По воле волн / Adrift

По правде говоря, Рей совсем не удивилась, когда услышала, как По пронзительно присвистнул, увидев ее сегодня. Она была к этому готова, однако все же закатила глаза и раздраженно выдохнула, закрывая крышку от бокса поргов, в котором располагалось их временное гнездо. Рей повернулась к другу, чтобы взглянуть на его самодовольное лицо. — Черт возьми, мисс Сандерс, неужели мы наконец-то решили отнестись к свиданию серьезно? Рей фыркнула и, демонстративно протопав босоножками по полу, прошла мимо. — Пошел ты, — ответила она, направляясь к аквариуму Тоби, чтобы удостовериться в том, что он съел свой обед. То, что По гордился собой, было понятно по его голосу. Он сел на смотровой стол и поднял руки вверх, как будто собирался сдаться. — Просто хочу отметить, как Бобу повезло. — Эй, оставь ее в покое, красавчик, — эхом донесся из другой комнаты голос Роуз, и По скрестил руки на груди. — Но это не так весело! — крикнул он ей в ответ, и обращаясь вновь к Рей, понизил голос. — Тонкие бретельки, да? Неужели этим ключицам наконец найдется применение? Я все вижу, девочка. Рей снова неодобрительно фыркнула, закрыла аквариум Тоби, применив при этом чуть больше силы, чем требовалась, и скрестила руки на v-образном вырезе своего желтого платья. Оно плотно облегало талию и расширялось к бедрам, тонкая струящаяся ткань едва доходила до колен. — Это мое единственное платье, идиот, — прошипела она, сузив глаза до щелочек. — Неправда, у тебя есть еще голубое, — крикнул Финн, его голос раздался оттуда же, откуда до этого доносился голос Роуз, и Рей посмотрела в ту сторону, стараясь взглядом передать, что расценивает это как предательство. — Биби вырвало на него, и ты знаешь об этом, ­— громко ответила она, демонстративно не обращая внимания на довольную улыбку По. — А ты сотри эту дурацкую ухмылку со своего лица, — сказала Рей, тыча в него пальцем. — Я делаю это, чтобы ты от меня отстал и позволил умереть в одиночестве, как я и планирую. Он одарил ее ослепительной улыбкой, болтая ногами в воздухе, как мальчишка. — Разумеется, Рейри, как скажешь. Я просто говорю, что ты выглядишь потрясающе. Кстати, а ты не опаздываешь? — Нет, — ответила она, качая головой, пока мыла руки. — Мы договорились на полпятого. — О, это уже мы? — спросил он, игриво шевеля бровями, и Рей снова фыркнула, вытирая руки о подол платья. — Заткнись. — Конечно. Ты уверена, что тебя не нужно подвезти? Она мотнула головой, наклонилась над столом и громко чмокнула его в щеку. — Нет, я поеду на велосипеде. — В этом платье? Разве это удобно? Рей не смогла удержаться от смеха, когда лицо По вспыхнуло от возмущения, едва он заметил, как она приподнимает подол, под которым скрывались велосипедные шорты. — Ты даже не рассматриваешь варианта потрахаться? — спросил он, и в ответ она постаралась повторить его фирменную улыбку. — С другом твоего детства? Вообще ни единого шанса. Она рассмеялась от того, как По показательно стер ее поцелуй с лица, после чего, послав ему еще один — воздушный, Рей направилась в соседний кабинет за сумочкой. — Уверена, что тебе можно ездить на велосипеде, Орешек? Финн и Роуз сидели бок о бок за компьютером, и их лица выражали схожее молчаливое неодобрение. — Ребята, у меня просто упал сахар, к тому же уже прошло больше семидесяти двух часов. Я в полном порядке. Клянусь. Когда в выражениях их лиц ничего не изменилось, она наклонила голову и произнесла, улыбаясь: — Буду уплетать стряпню Маз за обе щеки. Честно-пречестно. Наконец Финн сдался и опустил голову, прикусив щеку, чтобы сдержать улыбку. От этого Рей улыбнулась еще шире и отправила им воздушный поцелуй, прежде чем выйти за дверь. Семьдесят два часа, — думала она, вращая педали по дороге к «Замку» Маз. Семьдесят два часа, которые