***
— Довольно, — тихо сказал Ремус. Старый волшебник вздохнул, и в комнате мгновенно воцарилась тишина. Он оглядел комнату поверх своих очков-половинок. Каким-то образом собрание его собственного Ордена было сорвано. Он хотел сначала поговорить о вербовке, но Сириус взорвался. В комнате всё ещё слышалось эхо от его тяжеловесного вопроса: — Как, во имя Мерлина, мы упустили чертов крестраж?! Я думал, вы сказали, что мы уничтожили все! В комнате воцарилась тишина, которая через несколько минут нарушилась замечанием Аластора: — Конечно, у этого монстра есть ещё крестражи. После этого посыпались бесконечные вопросы — и они продолжались до сих пор. Пока сквозь гомон не прорвался мягкий, но повелительный голос Ремуса. — Крестраж — это якорь, созданный убийством и привязавший Волдеморта к этому миру. Мы думали, что уничтожили все, но, очевидно, упустили один, — продолжил оборотень, убедившись, что завладел всеобщим вниманием. — Очевидно, — вставил Сириус, закатив глаза. Алиса шлепнула его: — Веди себя прилично. Сириус бросил на нее сердитый взгляд и потер затылок. — Я ошибся. Он, должно быть, создал шестой. Доказательств этому нет, но это единственное предположение. Я вернусь к исследованиям, но до тех пор нам нужно сосредоточиться на восстановлении контроля над ситуацией, — сказал Альбус, пытаясь вернуть собрание в нужное русло. — Как будто это возможно, — фыркнула Тонкс. — Министр слишком глубоко засунул голову себе в за… — Нимфадора Тонкс! Хорошие девушки так не выражаются! — вмешалась Молли. Ремус и Сириус фыркнули от смеха, когда Тонкс обратила свое внимание на мать ее лучшего друга. — Миссис Уизли, я когда-нибудь давала вам понять, что я хорошая девушка? Молли открыла рот, чтобы ответить, но Билл оборвал ее: — Мама, не начинай. Кроме того, то, что сказала Тонкс, — правда. Нос министра стал совсем коричневым. При этих словах комнату наполнил смех. Тонкс попыталась ударить Билла ногой, но ее остановил Ремус, коснувшийся рукой ее колена. Девушка порозовела — под стать своим волосам. И всё стало ещё хуже, когда Ремус вдруг понял, к кому и куда он прикасается. Альбус заметил, как на лице Сириуса появилась очень опасная ухмылка. Дети. Его окружали дети. И разве это не прекрасно? Он улыбнулся и почувствовал, что его глаза начинают мерцать. — Итак, — начал он, привлекая всеобщее внимание, — в настоящий момент мы ничего не можем сделать с Фаджем и Министерством. Однако мы можем начать работу по срыву планов Волдеморта и набору новых членов, — он посмотрел на Алису и Сириуса. — Ваша академия была великолепной идеей. Сириус, постарайся найти новых, надежных членов, пока Алиса будет преподавать в этом году в Хогвартсе. Аластор, — отставной аврор сосредоточил оба глаза на своем старом друге, — я надеюсь, ты составил график? Аластор кивнул. — Не мог бы ты пройтись по нему? И нам, преподавателям, нужно поспешить обратно в Хогвартс, пока не пришел поезд. Грюм поднялся на ноги. Пока он объявлял расписание тренировок и охраны пророчества, Альбус смотрел на свой Орден. Все они такие молодые. Такие страстные. Такие готовые защищать своих близких. Он надеялся, что никто из них не умрет, хотя и понимал, что это глупая надежда. Никто не мог избежать смерти. Даже Том Реддл.***
Драко не знал, как долго пробыл в туалете. Люди всё стучали в дверь, призывая его поторопиться, но он не обращал на них внимания. Как Гермиона Блэк могла называть Сириуса Блэка своим отцом? Как она могла быть в таких хороших отношениях с его матерью и тетей Андромедой? Как она могла нормально разговаривать с ним? Проявлять беспокойство? Доверять? Давать клятву? Она… Она просто невероятная. Это был единственный вывод, к которому он смог прийти. Как его мать вообще допустила мысль, что они могут пожениться? Она никак не могла выйти замуж за племянника женщины, которая сотворила это с ней. Сына женщины, которая так похожа на свою сумасшедшую сестру. Как она могла регулярно общаться с теми, кто связан с Беллатрисой Лестрейндж… И не просто общаться. Драко знал, что она любит своего приемного отца. Он всё ещё помнил, как она расстроилась во время их ссоры на четвертом курсе. И четвертый