«Демон взорвался, забрызгав всё вокруг ихором и внутренностями.»
Бр-р. Да уж, выбрала, называется, книжечку на вечер!
Я, почти с головой закутавшись в плед, поёжилась. Сегодня, в мой заслуженный выходной, разыгралась гроза, и поскольку прогулка торжественно, под гром и молнии, сорвалась, я собиралась уютно засесть за какое-нибудь лёгкое фэнтези с чашечкой горячего шоколада, ради этого специально выкопала из своей библиотеки электронных книг одну, ещё не прочитанную, и… И вот.
Нет, книга, может быть, и хорошая, но только чего-нибудь вроде демонов мне сегодня и не хватало. В такой обстановке, когда за окнами бушует непогода, то и дело сверкают молнии и льёт как из ведра, а ты сидишь в тёмной квартире, где единственным источником света является небольшое бра над диваном, на подобное как-то не тянет. Как говорится, я не трус, но я боюсь — и ещё как. И идти включать свет через полутёмную комнату, а потом через совсем чёрный коридор со-овсем не хочется!
Наконец, когда я отложила это несчастное фэнтези подальше, а успокаивающий горячий шоколад успел закончиться, я собрала всю волю в кулак, и бегом, совсем как в детстве, метнулась к выключателю. Комнату тут же залил тёплый свет, правда, ещё сильнее обозначив кромешную темноту в коридоре, и мне немного полегчало.
Ура, полдела сделано! Теперь бы ещё до кухни добраться — думаю, ещё одна чашечка вкуснейшего шоколада мне совсем не повредит.
Крадучись, как будто вне полосы света из комнаты обитало что-то страшное, я вышла за её пределы и щёлкнула выключателем. Вопреки моим опасениям — как правило, в такие моменты в фильмах ужасов что-нибудь да случается, а милейшая погодка за окном невольно заставляла проводить параллели — ничего не случилось. Свет зажёгся, как ни в чём не бывало, и я направилась варить моё сладкое успокоительное.
Этот процесс меня всегда очень успокаивал, и когда я переливала в чашку готовый, в самом буквальном смысле горячий шоколад, я уже готова была посмеяться над своими недавними страхами и даже продолжить читать выбранную книгу. В конце концов, не стоит ведь судить о чём-либо с первой строчки, и вполне возможно, что такое вступление — просто какой-то авторский приём…
Внезапно, прерывая мои размышления, раздался оглушительный в умиротворённой до этого тишине дверной звонок. Подпрыгнув от неожиданности, я тут же рванула к двери, не желая, чтобы кошмарная настойчивая трель повторялась. Сегодня она почему-то неуловимо напоминала похоронный марш, и от этого становилось, мягко говоря,
не по себе.
Посмотреть в глазок я почему-то тогда не додумалась, просто быстро и беспечно отперла дверь, аккуратно её приоткрыла, чтобы не ударить возможного посетителя, но абсолютно никого не увидела. Решив, что это чья-то «гениальная» шутка, я вздохнула, перевела дух и хотела уже закрывать, как вдруг откуда-то снизу раздалось громкое недовольное «мяу!», дверь, а потом и меня грубо толкнули в сторону — я при этом едва не упала от неожиданности — и в мою скромную квартиру величественной походкой какого-нибудь божества (уверена, они ходят именно так) вошёл Кот. Именно «Кот» с большой буквы.
Иссиня-чёрная шерсть топорщилась, чуть ли не стояла дыбом, и при этом была идеально чистой, как будто кот регулярно мылся, и было ощущение, что этот кот размером с небольшого лабрадора. Морда, на которой было написано высокомерие князя, осматривающего свои деревни и крестьян, напоминала львиную из-за «гривы» шерсти, а острые ушки так и манили их погладить… Но почему-то казалось, что мне за такое это чудо природы руку отгрызёт, не меньше.
Ну нет, такой радости мне не надо! Что это вообще за добровольно-принудительная доставка счастья на дом?
Я выглянула за дверь, которую от шока не успела закрыть. Ну конечно, ни записки, ни коробки и в помине не было. Чёрт, не мог же этот кот сам ко мне прийти?
Развернувшись к наглому животному, которое уже успело по-хозяйски сунуть нос во все комнаты и даже санузлы, я, памятуя, что по идее кошки понимают большую часть человеческой речи, позвала:
— Эй, ты! Эм… Кот! И-иди отсюда!
