Калейдоскоп боли

Вчерашняя буря за окном стихла ещё ночью. Джеку было немного неловко от того, что он уснул на Питче и даже не понял, когда тот ушёл. Неловко и досадно. Как бы он себя ни убеждал в том, что нужно довольствоваться малым, ему всё равно до тяжести в груди было мало… всего. Просто было мало Питча. Наверное, попадать в такую зависимость от другого человека — что-то нездоровое, но в его случае вряд ли могло быть по-другому. С окончанием бури из головы временно пропали глупые и абсурдные мысли о собственной силе. Больше не казалось разумным выходить на улицу и пытаться подчинить себе буран. Хорошо, что Питч всегда сохранял адекватность и в любом случае его бы не выпустил. Джек не мог понять, откуда всё это вообще в нём взялось. Однако утром, сразу после завтрака, Джек даже не заикнулся о том, чтобы повременить с дальнейшими тренировками и поискать решение его проблемы. Питч ещё в самом начале и по сей день твердил ему про выносливость, и теперь это можно было отлично развить в себе. К тому же Джек решил, что сам попробует себя подморозить, хотя помнил, что раньше — год-два назад — у него ничего подобного не получалось. Пробовал уже, когда от летнего зноя и духоты даже рядом с морем не мог дышать и просто плавился, растекался по своей балке. Джек ненавидел лето и не представлял, как сможет работать в жару. Этим утром Питч тоже не сбавил ему нагрузку, хорошенько погонял по залу, вдоволь поехидничал. Джек отжимался с мыслью, что пот на его висках — и не пот вовсе, а простая вода. Он таял от собственного тепла и не знал, как это остановить. Когда с привычными упражнениями было покончено, последний круг по залу сделан, а разогревшееся в груди сердце сходило с ума, Фрост попытался взять себя в руки и подумать. Он умел выплёскивать холод наружу, умел забирать его обратно, но совершенно не знал, как выморозить себя изнутри и чем ему это вообще грозит. Пожалуй, в этот момент следовало напомнить себе, что он — человек. Со льдом внутри не сможет прожить точно. Но как снова уравновесить тот хрупкий и парадоксальный баланс холода и тепла в собственном теле? Теперь Джек понимал больше, в том числе и то, что так удивляло в его способностях доктора Дирна. До банального глупо, что он не мог хоть немного помочь себе, просто не знал как. Джек замер у стены, а не сел привычно на мат, чтобы отдышаться. Воздух в спортзале был густым и мерзко-тёплым, его было слишком мало для горячего тела. Питч подошёл ближе, пока ничего не спрашивая. Закрыть глаза и покрыть руки инеем — это у него прекрасно получилось. Но инея было мало, он охладил кожу снаружи, но не погасил внутреннее тепло. Как направить свою силу в самого себя и не переусердствовать? Джек почему-то знал, что это опасно. Так глупо умирать не хотелось, особенно после всего, через что ему пришлось пройти. Но и просто сдаться, никак не решив свою проблему, он не мог. — Можешь мне помочь? — он посмотрел в немного обеспокоенные жёлтые глаза. Агент Блэк после их тренировок стремительно превращался в родного Питча. — Что делать? — Просто постой тут и скажи, насколько тебе будет холодно сейчас, — Джек вдохнул поглубже, но воздуха по-прежнему не хватало. — У меня есть идея, как решить мою проблему. Мышцы же вырабатывают в теле больше всего тепла, да? Это он слышал от доктора Дирна. Питч кивнул. Джек выпустил из лёгких весь воздух, почти желая создать в груди вакуум. Всё равно не мог никак надышаться. Идея была простой настолько, насколько это вообще возможно. Наверное, если у него получится, то проблема исчезнет навсегда. К тому же что-то подсказывало, что более безопасного варианта он уже придумать не сможет. — Что ты собрался делать? — Питч немного поджал губы. Кажется, ему не совсем нравилось происходящее. — Охладить себя, — Джек устало вздохнул. От собственного жара горела кожа, словно он опять попал под прямые солнечные лучи жарким летом. Хотя от этого ему было бы гораздо хуже, чем сейчас. Может, если сейчас выгорит, то лето перестанет быть такой проблемой. А с солнцем было бороться так же бесполезно, как кидать камни в луну. — Я ещё не говорил с доктором Дирном, — Питч вроде и не пытался его остановить, не запрещал прямо, но весь его вид говорил о том, как ему претит происходящее. — Когда ты начал учить меня стрелять, ты сказал, что некоторым вещам мне нужно учиться самому, — Джек упрямо нахмурился и поставил иллюзорную точку в этом разговоре. Ему следовало сосредоточиться. Ничего сложного в том, что он собирался сделать, не было. В последний месяц контроль над собственной силой давался ему легко как никогда. Он больше не генерировал холод, не понижал случайно температуру, не морозил простыни и вещи вокруг себя. Доктор Дирн в подтверждение этому перестал кутаться в огромные свитера, несмотря на зиму за окном. И теперь у него должно было получиться. Джек прикрыл глаза и осторожно воззвал внутрь себя, где сила с самого утра дремала. Он не стал концентрировать её на ладонях или кончиках пальцев, как делал всегда, а направил по всему телу, медленно позволяя своей второй сущности навести порядок в теле. Спешить тут было нельзя, и Джек это понимал, а потому не торопил потоки внутри себя, которые прекрасно чувствовал. Холод, наполнив тело едва ощутимо, замер, и Фрост медленно начал выпускать его наружу. Совсем немного, просто охлаждая мышцы и чуть морозя влагу на коже. — Тебе холодно? — Джек открыл глаза, сразу замечая, что Питч внимательно за ним наблюдает. — Нет, — он покачал головой, — получилось? Джек прислушался к себе. Разбуженная сила внутри протестовала и хотела наружу, но он только цыкнул недовольно: рядом Питч, и его морозить совсем не хотелось. Жар на коже действительно погас полностью, мышцы больше так не тянуло, они наоборот, казалось, запели от пущенной по ним энергии. Джек приподнял брови, когда понял, что усталость полностью ушла из его тела, прихватив с собой и боль от растяжек и упражнений, и лёгкую, оставшуюся от ночи, сонливость. — Я подзарядился, — Джек неверяще усмехнулся. Вчера Питч очень вовремя заговорил о спящих в нём талантах. Вот один как раз проснулся и показал себя. — Усталости больше нет, словно вместе с теплом ушла. Питч