей беспокойной вознёй разбудив Вудворта.
В семь утра он всматривался в своё отражение в окне, потому что в зимнем мраке ничего не было видно. Светало медленно, неохотно и слабо из-за низких туч, которые грозились наслать настоящий буран. Джека при этой мысли охватывало чувство, близкое к восторгу. Он понимал, насколько это опасно, но ему безумно хотелось на улицу, в свою родную, дикую, бушующую стихию. С момента победы над Пожирателем и того похищения он ни разу не был на улице, а сейчас едва слюни не пускал на погоду за окном.
Наверное, у него слегка съехала крыша. Одно Джек знал точно: Питч его ни за что не выпустит наружу сейчас. Хотя Джеку и казалось, что, попади он наружу, стихия бы ему подчинилась. Лучшая тренировка для ледяных способностей.
Джек вздохнул и прижался лбом к стеклу, впитывая в себя кусочек холода. Он уже подумывал забить на всё, отнести Вудворта хотя бы в коридор и настежь распахнуть окно, впуская внутрь желанную зиму. Останавливал его только возможный приход Питча, которого морозить совсем не хотелось, вопреки своей ледяной натуре. Джек надеялся, что будет немного времени только для них двоих перед тренировкой.
С неба посыпалась пока редкая, разбитая ветром снежная крупа. Джек обернулся на жующего капустный лист Вудворта и вздохнул. Стоило увидеть густеющий снегопад, как под рёбрами вырос окрыляющий восторг, и необходимость впустить к себе всю эту красоту стала почти физической.
Далеко впереди, возле высокого забора, ветер оторвал сухую ветку, и та с глухим шуршанием покатилась по асфальту, прочерчивая по свежевыпавшему снегу полосы. Набирающая обороты буря словно нашла полный отклик внутри, и Джек возбуждённо приподнялся, уже не замечая хруста пластикового подоконника. Мысленно он ушёл туда — наружу, под пронизывающий злой ветер и острые снежинки.
Щелчка замка он тоже не услышал, погрузившись в снежное безумие за окном.
Он, только залезая на подоконник этим утром, думал, что Питч к нему зайдёт после завтрака, а не в восемь утра. Но Джек пока его не замечал, с трудом перебарывая в себе желание распахнуть окно. Это было похоже на наваждение, на сверхъестественный зов родной стихии. Настолько завораживающе, насколько и пугающе.
Джек едва не выпустил по коже ледяные шипы, когда его неожиданно обхватили сзади за живот. Приём, выученный с Дирном, едва не покалечил чем-то довольного Питча, который на его испуг и лёгкое возмущение не обратил никакого внимания.
— Даже не думай, — глядя ему в глаза, сказал Питч и прижал Джека ближе, — на улицу не пущу.
— Но там… Так здорово, — Джек всё же решил попробовать уговорить и откинул голову Питчу на плечо, специально мазнув губами по смугловатой коже шеи. — Посмотри, снега столько.
— Там ветер деревья чуть ли не с корнем вырывает, — скептично прозвучало в ответ, — и у тебя в глазах какой-то совсем уж маньячный блеск, так что нет. Ты теперь почти драгоценный сотрудник Подразделения, поэтому я не могу рисковать твоей жизнью.
От неприкрытого сарказма Джеку на секунду захотелось Питча подморозить. Совсем чуть-чуть.
— Тем более, — Питч с наигранным интересом уставился в окно, где из-за белой стены бешено вьющегося снега видимость совсем упала, — ты такой тощий, что тебя мгновенно унесёт куда подальше. А мне потом отчитывайся, что это не побег.
Теперь Джек жалел, что шипы всё же не выпустил.
— Сволочь, — он слегка извернулся, зашипел от твёрдой хватки и того, что не пустили, надулся. А потом не вовремя вспомнил, что вчера было в кабинете у доктора Дирна. Мягкий, почти неощутимый румянец теплом коснулся щёк. Питч в костюме прошлым вечером заставил пожалеть, что у агентов такая бестолковая форма, которая больше скрывала, чем показывала.
Глупость, конечно. И сам он — влюблённый идиот, не имеющий сил ничего с собой поделать. Однако вчера он чуть не проглотил собственный язык, разглядывая матово-чёрную ткань пиджака, белую, даже на вид мягкую рубашку и атласный галстук на шее. Шее, которая сейчас была у него почти под губами, если совсем немного повернуть голову. И вчера его впервые охватило такое смелое желание подойти ближе, оттянуть ворот рубашки, расстегнуть мелкие пуговицы, чтобы огладить ладонями полотно шрамов и кожу возле них. Джек видел их тогда, когда их обоих посадили на карантин.
Он помнил, как их много. Но сейчас они его совсем не смущали, их наоборот хотелось потрогать, узнать, какие они на ощупь, увериться и убедиться, что они больше не причиняют Питчу боли.
Для таких мыслей Джеку не нужен был никакой расчудесный чай Вудворта. Чем больше времени он проводил с Питчем, тем смелее становился. Может, потому, что знал: его не оттолкнут, не причинят боли или вреда, не посмеются. Да, Питч любил его подкалывать или извергать свой ядовитый сарказм, но они уже давно ушли от болезненности между ними. А ведь Джек помнил, как они относились друг к другу с самого начала. Оглядываясь назад, он почти не верил собственным воспоминаниям.
Питч стал другим, и это было заметно. Словно ожил немного, позволил себе отойти на полшага от образа каменного агента Блэка. Возможно, это замечал только Джек, и поэтому было ещё приятнее. Такие перемены в родном и любимом человеке приводили его почти в такой же восторг, как буря за окном.
Возбуждение, вернувшееся из вчерашнего вечера, смешалось с нежностью. Джек мягко извернулся, потёрся носом о немного колючую из-за свежей щетины щёку, обнял за плечи, как никогда радуясь собственной гибкости.
— Ну и что с тобой делать? — Питч поймал пальцами его подбородок и снова заглянул в глаза. — Откуда этот припадок нежности?
— Будто ты против, — Джек фыркнул и потряс головой, освобождаясь из захвата пальцев. На приподнятую бровь Питча он не среагировал, чувствуя, как торнадо носится внутри, перекликается с бурей на улице. — Замолчи уже.
Целовать первым — всё ещё неловко, немного волнующе, но уже не страшно. Губы у Питча сегодня на вкус странные, почему-то горьковатые, хотя запаха табака Джек совсем не ощущал.
Джек провёл языком по тонким губам, слизывая незнакомый вкус, пробрался в рот, касаясь языка Питча и понимая, что нравится и вкус, и разрешённая вольность. Он подался ближе, прижался грудью к груди, полностью развернулся на подоконнике, чтобы наконец обхватить ногами узкую талию. Питч тут же забрался рукой под его футболку, огладил кожу на спине и внезапно чуть поцарапал короткими ногтями. Джека пробрало мурашками до тихого стона.
