Аврора
Париж встретил нас мрачной пеленой из дождя. Мы шли со Снейпом по набережной Монтбелло, в самом центре города, специально привлекая внимание пробегающих мимо людей под зонтами. Нам необходимо было обеспечить себе алиби, на случай если за нами следил кто-то из верных псов Темного Лорда. Крупные капли дождя исчезали в Сене, оставляя круги на поверхности реки. Вода стекала по нашим плащам, но благодаря водоотталкивающим заклятиям одежда все еще была сухой. Тем не менее, единственным желанием было — скорее добраться до особняка, к теплому камину. Сириус распрощался с нами еще на берегу атлантического океана, решив поскорее отправиться домой, лишь бы не попасть под подозрение Темного Лорда о причинах его столь длительного отсутствия. Наконец, по правую руку от нас, впереди показался величественный, готический Нотр-Дам. Это «сердце Парижа» ярким пятном выделялось на фоне находящейся рядом архитектуры даже в сумерках. Необычные химеры, расположившиеся на храме, казалось, плакали. Такой эффект создавала вода, нещадным потоком льющаяся с неба. Подобное зрелище завораживало и захватывало дух. Напротив собора мы свернули налево, замедляя шаг. Впереди стоял четырехэтажный дом в стиле неоренессанса и смеси с неоклассическим стилем. Дом был с мансардой, крыша покатая на сорок пять градусов. Окна были довольно большими и занимали большую часть фасадов. Украшениями служили декоративные железные ставни, а так же кованые балконы. В первый и, собственно, последний раз я видела этот дом, когда мне было пять лет. Мы приезжали сюда летом с Нарциссой и Драко проведать ее мать, Друэллу, мою двоюродную бабушку. Поскольку она была урожденной Розье, единственной живой старейшиной рода на тот момент, поместье принадлежало ей. Теперь же, оно перешло в мои владения, так как мое родство с родом Розье гораздо ближе, чем у Нарциссы, а все остальные мои родственники уже давно почили с миром. Дедушку Гидеона я и вовсе никогда не видела, увы, он не застал моего рождения. У парадного входа я трижды коснулась волшебной палочкой резной двери и она с тяжелым скрипом распахнулась, пропуская нас внутрь. — Mon chéri! Bienvenue!¹ — раздался бархатный женский голос с огромного портрета прямо напротив двери. Я вздрогнула от неожиданности и, зажигая свечи в прихожей, сделала шаг вперед, дабы рассмотреть портрет. Поразительно красивая молодая ведьма, с зелеными глазами, бледной кожей, с короткими темными волосами и густыми бровями улыбалась мне с картины. Элегантное темно-зеленое платье и черное пальто, черные сапоги и шляпа, сдержанные манеры — все это подчеркивало аристократическое происхождение моей прабабушки Винды Розье. — Прабабушка Винда, je suis content de te voir², — отозвалась я, слегка склонившись в поклоне перед портретом, как бы глупо это не выглядело со стороны, но таковы были правила. — Mutuellement, mon cher.³ Как ты выросла! Надолго ли ты прибыла погостить? — поинтересовалась она, с любопытством разглядывая меня. Я слегка поежилась от этого взгляда. Чувство было, словно она не портрет, а находилась тут на самом деле. — Увы, нет. Мы с профессором путешествуем и вскоре нам нужно отправляться дальше… — слегка замялась я, решив не вдаваться в подробности. — Что ж, располагайтесь. Чувствуйте себя как дома, — женщина расплылась в улыбке, взмахнув рукой в сторону гостиной. Я вновь поклонилась, благодарно кивнув, и мы направились в гостиную, поближе к большому мраморному камину, дабы согреться после дождя. Комната была довольно пышно обставлена, даже несмотря на то, что дом пустует вот уже несколько лет. У окон нашел пристанище белый рояль, на стенах висели позолоченные канделябры, освещая старинные гобелены и огромные портреты моей семьи. Одним из таких был