вздохнул, странно усмехнулся и привалился спиной к стене, касаясь Джека рукой. Он здоровыми пальцами огладил холодную кожу голого предплечья, а потом поймал ладонь Джека в свою и чуть сжал. — Твои выкрутасы… — он покачал головой, а Фросту срочно захотелось оказаться поближе. Питч сам ведь начал, за руку его взял… Он чуть улыбнулся и резво оказался совсем рядом, а после и вовсе уткнулся носом в чёрную ткань футболки на груди. Питч его приобнял и устроил подбородок на макушке. — А моё тепло почему тебе нравится? — Не знаю, — Джек млел, греясь. Кажется, тут имел место быть второй парадокс, только вот… Как о нём рассказать доктору Дирну, Фрост не имел ни малейшего представления. Да и нужно ли вообще кому-то что-то говорить? — Ты сегодня занят опять, да? Он приподнял голову. Спокойные жёлтые глаза заворожили в очередной раз. Когда-нибудь Джек перестанет плавиться в этом жидком золоте, но пока его цеплял каждый взгляд до дрожи. До сих пор, хотя они уже почти месяц… Вместе. В это даже не верилось. — Да, — Питч посерьёзнел, и Джек тут же пожалел, что напомнил ему о работе, — кое-что надо уладить до двадцать восьмого. Снова всплыла эта тема, которую так хотелось поднять ещё вчера, но смелости почему-то не хватило. — А что ты планируешь? — Джек не поднял головы, по-прежнему утыкаясь в грудь Питча носом. Он понимал, что его заставляет бояться ответа. Он боялся услышать, что у Питча планы, никак с ним самим не связанные. Страх глупый, беспочвенный, но такой коробящий, что игнорировать его было невозможно. Джек ведь не сможет уйти отсюда, и что-то подсказывало, что это не изменится даже в том случае, если у него получится стать агентом. Его рвало противоречие: он хотел, чтобы Питч побыл с ним в этот день хоть немного, и одновременно не желал, чтобы тот вообще показывался на работе в свой день рождения. Кусало и ещё кое-что, куда более глубокое и потаённое, а оттого было больнее. Но это даже не хотелось пускать в голову и занимать этим мысли, и Фрост открещивался как мог. — Есть одна идея, — Питч сам заставил на себя посмотреть, поймав пальцами подбородок и приподняв голову. Джек немного сжался, но ничем старался этого не показать. — Собираюсь нагло воспользоваться своим положением и статусом. Ну и расположением главы Руководства тоже, — он усмехнулся. — Потом расскажу, если выгорит. — А если нет? — От внутренних терзаний сила давно уже не выходила из-под контроля, однако сегодня явно был особенный случай. Сначала осторожное охлаждение самого себя, теперь этот сложный для него разговор. Нужно было выплеснуть наружу больше холода, а лучше выйти на улицу, где стихия внутри переплелась бы с природой и зимой без каких-либо усилий. Но Джек знал, что Питчу некогда его выгуливать, а кроме него больше некому было этим заняться. Взгляд жёлтых глаз был таким спокойным, даже без теней привычных раздражения или насмешки, и это было странно. Джек ведь заметил, что их отношения поменялись после того визита к Кошмару, когда огромный чёрный конь щекотал ему пальцы своими жгутиками тьмы на гриве. Что случилось в тот день, Джек не знал. Помнил только, что у Питча был разговор с Вудвортом. — А если нет, то я пошлю всех нахер, — вот теперь в мягкое спокойствие просочилась усталость. Да такая, что Джек невольно замер, думая лишь о том, что помочь совсем ничем не может. Питч сам наклонился ближе и поцеловал. Наверное, давно уже следовало догадаться, что что-то не так. Неспроста ведь Питч так поменялся? Но Джек не мог об этом думать, пока его так нежно целовали и прижимали горячими руками ближе. Он просто пообещал себе об этом подумать позже.

***

У Питча над ним была своя тирания — тренировки, уроки стрельбы и рукопашного боя. Последнее Джек едва терпел: он каждый раз оказывался либо лицом в пол, либо скрюченным в узел. У доктора Дирна тоже теперь было нечто подобное, только вот если агент Блэк со скрипом ещё вписывался в понятие «тиран», то доктор Дирн — точно нет. Однако учёба у него Джеку давалась сложно. Не то чтобы ему не хватало мозгов на то, чему его упорно учили, но ускоренная и явно сокращённая программа заставляла мозг с каждым днём закипать всё сильнее. А сегодня был шанс схитрить и занять доктора Дирна кое-чем другим. Потому после обеда Джек не вяло поплёлся к нему в кабинет, а воодушевлённо потирал руки. Он точно знал, что Дирн ему никогда не откажет в помощи, даже в таком специфичном вопросе. — Доктор Дирн, — осторожно начал Джек, стараясь игнорировать то, что на белой маркерной доске надписи появлялись слишком быстро. — У меня к вам разговор. — Что такое, Джек? — Доктор отвлёкся и полностью обратил на него внимание. — У Питча скоро день рождения, — начал он издалека, понимая, что не хочет скрывать личный интерес хотя бы тут. К тому же Дирн думал, что они с Питчем… друзья. О реальном положении вещей из всего Подразделения знала только Туф, да и та догадалась сама. — Я хочу ему кое-что подарить, но мне нужна ваша помощь. Доктор Дирн приободрился, отложил, на радость Джеку, чёрный маркер, которым писал, и чуть развёл руками. — Какая у тебя идея? — Он поправил очки на носу. — Я пока не полностью всё продумал, и над точной формой потом подумаю, но… Он коротко обрисовал всё то, что блуждало в голове со вчерашнего дня. Дирн внимательно его выслушал, а после одобрительно кивнул. Было решено переместиться отсюда в знакомый до последней трещины на полу зал тренировок. Тот самый, с красной разметкой на полу, где всё начиналось. По пути туда Джек рассказал обо всём остальном, что его беспокоило. Не умолчал и о том, что после охлаждения тела энергия будто вернулась, заново наполнила мышцы, смыла усталость, забрала боль. Доктор Дирн обещал об этом подумать, но попросил не слишком усердствовать в самостоятельных экспериментах. — Итак, — Дирн немного растерянно на него посмотрел, стоило им оказаться в нужном зале, — если честно, я понятия не имею, нужно ли составлять стандартный протокол. — Не надо, — Джек покачал головой. Он поднял голову и посмотрел прямо в объектив камеры наблюдения. В последнее время фантомное наблюдение со всех сторон нервировало его всё сильнее. — Питч не должен пока знать. Просто… — Я понял тебя, — сказал