ощущались, как целая жизнь. Она все еще не могла поверить, что проснулась на следующий день после своего обморока, совершенно не чувствуя железу, как будто то, через что она прошла, было всего лишь плохим сном. Или хорошим сном, подумала она и улыбнулась, глядя на мелькающий под ней асфальт и вспоминая сообщение Кайло. А я, по правде говоря, не представляю, чтобы в этом мире были такие, кто знал бы тебя и не любил. Рей покачала головой и сдержала улыбку, затронувшую уголки губ. Когда она снова подняла голову, солнечные лучи, с каждым днем золотившие кожу все сильнее, ощущались приятнее обычного. Все казалось таким нормальным, но в то же время необычным, как будто она смотрела на окружающий ее мир чужими глазами. Деревья, окаймлявшие главную улицу, казались зеленее, когда она пролетала мимо них, — словно перед глазами поднялась завеса, открывая ей то, чего раньше она никогда не видела. Теперь он знал. Кто-то еще знал ее самую сокровенную тайну, и вместо страха и уязвимости она ощущала только легкость, как будто никогда и не осознавала реального веса того чувства вины и стыда, которые несла, пока их не сняли с ее плеч, раскрасив мир совершенно новыми красками. Ну, может быть, сняли не до конца, подумала она, облизав губы. Но сейчас, когда у нее была возможность поделиться с кем-то, кто действительно ее понимал, этого было достаточно. Она проверила свой телефон сразу же после того, как припарковала велосипед, убеждая себя, что просто проверяет время, хотя прекрасно знала, что на дорогу до Маз уходит не более пяти минут. Именно к приложению «Дело Альфы» метнулся ее палец, как только она разблокировала экран, и все внутри немного опустилось, когда мем с котом так и остался последним сообщением от Кайло, отправленным ей два часа назад. Рей вздохнула и убрала телефон в сумочку. Вопреки тому, что волнение перед свиданием отсутствовало, она ощущала некий трепет, когда вошла в ресторан. — Баклажанная брускетта для Рей, — разнесся по кафе голос Маз, едва дверь успела закрыться, и Рей направилась к стойке с приветливой улыбкой. — Можно мне сначала хотя бы взглянуть на меню? — приподняв бровь, она поддразнила крохотную женщину, которая в данный момент раздавала приказы на кухне. Маз подняла голову, чтобы посмотреть Рей в лицо, ее глаза сузились за большими очками. — Во-первых, — сказала она, поднимая вверх маленький пальчик, — ты знаешь меню наизусть. И я переименую это заведение в «Замок Хана» в тот же день, когда ты закажешь что-нибудь кроме баклажанной брускетты, грибных бургеров или супа из нута. Во-вторых, — продолжила она, добавив второй палец, когда Рей уже собиралась открыть рот, — тебя нужно покормить. Я не допущу, чтобы ты потеряла сознание, — только не в мою смену. И в-третьих, — она добавила еще один палец, и ее голос немного смягчился. — Иди занимай столик, дитя, прекрасный принц будет с минуты на минуту. Очки женщины съехали на нос, когда она ласково улыбнулась и понимающе подмигнула девушке. Рей ничего не оставалось, кроме как улыбнуться в ответ и признать свое поражение, после чего она направилась к одной из кабинок и заняла место. Она села у окна и достала телефон, чтобы проверить время. Четыре двадцать пять. Он не опаздывал, а значит, еще рано строчить По пассивно-агрессивные сообщения. Однако это не мешало ей нетерпеливо барабанить пальцами по столу, чем она и занялась, рассматривая меню с целью заказать что-нибудь новенькое. Рей проверила экран мобильного в общей сложности раз восемь за последние пять минут, прежде чем звон колокольчиков над входной дверью ресторана наконец заставил ее оторваться от телефона. Вошедший мужчина был красив по любым стандартам. Возможно, не в ее вкусе (хотя, черт возьми, был ли у нее вообще предпочитаемый типаж?), но бесспорно красивым. Его