Калейдоскоп боли

Мысль дурацкая, прилипшая к обратной стороне черепной коробки, юркая и отвлекающая. А ещё — неимоверно глупая, откровенно смешная. Но Джек не мог от неё отделаться, как бы ни старался, всё время прокручивая в голове одно и то же. Даже пристальное, отчасти коробящее внимание Туф за обедом не могло его отвлечь. Сиреневые глаза смотрели без привычной искорки веселья, словно его настроение теперь передавалось по воздуху. Если это и было так, то своё — мрачное — он точно знал, от кого подхватил. Вообще-то от всех вокруг, если внимательно посмотреть по сторонам. Все агенты, объекты и учёные вновь замерли в тревожном ожидании, как было ещё две недели назад, перед побегом Пожирателя. Все вокруг напряжённо вслушивались в каждый шорох и чего-то ждали, а Джек, уже по обыкновению, стоял где-то рядом, но всё же сбоку, и мог только наблюдать. Ему опять никто ничего объяснять не стал. — Метод кнута и пряника? — в голосе Туф сквозило сочувствие, от которого стало неуютно. — Только без пряника, — честно ответил ей Джек. Забывшаяся было мысль снова вернулась, промелькнула скользкой змейкой и плотно уселась на своём месте. А Джек так мечтал от неё отделаться… Обдумывать последние три дня откровенно надоело, да и бессмысленно было до крайности: раскладывать по полочкам всё равно не получалось, и Джек только больше путался. Сомнение колючим шаром распухло внутри. Он бы простил себе сомнение в собственных силах, так нет ведь — в другом было дело, хоть тело до сих пор болью помнило все утренние тренировки. С ними Джек справлялся через пот и нестерпимый жар душного воздуха в спортзале. Джек не справлялся с Питчем. Он не понимал, что поменялось и поменялось ли хоть что-то. В последние дни, особенно по вечерам, всё чаще закрадывалось сомнение в собственной адекватности. Ему теперь казалось, что все их с Питчем обжимания, поцелуи и тот раз на кровати — простая галлюцинация, сон длиной в неделю, попытка разума избавиться от замшелого одиночества. Питч его на расстоянии уже который день удерживал одним взглядом. И сам не подходил, больше не заглядывая по утрам в его комнату для не слишком долгих тисканий на кровати. Сухая тренировка без лишних разговоров, ровно два часа, за которые Джек готов был уже несколько раз свалиться без сил, но… Ни разу не свалился, ни разу не попросил сбавить обороты. То ли Питчу что доказать хотел, то ли самому себе. Больше между ними словно ничего и не было. Даже коротких переглядок, да и какой там? После тренировок Джек и вовсе Питча не видел. Тот почти испарялся из спортзала, куда-то уходил на весь день, забывая о том, что обещал зайти за ним вечером для каких-то новых трюков. Джек не удивился бы, если бы Питч совсем скоро заставил его прыгать через кольцо. Его сбило с толку такое внезапное отчуждение. И вшивая мысль всё никак покоя не давала: а вдруг на этом всё? Вдруг Питч решил, что ему такие отношения не нужны? Джек гнал эту муть от себя, отгораживался от неё придуманными для Питча оправданиями и до тряски поджилок боялся спросить напрямую. К тому же он не был слепым и глухим. Видел, что вокруг что-то происходит, и судя по тонким нахмуренным бровям Туф — она тоже чувствовала и замечала, но не знала, в чём же дело. У Питча под глазами вновь залегли тёмные тени от недосыпа, с каждым днём становившиеся всё глубже. Джеку было почти совестно за домыслы и страхи, если бы Питч от него не отгородился так, словно и не было ничего между ними. Наружу опять вылез агент Блэк, которого Джек узнал в свои первые дни пребывания здесь. Нового пребывания: в прошлом Питч в принципе был куда более дружелюбным. Эти странности коснулись не только Питча. Доктор Дирн, например, удивлял Джека несвойственной ему рассеянностью. За четыре дня с начала тренировок о нём будто забыли. Дирн не стал учить его ничему новому, только прогонял старую программу прошлых встреч — что-то выморозить, заморозить, понизить температуру. Совсем не этого Джек ожидал от своего курса подготовки. А что такое стряслось со всеми — никто ему не говорил. — Попробуй поговорить с ним, — вернул его в реальность голос Туф. Джек перестал сверлить взглядом стакан возле её подноса. — Хотя вряд ли это будет иметь смысл. Агент Блэк знаменит своим методом подготовки бойцов. Она засунула в рот тонкий ломтик картошки. Джек вздохнул, не желая поднимать эту тему. Однако выбора ему особого не оставили: говорить было решительно не о чем. Мрачная атмосфера всей базы едва ли располагала к разговорам в принципе. — Не в его строгости дело, — Джек эту самую строгость мог проглотить с прикуской в виде требовательности, если бы между ними всё было в порядке. — Он просто отдалился. Словно сейчас снова осень, и мы чужие друг другу люди. Было некомфортно говорить об их отношениях так открыто. Но Туф — своя, не расскажет никому, это он знал. А вытолкнуть наружу хоть часть колючего шарика, мешающего оценить ситуацию здраво, оказалось весьма полезным. Просто излить наболевшее и по ночам лелеемое в голове — уже подарок. Если бы не было понимающей Туф, он бы тут совсем рехнулся. — Тут сейчас чёрт-те что творится, — Туф огляделась по сторонам, словно это «чёрт-те что» происходило прямо возле них, — я Астера