Калейдоскоп боли

Неделя. Грёбаная неделя мозговой долбёжки, конца которой видно не было. И не только мозговой — его вполне физически гоняли, как мальчика на побегушках, словно всё Руководство разом забыло, что он агент не второго десятка. Но куда уж, у них ведь тут начались убийства объектов, ранее не выловленных Подразделением. Питч в такие моменты с раздражением понимал, что для всех них человеческая жизнь ценится куда меньше. Интересная получалась статистика: когда от лап больного урода гибли дети, такого шевеления на самом верху не было заметно. Система прогнившая, и люди, следящие за ней — тоже. Впрочем, это новостью не стало. Моральное раздражение внезапно затронуло его полностью, пропитало до тонкого слоя эпителия — чесалась даже кожа. Питчу это нормальным не казалось, однако он понимал, что не в здоровье тут дело, а в расшатанных, конкретно разъёбанных нервах. Сука-бессонница, ощущая превосходство, с каждым днём всё увереннее чувствовала себя в его спальне. Отражение в зеркале мало чем отличалось от тех трупов, что он видел в морге почти ежедневно. Откуда и зачем нашёлся каратель для всех необычных людей, никто не знал. Но всполошило всех это не на шутку, лишив простых агентов, вроде него самого, сна и банального отдыха. Теперь за спиной стоял ещё и Фрост, которого так просто задвинуть на задворки было никак нельзя. Мальчишка злился, нервничал и переживал. Злился вполне заслуженно, но не объяснишь ведь глупому созданию, что временный перерыв — не его вина. Но Джек вроде понял, смотрел только грустно своими огромными глазищами, перестал хмуриться при редких встречах и на грубоватый тон больше не поджимал губы. Откуда такое огромное понимание в восемнадцатилетнем пацане, Питч не знал, однако благодарность — лёгкую и усталую — ощущал. Если бы ещё и Джек начал выносить ему мозг своими возможными капризами, он бы точно сорвался и кого-нибудь придушил. В тюремной камере он хотя бы смог бы выспаться. Благо бумажный завал на собственном столе больше не напоминал слегка уменьшенную копию Эвереста — Астер работал на славу. Питч даже подумывал о том, что когда он сам займёт заслуженное место в Руководстве, именно Астера поставить на свою должность. Повысить в службе, чтобы хоть так дать понять, как ценны действительно заинтересованные люди. Банниманд заслужил. Питч до сих пор не доверял встречным новичкам, даже тем, кого тренировал теперь сам. Кроме Фроста разве что. Слабо доверял и тем, кто в прошлом не раз прикрывал ему спину в вылазках и при захватах. Чёртово доверие к окружающим людям окончательно осыпалось и развеялось. И это то, что уже нельзя внутри починить или исправить. Предстоящая встреча с Вудвортом после обеда едва ли поднимала и без того нулевое настроение. У них и без загадочного дружка Джека было три трупа в морге, которые чуть ли не под микроскопом рассматривал Джейсон. Хоть кто-то из всех сотрудников ощущал прилив воодушевления — Джейсону вскрывать объекты понравилось куда больше, чем детей. По крайней мере, блеск в карих глазах Питч расценивал так. Сегодня предстоял очередной долгий, полный муторной работы день. Но это утро отличалось от череды предыдущих хотя бы тем, что ещё до завтрака Питч смог выкроить немного времени. Всего полчаса, и даже это уже было глотком свежего воздуха. За последние несколько дней левая рука начала докучать гораздо сильнее, утягивая к полу сразу всё тело. Она была слишком тяжёлой, громоздкой и почему-то всё явнее ощущалась наспех пришитым костылём. Обманчивый шёпот собственного разума — стоило только услышать, что разработки нового протеза почти закончены, старый стал бесить. Да, Питч вновь, как почти шесть лет назад, собирался выступить в роли лабораторного кролика. Да, это было опасно, и что-то в любой момент могло пойти не так. Но металлический якорь вместо удобной руки его порядком задолбал. В это время в коридорах было обманчиво тихо. Совсем скоро, сразу после завтрака, агенты и учёные вновь засуетятся, примутся за работу, чувствуя фантомное дыхание недовольного начальства в затылок. Но пока было тихо, а Питч очень жалел, что пренебрёг ставшим привычным кофе по утрам. Ради этих самых тридцати минут. Не дай Вселенная мальчишка ещё спит. Впрочем, разбудит, поднимет на ноги, чтобы тут же уложить спиной вниз. Он правда старался не анализировать, закрыть в себе, не забивать голову лишний раз… Только вот на паскудство случая не получалось. То, что он ощущал уже который день, было тоской. По пухловатым розовым губам, по бледной прохладной коже, по яркой лазури глаз. По мятному вкусу и податливой гибкости. Бороться с этим было всё равно, что пустить себе пулю в лоб. Результативно, но бессмысленно. Перед знакомой до последней мелкой царапины дверью он не мешкал. Зашёл внутрь, с удовлетворением отмечая, что Джек хоть и сонный, какой-то вялый, но явно не спит. Только проснулся, даже