***
С тем, как назвать привередливое в этом вопросе животное я мучилась долго. Все «общепринятые» клички для домашних питомцев, которые я вспомнила, были отклонены с возмущением — и не спрашивайте, почему, это только коту известно. И только он знает, как можно дать знать об этом так, чтобы мне больше не захотелось его называть именно этим именем! Мой очень-мило-смущающийся котик на проверку оказался настоящим альфой, чужого мнения не терпящим. Это так, к слову о невезении… В этот момент мой взгляд упал на изрядно покалеченную за сегодняшний вечер книгу, лежащую на столе, и я наконец-то вспомнила, кого же привередливая и, как я успела понять, жутко самовлюблённая животинка мне напоминает. Ну да, конечно! Кая из «Снежной королевы», с осколком льда в глазу! Может быть, за недельку кот «оттает», как этот самый Кай? Да, разумеется, в то, что он сразу станет милым, добрым и ласковым мне верилось с трудом, но чего только с этими гуляющими сами по себе товарищами не бывает. А подождать я не против! Однако, спустя ещё час безуспешных попыток наладить отношения с вредным до ужаса котярой, которого и «Кай» как имя тоже не устраивало, у меня откровенно сдали нервы. Пожалуй, первый раз за этот год. — Значит так! — рявкнула я настолько громко, что не ожидавший этого кот аж вздрогнул и резко ко мне повернулся, приняв менее «гордую и непоколебимую» позу. — Знаешь, что, котик, — если согласился, пусть и бессловесно, жить в моём доме — знай, кто тут хозяйка! Во-первых, с этого дня ты будешь Каем. Во-вторых, прекращай все эти фокусы с манипуляциями — тоже мне, тиран нашёлся! И в-третьих, оттаешь ты у меня, как миленький! Я присела, чтобы оказаться примерно одного с сидящим на стуле котом роста, и внимательно посмотрела ему в глаза. Кто-то мне рассказывал, что взгляд нужно не отводить до последнего, пока сам кот не отвернётся, чтобы показать, кто тут главный. Или это — невербальный «вызов», после которого животное должно броситься, я вечно это путаю… У-упс. Но, как бы то ни было, кот повёл себя совершенно ошеломляюще. Взгляд-то он отвёл, только не куда-нибудь, а… Чуть ниже моего лица, в общем. Дело в том, что дома я обычно ношу старые растянутые футболки (к тому же эту я, кажется, сняла ещё со своего бывшего парня, а потому велика она мне была очень сильно, особенно в вороте), которые завязываю на талии, и если наклонишься или присядешь, получается, что они не столько скрывают, сколько показывают. Поэтому теперь новоиспечённый Кай (КОТ, животное, казалось бы!) просто на меня пялился. Кот! На меня! Пялился! Скажешь кому — отправят ведь по вполне понятному адресу к доброму и понимающему доктору. И будут правы! А тем временем кот, видимо, с трудом оторвав взгляд от злополучного и оч-чень широкого ворота футболки, заметил на моём лице всю невыразимую гамму чувств, и… Усмехнулся. (Готова поклясться, это была именно усмешка — самодовольная, дразнящая и немного снисходительная. Так чётко показывать своё отношение к ситуации, просто меняя выражение лица — или морды — не все люди-то умеют!) После чего просто спрыгнул со стула, и, уже привычно фыркнув, прошествовал куда-то вглубь квартиры, оставив меня отходить от тихого шока. И, смотри-ка, даже дверь за собой закрыл, наглец! После того происшествия с Каем мы, как ни странно, более или менее наладили отношения… Если можно так сказать про кота, конечно. Он оказался удивительно организованным — хотя это и звучит просто невероятно, и нередко будил меня, когда с этим не справлялся будильник, не давая проспать работу и частенько спасая от опозданий. Правда, как именно Кай это делал — отдельная история, которая не заканчивалась на вылитой на голову чашке холодной воды, прыжками на сонной мне и даже болючими царапинами… Но это, в сущности, мелочи. А вот уже НЕ мелочью было то, какое невероятное