вообще не вижу, а если и вижу, то он только улыбается жалобно. Бедненький. «Банниманд» и «жалобно» в голове Джека упорно не вязались, но он поверил на слово. Туф стала более открыто говорить о нём, особенно после той пламенной речи, когда Джек был под чудо-чаем Вудворта. Возможно, в тот день Банниманд внял его словам и решил что-то изменить. По крайней мере, до недавнего времени Туф выглядела довольной. — Я надеюсь, что ты права и дело только в этом, — Джек зачесал чёлку назад; она его раздражала своей длиной — недостаточно длинная, чтобы заправить за ухо, и слишком отросшая, чтобы мешаться. — Так, когда у тебя закончатся твои занятия с доктором Дирном? — Туф привалилась на локти, полностью игнорируя свой поднос. Сиреневые глаза сверкнули знакомым блеском. Так Туф смотрела, когда хотела острых ощущений. Джек до сих пор помнил их прошлый печальный опыт. Ему тогда досталось от Питча. — Я не могу теперь ничего вытворять, — он поджал губы, сдерживая улыбку от явного разочарования на её лице. — Я теперь должен хорошо себя вести, ты это знаешь. — Скука смертная, — вынесла вердикт Туф и демонстративно отвернулась. Потом снова повернулась, когда в её голову пришла новая идея: — Давай тебя подстрижём! Чёлку хотя бы, вижу же, как мучаешься. А вот против этого Джек не имел ничего. Он кивнул и мысленно подсчитал время. Доктор Дирн его наверняка заберёт сегодня ближе к вечеру и отпустит уже через час, и то, если что-то пойдёт не так. Вчера Джек вышел от него спустя полчаса. — Если что-то не случится, то часов в пять, я думаю, я к тебе зайду, — Джек ещё помнил, что всё нужное хранилось в комнате Туф. Там даже был брезент. — А где Сэнди, кстати? Джек почувствовал укол совести за то, что заметил его отсутствие только сейчас. Сандерсон всегда был очень тихим, никогда не разговаривал, редко жестикулируя. О его присутствии забыть было так же легко, как и не заметить отсутствия. Вряд ли Джека это оправдывало. Он не видел Сэнди со вчерашнего утра. — Его увезли зачем-то на Третью базу, — Туф снова нахмурилась, и с её лица исчезло мимолётное беззаботное выражение. — Не знаю зачем. Он вчера тоже был удивлён. Почему-то сердце сжалось от беспокойства. Ещё четыре дня назад всё было хорошо, и Джек смотрел в своё будущее почти без тревоги, зато сейчас над ним словно заново сгустились тучи. Как-то так получилось, что всё вокруг одновременно покатилось по наклонной. Он решил, что обязательно спросит у Питча при следующей встрече о Сэнди. Всё же, если бы не Сандерсон, ещё неизвестно, сидел бы он тут сейчас. Именно Сэнди не так давно защитил его сны и разум от посягательств Пожирателя. Джек был ему обязан. Возможно, даже жизнью. — Надеюсь, ничего плохого не случится, — это Джек сказал скорее себе, чем попытался успокоить Туф. Да и не нуждалась она ни в чьей поддержке. За игривым и беззаботным блеском сиреневых глаз скрывался стальной стержень многое пережившей женщины. — Не думаю, — Туф неуверенно пожала плечами и перевела тему, — жду тебя тогда сегодня вечером. Раз заняться всё равно нечем. Наигранно укоризненный взгляд в его сторону Джек проигнорировал, сдержав улыбку. Одно он уяснил точно: теперь следовало вести себя примерно, ничем не пятнать свою репутацию и быть послушным. А значит — никаких тайных проникновений в отдел, где хранились «зелёные» объекты. В конце концов, Питч однажды сам ему всё покажет и расскажет, полностью введёт в курс дел. Если они, конечно, к тому времени окончательно не разойдутся в разные стороны. Под грудиной неприятно сдавило. Такого исхода Джек не желал ни при каких обстоятельствах. Проще было трусливо закрыть глаза на эти недомолвки, спрятавшись за разными оправданиями. Посмотреть правде — и в жёлтые глаза — было мучительно страшно. Он-то думал, что сумел преодолеть все свои страхи. Однако наружу взамен старым полезли такие, о которых Джек раньше и не думал. От него укрылась в тени желания их встреч простая истина — Питч в любой момент мог от него отказаться. Просто потому, что не чувствовал того же, что и сам Джек. За последние дни Фрост полностью забыл тепло чужих прикосновений, почти забыл запах ментола, цитруса и сигарет. Питч к нему не приближался, смотрел безразлично, медленно вгоняя в отчаяние. Наверное, им просто нужно было поговорить, и если б Джек так сильно не боялся его потерять, то уже давно бы возмутился на такое отношение к себе. У них было всё — и в одно мгновение не осталось ничего. Именно так это и ощущалось; у Джека душа болела от безразличия и отчуждённости самого дорогого человека. Он встал и вышел из столовой, сразу направляясь к доктору Дирну. Может, сегодня повезёт, и его не выставят под предлогом сильной занятости чем-то Джеку неведомым. Хотелось отвлечься хоть на что-нибудь, особенно теперь, когда рядом не было разряжающей любую обстановку Туф. Ноги уже привычно гудели, немного тянуло спину и живот. Сроднившиеся с ним ощущения за эти четыре дня. Тело привыкало к нагрузкам слишком медленно, будто неохотно, и Джека злила собственная немощность. В кабинете Дирна всегда пахло медицинскими лекарствами и свежей бумагой. Жаль, окна здесь не было — с самого утра светило яркое солнце, заставляя белоснежный ковёр на земле больно бликовать