светло-русые волосы были короче по бокам, а более длинная челка упала на глаза, когда он закрыл за собой дверь. Мужчина провел пальцами по волосам, от чего его мускулы напряглись под темно-серым, слегка слишком обтягивающим хенли. Когда он поднял глаза, первое, на что она обратила внимание, — как пропорционально его лицо: ровный нос, рот идеальной формы, очерченный подбородок, а зеленые глаза, казалось, улыбались, даже когда сам он этого не делал. В его взгляде, скользящем по столикам, читалось легкое беспокойство, которое любой девушке в здравом уме было бы лестно. За какую-то миллисекунду ее мозг, проанализировав его внешность, решил, что что-то здесь не так. Однако это не помешало ей улыбнуться и помахать ему рукой. Улыбнувшись в ответ, он направился к кабинке, которую она выбрала. — Привет! Рей, верно? — робко спросил он, сверкнув идеально ровными жемчужно-белыми зубами, и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Запах его дорогого одеколона витал вокруг нее, когда он садился напротив. И это было так неправильно. Она рассеяно перекинула волосы, отчего они рассыпались блестящими волнами по ее левому плечу. — Значит, ты и есть тот самый печально известный Боб, — шутливо сказала она, переплетая между собой пальцы на столе. — Да, — он кивнул и улыбнулся еще шире, если такое физически было возможно. — Готов поспорить, что По разболтал обо мне все, что только можно, и слушать это во второй раз будет смертельно скучно. Она искренне рассмеялась и понимающе кивнула. — Ну, мы всегда можем поговорить о По. — О господи, только не это, — драматично сказал он, протягивая руку к меню, и она снова рассмеялась, сковыривая кутикулу на пальце. — Может, для начала я расскажу, что знаю о тебе со слов По? Боже, его улыбка была идеальной — золотой стандарт. Так чего же ей еще надо? — Давай. Держу пари, восемьдесят процентов либо сильно приукрашены, либо выдуманы. Он усмехнулся, звуча при этом совершенно прекрасно, и почему на нее это не производило никакого впечатления? — Итак, хорошо… он сказал, что тебе двадцать шесть. — Это правда. — И что ты ветеринар. — Тоже верно. — Ты закончила университет с отличием. — Да, но ему не стоило этим козырять. — И что ты тоже защитник окружающей среды. — Получше, чем он, но мы дадим ему за это пол-очка. Он снова усмехнулся и небрежно откинул волосы назад, легкий румянец пополз вверх по его шее, когда они встретились взглядами. — И еще он сказал мне, что ты очень красивая, что, очевидно, правда. Рей почувствовала, как жар прилил к ее щекам, и улыбнулась, опустив взгляд на свои руки. — Ну, раз ты так считаешь, — сказала она, смущенно пожимая плечами, прежде чем снова поднять глаза. — Будем считать, что он заработал четыре с половиной балла из пяти. Что по стандартам По впечатляюще. Он от души рассмеялся и посмотрел ей прямо в глаза, почесывая щетину на подбородке. Похоже, он собирался что-то сказать, но именно в этот момент Маз материализовалась рядом с их столиком и стукнула деревянной доской по столу. — Приятного аппетита, дети, ­— прощебетала она, улыбаясь, и, прежде чем уйти, похлопала Рей по бедру. — Да, забыла тебе сказать, что нас насильно кормят веганской баклажанной брускеттой, — она улыбнулась, пожав плечами. — Надеюсь, ты не против. Он улыбнулся в ответ и покачал головой, отложив в сторону меню. — Нет, звучит здорово. Ты веган? — Да, — подтвердила она, потянувшись за ломтиком. — Видишь, этого я не знал, — тихо сказал он, повторяя за ней. — Это здорово. — А ты, я так понимаю, нет? Он покачал головой и, сделав первый укус, удовлетворенно замычал. Она заулыбалась, когда он все проглотил и вытер рот. — Нет, не веган, но считаю своим долгом хотя бы три раза в неделю отказываться от мяса. Чтобы как-то уменьшить свой вклад в углеродный