Внутри ледяной вихрь тесно переплетался с разгорающимся пожаром, и этот огонь, зажжённый Питчем, грел, но не обжигал, выжигал воздух в лёгких, соревновался по силе с бурей… В последний раз Джек чувствовал себя таким сильным в том зале, когда взял под контроль саму зиму, чтобы выморозить Пожирателя.
Он оторвался, хватая воздух и распахивая глаза. Горьковатый, немного кислящий привкус во рту сглотнуть не получилось. Питч почему-то настороженно сощурился и крепче прижал его к себе.
— У тебя опять глаза горят, — он недовольно на него посмотрел.
— Буря… Она будто внутри, понимаешь? Я чувствую её, её силу, чувствую ветер и снег, — Джек облизнул губы и потёрся носом о нос Питча. — Мне так хорошо, Питч.
От переполняющей его силы и восторга закололо в носу, и глаза заслезились. Питч же только вздохнул, осторожно пригладил мальчишеские волосы левой громоздкой рукой и сам поцеловал. Джек на мгновение задумался, что Питч вообще редко касался его своей левой рукой, почти никогда ей не обнимал, словно боясь причинить боль или вред одним только касанием. Но ведь это Джеку следовало подобного бояться. Это у него холод мог в любой момент вырваться из-под пальцев и ранить, навредить.
Впрочем, эта мысль из головы улетела быстро. Джек сильнее прогнулся в пояснице, с трудом уже удерживаясь на подоконнике, и сам запустил левую руку в чёрные, немного жёсткие волосы. Попробовал сделать так, как делал ему Питч — слегка, совсем нежно потянул пряди, помня, как это приятно. Правой рукой Джек нащупал застёгнутую до середины молнию кителя. Нашёл металлическую застёжку, обхватил пальцами и смело потянул вниз, почти не слыша из-за стука крови в ушах звяканья молнии.
Питч усмехнулся ему в губы и прихватил зубами нижнюю, слегка сжимая. От остроты Джек снова тихо застонал, чувствуя, как тело начинает гореть из-за той смеси лавы и ледяной бури внутри.
Стало мучительно жарко, и он опять разорвал поцелуй, пытаясь вместе с воздухом вернуть себе немного холода. От силы внутри вело, он почти опьянел, и это было похоже на морфий, который однажды ему дал доктор Дирн. Голова была лёгкой, а мысли неудобно путались, но думать и не хотелось. Ему было настолько хорошо — почти невыносимо. От жара напополам с искрящейся силой гудела даже кровь, и Джек трясущимися руками развёл полы кителя в стороны, глядя на обычную чёрную футболку.
Он думал только о том, как бы ему хотелось провести вот так — вместе — всю оставшуюся вечность, поровну деля эти чувства, бурлящие эмоции и удовольствие от прикосновений. Щемящая нежность совсем не мешала желать большего, думать о том, что было бы здорово снять к чёрту и китель, и их футболки.
Кожа к коже — вот чего ему хотелось больше всего. Страх ушёл на далёкую, словно и не его вовсе, периферию, напоследок зацепив сознание напоминанием о неопытности Джека. Но когда Питч подтащил его ближе, заставив проехаться задницей по подоконнику, и вжался в него пахом, Джек перестал думать окончательно. Теперь он почти висел на Питче, обхватывая того и ногами, и руками, шарил потеплевшими ладонями под мягкой тканью футболки, ощупывал наконец каждый загрубевший от времени рубец, каждую впадину зажившей царапины, старался не думать о том, какую боль Питчу принесли эти шрамы в прошлом.
Все слова стали лишними, исключительно ненужными. Питч в момент подхватил его под ягодицы и поднял на руки, осторожно разворачиваясь к кровати. Джек в полной мере ощутил контраст прикосновения правой и левой рук: одна — мягкая, обжигающе тёплая, из плоти и крови; вторая — жёсткая, совсем лишённая жизни бегущей по венам крови, лишённая тепла и плоти, и цельный металл чувствовался грубо, но Джек не смог бы отказаться даже от этого.
Покрывало под спиной сбившееся, почему-то колючее для слишком чувствительной кожи на пояснице, однако Джек быстро потерялся в ощущениях, когда Питч навалился сверху. Выдох вырвался из груди и разбился о тонкие губы напротив. Они смотрели друг другу в глаза, и Джек сгорал теперь в жёлтом пламени узкого ободка радужек, льдом плавясь от чужого тепла.
Горячая ладонь на беззащитном животе заставила вздрогнуть. Джек закусил губу, чуть выгнулся, подставляясь и выгибая шею. Питч мягко прикоснулся к белой коже губами, провёл языком по кадыку, прихватил зубами чуть пониже и всем телом сполз ниже. Воздуха стало ничтожно мало, и Джек видел, как его собственные рёбра пытались порвать тонкую кожу живота от глубоких вдохов.
Питч подхватил края его футболки и потянул вверх, а Джека запоздало накрыло острое смущение. Он никогда прежде не показывал никому своё тело. Угловатое, действительно всё ещё слишком худое, бледное до синевы вен под белой кожей. Выпирающие рёбра, впалый живот и узковатые острые плечи — вот что теперь мог увидеть Питч. Но тому, кажется, было плевать на неожиданно появившиеся комплексы Джека, и он просто отстранился, чтобы снять с себя китель.
К его футболке Джек потянулся сам, перебарывая стыд и не обращая внимания на горящую кожу лица и шеи. Однако Питч его удивил:
— Это не самое приятное зрелище, — хрипло сказал он, и Джека только от его голоса заново пробрало мурашками.
Но потом до него дошёл смысл того, что ему сказали. Слова острыми лезвиями врезались в пелену возбуждения, и Джек, пытаясь совладать с искренним изумлением, приподнялся на локтях. Он бы в жизни не подумал, что у Питча могут быть проблемы с принятием себя. Что он может смущаться или стыдиться шрамов, которые Джек не посчитал ужасными, даже когда увидел их впервые.
— Но я видел, помнишь? — Джек приподнялся выше, внимательно заглядывая в жёлтые глаза, как всегда с трудом читая в них хоть что-то. Питч стоял на коленях между его ног, задумчиво оглядывая того. — Тот карантин. Ты тогда снял футболку.
— Это не одно и то же, — взгляд Питча стал мрачным, и Джек почувствовал, что возбуждение на самом деле сбавляет обороты. Он закусил губу и пытался быстро придумать, что такое сказать, чтобы Питч… ему доверился? Это звучало глупо даже в собственной голове. Он беспомощно уставился снизу вверх. Питч внезапно усмехнулся, вводя Джека в ступор. — Что ты себе надумать там успел, бестолочь? Я имел в виду, что мне лучше остаться в футболке, чтобы не подпортить тебе настроение.