курс… Теперь он понял, почему она пришла в ярость, когда он назвал ее гря… Драко покачал головой. Нет, он не мог произнести это слово даже мысленно. Он не нарушит их клятву. Он не был лжецом. Когда он назвал ее оскорбительным прозвищем магглорожденного волшебника, она пришла в ярость. Нет, это была не просто ярость. Вспомнив произошедшее, Драко сейчас мог увидеть боль в ее глазах. Он назвал ее одним из тех слов, которые его тетя вырезала на ее теле. Его снова затошнило, но желудок уже был абсолютно пуст. Если это то, что делают Пожиратели Смерти — совершают насилие над детьми — он не хотел иметь с ними ничего общего. Он не был своей тетей. И с чувством неудачи он признал, что также не был своим отцом. Драко не знал, кем был, но, по крайней мере, знал, кем он не был. Возможно, это единственное, что он мог знать. В дверь снова постучали, только на этот раз уже мягче. — Драко? Пэнси. — Тео пришел и позвал меня. Мы почти в Хогсмиде. Драко ничего не ответил — он не был уверен, что сейчас из горла сможет вырваться хоть один звук. Он чувствовал себя таким грязным. — Я знаю, что что-то случилось. Я видела Гермиону, она вернулась не более двадцати минут назад. Теперь твоя очередь, тебе нужно выйти. Парень с трудом поднялся на ноги. После нескольких часов, проведенных на полу, колени чуть не прогнулись. — Драко? На глаза навернулись слезы. Пэнси. Его самая верная подруга, он был дураком, когда даже допустил мысль, что она может предать его. Полным дураком. Драко глубоко вздохнул и вытер лицо, пытаясь взять себя в руки. — Пожалуйста, Драко. Я знаю, что в последнее время мы отдалились друг от друга, но я всё ещё твоя подруга. Весь воздух застрял где-то в горле. — Драко… — в ее голосе прозвучало предостережение. Он потянулся к щеколде, но не смог ее повернуть. — Драко Люциус Малфой, прямо сейчас тащи в коридор свою самоуверенную тушку! Я без труда смогу взорвать эту чертову дверь! Драко ничего не мог с собой поделать — из его горла вырвался полузадушенный смех. Это была та самая Пэнси, которую он знал и любил. Это была та самая Пэнси, с которой он делился всеми своими секретами с тех пор, как ему исполнилось семь и он застал ее плачущей на ее собственном дне рождения — тогда она была очень расстроена тем, что Барроу назвал ее толстой мопсихой и сказал, что она не должна была рождаться. — Драко! Я слышу, как ты смеешься надо мной! Выходи! Живо! Его смех продолжался, переходя в более громкие звуки, когда ему всё же удалось открыть дверь. Как только Пэнси увидела его, ее глаза расширились, а рот приоткрылся. Драко внезапно замолчал и покраснел от стыда. Должно быть, он выглядел ужасно. — Ох, Драко… А потом — впервые с тех пор, как вышла та статья — она обняла его. — Пэнси… — прохрипел Драко. — Ой, заткнись. Я знаю, что ты сожалеешь. Тогда мы были глупыми детьми. А теперь, — она толкнула его обратно в туалет, — давай приведем тебя в порядок. Просто невозможно, чтобы наш принц Малфой выглядел более неряшливым, чем Гарри Поттер. Это совсем неправильно. Драко усмехнулся и сел на закрытый унитаз, смотря, как Пэнси вытаскивает расчески и тому подобное из сумки на шнурке, которая выглядела слишком маленькой, чтобы вместить так много косметических принадлежностей. Сейчас всё было почти так же, как если бы весь инцидент со Скитер никогда не происходил. Драко почувствовал, как его плечи опустились, когда напряжение покинуло тело. Пэнси начала суетиться вокруг Драко, приводя его в порядок, и он, закрыв глаза, тут же начал думать о другой ведьме. Драко надеялся, что кто-то суетится вокруг нее. Она это заслужила.***