кровать заправить не успел, зато зверюгу свою выпустил. Его появление вызвало ожидаемое удивление и греющую под рёбрами искорку радости в глазах. Почему-то этого хватило, чтобы решить, как именно они вдвоём проведут сегодняшний вечер, когда вся муторная работа будет официально окончена. У Питча уже давно зрела идея, о которой ему самому было неловко думать. Чёртов Фрост превратил его из матёрого агента в чёрт пойми кого. — Привет, — Джек вмиг оказался рядом, задирая белёсую голову. Лохматая чёлка скользнула набок. — Ты меня забираешь или… Он замялся, потупил взгляд, и Питч мягко поймал его подбородок пальцами. — Или, — ответил и притянул Фроста ближе, накрывая губы Джека своими. Сейчас его вкусной мяты совсем не чувствовалось: ментол зубной пасты перебил всё остальное. Но даже так было чересчур приятно скользнуть языком в приоткрытый рот. Мальчишка ожидаемо выгнулся, на грани нежности застонал, подался ближе. То, что Джек греется рядом с ним, ему даже нравилось. Было что-то приятное в осознании, что тепло собственного тела вреда или дискомфорта не причиняет, наоборот — только раззадоривает и дарит мягкое удовольствие. Бледная кожа спины под футболкой была слишком холодной, и Питч запустил туда правую руку, ощутимо проводя пальцами вдоль острых позвонков. К удивлению, Джек сам потянул его в сторону кровати. Из-за разницы в росте целоваться стоя было неудобно, почти неправильно. Поэтому Питч позволил осмелевшему мальчишке оседлать свои бёдра и откинулся спиной на стену. Джек отстранился, прижался носом к его щеке и чуть потёрся. — Колючий, — тихо промурчал он, и теперь в полной мере угадывалось, насколько на самом деле истосковался и соскучился Джек. Питч снова поймал его губы, чуть прикусил нижнюю и потянул, стараясь сильно не расходиться. У них было слишком мало времени друг на друга сегодня. Как и во все последующие дни. После завтрака они вновь начнут тренировки, после обеда — у Джека обучение, а у Питча… у Питча не особо желанная, но нужная встреча. Разве что действительно вечером вместо запланированного урока стрельбы утащить мальчишку в другое место. Почему у него вообще возникла подобная идея, Питч не знал. Он находил эту ситуацию странной, но разбираться и в этом не было сил. Пустить в своей жизни что-то на самотёк — не в его правилах, однако выбора ему не предоставили. Джек запустил холодные пальцы ему в волосы, чуть оттягивая пряди, и от макушки пробежала волна мурашек. Наверное, это было хорошим, но в корне неправильным стимулом — завершить все дела, в том числе и расследование, чтобы вновь иметь возможность просто побыть рядом. Питча это отчасти злило. Злила своя эмоциональность, заново воскресшая, злило собственное тело, реагирующее на любое прикосновение мальчишки, словно он сам — не тридцатилетний мужик с багажом опыта за спиной, а такой же зелёный юнец. Не то чтобы в этом вообще была вина Джека. Просто он сошёл с ума, как бы ни пытался убедить себя в обратном. Но было поздно что-то менять. Они лениво тискались в полной тишине, пока Джеку не приспичило поговорить. — Ты теперь снова будешь раньше приходить? — убивать сквозившую в его голосе надежду было неправильно, однако врать — ещё хуже. — Нет, — Питч прочесал спутанные его же пальцами белые волосы, наслаждаясь их мягкостью, — сегодня вот получилось. Ничего обещать не буду. Джек понуро кивнул и снова прижался всем телом, утыкаясь носом в шею. От прохладного дыхания кожа покрылась мурашками. — У тебя плечи каменные, — вдруг сказал он и ощутимо провёл ладонями по трапециевидным мышцам. Почти обжёгся, когда нащупал с левой стороны вместо горячей кожи безжизненный металл, но поглаживать не перестал. В его узких ладонях чувствовалась сила. — Заебался, — честно отозвался Питч и сам повёл плечами, силясь сбросить хоть грамм напряжения и недельной усталости. Странно было найти молчаливое уединение в чьей-то компании, но у него это получилось. — Сегодня разговор с Вудвортом, — зачем-то сказал он. Джек даже головы с его плеча не поднял. — Он вроде нормальный, — голос Фроста звучал сонно, — только внешность специфическая, пожалуй. Это получается, что сегодня тренировок не будет? А вот эти предвкушение и лёгкую надежду оказалось разбить очень даже приятно. Питч ядовито усмехнулся. — Будут, — он взлохматил Джеку волосы, пока ещё не зная, стоит ли давить на совесть или пожалеть мальчишку. Питч прекрасно понимал, что такой ритм для непривыкшего тела даёт о себе знать болью, напряжением и перманентной усталостью. Однако ничего поделать не мог: у них осталось всего три недели, а результаты Джека его не то чтобы устраивали. За тяжёлый вздох почти не захотелось отвесить подзатыльник. Питч вообще старался Джека всю эту неделю не баловать и не закрывать глаза на косяки из-за личных мотивов, но всё равно был куда мягче. Хорошо, что сам Джек сравнивать не мог — банально не с чем. Увидел