Дирн, когда у Джека так и не получилось подобрать слова, — я, кстати, давно не слышал об успехах в изучении этого материала. Но, знаешь, — он усмехнулся, — если то, что я слышал, — правда, то… у агента Блэка будет самый прочный подарок. — Прочный? — Джек нахмурился, не совсем понимая Дирна. — Твой лёд не уступает по прочности алмазу, Джек. Повисла пауза. Фрост пожал плечами, не особо впечатлившись услышанным. Ему было всё равно на прочность, хотелось, чтобы не таял и не терял форму. Остальное его мало заботило. Может, вскоре это всё вообще потеряет смысл: никто не давал гарантии, что у них получится сделать из стихийной магии что-то стоящее. — Вариант с водой, думаю, рассматривать не стоит, — вслух рассуждал доктор Дирн, а Джек ему просто не мешал. — Помнишь, ты мне свои снежинки показывал? Из голубых искр. Фрост кивнул и уже через пару секунд рядом с ладонью парила острогранная красивая снежинка. Почему-то она напомнила об Элизе, и это воспоминание болью ударилось в висок. Он не верил, что это было в начале осени. Казалось, будто прошло несколько лет с того момента, как он последний раз видел маленькую добрую девочку и её щедрую маму. — Ты задумываешься над формой, чтобы её создать? — на лице доктора Дирна так и читалось, что он взял след и скоро что-то придумает. — Нет, я всегда это умел, — Джек нахмурился. Он не помнил, чтобы его этому учили в Подразделении. Ничего подобного не было, словно нужное воспоминание оказалось стёрто вместе с остальными воспоминаниями его детства. — Но она не… не совсем физическая, что ли. Я не могу вытянуть из неё холод, потому что она и есть этот самый холод. Если бы он услышал себя со стороны, то сам бы ничего не понял. — Одно из воплощений, — добавил он спустя пару секунд неловкой тишины. Уже не верилось, что однажды стёртые воспоминания восстанут из пепла памяти и собственное детство перестанет быть самой большой загадкой. Джеку правда было интересно, когда и как он научился всему тому, что умел ещё до Подразделения. Он всё гнал от себя мысли о прошлом, чтобы не забивать голову бесполезными домыслами. Решил, что будущее куда важнее теней прошлого. Однако иногда какие-то из воспоминаний едва ощутимым отголоском давали о себе знать. Вот и сейчас похожее чувство охватило тело, словно вот-вот получится вспомнить что-то важное. Но воспоминание привычно уже ускользнуло. Доктор Дирн помолчал, походил взад-вперёд, подёргал себя за мочку уха. Джек не мешал такому выраженному мыслительному процессу, просто осторожно наблюдал, надеясь, что доктор в конце концов до чего-нибудь додумается. Потому что у него самого совсем не было никаких идей. Он поднёс руку поближе к лицу и сконцентрировал на центре ладони немного холода. Покрыл пальцы инеем, создал немного снега, который смял в кулаке и превратил в неровную ледышку. Небольшой кусочек льда быстро отдал весь вложенный в него холод обратно. В пальцах остался будто бы кусочек прозрачного стекла. Доктор Дирн, который наблюдал за ним всё это время, покачал головой. — Я не знаю, Джек, — он подошёл ближе, и Фрост отдал камушек ему, — только если сначала лепить из снега. Ничего в голову не идёт. — Но Пожирателя же засунул в лёд, — Джек упрямо поджал губы. Не нравилась ему идея лепить что-то из снега, потом скрупулёзно — и не факт, что удачно, — превращать этот снег в лёд, и только потом вытягивать холод. — Ты же сам говорил, что это было хаотично, — доктор Дирн пожал плечами, — на самом деле я понятия не имею, как придать чистому концентрату твоей силы какую-то строгую форму. Джек разочарованно нахмурился. — Знаешь, — Дирн вздохнул, — можно было бы сделать форму, налить в неё воды, а потом отшлифовать лёд. Но это, конечно, всё равно будет… Не так, как ты хочешь. В его жизни вообще редко что-нибудь шло так, как он хотел. Отношения с Питчем стали огромным таким исключением из этого правила, может, поэтому Джеку всё ещё не верилось во всё происходящее между ними. Не то чтобы у них каждый поцелуй — как первый, но… Потряхивало его рядом с Питчем до сих пор. — Я что-нибудь придумаю, — Джек чуть пожал плечами. Былой энтузиазм смыло полностью, оставив на языке горькое разочарование. Он мог так много сделать при помощи своей силы, порой Джек чувствовал себя самой зимой, но какая-то чёртова фигурка была ему не под силу. — Может, стоит подумать об основе? — Дирн, кажется, сдаваться не желал. — И вокруг неё нарастить лёд. Кстати, это была бы отличная тренировка твоей концентрации. Джек задумался, покусал нижнюю губу, взлохматил волосы, невольно отмечая, что следовало бы снова попросить Туф подровнять ему чёлку. Но эта мысль исчезла из головы так же быстро, как и появилась. До дня рождения Питча осталось всего четыре дня. Ничтожно мало, чтобы освоить что-то новое, а то, что он хотел сделать, было не то что новым — почти невозможным. Обычно ему легко давалось учиться чему-то новому, — если это только не рукопашный бой, конечно, — но сейчас он просто не знал, с чего начать. Доктор Дирн ему всё же подал идею, но что он мог взять за основу? Нужно было что-то маленькое, совсем незаметное и не чужеродное. Вроде… снежинки. Создавая совсем крохотную снежинку, которую и увидеть то можно было лишь с трудом, Джек особо в успех не верил. Как можно придать форму чистой энергии, выплёскивающейся почти бесконтрольно? Невольно вспомнилось сегодняшнее утро, когда ему действительно помогла полная концентрация и покой. Джек резко выдохнул и закрыл глаза. Он опёрся о стол и сжал руки в кулаки, как никогда радуясь, что хоть сегодня его покинула закостенелая усталость от тренировок. Почувствовать что-то настолько маленькое и хрупкое — почти нереально, а Джек знал, что для результата вновь придётся превзойти самого себя. Может, было бы проще, будь он сейчас на улице. Пусть вокруг этой маленькой снежинки замёрзнет сам воздух. Пусть она уплотнится, пусть на её хрупкие грани медленно нарастёт лёд, прочный и полностью прозрачный. И пусть этот лёд сгладит все углы, выступы, неровности, станет тяжёлым настолько, что придётся интуитивно подставить руки, так и не открывая глаз. В ладони упал ледяной шарик идеальной формы. Джек открыл глаза. Начало было положено.

