По воле волн / Adrift

Рей свернулась калачиком в офисном кресле, прижав колени к груди, чтобы зажать телефон между туловищем и бедрами. Белый свет подсвечивал ее лицо снизу, пока она смеялась, запрокинув голову на подлокотник.       Scavenger287: Да быть такого не может.       KyloRen: Слово скаута!       Scavenger287: Ты хотя бы им был?       KyloRen: Блин Нет Она вытерла слезы, которые проступили от смеха.       Scavenger287: Полный отстой.       KyloRen: Ого, вот это новость! Но если серьезно, так все и было.       Scavenger287: Как семилетка может не знать, что индейки существуют на самом деле?       KyloRen: Я никогда их не видел! Думал, что они просто появляются в магазине уже замороженными, ну или как-то так. Она покачала головой и прикусила нижнюю губу, стараясь сдержать широкую улыбку.       Scavenger287: Ладно, и твой отец просто вбросил эту новость в День Благодарения?       KyloRen: Да, по телику показывали «помилование» индейки И я поинтересовался, как называется эта птица Он ответил, что это индейка Поэтому я спросил, почему она не похожа на ту, что жарит мама Его ответ: «Потому что эта еще живая, а та, которую готовит мама - мертвая» Клянусь, я в жизни никогда так не плакал.       Scavenger287: Боже, пожалуйста, хватит. Как же я ржу, сейчас подавлюсь, задохнусь и умру от смеха.       KyloRen: Прям как та индейка. Да ладно, разве не так все становятся веганами? Из-за тяжелой детской травмы?       Scavenger287: Это наверно самая милая и в тоже время самая печальная история, что я когда-либо слышала.       KyloRen: Видела бы ты, как я взвыл, когда отец объяснил мне, что все мясо делают из живых животных. На ужин я ел помидоры черри, запивая своими слезами. Унизительный звук вырвался из ее горла, что-то среднее между звуками умиления и храпом. Прикрыв рот, чтобы заглушить его, она испытала огромное облегчение от того, что осталась в офисе одна.       Scavenger287: И родители позволили тебе?       KyloRen: Да, а у них был выбор? Я начинал рыдать каждый раз, когда видел сраные крылышки Буффало. Вот еще забавный факт: я думал, что это крылья настоящих буйволов. И поскольку никогда не видел крылатого буйвола, осмелился предположить, что им обрезают крылья, пока они еще живы, а после обжаривают их в остром соусе. Так или иначе, с того дня я больше не ел мяса. Но еще какое-то время продолжал есть яйца и молочные продукты. Веганом я стал только в 13. Ну, или может в 14.       Scavenger287: Боже, из-за тебя меня уволят. Я должна была подготовить отчет. Ее глаза метнулись к монитору, на котором мигал курсор в конце того абзаца, что ей нужно было переписать, так как По счел его «слишком замудренным». Она фыркнула и снова вернулась к телефону, когда тот зажужжал.       KyloRen: Ты на работе? Боже, может, ты заслуживаешь, чтобы тебя уволили.       Scavenger287: Поешь говна.       KyloRen: Нет, серьезно. Ты балда. Твой начальник в курсе?       Scavenger287: О том, что я балда? Определенно, постоянно напоминает мне об этом. А чем ТЫ занят, уважаемый работник месяца?       KyloRen: Не работой, к твоему сведению. На самом деле я сижу в своей машине, пытаюсь набраться храбрости, чтобы кое-что сделать.       Scavenger287: Это как-то связано с Той Девушкой(тм)? Он несколько раз набирал символы и стирал, прежде чем на ее телефон наконец пришло сообщение:       KyloRen: Не напрямую.       Scavenger287: Секундочку, ты общаешься со мной сидя в машине. Ты что скачал приложение на телефон?       KyloRen: Да. Чтобы переписываться с тобой.       Scavenger287: Ты скачал «Дело Альфы»?? Жесть…       KyloRen: Ты стыдишь меня за приложение?       