Он резко подался вперёд и почти упал на Джека, упираясь руками по обе стороны от его головы. Фрост почувствовал себя загнанным в ловушку.
— Потому что сегодня я собираюсь зайти дальше, Джек, — он опять его поцеловал, сразу глубоко, вылизывая рот языком и выбивая все лишние мысли из головы.
Джеку понадобилось совсем немного времени, чтобы расслабиться и действительно отвлечься. Их разговор мутным туманом ускользнул на задворки сознания, обещая вернуться позже. А пока… пока Джек задушенно дышал от колючих поцелуев на шее, от жаркой ладони у самого низа живота, от того, как в паху сводило мышцы от возбуждения. Весь остальной мир вновь отошёл на второй, а после и третий план, и Фрост полностью растворился, растаял в родных руках.
Джек, забывшись, просунул ладони под футболку Питча, оглаживая и сжимая жёсткие мышцы спины. Там тоже были шрамы, но их количество даже в сравнение не шло с тем, сколько Джек нащупал спереди. Да и… Видел он, хорошо помнил. Тот кадр их впервые поделённой на двоих реальности ярко отложился в сознании, словно превратился в фотографию.
Питч совсем не был против, даже внимания, кажется, не обратил, кусая и вылизывая его ключицы. От прикосновений горячего языка Джека едва не подкидывало вверх, но он только запустил одну руку в чёрные волосы и прижал его голову ближе к груди. От избытка ощущений Джек заскулил и потёрся пахом о живот Питча, чувствуя, как кровь с новой силой приливает к щекам.
Питч усмехнулся и поднял голову, зачаровывая своим взглядом. Расширенные зрачки собрали жёлтую радужку в тонкий обруч, и теперь Джек действительно видел и верил, что его хотят, что Питч что-то к нему чувствует, что его возбуждение такое же сильное и едва сдерживаемое.
Горячая правая ладонь медленно скользнула под резинку серых штанов. Джек со стоном выгнулся и упал на подушку затылком, вдавливая ногти Питчу в спину. От смущения хотелось закрыть лицо ладонями, от удовольствия — застонать громче. Питч снова подался выше, зажал в зубах мочку уха до острых, колких мурашек.
Джек беспомощно обхватил Питча ногами и замычал, когда широкая ладонь полностью обхватила его член и слегка сдавила. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, и это узнанное удовольствие оказалось таким погребающим, что глупые слова сами залезли на язык. Джек на всякий случай прикусил его, зачем-то посмотрел Питчу в глаза и окончательно попал.
Он сгорал от жара, от голода в хищном прищуре глаз над ним, от смелой, умелой ладони, которая неторопливо сводила его с ума, пока за окном, совсем в другой реальности, снежная буря рвала деревьям ветки и переворачивала всё на своём пути. Ветер мощными потоками бился в окно, с силой впечатывая снежную крупу в стекло, но ни Питч, ни Джек его завываний не слышали.
Они были тут, на узкой, слишком тесной для них койке, и сгорали друг в друге. Джек, задыхаясь и теряя последние остатки контроля, что-то пробормотал и положил свои руки Питчу на живот. Звериное желание прикоснуться в ответ, сделать для Питча то же самое полностью охватило его.
Джек хотел Питча и чувствовал, что тот себя еле сдерживает. Поэтому он наткнулся пальцами на грубый ремень, сидящий слишком плотно, зашипел недовольно, пытаясь совладать с тремором рук. Питч, словно издеваясь, задвигал рукой быстрее, до лёгкого жжения, и вновь заткнул ему рот своими губами. Джек задрожал сильнее, чувствуя, что ещё немного, и его удовольствие выплеснется наружу. Хотелось оттянуть момент, урвать как можно больше таких жарких, жадных минут, чтобы полностью прочувствовать, отдаться чужому желанию…
Свой ремень Питч умудрился расстегнуть сам непослушной левой рукой. Джек мотнул головой, из-за чего они стукнулись зубами, и попытался отползти.
— Перестань, — прошипел он, надавил ладонями на его плечи, но легче было сдвинуть стену.
К его удивлению, Питч остановился и чуть приподнялся на левой руке, часто дыша. Сейчас он как никогда напоминал хищника, поймавшего добычу, и Джек совсем не был против такого сравнения. Он сходил с ума от ощущений и трепета внутри, от того, как собственное сердце обезумевшей птицей билось в рёбра, от погребающих с головой чувств.
Пуговица на чёрных брюках стала последней преградой. Джек даже не задумывался о том, что делает, ему просто до скрученных в жгут лёгких хотелось прикоснуться, узнать, каково это — быть к кому-то так близко. Он просунул ладонь, почувствовал испепеляющую лаву чужой кожи и вздрогнул, когда Питч зашипел и резко отпрянул.
Время в тот же момент остановилось.
Джек убрал руку, испуганно прижимая ладонь к груди, и с лёгкой паникой посмотрел Питчу в лицо, изо всех сил пытаясь понять, что сделал не так.
— У тебя руки всё равно ледяные, — окатил его правдой Питч и тяжело вытолкнул воздух через рот.
Джек тут же прижал обе руки к себе и так замер, с болезненной обидой отворачиваясь. Конечно, он должен был помнить, что он — не обычный человек. Что его холод для других губителен так же, как для него — летний зной и прямые солнечные лучи в разгар дня. Но это было настолько несправедливо, что закололо в носу, а удовольствие словно разбилось об острые камни реальности. Буря внутри обиженно притихла.
— Давай по-другому, — Питч вытащил немного влажную ладонь из его штанов, ещё раз глубоко вдохнул. Он явно заметил перемены в настроении Джека. — Посмотри на меня, — Фрост осторожно скосил на него глаза. Больше всего он боялся увидеть в глазах Питча разочарование, но ничего подобного не было — только лёгкая озабоченность. — Не накручивай себя, я с самого начала подозревал, что это плохая идея. Просто… Доверься мне, ладно? Я сам всё сделаю.
Джек с силой закусил губу, болью пытаясь удержать себя от падения в бездну самобичевания и отчаяния. Как бы он хотел быть обычным человеком, без довеска из своих ненормальных, едва терпимых для других людей способностей.
Расслабиться больше не получалось. Джек снова отвернулся, сжав руки в кулаки, и вовсе закрыл глаза, не реагируя на тяжёлый вздох откуда-то сверху. Совсем внезапно ухо обожгло горячее дыхание, а в лёгкие ворвался любимый запах цитруса и ментола. Питч поцеловал его в чуть опущенный уголок губ, успокаивающе провёл носом по коже шеи, согрел своим теплом ямку между ключицами и спустился чуть ниже.