На последней фразе, которая по задумке должна была прозвучать грозно и повелительно, на меня соизволили обратить внимание — и под каким-то очень странным,
осмысленным взглядом подошедшего ко мне кота я стушевалась, а потом и вовсе замолчала.
Дело в том, что в его глазах плескалась
тьма. Самая настоящая тьма, в которой, казалось, копошились ночные страхи, пугающая темнота коридора, тёмные тучи, которые вот-вот разразятся ливнем и грозой, и сама смерть — такая, какая она есть. Но не успела я испугаться, как во взгляде кота — всего лишь кота! — что-то переменилось, и теперь там было лишь прежнее высокомерие и, может быть, лёгкий налёт превосходства и чувства собственности. Удивительно!
Видимо, посчитав, что с меня достаточно, теперь уже не просто странная, а пугающая животина спокойно прошла на кухню. И я, словно заворожённая, готова была уже последовать за ним (не сомневаюсь, что «оно» мужского пола), но тут моих голых ног коснулся сквозняк из-за всё ещё открытой двери, и внутри меня что-то взбунтовалось: слушаться животное просто потому, что мне что-то там показалось в его глазах? Ага, как же! Разбежался!
Я пулей влетела в кухню и уже вполне серьёзно повысила голос:
— А ну-ка убирайся отсюда! У-би-рай-ся! Тебя в мой дом никто не звал!
Оттаскивать за шерсть я его разумно не пыталась — во-первых, надорвусь, видно, что он не пушинка, во-вторых, мало ли, ещё кусаться начнёт. Но ногой для внушительности топнула.
Кот же окатил меня каким-то непонятным взглядом, и тут вдруг входная дверь с грохотом захлопнулась и закрылась на замок (благо, он автоматический), а свет в квартире мигнул и погас, погрузив всё вокруг в непроглядную темноту — плотные шторы-то я тоже успела задёрнуть!
Тихо пискнув от ужаса, я прижалась к стене. Казалось, что вокруг меня шевелятся какие-то страшные тени, вот-вот грозившие обернуться какой-нибудь нечистью. Теоретически я, конечно, знала, что это глупости, и никого в квартире кроме меня и этого жуткого кота нет, но страх всё равно сжимал ледяными щупальцами предательски колотившееся сердце, да и присутствие последнего спокойствия не добавляло. В этой темноте мне показалась вполне нормальной идея, что это всё из-за него, и вообще никакой это не кот, а, скажем, одержимая лоа сущность — вон, барон Суббота, например. И мне стало ещё хуже!
Я уже дрожала и тихо всхлипывала от всепоглощающего страха, не в силах ни открыть глаза, ни закрыть, и всё только усугубляли оглушительные раскаты грома. И почему я такая трусиха?! Почему я сегодня засиделась допоздна?! Глядишь, сейчас спала бы уже! А теперь что делать? Телефон с фонариком остался в гостиной, до которой ещё идти и идти, а в такой темноте для меня это равносильно подвигу!
Внезапно меня что-то полоснуло по правой ноге, а потом три появившиеся царапины вспыхнули болью, да так, что конечность подогнулась, и я упала, в последний момент успев приземлиться на пятую точку. Тут мне на ноги прыгнуло что-то очень мягкое, тёплое и тяжёлое, устроилось поудобнее, и, толкнув мою руку головой так, что она опустилась на невероятно пушистое нечто, успокаивающе заурчало. Кот? Тот самый зловещий кот?!
Странно, но былой ужас тотчас начал потихоньку отступать. Я ощущала, как немного вибрирует чужая грудь, обладая невероятно умиротворяющим действием, и сама не заметила, как стала поглаживать удивительно шелковистую шёрстку. Кот в ответ иногда проводил мокрым носом по голому плечу — он расположился так, что занял не только колени, но и половину моего полулежащего тела — и даже порой покусывал кожу и громко мяукал, когда я от переживаний сжимала шерсть слишком сильно.
Через какое-то время, когда я обнаружила, что уже абсолютно ничего не боюсь, включился долгожданный свет, но ни я, ни потрясающее животное даже не собирались вставать — настолько нам обоим было уютно. Я опиралась спиной о стену и одной рукой гладила кота, а другой прижимала к себе, обнимая; он возлежал на мне, милостиво принимая ласки и иногда снисходя до ответной реакции в виде мурлыканья. Клянусь, всю жизнь терпеть не могла котов — и, оказывается, очень зря!