***

Собственный день рождения преподносил сюрпризы. На работе его явно никто не ждал, но ближе к обеду он всё равно приехал на базу. У него тут было очень важное… дело, из-за которого у них с Николасом состоялся долгий и мучительный разговор, то и дело перерастающий в спор. Но Питч своё отстоял, даже умудрившись всё обставить так, что Норд ничего не понял об истинных мотивах его просьбы. Пользоваться служебным положением и расположением начальства… Раньше он думал, что до такого не опустится. Оказывается, просто не хватало мотивации. Придурошный Астер, к счастью, действительно устраивать ничего не стал. Просто вручил пакет, в котором было всего две вещи: гранатовый ликёр — и где только прознал, что Питч его любит? — и… крем для рук. Шутник хуев. Питч со всем добродушием пообещал разбить пару яиц на грядущую пасху. Этот день он распланировал заранее. С утра он съездил к отцу, чтобы сразу предотвратить возможный визит. Удивительно, но после этого добродушное настроение его не покинуло. В своём кабинете Питч скривился на стопку документов, которые ждали его завтрашнего возвращения к работе, и трогать ничего не стал. Просто напомнил себе, что у него выходной. Хотя кое-какие документы бросились в глаза. На самом деле о его планах не знал никто, кроме Николаса и доктора Дирна, которого всё же пришлось поставить в известность. Совсем скоро об этом узнает и Астер — слишком пронырливой занозой в заднице он был. И что сказать ему, Питч не придумал. Да и не особо гадал, вообще не думал об этом до этого момента. Хорошо, что ему по-прежнему было плевать. Банниманд, может, и подбешивал порой, но болтать лишнего он не станет. Мысли снова ускользнули в сторону мельком увиденных документов. Этим утром ему на стол положили результат экспертизы той странной белой дряни, которая хрустела под ногами и напоминала яичную скорлупу. Интерес ненадолго затмил всё остальное, а скреплённые между собой листы бумаги, казалось, сами оказались в руках. Но прочитанное не воодушевило. За столько лет работы пора было привыкнуть к выкрутасам объектов и перестать испытывать… любые эмоции по отношению к ним. Питчу почти удалось овладеть этим искусством, но тут в его жизнь ледяным смерчем ворвался Фрост, и с тех пор всё полетело по наклонной. По крайней мере, лёгкий флёр отвращения от прочитанного Питч объяснил себе этим. Те хрупкие белёсые хлопья оказались обглоданными человеческими костями. Зато сразу исчез вопрос, что стало с настоящими хозяевами той квартиры и ещё парочкой гражданских. Кости были будто переварены и выплюнуты на пол. Хотя в это верилось слабо. Питч лично видел эти… останки. Скорее, было похоже, что кости раздробили, а позже тщательно обсосали каждую. Оставался вопрос: почему в квартире не было найдено ни капли крови? Об этом он подумает позже. А лучше — закинет удочку их учёным и новому ведущему специалисту. Не должно его было это так волновать, но почему-то было слегка тревожно, словно они недооценивали двух новых объектов. А это всегда влекло за собой не самые лучшие последствия. Но всё это — не сегодня. Завтра, когда ему снова придётся в полной мере влиться в работу, он этим займётся. Листы отправились обратно на стол, и Питч вышел из кабинета, не собираясь сегодня туда возвращаться. В белоснежных коридорах пахло средством для дезинфекции. Перед тем, как прийти в нужную ему зону содержания, следовало зайти в ещё одно место. Подготовиться заранее было хорошей идеей.

***

В комнате Джека всегда было холодно. Питч всё задавался вопросом, как эта бесполезная зверюга в клетке до сих пор не замёрзла насмерть. Хотя, здесь кролику было явно лучше, чем в любой из их лабораторий. Джек явно не ожидал его увидеть. Время едва перевалило за обед, и мальчишка лежал на кровати, читая одну из книг доктора Дирна. На тумбе возле кровати скопились книги, листы с распечатанным мелким текстом и немного потрёпанные по краям тетради. Питч оглядел лёгкий беспорядок, посмотрел в окно, проверяя, не начался ли снег за то время, пока он был занят на работе, а после перевёл спокойный взгляд на Фроста. — Собирайся, — он кинул на кровать рядом с мальчишкой мешок. Сразу вспомнилась похожая ситуация, произошедшая чуть меньше месяца назад. Тогда Питч тоже принёс Джеку мешок с вещами, а после они вместе поехали на заново отстроенную базу Третьего уровня. — Что? — Джек наконец отмер и подскочил, чуть ли не кубарем скатываясь с кровати. — Почему ты тут? Куда собираться? На взгляд Питча, вопросов оказалось слишком много. Не то чтобы он собирался сейчас отвечать хоть на один. По крайней мере, сейчас. Он только недовольно цыкнул и взглядом указал на мешок. То ли дрессировка Джека прошла успешно, то ли мальчишка окончательно поумнел настолько, чтобы повременить с расспросами. Оделся в принесённые вещи Фрост быстро. Питч, глядя на это, почему-то вспомнил военную академию и ранние подъёмы. Им давалось всего тридцать секунд на то, чтобы одеться, и ещё пятнадцать на то, чтобы по всем правилам застелить постель. Он никогда не учил Джека этому, хотя подобные «упражнения» хорошо приучали к дисциплине. Вот уж чего Джеку до сих пор не доставало — так это дисциплины. С этим предстояло ещё долго работать. Чёрная куртка, синяя зимняя шапка, ботинки и синие джинсы. В шапке Джек выглядел необычно и немного нелепо. Может, даже мило. Но последнее Питч не признает даже на смертном одре. — Так куда мы? — Джек подошёл ближе, задрал голову, заглядывая в глаза. Его голубые глазищи смотрели с лёгкой тревогой. Кажется, Фрост тоже разучился ожидать от жизни чего-то хорошего. — Ко мне домой, бестолочь, — Питч усмехнулся, — расслабься. Лицо Джека после его слов — лучший подарок на день рождения, который Питч мог