Прикосновение языка к соскам стало неожиданным, слишком острым и контрастным. Джек послушно выгнул спину, позволил стащить с себя штаны вместе с бельём и всё же закрыл руками лицо, не в силах перебороть смущение. Теперь в нём боролись стыд за себя и жгучая жажда получить ещё хоть кусочек того удовольствия.
Джек распахнул глаза, когда звякнул ремень. Он резко опустил взгляд, с замершим в глотке сердцем наблюдая, как Питч без какого-либо смущения стаскивает с себя штаны. Внутри всё перевернулось, и Джек постарался научиться заново дышать. Он не отвернулся, не стал закрывать глаза, лишь закусил ребро ладони и часто задышал, чувствуя, как низ живота скручивает возбуждением.
Питч был большим, и Джеку было стыдно даже подумать о том, что будет дальше. Он по-прежнему держал руки при себе, боясь касаться и снова что-то сделать не так. Но в нём разгорался потухший до этого огонь, вновь в груди завыла буря, вторя той — за окном. Переживания неохотно отошли в сторону, когда Питч прижал его к матрасу своим горячим телом. Казалось, места поцелуев и прикосновений расцветали на коже красноватыми ожогами, горящими, но не причиняющими боли.
Глаза в глаза — и в голове наступила гулкая пустота. Джек порывисто выдохнул и сам притянул Питча ближе, обнимая ногами и целуя.
Питч попросил его довериться… Так глупо. Джек уже доверял ему всем своим существом. Давно и, кажется, навсегда. И когда низ живота опалил жар, он встретил его с тихим, протяжным стоном. Удовольствие от паха заструилось вверх, растопило последний холод в крови и скопилось в груди лёгким спазмом, выталкивая наружу новый стон. Питч целовал его немного резко, прихватывая зубами губы, глубоко в рот проталкивал язык, словно начинал терять над собой контроль.
Джеку хотелось, чтобы потерял. Хотел узнать, каково это — отдаваться
ему полностью. Только у Питча были свои планы — он обхватил ладонью оба их члена и с силой провёл вдоль; Джека к чёрту выбросило в другую реальность. Он разорвал поцелуй, застонал громче и выгнул бёдра, следуя за наслаждением. В приоткрытый рот совсем не попадало нужного воздуха, и Джек почти задыхался, изнывая под тяжёлым, так и не узнанным телом.
Терзать губами кожу выгнутой шеи Питчу явно нравилось, и Джек готов был ему разрешить что угодно, лишь бы он не останавливался, не отстранялся больше. Он вновь вцепился пальцами в его плечи, едва не ломая ногти о металлическое плечо, но руку не убрал — обхватил за спину и окончательно забылся. Питч ритмично двигал бёдрами и ладонью, кусал за шею, пока Джек только хныкал и тонко скулил.
— Питч, — сорванным шёпотом из другой реальности.
Удовольствие взрывом прошлось по всем нервным окончаниям, и Джек резко изогнул спину и громко застонал, кончая себе на живот.
— Блядь, — зарычал Питч и рваными движениями довёл себя до разрядки.
Мягкая истома коконом обернулась вокруг тела, погасила гул крови в ушах, и Джек наконец смог дышать. Его всё ещё немного потряхивало, но вес тела Питча ощущался исключительно приятно. Шевелиться совсем не хотелось. От пережитого безумия по-прежнему поджимались пальцы ног, и сердце безумно стучало в груди, поднимая волну поглощающей нежности.
Джек осторожно обхватил руками лицо Питча и притянул к себе, заглядывая в непривычно расфокусированные глаза. Они больше не горели жёлтым огнём, не пылали жадностью и желанием, однако спокойствие и теплота в них позволили надеяться, что однажды Питч так же остро прочувствует всё то, что чувствовал к нему сам Джек.
Питч лениво поцеловал его в губы и отстранился, глазами ища что-нибудь, чем можно было бы стереть подсыхающую на животе Джека сперму. Сильно смутившись, Фрост отвернулся к окну, за которым снежная буря и не думала стихать. Теперь ему не хотелось выбраться на улицу, наоборот — он не был против ещё немного полежать вот так, переваривая в голове случившееся.
Пустота внутри удивила, словно вместе с первым в жизни оргазмом ушли и все силы. Джек выдохнул, стараясь не смотреть на то, как Питч стирает с живота сперму его же футболкой.
Джек сел, стоило ему закончить, натянул на себя штаны, всё ещё не поднимая взгляда. Тишина в комнате нарушалась только ударами ветра в окно. Питч невозмутимо посмотрел на часы.
— Через пятнадцать минут тебе нужно быть на завтраке, — он застегнул ремень, — через полтора часа я заберу тебя в спортзал.
От изумления у Джека перехватило дыхание, и он широко раскрытыми глазами уставился на спокойного Питча. Тот его взгляд заметил и тонко усмехнулся.
— Что? — Питч надавил ладонью ему на грудь, заставляя вновь улечься на подушку, и навис сверху. — Ты же не думал, что мы просто будем трахаться до самого обеда? — Джек и не думал. Просто не ожидал, что после их первой близости Питч будет вести себя… так. — У тебя теперь новый рацион, кстати. Будешь хорошо питаться, чтобы нарастить мышечную массу.
Он говорил это всё, и Джек правда понимал, что это важно, однако неприятное чувство всё равно прилипло к грудине. И это было глупо, как и глупо было в принципе ожидать от такого человека, как Питч, хоть щепотки нежности. Джек изнутри закусил губу, не понимая, что с ним такое. Видимо, сказывалось его прошлое, полностью лишённое заботы других людей. Но копаться в себе Джек не стал, просто принял всё как должное, напомнив себе, что того, что он имеет, вполне достаточно.
— Хорошо, — легко согласился Джек и проглотил своё желание ласково притиснуться чуть ближе. Блэк и так нависал над ним, и они едва не касались носами.
Питч вдруг сам прижался тонкими губами к его переносице, погладил горячей, недавно вытертой ладонью голую полоску живота, снова спустился к шее, просто выдыхая в кожу и целуя без жадной агрессии.
Джек непонимающе уставился в потолок. Он совсем запутался.
***
Из-за снежной бури казалось, будто ночь сегодня и не кончалась — только стала мутно-белой, а не чёрной, но такой же непроглядной. Стена снега не истончалась, и это, наверное, всех напрягло. По крайней мере, в столовой во время завтрака Джек не увидел за столами ни одного агента. Те, что были, просто охраняли порядок, почти подпирая стены спинами.