след. Рей одобрительно улыбнулась, вытирая уголки губ. — Это замечательно. Если так подумать, никто на самом деле не может быть веганом на сто процентов. Это просто невозможно, — сказала она, пожав плечами, и потянулась за стаканом воды. — Как говорит моя подруга Роуз, в мире, где господствует капитализм, такому понятию, как «cruelty-free», просто нет места. Боб утвердительно хмыкнул, продолжая жевать, и, когда они снова встретились взглядами, он улыбался своими зелеными глазами. — Так что я избегаю всякого рода запретов. Я считаю так: пока люди делают все, что в их силах и возможностях для сведения к минимуму страданий животных, к чему, в частности, относятся страдания людей, этого более чем достаточно для личного вклада. Главная проблема — это крупные корпорации. Его кадык дернулся, когда он сделал глоток воды и снова кивнул. — Минимизация человеческих страданий как часть веганства. Никогда не слышал, о такой формулировке. — Но это логично, если подумать, ты так не считаешь? — спросила она, наклоняясь вперед, и он с энтузиазмом кивнул. — Абсолютно. — По рассказал мне, что ты юрист по защите прав человека, да? — И По получает еще один балл, — он пожал плечами, одаривая ее безупречной улыбкой. — Я специализируюсь на… Рей так и не узнала, на чем специализируется Боб, потому что над входной дверью вновь зазвонил колокольчик, привлекая все ее внимание. Она моментально опустила глаза, чтобы не пялиться на вошедшего в кафе Бена Соло, усердно пережевывая брускетту, дабы не слышать его голоса. Разумеется, напрасно. — Грибной бургер для Бена, — крикнула Маз на кухню, и Рей нахмурила брови. — Да ты, блядь, издеваешься, — пробубнила она себе под нос, и ее взор устремился к нему против воли. Когда их глаза встретились, в его взгляде она снова ощутила сильнейшую неприязнь. Или даже хуже. Что-то опасно жестокое было в том, как он двигал челюстью, прежде чем быстро отвернуться от нее и гавкнуть на Маз. — Маз, неужели еще ничего не готово? Крошечная женщина выглядела невозмутимо, сидя на высоком табурете недалеко от настенного телефона, скрестив руки на груди. — Ты куда-то торопишься, парень? Он раздраженно фыркнул и провел большими пальцами по блестящей гриве черных как смоль волос. — Я звонил больше часа назад. Ты сама сказала мне подойти к половине пятого. — Так и сказала? Ну, видит бог, я не молодею, — наигранно вздохнула Маз, постукивая указательным пальцем по виску. — Видишь ли, в последнее время я стала такой забывчивой. А теперь, если ты меня извинишь, мне нужно сделать один очень важный звонок, — она улыбнулась, положив руку на телефон. — Присядь пока. Все будет готово через минуту. — Спасибо, мне и так нормально, — проворчал он и засунул руки в карманы, буравя взглядом пол под ногами. — …и конечно же права Омег, у которых были большие… Она прекрасно понимала, что Боб все еще что-то рассказывает, но не могла заставить себя слушать, потому что ей требовались все усилия, чтобы смотреть на свои ногти и дышать через рот. Однако она заметила, когда ее спутник развернулся, чтобы позвать официантку, и он полностью завладел ее вниманием, когда его голова резко повернулась к Соло. — Соло? — весело спросил он и повернулся к нему торсом, положив руку на спинку диванчика. — Бен Соло? Казалось, та злость, что кипела в Соло, была осязаема на ощупь, и его кулаки определенно сжались в карманах, когда он оторвал свой взгляд от пола. — Помнишь меня? — спросил Боб, по-видимому, не подозревая о грозящей ему опасности. Кажется, сегодня Соло пребывал в особенно паршивом настроении, подумала Рей, изо всех сил стараясь не смотреть как под его рубашкой напрягаются мышцы. На руки, которые… Она потянулась за стаканом воды и поспешила сделать большой глоток. — Нет, извини, — резко ответил Соло, после чего