Гарри смотрел, как Гермиона исчезла в общежитии девочек. Он думал, что после кладбища с ней всё хорошо. Ей приснился только один кошмар, и как только он оказался рядом с ней, то она успокоилась. А потом Малфою снова нужно было всё испортить. Гарри правильно поступил, не сказав Гермионе, кто приготовил для нее зелье и нанес его. Если девушка так плохо отреагировала на то, что Малфой увидел ее старые шрамы, то как бы она отнеслась к тому, что он увидел ее в самом слабом ее состоянии? После отказа помочь? Нет. Лучше, чтобы она этого не знала. — Эй, приятель, идем в комнату? Гарри встряхнулся и улыбнулся лучшему другу. — Конечно, — он оглядел гостиную. — Нев уже поднялся? — В каких облаках ты витал? Он почти пять минут назад сказал, что поднимается. Пошел помогать первокурснику разбираться с душем. — В каких-то, — Гарри пожал плечами и встал. Когда они вдвоем поднимались по лестнице, впереди них начало нарастать беспокойство. Гарри нахмурился, увидев толпу мальчишек возле их комнаты. Комнаты, из которой доносился крик нескольких человек. — Это моя кровать! — Нет, идиот! Это кровать Гарри! — У меня всегда была кровать у окна! — Ага! До того, как тебя отстранили от учебы! Мальчишки-первокурсники, выглядывавшие из толпы у дверей, ахнули. Гарри не мог их винить. Не каждый день кого-то отстраняли от занятий в Хогвартсе. Но это был ответ на вопрос, кто именно пытался забрать его кровать. Он похлопал пятикурсника по плечу и откашлялся. Парень обернулся, зло сверкнув глазами, но как только увидел, что это Гарри, быстро отпрыгнул в сторону. Остальные гриффиндорцы, увидевшие его, быстро сделали то же самое. Хотя довольно многие из них, особенно пара семикурсников, выглядели вполне довольными открывшимся их глазам представлением. — Что?.. Ты, гомос… БУМ! Гарри подпрыгнул и вытащил палочку, отталкивая с дороги какого-то младшекурсника, чтобы быстро добраться до спальни. Комната была полна дыма, но даже сквозь него Гарри видел, что ее состояние очень плачевно. Всё вокруг покрывала сажа, включая трех парней, которые стояли посередине помещения с палочками в руках. Сундук Гарри валялся на полу и был перевернут. И находился он довольно далеко от его кровати. К счастью, замок, который поставил на него Бродяга, не сломался. С сундуком Дина дела обстояли хуже. Он находился на другом конце комнаты, и вокруг него были разбросаны книги и вся одежда парня. Ну а сундук Маклаггена выглядел так, будто на него напал дракон. Симус, держа палочку в руке, с гордостью разглядывал обгоревший сундук старшекурсника. Дин стоял рядом с ним и с яростным выражением на лице закричал: — Не смей направлять на него палочку! И действительно, рука Маклаггена находилась в горизонтальном положении, и зажатая в ней палочка была нацелена на Симуса. Как они не услышали этот шум из гостиной? Рон посмотрел на ошеломленного префекта седьмого курса, который стоял в дверях. — Кристон, ты действительно сваливаешь Маклаггена на нас? — Сейчас он на шестом курсе… — он слабо пожал плечами. — Что происходит? Гарри оглянулся и увидел, как Невилл протискивается в комнату, показывая свой значок префекта всем, кто не двигался с места. — Маклагген пытался занять кровать Гарри! — крикнул Дин. — Это моя кровать! — крикнул в ответ Маклагген. — А ещё он пытался назвать Дина гомосексуалистом! — прорычал Симус одновременно с другом. — Ну, — Дин посмотрел на своего лучшего друга, — это отчасти правда… Невилл посмотрел на Кристона: — Ты не собираешься этим заниматься? Семикурсник неопределенно пожал плечами, заставив Невилла закатить глаза. — Ладно, думаю, это придется сделать мне. Кристон, по крайней мере, будь хоть чем-нибудь полезен и позови профессора Макгонагалл. Долговязый парень бросился прочь, а Невилл впервые обратил свое внимание на публику. — Фелпс, ты здесь? — Я сзади. Хочешь, я отправлю их всех по кроватям? — Слава Мерлину, что хоть у тебя есть немного здравого смысла. Да, пожалуйста. Всем спать. Первокурсники, обратитесь к Фелпсу, если вам нужна ещё помощь. Отовсюду слышалось много ворчания и недовольных стонов, когда префект пятого курса разгонял студентов по комнатам. Невилл достаточно долго наблюдал за этим действием, чтобы убедиться, что все ушли, а потом снова сосредоточил внимание на трех своих сердитых соседях по комнате. — Маклагген, где был твой сундук, когда ты вошел? — Прямо здесь! — Маклагген показал на подножие кровати Гарри. — Где всегда и стоял в моей старой комнате! — Лжец! — закричал Симус. — Он взорвал его, отбросив в сторону, и попал в сундук Дина! — Ты это видел? — Невилл посмотрел на Симуса. — Да! — крикнул Симус. — Лжец! — в ответ выкрикнул Маклагген. — Знаете, — вмешался Гарри, — есть простой способ проверить это. Все