бы он другую тренировку с новобранцами… — Слезай с меня и шуруй на завтрак, время вышло, — вопреки словам, самому двигаться совсем не хотелось. Фрост, пригревшись, перестал ощущаться как что-то холодное и инородное; он вплавился в тело, обнял руками и ногами да так и замер. — Не хочу, — невнятно пробурчал Джек и потёрся щекой о ткань кителя. — Фрост, — Питч сел прямо, выгоняя из головы дурманящую дрёму. Они оба устали. Джек шумно втянул воздух носом, выпрямился и сонно проморгался. Взглянул своими голубыми глазищами так жалобно и печально, что Питча почти пробрало. Он бы, может, и позволил мальчишке ещё немного подремать и сам бы лёг рядом, но это была непозволительная в их случае роскошь. Джеку следовало привыкать к новым порядкам в его жизни, а Питчу оставалось только смириться. Слез с его колен Джек неохотно, а после обхватил себя за плечи особенно зябко. Словно лишившись тепла, ощутил такой незнакомый ему холод. Питч ничего спрашивать не стал, только подметил непонятно почему более тёмные синяки под глазами. — Что с режимом дня? — он сам поднялся на ноги и поправил форму. Джек тут же начал заправлять кровать. — Нормально, — Джек вздохнул, — просто спал сегодня плохо. Снилось что-то странное. Если не рассказывает, значит, ничего серьёзного или важного. Питч прикинул в голове, сколько ему отведено времени до начала тренировки. Свой завтрак он решил пропустить, как делал уже давно. С недавних пор что-то, отличающееся от кофе, желудок принимал крайне недовольно. У него было ещё полно дел до той самой встречи. Предчувствие было странным: ни плохим, ни хорошим. Даже интерес почти угас, и просто хотелось, чтобы всё это поскорее кончилось. Выгорание, как оно есть. А он так надеялся забыть это чувство. Джека он провожать не собирался. Просто притянул к себе, прижался губами к прохладному виску и отстранился. Это всё, что они сейчас могут друг другу позволить.

***

Пожалуй, в этом случае такой перевес оружия был всё же лишним. У них дружественный диалог, а не открытое противостояние. Однако сейчас решал не Питч. Ему следовало радоваться хотя бы тому, что к нему прислушались, и теперь в забытую всеми зону содержания войдёт всего три человека. Благо хоть доктору Дирну автомат всучить не пытались. Никакого предчувствия не появилось даже перед обычной на вид дверью. С недавних пор более-менее высокопоставленный агент знал, что взломать, выломать или просто снести эту дверь нельзя. Даже не бронебойная — что-то куда крепче. Что-то, что логике и общепринятой физике не подчинялось. Не то чтобы кого-то это всерьёз удивляло. В Подразделении подобные аномалии — своеобразная норма, а не редкость. В этот раз дверь была распахнута. Питч мрачно посмотрел на группу агентов за их спинами. Серьёзные, лишённые эмоций лица, одинаковая форма и полное отсутствие страха в глазах. Уже это было хорошо. Меньше всего Питч сейчас хотел какого-то волнения среди своих людей. Сам он относился к предстоящему с деланным спокойствием, почти безразличием. — Ну, пройдёмте, — доктор Фоллс первым шагнул внутрь, слишком крепко прижимая к телу свои папки. Для них всех это было необычно, для Фоллса же — вовсе первый опыт. Питч вошёл сразу за ним. В нос ударил травянистый запах чая и не пойми откуда взявшейся свежей выпечки. И вновь появилась эта навязчивая параллель с той детской книжкой, прочитанной ему ещё матерью. А уж обстановка внутри почти заставила его приподнять бровь в удивлении: слишком сказочно, слишком сюрреалистично, чтобы воспринимать происходящее всерьёз. Круглый стол в центре просторной комнаты был сервирован на четыре человека. Питч искренне надеялся, что сегодня тут всё пройдёт без надоевших ему фокусов. Ничего пить или есть он не собирался, да и запретили им после случая с Фростом вообще к чему-либо притрагиваться. Внешний облик Вудворта заставил напрячься сильнее. Как-то так сложилось, что всё самое потенциально опасное и злобно-прогнившее имело и внешнее отторжение. Вудворт возвышался почти до потолка и, чёрт бы его побрал, был одного с Пожирателем роста. Та худая конституция тела, какая-то едва уловимая схожесть в чертах слишком истощённого лица — всё это вызывало волну настороженности. Разве что глаза неприятно удивили абсолютной чернотой и, внезапно, белыми зрачками. Из-за высокого цилиндра на голове Вудворт казался ещё выше. — Мою внешность часто находят отталкивающей, — видимо, прочитав напряжение на их лицах, Вудворт заговорил первым. — Однако спешу уверить, что мои мотивы не являются корыстными. — Да, конечно, прошу прощения за нашу заминку, — как и ожидалось, доктор Дирн приспособился быстро. Сегодня говорить Питчу придётся мало, да и не для того он здесь стоял. Ему не было нужды садиться за стол переговоров. Фоллс и Дирн, не сговариваясь, сели за стол, но к струящимся паром чашкам не притронулись. Питч остался стоять на расстоянии, внимательно