***
…Дома меня ждал один подозрительно довольный Тыковка. Юко в поле зрения не наблюдалось — она то ли по объективным причинам не смогла меня дождаться (мало ли, может, время поджимало, я немного задержалась), то ли так торопилась избавиться от котика, что оставила его в квартире совсем одного. Я не отказала себе в удовольствии немного поворчать по этому поводу («Хоть дверь закрыть не забыла, милая Юко-тян, а то, небось, так быстро бежала, что чуть обувь не растеряла!»), но посчитала инцидент на этом исчерпанным. Мне уже успели достаточно помотать нервы на работе и за день, и за минувшее совещание почти в одинаковом объёме, поэтому сил ругаться или даже сердиться на такие, в сущности, мелочи, честно говоря, не было. Куртку я скинула на пол, решив, что повешу её… Повешу… Ну, когда-нибудь точно повешу и, не обращая внимания на поспешно сбежавшего куда-то вглубь квартиры кота, прошла на кухню. На столе лежало удивительно коряво написанное на клочке бумаги нечто: «Налей***
Меня разбудило настойчивое ощущение чьего-то присутствия. Очень захотелось встать и проверить, не приснилось ли мне, но вбитые — почти буквально — предупреждения, мол, если проснёшься, а обстановка вокруг непонятная — не подавай виду, заставили успокоиться, постараться полностью проснуться и начать думать. Ду-мать. Итак, как ни странно, больше никакого дискомфорта вот так, спросонья я не чувствовала — ни ожидаемого похмелья, ни физической усталости не было. Значит, или я очень долго проспала, или… Или кто-то этому моему состоянию поспособствовал. Глаза я решила пока не открывать, потому что дело тут явно было нечисто — и особенно меня настораживало то, что я проснулась в своей кровати. В пижаме, к слову. Не на кухне (на стуле или на полу — как уж повезёт), а… Судя по всему, в своей спальне? Внезапно я услышала лёгкие шаги, направлявшиеся примерно от двери в комнату к кровати. Потом они ненадолго остановились у правой тумбочки, послышался тихий звон… Ого, кажется, только что этот кто-то нашёл мои наручники!.. Я разрывалась между желанием как можно скорее подскочить с кровати и разобраться со всем этим, вырубив к чертям «таинственного незнакомца», а уже потом начать разбираться, кто, что и зачем, и желанием подождать, что он будет делать. Очевидно, что мои наручники ему не для внезапного садо-мазо нужны, и зашёл он не полюбоваться на спящую меня, но, с другой стороны, если бы он хотел меня обездвижить, у него было более чем достаточно времени. Не мог же он сомневаться в своём решении, да? Просто тогда он переставал быть похожим на обыкновенного грабителя, и мне это определённо не нравилось. Наконец, желание подождать и полностью разобраться в ситуации, как и профессиональное любопытство, возобладали. Я постаралась сделать дыхание максимально ровным и полностью расслабиться, терпеливо прислушиваясь. Тем временем некто усмехнулся и аккуратно, видимо, стараясь не разбудить, залез на кровать. Я почувствовала, как под ним прогнулся матрас, сначала только справа от меня, потом ещё и слева, а потом, кажется, и между моих ног… Наручники звякнули справа, прямо над моим лицом раздалось чуть хрипловатое дыхание. Мгновенно прикинув, как буду действовать, я резко распахнула глаза и, обвив ногами туловище незваного гостя, перевернулась вместе с ним, оказавшись сверху. Не давая опомниться, выдернула, к счастью, открытые наручники из разжавшейся руки, обернула их вокруг невероятно подходящей для этих целей спинки кровати и защёлкнула на бледных запястьях. Потом села, придавив к кровати колени незнакомца, и, наконец, позволила себе к нему присмотреться. Парень. Лет двадцати, может, чуть-чуть старше. Бледный. Глаза — прозрачно-голубоватые, широко раскрытые, блестевшие от шока, какого-то унижения и обиды и всё растущего раздражения. Волосы длинные, насыщенного рыжего цвета — редкий, кстати, оттенок, я похожий встречала только у Тыковки. Где-то на задворках сознания появилось чувство вины и беспокойство за животинку — мало ли, что этот… Непонятный человек мог с ним сделать. Но с этим разберусь попозже, сначала — странный вторженец. Итак. Не дожидаясь вспышки гнева у парня, которая, скорее всего, была не за горами, я схватила его за горло и очень постаралась говорить властно и холодно, как на обычном рабочем допросе. Давай, соберись же, Т/и! — Что ты делал в моей квартире? Кто, как зовут? Парень