четверо посмотрели на него. Только Невилл выглядел почти спокойным. — Каким образом? — спросил Рон, стоя у двери. — Мы просто спросим у домовых эльфов, когда придет профессор Макгонагалл. У Маклаггена отвисла челюсть, когда он услышал эту мысль. Симус усмехнулся, в то время как Невилл кивнул в знак согласия на этот план. Только Дин заговорил. — Что такое домовой эльф? — Домовой эльф, мистер Томас — это волшебное существо, которое очень гордится своей работой. Вспомните маггловскую сказку «Эльфы и сапожник», — сказала профессор Макгонагалл с порога. На ней была клетчатая мантия, а ее волосы были заплетены в косу и перекинуты через плечо. Кристон неловко топтался позади нее. Она оглядела комнату, прежде чем твердо заявить: — Палочки убрать. Симус и Дин неохотно убрали свои палочки. Интересно, что Маклагген даже не колебался. Его палочки уже не было видно, и парень практически стоял по стойке смирно, прежде чем профессор договорила эти два слова. И тут Гарри вспомнил, где Маклагген провел последний год. Он был под твердым каблуком у Бродяги и миссис Лонгботтом в Министерстве. И из того немногого, что Гарри слышал, он помнил, что старший за всё это время довольно сильно изменился в лучшую сторону. Так почему же он взорвал сундук Гарри? Если только всё это было правдой. Он не любил выбирать чью-то сторону, но всегда доверял Дину и Симусу больше, чем Кормаку Маклаггену. — Флоппи! — довольно твердо проговорила профессор Макгонагалл — так же, как и предыдущую фразу. В комнате мгновенно появилось маленькое существо с огромными ушами. — Госпожа вызывала Флоппи? — пискнул он. — Да, я хотела спросить, не мог бы ты найти эльфа, который первоначально принес сундуки в эту спальню, а затем помочь восстановить комнату в точности такой, какой она была до прихода студентов. А то они устроили здесь настоящий бардак. Глаза Флоппи стали почти такими же большими, как и его уши, когда он оглядел комнату мальчиков. — Да, госпожа. Суматошные мальчишки. Мы всё исправим. Он тут же с хлопком исчез. Через секунду вернулся с другим домовым эльфом. Им понадобилось меньше пяти минут, чтобы привести комнату в порядок. Гарри заметил, что сундук Маклаггена — стоявший у кровати, которая определенно не принадлежала Гарри — всё ещё выглядел немного опаленным по краям. — А теперь, — сказала Макгонагалл, когда эльфы ушли, — там, где ваш сундук, там и ваша кровать. Уже слишком поздно, поэтому я поговорю с вами, — она указала на Маклаггена, Дина и Симуса, — перед завтраком. Будьте в моем кабинете в семь. И, мистер Лонгботтом, — она устремила пронзительный взгляд на префекта, — хорошая работа. Невилл растянул губы в довольной улыбке и слегка порозовел. — Это мой долг. — Совершенно верно. А теперь идите спать, мальчики. На шестом курсе, может, и не будет серьезных экзаменов, но, уверяю, учеба не покажется вам какой-то прогулкой в парке. Она выскочила из комнаты, бросив на Кристона пристальный взгляд, который заставил его взбежать по лестнице в свою комнату. Когда всё стихло, Рон захлопнул дверь и лениво прислонился к ней. Он скрестил руки на груди и сосредоточил взгляд на старшем. — Знаешь, Маклагген, — протянул он, — не очень-то умно было вступать в конфликт со своими новыми соседями по комнате. Ввязываться в спор из-за кровати — это одно, но взрывать сундук? Или оскорблять? Разве ты не помнишь, из-за чего у тебя были неприятности? Маклагген тупо уставился в пол, но ничего не сказал. — Рон… — начал Гарри, но тут его перебил Невилл. — Нет, Гарри, это нужно сказать. Сейчас, чтобы больше не было никаких инцидентов, — он прошел через комнату и остановился прямо перед Маклаггеном. Старший отказывался поднимать глаза, но Невилл ждал. Тишина в комнате становилась всё гуще, пока Рон, Дин, Симус и Гарри смотрели, как префект пристально смотрит на Кормака Маклаггена. Из-за отсутствия каких-либо звуков Гарри мог слышать, как мальчики в других частях гриффиндорской башни готовятся ко сну. Казалось, прошло несколько часов, но на самом деле не больше нескольких минут, когда Маклагген всё-таки поднял голову. Ему пришлось на долю дюйма откинуть ее назад, чтобы встретиться взглядом с Невиллом. — Что? — Ты