наблюдая за любой тенью движения. По правде говоря, все они не представляли, чего следует ожидать от старого нового объекта. Но, конечно, в первую очередь хотелось бы объяснений. Фрак. Слово резко всплыло откуда-то из памяти, подсказывая, как именно назывался тот костюм, что обтягивал излишне худую фигуру. Чёрный фрак и высокий цилиндр, густые бакенбарды — как со старинных фотокарточек, в подлинность которых не особо-то и верилось. Выглядело это странно и совершенно неуместно в реалиях их мира. Мир, в котором мужчины надевали фрак и носили такие шляпы, давно сгинул во времени. — Полагаю, у вас есть ко мне вопросы, — Вудворт неспешно опустился напротив Дирна и Фоллса, а после перевёл на Питча изучающий взгляд, — прошу вас, присядьте. Это немного невежливо. Питч скрипнул зубами, сдерживая ответ. Его буквально заставляли играть по чужим правилам, а это он ненавидел больше всего. Но на сей раз подчиниться пришлось, как пришлось проглотить колкие слова о том, что невежливо было прятаться у всех на виду столько лет, нагло умыкнув себе кусок их здания. Впечатление создалось не самое приятное — они по-прежнему не были здесь хозяевами положения. И им тыкали в лицо, что их пригласили в гости на правах хозяина. Как только Питч сел по правую руку от доктора Дирна, Фоллс наконец заговорил: — Как давно вы проживаете в Подразделении? — он осторожно выложил свои бумаги из папок и включил диктофон. Постановка вопроса сама по себе уже была интересной. И, пришлось признать, правильной. Потому что Вудворт у них не содержится, а… соседствует? И что-то Питчу неприятно нашёптывало, что уйти из этих стен Вудворт может в любой момент, и они об этом могут даже не узнать. И пытаться удержать его здесь — всё равно, что посадить в клетку воздух. — Тридцать лет, на самом деле, — Вудворт пододвинул к ним чашки. — Прошу вас, в чае нет ничего, кроме чая. И никогда не было. Доктор Дирн и Питч понимающе переглянулись. Ну кто бы мог подумать, что догадка Дирна, скорее напоминающая тычок пальцем в небо, окажется правдивой. Впрочем, правдивой она была только со слов Вудворта. Закостенелая недоверчивость не позволяла даже помыслить о том, чтобы сделать хотя бы глоток. Но запах определённо был приятным. — Я нашёл ваше Подразделение, когда путешествовал, — Вудворт на их недоверие, кажется, совсем не обиделся. У всех был ещё свеж в памяти инцидент с Джеком. — Мне нужно было место, где можно было бы спокойно отдохнуть. А где ещё найти покой, как не в месте, где я не буду сильно отличаться от других? Относительно, конечно. — Так вы добровольно согласились здесь находиться? — доктор Фоллс делал пометки. Тридцать лет назад Подразделение представляло из себя совсем не то, что сейчас. Деспотичные, жёсткие правила для объектов, совсем нечеловеческие условия содержания и жестокие эксперименты — то, что кануло во времени не так давно. Сейчас Питч был почти доволен политикой Подразделения в отношении некоторых объектов. Вроде Джека или Туф. А вот некоторых других он лично отправил бы на плаху во имя здравого смысла и общей безопасности. — Я не соглашался, — Вудворт качнул головой, но цилиндр даже не шелохнулся, — я просто занял эту комнату, подписал её в ваших бумагах за собой и послал импульс. — Какой импульс? — Если выражаться проще, то я просто создал возле себя поле, которое полностью рассеивало у всех интерес к моей персоне. Это было очень удобно, — предвещая очевидные вопросы, он продолжил: — Однако мне стало скучно. К тому же, история вот-вот грозит повториться. Я больше не считаю это место безопасным. — Почему? — наверное, теперь напряжение в комнате грозило заискрить. — Дрожь земли и то, что тут произошло больше века назад… А после и сорок лет назад, — он ладонью махнул в сторону своего огромного книжного шкафа, — я изучал историю. Земля вновь дрожит, и не только мне об этом известно. От молчания повеяло могильным холодом. У Питча появилось впечатление, что ему только что дали ответы на все вопросы. Только вот забыли и задать эти самые вопросы и не рассказали, какой ответ к чему относится. Вновь в голове разложился пазл, только вот он понятия не имел, какие куски соединять. Вихри мыслей собрались в огромный торнадо. И тучи вновь сгустились. В этот раз — не только над Подразделением. И, твою мать, все присутствующие всё поняли без лишних подробностей. Колкий страх заполз под рёбра, выпустил шипы и разросся до самой глотки. Они были зверями в своей бетонной клетке, и бежать было некуда. Питч обречённо прикрыл глаза, пытаясь найти в себе хоть грамм прежнего равнодушия. — Мы должны поверить вам на слово? — доктор Дирн сложил руки на груди. Его голос звучал глухо. Конечно, никому бы не хотелось верить в подобное. — Я не могу вмешиваться, — Вудворт будто виновато развёл руками. — Ваши предки сами виноваты, это они выбрали неправильное место для строительства новой