по глазам. Погода будто извинялась за прошедшую совсем недавно бурю, которая, как успел услышать краем уха Джек, весьма плачевно сказалась на всех. Джека же при воспоминании того утра неизменно бросало в душный жар смущения. Им с Питчем в те минуты до бушующей погоды за окном совсем не было дела. Сразу после смущения накатывала досада с маленькой — пока что — крупицей боли. Ведь после того дня всё и изменилось в худшую сторону. Но об этом Джек думать устал. — Проходи, — доктор Дирн приветливо махнул рукой. Джек ему сдержанно улыбнулся, насильно выгоняя из головы всё лишнее. — Извини за мой сумбур в последние дни, многое навалилось. Сегодня начнём полную программу. — А что случилось? — Джек был рад, что Дирн сам об этом заговорил, хотя что-то подсказывало, что информацию из него всё равно придётся тащить клещами. Если вообще удастся узнать хоть что-нибудь. — Спроси лучше у агента Блэка сегодня, — на удивлённый взгляд Джека Дирн развёл руками, — он вроде как собирался забрать тебя сегодня вечером. После ужина. Он кивнул, снова поджав губы. Сомнений в том, что Питч ему ничего не скажет, у него не было. Опять глухо цапнуло болью, но Джек проигнорировал и сосредоточил своё внимание на докторе Дирне, который что-то торопливо дописывал. Пытаться разобрать витиеватый, косой почерк — гиблое дело, и он даже не стал пытаться. — У нас с тобой всё время до ужина, — Джек с тоской подумал о визите к Туф, — сегодня не будем трогать твои способности. Займёмся сразу предметами, тебе необходимыми. Возможно, что-то ты всё-таки знаешь. Джек передёрнул плечами. Когда-то давно, ещё в другой жизни, его чему-то учил Мирт. Они часто сидели за потрёпанным временем круглым деревянным столом, разложив перед собой толстые старые книги. Под тяжестью лет и жизненных трудностей воспоминания поблёкли, потускнели, как чернила на солнце, и уже не получалось точно вспомнить, чем именно они занимались в те моменты. Джек помнил какие-то карты, цветные и чёрно-белые, смутно помнил рассказы о далёком прошлом, в котором всё было замечательно, пока что-то не случилось. На самом деле Джек старался не углубляться в эти воспоминания, боясь больно обжечься. Мирт первый из всех людей показал ему, что такое настоящее предательство. Потому что те вечера запомнились наполненными отеческой заботой, а не похотью сбрендившего старика. Наверное, он действительно что-то знал, и достаточно было лишь вспомнить. Доктор Дирн поднялся на ноги, взял свой блокнот, и они вместе вышли из его кабинета. Джек пока не понимал, куда они направляются, но ничего спрашивать не стал. По большей части ему стало всё равно. Он впервые за долгое время вспомнил о Мирте, и в голову тут же полезли ужасы того мерзкого, провонявшего плесенью и сыростью подвала. Зловонное дыхание фантомно коснулось щеки. — Доктор Дирн, — Джек опустил глаза в пол, — а что стало со Сладкоежкой? Плохо было желать зла почти неразумной твари, которая даже не понимала, что жрёт из раза в раз. Однако одно желание было железобетонным и почти безобидным — Джек больше никогда не хотел видеть рядом с собой этого монстра. Жаль, что некоторые воспоминания нельзя было обратно заблокировать в своей голове — он бы не отказался от такой роскоши. — На базе Четвёртого уровня содержится, насколько я знаю, — Дирн с лёгкой тревогой посмотрел на него. — Тебя снова мучают кошмары? — Нет, — честно ответил Джек. Ему уже давно не снилось ничего страшного или плохого. Чаще снился Питч, и эти сны Джек бы уж точно не смог назвать кошмарами. — Просто вспомнил внезапно. — Если снова почувствуешь что-то странное в своих снах, пожалуйста, скажи нам сразу, — доктор Дирн, судя по всему, мыслями вернулся в то беспокойное время, когда Пожиратель кошмарил всё Подразделение. Джек понимал, куда он клонит. Однако, вопреки заявлениям, он по-прежнему не ощущал от Вудворта угрозы. Несмотря на тот его трюк с чаем, который закончился не очень хорошо. — Конечно, — заверил его Джек, пытаясь запомнить дорогу в новое для себя место. С каждым разом здание этой базы открывалось для него всё с новой стороны. Сначала Питч отвёл его в незнакомый закуток, где хранилось всякое старьё и располагался их спортзал, сейчас Дирн вёл совсем в непривычную сторону. Они спустились на первый этаж, прошли его большую часть. — Будем заниматься тут, — доктор Дирн приложил свою карту, — я долго думал, где нам будет удобнее начать. Здесь даже есть маркерная доска, и я попросил перетащить сюда некоторую мебель. Надеюсь, нам здесь будет удобно. Внутри небольшой комнаты было по дневному светло из-за окна. Джек с удивлением заметил на нём решётку. На светлой стене действительно висела белая доска, а перед ней стоял стол и два стула. Стеллаж, заваленный разноцветными папками, довершал скудную картину. Не то чтобы Джека интересовал интерьер; его впервые собирались серьёзно обучать. Не физические нагрузки, не изучение собственных способностей, а что-то вроде… школьных уроков. В памяти почти незаметно раздался отклик, но зацепить и понять, что это было, не получилось. Нечто, напоминающее дежавю. — Сегодня вводное занятие, — было похоже, что Дирн чувствует себя немного неуютно. — С чего бы тебе самому хотелось начать? Джек