Scavenger287: Совершенно верно Это же ДЕЛО АЛЬФЫ       KyloRen: А чем ты лучше, сидя на сайте с рабочего компьютера?       Scavenger287: Вообще-то с телефона. Скачала приложение, чтобы общаться с тобой.       KyloRen: Ну ты и засранка Хрюкнув от смеха, она задрала руки, потягиваясь, как кошка, которая только проснулась от дневного сна. Возможно, сейчас дома Биби дремлет на солнышке, подумала она. На улице за окном штаб-квартиры «Сопротивления» звучала симфония птичьих голосов, которая сообщала о том, что весна наконец наступила. Однако холодный ветерок еще дул, от чего молоденькие листочки шелестели на фоне голубого неба. Рей улыбалась, глядя в окно.       Scavenger287: Ну, для чего бы тебе ни понадобилась храбрость, я уверена, что все пройдет хорошо. У меня есть личное правило: весной не происходит ничего плохого.       KyloRen: А если все-таки происходит?       Scavenger287: Я притворяюсь что нет.       KyloRen: Надежный план.       Scavenger287: До сих пор работал. И ведь это было правдой, разве нет? Три дня — три восхитительных дня прошло с тех пор, как она раскусила Соло, и Рей никогда не была так счастлива. Конечно, ей еще предстоит ощутить его запах. Навязчивый и стойкий, в самом плохом смысле, он обволакивал ее разум, как назойливый призрак прошлого, от которого так просто не избавиться. Однако теперь изгнать его было легко. Рей просто нужно напомнить себе о том, что он сделал, делал намеренно, добиваясь реакции. И ее злости будет достаточно, чтобы вывести этот запах из своего организма. По крайней мере, в этом она себя убеждала. А три ночи без сна, конечно, ничего не значили. Стресс. Это все из-за стресса. Она совершенно точно не страдает бессонницей из-за… Нет. Сейчас весна. Все в порядке. И с ней тоже.       Scavenger287: Но, если ты еще не овладел искусством самообмана Я буду здесь. Если тебе захочется поговорить.       KyloRen: Мне бы это помогло Спасибо, Кира. Я пойду.       Scavenger287: Удачи. У тебя все получится. И он исчез. Рей вновь взглянула в окно, рассеянно проводя пальцами по краям железы. Тишина. Внутри и снаружи было так тихо, что стало невозможно избавиться от ощущения затишья перед надвигающийся бурей. Она тяжело вздохнула и откинулась на спинку кресла, ее внимание снова вернулось к телефону. Нельзя было сказать, сколько времени она листала их сообщения, пока в мир не ворвался звук, заставляя подпрыгнуть на месте. — Чему это мы улыбаемся, солнышко? Она резко втянула воздух ртом, хватаясь за грудь правой рукой, и нахмурилась, когда увидела По. — Ты что тут делаешь? Он просто улыбнулся, как будто о чем-то знал, и оперся руками о стол. Позади него Финн, плюхнувшись в кресло-мешок, закатил глаза. — Это Боб? Мы общаемся с Бобом? — Какой еще, нахрен, Боб, По? — Боб, — он замахал руками в воздухе, как будто все знали Боба. — Парень, о котором я тебе рассказывал. Адвокат. Хорошо готовит. Симпатичный. Высокий. — Он не высокий, малыш, — проворчал Финн, массируя прикрытые веки большим и указательным пальцами. — Вы с ним одного роста. — Эй, — невозмутимо произнес По, поворачиваясь, чтобы ткнуть пальцем в Финна. — Не круто. В любом случае, — просиял он, возвращаясь к Рей, — ты должна встретиться с Бобом. — По, ты должен перестать пытаться свести меня с кем-нибудь, — прошипела она, выпрямляясь в кресле. Не придавая значения ее наигранной враждебности, он наклонился ближе, сверкая щенячьими глазками. — Послушай, я знаю, вы с Чедом не поладили… — Его звали Чед, По, как это могло… — Но… — он поднял палец, перебивая ее. — Но Боб классный. Отвечаю. Мы учились в средней школе вместе. — Вы даже не дружили тогда, — буркнул Финн из кресла, и