Туф из-за такой «пугающей и неуютной», как она выразилась, погоды тоже чувствовала себя напряжённой. Поэтому вопросы к ней Джек попридержал в себе с какими-то радостью и облегчением. Он понятия не имел, как ему всё рассказать и что вообще будет прилично спросить. Посвящать Туф в свою личную жизнь у него не было желания. Он не сомневался в ней, однако ему было до спазма в горле стыдно даже воспоминаниями возвращаться назад на полчаса.
Поэтому за завтраком они так и не поговорили. Сэнди, как обычно, его проспал, да и не ждал Джек его присутствия, чтобы спросить совета. Вся база погрузилась в мрачное оцепенение, словно разошедшаяся погода в любой момент могла подкинуть новый сюрприз в виде перебоев с электричеством или сбоя систем. Хотя Джек вообще смутно себе представлял, как именно здесь всё устроено. Давящую, напряжённую тишину никто нарушать не смел.
Джек в потерянном одиночестве добрался до своей комнаты, покормил Вудворта и попытался решить, чем заполнить освободившееся время. К Туф он идти не хотел: бардак в голове требовал, чтобы его немедленно разобрали. По этой причине Фрост выпустил кролика на постель и отнёс клетку в ванную, чтобы вычистить.
Теперь скорые тренировки его совсем не пугали, волнение за их результат вытеснило совсем другое чувство. Только вот Джек никак не мог разобрать, что именно его так гложет. У них с Питчем ведь всё было замечательно, и сегодняшнее утро быстро заняло в сознании место самого лучшего, однако некоторые вещи всё равно терзали разум и не позволяли полностью расслабиться.
Джек убрал с пластикового поддона старый наполнитель и засыпал новый. Кое-какая мысль наконец вернулась с задворок сознания, куда её вытеснили жадные прикосновения и умелые поцелуи. Питч так и не снял свою чёртову футболку, и Джек понятия не имел, что об этом думать. Ему было дико вообразить, что у матёрого, грубоватого агента Блэка тоже могли быть… слабости? комплексы? Или всё было куда глубже, чем он мог представить.
Ему катастрофически не хватало жизненного опыта. Возможно, в будущем стоит заняться психологией, хотя при таком раскладе Питч его точно пошлёт к чёрту. Если Джек что и успел узнать об этом человеке, так это то, что Блэк терпеть не может, когда к нему лезут без разрешения. Вторгаются в личное пространство, пытаются подобраться ближе, чем он готов подпустить.
Им обоим требовалось время. Они начали свои отношения слишком резко и спонтанно. Джек на секунду остановился, прекратив ополаскивать поилку под слабой струёй холодной воды. Сейчас он рассуждал совсем как доктор Дирн. Умно, анализируя, по-взрослому.
Все эти мысли привели к тому же ответу, который он и так знал: им нужно просто подождать. Вернее, подождать следует Джеку, ведь сам он Питча уже впустил так глубоко, что никаких секретов и не осталось. А после произошедшего сегодня утром вовсе стёрлись все границы. Вот что его так коробило и тревожило. Он отдался этим отношениям всем своим существом, а Питч по-прежнему его удерживал на расстоянии.
Не физическом расстоянии, а оттого — более мучительном.
Вудворт в вычищенную клетку залезать не захотел, и Джек махнул на него рукой. Ушастый засранец таки сгрыз весь угол покрывала, и такими темпами оно всё окажется в дырах. Не то чтобы Джека это вообще волновало. Кролик, несмотря на привычную капризность, тоже вёл себя тише.
Снег, казалось, облепил плотным покрывалом всё стекло с уличной стороны. Полностью протрезвевшим разумом Джек понимал, что открывать окно — крайне глупая идея. С таким ветром была вероятность вообще его не закрыть без повреждений. Погода с самого утра ничуть не поменялась, однако Джека больше не затапливало желание выбраться наружу. Теперь он понимал, что шанс получить поднятой ветром в воздух палкой по голове крайне велик.
Иногда зов зимы оборачивался чем-то пугающим.
Джек снова забрался с ногами на подоконник, глядя на белую пелену. Небо беспощадно извергало тонны снега, который сильный ветер закручивал едва ли не в торнадо. Столько ледяной силы, бушующей совсем рядом… Всё же Джек врал себе, когда думал, что больше не хочет наружу. Родная, вкусная до мяты на языке стихия его манила как никогда прежде. Если бы он смог вобрать в себя всю эту мощь, то с лёгкостью бы сумел сделать что угодно.
Время ползло медленно, и Джек прикрыл глаза, проваливаясь в мягкую, неглубокую дрёму. Он мало сегодня спал, а сытость после завтрака рождала леность. Да и что-то подсказывало, что утреннее происшествие тоже сыграло свою роль. Джек даже в своей голове никак не мог осознать, что между ними была
такая близость. Что они, как сказал сам Питч, трахались.
Джек все предыдущие ночи представлял себе нечто абстрактное, лишённое чётких действий, но явно не думал, что всё будет так. Ему понравилось, даже очень. Он стыдливо надеялся, что они повторят, но уже без стеснительности с его стороны. Повторения хотелось уже сейчас, но Джек только сильнее сжал веки, запрещая себе об этом думать. В конце концов, с этого дня начинался его долгий путь к новой жизни, в которой он сам, как объект, станет агентом Подразделения.
Порывы воющего ветра успокаивали, переносили назад во времени, и Джеку на секунду почудилось, что он вновь оказался на своей балке. Даже близкий грохот бушующих волн он почти услышал, уплывая сознанием всё глубже и дальше в сон.
— Ты теперь на подоконнике спишь? — голос Питча подобно раскату грома выдернул его из сна, и Джек вздрогнул, растерявшись.
Он только покачал головой, чувствуя, как ноет затёкшая шея. Сонливость песком набилась в глаза; Джек резво спрыгнул с подоконника и чуть потянулся. Ему действительно приснилось далёкое море, которое он слышал слабым отголоском прошлого. Он уже точно знал, что на те причал и берег никогда не вернётся.
— Уже пора? — Джек поднял немного сонные глаза на спокойного Питча и подошёл почти вплотную. Тот кивнул, но с места не сдвинулся. Наклонился немного, компенсируя их разницу в росте, и заправил за ухо белую чёлку.
Улыбнувшись, Джек подался под прикосновение и положил ладони Питчу на грудь. Там спокойно билось сердце.
— Пора, — выдохнул ему в губы Питч, но так и не поцеловал. — Это буквально последние секунды перед тем, как ты меня возненавидишь.
Жёлтые глаза наполнились знакомым ехидством. Джек удивлённо приподнял брови, не понимая, что Питч имеет в виду. Впрочем, он быстро вспомнил, что говорили о Питче, как о тренере, и вопросы отпали сами собой.
— Кромешник, да? — он не смог сдержать ухмылку.
— Именно, — Питч провёл большим пальцем по его нижней губе и отстранился, выпрямившись. — Пойдём, у нас ровно два часа. Заодно составим расписание на вечер.