растерялся. — Не знаю, — он сел за стол, пока Дирн зачем-то прошёл к стеллажу. Послышался шелест бумаги. — Тогда начнём с самых азов, раз ты ничего не помнишь о нашем мире, — то, что искал доктор Дирн, оказалось большой картой, которую он тут же прицепил магнитами к гладкой поверхности доски. Джек ощутил укол интереса. — Итак, это карта нашего времени. В прошлом произошёл ряд катаклизмов, из-за которых рельеф планеты подвергся ощутимому изменению. Некоторые участки суши, например, полностью ушли под воду из-за цунами. Он указал на участок, полностью занимаемый водой. — Это Тихий океан, — Дирн вздохнул, — раньше здесь были японские острова. Мы с тобой находимся сейчас здесь, — он указал на участок суши, располагающийся выше и правее, — на территории бывшей Канады. Несмотря на довольно обширную территорию, наша конфедерация здесь единственная. Большинство территории Северной Америки — это наш материк — сейчас занимает Пустошь. Большая пустыня с повышенным радиационным излучением. Можно сказать, что Пятый уровень с одной стороны заканчивается там, где начинается пустыня. Среди несведущих ходит байка, что все объекты приходят оттуда, но это глупый миф. Доктор Дирн вздохнул. — С другой стороны Пятого уровня нас омывает море Бофорта. Его ты уже успел увидеть. Из-за смещений земной коры образовался залив между территорией Канады и бывших Соединённых Штатов. Впрочем, подробнее мы изучим это позже, пока не особо вникай. Теперь, когда ты знаешь о нашей географии немного больше, у тебя есть какие-то вопросы? — Есть ещё поселения людей? — Джек поёрзал. Доктора Дирна было интересно слушать. — Конечно, — он кивнул, — на территории тех же Штатов довольно многочисленное поселение. У нас уже давно установлены торговые отношения через залив. Африка, — он ткнул пальцем на кусок суши, — почти полностью вымерла. На территории Европы и Азии тоже встречаются многочисленные поселения. Опять же, об этом мы поговорим потом. — Меня всегда интересовало, почему некоторые люди живут внутри стен, а некоторые снаружи? Зачем вообще эти стены? — В разных государствах разные правила, — Дирн ненадолго задумался, — все, кого ты встречал за пределами стен — на Пятом уровне — в большинстве своём беженцы с других территорий. Стены нас оберегают, но мы подвластны им. К сожалению, реальность такова: мы не можем пустить на свою территорию их всех. Нам просто не хватит места. «Как в клетке», — подумал Джек, но только кивнул. Дирн пока не ответил на вопрос, который уже давно мучил его. — Лет сто пятьдесят назад, когда здесь не было никаких стен, и человечество только-только начало вставать на ноги после всех свалившихся бед, пришло кое-что новое и страшное. Я не хочу тебя пугать, Джек, поэтому просто скажу, что отгородиться от внешнего мира оказалось необходимым. В некоторой степени тот миф про объектов и Пустошь — правдив. — Я не понял, — с горькой честностью признался Джек. Доктор Дирн говорил так витиевато, что все важные детали сразу потерялись и вынеслись из головы. Он не понимал, что такого было в прошлом, что его хотели скрыть. Особенно сейчас, когда Джек собирался стать агентом. — Со стороны пустыни кое-что пришло, — Дирн печально на него посмотрел. — Я обещаю, что дам тебе книгу о тех событиях, когда ты будешь лучше знать всё остальное. Я хочу посвятить тебя в некоторые детали, которые тебе необходимо знать. Более подробно обо всём этом тебе расскажет агент Блэк. При упоминании Питча настроение закономерно упало ещё ниже, и забытые из-за потока новой информации переживания вновь подняли голову. Джек выпустил воздух из лёгких и прямо посмотрел на Дирна, готовясь слушать и закусывая нижнюю губу. Лёгкая боль отрезвляла и выгоняла прочь лишние эмоции. — Как я и сказал, наш круг из стен — конфедерация. Объединение Канады как страны и штата США Аляски. Проще говоря, объединились выжившие люди близлежащих территорий, образовав конфедерацию. Впрочем, это название пришло из далёкого прошлого и стало весьма условным за сто пятьдесят лет, потеряв изначальный смысл. Можешь считать, что живёшь в цельном и полностью независимом государстве. Нас так и называют за морем — бывшая Канада. Джек правда старался не запутаться. — Из-за долгой разрозненности ещё пятьдесят лет не получалось построить что-то единое, — Дирн вздохнул. — Но сто лет назад выжившую горстку людей сплотила общая беда. Уже потом наши предки узнали, что выбрали совсем не удачное место для строительства нового будущего, — он запнулся и странно посмотрел, сканируя своими светло-голубыми глазами так, что Джек поёжился, — об этом тебе тоже лучше спросить агента Блэка. Он и решит, пришло ли время тебе кое-что доверить. Эта недосказанность со всех сторон успела надоесть. Он наивно полагал, что сегодня ему хоть немного приоткроют завесу мрачного прошлого, но теперь его снова ткнули лицом в собственный совсем не изменившийся статус объекта. Джек не злился на Дирна и понимал: тот просто не может сказать больше, чем уже говорил. Эта его осторожность вызывала вопросы. Что такого скрывала эта недосказанность? — Началом существования нашего государства считается возведение самой первой стены. Я уточню: той, что отгораживает нас от Пятого