По повернулся к нему с преувеличенно хмурым выражением лица. — Поверь, в то время у меня был ужасный вкус в выборе друзей. — По? По, дорогой? — саркастично заворковала Рей и щелкнула пальцами для привлечения внимания. — Читай по губам. Не. Буду. Встречаться. С. Бобом. Он тяжко вздохнул, притворно схватился за грудь и сел на стол, сминая при этом какие-то бумаги. — Ладно, ладно, — сказал он, поднимая руки в знак поражения. ­— Не могла бы ты тогда оказать мне другую услугу? Рей скрестила руки на груди и скептически приподняла бровь. — Видишь ли, Рейри, мы… — Это ты, малыш. Ты сломал лодку, — заявил Финн, бросив на свою пару угрюмый взгляд, и Рей судорожно вздохнула не веря своим ушам. — Что? Опять? Ты издеваешься? — Эй! — воскликнул По, спрыгивая со стола. — Я завел двигатель, а он просто взял и… взорвался. — Ты завел его как неандерталец. — Он развалился от того, что такой древний! — шикнул По на Финна. Рей провела ладонями по лицу, тихо рыча. — Как и Винг, но что-то ты не ломаешь его каждую неделю! — Прошло уже два месяца с момента последнего… инцидента. Два месяца. И проявите уважение к Вингу, юная леди, — драматично выпалил он и завалился рядом с Финном. — Дело в том, — продолжил он, проводя пальцами по волосам, — что нам нужны инструменты для починки и кто-то, кто сможет… — Нет, — невозмутимо ответила Рей, делая вид, что работает над отчетом. — Рей, ну же! Только ты сможешь ее починить, и только у Хана… — Я больше не буду просить у Хана его инструменты. После того, что случилось. — Это был несчастный случай! — Он больше никогда не даст их мне. — сказала она, стараясь звучать категорично. Ожидаемо, По проигнорировал это и вскочил на ноги. — Он никогда ни в чем тебе не откажет, Рейри! Ну! Подумай о черепахах! — Это низко, — пробормотала она, качая головой, не отрывая от экрана глаз. — Подумай о Салли, морской черепахе, которая отбилась от семьи и теперь… — Ладно! — крикнула она, сердито запихивая телефон в задний карман джинсов. — Хорошо, но если ты найдешь ее, то приведешь ко мне. Даже если тебе покажется, что она выглядит нормально. Это может быть не так. — Конечно, конечно, — кивнув, серьезно сказал По и похлопал Рей по плечу, когда она потянулась за своим кардиганом. — Спасибо тебе, детка. Серьезно. — Ты мой должник, — ответила она, бросив хитрую улыбку По. Обняв Финна напоследок, Рей вышла на улицу в позднее утро. Ее догадка оказалась верна. На улице было довольно прохладно, поэтому она накинула синий кардиган поверх черной майки, потерла свои плечи чтобы согреться, запрыгнула наконец на велосипед и поехала вперед по улице. Весенний ветерок целовал лицо, свежий и нежный, а из-за набранной скорости волосы плыли за ней мягкими шоколадными волнами. Кардиган слетел с плеча, обнажая россыпь потемневших на золотистой коже веснушек. Солнце снова вышло. У нее было прекрасное настроение. Губы тронула улыбка, и Рей прикрыла глаза, сосредотачиваясь на окружающих звуках и запахах, когда шины заскользили по песку, принесенному ветром на дорогу. Вдалеке, высоко над океаном, раздался крик чайки, и Рей запрокинула голову назад, впитывая в себя звуки жизни. Весна пришла. Все было замечательно. Улыбка не сходила с ее лица, когда она затормозила перед огромным кирпичным домом. Велосипед проехал еще несколько футов, после чего остановился окончательно, чуть не задев бампер незнакомого черного «Приуса», припаркованного перед гаражом Хана. Очередная работенка, которую он нашел для них на выходные, подумала она, тяжело дыша, когда подвела старенький велосипед к аккуратному газону перед домом, и, бросив его там, бегом направилась к белому крыльцу. Рей