портрет над камином дедушки Гидеона. Он мирно спал в своем кресле, грациозно сложив руки на коленях в замок. Внезапно я вздрогнула, вспомнив тот день, когда мне удалось создать иллюзию перед Темным Лордом. Увиденное у появившегося Гриндевальда меня весьма заинтересовало: на его мизинце красовался точно такой же перстень, который я видела сейчас на портрете дедушки. Именно этот перстень хранился у меня в шкатулке, так как достался мне от матери в наследство. На нем был очень странный герб — не Розье и не Лестрейнджей. Возможно, конечно, перстень принадлежал семье моей бабушки, Маргери, в девичестве Эйвери, вот только почему тогда дедушка носил его? И что такой же перстень делал у Гриндевальда на руке? Причем здесь он? Все это не укладывалось в моей голове. Тут же я вспомнила о другом аспекте той иллюзии и слегка встрепенулась. — Директор, позвольте узнать, мы действительно отдадим Темному Лорду дневник Гриндевальда? Если найдем его, конечно, — взволнованно поинтересовалась я, снимая мантию и опускаясь в кресло у камина. Снейп уже разжег огонь и повернулся спиной к нему, скрестив руки на груди: — Мы не можем вернуться с пустыми руками. Но насколько мне известно, в этих дневниках все равно нет необходимой Темному Лорду информации, посему мы не будем в проигрыше. — А откуда вы знаете, сэр, что у Гриндевальда был дневник и что он находится здесь? — не в силах унять свое любопытство, спросила я, грея руки у огня. — Ваша мать сказала мне об этом. — Моя мама?.. — опешила я, застыв на мгновение. Обескураженная, я совершенно ничего не понимала. Я смотрела на профессора, ожидая продолжения рассказа, но его лицо, как и всегда, не выражало никаких эмоций и он явно не особо рвался поведать мне эту историю. Хотя обещал ведь! И почему моя мама рассказала Снейпу об этом? Да, я уже уяснила, что они дружили, но что в этих дневниках было такого, что мама поделилась об этом с ним? — Профессор, сэр, прошу вас, расскажите. — Ваша мать просила меня не говорить вам об этом, — начал Снейп, медленно опускаясь в кресло напротив меня. — Но я считаю, время пришло. Это поможет вам познать свои способности в полной мере и достичь нашей цели. Настройтесь, мисс Лестрейндж. Я покажу вам это с помощью легилимеции. Я попыталась расслабиться, что удавалось мне не очень хорошо, находясь в состоянии некоего предвкушения, и все же, откинулась на спинку кресла, прикрывая глаза. Ощущая, как в мое сознание врывается вспышка света, я тут же сфокусировалась, вылавливая нужные картинки в голове.***
— Северус! Как здорово, что ты составил нам компанию! — восторженно хлопнула в ладоши Агата, несколько неуклюже подскочив к молодому человеку. Ее уже довольно большой живот нарушал координацию, из-за чего девушка обычно старалась передвигаться мелкими шагами, но сейчас была крайне рада визиту ее друга. — Добро пожаловать в Париж, Снейп, — за спиной черноволосой девушки тут же очутился ее муж, протягивая руку для приветствия. — Благодарю, Лестрейндж, — учтиво ответил Снейп, крепким рукопожатием приветствуя хозяина. — Невозможно отказать твоей жене, когда ей чего-нибудь хочется. Тем более, когда она является именинницей и хозяйкой торжества. Щеки Агаты тут же слегка вспыхнули от смущения и она хитро улыбнулась: — Тогда, быть может, ты все же согласишься стать крестным отцом? — Агата, — выдохнул Снейп с легкой долей сожаления. — Я ведь тебе уже тысячу раз объяснял, что не гожусь на эту роль. — Да-да, конечно… И все же, если ты передумаешь, я буду несказанно рада! Северус кивнул и последовал за хозяевами в гостиную. В просторной светлой комнате на диване сидел как всегда мрачный и молчаливый Родольфус Лестрейндж, уставившийся в одну точку, не замечая никого вокруг. Складывалось такое