The Brightest Black

      Третий год начался с того, что Малфой снова посетил их купе в Хогвартс-экспрессе.       Интересно, что он решил уйти, как только Гермиона спросила, как поживает его мать. Она могла бы упомянуть, что пила с ней чай в доме их тети Анди. Остальная часть поездки прошла очень гладко.       Как и первые несколько недель в школе. Ей очень нравились новые факультативы. Гермиона хотела взять все, что были, но Бродяга запретил. Так что в конце концов она выбрала Нумерологию, Древние Руны и Маггловедение — очень любопытно узнать больше о своем наследии. Гермиона слышала, что на первом уроке по Уходу за магическими существами чуть не произошел инцидент с гиппогрифом, но Гарри стоял рядом и следил за Малфоем.       Как только Малфой оскорбил существо, Гарри схватил его и оттащил в сторону. Мгновение спустя Хагрид увел гиппогрифа от студентов в другую сторону. Малфой начал жаловаться, угрожая рассказать обо всем отцу, но Нотт прервал его смехом и сказал, что каждый студент может подтвердить, что Малфой оскорбил гиппогрифа, хотя ему сказали этого не делать. После таких резких слов он быстро заткнулся и принялся хмуриться, бормоча что-то о товарищах по факультету и ножах в спину. Все, кроме Паркинсон, не обращали на его ворчание внимания.       В свой день рождения Гермиона получила обычный ассортимент конфет и книг от друзей и семьи. Хотя один подарок был довольно уникален. Малфои подарили ей книгу под названием «Древние и благородные дуэльные практики». К подарку прилагались колдографии довольно большого количества старинных и редких предметов антиквариата. В записке, которую Гермиона обнаружила на книге, говорилось:       Мисс Блэк,       Мы хотели бы пожелать вам всего наилучшего в годовщину вашего рождения. Приносим свои извинения за то, что не отмечали все ваши предыдущие дни рождения. Чтобы компенсировать это упущение, пожалуйста, взгляните на прилагаемые колдографии и выберите предмет, который вы хотели бы получить в качестве подарка. Некоторые из них мы приобретали в разных странах в течение последних десяти лет, другие я забрала из хранилища, которое перешло мне после заслуженного заключения Беллатрисы Лестрейндж. Мы искренне верим, что вы позаботитесь о том, чтобы любой предмет, который вы выберете, был хорошо сохранен для будущих поколений.       С уважением,       Мистер и миссис Люциус Малфой       Почерк был очень женственный и элегантный, явно написанный исключительно миссис Малфой. Гермиона лениво подумала, знает ли мистер Малфой что-нибудь о планах свадьбы. Хотя надо быть полным идиотом, чтобы после этого лета не понять, что происходит. Что же касается экстравагантного подарка, то Блэк могла только предполагать, что миссис Малфой так охотно решила расстаться с сокровищем лишь из-за полной уверенности, что ее брачные планы осуществятся, и таким образом вещь вернется в семью.       Все предметы были просто великолепны, и на обратной стороне каждой колдографии значилось их название и описание. Ей приглянулся щит, но старинная чаша Пуффендуй тоже выглядела довольно красиво. После некоторого раздумья Гермиона всё ещё не могла решить, поэтому быстро собрала колдографии и отправилась навестить дядю Ремуса, поскольку он был их нынешним преподавателем Защиты от темных искусств.       Он выслушал ее объяснения, прочитал записку, а затем начал листать колдографии. Добравшись до чаши, он резко замер, его глаза расширились, кажется, от шока и страха, а руки начали дрожать.       — Дядя Ремус, с тобой всё в порядке?       Он молча кивнул, но даже не посмотрел на нее, не отрывая взгляда от колдографии.       — Эй, дядя Ремус, что-то не так с чашей? Я подумывала попросить ее, но мне ещё нравится…       — Попроси чашу, — он оборвал студентку. — Но ты не сможешь оставить ее у себя. Не могу сказать причину, но мы компенсируем тебе этот подарок.       — Что ты имеешь в виду, говоря, что я не смогу оставить ее у себя? Это просто подарок. Может, миссис Малфой и преследует этим свою цель, но я знаю ее планы и не позволю им повлиять на меня.       — Нет, Гермиона, дело не в этом. Я не могу сейчас объяснить, но смогу через несколько лет, когда ты станешь старше. Просто доверься мне.       