снова опустил глаза. — Да ладно тебе! Боб! Твой напарник по лабораторкам в восьмом классе? — настаивал ее кавалер, поворачиваясь к нему еще сильнее. — Бро, сколько лет, сколько зим… — Мне это ни о чем не говорит, — повторил Соло, и из каждого его слова сочилась ожесточенная злоба. На этот раз он не отвел взгляда, очевидно, стараясь донести до Боба весь смысл. Но безрезультатно. — Это невозможно, чувак, мы… — Брось, Боб, — выпалила Рей, отчаянно желая покончить с этим спором, прежде чем он начнется. Что бы ни привело Соло в такое настроение, она не желала иметь с этим дело. — Он явно не в настроении, — добавила она сквозь зубы, ковыряя корочку брускетты. — Да, Боб, — Соло прищурил глаза, выплескивая скопившееся в нем презрение. — Не стоит вам с Сандерс отвлекаться от вашего маленького свидания. — Что, прости? — это прозвучало громче, чем она того хотела. Рей тоже прищурила глаза и положила обе руки на стол. — При чем тут я? Соло тяжело выдохнул, его губы дрожали, и какое-то неясное ей чувство промелькнуло в его глазах, прежде чем они снова наполнились гневом. Боковым зрением Рей видела, как Маз раскачивается на своем стуле, крепко прижав телефонную трубку к уху. — О да, ясно как день, все как ты и… Совершенно верно… Нет, максимум две недели. Готова на деньги спорить, — пробормотала она человеку по ту сторону линии, время от времени утвердительно кивая. — Просто продолжайте свое свидание, ладно? — процедил он, отворачиваясь. — О, будешь стоять здесь и отдавать мне приказы? — зашипела она, а ее пальцы побелели от того, как крепко она ухватилась за край стола. — А может быть, будешь так добр и поведаешь нам, почему, черт возьми, ты так стараешься вести себя как гребаный мудак? Рей прорычала два последних слова и почувствовала, как все в ресторане остановились, чтобы обернуться на нее. Тишина тяжелым куполом опустилась на зал. Ну, это если не считать бормотания Маз. — Забудь, что я сказала. Неделя. Максимум. — Прости, Сандерс, — прорычал, Соло, приближаясь, его губы были бледны. — Ты не могла бы повторить? Очень трудно расслышать тебя, когда ты настолько выше всех остальных. — С удовольствием, гребаный мудак, — ответила Рей, и от едкой злости у нее пересохло во рту. Гнев — подумать только, всего три дня назад было так трудно его вызвать. А сейчас, когда он стоял перед ней, гнев возникал так естественно: когда он смотрел на нее, прищурив темные глаза, когда его полные губы двигались, пережевывая невысказанные слова, когда мускулы на его руках… — Эй, ребята, не стоит… — Не вмешивайся, Линч, — промычал Соло, не отрывая глаз от лица Рей. — Я не называл тебе свою… — Оставь его, Боб, — повторила Рей. Она тоже не взглянула на своего спутника, добавив: — Он не узнает вежливости, даже если та укусит его за задницу. Соло было уже приоткрыл рот, готовый ответить. Однако, прерванный звонким голосом, который доносился из кухонного окна, он не успел издать и звука. — Грибной бургер для Бена Соло, — радостно прощебетала Маз, спрыгнув на пол, и ловко подхватила крафтовый пакет со стойки. — Вот, дитя, — она улыбнулась, отдавая его заказ. — Приятного аппетита. — Спасибо, — пробормотал Соло. Со стиснутыми зубами он направился к выходу и напоследок хлопнул за собой дверью. Через некоторое мгновение после его ухода звуки разговоров и звона столовых приборов стали постепенно возвращаться, а спустя еще пару секунд привычный шум заполнил кафе. Рей резко втянула носом воздух и дрожащими пальцами потянулась за стаканом воды. — Ну и ну, — усмехнулся Боб, стараясь изо всех сил звучать как можно более непринужденно. — М-м-м, — промямлила Рей в ответ. Ей хотелось спрятаться за стаканом, когда она отпивала из него большими глотками. Секунды неловкого молчания тянулись вечно, пока он снова не заговорил. — Знаешь, он