количество кошек повадилось ходить к нашему дому! Они собирались толпой и мяукали перед дверью подъезда когда я уходила на работу, возвращалась и, как я подозреваю, когда я была в квартире. При этом, что удивительно — не помогало против пушистых сталкеров ничего. Вот совсем ничего, кроме одной из служб по отлову бездомных животных, которую я вызвала, уже отчаявшись справиться с вредителями своими методами… Конечно, бедных животных мне было очень жаль, но себя было жаль больше. Как я подозревала, виновником этому женскому кошачьему столпотворению был Кай собственной персоной. Самому ему, в отличие от меня, было на это совершенно наплевать, но моя реакция его определённо забавляла. Уж не знаю, какие мысли приходили в голову этому мохнатому извращенцу, но со мной он стал вести себя определённо теплее, чем раньше. Правда, снисходительности и покровительства в его взгляде изрядно прибавилось, и я даже не знаю, что мне нравилось меньше: его поведение сейчас, или до инцидента с кошками, который, если подумать, весьма смахивал на… Ревность?***
…В тот день домой я вернулась поздно. Новый парень, появившийся в нашем по-настоящему дружном рабочем коллективе почти неделю назад, произвёл фурор — мало того, что он был профессионалом в своей области (каких среди наших с ним общих ровесников встречается немного), так ещё и был достаточно симпатичным, если не сказать — красивым блондином, улыбчивым, легко идущим на контакт и приятным собеседником. И — самое главное для всей женской части коллектива — абсолютно свободным! Кому не скажи — мечта, а не парень. В отличие от большинства моих коллег, чуть ли не слюни пускавших на стройного молодого красавчика-специалиста, у меня он никаких романтических чувств не вызывал. Они же, глядя на меня, только пальцем у виска не крутили — такой шанс упускаешь, а я ловила себя на мысли, что он… Конечно, он «красивый, милый и просто чудесный», но я бы стала встречаться скорее не с ним, а с кем-то вроде Кая. Не знаю, почему, но в моей голове фраза «идеальный парень» прочно ассоциировалась с этакой человеческой версией моего дорогого котика: с виду холодный и колючий, а внутри нежный и очень любящий. И очень-очень страстный. Да, мазохизм во мне ещё живой! Но, к несчастью (а может и наоборот), «очеловечивать» учёные и обыватели пока не научились, так что приходилось несколько умерить свои аппетиты и фантазию. Кстати, с Иоши — тем самым новым парнем — мы сошлись довольно быстро. Почти в первый же день нашей совместной работы выяснилось, что у нас много общих интересов, начиная от почти маниакальной любви к старинным книгам и сказкам, и заканчивая предпочтениями в еде: например, ему, как и мне, нравилось что-нибудь поострее, от чего у наших коллег уже почти шёл пар из ушей, а мы только весело смеялись, наблюдая за их реакцией. В общем, с ним было на редкость весело — таких людей встречаешь нечасто! — и общались мы почти сутками. На работе в любую свободную минуту (но, конечно, не в ущерб производительности — и он, и я это ценим), дома по самым разным мессенджерам… Глядя на нас со стороны, сложно было сказать, кто мы — брат, сестра или влюблённая парочка, и каждый придавал нашим отношениям свой смысл. Даже Кай. И вскоре я смогла в этом убедиться на своей шкуре… Да, в тот вечер я пришла домой чересчур поздно даже для трудоголика-меня. Завалившись в квартиру в первом часу ночи и наспех сняв уличную одежду и обувь, я устало, но блаженно улыбаясь, прошагала на кухню в поисках чего-нибудь тёплого и поесть. А лучше всё вместе. Замёрзла и проголодалась я жутко: сегодня мы с Иоши после работы обошли, наверное, весь наш ближайший парк, начиная с аттракционов (на которые мы спустили чуть ли не по четверти наших зарплат) и тренажёрных площадок, где Иоши хвастался прекрасной физической формой, а я — только твёрдой тройкой по физкультуре в старшей школе, и заканчивая обыкновенными прогулочными дорожками. Однако, нужно признать: оно определённо того стоило! Ох, где там был мой халат? Ах да, вон там. И почему только, интересно, воспоминания об Иоши меня наталкивают на мысли о чём-то подобном… Даже забавно. От поспешного переодевания очень знакомый звук уведомления о новом сообщении — только, к моему удивлению, он был не тем, который издаёт телефон, нет. Такая мелодия была только на моём компьютере, стоящем в комнате, так что неведомое сообщение пришло именно на него. Но, что самое важное — всё это может произойти только в том случае, если компьютер включён прямо сейчас. И если подобное же уведомление не отобразилось на телефоне, лежащем совсем рядом, значит, новое сообщение только что прочитали. По спине поползли мурашки, а всё тело сковал настоящий ужас. Прямо сейчас в моей комнате, буквально в пяти метрах от меня кто-то есть. И этот кто-то… Читает мои переписки? Серьёзно? Теряясь в догадках, кого я сейчас увижу, я на цыпочках прокралась к двери в комнату, прислушиваясь. Оттуда, как будто назло, не доносилось ни звука. Спокойно, Т/и, спокойно, дыши… Итак, одно из двух: либо этот незваный и неведомый «гость» просто занимается чем-то очень тихим, либо он затаился и ждёт, пока я войду. И что-то мне очень-очень хочется поверить в первый вариант! Наконец, набравшись смелости, я резко распахнула приоткрытую до этого дверь и, ворвавшись в комнату, рявкнула изо всех сил: — А ну стоять! Лежать! Лап… Руки за голову! Бледнокожий и темноволосый парень, сидевший за моим столом аккурат перед включённым компьютером, хоть как-то освещавшим ничем не разбавленный мрак комнаты, обернулся и, онемев от изумления, устремил на меня взгляд. Внезапно появилось сильное и неописуемое ощущение дежавю: полутьма, что-то чёрное, почти с ней сливающееся, взгляд тёмных — я уверена в этом — глаз, которых не вижу, но прекрасно чувствую… Надо же. Тем временем неизвестный повернулся ко мне всем телом, не слезая со стула. С трудом оторвав взгляд от его глаз, я посмотрела чуть ниже, и сразу залилась стыдливой краской. Парень сидел передо мной буквально в чём мать родила, абсолютно этого не стесняясь. Наоборот, ему, кажется, понравилось моё смущение: он самодовольно хмыкнул и вальяжно развалился на скрипнувшем стуле, давая рассмотреть себя получше, милостиво и снисходительно позволяя им любоваться. Кого-то ведь он мне этим своим поведением до чёртиков напоминал… Секундочку. На редкость большое самолюбие, похожая снисходительность во взгляде тех же самых тёмных, словно чёрный гранёный оникс, глаз, весь этот образ холодного и прекрасно знающего о своей привлекательности красавчика… Всё это наводило только на одну, пускай и просто-таки невероятную мысль. — Кай?! Незнакомец — а хотя почему незнакомец — мой Кай молча кивнул, как будто удивившись моей сообразительности, и жестом поманил к себе. А я пошла! Приблизилась, заворожённая чарующими глазами, ни на секунду не задумавшись о том, каким образом это может быть именно мой кот, как это получилось, что он вообще-то может сделать что-то плохое… За что и поплатилась. Едва уловимое движение — и вот я уже сижу на парне верхом в донельзя развратной позе: ноги разведены настолько, что оголившейся промежностью я чувствую чужие бёдра и явно возбуждённую плоть, на груди халат почти распахнулся, так что грудь и уже затвердевшие соски закрывали теперь только жалкие полоски ткани, грозя соскользнуть от малейшего движения, а моё лицо оказалось напротив и всего в паре сантиметров от лица «Кая». Пока я не успела понять, что происходит и возмутиться, мой экс-кот огорошил меня вопросом, снова лишив возможности двигаться от удивления. — Где ты была? С кем? Почему ты явилась домой так поздно? Вопрос был задан холодным