должен понять, что мы не твои старые одногруппники. Мы не позволим тебе издеваться над нами. Никто из нас этого не потерпит. И если я поймаю тебя на каком-нибудь из твоих старых занятий, я доставлю тебя в кабинет директора быстрее, чем ты успеешь сказать «золотое яблоко». Понял? Было практически слышно, как скрипят зубы Маклаггена, когда он глазами метал кинжалы в Невилла. — Хорошо. Он вскочил на ноги и потопал к своему сундуку за принадлежностями для сна. Когда он скрылся в ванной, Гарри оглядел комнату и посмотрел на друзей. — Это будет прекрасный год, да? — заявил Невилл, как только дверь ванной захлопнулась. — О да, просто замечательный. Как думаете, сколько времени потребуется одной из девочек, чтобы заколдовать его? — спросил Рон. — Эй, Симус, ставлю сливочное пиво, что Гермиона заколдует его к обеду, — сказал Дин. — Принимаю! Не думаю, что он доживет до завтрака! — сказал Симус, обнимая Дина за плечи и направляя его в их часть комнаты. Гарри фыркнул от смеха и начал готовиться ко сну. Лично он считал, что они оба ошибаются. Гермиона была не из тех, кто заколдовывал людей в коридорах. Если бы он заключил пари, то поставил бы на Джинни. Особенно после того, как она услышит, что сейчас произошло. Хотя она сама могла взорвать его вещи и частенько кричала на него, но всегда злилась, когда кто-нибудь, кроме Гермионы, делал то же самое. Его девушка была немного собственницей. Не то чтобы он возражал. Ему даже нравилось, что она видит только его. Особенно когда он уводил ее в какое-нибудь темное и уединенное место. Забравшись в постель, он осторожно потянулся через связь к Гермионе. Гарри вздохнул, когда ничего не увидел. Она всё ещё блокировала его. Она делала это всё лето. Сначала Гарри считал, что это потому, что она пытается овладеть связью, но теперь у него возникло ощущение, что сестра отдаляется от него. Он думал, что это может быть объяснено влиянием их связи на нее, но в глубине души проскальзывала мысль, что она просто не хочет быть связанной с человеком, который был так близок к смерти. Он понимал, что так думать неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Это он нашел Бродягу в его кабинете в бессознательном состоянии, от которого за версту несло огневиски, и на лице которого виднелись слезы, после того как стало известно, что Регулус Блэк погиб героем. Потеря любимого человека меняет людей. Поэтому вполне логично, что почти потеря такого человека влияла точно так же. Он почти потерял Гермиону, пока не получил помощь от одного из последних людей, от которых ожидал ее. И она почти потеряла его, пока один из тех людей, которых он любил больше всего, не появился из воздуха, как пылающий ангел, и не спас его. Спас его после того, как с ним разговаривали его родители. После того, как они сказали ему, как сильно любят его и гордятся им. Гарри почувствовал, как к глазам подступают слезы и становится трудно дышать, быстро вытащил из-под подушки волшебную палочку и наложил на кровать заглушающее заклинание. Из горла тут же вырвалось несколько всхлипов с прерывистым вздохом, и по лицу потекли обжигающие дорожки. Он оплакивал родителей, которые умерли, когда были ненамного старше него самого. Он оплакивал Бродягу, единственного отца, которого когда-либо знал. Человека, потерявшего почти всех, кого любил. Он оплакивал Невилла, который тоже потерял родителя, но стал человеком, который смотрел за пределы цвета факультета. Человеком, который знал, что новый лев в их логове был более опасен, чем любая из змей в подвале. Он оплакивал сестру, девушку, которая потеряла своих биологических родителей в ту же ночь, когда он потерял своих. Девушку, которая, в отличие от него, постоянно помнила о том, что потеряла их. И, что самое удивительное, он оплакивал одну зеленую змею, которая слишком боялась летать, но без задней мысли рисковала всем, чтобы спасти львицу, которая годами причиняла ему одни головные боли. Змею, которая вернула ему мантию вместе с запиской, призывающей никогда никому не рассказывать о том, что он сделал. Слезы высохли, и он встал перед мысленными стенами Гермионы, отчаянно желая, чтобы она впустила его.