получить. Странное веселье пришлось запереть в себе. Он просто развернулся и пошёл к выходу, пока Джек не вздумал высыпать на него ещё горсть глупых вопросов. По коридорам они прошли без проблем, не встретив на своём пути никого из агентов или учёных. Впрочем, Питч специально выбрал такой путь. Меньше любопытных глаз — меньше вопросов. Жаль, камеры выключить было никак нельзя, потому что это тянуло уже на помешательство. Да и Николас никогда бы не одобрил подобного. Сам он тоже пока ещё не выжил из ума. Хотя тут, конечно, можно было бы поспорить. На парковке ветер гонял по асфальту снежную крупу. Питчу не нужно было оборачиваться, чтобы знать точно, какое наслаждение испытал Джек от простого выхода на улицу. Они давно не выбирались наружу. Зима в последние дни немного сбавила обороты, температура поднялась, а небо над головой было ярким и чистым. Питч усадил Джека на переднее сидение рядом с собой. В этот раз он решил не заставлять мальчишку надевать маску, чтобы скрыть лицо. Это было бесполезно. Вокруг творилась какая-то чертовщина, над Подразделением, вопреки погоде, вновь нависли тёмные тучи. Но об этом он тоже подумает позже. Пустые в это время дня дороги радовали Джека невысокими сугробами на обочинах. Голые почти чёрные деревья слегка покачивались. Они ехали молча, а Джек всё глубже уходил в свои мысли. Так Питч объяснил себе его пустеющий взгляд и полную неподвижность. О чём тот думает, можно было только догадываться. До дома Питча они добрались без проблем. Выйдя из машины, Джек тут же завертел головой, рассматривая всё вокруг. Он ведь впервые видел Второй уровень вне стен Подразделения. Пусть в этом районе и не на что было смотреть — одни жилые здания да магазины. Чудесный спальный район, — именно так сказала молоденькая риелторша. Изучая историю, Питч всё удивлялся: мир почти исчез, восстал из пепла, пресловуто возродился, а чёртовы риелторы, как тараканы, восстали вместе с ним. — Пойдём, — Питч одёрнул Джека и кивнул в сторону своего подъезда. Мальчишка посмотрел на него совершенно растерянно, почти испуганно. Напоминал зашуганного потерявшегося котёнка. Неподалёку по своим делам спешили немногочисленные прохожие — обычные люди, гражданские. Женщины в тёплых зимних шубах, мужчины в куртках и двое маленьких детей, играющих в снежки. Кажется, именно дети захватили внимание Джека больше всего. Мальчики лет десяти резвились неподалёку, лепя у собранных дворниками сугробов разные снежные фигуры. Питч подхватил Джека под руку и утянул в нужную им сторону. Не стоило задерживаться на улице надолго и привлекать к себе хоть крупицу внимания. К тому же у них были планы, о которых Джек, правда, пока не подозревал. В подъезде Питч запихнул Джека в лифт. Мальчишка дикими глазами оглядел маленькую кабину, а после уставился на него. В его голубых глазищах отражались абсолютно все чувства и эмоции. Это немного веселило. Питчу только сейчас пришло в голову, что Джек, наверное, и не был ни разу в лифте до этого. Благо хоть кабину сегодня совсем не трясло, и доехали на нужный этаж они спокойно. На лестничной площадке тоже не стоило мешкать. Питч достал ключи, открыл свою входную дверь, первым в квартиру пропустил Джека. Дома всё ещё немного пахло кофе. Сегодня, вопреки устоявшимся устоям, на кухне оказалось что-то, помимо него. Сам он мог бы обойтись только кофе, но вот мальчишку морить голодом было никак нельзя. Питч разулся, снял куртку и повесил на один из прибитых в прихожей крючков. Джек тоже шустро разделся, выглядя таким зашуганным, что Питчу невольно стало весело. Наверняка мальчишка даже представить ничего подобного не мог. По правде говоря, ещё полгода назад это было бы дикостью и для самого Питча. Он и подумать не мог, что однажды обнаглеет настолько, чтобы просить у главы Подразделения такое. — Это… — Джек немного отмер, завертел головой с новой силой, не веря, кажется, самому себе, — это твой дом? — Да, — Питч прошёл на кухню, и мальчишка поплёлся за ним, — редко тут бываю, но это моя квартира. Время только-только близилось к трём часам дня. Самое время начать готовить ужин. — А я тут почему? — Джек из-за стресса, или что там с ним такое, начал заметно плохо соображать. Питч недовольно цыкнул. — Потому что я так хочу, — он незаметно усмехнулся. С каждым днём уверенность, что этот день рождения — последний, крепла и укоренялась в сознании, а потому следовало послать все правила по известному адресу. Впервые за последние годы собственные интересы стали превыше всего. Сейчас его самым ярким интересом был этот белобрысый взбалмошный мальчишка, который круто изменил его жизнь, и Питч всё это понял и принял. — А надолго? — Джек попытался расслабиться. Он всё рассматривал убранство кухни, будто стараясь ничего не трогать руками. Иногда Питч позволял себе забыть о том, что Джек не обычный в понимании других человек. — До завтра, — Питч достал из холодильника кусок мяса, свежие овощи и хлеб. Всё то, что он купил сегодня утром перед тем, как поехать к отцу. Ликёр, подаренный Баннимандом, тоже пришёлся очень кстати. Не то чтобы он думал спаивать мальчишку, но тот наверняка раньше никогда не пил алкоголь. Хотя доподлинно этого знать было нельзя… — И как ты только это устроил? — Джек наконец немного расслабился и задал риторический, на взгляд Питча, вопрос. Ему тоже было интересно, как всё это вообще разрешили. Он-то думал, что идея изначально дохлая. Может, стоило задуматься, что такое стечение обстоятельств подозрительно удачное, но именно сегодня ни о чём подобном гадать не хотелось. Уже завтра он точно задастся этим вопросом, а пока… пока следовало приготовить-таки ужин, накормить растерянного мальчишку и заставить его же расслабиться.