— Может, ты и барон Самди, но я вполне готова терпеть этот маленький недостаток, — сонно пробормотала я. Тихое посапывание и урчание совсем меня усыпило. — А теперь пойдём спать, я ещё и к больной спине морально не готова.
Кот, за которым в моём сознании прочно закрепилось прозвище «Самди», нехотя слез с меня, напоследок в очередной раз аккуратно укусив, и мы вдвоём поплелись в спальню, да так и рухнули на кровать — у меня даже сил помыться не осталось: наложились и стресс, и кошачья «психотерапия», поэтому меня хватило только на то, чтобы раздеться и накрыть одеялом нас обоих.
***
Как-то так с тех пор и повелось.
Не скажу, что у нас с котом — как и в любых отношениях — всё было идеально. Он часто невероятно раздражал меня своим высокомерием и нахальством: спать на полу или на диване ему, видите ли, не нравится — только в кровати, и только со мной, так как все мои попытки уже самой уйти спать на диван он не терпел — притаскивал с какой-то нечеловеческой силищей обратно за ночнушку, и ещё кусался в наказание. Можно подумать, что я за него замуж вышла!
Ел он только мясо, только хорошо прожаренное, или, может быть, с кровинкой, но не пережаренное. Как я узнавала о том, что ему что-то не нравится? Очень просто: он громко и недовольно мяукал, а потом лапой смахивал тарелку на пол. Да-да, трапезничал он за столом, и нигде больше.
Самди злобно пыхтел и снова кусался и царапался каждый, каждый раз, когда я не приходила с работы ровно в семь или раньше, или, не дай бог, заходила в гости к друзьям или звала их к себе. О, что тут начиналось!
В первую очередь страдали все представители мужского пола: кот налетал на каждого, и в первую очередь на тех, кому не посчастливилось до меня дотронуться. Он рычал не хуже какого-нибудь льва и всей своей немалой массой ронял жертв на пол, тут же принимаясь методично кромсать когтями сразу лицо — и по сравнению с этим то, что доставалось мне — даже не цветочки, так, сущая ерунда!
В конце концов я перестала заходить к друзьям, так как все ноги, плечи и ключицы стали просто полосатыми от царапин, а друзья стали находить тысячу и одну причину, чтобы не ходить ко мне, а то и говорили начистоту — мол, у тебя дома или кот, или мы. И я их отлично понимала!
Я даже не раз пыталась закатить Самди скандал — я была уверена, что он-то отлично понимает всё, что я говорю — но он только бросал на меня высокомерный взгляд и разворачивался ко мне хвостом, как будто отказываясь принимать участие в таких глупостях, и переставал реагировать на все мои крики. Ну точно, ревнивый муж!
Контролировал он не только время моего прихода домой, но и, допустим, всё, что я ем. Все чипсы, сухарики и конфетки куда-то исчезали почти сразу после того, как я их покупала, а потом я находила целые упаковки в мусорке — или на улице под окнами, как повезёт. Единственное, что из всей вредной пищи терпел Самди — это шоколад. Он весьма благосклонно относился к моему любимому лакомству и напитку, и даже иногда пробовал его из моей чашки, удовлетворённо мурлыкая. Что же, и на том спасибо!
Но при всём при этом я не могу сказать, что с котом жилось плохо или что я ему не нравилась — скорее наоборот. Ночью он очень любил спать прямо на мне (и со временем я даже привыкла к приятной тяжести на груди), укрывая не хуже любого одеяла, а по утрам или будил, не давая проспать работу, или, наоборот, не позволял встать, когда бывал в особенно ленивом настроении, а потом с явным удовольствием наблюдал, как я полуодетая ношусь по квартире, стремясь одновременно одеться, поесть и почистить зубы.
Я наивно думала, что так продолжалось и будет продолжаться целую вечность, но как обычно, когда ты в чём-то абсолютно уверен, оно превращается в нечто противоположное…
***
Тем вечером я возвращалась домой в замечательном настроении. По дороге я встретила школьного друга, с которым мы давно никак не могли повидаться по некой лохмато-мохнатой причине, поэтому мы наобнимались и с удовольствием проболтали минут двадцать, договорившись встретиться на неделе, и домой я летела как на крыльях — хоть какая-то личная жизнь, чёрт возьми! Я привычным движением отперла замок, впорхнула в квартиру и захлопнула дверь, тут же сбрасывая куртку и сапоги и напевая какую-то незамысловатую песенку.