людской колонии. Увы, но пожинать плоды их трудов придётся вам. Вы ведь сами наверняка фиксировали необычную сейсмическую активность. Вот это уже было подлинной информацией. Знали об этом те несчастные немногие, кому был дан достаточно высокий доступ. К этим людям относился и Питч. Но панику пока поднимать было рано, да и всё, что им оставалось — беспомощно смотреть и молиться всем придуманным когда-либо богам, чтобы всё это просто оказалось обычным движением литосферных плит, а не тем ужасом… — Оно просыпается, — добил их Вудворт и отпил из своей чашки. — Я не могу заглянуть так далеко в будущее, не могу предсказать какой-либо исход. Единственное, что могу — дать вам предупреждение. Особенно вам, агент Блэк, — чёрные глаза встретились с жёлтыми. Питч крепче сжал челюсти. — Вам уже однажды дали намёк. Вспомните его и проследите, чтобы всё сложилось правильно. — Какой ещё намёк? — он едва не цедил слова сквозь зубы. Стык металла и живой кожи на его плече сильно зачесался, настолько, что подавлять порыв разодрать там кожу до крови стало невыносимо. — Сейчас кажется, что всё происходящее вокруг — разрозненные, никак не связанные друг с другом события. Однако это не так. И когда вы это поймёте… Вам придётся сделать выбор. До солнечного затмения осталось не так много. Память тут же подкинула дату — третье февраля. И сразу всплыли воспоминания, откуда эту дату он знает в принципе, кто ему её подсказал и при каких обстоятельствах. Тот самый допрос мелкого объекта, который отправил его в кому. Теперь зудел ещё и новый шрам на животе. Смерч из мыслей полностью засосал в себя понимание ситуации, всё запутал, порвал казавшиеся крепкими логические цепочки. Беспомощность — вот что почувствовал Питч в тот момент. — Я скоро вас оставлю, — как ни в чём не бывало продолжил Вудворт, грубо переводя тему обратно на себя. В гнетущей тишине его густой голос звучал невыносимо. Или это у Питча слегка звенело в ушах? Он до ломоты в пальцах стиснул подлокотники стула. Под металлом хрупкое дерево жалобно заскрипело. — Отправлюсь ближе к Африке. Там сухо в это время года. — Но… — Фоллс, придя в себя, не знал, как возразить. — Вы ведь не можете просто уйти отсюда. Подразделение… Вудворт поднял руку и вроде как дружелюбно улыбнулся. Сейчас неприязнь, которую Питч к нему испытывал, стала чересчур острой. Настолько, что резала только его самого. — Давайте сразу проясним. Вы не сможете меня удерживать, а мне не хочется тратить лишние силы. Всё же путь мне предстоит неблизкий. И рассказывать вам про себя я тем более считаю нецелесообразным. В этом ведь совсем нет никакого смысла, — он пожал широкими до абсурда плечами, — зачем вам тратить на меня время? Этот разговор я затевал для того, чтобы предупредить вас об опасности. Больше ничем помочь я всё равно не смогу. Поднявшаяся на дыбы злость стала бесполезным рудиментом. Её началом служила мерзкая беспомощность. И перед будущим, и перед этим Вудвортом. Питч никогда себя не обманывал: если бы Вудворт захотел, их из его зоны содержания не смог бы достать ни один отряд. Они были обычными людьми и ими и останутся, сколько бы оружия в руки ни взяли. Кто-то вроде Джека ещё мог бы дать отпор. И это было одной из причин, почему Питч выращивал из своего мальчишки идеального бойца. Но если всё прозвучавшее сегодня в этой комнате — правда, то одного Фроста им будет мало. Над ними нависли даже не тучи — остро заточенный нож гильотины. И кто знает, в какой момент верёвка выскользнет из рук невидимого палача. Впрочем, про момент ему подсказку дали. Третье февраля. У них чуть больше месяца, вот только… на что? — А теперь прошу меня простить, — Вудворт поднялся из-за стола, поправил манжеты белой рубашки. Их выпроваживали так же неожиданно, как и пригласили. Устраивать тут цирк с оружием и свистящими пулями Питч бы всё равно не стал. Проверять таким образом гипотетические способности старого нового объекта — чистое самоубийство. Тем более, здесь — доктор Дирн, а подставлять его под удар Питч не хотел никоим образом. — Вообще-то у меня есть ещё один вопрос, — Питч тоже поднялся на ноги. Он не привык смотреть на кого-то снизу вверх, но исполинский рост Вудворта выбора ему не оставлял. — Насчёт Джека Фроста. Какая связь между вами и откуда вы вообще знакомы? Недолгое молчание почти заставило поверить, что ему не ответят. — Я встретил его ещё ребёнком, — Вудворт смотрел ему в глаза, — он был очень мечтательным мальчиком в то время. И ему не хватало друзей. Однажды он вспомнит всё, агент Блэк. И сам вам расскажет. Это не моя история, чтобы ей делиться. От его слов почти свело зубы. Тревожность забила мокрым пухом лёгкие и оттуда по кровотоку добралась до сердца. Ощущалось почти болезненно. Хотел бы Питч никогда не присутствовать при этом разговоре, потому что теперь вряд ли сможет так спокойно спать по ночам. Если сможет вообще.