— На вечер? — Джек спешно вышел вслед за ним в коридор. Яркий свет сегодня не так слепил глаза. То ли мощность убавили из-за непогоды, то ли ещё что…
— Утром, через полтора часа после завтрака, у тебя физическая подготовка, — Питч незаметно преобразился, и холод в его голосе Джек почти мог в себя впитать. Конспирация, чтоб её. — После обеда теоретические занятия с доктором Дирном. Да и практические тоже, будете твои способности развивать. А вот после ужина ещё час со мной на базовое обучение ближнему бою и стрельбе. Из-за того, что ты не обучался в военной академии, придётся куда сложнее.
— Но я и не обычный человек, — Джек с надеждой на возможные поблажки посмотрел на безразличное лицо Питча. Его пугала возможность тратить всё своё свободное время только на это. Уже к концу этой недели он вымотается.
— Я в курсе, — Питч скосил на него глаза. — Но базовый курс на то и базовый, что должен быть у любого агента. Хотя, конечно, обычным людям его как раз и недостаточно, чтобы здесь работать.
Джек спорить не стал да и смысла не видел. Питч наверняка лучше него понимал, что следует делать, а ему Джек доверял. Они ушли в другой конец здания, спустились на этаж ниже, и Фрост понял, что раньше здесь никогда не был. Окно в тупиковом коридоре показывало то же самое, что и окно в его комнате — белёсую непроглядную стену.
Питч остановился перед неприметной дверью и приложил свою карту к панели.
— Здесь ты теперь будешь проводить каждое утро, кроме воскресения, — Питч шагнул внутрь, и Джек нетерпеливо вскользнул за ним. Это был не слишком большой спортивный зал, в котором почему-то стоял слабый запах свежей краски. Тот зал, в котором Джек запер себя с Пожирателем, точно был больше этого.
Здесь было пусто, не было даже окон, только в самом углу стояла какая-то штука из металлических труб и ещё чего-то. Видимо, какой-то тренажёр. Помимо входной двери, была ещё одна, и Питч кивнул на неё.
— Там раздевалка, — он встал к стене и обвёл зал скучающим взглядом, — иди, переоденься. У тебя пять минут.
Пожалуй, теперь Джек окончательно убедился, что его родной Питч на ближайшие два часа здесь не появится, и тренировать его будет безразличный ко всему сущему агент Блэк. Такое деление одного, по сути, человека даже странным не казалось. Просто при других людях Питч залезал в свой твёрдый хитиновый панцирь и язвил оттуда, отпугивая от себя желающих подойти поближе. Наедине с ним Питч из этого панциря вылезал, хоть и не полностью, и Джеку это грело сердце.
Он на самом деле ощущал себя каким-то особенным.
Раздевалка удивила его своим размером. Выбеленные даже здесь стены показались давящими со всех сторон, и Джек поспешил к миниатюрному шкафчику. Здесь было слишком тесно, как-то узко и решительно неприятно. Зато не было никаких камер — Джек помнил, что об этом ему недавно сказал сам Питч.
В висящем на стене шкафчике нашлись чёрные спортивные штаны, кроссовки и белая майка без рукавов. Одежда была чистой, явно новой, и Джек быстро переоделся, про себя радуясь новым вещам. К чему ему так и не удалось привыкнуть, так это к скудному, но всё же разнообразию собственной одежды. Три года он носил одно и то же, почти не снимая, и теперь это вызывало лёгкий приступ отвращения. Джек любил чистоту.
Подошва кроссовок немного пружинила при каждом шаге. Джек торопливо подошёл к Питчу, который разглядывал его без видимого интереса. За пять минут ничего не изменилось.
— Начнём с херовых новостей, — тонкие губы изогнулись в какой-то уничижительной усмешке, — у тебя недобор веса. В идеале ты должен весить минимум шестьдесят пять килограмм, ты же весишь шестьдесят. Это уже не говоря о полном отсутствии мышечной массы. Так что, Фрост, если я узнаю, что ты снова пренебрегаешь едой и заново составленным под тебя рационом, я тебе такой ад устрою, что все предыдущие проблемы раем покажутся. Понял меня?
— Понял, — Джек немного опешил.
— Вот и чудно, — Питч достал из внутреннего кармана кителя свой чёрный блокнот. Джеку и раньше приходилось его видеть. — Поскольку твоя физическая развитость поражает воображение своим отсутствием, начнём мы с малого, чтобы ты тут ненароком не помер.
Теперь Джек скрипнул зубами и нахмурился. Да уж, ожидал он совсем не этого.
— Мы не будем делать упор на физические показатели, — Питч перелистнул свой блокнот на нужную страницу, — у тебя другая специфика тела. Но вот выносливость тебе понадобится при любом раскладе. Сегодня пройдёмся по классике: бег, отжимания, подтягивания, — Питч обернулся на ту штуковину из труб, — постепенно будем увеличивать нормативы. Ещё будешь наблюдаться у доктора Дирна, но это он сам тебе объяснит.
Джек кивнул и слабо поёжился. Бегать он умел, подтягиваться на своей балке тоже приходилось, только вот… Ему стало неловко. Наверняка сегодня он фееричным образом облажается.
— Я бы добавил ещё бассейн, но у нас его нет. Не к сирене же тебя выпускать, — Питч задумчиво изучал свои записи, — отобьёт ещё, — тише добавил он.
— Что отобьёт? — не понял Джек.
Питч посмотрел на него как на идиота.
— Сегодня бежишь тридцать кругов, потом разминка, — он снова уткнулся в блокнот, пока Джек переваривал услышанное, — сорок пресса, — Питч обвёл взглядом зал, и Джек заметил ещё одну сливающуюся со стеной дверь, — там должны быть маты. Двадцать пять отжиманий. Подтягивания оставим напоследок, вдруг всё ещё хуже, чем я думаю.
Джек правда старался пропускать его подначки, но было немного обидно, хоть он и понимал: Питч прав, его физическая подготовка оставляла желать лучшего. Однако всё равно было неприятно услышать от близкого человека настолько уничижительные слова. Наверное, у Питча за годы тренировок бойцов уже сформировался какой-то особый стиль, заключающийся в моральном давлении… и унижении. Джек вздохнул, сам внимательно осмотрелся, прикидывая перспективы.
Он назло Питчу выполнит всё и даже не упадёт замертво после. Джек решительно насупился и выжидающе уставился в жёлтые глаза.
— На первый круг пошёл, — Питч, похоже, даже не старался скрыть своё ехидство.
***
Чем дольше длилось это истязание, тем меньше веры в успех оставалось у Джека. Уверенность таяла, как лёд на солнце, а сердце бешено колотилось в груди. Бег он действительно пережил почти безболезненно, тело ещё помнило его забеги по кривым закоулкам Пятого уровня.