Внезапно я осеклась и осознала сразу две вещи: в квартире темно — это раз, а Самди всегда меня встречает, включив свет хотя бы в коридоре. И его самого тоже нет — это два! Он бы уже непременно привлёк моё внимание громовым «мяу!» и очередным «выговором» за задержку, но сейчас в квартире стояла полная тишина. Спит? Да нет, вряд ли, у него очень чуткий сон…
Я уже полностью разделась и хотела идти на разведку — может быть, ему плохо? Самди, конечно, полностью оправдывал своё сверхъестественное имя, помимо всего прочего обладая и невероятно крепким здоровьем, но ведь всякое бывает. Благодаря ему темноты я больше не боялась, поэтому свет включать не стала: мало ли, иногда при болезни от яркого освещения становится только хуже. Ох, я всё-таки очень надеюсь, что с ним всё в порядке!
Вдруг тьма коридора как будто сгустилась, и через секунду передо мной появилась светлая человеческая фигура в какой-то хламиде, кажется, с целой копной чёрных, сливающихся с окружающим мраком волос. Кто это? Грабитель? Призрак?! Пожалуй, я теперь согласна даже на грабителя — его хоть вырубить можно!
Я, не задаваясь всякими абстрактными вопросами наподобие «откуда оно могло взяться в моей квартире?», храбро прошла чуть-чуть вперёд и уже потянулась к металлической ложке для обуви, как вдруг моё запястье перехватили, а через секунду я уже лежала на мягком ковре в своей комнате.
Первый порыв завизжать был пресечён огромной мужской ладонью, зажавшей мне рот, а потом надо мной склонилось чьё-то лицо — я смогла различить красивые черты, как будто даже аристократичные, губы, выражавшие чуть высокомерную усмешку, и совершенно чёрные на фоне бледноватой кожи глаза и волосы.
Почему-то дальше орать и биться под тёплым и тяжёлым телом (очень знакомое ощущение!)
в, кажется, моём белом халате, не хотелось, и я успокоилась, решив понаблюдать, что собирается делать незнакомец — не призрак, не насилует, и ладно. Живём пока.
Тем временем мужчина удовлетворённо хмыкнул и, убедившись, что оглушать его своими воплями я не собираюсь, руку убрал и поставил рядом с моей головой.
— Ты всё такая же пугливая, мышонок. — Его голос показался мне чуть хрипловатым и очень красивым — ему бы любовные сериалы озвучивать вместо этих сопливых мальчиков. А ещё было заметно, что обычно он говорит гораздо более грубым тоном, но сейчас очень старается смягчить интонации. Не хочет пугать?
— Прежде, чем ты, как обычно, придумаешь себе пятьдесят вариантов нечисти на моём месте, глупая женщина, я назову тебе своё имя. Конечно, прозвище «барон Самди» мне очень, очень льстит, — он тихо, едва слышно и всё так же хрипло рассмеялся, — особенно учитывая, с чем он связан, но я предпочёл бы, чтобы отныне ты звала меня Мадарой. Моё родовое имя — Учиха; думаю, тебе это интересно, учитывая, что с сегодняшнего дня ты тоже принадлежишь к этому клану. Однако мы изменим порядок церемоний, мышонок: сначала — брачная ночь.
После такой речи Мадара дал мне ровно десять секунд на то, чтобы переварить информацию, а после, не дожидаясь хоть какой-нибудь реакции, поцеловал. Я в этот момент была в таком шоке, что даже не подумала сопротивляться или отвечать — я просто пыталась понять и принять услышанное. То есть этот мужчина — мой бывший кот? Ладно, допустим, не мне вопить «такое невозможно», я кучу сериалов и страшилок знаю, должно же было хоть что-то оказаться правдой.
Он… До сих пор не верится, он серьёзно мне только что сообщил, что женится? На мне? Вот прямо здесь и сейчас?! Удивительно, но… Если так подумать, я ведь с ним уже жила — и если не считать постоянные приступы ревности, сосуществовали мы очень даже неплохо, так что какая разница, кот он или человек? Думаю, от человека пользы больше, но это не факт, да и если что — превратится он у меня обратно, как миленький. В итоге…
В итоге, получается, можно спокойно целоваться.