дважды стукнула в дверь и улыбнулась, разглядев через стекло Хана за кухонным столом. В его руке был нож, которым он пытался отрезать ломтик сыра. — Доброе утро, — сказала она нараспев, закрывая за собой дверь, и он медленно поднял голову, встретив ее хмурым выражением лица, которое можно было засчитать за сдержанную улыбку. — Уже полдень, — проворчал он, отрезая еще один кусок. Наклонив голову, Рей широко улыбнулась и направилась к соседнему табурету. — Значит, скоро обед. Проголодался? — поддразнила она, усаживаясь по-турецки. Хан фыркнул вновь и указал ножом на сыр с нескрываемым отвращением. — Все из-за этого дерьма с низким содержанием жира, которым Лея меня пичкает. Держу пари, говно банты и то приятнее на вкус. Улыбка Рей стала еще шире, и она забрала из его рук нож, чтобы порезать сыр как следует. — Тебе надо попробовать сыр из кешью, о котором я рассказывала. — Уж лучше говно банты, — повторил он вполголоса, бросая в рот кусочек сыра, после чего его лицо резко скривилось. — Твердый. — Бедняжка. — Ты же не собираешься снова читать мне лекцию про коровий гной, а? — прошипел он, и в ответ она улыбнулась, сморщив нос. — Нет, это только по особым случаям. Хан остановился и нахмурил брови; прищурившись, он закинул в рот очередной кусочек сыра. — Кстати, а что сегодня за случай? — Что, разве я не могу просто так навестить своего любимчика? Он ехидно усмехнулся и потянулся за виноградинкой, чтобы отправить ее в рот. — Я не твой любимчик. Лея — да. — Вы оба мои любимчики. — У тебя не может быть двух любимчиков. Так не бывает, — заворчал он, когда встал и направился к холодильнику. — Кроме того, — продолжил он, открывая дверцу, чтобы наклониться за пивом, — сегодня вторник, а ты не приходишь по вторникам. Пива? — Спасибо, не буду. — Это правильно. Безалкогольное. Как моча на вкус. Он все еще смотрел на нее с прищуром, открывая бутылку, потом сделал большой глоток и скривился. — Разве у вас нет животных, за которыми нужно присматривать? Она пожала плечами, опустив глаза, когда доставала телефон, чтобы положить его на мраморную столешницу. — Нет, сейчас все спокойно. Животные чувствуют себя хорошо. Кроме Салли, — добавила она, невинно заправляя волосы за ухо. — Что еще за Салли? — Морская черепаха, Салли. Он тяжело вздохнул, снова садясь на табурет. — Вам, детишки, нужно завязывать с этими дурацкими именами. — Они вовсе не дурацкие! — Да, и еще какие. Так что случилось со Сьюзи? — Салли. — Салли. — Так вот, — осторожно произнесла Рей, накручивая прядь волос на палец. — Помнишь тех черепах, за которыми мы следили? Головастые морские черепахи? — Да, конечно. — Салли — одна из самых молодых. Вот она, — объяснила Рей, быстро прокрутив галерею в телефоне, чтобы найти нужную фотографию. На ней она лучезарно улыбалась, подняв большой палец вверх, ее глаза щурились от солнца, а вода вокруг повсюду отражала свет. Другой рукой она обнимала Салли, которая держала один из своих плавников в воздухе. Они только что установили ей микрочип. — Да, помню. Ты выглядишь счастливой, малая, — нежно пробормотал Хан, искоса улыбаясь и ероша ей волосы. — Она заболела? — Мы не знаем, — призналась Рей засовывая телефон обратно в карман. — Ее манера плавать странно изменилась, так что Финн и По отслеживают ее перемещение, чтобы выяснить, все ли в порядке. Я должна осмотреть ее, чтобы убедиться. Хан торжественно кивнул и сделал еще глоток. — Дай угадаю, этот болван Демерон не может ее найти. — Ну-у, — протянула она, отправляя в рот виноградинку, дабы избежать зрительного контакта. — Он вообще-то вроде как… Она жестикулировала руками, помогая себе подобрать правильные