и безучастным тоном, но на дне глаз плескалась едва сдерживаемая ярость. Немного успокоившись, я всё ещё оторопело произнесла: — А что? Ты… Ревнуешь? Ответ последовал лишь спустя несколько секунд, пока «Кай» подбирал слова. — Нет, не ревную. Просто ты не имеешь права, — он приблизил своё лицо к моему вплотную и выдохнул прямо в губы, — быть по вечерам с кем-то кроме меня. Заметив, что я уже набрала воздуха в грудь, собираясь высказать наглецу всё, что о нём думаю, парень, тихо и просто преступно сексуально рассмеявшись, мгновенно ответил на не успевший прозвучать вопрос. — Потому что ты уже моя. А ещё — вообще-то я Саске, глупышка. И, не дав мне ответить ничего членораздельного, быстро сдвинул вбок одну из пол халата на груди и жёстко сжал пальцами твёрдый возбуждённый сосок. В тот же момент я, подавившись воздухом, неожиданно даже для себе громко застонала. В глазах на секунду померкло, но я тут же пришла в себя, когда другого соска коснулось что-то влажное и тёплое. Не решаясь опустить взгляд, я изо всех сил вцепилась в сильные предплечья, стараясь не свалиться с колен этого Саске от ощущения чужих губ, плотно обхвативших несчастный сосок, не переставая то потягивать, то посасывать его, срывая мне голову окончательно и бесповоротно. Внизу живота собрался тугой комок нервов, заставляя сжиматься от сладкого напряжения, желания и предвкушения. Кульминацией стала неожиданная острая боль, и тоненькая струйка горячей крови из прокушенной чуть выше соска груди. Узел напряжения мгновенно лопнул, и я блаженно, громко и уже совершенно не стесняясь простонала, выгибаясь в крепких объятиях до хруста в спине, но при этом желая только одного — чтобы этот момент не кончался. Однако у Саске, судя по всему, были совсем другие планы. Он, на этот раз плавно, приподнял меня за бёдра и усадил… На свой по-настоящему огромный и невообразимо твёрдый от возбуждения член. Внутри я была уже вся мокрая — тонкие дорожки естественной смазки стекали даже по бёдрам, а на члене уже выступили капли полупрозрачной жидкости, поэтому внутрь он проник легко, заполняя меня. Но когда я глубоко и удовлетворённо вздохнула, ощущая, что полная уже, кажется, до конца, проникновение не остановилось. Вместо этого парень, опустив руки мне на талию, с силой насадил меня на себя, проникая настолько глубоко, что на глазах мгновенно выступили слёзы. Дав мне несколько секунд на то, чтобы хоть немного привыкнуть, Саске снова приподнял меня и опустил, но уже значительно резче. А после, видимо, найдя наиболее удобное положение, принялся входить и выходить в невероятном темпе: толчки были быстрыми, но глубокими, проникающими почти в самую матку и выбивающими все оставшиеся мысли из головы. Я пыталась двигаться самостоятельно, подмахивая бёдрами, но эти попытки тут же пресекались на корню, и мне не оставалось ничего больше, кроме как сдаться на милость безоговорочного победителя в этой схватке. Тем временем движения, хотя и казалось, что дальше некуда, стали ускоряться, парень сжал зубы и напрягся, словно тугая пружина, стремясь выдержать этот безумный темп. Я уже почти ничего не понимала: я видела перед собой только лицо, ставшее только прекрасней в муке удовольствия, и внезапно в моих глазах вновь потемнело; струя чего-то невероятно горячего вырвалась внутрь меня, наполняя до отказа, под звук короткого мужского полустона-полурыка. Саске, немного отдышавшись — чего ещё совсем не успела сделать я — вышел из меня, заставляя остатки той вязкой прозрачной жидкости, которая не поместилась внутри вытечь на наши ноги. Потом он, всё так же не снимая меня с себя, встал и аккуратно перенёс меня на кровать, укрыл одеялом и лёг рядом, прижимая всем телом к своей груди, и выдохнул что-то невнятное прямо в шею. Эту ночь мы оба ещё очень долго не забудем. А пока — спать.