***

Джек вызвался ему помогать. Уже с первого взгляда стало ясно, что раньше готовкой тот никогда не занимался. Нож держал неуверенно, овощи нарезал то слишком крупно, то настолько мелко, что они превращались в кашу, не знал, сколько и когда добавить соли… От такой помощи Питч только терпеливо выдыхал носом, но ничего не говорил. В конце концов, он прекрасно представлял, в каких условиях жил Джек раньше. Не его это вина. Пусть учится, пока представилась такая возможность. Во время ужина они в основном молчали. Пока Питч заканчивал жарить мясо, Джек успел обойти всю квартиру. Сквозь звук скворчащего на сковороде масла Питч прекрасно слышал его тихие шаги. Мальчишка побывал и в спальне, и в гостиной, и в ванной. Вернулся обратно на кухню, сел на стул, всё ещё вертя головой по сторонам и любопытно рассматривая обстановку. Пожалуй, только сейчас Питч в полной мере осознал, что в подобной квартире — самой обычной, на самом деле — Джек наверняка был впервые. Вся жизнь мальчишки — сплошная борьба за выживание даже в стенах Подразделения. Что уж говорить о том времени, которое он провёл за Стеной или у той мрази Мирта. Откуда Джеку было взять умения вроде приготовления еды? Питч не удивился бы, если мальчишка видел что-то вроде плиты впервые. Ужинали они в гостиной. Питч разлил по стаканам ликёр, попробовав который, Джек сначала скривился, а потом, кажется, распробовал. По крайней мере, к тому моменту, как они закончили ужинать, мальчишка точно расслабился и полноценно оценил ликёр. — Ты пьёшь впервые? — на удачу закинул удочку Питч, уже прекрасно зная ответ. Два стакана — ничтожно мало, но Джеку явно хватило. — Ага, — Джек накренился вбок, утыкаясь виском ему в плечо, — раньше всегда избегал всего этого. Хотя на рынке Пятого уровня можно было выменять что угодно. — Ни разу не хотелось забыться? — Питч подлил ещё, но больше плеснул себе. Он не хотел, чтобы Джек оказался в беспамятстве и полном неадеквате. Не для того он всё это затеял. — Хотелось, — не стал тот врать, — но я жил на балке высоко над полом, в заброшенном ангаре. Знаешь, самосохранение победило. Хотя порой было совсем паршиво. Питч приобнял его, прижал ближе, вдыхая запах зимы с белых волос. За окном стремительно темнело. Ликёр приятно прогревал пищевод, но только и всего — никакого опьянения он и в помине не чувствовал. Зато Джеку точно было достаточно. Ладонь с плеч скользнула на талию, чуть стиснула холодный худой бок. Они наконец остались совсем одни, и можно было не прятаться, дать волю эмоциям и чувствам, не боясь быть пойманными, не вслушиваясь в каждый шорох за дверью. Джек сам прижался, вплавился в тело, уткнулся прохладным носом в шею. Питчу резко стало всё равно и на выпивку, и недоеденный ужин: он приподнял лицо Джека за подбородок и поцеловал. Провёл языком между губ, наслаждаясь ярким контрастом температур. Джек ведь ледяной, весь мятный и холодный, как лучшее мороженое в самый жаркий день лета. Даже после алкоголя его тело почти не согрелось, осталось таким же прохладным — Питч проверил, забравшись руками ему под футболку. Резкий как ядерная сирена звонок в дверь едва не заставил подскочить. Джек и вовсе крупно вздрогнул, отпрянул чуть ли не на другой конец дивана, уставился на него ошалело. Питч резко поднялся на ноги. Идей, кто к нему неожиданно нагрянул, не было. За дверью, к удивлению, обнаружился курьер. — Питч Блэк? — осведомился молодой парень, с ног до головы закутанный в тёплую одежду. Питч кивнул. — Вам посылка. Он протянул ему небольшой крафтовый пакет. Питч взял его, покрутил в руках, почти не веселясь от взгляда, которым курьер наградил его левую руку. На пакете не было никаких надписей — чистая коричневая плотная бумага. — От кого? — Питч ощутил укол беспокойства. Неспроста ему это прислали… В прошлый раз, когда он получил подобную посылку, там оказалось письмо, которое пролило свет на многое. Сейчас было совсем не подходящее время для новых витков сумасбродной истории, которая разворачивалась в Подразделении. — Анонимно, — курьера, кажется, весьма смутил его протез. Парень заметно так смутился, молча протянул ручку и бумажку, где надо было расписаться, что Питч и сделал. Закрыв дверь, Питч со злобой уставился на пакет. Что там могло быть, он не мог даже представить. На ощупь угадать тоже не получилось. Какой-то небольшой предмет, пропитавшийся зимним холодом улицы. Джек осторожно выглянул из-за угла. — Что там? — мальчишка подошёл ближе. Сунул свой любопытный нос ему в руки, внимательно осмотрел непримечательный пакет. — Не знаю, — Питч всё думал, стоит ли вообще Джеку показывать содержимое. Мало ли, что ему прислали в этот раз. Хотя, сегодня был его день рождения, может, кто-нибудь таким оригинальным образом решил его поздравить. Но в предыдущие годы таких прецедентов не было. Пакет Питч вскрыл на кухне, как и прошлую посылку. Внутри оказался серебряный на вид кулон страной формы и небольшая записка. «Не могу поздравить лично, но очень этого хочу. Этот кулон очень важен для меня, пожалуйста, прими его. Я знаю, что успела всё испортить, и теперь хочу исправить то, что сделала. Не злись на меня. Твоя Сара». Джек засунул нос и в записку, а теперь недовольно пыхтел за спиной. Питч поморщился. Кулон был самым обычным, на тонкой серебряной цепочке, и по форме напоминал слезу. Питчу подумалось, что Сара совсем выжила из ума. С чего это вдруг она прислала ему безвкусную безделушку, которую он никогда в жизни не стал бы носить? Металл холодил ладонь. Питч запихнул кулон обратно в порванный пакет и бросил на стол. Сара могла бы просто ему позвонить, если так хотела поздравить. Или приехать на базу ещё утром. Однако вместо этого предпочла эту клоунаду с записками и посылками, да ещё и анонимно. Сомневаться в том, что этот подарочек был от неё, не приходилось: почерк точно принадлежал Саре. — «Твоя Сара», — фыркнул Джек, недовольно посматривая на пакет. — Угомонись, — Питч