Разминка — набор упражнений — тоже не вызвала трудностей. Тело наоборот непривычно разогрелось, мышцы почти запели, а растянутые связки ощущались приятно. Питч лениво показывал — Джек повторял, но более усердно. После непривычно долгого бега немного тряслись колени. Он без задней мысли сравнил ощущения с теми, что испытывал, лёжа сегодня утром под Питчем… Джек покраснел, но признал, что ощущения были похожи.
Только ранним утром Питч не исторгал столько яда. Большую часть времени он молчал, внимательно наблюдая за каждым движением, однако стоило Джеку оступиться, как в него летел неприятный комментарий.
Пока он бегал, Питч вытащил мат и бросил его на середину зала, поморщившись от поднявшейся вверх пыли. Джек почти нашёл в себе силы удивиться; он-то думал, что в Подразделении в каждом углу стоит стерильная чистота. Кажется, старых помещений для инвентаря это не касалось.
После разминки настала очередь отжиманий, и вот тут Джек в полной мере ощутил, что такое физическая нагрузка. Питч откуда-то достал небольшой мячик и положил его на пол, прямо под грудью принявшего стойку на руках Фроста.
— Спину и ноги прямо, грудью каждый раз касаешься мяча, иначе не считается. Увижу, что юлишь, заставлю начать с самого начала.
В том, что заставит, Джек уже не сомневался. Майка почти сразу неудобно задралась, и он подумал о том, что что-то облегающее было бы в несколько раз удобнее. После пятнадцати у него затряслись руки, но он упорно сгибал локти, ненавидя проезжающиеся по полу мыски кроссовок. Питч иногда вставлял своё: «Прямее!», из-за чего Джеку хотелось начать рычать. Он действительно начинал злиться.
Число «двадцать пять» кажется маленьким, почти смехотворным, пока в полной мере не осознаешь, что твоё тело не подготовлено даже для этого. К «двадцати трём» с виска скатилась капля пота и упала на выкрашенный в тёмно-коричневый цвет пол. Когда в уме прогремело нужное число, Джек едва не рухнул на пол, на одной лишь силе воли заставляя себя сесть на колени. Болели плечи и предплечья, ладони стали противно влажными, а тело — слишком тёплым.
Самое паршивое — никакого одобрения в глазах Питча Джек не увидел.
Он немного выдохнул и подморозил кожу на руках, чтобы хоть немного охладиться. Это помогло, а ледяные ладони вытеснили жар из щёк и с шеи. Он вообще не понимал, как его тело может вырабатывать тепло и холод одновременно.
— Чего расселся? — Питч отошёл к синему мату. Джек недовольно на него посмотрел, но поднялся на ноги, желая, чтобы всё это поскорее закончилось. — В следующий раз, когда будешь отжиматься, не пытайся сделать это как можно быстрее. Сейчас мы не на время работаем. А теперь ложись спиной сюда, ноги ко мне.
Джек лёг, как велели, и на секунду расслабился. Слабость в теле ему не понравилась, и на разговоры он тратить воздух не стал.
— Руки за голову, колени согни, — стоило выполнить, как Питч тут же сел напротив и обхватил его ноги правой рукой, удерживая, — руки держишь прямо и касаешься грудью моей руки. Поднимаешься и опускаешься плавно, нам спешить некуда. Давай, сорок раз.
Это звучало внушительнее, но оказалось куда легче отжиманий. Джеку даже понравилось, как напрягались и расслаблялись мышцы пресса и бёдер. Майка бестолково сбилась и подвернулась, застряв у груди и обнажив живот. Теперь, стоило опуститься спиной на мягкий мат, Фрост видел, что Питч смотрит именно туда, чуть склонив голову набок. Джек бы понадеялся на что-то, если бы взгляд Питча выражал хоть что-нибудь, кроме безразличия.
Он изначально знал, что просто не будет, однако вконец сбившееся дыхание заставило его откинуться на спину, стоило досчитать мысленно до сорока. Внутренние ощущения подсказывали, что завтра к нему постучится боль, наградив за сегодняшние старания сполна. Джек понимал, что по мерам остальных агентов, все эти упражнения — лёгкая разминка, и с каждым днём ему придётся стараться только упорнее. К этому он был готов, ведь, в конце концов, от этого зависело его будущее.
Было неловко, что он настолько слабее физически.
Питч встал и отошёл к той штуке у стены, позволяя Джеку немного восстановить дыхание.
— Иди сюда, — сквозь лязг услышал Джек, и подняться на ноги всё же пришлось. — Когда-нибудь сможешь ходить в нормальный зал вместе с остальными агентами, там нормальные тренажёры. А пока будем использовать это дерьмо мамонта.
Конструкция из трубок, стоило её потянуть в сторону, расправилась в нечто, отдалённо напоминающее турник. Перекладина сверху всё же была, хоть Джек и засомневался в прочности этой штуковины. Впрочем, в своей прочности он сейчас сомневался куда сильнее.
— А когда я смогу? — Джек попытался немного потянуть время.
— Когда станешь агентом.
То есть очень нескоро. Джек подавил вздох и посмотрел на перекладину.
— Опыт есть? — внезапно поинтересовался Питч.
— Ну, — он замялся, вспоминая свои неуклюжие телодвижения, — на причале, где я жил, приходилось карабкаться вверх по балке, а потом подтягиваться, чтобы залезть на широкую перекладину. Не думаю, что это считается.
— Правильно думаешь. Не делай рывков или резких движений. Опять же — плавно. Я не хочу, чтобы ты потянул связки, — это прозвучало почти заботливо. — Держись крепко и тяни подбородок вверх, старайся не раскачиваться, как лист на ветру. Забудь про норматив и делай столько, сколько сможешь. Иначе завтра превратишься в недееспособный сгусток болящего желе.
Вот с этим Джек согласился в полной мере. У него немного гудела голова из-за притока крови, и стало совершенно всё равно, что там думает Питч по поводу его стараний. Он довольно ловко подпрыгнул и ухватился, повисая на руках. Подтаявший иней на ладонях теперь играл против него, создавая противное скольжение.
Его хватило на десять жалких раз. После он не удержался, соскользнул и едва не рухнул вниз. Но никакого стыда за свой проигрыш он не чувствовал: боль в руках превратилась в очень ощутимую, и, кажется, он немного стёр себе ладони. Джек устало посмотрел на Питча, который осуждающим не выглядел.
— Натренируешься, — он пожал плечами, — а теперь ещё десять кругов.
Джек неверяще на него уставился, но в ответ получил лишь приподнятую бровь. Пришлось выполнять, да и к этому времени он погрузился в какое-то оцепенение, с трудом улавливая, сколько пробежал. Питч заставил его два круга пройтись шагом, хоть Джек и хотел немедленно куда-нибудь присесть. От шага сердцебиение немного утихло, и в груди перестало так болезненно стучать.