впечатление, будто на этом семейном торжестве он был лишним, и вовсе не желающим здесь находиться. Но не почтить своим вниманием невестку он все же никак не мог. — Белла выполняет поручение Темного Лорда, — машинально ответил он на немой вопрос Снейпа. — Нисколько не сомневался, — невозмутимо протянул Северус. — Ничего страшного. Уверена, это нечто очень важное. Передай жене мою благодарность за подарок, Родольфус, — искренне протянула Агата, глядя на деверя. Тот лишь кивнул и вновь погрузился в свои размышления. Девушка аккуратно опустилась на диван, что было уже несколько сложно в ее положении. Рабастан поддерживал ее, заботливо подставляя подушечку ей под спину. Он смотрел на свою жену с невероятным обожанием и лаской, отчего у него появлялся блеск в глазах. Агата сияла, находясь в центре внимания дорогих ей людей. Весело смеялась, слушая истории Рабастана и Северуса, и была поистине на седьмом небе от счастья. Вскоре, домовой эльф оповестил их об ужине и они все переместились в столовую, а после вновь вернулись в гостиную. К молодым людям присоединилась Маргери Розье, мать Агаты — почтенная дама с едва проглядывающей сединой в рыжих волосах, — и они вместе принялись рассматривать подарки для именинницы. Девушке дарили как магические безделушки, так и полезные вещицы для будущего ребенка. Когда же очередь дошла до подарка Маргери, у Агаты на глаза навернулись слезы. — Этот перстень носил твой отец и он хотел, чтобы твой будущий сын носил его так же, — промолвила с толикой грусти Маргери, протягивая дочери аккуратную коробочку с фамильным перстнем. У Агаты сердце сжалось от тоски по отцу, которого не стало пару лет назад. Она грустно улыбнулась, принимая этот подарок, пусть, возможно, он будет лишь на будущее. Девушка не знала, кого носит под сердцем, но она всегда хотела двоих детей: мальчика и девочку; посему этот перстень, что передался ее отцу по мужской линии, рано или поздно обретет своего хозяина. — Ох, мама, спасибо, он прекрасен, — выдохнула она на эмоциях. — Это еще не все, — Маргери улыбнулась и протянула девушке еще один подарок. Он был завернут в упаковку, скрывая содержимое от посторонних лиц. — Отец оставил тебе и это. Агата удивленно уставилась на мать, принимая подарок из ее рук, и кивнула, понимая намек, что этот презент следует рассмотреть лишь оставшись наедине сама с собой. Закончив с подарками, компания еще долго сидела, скрашивая свой досуг разнообразными магическими настольными играми и разговорами. И, когда стемнело, первой удалилась в свою комнату леди Розье, ссылаясь на усталость и все же почтенный возраст, а затем и остальные стали покидать гостиную. Северус долго не мог заснуть в комнате для гостей. Гроза, начавшаяся после полуночи, не давала спать, срывая листья с деревьев, стуча ставнями и барабаня проливным дождем по окнам. Сложно было отрицать, что он рад за свою подругу, которая обрела семейное счастье, но весь ее счастливый вид до боли напоминал ему о том письме, которое Снейп получил месяц назад от Лили. Спустя долгое молчание и обиду, которую она держала на него еще с пятого курса, Лили написала ему, что прощает. Прощает и хочет увидеть. Что заставило ее принять такое решение — Северус не знал. Возможно, так на женщину влияет всеобъемлющее счастье от рождения ребенка. Чуть больше месяца назад Лили родила сына и просила Северуса стать его крестным отцом. Вот только он не мог себя заставить переступить эту черту. А теперь Агата просила его о том же самом — это было уже слишком. Возможно, он и согласился бы, но так и не смог. Этот факт слишком сильно напоминал ему о просьбе Лили и рвал душу на части, не давая спать этой ночью. Снейп спустился вниз, желая проветрить мозги и посидеть немного в