не имел ни малейшего желания что-либо ему объяснять. Ни чувства Сары к нему, ни причину их раздора, ни общее прошлое. Её предательство по-прежнему слегка резало болью где-то под лопатками. Всё это меркло перед тем, что им недавно посчастливилось пережить, и перед тем, что ещё предстояло, но всё равно тоскливое чувство слегка отравило настроение. Не хотелось ему никакой драмы. И так успел уже вдоволь наесться. Питч утянул Джека обратно в гостиную, ставя точку в так и не состоявшемся разговоре. Когда-то давно он уже говорил этому неугомонному бедствию, что между ним и Сарой ничего нет. С тех пор мало что поменялось. Разве что стало только хуже, и былой дружбы уже точно было не вернуть. В гостиной они снова заняли диван. Джек сделал осторожное поползновение в сторону ликёра, которое Питч тут же пресёк. — Я тебя не напиваться сюда привёз, — он убрал наполовину пустую бутылку со стола. Она позже отправится в его почти неприкосновенный запас и встанет рядом с коньяком. — А зачем? — Джек снова прижался так, как умел только он — всем телом. — Чёрт его знает, — Питч усмехнулся и решил оставить все разговоры на потом. За окном окончательно стемнело, но включать свет совсем не хотелось. Темнота дарила успокоение, чувство уединения и мягкой интимности момента. Питч повалил Джека на спину, навис сверху, отчего-то чувствуя себя глупым подростком. Слишком многое внутри поднималось от простых поцелуев и прикосновений. Будто сегодня он не стал старше на год, а наоборот сбросил лет так пятнадцать. Джека же всё устраивало. Он, осмелев то ли от алкоголя, то ли от полного уединения, выгибался навстречу, сам забрался холодными руками под футболку Питча, чуть постанывал. Чёрт бы побрал этого Фроста… Питч немного отстранился, заглянул в голубые глаза только для того, чтобы получить ещё одно подтверждение. Джек смотрел так доверчиво, что невольно выворачивало душу. Парадоксально хотелось оказаться ещё ближе, чтобы прогреть собственным теплом холодную обнажённую кожу, чтобы мальчишка наконец согрелся, почти растаял под ним. Стянутая голубая футболка отправилась на пол. Этим вечером стоило стереть последние границы между ними, стать ещё ближе, хоть и казалось, что открыться сильнее уже просто невозможно. Джек в отместку содрал с него майку, наградил разгорячённое тело своим холодом, немного остужая и не позволяя потерять голову. Возбуждение колкими мурашками прокатилось по телу до самых кончиков пальцев. Губы приятно ныли от поцелуев, но теперь этого было мало. Мало Джека. Его белая шея с синими венами на вкус оказалась такой же морозной. Холод почему-то всегда ассоциировался с чистотой. Питч слегка кусал мягкую кожу, скользил горячим языком по кадыку и ярёмной впадине, наслаждался каждым вздохом откуда-то сверху. Чувств оказалось так много, что они грозились выплеснуться через край и затопить его к чёртовой матери. Пожалуй, Питч не был против захлебнуться в них. Последняя здравая мысль — им нужно добраться до кровати. Уже там можно будет отпустить себя, перестать сдерживаться и полностью открыться. Джеку сегодня можно всё. И после этой ночи — будет можно всегда. Он поднялся на ноги, с трудом заставив себя оторваться, и протянул Джеку руку. В темноте блестели голубые глаза. Показалось, что ещё немного, и они засияют знакомой яркой лазурью. Но Джек просто вложил в его ладонь свою руку — немного прохладную и мягкую. В этот момент стёрлись все границы. До спальни они добрались быстро, хоть и сложно было заставить себя перестать гладить нежную кожу, целовать припухшие губы, ловить каждый вдох и делиться своим теплом. Питча вело так, будто в крови наконец заиграло опьянение. Тишина — заслуженное благословение, так нужное им обоим. Джек, ощутив под спиной мягкое покрывало на кровати, выдохнул, сам заглянул в глаза, погребая Питча под лавиной его эмоций. Чем он только заслужил такое всепоглощающее доверие? У Джека дрогнули губы, будто он старательно боролся с собой. Может, Питч уже давно знал, что тот хочет ему сказать. Но и без глупых признаний, которые грозили намертво заклеймить, можно было пока обойтись. Питч трусливо заткнул Джеку рот своими губами — так не хотелось слышать что-то настолько обезоруживающее и искреннее. Однажды он разберётся со своими чувствами, примет их и перестанет шугаться от желанного, но пугающего откровения. Питч стащил с Джека джинсы, отбросил их в сторону, жадно впитывая в себя весь его холод. Удивительно, как быстро он стал зависимым от этого. От его по-своему приятной прохлады, от мягкости белой кожи, от щемящей нежности, которая едва ли была уместна. Питч не привык к такому, а оттого это пугало до злобы на самого себя. Джек — его слабость, его ахиллесова пята, о которой никто не должен никогда узнать. Собственные штаны отправились вслед за джинсами. Обнажённая кожа, вопреки пожару внутри, покрылась мурашками. Джек, возбуждённый и такой податливый, едва соображал и плохо себя контролировал. Его сила толчками выплёскивалась наружу, и Питчу пришлось слегка отстраниться, чтобы не примёрзнуть к нему буквально. Мальчишка тут же потянулся за ним, тихо всхлипнул, выгнулся навстречу. А Питч раньше всё гадал, как у них это будет в первый раз. По-настоящему, сильно и открыто, как хотелось уже давно. Не те неловкие потуги в секс, которые были раньше, а нечто более… Смелое, взрослое. Но, видит Вселенная, лишать кого-то невинности — та ещё ответственность. Питч лизнул губы Джека, залез ладонью под подушку, вытаскивая смазку и презервативы. Если бы кто-нибудь узнал, что он купил перед тем, как вывезти Джека с базы Подразделения, на его карьере стоило бы поставить крест. Отчасти ему повезло, что над головами всех вокруг нависла куда большая угроза. Впрочем, не время сейчас было думать об этом. Джек понятливо взглянул на него, — такой умный и хороший мальчик, — раздвинул ноги ещё шире, больше не стесняясь и полностью доверяя ему своё тело. Душу