Его усталое, покрытое шрамами лицо пристально смотрело на нее, когда он сжимал в руке колдографию чаши. Гермиона хотела сдаться и пообещать ни о чем не спрашивать, но она должна знать. Несмотря на то, что она доверяла этому человеку свою жизнь, что-то подсказывало Блэк, что знать, почему чаша так испугала дядю Ремуса — важно.       — Дядя Ремус, расскажи. Я доверяю тебе, но не попрошу чашу, если ты не скажешь, почему я не смогу оставить ее себе.       — Гермиона…       — Расскажи, — она скрестила руки на груди и стиснула зубы.       Ремус вздохнул, зная, какой упрямой может быть Гермиона Блэк.       — Следуй за мной.       Он встал и отправил Патронуса. Проводив взглядом сияющего серебряного волка, Гермиона последовала за дядей из кабинета. Они шли молча, пока не добрались до горгульи, охранявшей вход в кабинет директора. Колдографию он всё время крепко сжимал в кулаке.       На верхней ступеньке лестницы он резко постучал в дверь, и почти сразу же она распахнулась сама собой. Гермиона могла только предполагать, что у директора был какой-то метод идентификации тех, кто стучал.       Профессор Дамблдор сидел за своим столом, покрытым множеством пергаментов. Гермиона уловила несколько слов, прежде чем он успел их убрать. Что-то о суде, домовом эльфе и убийстве.       Гермиона не могла себе представить, как эльф может быть замешан в убийстве. Бедные создания не могли даже помыслить, что могут причинить вред своим хозяевам. Даже когда они их пытали и издевались над ними. Данная мысль вызывала у Гермионы отвращение, и это была одна из вещей в ее постоянно растущем списке. Но сейчас у Блэк были другие проблемы. Решение вопроса освобождения эльфов от рабства подождет, пока она не получит немного политической власти.       — Ремус, мисс Блэк, что привело вас в мой кабинет?       Дядя Ремус ничего не ответил, а просто протянул директору колдографию. Гермиона не думала, что что-то может удивить великого Альбуса Дамблдора, но выражение его лица при взгляде на нее было несомненно удивленным.       — Откуда у вас эта необыкновенная колдография?       — Мне ее подарили, сэр, — Гермиона вытащила записку и протянула ему.       Губы профессора Дамблдора слегка дрогнули, когда он прочел ее. Судя по его лицу, он знал о планах Нарциссы Малфой выдать ее замуж за наследника Малфоев. Почему Бродяга рассказал об этом директору школы, а не ей? Неужели отец боялся, что она разозлится? Конечно, она была зла, но это не повод хранить секреты.       — Щедрое предложение, — сказал он, возвращая записку Гермионе. — Вы не могли бы присесть? Полагаю, вам есть что ещё сказать?       — Я сказал, чтобы Гермиона попросила чашу. И сказал, что мы не можем позволить ей забрать ее себе. Она потребовала объяснений, — сказал дядя Ремус, усаживаясь в одно из удобных кресел, стоявших перед столом директора.       Гермиона присоединилась к нему, позаботившись о том, чтобы мантия не слишком сильно помялась. Она не хотела давать Паркинсон или Малфою никаких поводов для насмешек, если они сегодня встретятся.       — Мисс Блэк, есть ли какой-нибудь способ убедить вас, что мы всё объясним в будущем? Это действительно важно.       — Нет, сэр. Если вы или Бродяга считаете, что так будет лучше, я готова принять частичное объяснение, но мне нужно хоть что-то, — она наклонила голову и посмотрела на директора, встречаясь с ним взглядом и пытаясь показать, насколько серьезно она говорит. Гермиона помогла Гарри обезвредить Волдеморта в их первый год обучения и остановила тот дневник от причинения вреда Джинни. Она заслужила хоть какое-то объяснение за то, что они хотели забрать у нее подарок.       Кроме того, всегда лучше всё знать. Мир — опасное место, и недостаток информации может привести к смерти. Или тюрьме. Как это чуть не случилось с Бродягой, когда все считали его хранителем.       Губы профессора Дамблдора изогнулись в легкой улыбке, когда он посмотрел на свою студентку.       — Хорошо, я согласен дать вам объяснение, если Сириус согласится. Ремус, полагаю, ты связался с ним?       — Да, он скоро будет.       И тут, словно по команде, раздался стук в дверь. Через секунду она распахнулась, и в проеме показался Бродяга, одетый в аврорскую мантию и с аккуратно завязанными на затылке волосами. Гермиона улыбнулась его внешнему виду. Ее отец действительно был удивительным аврором, но она не часто видела его в форме.       — Добрый день, — сказал он Ремусу и профессору Дамблдору, прежде чем повернуться к дочери и развести руки в стороны. Гермиона вскочила со своего места и подбежала к нему, чтобы обнять.       Гарри будет завидовать, когда узнает, что она видела Бродягу.       Он несколько мгновений крепко обнимал ее, потом отстранился и оглядел с ног до головы.       — Красивая, как всегда, я смотрю. И что ты сделала на этот раз? Нашла ещё один злой дневник? Спасла брата от его вполне обоснованных мародерских наклонностей?       Гермиона закатила глаза от его комментариев. Как будто она была красивой или заставляла брата придерживаться правил. Она обычно помогала ему их нарушать, если это было ради благой цели, в противном случае она просто игнорировала его выходки.       — Вообще-то, Сириус, ей предложили довольно необычную чашу в подарок на день рождения, — ответил за нее Ремус.       Брови Бродяги взлетели.       — Правда? И кто?       — Нарцисса Малфой, — ответил Дамблдор.       — Это не так удивительно, как должно быть, учитывая обстоятельства. Я не понимаю, почему вы настояли на том, чтобы ради этого вызвать меня в школу, — сказал Сириус.       Глаза Дамблдора заблестели.       — Она отказывается просить чашу, если мы ничего не объясним.       — Оу.       Бродяга снова посмотрел на Гермиону сверху вниз, и она увидела, как он взвешивает в уме все «за» и «против». Он, скорее всего, согласен рассказать ей какую-то часть, иначе немедленно отказался бы. Вопрос только в том, сколько именно он скажет.       Через некоторое время Сириус, видимо, пришел к какому-то решению.       — Гермиона, я не хочу, чтобы ты кому-то рассказывала то, что я тебе сейчас скажу.       — Даже Гарри и Рону?       Он задумался.       — Им ты можешь рассказать, но постарайся подождать, пока раскрытие информации не станет необходимым, — он взглянул на Дамблдора. — Сказать ей — это действительно хорошая идея. На случай, если что-то случится.       — Сириус…       — Ремус, ты же знаешь, что ни в чем нельзя быть уверенным. Лучше быть готовыми ко всему.       При этих словах дядя Ремус закрыл рот. Гермиона задумалась, что же такого важного было в этой чаше. Но они уже согласились рассказать ей, поэтому она ничего не произнесла.       — Мисс Блэк, — сказал Дамблдор, привлекая ее внимание. — Вы согласны держать информацию в секрете, пока не возникнет необходимость рассказать правду?       — Да, сэр, — кивнула она.       — Хорошо, тогда вот в чем дело, — начал Бродяга, пристально глядя на дочь. — Ещё когда ты училась на первом курсе, я нашел медальон. С ним было что-то не так, и я принес его Альбусу. Мы выяснили, что это был темный артефакт, созданный Лордом Волдемортом. Он привязал себя к нему, чтобы не умереть. Мы уничтожили его, но позже в тот же день ты, Гарри и Рон попали в происшествие с философским камнем. Из-за этого мы поняли, что медальон не единственный предмет. Я связался с Ремусом, и мы втроем начали искать. Мы уничтожили кольцо, диадему, дневник и тот самый медальон. Ты сама отдала нам дневник, который тоже был одним из этих темных артефактов. При рождении Лорда Волдеморта звали Томом Реддлом. Изучив найденные зацепки, мы полагаем, что остался ещё один или два предмета. И что предложенная тебе чаша — один из них, возможно, последний.       — Значит, если чаша окажется последним предметом, Лорд Волдеморт не сможет вернуться, и Гарри будет в безопасности?       — Точно, — Бродяга кивнул.       — Сэр, — Гермиона посмотрела на профессора Дамблдора, — можно мне взять перо и пергамент? Кажется, мне нужно отправить письмо.       Он улыбнулся ей и передал необходимые материалы.       Когда она писала, то услышала, как Бродяга прошептал дяде Ремусу:       — Ну разве она не прелесть? Я хорошо ее воспитал, да?       Дядя Ремус ответил так тихо, что она едва расслышала его слова из-за скрипа пера по пергаменту.       — Ты? Я отдаю должное Анди и себе. Будь твоя воля, единственное, что в ней было бы, — это тяга к шалостям.       — Ложь! — довольно громко воскликнул Бродяга, заставив Гермиону посмотреть на него, а Дамблдора улыбнуться.       — Докажи, — дядя Ремус только усмехнулся.       Бродяга открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг замер с задумчивым выражением на лице. Через мгновение он сдался, не в силах вспомнить ни один конкретный случай.       Гермиона хихикнула и вернулась к письму.