гостиной у камина, как вдруг услышал чей-то тихий всхлип. Он аккуратно, словно не решаясь, стоит ли нарушать чье-то уединение, заглянул в гостиную и увидел сидящую в кресле Агату. Ее плечи сотрясались от практически бесшумных рыданий, которые она подавляла, прикрыв рот рукой и, кажется, что-то читала. Северус не мог оставить подругу в таком состоянии, этого не позволяла ему ни его совесть, ни манеры. Сколько раз она помогала ему во время учебы, была его единственным верным другом, кто выслушивал его и поддерживал. Посему Снейп все же подошел к девушке, медленно опустив руку ей на плечо: — Что стряслось, Агата? Девушка вздрогнула, не ожидая того, что ее застигнут врасплох, и едва сдержалась, чтобы не разрыдаться пуще прежнего. Трясущимися руками она передала другу какой-то довольно старый и потрепанный блокнот: — Полюбуйся… Снейп недоуменно уставился сначала на блокнот, затем на нее саму, но все же взял его в руки и пробежался глазами по тексту. Страницы были исписаны от руки до безумия идеальным каллиграфическим почерком:«Я искал их повсюду. Я не отрекаюсь от этой идеи, но мои приоритеты изменились. Грядет война и мы больше не будем сбегать, как крысы в канаве, не станем скрывать свою истинную природу. Я отказываюсь преклоняться. Волшебники должны править миром. С палочкой в руках, я покорю всех и каждого. Ради общего блага. А бессмертие?.. Какой толк от него, когда некому передать свои знания. Бессмертие можно получить иным способом…»
Северус нахмурился, продолжив читать записи дальше, листая страницу за страницей:«25.07.1928 Магия моего рода теперь будет вечна. Бессмертие — в его продолжении. Теперь же и я обрел его. Мир покорится нам, как смерть покоряется новой жизни.»
«05.08.1942 Винда… Я отомщу за тебя… Они ответят мне за все. Ты была моей лучшей помощницей, верной соратницей, матерью моего сына… Так глубоко предана мне… Я отомщу. Я сохраню его, клянусь тебе. Никто не узнает, что он наш сын…»
Снейп оторвался от записей и взглянул на печальную Агату. Девушка смотрела в огонь, успокоившись, поглощенная своими мыслями. — Что это?.. — Записи Гриндевальда, — тут же ответила она и повернула голову, тяжело вздохнув. — Двадцать пятого июля тысяча девятьсот двадцать восьмого года родился мой отец… — Агата, ты же не хочешь сказать… — Да. Оказывается, что я внучка Гриндевальда… — тихо промолвила она и сама же вздрогнула от этих слов, оглянувшись тут же. — Северус! Если кто-нибудь узнает… Мерлин… А если Темный Лорд узнает?! Девушка вновь прикрыла рот дрожащей рукой. Ее глаза нервно забегали по комнате, а сердце бешено колотилось в груди от страха. Никому нельзя было узнать ее страшный секрет. Авроры не дадут ей прохода, а Темный Лорд станет искать свою выгоду, если прознает ее тайны. А ребенок? Ни в чем невинный ребенок, которого ждет осуждение и постоянный страх за свою жизнь. Несомненно, в ее семье всегда почитали и восхищались Гриндевальдом. Но одно дело поддерживать его деятельность, а другое — быть его родственницей, чтобы каждый, кому заблагорассудится, шантажировал ее семью этим фактом. — Никто не должен знать, Северус… — вновь повторила она в отчаянии и пристально уставилась на друга умоляющим взглядом. — Агата, ты можешь на меня положиться.***
