The Brightest Black

      Гермиона остановилась перед классом, где прятался Драко Малфой, и глубоко вздохнула. Да, она была зла, и большая часть этой самой злости была направлена на Малфоя. Она злилась на него в течение многих месяцев, что, надо сказать, не было особенно полезно для здоровья, но не всегда можно было урезонить эмоции.       Особенно когда в этом замешан Малфой.       Гермиона понимала, что, несмотря на то, что он скрывался, Малфой не мог быть тем, кто стоял за статьей. И хотя он и его семья не подверглись нападению, как она, но они не были изображены в полностью хорошем свете. И Малфои никогда добровольно не дали бы интервью в газете, если бы от этого не получили выгоды.       Но это не значит, что он не имеет к этому никакого отношения. Гермиона была уверена, что Скитер узнала об этом от него или от одного из его приятелей-слизеринцев. Ее друзья никогда бы не предали ее. Кроме того, они уже несколько лет знали о планах Нарциссы. А Малфой понял это всего пару месяцев назад.       И что именно имела в виду Скитер, говоря, что он не может отвести от нее глаз? Не может быть, чтобы Драко Малфой весь вечер наблюдал за ней, если только его мать каким-то образом не подсыпала ему любовное зелье.       А это было совсем не в стиле Нарциссы.       Скорее всего, она будет водить их по кругу до тех пор, пока они не запутаются настолько, что действительно поверят в то, что нужно ей. Девушка была уверена, что Малфой на это клюнет, но Гермиона — нет.       Или, по крайней мере, она не думала, что клюнет. Было бы довольно глупо недооценивать Нарциссу Малфой. В конце концов, ей удалось каким-то образом заставить тетю Анди простить ее — подвиг, достойный ордена Мерлина. И поступок, не совсем совпадающий с мировоззрением Нарциссы Малфой.       Но дело было не в Нарциссе и ее планах. Не совсем. Речь шла о том, чтобы выяснить, кто рассказал Скитер, как Скитер оказалась в замке, — все знали, что Дамблдор запретил прессе посещение замка, кроме как во время организованных мероприятий — и исправить ситуацию.       Так как она была уверена, что Скитер уже сейчас выясняла новые, ещё более зловещие подробности для своих новых статеек.       А это означало, что Гермиона должна открыть эту дверь и разобраться с Малфоем — не убивая его. Она выпрямилась и глубоко вздохнула, готовясь к встрече.       С величайшей серьезностью она взялась за старинную железную дверную ручку и повернула ее.       Она увидела Малфоя сидящим за старым, потрепанным деревянным столом. Он обхватил голову руками и выглядел совершенно потерянным. Гермиона никогда раньше не видела на нем такого уязвимого выражения. Он всегда ухмылялся или глумился. Время от времени она или Гарри вызывали в нем гнев, но это всегда был гнев маленького ребенка — краснолицего и капризного — за которым не скрывалось ничего серьезного.       Домовые эльфы хорошо смазали дверные петли, и Малфой даже не заметил, что больше не один.       Если бы он ходил с ними на летние тренировки, Бродяга такими темпами точно уже съел бы его на обед.       — Малфой, как она узнала о планах твоей матери?       Он резко вскинул голову, услышав ее голос. На мгновение их глаза встретились, и Гермиона почувствовала, что может заглянуть ему в самую душу.       Ей показалось, что Малфой выглядит испуганным.       Но это не могло быть правдой.       Малфои ничего не боялись. Они были слишком горды, чтобы видеть собственные ошибки и слабости.       Но затем момент был упущен. Перед его глазами выстроилась стена. Он закрыл сознание, словно она сейчас использует на нем легиллименцию, о которой лишь читала.       Малфой встал, и на его лице снова появилась обычная усмешка.       Гермиона скрестила руки на груди, убедившись, что ее правая ладонь покоится на палочке под рукавом.       Всегда носить длинные рукава давало некоторые преимущества.       — Я не разговаривал со Скитер.       — Тогда как она узнала? И не смей говорить, что это был один из моих друзей. Они бы этого ни за что не сделали.       — Уверена?       — Конечно, уверена!       — Твой отец и его друзья тоже были уверены насчет Петтигрю.       