***

      Получив чашу, она отправилась к директору школы, и он радушно разрешил посмотреть, как он ее сжигает. Ужасный крик, раздавшийся во время уничтожения предмета, показался ей довольно тревожным. Это придало решимости выяснить, что же это за артефакты. Даже если взрослые со своим бесконечным опытом не хотели ей рассказывать. Несмотря на то, что они надеялись, что чаша была последним предметом, Гермиона знала, что никакой гарантии нет. И если Волдеморт вернется, Гарри будет в опасности.       Она не хотела больше терять семью.       Недели пролетали незаметно, и не успела она опомниться, как наступило Рождество. Гермиона прекрасно провела каникулы и даже новогодняя вечеринка у Малфоев не испортила ее праздничное настроение. И хотя было трудно держать вежливую чистокровную маску на лице в течение нескольких часов, раздражение Малфоя почти стоило того. Казалось, он до сих пор не мог понять, почему его мать постоянно сводила их вместе. Гермиона полагала, что он осознает это в следующем году.       Остальная часть года прошла без происшествий, хотя Гермиона заметила, что Малфой вроде как стал гораздо меньше запугивать других студентов и намного больше внимания уделял учебе. Видимо, это из-за нее. Оказалось, Малфой может поддаваться обучению. Гермиона даже не удивилась, когда он занял второе место в рейтинге успеваемости на их курсе, уступая только ей — хотя Рон и Гарри были немного ошарашены. Когтевранцы были очень рассержены данным фактом. Очевидно, они считали, что обладают монополией на знания. Луна очень правдоподобно воспроизвела нытье, которое целый вечер продолжалось в башне Когтеврана среди третьекурсников, веселя всех.       Летом Бродяга отвез их на каникулы на Лазурный Берег во Франции в первую неделю июля. Она была очень расстроена, что они пропустили день рождения Малфоя.       Нет.       Она слышала от тети Анди, что миссис Малфой была весьма разочарована. Ей даже удалось уговорить Малфоя прийти на вечеринку по случаю дня рождения Гарри. Но у нее не получилось заставить его участвовать в мероприятии. Он весь вечер сидел в кресле с насмешкой на лице и скрестив руки на груди. Каждый раз, когда Гермиона поворачивала голову в его сторону, Малфой решительно смотрел прямо перед собой, игнорируя празднество. Но несколько раз она чувствовала на себе его пронзающие насквозь взгляды.       Бродяга раздобыл им билеты на Чемпионат Мира по квиддичу, во время которого группа Пожирателей Смерти начала пытать бедных владельцев маггловских кемпингов. Гермиона была уверена, что среди участников был Люциус Малфой, но он сбежал, хотя отца Теодора Нотта поймали вместе с несколькими другими благодаря быстрой реакции Бродяги и его министерских коллег.       Гермиона вместе с Гарри и их друзьями из-за деревьев наблюдали, как Алиса Лонгботтом туго связывает Макнейра, довольно улыбаясь.       — Невилл, твоя мама просто потрясающая, — прошептал Рон.       — Правда? — Невилл радостно улыбнулся.       Между волнениями на Чемпионате Мира и шепотом о том, что в Хогвартсе в этом году будет проходить нечто грандиозное, у Гермионы не было времени беспокоиться о Малфое. Она задавалась вопросом, означало ли появление Пожирателей Смерти, что Волдеморт не уничтожен и что он вернется.       Или, может, он уничтожен, и это было последнее заявление о себе. Если так, то те, кого поймали, должно быть, очень расстроены.       У Бродяги, похоже, были те же мысли, потому что он предупредил ее и Гарри, чтобы в этом учебном году они были очень осторожны и не попадали в неприятности.       Как только Дамблдор рассказал всем студентам о Турнире Трех Волшебников, Гермиона исчезла в библиотеке, чтобы побольше узнать о нем и двух других школах, участвующих в состязании. Удовлетворенная знаниями о том, что их ждет в этом году, она с радостью погрузилась в учебу.       