— Мерлин! — выдохнула я, тяжело дыша. Мне казалось, будто комната кружится, а перед глазами все поплыло от шока. Я пыталась отдышаться и свести все свои мысли в кучу, но ничего не удавалось. Я попросту не могла в это поверить! Это было немыслимо, чтобы Гриндевальд оказался моим прадедом! Нет, это какая-то глупая шутка. — Это не шутка, мисс Лестрейндж. Возьмите себя в руки, — все еще копошась в моей голове, промолвил Снейп и я тут же прожгла его взглядом. — Но это невозможно! Мой дедушка Гидеон был Розье! Он никак не мог быть Гриндевальдом! — не унималась я. — Ваш дед носил фамилию матери, дабы не привлекать к себе внимание. Насколько мне известно, его отослали в Хогвартс после смерти матери, чтобы не вызывать никаких подозрений по поводу его родства с Геллертом Гриндевальдом. — Тогда зачем все это скрывали и после победы над Гриндевальдом? Ведь дедушка здесь не при чем! Он был слишком мал, чтобы быть замешанным в чем-либо. К чему все эти тайны? — Последователей Гриндевальда судили один за другим, но помимо этого, было так же много недоброжелателей, которые хотели бы воспользоваться родственными связями в своих целях. К примеру, Темный Лорд. Если бы он знал, что наследник Гриндевальда учится рядом с ним, он бы не оставил его в покое. Вы уже усвоили, зачем Темному Лорду необходим был Гриндевальд. Если бы он знал, что вы его правнучка, он бы воспользовался вами для шантажа, чтобы выведать, где находится бузиновая палочка. А уж поверьте, Аврора, вам точно не захочется узнать, какими методами Темный Лорд добивался бы цели. Я внимательно слушала директора, пытаясь осознать, что Гриндевальд мой родственник. Как вдруг меня накрыло ледяной волной от мысли, что и его Темный Лорд убил едва ли не на моих глазах. Родственник, которого я только лишь обрела, оказывается, совсем недавно потеряла… Теперь картинка складывалась воедино. Вот, почему на его руке был этот перстень. Тот самый, что достался матери от ее отца. Вот, чей это был герб… Поток мыслей снежной лавиной накрывал меня сполна. Я не знала, что думать, что ощущать по этому поводу. Несомненно, я привыкла гордиться своей семьей, своими родственниками, кому бы они не служили, но осознать факт этого родства было весьма тяжело. — Ваша способность к особого вида легилименции досталась вам именно от Гриндевальда. Потому так же вы смогли пройти сквозь голубое пламя в замке, — продолжал рассказывать Снейп, вырывая меня из лап тяжелых мыслей. — Я хочу увидеть этот дневник. — Ваша мать уничтожила эти страницы, дабы не подвергать вас риску разоблачения. Потому этот дневник уже и не играет такой большой роли, и его не опасно показать Темному Лорду, — промолвил Снейп и подошел к книжным полкам. Взмахнув волшебной палочкой, верхние полки разъехались в стороны, открывая еще одну тайную книжную полку. Снейп достал оттуда тот самый дневник и протянул его мне. — Но если Темный Лорд не найдет там желаемого?.. — Он посчитает, что Гриндевальд настолько хитер и умен, что даже после смерти смог обхитрить его. Наше дело было лишь найти и доставить ему дневник, пусть в нем ничего толкового и нет. В этом уже нет нашей вины. К тому же, осознание того факта, что воскрешенный, как он думает, Гриндевальд ничем не уступает в хитрости живому, будет говорить лишь о том, насколько велика ваша, так называемая, сила. Это отведет всякие подозрения от вас, даже если они все еще остались у Темного Лорда. Переварив услышанное, я вынуждена была согласиться, не найдя никаких контраргументов, и ухватилась за блокнот, ожидая, что почувствую нечто особенное, какую-то родственную связь. Но осознав, что это были лишь глупые ожидания, открыла дневник, пролистав его до конца. Я действительно не нашла ни единой записи из тех, что видела в воспоминаниях Снейпа, и раздосадовано выдохнула. Директор был прав. Не то, чтобы я не верила ему, но мне хотелось убедиться самой… — Проверили? — тут же поинтересовался он и я подняла взгляд на профессора, встретившись с его пронзительными темными глазами. — Да, сэр. Простите… Я просто… Это все так неожиданно… — растерянно произнесла я. — Я понимаю, что вам нелегко принять этот факт, но я думаю, что эта информация будет вам полезна, — сказал он и протянул мне еще один блокнот, гораздо