слова, но, пожав плечами, Рей сдалась и выдала: — Сломал лодку. — Что, опять? — воскликнул Хан, ударив ножом по разделочной доске, и его брови взвились вверх от негодования. — Ну, это довольно старая лодка… — Как и я, но я почему-то не ломаюсь каждую неделю! — В его защиту скажу, что последний раз был два месяца назад, так что… — Погоди, погоди, погоди, — затараторил Хан, отрицательно качая головой и указывая на нее пальцем для большей убедительности. — Нет. Ни за что. — Хан, ну пожалуйста, на этот раз он к ним не притронется! Он встал медленно, драматично качая головой, облизав то, что осталось от сыра, с большого пальца. — Он выкинул мои инструменты в гребаный океан… — Это был несчастный случай! — …целый гребаный ящик… — Хан, мне удалось спасти большую часть… — …и вот ты приходишь ко мне как… как волк в овечьей шкуре… — Ха-а-ан! — заскулила она, сжав ладони вместе у груди. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Нет! — гаркнул он и, схватив свое пиво, направился в гостиную. Казалось, он принял решение игнорировать ее. Рей последовала за ним, прихватив по дороге пригоршню винограда. — Я принесу орешки, которые тебе запрещает есть Лея… Хан приподнял бровь в удивлении, плюхнулся на диван и сделал большой глоток. — …те, что соленые. — Нет, — повторил он, скрестив ноги, и взял в руки пульт. — Хан, да ладно, нельзя же просто… А это здесь откуда? — спросила она, указывая на стену, и Салли, морская черепаха, в мгновение была позабыта. Новая картина привлекла ее внимание отчасти потому, что она никогда раньше ее не видела, а отчасти потому, что от одного взгляда на нее у Рей перехватило дыхание. Хотя это была не картина, а скорее рисунок — простой карандаш на белой бумаге, составлявший симфонию из чистых линий и длинных, тонких, плавных штрихов. Но если подумать, то и рисунком назвать это было нельзя. Скорее архитектурный проект. Это мог бы быть дом в лесу, подумала она. Трудно сказать, когда стены выглядят так, будто они его неотъемлемая часть, а стеклянные окна не отличить от просветов сквозь окружающую сень листьев. Казалось, сам лес глубоко вдохнул и выдохнул вдруг это сооружение, оставив его танцевать меж деревьев некий плавный, восхитительно безумный балет. Как будто река из коры, ветвей и стекла обнимала лес, нежно и страстно, образуя при этом стены, лестницы, балконы и… — Что? Рей моргнула, ей потребовалось немного времени для осознания, что Хан говорит с ней. — Вот это, — снова указала она на рисунок, чувствуя странную сухость во рту. — Это и раньше здесь было? — О. Нет, — покачал головой Хан, и она могла бы поклясться, что в его глазах мелькнул веселый огонек, когда он произнёс: — Это Бена. — Бена? — повторила она, прищурившись в замешательстве. Ну конечно он его купил. Скорее всего, он тратит деньги, чтобы обозначить свою территорию, используя чужие работы в качестве декора. Так эгоцентрично, так в стиле Альфы. В его стиле. — Да, кажется, это единственная работа, которая у нас осталась. Он пожал плечами ковыряя этикетку на своем пиве, чтобы выглядеть настолько равнодушно, насколько мог. — По-моему, это последнее, что он нарисовал перед отъездом в колледж. Лее она очень нравилась, поэтому он оставил ее ей. Бен взбесится, когда увидит, что она висит здесь. Его гортанный смешок был полон нежности; он пронзил смятение Рей, сжав ее сердце в тиски. — Мы подумали, может… и она повесила его, теперь, когда он… ну, ты знаешь, — проговорил он несвязно, пожимая небрежно плечами, после чего сделал еще один большой глоток. У Рей странно звенело в ушах, когда она вновь повернулась к рисунку. Ее глаза скользили по нему в полном