***
— Нельзя торопиться. Постарайся вести рукой плавнее, мягче. — Заклятие слишком своевольное. Оно само вынуждает делать всё быстрее. Даламар в ответ лишь дёрнул головой, словно говоря: «Я всё равно ничего не изменю. Нужно так.», и Ниуса в сотый раз стала повторять уже приевшиеся движения. Однако ладонь воистину будто была покорна не ей в моменты, совпадающие с тихим шёпотом заклинания. — Остановись, — сдался Даламар, подходя к ней и вставая у неё за спиной. — Давай я попробую помочь. Он обхватил её запястье и несильно сжал, ловя поток магии, что тут же откликнулась. По разрешающему слову Нуиса начала произносить слова, чувствуя, как невольно напряглась руку Даламара, сдерживая рвущуюся на волю колдовскую силу. Усилиями двоих непокорное заклятие было наконец укрощено. — Спасибо, Даламар, — выдохнула Нуиса, освобождённая от гнетущего чувства неудачи в освоении новой грани магии. — Вот только получится ли у меня в одиночку? — Завтра узнаем, — отозвался тот, с неохотой отпуская тонкие пальцы. — Сегодня ты уже точно не сможешь. Слишком устала. — Попробуем что-нибудь ещё? — Нет, — чуть задумчиво ответил Даламар, невольно щурясь от яркого луча солнца. — Хватит. Ты можешь заняться чем-нибудь своим. Кажется, ты хотела сходить в город. — Тебе кажется. Прекрати ссылать меня туда. Пока я сама не захочу — не пойду! — Упрямица! Долго собираешься от мира прятаться? — Чего я там не видела? Людей с их острыми на слова языками? Нет уж, спасибо. К тому же все, кто мне дорог, в пределах Шойкановой Рощи. — Быть может, ты сходишь со мной в город? Одному идти не хочется. — Ну и кто из нас упрямец? — рассмеялась Нуиса, набрасывая на плечи возникший из ниоткуда плащ и направляясь в сторону городского селения. Даламар в ответ лишь улыбнулся и последовал за ней. Он сам не понимал до конца, зачем повёл Нуису в город. Хотя в глубине души и осозновал, что пытается проверить, как повлияет на свободолюбивый характер суматоха города? Вдруг она всколыхнёт желание забытого общения с внешним миром и отодвинет его самого на второй план? Втайне Даламар мечтал и боялся, что это случится.***
— И всё же в остальном мире совершенно ничего не изменилось. Всё идёт тем же путём, как и несолько месяцев назад. Неужели людям не скучно? Неужели не хочется знаний? Нуиса шла чуть впереди Даламара по дороге, ведущей к родным стенам Башни, и потому не смогла увидеть посланную ей в ответ улыбку, затаившуюся в глазах. — Не все столь сильно жаждут познавать сокрытое, Нуиса. Теперь люди стали следовать более спокойным и привычным устоям. Они пытаются найти стабильное русло и просто идти по течению жизни, не торопя её и не останавливая. Хотя встречаются и такие, как ты. — Такие, как я? — Такие же неугомонные и вечно спешащие, — пояснил Даламар и задал пришедший внезапно вопрос, который однако вертелся на задворках сознания уже достаточно давно. — А тебе не захотелось снова возобновить общение с другими людьми? Со своими друзьями? Ведь они так сильно были тебе рады! — Твой план провалился, Даламар. Нуиса остановилась и резко повернулась на сто восемьдесят градусов, вынуждая Даламара вздрогнуть. Посмотрев в её наполненные уверенностью, смешанной с робостью глаза, внезапно заблестевшие сталью, он ощутил волнение, побежавшее по венам. Он сам не помнил, как сделал два шага, разделявшие их, и тихо спросил: — В чём же заключался мой план? — В том, чтобы я вспомнила мир, от которого отградилась после твоего появления. Не вышло. Мой мир теперь заключается в тебе, Даламар, — всё же дрогнувшим и несколько непослушным голосом закончила она. Не успел Даламар что-либо ответить, как Нуиса коротко и мягко коснулась его губ своими. Аромат сирени и чуть сладковатый вкус помутили его разум всего на мгновение, за которое Нуиса успела отпрянуть и скрыться среди ветвей деревьев. Снова вернувшись мыслями в этот мир, Даламар невольно подумал, что его затея обернулась полной противоположностью, которой он совершенно не ожидал.***
Есть у любви один негласный закон: «Нельзя позволять мыслям заглушать чувства, что пылают, опаляя сердце, ибо лёд, терзающий душу изнутри и изливающийся лишь в задушенный крик, намного страшнее». К сожалению его многие преступают.***
Нуиса мерила шагами свою комнату. После возвращения из города она из неё не выходила и с Даламаром не виделась, хотя и слышала его шаги, направляющиеся по лестнице на этаж выше. Первые мгновения за пеленой счастья и некоторого стыда Нуиса ничего не различала и упивалась чистым и наивным восторгом. Но вот сердце перестало грозиться разбить грудную клетку, а мысли — судорожно метаться, и сотня страхов и сомнений вступили в свои права. «А что, если он и не любит меня, и я всё это себе вообразила? А если у него есть возлюбленная? Какая-нибудь прекрасная эльфийка… Эльфийка». Последняя мысль вынудила Нуису замереть и обессиленно опуститься на край кровати. За всей дымкой уюта, что воцарилась между ней и Даламаром с мгновения их встречи, она совершенно забыла, что он был эльфом. — Он ведь будет жить намного дольше меня, и останется таким же юным и прерасным, когда я стану старухой. К тому же люди для эльфов ведь — просто увлекательные создания, за которыми интересно наблюдать, но не более. Мы глупы для них и наивны… Чего я успела себе навоображать?! На что я ему сдалась?!***
Даламар методично сверлил взглядом окно, за которым солнце уже стало клониться к закату. Он слишком много перечитал и наслушался сказаний о любви между человеком и эльфом, и всегда там была трагичная и прекрасная любовь, за которую герои сражались и умирали в один день. Устоявшийся канон героизма, самопожертвования и любви. Только вот в жизни всё оказалось не так чудесно, как описывают. В жизни своё долгожительство хочется к Такхизис в Бездну послать, потому что даже представить страшно, как потом жить, когда она… Нет, он и в мыслях не мог этого произнести. Раздражённо передёрнув плечами и тихо рыкнув, Даламар прислушался. Шаги в комнате ниже стихли, и наступившая тишина отчего-то показалась ему несколько пугающей. Подавив порыв пойти к Нуисе, он снова погрузился в невесёлые размышления. Казалось бы самое страшное в любви — это безответность. Нет, теперь Дламар мог твёрдо сказать — нет! Самое страшное — это осозновать, что своей любовью будешь причинять возлюбленной боль. Ведь она будет медленно угасать, и невольная горесть будет терзать её рядом с юным возлюбленным. — Ну почему же столь светлое и чистое чувство должно нести такую боль? — вопросил Даламар тишину.