— Это только начало, — обрадовал его Питч, когда Джек уселся на мат, — как я и сказал, будем увеличивать нагрузки, но постепенно. Когда-нибудь у тебя состоится экзамен, который, кстати, буду принимать я, и наши шашни тебе не помогут, — Фрост угрюмо на него посмотрел. — Это потому, что я не хочу, чтобы при первой же вылазке ты погиб, бестолочь.
Питч сел рядом и снова достал свой блокнот. Джек привалился к нему плечом и закрыл глаза.
— Я знаю, — всё же нашёл в себе силы сказать он, — но ведь я могу за себя постоять, ты ведь знаешь.
— Вот тут кроется твоя главная проблема, о которой ты даже не подозреваешь, — Питч мрачно посмотрел на его макушку, — ты объект, Джек. Тебе будет сложно завоевать доверие других агентов сразу. А мы работаем в команде. Считай, что твой отряд — как семья. Вы прикрываете друг друга, вы лезете в пекло вместе. Ты никогда не будешь работать один, а твои силы… специфичны. Тебе придётся следить за тем, чтобы не навредить другим членам отряда. Поэтому всё это тебе и нужно. Владение оружием, навыками ближнего боя, повышенной устойчивостью и выносливостью.
Об этом Джек действительно раньше не задумывался. И слова Питча его встревожили, а в районе желудка заворочалось сомнение. Сможет ли он?..
— А ещё ты любитель сделать по-своему, — Питч вздохнул, — тот случай в Пожирателем, например. Да, благородно и смело, я не спорю. Но когда начнёшь работать с нами, тебе придётся уяснить, что неподчинение старшему по званию сродни преступлению. Тебе приказывают — ты выполняешь, без вариантов и споров.
— И ты сам всегда вот так подчинялся? — Джек открыл глаза и чуть сместился. Ему слабо в это верилось.
— Да, — Питч его слегка приобнял, и Джек решил считать это жестом поддержки. — Но я всегда был немного хитрее. До одного момента… — он ненадолго замолчал. — Так уж вышло, что твоё начальство пока — только я. Если получишь официальный статус агента, то будешь обязан слушаться всех. Даже Банниманда.
— Ужас, — вздохнул Джек. И почему Питч ему раньше всего этого не рассказал? Боялся спугнуть? Так и выбор у Джека был невелик с самого начала: либо до конца жизни гнить на базе, либо рискнуть.
— Ещё есть устав. И тут новая проблема, о которой ты, как я подозреваю, тоже не думал. При процедуре захвата объекта мы должны по возможности причинить ему как можно меньше вреда. Ты хорошо ликвидировал Пожирателя, но впредь такое лучше не проворачивать. Но с этим мы разберёмся позже вместе с доктором Дирном.
— Я хорошо контролирую свою силу, — Джек прижался ближе, вообще не желая вставать на ноги в ближайшую вечность. — Лучше, чем когда-либо. Перед тем, как покрыть Пожирателя льдом, я создал вокруг него ледяные торосы и сталагмиты. Приморозил ноги к полу. Я ведь никому не хочу вредить и рад, что меня не заставят.
Если Питч и хотел что-то ответить, то его прервал знакомый писк пейджера. Стоило ему прочитать что-то на небольшом экране, как он тут же поднялся на ноги.
— Иди в раздевалку, там есть душ, если нужно, — Питч убрал блокнот. По вновь изменившемуся поведению Джек понял, что что-то случилось. Внутри свернулся неприятный сгусток. — Потом иди в свою комнату. Доктор Дирн заберёт тебя после обеда.
Джек не успел ничего спросить — Питч почти вылетел за дверь.
***
— Я вижу тебя только в морге, и это удручает, — Джейсон тряс ему руку в приветствии, и его глаза блестели интересом. Только вот вряд ли этот интерес относился к самому Питчу.
— Договоришься, — вяло огрызнулся Питч, — показывай.
А ведь день начинался так хорошо. И ведь надо было Николасу всё испортить своим текстовым сообщением:
«Ты жаловался, что хочешь работать. Твоя прямая работа ждёт тебя в морге».
В этом было что-то ироничное, только вот Норд был не из тех, кто мог бы так подшутить. По этой причине Питч и сорвался с места сразу, как только прочитал сообщение. Плохое предчувствие разрасталось в груди, и он вспомнил, что после недавнего дела стал ненавидеть их морг.
— Это что-то интересное, — Джейсон провёл его к накрытому белой простынёй телу. Надев перчатки, он поднял ткань, и Питч увидел труп молодого парня. Длинные тёмные волосы раскинулись на металлическом столе. — Мужчина, возраст около двадцати трёх лет, европеец. Умер от пулевого ранения в грудь. Пуля прошла между третьим и четвёртым ребром сквозь лёгкое и сердце. Ранение сквозное. Калибр выяснят баллистики.
Питч недоумённо на него посмотрел. С каких пор в их морг привозят трупы гражданских?
— А по нашей части?
— Посмотри сюда, — Джейсон повернул голову трупа в сторону и убрал волосы, открывая вид на странные, порезанные поперёк наросты на задней части шеи.
— Жабры? — удивляться подобному он давно разучился.
— Да, — Джейсон явно был доволен тем, что ему позволили изучать останки объекта. Питч никогда не понимал патологоанатомов. — Ещё пара таких же на спине, чуть ниже лопаток. Лёгкие у парня на месте. Удивительно, но есть ещё наросты на ногах в форме плавников.
Он откинул простынь, позволяя увидеть ноги. У стоп действительно виднелись не слишком крупные наросты треугольной формы.
Что ж, теперь Питч понимал, почему труп доставили им. Только вот видимых поводов для беспокойства не было. Кто-то, кто застрелил бедолагу, мог и не знать о жабрах и плавниках. Всё же во всём остальном этот парень выглядел, как обычный человек, да и подобные аномалии скрыть было легко. Не зря же он отрастил волосы такой длины — наверняка скрывался. Это тоже редкостью не было среди гуманоидных объектов.
— Ещё что-то существенное есть? — Питч всё-таки немного насторожился. В свете последних событий новый труп в их морге мог означать что угодно.
— Если найду, то сразу тебе сообщу, — Джейсон вздохнул. — Я пока не проводил полное вскрытие, но и без него ясно, почему труп доставили сюда. Это ведь теперь дело Подразделения?
Питч раздражённо выдохнул. Только очередного расследования убийства ему и не хватало.
— Да.
Хотелось надеяться, что ничего особенного в этом деле нет, но чутьё подсказывало, что на горизонте вновь начали сгущаться тучи.