неверии. Эти линии пели ей колыбельную о мире, равновесии, спокойствии, и в эту минуту она готова была заявить, что не он рисовал ее. Это была работа чутких глаз, скрупулезных рук и чувствительной, доброй души. Должно быть, он лжет родителям. У нее было только такое объяснение. Этот вывод снова распалил ее гнев, и она кивнула — в основном самой себе. Странно, однако, что она чувствовала, будто бы видела этот рисунок раньше: словно что-то до ужаса знакомое исходило от него, вызывая тупую пульсирующую боль в груди. Почти так же… почти как от его запаха. Да, она ощущала его сейчас. Слабый, едва уловимый, след его запаха витал вокруг. Около рамы. В стенах. А может, и в конструкции самого дома. — Это радует Лею, — заключил Хан, слегка улыбнувшись Рей, когда она взглянула на него. К счастью, ее лицо ничего не выдавало. Она откашлялась, стараясь сфокусироваться на том, за чем пришла. — Кстати, где она? Лея? — О, она наверху с Беном. — Что? — слово слетело с губ быстрее, чем она могла бы подумать, и прозвучало довольно резко. — Наверху с Беном, — повторил Хан, уже не сдерживая улыбки. — Он заскочил, чтобы что-то найти. Или забрать, я не уверен. Вы же уже виделись, да? Слышал, ты надрала ему задницу. Он усмехнулся и поднял бутылку, словно предлагая тост. — Так держать, малая. Ее глаза инстинктивно метнулись к входной двери, за ней на лужайке лежал велосипед, цель визита была напрочь забыта. У нее еще было время. Этого можно было избежать. Она могла бы… — Рей? — позади раздался голос Леи, и Рей быстро обернулась, пойманная, как олень в свете фар. — Сколько удачи за сегодня! Нужно было играть в лото! С этими словами Лея спустилась по лестнице, ослепительно улыбаясь. Она широко развела руки. Однако Рей не могла рассмотреть ее. Глаза мужчины за спиной Леи приковали ее взгляд, а как она уже выяснила, пытаться отвести глаза было так же эффективно, как плыть против сильного течения. Он плотно сжал губы, стараясь подавить ту самую эмоцию, и Рей краем глаза увидела кожаный мешочек, который он наспех засовывал в карман своего пиджака. Лея заключила ее в свои объятия, чем разорвала ту электрическую нить, что соединяла их взгляды. — Что ты здесь делаешь, дорогая? Сегодня же вторник! — она обхватила ладонями лицо Рей и обратилась к Хану. — Вы поменяли день для Сокола? — Нет, — резко ответил Хан, доставая газету, на которой сидел, чтобы развернуть ее, а после положил ноги на кофейный столик из красного дерева. — Малая здесь, чтобы надуть меня. — Это не так! — запротестовала Рей, глядя на Лею. — Мне просто нужна твоя помощь. Я даже не для себя прошу! — Для Демерона, да, — сказал Хан, приподняв брови. — Который сломал лодку. Опять. И ему нужны мои инструменты, — он повысил голос и вскинул руки, пролив при этом немного пива. — Опять. — А ты ведешь себя словно ребенок, потому что… — выпустив Рей из своих рук, Лея скрестила их на груди. Хан открыл рот от возмущения и нахмурился, бросая газету на кофейный столик. — Неужели ты забыла, что случилось в прошлый раз? Лея вздохнула и махнула на него рукой. — Я помню, как в середине зимы Рей в одежде нырнула в океан, чтобы достать твои драгоценные инструменты. Бедняжка после этого заболела, — она повернулась к Рей и по-матерински погладила ее по щеке, а затем снова вернулась к Хану. — Можешь сколько угодно тратить свое и чужое время, но все мы знаем, что в итоге ты дашь ей все, о чем она попросит, так что просто отдай эти инструменты, старый ты ворчун! — Эй! — крикнул Хан, тыча в сторону жены пальцем в знак протеста. — Кто тут старый? Лея на это только закатила глаза и с доброй улыбкой на лице взяла Рей за руку. — Ты же