Гермиона почувствовала, как ее спокойная аристократическая маска начала сползать при упоминании Бродяги и Петтигрю. Девушка знала, что предательство друга глубоко ранило отца, особенно когда оно привело к смерти другого друга. Но его уровень был далек от того, что происходило сейчас со статьей. Если враги ее отца воспользуются этими сведениями, у них получится на какое-то время испортить ей жизнь, возможно, даже навсегда. Но они не смогут убить ни ее, ни тех, кого она любила.       — Петтигрю всегда был крысой! Следовал за силой. Мои друзья не такие! Они не предадут меня и не окажутся в Азкабане! Кроме того, дело не в этом.       Малфой закатил глаза и предпочел проигнорировать ее последнюю фразу.       — Держу пари, если бы я вернулся в прошлое, твой отец сказал бы то же самое, что и ты. Никто никогда не ожидает предательства. Честно говоря, вы, гриффиндорцы, слишком доверчивые.       — Может, мы и доверчивые, но по крайней мере учимся на своих ошибках! Мы не следуем системе убеждений, которая медленно убивает нас и наш шанс на будущее!       — Что ты хочешь этим сказать?       — Ты и вера твоей семьи в чистоту крови! Как будто постоянно жениться на своих кузинах — это хорошо!       Малфой посмотрел на нее как на сумасшедшую.       — Какое отношение чистота крови имеет к кузинам?       — Какое это имеет отношение? Прямое! Честное слово! Неужели ты ничему не учился до того, как попал в Хогвартс?       — Конечно, учился! У меня были отличные репетиторы по всем предметам! Я даже знаю, что тебя назвали в честь персонажа знаменитой маггловской пьесы «Зимняя сказка». Так что даже не пытайся сказать, что меня не учили ничему немагическому.       Это заставило Гермиону замереть. Малфой читал Шекспира? Неужели он действительно изучал маггловскую литературу?       Драко хмыкнул, глядя на ее удивленное лицо, и откинулся на покрытый рубцами деревянный стол, небрежно скрестив руки на груди.       — Ты потеряла ход мыслей, Блэк? Не ожидала, что я буду изучать что-то маггловское? Знаешь ли ты, что до принятия Статута о секретности мы, Малфои, активно участвовали в маггловской политике? Маггловские правители с открытым ртом ловили каждое наше слово. Они нам доверяли. И мы манипулировали ими, как настоящие слизеринцы.       — А теперь манипулируют тобой.       Малфой резко выпрямился, и насмешка слезла с его лица.       — Что ты имеешь в виду?       — Что я имею в виду? Честно. Мы так далеко отклонились от темы, что ты забыл, почему я тебя выследила? Из-за того факта, что ты кому-то рассказал о планах своей матери? А потом этот кто-то рассказал этой противной женщине Скитер? А теперь ты прячешься в пустом классе. Я только что потратила большую часть своего годового содержания и кто знает, сколько часов работы, чтобы найти тебя. И это было не для того, чтобы мы ссорились, как бы весело это ни было.       Его губы дрогнули, но Малфой остался таким же неподвижным, как и прежде. Напряжение ощущалось в каждой части его тела. Гермиона почти пожалела, что вернула их к этой теме. Как бы Малфой ни злил ее, ей нравилось спорить с ним. Может быть, потому, что он действительно учился чему-то из их споров. Или потому, что это было забавно — заставлять его терять самообладание.       Когда он переступил с ноги на ногу, его волосы слегка шевельнулись. Так что, если она достаточно разозлила его, он уже не выглядел таким неуязвимым.       Потому что он не был неуязвимым.       Если Малфой когда-нибудь поднимет свои издевательства на следующую ступень. Станет похож на свою тетю. Гермиона докажет, насколько он уязвим.       — Я ей ничего не говорил, и никто мной не манипулировал. Я разозлил Пэнси, и она предала мое доверие. Она также хочет отомстить тебе. Она ненавидит тебя до глубины души.       — Ты рассказал Пэнси о планах Нарциссы? — как только Гермиона заговорила, то поняла, что допустила огромный промах. Что-то в том рождественском письме изменило ее отношение к Нарциссе Малфой.       К счастью, Малфой не заметил, как она обратилась к его матери.       — Конечно, я сказал Пэнси! Она моя подруга!       — Очевидно, нет. Друзья не предают друг друга.       — Заткнись, Блэк.       — Не заткнусь! Только не после того, что ты сказал о моем отце и его друзьях! Только не после того, что сделала твоя «подруга»!       