Их новый профессор ЗОТИ, Аластор Грюм, был довольно хорош в преподавании. Хотя у нее случилась паническая атака после того, как он применил к ней Империус. Закончилось всё тем, что ее освободили от остальных уроков, и она провела весь день за чтением в больничном крыле. Вернувшись в гриффиндорскую башню, Гермиона немного расстроилась, что пропустила то, как Гарри боролся с Империусом. В тот день он заработал для своего факультета немало очков.       Она была разочарована, что дядя Ремус не остался дальше преподавать, но он подписал контракт только на один год, упомянув что-то о проклятии, тем самым не желая навлекать на себя неприятности.       Гермиона не могла винить его после случая с Квирреллом и Локонсом. Один умер, другой сейчас находится в Азкабане после попытки применить Обливиэйт к мадам Пинс, когда она сказала ему о некоторых несоответствиях в его книгах. Устроиться на работу всего на год было, наверное, хорошей идеей, хотя Гермиона не могла представить себе, чтобы дядя Ремус ходил с лицом Лорда Волдеморта на затылке или нападал на других сотрудников.       И всё же лучше перестраховаться, чем потом жалеть.       Чемпионом Хогвартса был выбран Седрик Диггори, и Гермиона была очень рада поддержать его во время первого задания, где он пришел вторым.       В ноябре они услышали о Святочном бале. Его, казалось, обсуждали все, кому не лень, и во всей гриффиндорской башне не осталось ни одного здравомыслящего человека старше двенадцати лет. Не желая слушать бредни возбужденных студенток, Гермиона проводила как можно больше часов в библиотеке, пока ей не осточертел вечно оказывающийся поблизости Крам и его хихикающая стайка поклонниц. Поэтому она решила перебраться в пустой класс и упражняться в заклинаниях, попутно читая книги. Иногда к ней присоединялись Невилл, Гарри и Рон, иногда заходили Луна и Джинни с вопросами по тому или иному предмету. Джинни обычно требовалась помощь с домашним заданием, а Луна предпочитала поговорить о книгах. Иногда разговаривая с ней, Гермиона действительно не могла понять, как Луна пришла к определенным выводам по поводу каких-нибудь книг, но нельзя было спорить с тем фактом, что из всех в Хогвартсе только она могла бросить вызов Гермионе, когда дело касалось учебы — за исключением некоторых слизеринцев, которых Блэк предпочитала игнорировать.       Как-то в субботу днем, в раздражении выбежав из библиотеки, она провела несколько приятных часов за обсуждением с Невиллом методов выращивания дремоносного растения. Но, в конце концов, он ушел отправить письмо матери, оставив Гермиону в умиротворенном спокойствии.       Тишину, однако, быстро нарушил Драко Малфой.       — Блэк!       Она быстро оторвала взгляд от книги, когда дверь в ее тайное убежище распахнулась, громко ударившись о каменную стену.       Малфой стоял в проходе, и Гермиона заметила, что его лицо пылало от гнева. Его обычно идеально выглаженная мантия была немного помята, а волосы были взлохмачены почти так же, как у Гарри.       Парень стремительно пересек кабинет и швырнул перед ней письмо.       — Объясни!       Гермиона взглянула на письмо. Его содержание было довольно обычным: новости о доме и вопросы о школе. Но она предположила, что Малфой имеет в виду последний абзац.       Гермиона быстро пробежала по нему глазами, а затем подняла взгляд на разъяренного парня, стоящего перед ней. Она попыталась приподнять одну бровь, но ей это удалось лишь отчасти.       Нужно было поработать над этим.       — Твоя мать, кажется, считает, что мы вместе идем на Святочный бал. Я никаким образом не давала ей повод думать так, поэтому могу лишь предположить, что это твоя заслуга.       Его челюсти сжались, а хмурый взгляд мог порезать Гермиону на части.       — Я ничего подобного не делал! Кроме того, я уже пригласил Пэнси!       — Тогда в чем проблема? — Гермиона пожала плечами. — Ты не хочешь идти со мной, я не хочу идти с тобой. Просто напиши матери и объясни ей, что мы уже нашли пары, так что нет никакого смысла приглашать меня.       — Мы нашли пары? И с кем ты идешь? С Поттером? — он откинул голову назад и издал тяжелый, резкий смешок.       — А что плохого в том, что я пойду с братом? — Гермиона скрестила руки на груди, словно защищаясь от его нападок.       — Ничего! Действительно, кто же ещё пригласит тебя на бал?       Гермиона встала так быстро, что ее стул с грохотом упал назад. Она сжала в руке палочку и сунула ее прямо Малфою под нос.       Он поднял руки в знаке поражения и сделал шаг назад, а ещё через секунду его глаза сфокусировались на кончике ее палочки.       — Что? Я ничего такого не имел в виду! Какой парень осмелится пригласить сестру Мальчика-Который-Выжил?       Гермиона внимательно посмотрела на Малфоя, ни на секунду не поверив его словам. И все же назвать его лжецом значило бы создать больше, чем стоило, проблем. Она глубоко вздохнула и спрятала палочку обратно в рукав.       Малфой презрительно усмехнулся и опустил руки.       — К тому же кто пригласит такую зубастую и всезнающую грязнокровку, как ты?       Гермиона, даже не подумав, резко обогнула стол и направилась прямо к Драко, совершенно забыв о волшебной палочке. Злость начала кипеть под кожей, девушка хотела стереть эту усмешку голыми руками и чувствовала, что получит от этого невероятное удовольствие. Малфой поймал ее полный ярости взгляд и побежал назад, едва не споткнувшись о свою мантию. Слезы жгли ей глаза, а горло сжалось, сдерживая всхлипы, когда он исчез из старой классной комнаты.       Как он смеет!       Мерлин тебя раздери, Драко Малфой!       Гермиона повернулась и оттолкнула парту, заставив ее пролететь через весь кабинет. Она даже не обратила внимания на библиотечную книгу, которая слетела с нее и заскользила по полу, пока не врезалась в стену.       Отзвук, который издала парта, ударившись об упавший стул и рухнув на пол, ее кровь закипела.       Разрушение.       Вот был ответ.       Гермиона толкнула ещё несколько парт, убийственно улыбаясь, когда они ударялись о стены и врезались друг в друга, пока слезы безостановочно текли по ее лицу.       Истерика прекратилась, когда Гермиона сильно захлопнула дверь, отчего громкий удар пронесся по комнате и тонкой нитью проскользнул в душу — успокаивая, освобождая от гнева.       Сделав глубокий вдох, Блэк прислонилась к стене и оглядела разрушенный класс: упавшие парты, разбросанные пергаменты и прекрасный хаос.       Гермиона ухмыльнулась, рассматривая свою работу и почти желая, чтобы истекающий кровью Малфой лежал среди всего этого разрушения.       Подумав об этом, она резко замерла.       Гермиону пугало то, как ярко мысль о Драко Малфое, без сил лежащем среди всего этого хаоса, вызвала внутри удовольствие и удовлетворение.       Ее магия пела при мысли о причинении вреда другому человеку — о поиске возмездия.       Бродяга предупреждал ее об этом. Ещё тогда, когда Гермионе было семь и она довела Рона до слез после того, как тот сделал замечание о ее зубах. Он рассказал о том, что такое родовая магия и как она действует на сознание. Заставляет жаждать того, что не соответствует твоей личности. Делает некоторые вещи проще, но другие — сложнее.       Затем он привел Гарри, рассказав им обоим об их родовой магии и о том, что это за собой несет. Поттеры всегда были сильны в защите, всегда стремились уберечь тех, кто был им дорог. У Блэков на первом месте всегда стояли безупречность и отмщение. Бродяга пытался изменить магию Блэков, и ему немного это удалось. Но он всё равно вырос Блэком, и жизнь сформировала его настоящим членом своего рода. Он жаждал мести за тех, кого потерял. И Гермиона в какой-то степени тоже.       