бросил на меня злой взгляд и резко выплюнул: — Стану я с тобой разговаривать, как же! В его голосе слышалась плохо скрытая мальчишеская досада, вперемешку с раздражением, и я не удержалась: — Что, обидно, что девчонка повязала, а? Или ты так хотел побыть в первый раз с женщиной, что пошёл даже на такое? Плохо-ой мальчик, — насмешливо протянула я. — Или просто закомплексованный? А что? Имею полное моральное право так поступать. Не просила же я его ко мне в квартиру врываться! Хотя на секунду мне всё же стало его жалко, честно. Парень побагровел от злости и смущения так, что даже уши стали болезненно-красными, и, очевидно, собирался вылить на меня самые витиеватые и грязные ругательства, которые знал, но я его опередила: — Так что, хотя бы имя своё ты скажешь, или продолжишь прожигать меня взглядом? Это на меня не действует, как видишь, дырки не появилось. — Накахара Чуя! И убери от меня уже свои руки, ну! Ну что ж, уже прогресс. Но, мальчик, ты сам напросился… — Чуя-кун, пока я играю «хорошего полицейского». Но если я не добьюсь от тебя того, что мне нужно, я стану плохим… И буду добиваться ответов как-нибудь так. И я склонилась к его лицу, оставляя между нашими губами буквально несколько сантиметров. Клянусь, изначально я, видя его реакцию на любые намёки на что-то непристойное, хотела только дезориентировать парня. Чтобы он растерялся, и… Приём такой психологический. Клянусь. И, ладно, признаю, немножечко его поддразнить, отомстить за весёлое пробуждение. Так что я совсем не виновата, что мышцы шеи меня как-то резко подвели, и я наклонилась вперёд… И наши губы встретились. Его глаза вдруг резко расширились, а злость и досада уступили в них место чему-то другому, непонятному. Потом в них сверкнуло что-то знакомым пронзительно-синим цветом, и я вдруг ощутила, что как будто совсем ничего не вешу, и что-то поднимает меня вверх, даже, кажется, вместе с кроватью, совершенно игнорируя моё интуитивное, пусть и слабое сопротивление. Оторопело наблюдаю, как наручники на запястьях того парня сами собой расстёгиваются, и в следующий момент волшебство заканчивается — кровать с громким стуком падает на пол (примерно с полуметра), а я приземляюсь рядом с парнем. И пока я пытаюсь как-то переварить произошедшее, он, не теряя времени даром, как и я минут десять назад, защёлкивает наручники на моих запястьях и спинке кровати. Ровно на том же месте, надо же! Ах ты, мелкий… Я дёрнула скованными руками, в отчаянной надежде, что этот Накахара в спешке плохо их закрепил… Напрасно. Мне оставалось только угрюмо подумать, что опыта у него, видимо, не занимать — провернуть что-то подобное с такой скоростью и сноровкой надо уметь. И практиковаться. А значит, шансы, что это самый обыкновенный грабитель, стремились к нулю. Вот ведь! И кстати о способностях, что это была за хрень с гравитацией?! Чуя же чувствовал себя весьма вольготно. Он спокойно расположился чуть ниже моего живота, полностью обездвиживая, и легко, едва нажимая, прошёлся по поясу тонких шорт, заставив меня странно заволноваться. Терпеть не могу, когда ситуация выходит из-под контроля, но сейчас я, помимо раздражения и неприятного ощущения неопределённости, чувствовала и что-то ещё… Что? В тот момент парень убрал руки и вернул мне мой же насмешливый взгляд, которым недавно я так его взбесила. — Ну что, госпожа следователь? Моя очередь быть «плохим полицейским», — он выделил интонацией последние слова, будто смакуя, и продолжил, с наслаждением глядя на растерянную и уже немного испуганную меня. — Итак, начнём с конца. Как меня зовут? Его ладонь обхватила мою шею, не пытаясь душить, но крепко держа. Я не отвечала нарочно, не желая подчиняться этому нахалу, но непонятное чувство становилось всё сильнее, пуская по спине мурашки, и заставляя неровно, рвано выдохнуть. — Произнеси моё имя, — властно потребовал парень, и чуть сильнее сжал моё горло. Я с трудом, пытаясь избавиться от странного ощущения «бабочек в животе», выговорила: — Чуя… Чуя Накахара. Он усмехнулся, глядя на моё лицо, очевидно, посчитав его забавным, и, поощряя, убрал руку с шеи. Вместо этого его пальцы вдруг очутились на пижамной рубашке, расстегнув две нижние пуговицы, и игриво скользнули под неё, обводя контуры груди, но (абсолютно специально!) даже не думая подбираться к соскам. Я подавилась воздухом от лёгкого прикосновения, но Накахара