знаешь, где они лежат, милая? — прошептала она, наклоняясь к девушке, и, подмигнув ей, добавила. — Иди и возьми. — Эй! — снова крикнул Хан, вскакивая на ноги. — Сынок, ты не хотел бы вмешаться и помочь мне? В пылу спора Рей не заметила, как Соло спустился и в данный момент обходил гостиную, очевидно для того, чтобы не пересечься с ней. «Вот и молодец», — подумала девушка, неосознанно вцепившись в руки Леи. — Прости, пап. Это не моя битва, — сказал он, поднимая руки и отступая назад. Она видела, как он одернул рукав пиджака, думая о том, что могла бы увидеть тот самый синяк, если бы кожа на его руке была не прикрыта, и осознание этого пробудило ее гнев. — О, ну конечно, а какая битва твоя? Та жесткость, с которой она произнесла эти слова, казалось, принадлежала кому-то другому. Высвободив руки из Леиной хватки, Рей скрестила их на груди. Последовала короткая пауза. Когда их глаза вновь встретились, воздух затрещал от напряжения. — Неужели все, что я говорю, оскорбляет тебя? — спросил он с искренним любопытством в тоне, сжимая и разжимая кулаки. Его губы были плотно сжаты. Глубокий вдох через рот. Не смотри на его губы. Вот так. — По большей части да, — ответила она с кивком, полным раздражения, сжимая челюсти и выпрямляя спину. Боковым зрением Рей видела, как Хан и Лея многозначительно переглянулись, но она не могла разглядеть их лиц. Невозможно было оторвать от него глаз, когда он подошел ближе, слегка ссутулив плечи. — Ты борешься с ветряными мельницами. Ты ведь и сама знаешь, да? — прошептал он, прищурив глаза и скрестив руки на груди, отчего дорогая на вид ткань пиджака натянулась на его мускулах. — Может, и так. Возможно, я проиграю, — прошипела она, шагнув ближе, даже не осознавая этого. Рей почувствовала, как жар волнами расходится от его тела — плотный, расслабляющий. Раздражающий. — Но лучше тысячу раз проиграть на этой стороне, чем выиграть хоть раз на твоей. Его глаза были непроницаемы, когда скользнули вниз — по лицу, на шею, — чтобы снова вернуться и впиться в нее взглядом. — Тебе бы стоило узнать хоть немного о прагматизме. В его голосе не было ни капли злости, лишь легкое слабое смирение, от которого по какой-то причине у нее вскипела кровь. Жар распространялся повсюду, призывая сжать кулаки. — А тебе стоило бы узнать хоть немного о элементарной человеческой порядочности, ты… ты… Она позволила своим глазам блуждать по его лицу, костяшки пальцев побелели, пока мозг лихорадочно перебирал оскорбления, чтобы в полной мере выразить свою злость. — Подлый убийца. — Убийца? Его глаза слегка сощурились, когда он произнес это, и в глубоком голосе вновь послышалось что-то предельно честное, что только подпитывало ее гнев. — Да, убийца. Ты прекрасно знаешь, что произойдет с поргами, если они построят это уродство, ты же вырос здесь. Ее голос повысился на октаву, когда она произносила последние слова, указывая на Хана и Лею, в знак подтверждения. В поисках поддержки Рей повернулась к ним и обнаружила, что они сидят на диване с удивительно похожими лицами, будто они смотрят на что-то настолько забавное, что Лее даже пришлось прикрыть рот кулаком, чтобы не рассмеяться. Но Лея никогда бы не стала смеяться над такими серьезными вещами, как хладнокровное убийство разумных существ, поэтому Рей проигнорировала этот мираж, вызванный гневом, и резко повернулась к человеку, который стоял перед ней. — Ты вырос в этих краях, черт побери! Тебя воспитали эти люди! Как ты можешь ненавидеть поргов? Или, что, один из них в детстве украл у тебя рожок мороженого? — Думаешь, я хочу свести личные счеты с поргами, пока… пока выполняю свою работу? Не слишком ли