уровня. Остальные строились позже. Тебя удивит, но самая молодая стена — Третья. Раньше не было разграничений между Третьим и Вторым уровнем, да и самих уровней было всего четыре. — Но зачем их вообще построили? — Джека это удивило ещё тогда, когда он только пересёк самую высокую из стен. Помнил своё недоумение в тот момент, хоть и казалось, что всё это произошло очень давно. Тогда за окном ещё стелилась осень. — Для безопасности, — доктор Дирн повёл плечами и перелистнул страницу своего блокнота, — организацию уровней тебе объяснит агент Блэк. Это подготовка агентов, а не простое обучение. Я просто не знаю, что могу тебе сказать, а что — нет, — он немного виновато улыбнулся. — Скажу лишь, что площади уровней идут по мере возрастания. Первый уровень — самый маленький. Второй больше, и так далее. Пятый уровень, грубо говоря, вообще не ограничен ничем физическим. Но и у него есть общепринятые границы. На Первом уровне располагается парламентарий и резиденции нашего правительства и высокопоставленных военных. Для сравнения — на Четвёртом уровне находится большинство заводов и предприятий. Перескочить с уровня на уровень довольно сложно. Джека это не удивило. Он уже примерно представлял, что из себя представляет место, в котором он живёт. Ничего в памяти не шевельнулось, не произошло чуда: стёртые семь лет назад воспоминания даже лёгким шлейфом не дали о себе знать. Оставшиеся вопросы он решил приберечь для Питча, которого очень хотел сегодня ещё раз увидеть. Наверное, ему всё же следовало бы спросить, что между ними происходит. Почему-то от всего рассказа Дирна чёрная тоска накрыла почти с головой. Джек почувствовал себя в клетке, но отнюдь не этих выбеленных стен. Стен других — высоких, толстых, нерушимых. Такое глупое чувство одолело его всего на мгновение: он подумал о том, что человек, родившийся здесь, такой тоски чувствовать не должен. Или всё дело в полной потере памяти? По сути, он будто заново родился в одиннадцать лет. И тогда Джеку не потрудились рассказать, что и как устроено вокруг него. Вряд ли его вообще планировали когда-нибудь отсюда выпустить. Если бы не Питч, его судьба — проторчать здесь до самой смерти. Вот, что сделал для него Блэк — подарил надежду, что однажды он сможет свободно пройтись по тонкому слою снега на улице. — А теперь, — дав ему подумать, продолжил Дирн, — займёмся теми предметами, которые точно тебе пригодятся. Например, математикой.

***

Во время ужина Джек молчал. Голова пухла на грани боли от влитой в неё новой информации, и говорить не хотелось совсем. Самое желанное видение — собственная кровать и вечерняя темнота за окном. И полная, ощутимая тишина во всех углах. В столовой же привычно не было шумно, все агенты и объекты переговаривались тихо. Но даже этот фоновый гул воспринимался воспалённым мозгом как вой сирены. От излишне насыщенного дня с непривычки стало дурно. До этого у него было почти две недели — исключая последние четыре дня — полной прокрастинации. Вопреки ожиданиям, Джек съел всё, что лежало в тарелке, и всё ещё не чувствовал сытости. Туф тоже молчала, куда ленивее гоняя свой ужин вилкой. Она выглядела уставшей. — Я пойду, — тихо сказал ей Джек и поднялся. В ответ он получил скупой кивок. Сегодняшний день словно высосал из всех силы. Они даже не стали разговаривать о том, как прошёл первый день обучения. На вопрос Джек махнул рукой и выдал измученное: «потом». Как ни странно, но сейчас не хотелось в том числе и встречи с Питчем. Мысли о нём стали тяжёлыми, муторными и в край изматывающими. Ему нужно было разобраться в себе, но и на это, казалось, сил уже не осталось. От понимания того, что теперь каждый новый день будет таким, тоска лишь усиливалась. Возможно, однажды он привыкнет к такому ритму жизни, однако сейчас было сложно перестроиться. На сегодняшнем занятии с доктором Дирном Джек отметил одну странность: у него имелись знания, о которых он даже не догадывался. Нужная информация сама всплывала в голове, будто заложенная уже давно и только ждущая своего часа. Это было удивительно, ведь он не понимал, откуда мог что-то знать. Может быть, в своё время Мирт смог его чему-то обучить, вот только Джек этого упорно не помнил. Этот день принёс ворох новых вопросов, и на некоторые из них он вряд ли вообще получит ответ. В коридоре было оглушающе тихо. Слышен был даже звук его шагов, хотя раньше тонкая резиновая подошва его кед казалась бесшумной. От тишины веки налились тяжестью, и Джек почти поверил в то, что уснёт на ходу, несмотря на то, что время близилось только к восьми вечера. Он плёлся по выбеленным коридорам, чувствуя, как пустеет голова. Все мысли и переживания высыпались из него, как крупа из дырявого мешка, оставляя после себя уставшую пустоту. За очередным поворотом длинное чёрное пятно вернуло его в реальность. Джек проморгался, без удивления понимая, что ему навстречу шёл Питч. Он притормозил и чуть задрал голову, когда они поравнялись. — Я как раз шёл за тобой, — бесцветно прозвучал голос Питча, окончательно разбивая хрупкую тишину. И вместе с ней надежду Джека на скорый отдых и длительный сон. Фрост пожал плечами — ему было всё равно, хотя из-под толстого пласта усталости прежние переживания