быстро убрал руки. — Умница, — он расстегнул оставшиеся пуговицы, распахивая рубашку полностью, и склонился ближе, всё ещё не прикасаясь. — Теперь ответь: кто я такой? Я моргнула, послушно пытаясь сосредоточиться на его лице и окончательно задвигая свою рациональную и профессиональную сторону куда подальше. Мысли спутались, но почему-то именно сейчас у меня получилось, наконец, объединить все странные вещи в этом незнакомце, и прийти к выводу… Настолько невероятному выводу, что я решила его не озвучивать. Однако Чуя, глядя мне в глаза, догадался. — Угадала, хозяйка. Как ты говорила? Я — Тыковка… Забавное имя. Правильный ответ. И он снова коснулся груди, но уже гораздо грубее — один сосок он грубо сжал между пальцами и растёр, вырывая у меня неожиданный стон, а второй вдруг укусил и, продолжая аккуратно сжимать его зубами, потянул на себя, немного отстраняясь. Я выгнулась вслед за ним, громко и несдержанно застонав, не думая в этот момент совершенно ни о чём. А Чуя наконец отпустил соски, продолжил всего лишь чуть-чуть их сжимать, и задал последний вопрос: — Так что же я делал в твоей квартире, моя хозяйка? Я нашла в себе силы только покачать головой. Подумать только! Кот-оборотень, умеющий делать какую-то чертовщину с гравитацией, который привязал меня к кровати, и от которого у меня… Который мне… Который мне нравится. Внезапно осознав это я, не пускаясь в раздумья о том, правильно ли это сейчас, уместно ли, рационально, просто потянулась к нему губами. Он понял меня без слов, и, даже не бросив очередной насмешливый взгляд, впился мне в губы собственническим, жадным поцелуем, передавая и внушая мне самой то, что я боялась признать, и чего почти подсознательно хотела. Отстранился он со всё ещё самодовольной, но уже немного смущённой улыбкой. Я пошевелила руками, намекая, что давно пора бы снять железяки, но Накахара сделал вид, что абсолютно случайно ничего не заметил. — Это ты с самого начала должна была стать моей хозяйкой. Вот я и, кгхм, терроризировал эту надоеду Юко, надеясь, что она меня рано или поздно тебе отдаст. А там я сам справлюсь… Да, хозяйка? — он снова поцеловал меня, и быстро добавил: — Кстати, записку тебе оставил я. И вино с ромом смешал. Интересный напиток получился, а главное — действенный, — рассмеялся он и тут неожиданно посерьёзнел. Затем его лицо приняло какое-то странное выражение, и в следующий момент он всем телом прижал расслабившуюся меня к кровати, заставляя вновь вспомнить и о расстёгнутой рубашке, и о моей беззащитности. — Впрочем, не думай, что так легко отделалась. За твои подколы и острый язык — кстати, где же он сейчас? — тебе достанется отдельно. Я настороженно замерла, когда Чуя резко перевернул меня, ставя во вполне однозначную позу и заставляя опереться на локти скованных рук, выставив на обозрение ягодицы. Он стащил с меня шорты и бельё, пресекая любые попытки вырваться, я вскрикнула — он ввёл мне палец во влагалище, потом, не дожидаясь, пока я привыкну, второй, заставив застонать и ещё сильнее прогнуться в спине, и вынул их, мокрые от естественной смазки. — Надо же, хо-зяй-ка, как нехорошо получилось… — протянул Накахара. — Ты испачкала мне руку. Но ты ведь исправишь? — и он поднёс влажную от моих же соков руку к моему рту, настойчиво проникая между губами, не спрашивая разрешения. Но как только я взяла в рот его пальцы, сдаваясь, низ живота пронзила острая боль, заставив охнуть и почти выпустить пальцы. Чуя тут же, не давая опомниться, набрал быстрый темп, проникая не слишком глубоко, но очень рвано и резко, задевая чувствительные точки. У меня уже не получалось ни сдерживать стоны, ни продолжать хоть как-то сопротивляться, и я полностью отдалась этим движениям, слыша только тяжёлое дыхание, — Чуи или моё собственное? Не знаю, — потеряв счёт времени. Через полчаса, час, целую вечность движения стали глубже и немного медленнее, а после нас обоих накрыла резкая вспышка удовольствия… — Чуя, а-ах!.. — Т/и! Раздался щелчок наручников, но выходить из меня Чуя не спешил, лёг сзади и прижал к себе. И, поскольку вырываться и качать права сил совсем-совсем не осталось, я ограничилась только очень мстительным: — В следующий раз я сверху! И я уже начала предвкушать, как я буду «мстить» этому кошмарному, ужасному, невыносимому коту Накахаре за сегодня, как вдруг раздалось насмешливое: — Ну-ну, попробуй. Вот же!..