меньшего размера. — Я считаю, что ваша осведомленность в вашей родословной поможет вам осознать и овладеть в полной мере вашими способностями. Ваша мать отдала мне этот блокнот накануне своей гибели. Здесь все заклятия и формулы, что когда-либо создавал Гриндевальд. Это вам послужит учебником. Я вздрогнула, ощутив, как сердце больно сжало от тоски по матери, которую я совсем не помнила: — Значит, моя мама погибла из-за этой тайны?.. — нерешительно протянула я, сверля взглядом пол. — К сожалению, она была недостаточно осторожна, пока изучала магию и особенности своей родословной. Содержимое этого блокнота весьма ценно, не знаю, каким образом ваш дядя Родольфус из него выведал формулу Протего диаболика, но так же кто-то узнал и главную тайну вашей матери. Этот некто унес секрет Агаты в могилу, но увы, это стоило ей жизни… — в голосе Снейпа проскользнуло искреннее сожаление, отчего я удивленно взглянула на него и печально кивнула, благодаря за эту горькую правду. — Ваша мать была прекрасным человеком, Аврора, и вы не должны ее подвести. Грустно вздохнув, я вновь кивнула, осознавая всю серьезность тайн, что окружали меня всю мою жизнь. Наконец, забирая эту маленькую книжечку из рук Снейпа, я с любопытством открыла ее, листая. Новые знания всегда привлекали меня, а тем более те, что были скрыты от других. — Я полагаю, вы утолили все ваше любопытство. Теперь же, вы знаете все свои тайны и секреты, Аврора. Это послужит для вас как спасением, так и станет большим риском. Вы должны еще больше практиковаться в легилименции, чтобы скрывать то, что вам известно. А так же, чтобы совершить то, что необходимо сделать для нашей победы. Вздрогнув, я вновь поглядела на Снейпа, осознавая для чего все это было. Все эти подбадривающие слова и мотивационные речи. Я не забыла, что мы продолжаем вести борьбу против безумного властелина. Ради свободы и счастливой жизни. Я помнила, что должна послужить добрым целям. И, как бы смешно это не звучало, но ради общего блага…***
Аннабель
Несколько недель я пролежала в комнате, залечивая раны на спине. Придя в сознание, я долго анализировала произошедшее, стараясь больше не винить никого. Во всем виновен был лишь Темный Лорд, против которого нам нужно бороться. Вот только сил на это, как физических, так и моральных, у меня больше не было. Я чувствовала себя пленницей, словно мое наказание никогда и не закончится. Несколько минут боли в подземельях были ничем, в сравнении с тем, как эти раны заживали и какой рой мыслей крутился в моей голове. Я словно потеряла ориентир: что делать дальше, как бороться, как защитить тех, кто мне дорог. Я пожертвовала собой ради спасения своих близких и не знала, выдержу ли в следующий раз снова. А ведь самое ужасное заключалось в том, что этот следующий раз непременно еще случится. Не было конца нашим страданиям и мучениям. Не было конца этой тирании. Как победить? Как свергнуть Волдеморта без потерь? Я не представляла. Я так испугалась за отца, что, казалось, внутри меня теперь что-то сломалось. Если бы я только не была здесь, в Мэноре, если бы мне позволили куда-то уехать отсюда и не слышать то, что творилось в поместье по вечерам… Безусловно, я не была в этом доме одна. Со мной находились те, кто обо мне заботился. Папа постоянно дежурил возле меня, Драко часто приходил его сменять, однажды даже на целую неделю, когда отец куда-то уезжал. Нарцисса так же беспокоилась обо мне. И все они пытались искупить свою вину. Я знала это, но мне оно было не нужно. Я лишь хотела, чтобы все мы были в безопасности. Чтобы нам не пришлось больше переживать подобное, не становиться перед невозможным выбором, не жертвовать собой ради других, а жить спокойно. Пусть не так уж и счастливо, но