всё-таки просочились, цапнув за живое. Видимое безразличие напополам с закостенелой усталостью из жёлтых глаз никуда не ушло за эти часы, что они не виделись. Джек обхватил себя за плечи. Настроение весь день стелилось где-то у плинтуса, а теперь пробило очередное дно. Питч просто развернулся в ту сторону, откуда пришёл. У его чёрных ботинок подошва звучала громче, эхом отбивая что-то неизбежное. За месяцы, проведённые здесь, Джек научился чувствовать не только общее настроение вокруг, но и ощущать надвигающиеся тёмные тучи, грозившие проблемами. Наверное, ему следовало запоминать дорогу в очередное новое место, но Джек только рассеянно смотрел на затянутую в чёрный китель спину Питча, думая о том, что было бы неплохо всё же поговорить. Эта звенящая тишина между ними не была приятной условностью после тяжёлого дня; она давила и напоминала, что у них не всё в порядке, напоминала, что всё откровенно паршиво в последние дни. Джеку до бунта в душе было обидно осознавать, что всё это, похоже, волнует его одного. Он сжал пальцы в кулаки до лёгкого хруста суставов, силясь взять себя в руки и проявить ту самую выносливость, о важности которой ему Питч говорил чаще всего. Джек не хотел облажаться, хоть у него и появились ощутимые сомнения на свой счёт. Слишком сложно оказалось выдержать всё разом навалившееся, особенно сейчас, когда он лишился единственного приятного в его блёклом существовании. Место, в которое его привёл Питч, было странным, совершенно незнакомым. Помещение было вытянутым, с пластиковой стойкой, которая разграничивалась одинаковыми перегородками. У дальней стены Джек узнал что-то вроде мишеней. — Это тренировочный зал для стрельбы, — Питч остановился у одной из ячеек стойки. Джек подошёл к нему, наконец понимая, для чего его сюда привели. Как и обещалось ранее, его будут учить стрелять. — С тобой случай сложный, и я пока не могу решить, целесообразно ли учить тебя носить автомат или винтовку. У тебя совсем другие возможности. Но вот табельное оружие, — он отвёл полы кителя в стороны, показывая закреплённую кобуру с пистолетом, — должно быть у любого агента всегда. Стрельба из пистолета — один из базовых навыков, которым ты обязан обладать. Питч достал и положил свой пистолет на стойку. Джек с интересом его разглядывал; прежде ему не приходилось держать оружие в руках. До этого он всегда полагался только на собственные силы, и их ему было вполне достаточно для самозащиты. В случае того же Пожирателя даже автоматы были бесполезны. — Научу заряжать и разряжать сегодня, заодно объясню, как пистолет в принципе устроен. Если сможешь повторить за мной, то постреляем в конце, но я не думаю, что у тебя возникнут сложности. — Я не стрелял раньше, — зачем-то озвучил очевидное Джек. Ему просто хотелось заполнить гулкую пустоту. — Не удивил, — Питч поднял пистолет, и Фрост понял, что для бесполезного трёпа время вышло. — Смотри внимательно. В рукоятке расположен магазин с патронами. Всего патронов двенадцать. Это мушка для прицела. Пистолет держат обеими руками вот так, — Питч встал в позу и прицелился в противоположную стену, — отдача от выстрела будет всегда. Пистолет, который носишь с собой, всегда должен быть заряжен и поставлен на предохранитель. Ты должен быть готов к любому повороту событий. Каждому агенту выдаётся ещё один дополнительный магазин с патронами. Снимаешь предохранитель, отводишь затвор, — раздался громкий щелчок, — целишься и жмёшь на спусковой крючок. Услышу, что ты жмёшь на курок при выстреле — получишь нагоняй. Забудь эту чушь, если слышал раньше. Джек кивнул и принял в руку пистолет. Он оказался тяжелее, чем выглядел, и в руке ощущался непривычно. Лёгкое волнение прогнало усталость, но ничего сложного Джек не увидел и не услышал. — И да, однажды ты видел, как я стреляю из одной руки, — Питч, дав Джеку время на изучение, снова забрал оружие, — когда с Пожирателем застряли. Так вот, ты пока можешь о подобном даже не задумываться. Посмотрим, насколько ты меток в обычных условиях. Дальше Питч с короткими пояснениями показал, как извлекать магазин и менять его. Джек внимательно следил за отточенными, даже ленивыми движениями его рук, понимая, что ему самому придётся долго учиться. Всё ведь только начиналось. Однако всё действительно оказалось довольно просто, и Джек смог повторить за Питчем даже без ошибок. Того это, кажется, устроило. Пусть и медленно, но у Джека получилось всё сделать правильно. Лёгкая радость поднялась в нём, и губы растянулись в слабой улыбке. На время даже забылись все проблемы, которые их окружали, да и почудилось, что сейчас у них с Питчем по-прежнему всё в порядке. — Хорошо, что ты обучаем, — Питч как обычно воздержался от прямой похвалы. — Теперь постреляем. Запомни одно: все боеприпасы проверяются и подсчитываются. Так что палить во все стороны в будущем просто так не выйдет. Это строго отслеживается, а тебе косячить вообще противопоказано. Учебная стрельба тоже регламентируется. Джек вновь кивнул. Пока он не знал всех тонкостей, да и в голову вернулись вопросы, которые остались после занятия с доктором Дирном. Только Питч мог дать ему ответ, однако Джек признал, что расспросы должны пока подождать. За