Она буквально почувствовала, как мозг начал немного отключаться с бегом гнева по венам. Это была единственная причина, которую Гермиона позже смогла придумать, чтобы объяснить, почему сделала этот жест.       Малфой посмотрел на нее с удивлением и отвращением.       — Серьезно? Мы спорим о предательстве друзей и возможных последствиях этой статьи, и ты использовала воздушные кавычки?! Насколько же ты незрелая?       — А то, что ты топаешь ногой, является отличным показателем зрелости?       — Я не топал ногой! Ты здесь единственная незрелая!       — Не топал, но топнешь. Ты всегда так делаешь.       — Нет, я…       Драко замер, внезапно осознав, что одна нога у него поднята и он едва не топнул ей. На его лице отразилось такое потрясение и недоверие, что Гермиона растерялась.       Весь ее гнев улетучился, и она расхохоталась.       Малфой выглядел так нелепо со своей обтянутой вельветом ногой, находившейся чуть выше щиколотки другой ноги, пока дорогой ботинок свободно парил в воздухе. Одна из его покрытых кашемиром рук была поднята и сжата в кулак, готовый подчеркнуть предстоящий топот. Его рот был открыт, а глаза расширены от шока и недоверия к самому себе.       А Гермиона смеялась. Она смеялась так сильно, что с трудом смогла удержаться на ногах, поэтому облокотилась на соседний стол. Подпираясь одной рукой, чтобы не упасть совсем.       Гермиона засмеялась ещё громче, когда он вернул своему взволнованному лицу нормальное выражение и медленно опустил ногу, одновременно убирая руку. Затем Малфой наклонился и поправил штанину, так что она едва касалась ботинка.       Ещё раз убедившись, что выглядит прилично, он поднял на нее глаза и заговорил:       — Я не топал ногой.       Гермиона глубоко вздохнула и попыталась сдержать смех.       — Нет, но… — у нее вырвался смешок, — ты был так близко, — она подняла руку и показала, как близко он был.       Малфой нахмурился, но проигнорировал ее колкость.       — Давай всё-таки вернемся к тому, зачем ты на самом деле пришла сюда? Как только закончишь гоготать, как бешеная гиена.       Это было трудно, но Гермиона сумела проигнорировать оскорбление. В каком-то смысле он был прав: им действительно нужно разобраться с тем, зачем она сюда пришла.       — Значит, ты рассказал Паркинсон, а она — Скитер. Ты знаешь, как она рассказала об этом Скитер? Сопоставляя эту статью и статью о Хагриде, я уверена, что Скитер была в замке, несмотря на то, что Дамблдор запретил вход прессе.       — Понятия не имею, как сюда попала Скитер и как Пэнси с ней разговаривала.       Гермиона открыла было рот, чтобы задать вопрос, но Малфой продолжил говорить.       — Но я хочу это выяснить, — он нахмурился. — Я не отношусь к предательству со спокойствием. Неважно, по каким причинам. Я рассказал ей о планах матери строго конфиденциально. И она это знала.       — Значит, ты готов помочь?       — Да, но это не значит, что я соглашусь с планами моей матери, — заявил он.       Гермиона немного улыбнулась после этих слов.       — Хорошо, потому что у меня тоже нет желания следовать ее планам. Не знаю, за кого я когда-нибудь выйду замуж, если вообще выйду, но я уверена, что это будешь не ты.       — Аналогично.       Они немного постояли в тишине, каждый погруженный в свои мысли о том, как справиться с последствиями статьи. Гермиона не была уверена, сможет ли Малфой узнать, как Скитер оказалась в замке, но она понимала, что у него больше шансов, чем у нее. Потому что эта противная женщина разговаривала со слизеринцами, а не с гриффиндорцами.       Кроме того, пресечение действий Скитер лишь положит конец возможности появления новых, возможно, даже худших статей. Но не остановит от последствий этой статьи.       Ей нужно было послать письмо Бродяге. Или даже связаться с ним по камину, если Макгонагалл позволит.       — Сообщи мне, если что-нибудь узнаешь. Я обычно занимаюсь…       — В соседнем классе, знаю. До сих пор не понимаю, как ты так быстро нашла меня.       Она вспомнила о старом пергаменте, спрятанном у нее в кармане, и загадочно улыбнулась:       — Зато я понимаю, а тебе эту информацию знать необязательно.       — Отлично, Блэк, — он закатил глаза, — держи свои чертовы секреты при себе. Мы закончили?       — Вообще-то нет, — она на мгновение задумалась. — Отомстить Паркинсон.       — Я с этим разберусь. Она предала меня, а не тебя. Хотя я не буду против, если она начнет светиться.       Пока Малфой говорил, Гермиона лениво смотрела на сломанную книжную полку, заставленную чем-то похожим на старые учебники по Нумерологии. Услышав последние слова, она вскинула голову и встретилась с ним взглядом.       — Как ты…       — Серьезно, Блэк, кто ещё это мог быть? Ты, Поттер и Уизли — единственные, у кого хватит ума, смелости и изобретательности, чтобы разыграть этих двух шутников.       — Почему ты ничего не сказал? Уверена, что ты бы с удовольствием нас сдал.       Малфой пожал плечами.       — Они это заслужили. Кроме того, знание, однажды поделенное, уже не сможет стать единым целым.       Его слова были так похожи на то, что написала его мать в том письме на Рождество, отчего Гермиона почувствовала себя немного не в своей тарелке. Иногда она забывала, что Малфой и Нарцисса были родственниками. По сравнению со своей матерью Малфой был открытой книгой.       Гермиона решила оставить эту тему. Ей не очень нравилось чувствовать себя неуютно.       Кроме того, она уже рассказала близнецам, из-за кого они так долго светились. Так что знание секрета ничего не стоило, и она не собиралась рассказывать об этой детали Малфою. Пусть узнает позже, если когда-нибудь попытается использовать это против нее.       — Итак, если ты займешься Паркинсон, мне нужно поговорить с отцом. Уверена, что есть люди, которые хотели бы использовать эту статью и вопросы, которые она поднимает, против нас.       Гермиона многозначительно посмотрела на него.       Драко поднял руки, защищаясь.       — Не смотри на меня! Ты, может, и гр…       Она выхватила палочку и направила ее на Малфоя, прежде чем он закончил первый слог.       — …ейнджер-Блэк, но ты всё ещё член семьи. Малфои не нападают на семью. Мы можем игнорировать и оскорблять их, кричать на них или отрекаться от них, но мы никогда не нападаем на семью.       — Блэки не так уж преданы крови.       — Да, но я Малфой, а не Блэк. И тебя удочерили. В тебе гораздо меньше от Блэков, чем во мне. Думаю, это означает, что мы можем согласиться придерживаться таких правил.       Гермиона пристально посмотрела на него, анализируя последствия этого соглашения. Может ли она согласиться не нападать на него? Не нападать на того, с кем у нее было столько разногласий и плохих воспоминаний? На того, кто назвал ее грязнокровкой?       Несмотря на смех и непринужденную беседу, которая у них состоялась, она всё ещё злилась на Малфоя. Всё ещё не желала простить его за то, что он сказал. Но другая, более рациональная часть нее понимала, что он ей нужен. И что продолжающиеся с ним ссоры будут только мешать.       — Думаю, что могу согласиться, но с некоторыми оговорками.       — Слушаю.       — Никогда больше не называй меня грязнокровкой. Ни в лицо, ни за спиной.       Малфой на миг задумался, глядя мимо нее на ржавый железный канделябр на стене.       — Могу я так называть других?       — Только если хочешь встретиться лицом к лицу с моим гневом.       — Значит, — Драко перевел на нее взгляд и ухмыльнулся, — по сути, вообще не использовать это слово.       — Да.       — Я могу попытаться. Что ещё?       — Никогда не упоминай о своей тете в моем присутствии.       — О тете Андромеде? — он нахмурился. — Я думал, она тебе нравится.       — Нет, о другой.       На миг Малфой растерялся, а потом, когда он понял, кого Гермиона имела в виду, его глаза расширились.       — О ней? Я даже никогда не встречался с этой женщиной! И рад этому! Слухи, которые ходят… — он вздрогнул.       Гермиона изумленно уставилась на Малфоя.       При упоминании о Беллатрисе Лестрейндж он даже почувствовал некоторое отвращение и страх.       Неужели она ошибалась, считая Малфоя ее любимым племянником? От этой мысли она резко замерла. До этого она уже удивилась знанием Малфоя о Шекспире. Неужели Гермиона столько лет считала его не тем, кем он являлся? Может, она ошибалась и в других вещах?       Нет, не может быть. Она видела, как он хулиганил в первые годы. Видела, как он подсыпал опасные ингредиенты в гриффиндорские зелья, когда Снейп не смотрел. Он насмехался над ней и Гарри каждый раз, когда они оказывались поблизости, бормоча оскорбления и грубые шутки своим дружкам.       