***

Сконцентрироваться на работе было невероятно сложно весь оставшийся день. Вокруг шеи будто обмотали старую железную цепь, и фантомная ржавчина плотным налётом осела на язык. Он никогда столько не курил за один день. Половина пачки уже к вечеру превратилась в обугленные с одного конца окурки, а вонь табака пропитала кожу лица и рук намертво. Морозный воздух за окном совсем не помогал прийти в себя. Питч всё сплёвывал на мокрый асфальт, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса крови во рту. Но когда этот привкус сменила желчь, у него совсем опустились руки. Себе он вновь врать не стал — его душил ужас. Ужас полной безысходности, ужас за тех немногих дорогих ему людей, которых он даже не сможет предупредить. Вся информация, полученная от Вудворта, тут же была опечатана грифом полной секретности. Да и Джек… Что он мог сделать? Напугать своего мальчишку, который только-только оправился от прошлых потрясений, который наконец увидел для себя какое-то будущее. Он не мог отобрать у него это, не мог своими руками разрушить это хрупкое, но такое лживое спокойствие. Позвонить отцу? Это тоже ничего не даст. Правда была жестокой в своей лаконичности — им некуда бежать. Они как слепые котята, потерявшие мать и беспомощно перебирающие хрупкими лапками. Разве что не пищат жалобно пока. Он давно не был так напуган. И он видел тот же ужас у доктора Дирна в глазах, который пытался спрятать его за стёклами очков. И в глазах полного состава Руководства тоже видел, а висящая долгая тишина на собрании была громче любых слов. Так бывает, когда подтверждаются худшие подозрения. Запись разговора с Вудвортом была мгновенно заперта в надёжном ящике. Как-то так получилось, что его слова были приняты за истину и услышаны, и откреститься от них больше было нельзя. А хотелось, чтобы вся вывернувшаяся наизнанку правда просто оказалась худшим кошмаром. Таким, после которого сидишь на постели и долго приходишь в себя, слушая только стук своего сердца и сбившееся дыхание. Но реальность ударила в спину особенно болезненно в этот раз. К концу рабочего дня Питч уже не был ни в чём уверен. Вся его выдержка держалась на уверенности в завтрашнем дне, а теперь отобрали и это. Теперь над их высокими стенами висели иллюзорные часы, стук стрелок которых так сильно напоминал похоронный марш. Докуривая очередную сигарету, он прикрыл глаза. Месяц. Не так уж мало, чтобы что-нибудь придумать. По крайней мере, это всё свалилось не только ему на голову. Теперь настало время для Руководства хоть как-то проявить себя, потому что он — по-прежнему просто агент, каким бы допуском ни обладал. Он, по сути, не мог ничего. Собственный чёрный китель связал ему руки лучше любой верёвки. Питч бросил окурок на землю и безразлично наблюдал, как светящаяся звёздочка на конце медленно тает в тьме вечера. С неба посыпалась редкая снежная крупа, подсвеченная уличными фонарями, будто кто-то просыпал немного сахарной пудры. Холодный ветер растрепал волосы, вплёл снег и в них, но голову совсем не охладил. Наверное, сегодня в нём что-то сдохло. Захотелось увидеть мальчишку. А ещё лучше — взять свою машину, некоторые вещи, Джека и просто свалить отсюда к чёртовой матери. Бросить всё, выехать за пределы давящих стен на Пятый уровень с той стороны, где сушу не сожрало море, а потом — через пустыню и дальние горы, через трещины и любую воду. Как можно дальше, наплевав на ответственность и проблемы этого клочка земли. Ведь так парадоксально: ни Джек, ни он сам никогда здесь не были по-настоящему счастливы. Это место многое ему задолжало. Особенно погубленное здоровье и годы жизни, которые уже не вернёшь. Он отдал работе всё, что у него было, а взамен не получил пока ничего. Разве что… мальчишку встретил. Маленькая отдушина и тихая гавань в целом океане кромешного пиздеца. Но он никогда так не поступит. Никогда не уедет, не убежит с тонущего корабля, как трусливая крыса. Помимо Джека у него ещё был отец, и какие бы отношения их ни связывали, он его не бросит. Да даже тот же Банниманд. Они все не заслужили этого дерьма, которым их хотело накормить ближайшее будущее. Питч зашёл