Вот почему она смогла легко выучить так много боевых заклинаний и их контрзаклятия, пока зубрила Чары. Пока была вынуждена часами практиковаться в простых вещах, которые так легко давались Рону.       Но никогда прежде она не ощущала других эффектов. Никогда в жизни она не была так зла и обижена. Не тогда, когда это не было связано с кошмарами о той давней ночи, когда Бродяга удочерил ее.       Гермиона попыталась понять причину. Ей было не впервой слышать, как Малфой оскорбляет ее. За время их пребывания в Хогвартсе он много раз называл ее зубастой. Обычно это сопровождалось каким-нибудь замечанием о том, что она не печется о своей внешности. Также она видела его насмешки над ее попытками часто отвечать на уроках, и это не вызвало у нее никаких эмоций, кроме закатывания глаз.       Значит, это, должно быть, из-за слова «грязнокровка».       И тут Гермиону осенило.       Раньше он никогда — ни разу — не называл ее грязнокровкой. Он всегда относился к ней и Гарри с каким-то отстраненным уважением, даже когда оскорблял и пытался унизить. Малфой никогда не пытался ставить ее ниже себя.       Но теперь он это сделал.       Ей хотелось понять, что он имел в виду. Малфой наконец выяснил, чего добивается его мать? Неужели он пытался таким образом дистанцироваться от нее?       Или его мнение изменилось? И он всегда думал именно так?       От этой мысли у Гермионы защемило сердце, и она сама не понимала причины этому чувству.       Гермиона соскользнула на пол, обхватила себя руками и лениво провела пальцами по шрамам под одеждой.       Не нужно было даже смотреть, чтобы знать, о чем они повествуют.       Грязнокровка.       Отребье.       Грязь.       Эти три слова крутились в голове, иногда сопровождаемые насмешливым выражением лица Драко Малфоя.       Блэк была так поглощена своими мыслями, что даже не заметила, как дверь рядом с ней медленно отворилась.       Гермиона ахнула, когда перед ней появилось лицо. Острое желтоватое лицо с самыми добрыми глазами в целой вселенной, сидевшими под густыми черными бровями.       — С тобой всё ф порядыке? — его голос был таким глубоким и успокаивающим, хотя из-за акцента не было понятно некоторых слов.       Она никогда раньше не слышала, чтобы он разговаривал.       Гермиона просто смотрела на него, не в силах оторвать взгляд от этих прекрасных глаз.       Вытащив палочку, он слегка взмахнул ею, и в воздухе запарил носовой платок. Он взял его и поднес к ее лицу, вытирая слезы.       Она фыркнула и выхватила платок из его ладоней, немного смущенная его действиями. Их пальцы едва соприкоснулись, и сердце Гермионы дрогнуло. А лицо резко вспыхнуло.       — С-спасибо, — она смахнула слезы с лица и вытерла нос. — Теперь я в порядке. Тебе не обязательно оставаться.       — Я тебя искал.       Она стиснула платок в руке и удивленно посмотрела на него.       — Меня?       — Да. Я наблюдал за тобой ф библиотеке. Я питался собрать всё свое мужество и подойти, но ти ушла. Так что я рискнул найти тебя. Я увидел мальчика-хорька, а потом нашел тебя — я пришел на шум, — он указал на катастрофу позади себя.       Он улыбнулся, превратив свое лицо из обычного сварливого в нечто гораздо более дружелюбное и, возможно, даже красивое.       — Мужество? — спросила она. Несколько глупо, по ее мнению.       — Хочешь пойти на бал? Со мной? — он глубоко вздохнул.       Гермиона застыла и с полминуты ошеломленно смотрела на него, а потом на ее лице появилась счастливая улыбка.       — Конечно!       Он улыбнулся, и ей показалось, что она парит в воздухе.       Выкуси, Драко Малфой, подумала она, кто-то всё-таки хочет пойти со мной. И он мне не брат.