уже, кажется, давно вручил в руки. Питч коротко зажмурился, пытаясь совладать с эмоциями и тем чёртовым торнадо из чувств. Сносило, будто шквалистым ветром. От возбуждения дрожали пальцы. Была в бионическом протезе одна прелесть — металлу плевать на пакости живого тела. Но трогать Джека грубыми и неживыми пальцами совсем не хотелось, это лишний раз напоминало, что часть его навсегда останется нечувствительной и безразличной ко всему. Несмотря на годы, проведённые с этим протезом, Питч по-прежнему едва ли умел правильно контролировать его силу. Кожа Джека — белоснежное нежное полотно, на котором синяки расцветают от любой грубости. А делать своему мальчишке больно — последнее, чего он хотел. Джек всегда протестовал, когда Питч убирал левую руку во время их тисканий. Сам клал её себе на поясницу или куда-то ещё, гладил металл так старательно, будто верил, что от его усилий Питч что-нибудь обязательно почувствует. Сегодня было почти так же — мальчишка вцепился ладонью в его левую руку, скользил по ней пальцами, из-за чего на чёрном от темноты комнаты металле взвился сверкающий узор. Питч стащил с Джека трусы, приподняв его за поясницу правой рукой. Джек, помня предыдущий опыт, холодными руками к нему не полез. Просто обхватил его плечи, откинулся на подушку и замер, уставившись своими глазищами. Питч резко выдохнул, отчего-то волнуясь как какой-то неопытный юнец, и прошептал: — Расслабься. Джек кивнул, закусывая губу. Питч жадно провёл ладонями по худым бокам, по мягкой коже на плоском животе, обхватил горячими пальцами правой руки твёрдый член мальчишки, заставив того выгнуться. Нечто похожее у них уже было в маленькой комнате Джека однажды вечером, но сейчас хотелось зайти дальше. Питч открыл тюбик смазки, понимая, что греть её совсем не обязательно. Открытый тюбик он положил рядом на кровати, зная, что смазки сегодня им понадобится много. У Джека прекрасная регенерация, куда выше, чем у любого обычного человека, но боль он чувствует чуть ли не сильнее. Внутри Джека было до странного тепло, мягко и очень узко. Мальчишка загнанно дышал, жмурился, напряжённо стискивал челюсть, но подавался вперёд, сам насаживался на пальцы, чуть постанывая. У Питча от этого срывало крышу, гасило последние тормоза, и хвалёной выдержки уже не хватало: слишком желанным было зрелище. Искусанные губы мальчишки налились кровью, вкусно припухли, и Питч, ощущая странное головокружение, его поцеловал, окончательно заглушая все едва слышные звуки. Джек всегда был тихим и жадным, всегда отдавался полностью, дарил всего себя, прося того же взамен. И Питч правда старался ответить ему тем же. Джек внезапно особенно сильно стиснул его плечи, впиваясь короткими ногтями в кожу и металл, замер, запрокинул голову, и Питч лизнул его шею, слушая прерывистые выдохи и особенно удачно массируя его изнутри. Возбуждение намертво переплелось с диковатой нежностью — это ведь не просто трах, чтобы снять напряжение и очистить мысли. Здесь уже другое, более глубокое и сильное. Будто бы секс и не был самым важным сейчас. Эгоизм, которым он жил раньше, который всё это время помогал выжить, заглох. Это почти напугало. Чёртов мальчишка вывернул его наизнанку, перестроил на свой лад, сам залез внутрь да там и остался. Питч вынул пальцы, добавил ещё смазки, напрочь пачкая простыни под ними. Почти пустой тюбик он отбросил в сторону, едва не выкидывая его с кровати на пол. Джек забрался пальцами ему в волосы и крепко сжал пряди, чуть потянул, отчего волна мурашек прокатилась по спине. Его мальчишка, родной до последней снежинки, лежал под ним, возбуждённый и доверчивый, смотрел так, что Питч совсем не понимал, чем заслужил его чувства. А у Джека снова дрожали губы. Только в этот раз затыкать Джеку рот не пришлось — Питч просто раскатал по члену презерватив, едва его не порвав левой рукой, смазал до тихого хлюпанья и мягко толкнулся. Медленно, осторожно, стараясь не навредить, не причинить хотя бы крупицы лишней боли, потому что сама мысль об этом была невыносимой. Мальчишка замер, зажмурился, но не сжался, а сам опять подался вперёд. Питч придержал его за бёдра, не позволяя самому насадиться. Его нетерпение поделилось надвое, а сдерживаться было так трудно — слишком много ощущений, слишком тесно было у мальчишки внутри, слишком непривычно. Джек резко выдохнул и наконец расслабился. Стало куда легче толкаться глубже. Он старался всё делать медленно и нежно, хотя давно забыл, каково это — заботиться о чьём-то удовольствии. Питч уткнулся носом Джеку в шею и ненадолго замер, наслаждаясь ощущениями. Джек пульсировал вокруг его члена, сжимался: такой тесный и странно тёплый, а не горячий. Совсем новые ощущения, ранее ни разу не испытанные. От удовольствия перед глазами запрыгали мушки. Питч двинул бёдрами, уже не в силах больше ждать. Погребающее под собой наслаждение, резкие выдохи, тихий скрип кровати — всё, что осталось. Ловить воздух ртом и делиться им друг с другом, слизывать с губ мягкие стоны, теряться в удовольствии и полностью слиться — желанная нирвана. Уже завтра они проснутся вместе, позавтракают и вернутся на базу, не в силах забыть о произошедшем и не желая этого. Завтра придётся вспомнить о всех проблемах, о нависшей угрозе, об обучении, но пока… Пока они отдавались друг другу, переплетая все чувства настолько, что не было понятно — кому они принадлежат. — Я люблю тебя, — всё-таки прошептал Джек между толчками, задержал дыхание, чтобы выдать самый громкий из когда-либо звучавших стонов. Питч укусил кожу на его плече, задвигал бёдрами резче, умирая изнутри. Сейчас он мог ответить ему, сказать жалящую правду, но слова застряли в глотке, почти удушая. Однажды он сможет, точно признается и себе, и Джеку, но пока на это не получилось решиться. Однажды всё станет хорошо или настолько плохо, что выбора просто не останется. Но этот миг ещё не настал. Когда-нибудь они будут счастливы. Питч в это почти верил.