обратно в здание и направился к комнате, где уже два месяца обитали его островок спокойствия и головная боль в одном человеке. Урвать немного времени наедине вдруг стало потребностью. Он понятия не имел, сколько времени у них в принципе осталось. Возможно, действительно месяц. Ничтожно, несправедливо мало. Вечерняя тишина коридоров навевала тоску. Без свиста ветра в ушах Питч на секунду ощутил себя глубоким стариком, которого сгибает к полу тяжесть прожитых лет. Хотя, возможно, он просто окончательно поехал крышей. Джек на его появление отреагировал так же, как утром: радостно блеснул глазами, подорвался с кровати, на которой что-то читал, почти подбежал ближе, обдавая запахом мяты и чего-то сладкого. Вкусное, редкое сочетание. — Тренировка, да? — Джек, будто чувствуя что-то, прижался к нему первым. Кажется, у него было хорошее настроение. Питч чуть приподнял уголок губ и покачал головой. Сегодня у него не было ни сил, ни желания чему-то кого-то учить. Он собирался воплотить в жизнь ту самую утреннюю идею. — Пойдём, познакомлю тебя кое с кем, — в неожиданном для него самого порыве он обхватил холодную ладонь Джека пальцами и чуть сжал, изо всех сил стараясь скрыть весь охвативший его ужас. Но Джек заметил. Радость в его глазах сменилась недоумением, а потом чистым и искренним волнением. Питч не заметил, в какой момент он разучился прятать от него эмоции. Но учиться заново не хотелось. Не теперь. Он просто потянул Джека к выходу из комнаты, лишь перед дверью вспоминая, что стоит отпустить его руку. Ещё одно сожаление на сегодняшний вечер. — Ничего не спрашивай, ладно? — он коротко обернулся через плечо. И, только получив неуверенный кивок в ответ, открыл дверь. Это казалось лучшим решением для них обоих. Если Джек спросит, что с ним такое, Питч не будет знать, что ему ответить. Не скажешь же, что ему сегодня по ощущениям сердце на место ещё шесть лет назад вырезанной селезёнки вставили. Этот глухой стук в животе он мог объяснить только этим. Питч провёл Джека коротким путём, наплевав на камеры, на разрешения и любые бумажки. Сейчас он собирался нагло воспользоваться своими положением и статусом. Пренебречь правилами для своей выгоды. Забавно, как в одночасье всё переменилось в сознании и встало вверх ногами. Та зона содержания, куда он вёл Джека, была совсем новой. Одна из новых пристроек на втором этаже, и Питч знал, что его мальчишка ещё ни разу там не был. Фросту полезно будет узнать об этом здании уже сейчас, если в будущем всё срастётся так, как надо. В будущем… Питч незаметно для Джека поморщился. Чёрт его знает, будет ли у них это самое будущее. Дожить бы теперь до тридцать второго дня рождения. Оно ведь скоро совсем — всего две недели осталось. Наверняка ему опять подарят коньяк или виски. И это будет ну очень кстати: в этот раз очередная бутылка точно долго пылиться не будет. В этой части здания коридоры были чуть шире, а одинокие окна в их концах — больше. Здесь ещё немного пахло краской и свежевымытым полом. Питч не понимал, почему всё ещё может выделять эти запахи. За все годы они должны были въесться в слизистую намертво, так, что не вытравишь. Но почему-то чувствовал, напоминая себе, что всё ещё живой. И пока всё хорошо. По крайней мере, на сегодняшний вечер. Джек стойко держал своё обещание и вопросов не задавал, только головой вертел по сторонам, пытаясь угадать, куда и зачем его привели. Перед тем как открыть дверь, Питч снова на него обернулся и поймал взгляд голубых глаз. Наверное, уже было поздно задумываться о том, что он сейчас делает. Наверное, он получит за это выговор уже завтра утром. Он открыл дверь и спокойно зашёл внутрь. Здесь был приглушённый желтоватый свет. Искусственный полумрак царил в просторной комнате в любое время суток. Пахло сеном и чем-то островатым. Те запахи, которые стали привычными. Хотя Питч бывал здесь не особо часто. Большое деревянное стойло было закрыто, но чёрная морда уже перегнулась через заграждение в его, Питча, сторону. Нити тьмы от гривы шустро заструились к нему, оплели пальцы обеих рук, будто уговаривая подойти ещё ближе. Тихое ржание и последующий храп показались