В конце концов, не все люди были полностью плохими. Гермиона просто не принимала тот факт, что он был полностью сформировавшейся личностью с хорошими и плохими сторонами. Так что теперь открытие его хороших черт шокировало ее.       Гермиона почувствовала себя так, словно ее мир перевернулся на другой бок. Если она ошибалась насчет Малфоя, то в чем ещё она ошибалась?       На самом деле ей не хотелось даже думать об этом.       Не сейчас.       Гермиона убрала палочку и сделала несколько шагов вперед.       — Принесем взаимные клятвы верности? Ты ведь знаешь, что это такое?       — Ты что, считаешь меня невеждой? — усмехнулся он. — Конечно, знаю, — Малфой протянул руку, бросив на нее вызывающий взгляд.       Гермиона встретилась с ним глазами и вытянула свою руку. Он крепко сжал ее, и она начала говорить.       — Я, Гермиона Грейнджер-Блэк, клянусь соблюдать правило рода Малфоев не нападать на семью, что относится к Драко Люциусу Малфою, пока он не использует слово «грязнокровка» и не упомянет Беллатрису Лестрейндж в моем присутствии.       Его хватка на ее ладони усилилась. Гермиона заметила мозоли на подушечках его пальцев. Гарри, Рон и Джинни — у всех были мозоли в одном и том же месте от долгого времени, проведенного за метлами. По какой-то причине эта деталь успокоила ее, и девушка почувствовала себя немного лучше, соглашаясь на это перемирие.       — Я, Драко Люциус Малфой, клянусь соблюдать правило рода Малфоев не нападать на семью, что относится к Гермионе Грейнджер Блэк, моей кузине через удочерение, до тех пор, пока она не поддержит желание моей матери связать нас узами брака.       Гермиона удивленно посмотрела на него, но Драко лишь пожал плечами.       Ну что ж, на самом деле она не возражала против его предостережения. Поскольку она всё равно не собиралась выходить за него замуж.       — Я принимаю клятву.       — Я принимаю клятву.       Как только последний слог слетел с его губ, между их сцепленными руками пробежал электрический ток, запечатывая соглашение, гарантирующее, что каждый узнает, если клятва будет нарушена другим. Как только всё закончилось, они разняли руки. Гермиона быстро одернула рукав, потому что он поднялся настолько, что можно было увидеть четко вырезанную букву «Г». Малфой, казалось, даже не заметил этого, он задумчиво смотрел в окно.       — Я уже ухожу, Малфой. Дай мне знать, что выяснишь.       Он рассеянно кивнул, и Гермиона не стала дожидаться словесного ответа. Ей нужно было выяснить, видел ли Бродяга эту статью и что он сделает, чтобы предотвратить ситуацию, в которой они не хотели оказаться.       Время было на вес золота, и она слишком много потратила на разговор с Малфоем.

***

      Нарцисса довольно лениво потянулась, прежде чем поднять с пола мантию. У нее болели те места, о существовании которых она даже забыла. Прошло слишком много времени с последнего раза. И это следовало исправить.       Тихий шепот, и ее мантия преобразилась в прекрасный шелковый домашний халат. Она надела его и сбросила остальную одежду в кучу.       Домовые эльфы разберутся с этим.       Она завязала халат и посмотрела на Люциуса. Он стоял за своим столом, который трансфигурировал так, что на нем можно было легко писать стоя. На самом деле ее это не удивило. На его месте она бы тоже не захотела садиться.       Уголки ее губ приподнялись. Нарциссе не потребовалось много времени заставить мужа понять, почему в его интересах использовать свои связи, чтобы остановить любого, кто попытается воспользоваться статьей Скитер против Гермионы Блэк. Он очень быстро учился и довольно хорошо видел, какую пользу это принесет.       Его проблема заключалась в том, что он не мог по-настоящему оценить, как быстро всё может измениться. Или в том, что не мог понять, насколько важной может быть одна маленькая, казалось бы, несущественная деталь.       Он мыслил масштабно, совсем не понимая, что именно мелочи имеют значение.       Нарцисса как-то читала, что никогда нельзя отдавать приказ, который не будет выполнен. То же самое можно сказать и о политике. Никогда нельзя принимать политику, которая не будет поддержана. Люциус знал это, и он всегда хорошо вел дела, используя это правило.       