Я привлекла отстранившегося в некотором замешательстве Мадару обратно и, зарываясь пальцами в густые волосы цвета воронова крыла — ну да, совсем как у Самди! — сама прильнула к его губам. Мужчина, кажется, такого напора не ожидал ещё больше: растерявшись, он ответил на поцелуй только спустя несколько секунд. Ха! Ну и кто кого?
Решив закрепить успех, я перехватила руки, тянувшиеся к поясу моего халата — о боже, какое счастье, что он был на несколько размеров больше, а то порвал бы, ирод! — и заставила заинтригованного, только что не облизывающегося, как большой кот, Мадару сесть, а потом снова лечь, только теперь уже спиной на ковёр. Он послушно лёг, закинул руки за голову и стал с деланно-безмятежным видом наблюдать за мной.
Я тут же оседлала его бёдра, развязала державшийся только на честном слове пояс и откинула его куда подальше, а потом аккуратно приоткрыла полы халата, оставив под махровой тканью самое интимное место. Прошлась пальцами по прекрасной мужской обнажённой груди, немного задержавшись на сосках — соблазнять так соблазнять — и одной рукой скользнула к уже напряжённому члену, а второй — к своей груди.
Замысловатыми линиями обвела контуры каждой, одновременно с этим выводя такие же узоры на горячей и уже пульсирующей от возбуждения чужой плоти.
Мадара подо мной едва ощутимо вздрогнул: было видно, что ему нелегко удерживать спокойствие и самого себя, чтобы не взять дело в свои руки и не посадить меня куда следует, но он держался — то ли из любопытства, насколько далеко я смогу зайти, то ли из чистого упрямства. Ничего-ничего, это пока.
Я ускорила движения: теперь я уже не ласкала — щипала себя за соски, то и дело тихо, чтобы ни в коем случае не уступать Учихе, выстанывая его имя, а моя рука скользила по его плоти всё смелей и грубее. Наше тяжёлое дыхание слилось в одно, и я с торжеством заметила на мужской шее капельки пота — ага, попался!
Но внезапно, когда и он, и я были на грани, Мадара, не желая сдаться на милость победительницы, резко сел, перехватил меня огромными руками за талию и легко усадил прямо на большой и безумно горячий член, тут же опрокидывая обратно на пол, но уже под себя.
Он закинул мою ногу на своё плечо, и, крепко держа за бёдра, сделал первый толчок, заставив вцепиться пальцами в ворс ковра. Уже одно это выбило из меня весь воздух, но Мадара даже не думал останавливаться: он как будто отыгрывался за свой момент слабости, нещадно вбиваясь почти по самую матку и то и дело оставляя жалящие укусы на бедре, на животе, груди, ключицах, шее, и абсолютно игнорируя мои мольбы то ли прекратить, то ли не останавливаться. Не! Надо! Так! Я же сейчас… А-а!
Я обмякла, через пару секунд ощутив, как содрогнулся Учиха и, замерев на несколько секунд, вышел. А потом я, пытаясь отдышаться, подняла взгляд, и снова увидела над собой потрясающе раскрасневшееся лицо этого обычно холодного и высокомерно типа, и вдруг почувствовала невероятное удовольствие от того, что это
я довела его до этого состояния — я, и никто больше. Он, видимо, подумал о том же:
— Запомни, как тебе было хорошо
со мной, глупая женщина. И только попробуй ещё хоть раз обняться с другим мужчиной! Вот этим, — он осторожно провёл грубыми пальцами по оставленным им (частично ещё в то время, когда он был котом) укусам и царапинам, — дело не кончится, понятно?
Я в тот момент была готова согласиться на что угодно, разве что не на продолжение, и покорно кивнула. Мадара ухмыльнулся:
— Вот такой ты нравишься мне гораздо больше, чем испуганной. Отвыкай бояться, женщина — теперь тебе это не потребуется. А сейчас спать! — закончил он, помогая мне подняться и укладывая в кровать.
Сам новоявленный супруг лёг сзади, прижимая меня спиной к своей груди, и я, пригревшись, совсем как в первую ночь после нашей знаменательной встречи, безмятежно заснула.