далеко ты заходишь? Теперь в его голосе можно было распознать легкое негодование, и Рей ухватилась за него, чтобы раззадорить свою ярость. Вопреки всему, ноги подводили ее ближе. Ей пришлось вытянуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом, нужно было игнорировать то тепло, которое окутало ее, когда она приблизилась к нему. Энергетическое поле, которое обволакивало их, гудело все громче, и пламя лизало нутро, ярко и интенсивно. И уже нельзя было обвинить в этом гнев. Казалось, что пламя подпитывает теперь другое чувство, диаметрально противоположное, но такое же мощное; оно боролось с яростью и одновременно ласкало ее, приглашая слиться в неистовом танце. Проблема в том, что огонь легко выходит из-под контроля. — О, значит, ничего личного? Ты просто монстр, готовый убить их ради своей работы? Он вздрогнул, почти незаметно, что-то темное мелькнуло в его карих глазах, а когда он вновь заговорил, его голос был хриплым, горький сарказм сочился из каждого слова. — Да, Сандерс, знаешь? Ты абсолютно права. Ты уже все решила. Он приблизился еще на дюйм, и на секунду ей показалось, что он тоже горит. — Я и есть монстр. Знаешь, как я люблю поргов? Средней прожарки. С жареной картошкой и клюквенным соусом. Ее челюсть упала от возмущения, но даже сквозь пелену из огня и дыма она увидела, как Хан справа от нее фыркнул. Кажется, Лея ткнула его локтем в бок, все еще прикрывая рот рукой, и Рей покачала головой, не в силах повернуться к ним и спросить, что же, черт возьми, тут смешного? — Ты монстр. Когда он отвечал, она почувствовала, как каждое слово вызывает волну мурашек по всему телу. — Как скажешь. Кто может знать меня лучше, чем ты? Она вздернула подбородок вверх, вдохнула воздух через рот и расправила плечи. — Я знаю все, что мне нужно о тебе знать. — Ты знаешь? Он придвинулся на волосок ближе, и каждая здравомыслящая клеточка мозга призывала ее отступить, убежать не оглядываясь. А мышцы кричали об обратном, отказываясь подчиниться, наслаждаясь трескучей энергией, которая могла поглотить ее. — Да, ты знаешь. Самое странное во всем этом было то, что звуковые волны не дошли до нее. Умом она, конечно, понимала, что звук был. Он открыл рот и пошевелил губами, на которые она уставилась совсем нечаянно. Казалось, слова так и не достигли ее ушей, а проникли внутрь. В легкие. Может быть, даже в сердце. Они просочились в плоть, найдя убежище в темном безымянном месте, и воспоминание о его запахе тряхнуло ее с новой силой. Вероятно, несколько факторов в совокупности повлияли на это, потому что она была уверена, что не дышала через нос. Его близость, его голос, глубина его взгляда, жар — все это вместе взятое подогрело ее воспоминания, врезаясь в нее на полном ходу, как будто она уткнулась носом в изгиб его шеи и вдохнула этот аромат. Как видение. В полном бреду. Почудилось ли ей, что мир вращается одновременно слишком быстро и невыносимо медленно? Что пол под ногами стал неустойчив, как будто твердая древесина превратилась в желе? Так по-настоящему. — Сандерс? Его глубокий голос снова пронзил ее, и только карамельные глаза оставались четкими, когда остальной мир размылся в цветное пятно. — Сандерс, что с тобой? Громко. Так громко внутри и снаружи. Все вокруг свистело и вращалось, и она бы закрыла уши, если бы руки могли пошевелиться. Она не могла сделать это, потому что тело больше ей не принадлежало. Тяжело. Конечности такие тяжелые, а голова так легка, и весь мир вращается. Как такое возможно? — Рей? Ее имя, слетевшее с его губ, да ясная, сияющая карамельная дымка — вот последнее, что она услышала и увидела, прежде чем провалиться в темноту.