Но он не понимал, что правило было гибким. Потому что, если политика не будет поддерживаться, нельзя менять ее и отказываться от нее. Скорее, надо медленно, по одной маленькой детали менять менталитет, чтобы такая политика была поддержана.       Нарцисса подошла и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Обвила вокруг его тела руку, укладывая ее на поясницу прямо над ягодицами. Он не прекращал писать, но его дыхание немного сбилось. Женщина могла сказать, что ему было интересно, напомнит ли она ему о том, что недавно произошло.       Но она предпочла этого не делать. Сейчас не было необходимости в напоминании. Может быть, вечером, после чего она вознаградит за всю тяжелую работу.       Ее сердце забилось быстрее.       Да, прошло уже слишком много времени с последнего раза.       Свободной рукой он погладил ее щеку, продолжая что-то быстро писать на пергаменте.       Нарцисса на миг прижалась к его руке, успокаиваясь. Уверенная в том, что он всегда поддержит ее. Так же, как она поддерживала его. Затем она отстранилась, легонько поцеловала его руку и вышла из комнаты. Оставив его стоять за столом и писать в одних штанах и накинутой на себя мантии.       Через час она искупалась и снова оделась как полагается. У Нарциссы не было доступа к коттеджу Блэков через камин, поэтому она направилась к выходу из поместья и немного прошла по дорожке, пока не почувствовала, что антиаппарационное поле осталось позади.       Мгновение спустя она стояла у ворот причудливого, увитого плющом коттеджа, который ее кузен теперь называл домом.       Как только Нарцисса положила руку на калитку перед домом, то почувствовала, что охранные чары связали ее, удерживая и проверяя личность. Она затаила дыхание, надеясь, что Сириус не изменил их после того, как увидел статью. Он должен был понять, что она не имела к этому никакого отношения.       Чары неохотно отпустили ее, позволив открыть ворота. Нарцисса быстро зашагала по усыпанной гравием дорожке.       Удивительно, но в открытом дверном проеме ее ожидал не домовой эльф. Это была сестра.       — А, вот и ты, Цисси, мы всё гадали, когда же ты появишься, — сказала Андромеда самым будничным тоном.       Но она продолжала стоять в дверях, не отходя в сторону, чтобы впустить Нарциссу.       — Андромеда, уверена, ты понимаешь, что я не имею никакого отношения к этой статье.       — Да, но как насчет твоего мужа? Уверена, ему не нравится идея женить своего сына и наследника на приемной магглорожденной.       Нарцисса поняла, к чему она клонит. Никто не знал, что во всех областях, кроме подчинения Темному Лорду, именно она управляла семьей Малфоев. Она очень тщательно держала этот факт в секрете. Так было безопаснее.       — Он верит в вероятность так же, как и Сириус. Он не заинтересован в том, чтобы яро противостоять этому.       Глаза Андромеды сузились, и она скрестила руки на своей зеленой шерстяной мантии.       — Откуда такая уверенность?       — Потому что, когда я уходила, он отправлял несколько писем, чтобы убедиться, что эта статья никаким образом не сможет угрожать семье Блэков. Он знает, что семья очень важна для меня. И он любит меня, поэтому позаботится о том, чтобы моя семья была под защитой.       — Даже если это означает помощь Сириусу Блэку и его приемной магглорожденной дочери?       — Да.       Сестры уставились друг на друга, оценивая, изучая, как никогда раньше. Нарцисса всегда забывала, что Андромеда тоже была слизеринкой. И что она была довольно могущественной, прежде чем открыла свои истинные мысли. Никто никогда не подозревал, что она была влюблена в магглорожденного пуффендуйца.       До тех пор, пока они вдвоем не сбежали.       Даже Беллатрису одурачила, а она была не из тех, кого легко обмануть. Она жила и дышала обманом и недоверием.       Это заставило Нарциссу задуматься, действительно ли Андромеда простила ее. Действительно ли они оставили прошлое позади. Или это было всего лишь маской.       От этого Нарциссе стало немного грустно, но у нее не было времени на размышления. Не сейчас.       — Полагаю, ты хорошо знаешь своего мужа.       — Так же хорошо, как ты знаешь своего, — ответила Нарцисса.       — Очко, — Андромеда отступила на шаг, придерживая дверь открытой. — Тогда входи. Если Люциус принимает меры, остальные должны об этом знать. Надо принимать решения сообща.       Нарцисса последовала за сестрой в маленькую уютную прихожую и сбросила с себя зимнюю мантию, повесив ее на довольно обычный крючок на стене. Она понимала, что должна испытывать отвращение к простоте, обитавшей в коттедже, но тепло и любовь, царившие в нем, не давали ей этого сделать. Это было такое же удобное место, как поношенный джемпер.       Ничто не сравнится с абсолютным совершенством Малфой-Мэнора.       Или темным убранством на площади Гриммо.       Ее повели не в гостиную, где она когда-то пила чай с Сириусом. Они отправились на маленькую уютную кухню в задней части дома. В очаге весело потрескивал огонь, и за сверкающим деревянным столом сидели несколько человек. Небольшие кружки с чаем небрежно стояли среди тарелок с печеньем.       Нарцисса тут же почувствовала себя непрошеной гостьей.       В группе людей она узнала Артура и Молли Уизли, одетых в свои поношенные простые мантии. Рядом с ними сидел мужчина, в котором она смутно распознала Ксенофилиуса Лавгуда. Его мантия была сделана из бархата и шелка, но выглядела такой мятой, что у Нарциссы возникло сильное желание наложить на нее несколько чар. Видеть такую красивую ткань, к которой так плохо относились…       Ещё за столом сидел человек со шрамами в заплатанной, но тщательно выглаженной мантии. Она лишь несколько раз коротко разговаривала с Ремусом Люпином, но знала, что он был довольно умным и интеллигентным человеком. Она слышала, что он был учителем Гермионы и Гарри до их поступления в Хогвартс.       И, конечно же, во главе стола сидел Сириус. Его длинные волосы свободно обрамляли лицо, а мантия была чистой, но начинала мяться. Вероятно, потому, что ее кузен не мог сидеть спокойно.       — Цисси, хорошо, что ты зашла, — сказал Сириус, когда Артур Уизли встал, чтобы пододвинуть ей стул.       Следующий час был очень долгим для Нарциссы. Она еле ориентировалась в этой незнакомой группе, пока убеждала их, что Люциус действительно помогает. Затем последовала новая дискуссия о том, что нужно сделать.       Лавгуд предложил опубликовать статью, отрицающую то, что написала Скитер, но Нарциссе удалось убедить его, что это не очень хорошая идея. Хорошо, что Люпин и Андромеда были на ее стороне. Журнал «Придира» не был известен тем, что печатал правду, поэтому всё, что там публиковалось, автоматически считалось ложью.       — У меня есть идея, — тихо сказал Артур Уизли после того, как они убедили Лавгуда, что только «Ежедневный Пророк» может опубликовать статью, опровергающую то, что написала Скитер.       — Какая, Артур? — спросил Сириус.       — Как насчет серии статей обо всех мифах, легендах и убеждениях, связанных с родовой магией? В конце концов, эта область никогда по-настоящему не исследовалась. Не в целом. Каждая семья изучала свою родовую магию. Но все теории по этому поводу не доказаны и не проверены. Если мы покажем, как много существует убеждений, это придаст меньший вес тому, что пишет Скитер. Особенно если она начнет публиковать более острые статьи.       — И мы знаем, что она опубликует ещё, эта женщина ненавидит меня за то, что я все эти годы отказывал ей в интервью с Гарри, — нахмурился Сириус.       Нарцисса не удивилась, услышав причину, по которой Скитер так резко выступила против семьи Блэков. Она никогда не простит того, кто помешает ей написать свой материал.       — И опровержение подробностей того, что случилось с Гермионой, тоже не помогло, — добавил Люпин.       — Эта женщина просто отвратительна! — сплюнула Молли Уизли.       Нарцисса никогда бы не поверила, что такое возможно, но она была согласна с Молли Уизли, урожденной Пруэтт. Скитер нужно было спустить с небес на землю, и как можно скорее. Прежде чем она нанесет какой-либо ущерб, который они уже не смогут исправить.       — Думаю, это очень разумная идея. Если мы завалим публику всей противоречивой информацией о родовой магии, у нас будет больше возможностей для маневра, чтобы защитить Гермиону и ее наследство, — сказала Нарцисса.       — Мне сложно это говорить, но моя кузина права. Нам нужно доказать, что родовая магия чрезвычайно сложна и что то, что характерно для одной семьи, не характерно для всех. Поэтому никто, кроме собственной семьи, не может доказать, что человек не понимает свою родовую магию. И, таким образом, только те из нас, кто владеет родовой магией Блэков, могут судить о понимании Гермионы, — Сириус многозначительно посмотрел на Нарциссу, потом на Андромеду. — И я могу предположить, дорогие кузины, мы все согласны с тем, что Гермиона понимает нашу магию так же хорошо, как и мы. Я прав?       — Сириус, зачем вообще спрашивать? — подняла бровь Андромеда.       — Если спросить, то будущие недоразумения станут менее вероятными, — сказал он.       — Очко. Тогда, да, я полностью поддерживаю то, что Гермиона знает свою магию так же хорошо, как и мы. Цисси?       — Ты правда думаешь, что я бы настаивала на том, чтобы Гермиона вышла замуж за Драко и не связывала свою магию, если бы не была уверена, что она всё понимает?       — Очко, — Сириус усмехнулся. — Хотя мне любопытно, почему ты не придаешь никакого значения этой чепухе о том, что древняя родовая магия опасна, когда человек вступает в брак с человеком с несвязанной родовой магией.       — Потому что связывание половины родовой магии происходит только со времен основания Хогвартса. Есть некоторые споры о том, почему это началось, но я знаю, что до этого чистокровные семьи вступали в брак друг с другом без инцидентов. Даже когда все на протяжении нескольких поколений с обеих сторон были чистокровными или полукровками. Если мой план станет реальностью, я почти уверена, что у Драко и Гермионы будет всё нормально.       — Не могу поверить, что говорю это, но Нарцисса права, — сказала Молли Уизли. Нарцисса была немного шокирована тем, как неофициально эта женщина обратилась к ней, хотя Пруэтты никогда не были известны тем, что следовали социальным нормам.       Молли Уизли вытащила палочку и взмахнула ею:       — Генус Потестатем.       Все в комнате начали светиться.       Нарцисса шокированно ахнула, когда поняла, что Молли Уизли была единственным человеком, который светился серебром.       Она была единственной, кто не связал свою родовую магию — процедура, которая гарантировала, что ее магия не сможет быть передана дальше.       Молли Уизли, урожденная Пруэтт, последняя представительница древнего и славного чистокровного рода, жена Артура Уизли, главы ещё одной древней и могущественной, если не сказать успешной, семьи, никогда не связывала свою магию.       Последствия этого были невообразимы. Нарцисса была так уверена, что ее теория верна. Что дети у Драко и Гермионы будут нормальными, но она не ожидала подтверждения этим мыслям. А сейчас четким доказательством было семеро детей Уизли. И все они были признаны успешными и влиятельными людьми в самых разных областях.       — Тогда это объясняет близнецов, — заявил Люпин.       — У меня есть теория, что родовая магия связывалась, чтобы поддерживать чистоту семей. Чтобы характер магии не изменился. Если у всех одинаковые склонности, это создает меньше сопротивления, — размышлял Лавгуд.       — Со мной не сработало, — вставил Сириус.       — Не обманывай себя, кузен, ты Блэк до мозга костей. Ты просто направил это в другое русло, — заявила Андромеда.       — Очко, — сказал Люпин.       Нарцисса сомневалась, что ей хотелось знать, почему они всё время говорили «очко». Она была уверена, что это что-то важное для них, но не видела в этом особого смысла. Нельзя вести счет жизни, в ином случае можно сойти с ума, когда дела идут плохо. Или стать слишком самоуверенным, когда всё идет хорошо. Но везде человек выходит проигравшим — возможно, всегда.       Легкое постукивание привлекло их внимание к покрытому инеем кухонному окну. На подоконнике сидела белоснежная сова с привязанным к лапке письмом.       — Я всё гадал, когда же Гермиона пришлет письмо, — вздохнул Сириус.       Услышав его содержание, Нарцисса с трудом удержалась от ухмылки. Она не могла поверить, что Гермиона и Драко объединились, чтобы отомстить Пэнси Паркинсон и помешать Скитер накопать ещё больше компромата.       Она рада была видеть, что вся эта неразбериха на что-то годится.       Осталось только соответствующим образом скорректировать планы.