последние дни Питч был разговорчивее всего, и даже этим Фрост немного наслаждался, хотя пятнадцать минут назад убеждал себя, что смертельно устал. Кажется, это называлось вторым дыханием. Правда была простой, но от этого не менее коробящей — он просто соскучился. Настолько, что готов был вытерпеть нахождение здесь хоть до самой ночи. Возле одного из углов стояло несколько серых шкафов. Питч открыл один из них и достал две пары наушников. Одну он протянул Джеку, а вторую надел сам. Фрост интуитивно догадался, для чего они нужны. — Встань у перегородки и возьми пистолет, — Питч подошёл почти вплотную сзади, позволяя коже спины даже через ткань футболки ухватить кусочек тепла. Его тело всегда было таким горячим, или Джек просто успел об этом забыть? — Руки вытяни вперёд, да, вот так. Вообще стрелять можно из любой позиции, и потом я тебя этому научу. Или сам научишься, — эти слова заставили пульс подскочить, — но сейчас ты — новичок, и мы начнём с этого. Выбросить из головы дурацкие слова оказалось не так просто. Что Питч имел в виду? Из-за нестабильности между ними эта фраза приобретала мутную, откровенно угрожающую окраску. Джеку надоело во всём сомневаться, особенно сейчас, когда тепло Питча так приятно грело спину. Он почти забыл, как его кожа жадно вбирает в себя тепло каждый раз. — Эта стойка — базовая. В ней главное, чтобы пистолет смотрел в мишень. Остальное значения не имеет. Помнишь, что мы только что делали? — Питч склонился ближе, и его дыхание опалило кожу на шее. Джека совсем не вовремя пробрало колючими мурашками до самых пальцев ног. — Прямые руки позволят тебе компенсировать отдачу. Выпрями спину, — Питч ладонью надавил ему на лопатки, и Джек послушно выпрямился, сглотнув. Щёки потеплели. — Немного наклонись вперёд, можешь расставить ноги на ширину плеч. Его негромкий, низкий голос заставил дыхание сбиться. Джек внимательно слушал про то, как целиться, запоминал про мушку и целик, про мишень, а на отдалённом островке сознания думал, что такое обучение от Питча досталось только ему. На грани интимности и полувздоха в кожу шеи, до мурашек от желанного тепла и колкой иглы в носу от близости. Питч сам надел на него наушники, плотно прижимая мягкую обивку к ушам. Все звуки тут же смолкли, смывшись громким гулом крови. — Снимай с предохранителя и стреляй, — услышал он приглушённое и, наверное, слишком поспешил: такая близость ударила по расшатанным нервам. Джек выстрелил, опешил от отдачи и не то что в мишень не попал, он проделал маленькую чёрную дырку в белом широком полотне. От досады он закусил губу до острой боли. — Сосредоточься и не отвлекайся. Не спеши, я же уже говорил тебе, что время у нас есть. Джек покивал, не представляя, как заглушить в себе воющую досаду. Перед ним открылась невесёлая правда — он терпеть не мог проигрывать. Откуда это только взялось? Раньше он за собой не замечал никаких особенных амбиций. Джек помотал головой, раздражаясь на наушники и до сих пор помнящие волну отдачи локтевые суставы. Да и выстрел оказался громким, несмотря на плотно прикрытые уши. В следующий раз Джек не стал спешить. Просто внимательно прокрутил услышанные слова Питча на повторе и полностью вник в их суть. Почему-то ему всегда казалось, что стрельба — это лёгкое и совсем не затратное в плане сил дело. Только вот новое открытие принесло толику разочарования, но Джеку упорно хотелось всё списать на никуда не девшуюся усталость. Новый выстрел оказался не в пример лучше предыдущего: пуля попала почти в центр мишени. Джек, довольный, обернулся через плечо. Питч ему кивнул, и в жёлтых глазах читалось что-то сродни одобрению. — Ещё. По итогу он выпустил всю обойму, всего дважды попав в центр, но с каждым выстрелом ощущая себя всё уверенней. В конце он снял наушники немного трясущимися руками: с непривычки отдача ощущалась немного болезненно. В целом Джек остался доволен своим результатом. — Что ж, радует, что меткость определённо есть, — Питч убрал их наушники обратно в шкаф. — А теперь поговорим. У Джека ёкнуло глупое сердце. Слишком уж зловеще прозвучало, а он только начал надеяться, что всё возвращалось на круги своя. Да и Питч как-то весь помрачнел, не подошёл ближе, оставшись на расстоянии. Его взгляд не был таким острым, как этим утром, но Джек нутром почувствовал напряжение. — Твой дружок наконец вышел на связь, — сбил его с толку Питч, заговорив о чём-то совершенно непонятном. — Назначил встречу, будто это он тут всем заправляет. Явное раздражение в его голосе ясности не добавило. До Джека только через долгие секунды тишины дошло, что речь идёт о Вудворте. Только вот он не понимал, что Питч хочет от него в таком случае. — Он… позвал меня? — ткнул наугад Фрост и сам подошёл ближе. У него тоже было что сказать. — Нет, — немного разочаровал его Питч, хоть Джек и не понимал природы этого разочарования. — Меня и ещё пару человек на разговор. Чаепитие, как он выразился в своей записке. Ничего не хочешь мне рассказать до того, как я туда войду? Вот теперь Джек точно растерялся, утратив весь упрямый настрой на откровенный разговор. Он помотал головой, совершенно не представляя, что такое Питч хотел от него услышать. Он ведь всё рассказал ещё в