почти радостными. Питч подошёл ближе и погладил мощную мускулистую шею, пропустив между пальцами тьму гривы и заглянув в горящие золотом глаза. Острая морда ударила его в плечо. Питч обернулся на открывшего рот Джека. — Это… — Это Кошмар, — тонкая ухмылка исказила губы, а на душе почему-то стало немного легче. Словно этот сгусток не пойми как скопившейся тьмы забрал часть его негатива себе. Может, так оно и было. Кошмар питался эмоциями, из-за чего с ним было очень сложно долго работать. — Я вижу, — Джек осторожно подошёл чуть ближе, с непонятной опаской поглядывая на здоровенную зверюгу. Конь на незнакомцев реагировал всегда одинаково — свирепел и начинал показывать характер. Этот случай исключением не стал. Джек снова сделал шаг назад, пока Питч успокаивающе поглаживал упрямую морду. — Не бойся, — он протянул левую руку Джеку, и тот послушно вложил в неё свою ладонь. — Кошмар чует страх. Его ведущий специалист говорит, что страхом он в основном и питается. Щупальца тьмы потянулись к Джеку, и Питч видел, что мальчишка чистой силой воли заставляет себя оставаться на месте. Джек вёл себя так, как и все остальные: наедине с Кошмаром абсолютно каждого охватывала непонятная тревога, граничащая со страхом. Каждого, кроме Питча. Он не знал, как и почему, но из-за этого ему пришлось таки пройти обследование. Никаких нарушений у него не выявили и теперь попеременно звали для помощи с объектом. — Он не причинит тебе вреда, — Питч сам притянул Джека ближе, — я же рядом. Сказал и прикусил язык. Благо Джек, кажется, ничего не заметил. Питч с досадой подумал о камерах, из-за которых он не мог даже приобнять мальчишку. — Он тебя слушается? — Джек несмело протянул ладонь к морде. Кошмар придирчиво её понюхал, резко тряхнул головой, взметнув вверх струйки тьмы. — Вроде того, — Питч прикрыл на секунду глаза, а после обхватил своей ладонью ладонь Джека и сам поднёс к морде. К чёрту камеры. К чёрту всё. Он слишком заебался, чтобы продолжать переживать по этому поводу. — Не знаю, почему на меня он иначе реагирует. Я его нашёл в конюшне. Помнишь, не так давно ездил на Первый уровень? Джек кивнул, смелее поглаживая бархат шкуры на морде. Конь всхрапнул, но теперь стоял послушно. У Питча голос пропитала какая-то непонятная горечь. — Один богатый мудак решил, что завести себе такого питомца — хорошая идея, — продолжил он, глядя на белые волосы Джека. Он доподлинно знал, какие мягкие и шёлковые они на ощупь. Знал, как они пахнут, знал, как выглядят совсем растрепавшимися. Он столько раз сжимал их в пальцах до этого, а сейчас казалось, что раньше и не притрагивался к ним никогда. Грудь опоясал тугой обруч. — А где он его вообще взял? — в голосе Джека сквозило веселье. Питч не сдержал слабой улыбки. — Контрабанда, Джек. А откуда все объекты берутся — тебе в принципе никто ответить не сможет. Вполне может быть, что этот жеребёнок родился у вполне обычной кобылы, — Питч на цепи держал своё желание притянуть Джека поближе. Вспомнить его запах и нежность кожи под пальцами правой руки, напомнить себе в очередной раз, что пока всё нормально. Пока у них ещё есть время. — Это интересно, — Джек повернулся к нему с широкой улыбкой, — я бы хотел изучать объекты… — Тебя больше прельщает возможность стать ведущим специалистом, а не агентом? — Питча это не особо удивило. — А у меня есть такая возможность? — его улыбку немного смяла лёгкая грусть. Потому что он знал ответ на свой вопрос заранее. — Пока нет, — Питч отчего-то сам ощутил досаду, будто в этом была его вина. — На будущее загадывать не берусь. «Потому что его может и не быть», — пронеслось в голове и заставило судорожно сглотнуть. Хорошо, что Джека сильнее интересовал конь, а не калейдоскоп эмоций на его лице. И пусть так будет дальше. Пусть Джек спокойно спит по ночам, тренируется и учится днём, а по вечерам проводит время с ним или друзьями. Пусть он и дальше мечтает о будущем, пусть заглядывает вперёд и просыпается без мерзкого страха в душе. Они обязательно что-нибудь придумают, и земля под ногами не рухнет вниз, а обломки стен не похоронят их, придавив сверху. Для этого у них был целый месяц.