спокойно, не боясь за жизнь близких людей. Когда моя спина позволила мне сидеть и ходить, я стала спускаться в гостиную к большому роялю. Я могла приходить туда лишь в обед и только раз в неделю, когда никого из Пожирателей не было в Мэноре и поместье казалось пустым. Я хотела забыться в музыке, раствориться в прекрасных мелодиях, в противовес крикам, сменяющим безумное шептание, и затем зловещей тишине, кои царили в доме, сводя с ума. Долго сидеть на банкетке с выпрямленной спиной я не могла, да и не хотелось, чтобы мой покой кто-то нарушал, потому я играла лишь одно и то же произведение, которое больше всего любила — «Пассакалию» Генделя. Врут те, кто говорит, что классическую музыку написали магглы. Нечто вечное могли создать только волшебники, таким было и это произведение. Изящно опустив пальцы на клавиши, я закрыла глаза, растворяясь в первых аккордах произведения. Я играла его медленнее, чем положено — мне так нравилось больше. Волшебные звуки этой минорной музыки отображали все мое настроение и состояние. Торжественно-трагическое. Я искала в этой музыке отдушину, силы, чтобы бороться дальше, несмотря на весь трагизм моего бытия. Пальцы плавно перемещались по клавиатуре, словно жили своей жизнью, наполняя гостиную звуками, исполняя этот причудливый, меланхоличный танец нот. Так легко и непринужденно, словно порхание птиц в небе. Далеко-далеко отсюда, подальше от этого ада, который проник в наши души и пожирал нас насквозь, желая поработить. Я и так была в плену, сидя в Мэноре день ото дня, вынужденная находиться в самом эпицентре ужасов и испытав их на себе. На кадансе первого проведения я запнулась, ощутив боль в спине от одного лишь воспоминания о моем наказании. Я тяжело вздохнула и сильнее зажмурилась, чувствуя дрожь в пальцах, будучи не в силах вспомнить следующую последовательность нот. Как вдруг моей руки коснулась теплая ладонь, помогая расположить пальцы в нужной последовательности аккорда, с легкостью надавливая на клавиши. Я открыла глаза и увидела Драко, который молча присел на банкетку рядом со мной и, все еще направляя мою кисть, левой рукой принялся октавами играть секвенцию в басовой партии. Встрепенувшись и выйдя из этого небольшого оцепенения, я стала самостоятельно отыгрывать гармонию и Драко убрал свою правую руку, упираясь ею в банкетку за моей спиной. Мы сидели плечом к плечу, иногда меняя руки и переплетая их по мере того, где была проведена тема в каждой новой вариации, чтобы удобнее было достать до нужной октавы, соприкасаясь пальцами; но так и не проронили ни единого слова. Нам это и не нужно было. Музыка — универсальный язык душ, сплетающий их в унисон, именно она и говорила за нас. Произведение было довольно длинным, и хоть я и упиралась спиной на правую руку Драко, которую он заботливо подставил для меня как опору, мне все равно было тяжело сидеть, а рука немела от такого напряжения. Я все еще ощущала слабость, не восстановившись полностью, потому, на последних проведениях, я убрала свою уставшую кисть с клавиатуры. Драко тут же подловил мелодию, доигрывая произведение двумя руками, а я устало опустила голову на его плечо, прикрывая глаза, слушая его сердцебиение и прекрасные звуки музыки, льющиеся из-под его пальцев. В душе ощущалось какое-то уютное спокойствие — классическая музыка исцеляла, умиротворяя хаотичные и беспокойные мысли в моей голове. Я чувствовала тепло, исходящее от Драко и оно окутывало меня с ног до головы, усыпляя на его плече. Я даже не заметила, что Малфой уже доиграл до конца, но ощутила сквозь полудрему, как он взял меня на руки, вынося из гостиной. Я сонно обвила его шею руками, уткнувшись в нее носом, когда Драко нес меня в комнату, и провалилась в безмятежный сон.