прошлый раз доктору Фоллсу. — Ну, — устав от тишины, Джек вздохнул. Он уже не различал, подозревают его в чём-то или лёгкая враждебность в словах Питча ему только мерещится из-за усталости, — его внешний облик обманчив. Выглядит он угрожающе, но очень… любезен. Я ведь всё уже рассказал, Питч. Чего ещё ты от меня хочешь? Прозвучало вымученно. Хороший настрой после удачного занятия полностью смылся, и на место вернулись тоска и усталость. Он меньше всего на свете хотел сейчас ругаться. Чего действительно хотелось, так это подойти вплотную и уткнуться носом в грубую ткань кителя на чужой груди. Погреться в родном тепле, закрыть глаза и к чёртовой матери забыть о неозвученных разногласиях и проблемах. Но теперь казалось, что этого права он за что-то лишился. Знать бы ещё за что. — Было проще, пока об этом Вудворте никто не помнил, — Питч повёл челюстью и отвёл взгляд. Тёмные тени под его глазами никуда не делись за прошедшие часы, пока они не виделись. Только чернее, кажется, стали. — Ладно, иди к себе, уже поздно. Джек закусил губу. Дурная привычка, и последствия не самые приятные: тонкая кожа губ теперь напоминала сухую помятую бумагу. Он слизнул сухость и решил, что они либо поговорят обо всём сейчас, либо… Существование Джека здесь станет ещё печальнее. — Что происходит? — нетерпение из тона он даже не потрудился убрать. Слишком уж осточертело мучить себя показной покладистостью. — Ты то рычишь на меня, то подозреваешь в том, что я от тебя что-то скрываю, то ведёшь себя так, будто… будто ничего не было и нет. — Блядь, Фрост, — Питч тоже не стал скрывать своё настоящее настроение — что-то на грани раздражённой злобы. — Не то ты время выбрал для выяснения отношений, — Питч скривился, и у Джека больно сжалось в груди. Вот сейчас он всё ему и скажет, перестанет утаивать одному ему очевидную истину, что их отношения ему не нужны. Скажет что-нибудь такое, что разорвёт Джека пополам без возможности починки. Но Питч не стал больше ничего говорить, он показал, а Джек смотрел с замершим сердцем. Всё таким же глупым, ошибшимся в своих выводах сердцем. Маска отчуждённости и безразличия слетела и разбилась, показывая всю ту неподъёмную гору истинной усталости. Питч выглядел потрёпанным, уязвимым до непростительного желания его защитить. Джек вмиг оказался рядом, не зная, куда себя деть и что сказать. — Что случилось? — спросил он куда мягче, заглядывая в потухшую радужку и беря опустившиеся руки в собственные. Иногда он забывал, что за годы Питч непревзойдённо научился скрывать всё в себе и держать до последнего, пока не свалится. — Хуйня случилась, — Питч противиться прикосновениям не стал, сам осторожно запустил правую руку в белые волосы, зачёсывая пальцами чёлку назад. — Не могу я тебе ничего рассказать. Просто я устал за последние дни, и у меня больше нет времени… на тебя. Джек это проглотил, почти не подавившись. Он и до этого знал, что не дотягивает по приоритетам до главной партнёрши Питча — работы. И не знал, изменится ли это когда-нибудь, однако сейчас всё было так. — Угробишь себя, — проворчал ему в грудь Джек, усиленно давя в себе эмоции. — Ты поэтому сказал, что я чему-то буду учиться сам? Потому что у тебя не будет времени? — Фрост, — Питч вздохнул так тяжело, что Джеку тут же стало неловко, — я это сказал, потому что очень надеюсь на твою сообразительность. Если таковая имеется, конечно. Я не смогу научить тебя всему, до некоторых вещей тебе придётся додумываться самому. Это тоже одна из основ, если ты не хочешь погибнуть от того, что у тебя внезапно дало осечку оружие, например. Стало ещё более неловко. Пожалуй, ему пора перестать искать двойное дно там, где дна не было в принципе. — Будет ещё хуже, наверное, — тише сказал ему Питч куда-то в макушку. — Я буду злее и требовательнее, буду срываться, но запомни одну вещь, глупая ты бестолочь. Если бы я захотел послать тебя нахер, я бы сделал это тут же. Так что прекрати свои пиздострадания и возьмись за учёбу. У тебя экзамен через месяц, который и решит твою судьбу. Джек не обратил внимания на грубость и улыбнулся. — Кстати, об учёбе, — он попробовал задрать голову, но Питч не позволил, вжимаясь подбородком, — у меня тут вопросы остались после занятий с доктором Дирном. Он сказал, что ты мне на них ответишь. — Отвечу, — проворчал Питч, — через месяц и отвечу. Незачем тебе знать о некоторых вещах, если агентом ты не станешь. Так что прибереги их на потом. Досада была эфемерной и короткой. Любопытство Джек в любом случае утолит позже. — Выспись сегодня, — тихо перевёл он тему и прижался ближе, в последний за сегодня раз ухватывая кусочек тепла, чтобы позже, лёжа в кровати, нежно его лелеять. — Иди к себе, — уголок губ Питча дёрнулся в едва заметной ухмылке, когда тот отстранился. Джек вздохнул, с досадой понимая, что ему простых объятий уже ничтожно мало и до мягкого трепета хочется большего. Хотя бы поцелуй урвать, вспомнить вкус тонких губ, но Джек не стал этого делать. Просто вышел, как и было сказано, и отметил, что на душе стало легче. Он надеялся, что это облегчение можно будет сохранить так же, как кончики пальцев хранили родное тепло. Наверное, им просто чаще стоило откровенно разговаривать.