был отличным парнем. — Что? — Бен. Он был классным. Спас мою задницу на биологии в восьмом классе, — Боб пожал плечами, голос был мягким, когда он предавался воспоминаниям. Говоря это, он рвал салфетку на мелкие кусочки. — Умный парень. — Ну, — начала Рей, затем откашлялась, прежде чем продолжить. — Не мог же он за одну ночь стать козлом? Ее кавалер снова пожал плечами и грустно улыбнулся. — Он просто как-то… изменился. После того, как понял, кто он. Стал таким… Боб двигал руками, чтобы подобрать нужное слово. — Как все Альфы? — предложила Рей. Он посмотрел на нее своими зелеными глазами и едва заметно кивнул. — Наверное, да. Последовала очередная неловкая пауза, Рей попыталась как-то облегчить ее, проводя указательным пальцем по ободку стакана. — Рей? — позвал он ее, когда молчание из неловкого превратилось в невыносимое. — Да? — вопросительно ответила она, поднимая на него глаза. — Ты, кажется, не в настроении для этого, да? Она виновато улыбнулась и покачала головой. — Прости. — Все в порядке, — добродушно сказал он, наклоняясь ближе и хитро подмигивая. — Думаю, мы можем сказать По, что шестой палец на моей ноге все испортил, и закончить на этом? Рей не смогла сдержать смешок, вырвавшийся у нее из груди, и сморщила нос. — У тебя на ноге шесть пальцев? — Теперь ты никогда не узнаешь. Она снова рассмеялась, почесала шею и потянулась за кошельком. — Не стоит, оставь это мне. Поезжай домой. Тебе не помешает немного тишины и покоя, — настаивал он, и Рей улыбнулась ему самой искренней улыбкой, на которую была способна. — Ты замечательный, Боб. По был абсолютно прав насчет тебя. — Приятно было познакомиться, Рей. Береги себя, — сказал он с кривой улыбкой, которая, определенно, растопила бы более здоровое сердце. Но Рей ничего не почувствовала, она кивнула ему и улыбнулась, когда закидывала сумочку на плечо. Помахав Маз на прощание, она открыла дверь и в последний раз оглянулась, одаривая Боба извиняющейся улыбкой, на что тот кивнул и подмигнул ей в ответ. Мир вокруг странно притих, когда она ехала на велосипеде, — такая тишина опускается на побережье перед самым заходом солнца. Она всегда находила эту тишь невероятно расслабляющей, но сегодня спокойствие только расстраивало ее. Рей крутила педали изо всех сил, прохладный ветерок приятно освежал, и она надеялась, что свист в ушах успокоит тугой узел, скрутивший ее живот. Секунды превращались в минуты, ее глаза все еще жгло, а сердце бешено билось в груди, когда она добралась до перекрестка между главной улицей и дорогой, которая привела бы ее обратно к друзьям в Сопротивление. Велосипед со скрежетом остановился, когда она затормозила, и его вес навалился на левую ногу, которой она ступила на асфальт. Тебе не помешает немного тишины и покоя. Она кивнула сама себе, вспоминая слова Боба, и, решительно оттолкнувшись от асфальта, поехала вперед, летя вдоль береговой линии, прямо на восток. Слева от нее шумело спокойное море, а она гнала все быстрее и быстрее, оставляя позади яркие огни маленького города. Было только одно место в мире, где ей нужно было быть прямо сейчас, и она знала, где оно, поэтому крутила педали так быстро, как будто от этого зависела жизнь. Может, так оно и было. Ветер задирал юбку на бедра, ласкал кожу, вызывая мурашки. Ей нравилось, что еще какие-то ощущения могли отвлечь ее от разрушительного, ядовитого коктейля из смеси гнева, одиночества и — по какой-то непонятной причине — тоски. Слезы сдувало ветром, и она была рада, что не чувствовала их тепло на своих щеках, потому что их горячий след был осязаемым свидетельством власти, которую он над ней имел. Нет. Он имел власть только над тем, кем она когда-то была, а не над тем, кем она стала, говорила Рей себе, цепляясь за слова Кайло, позволяя им убаюкивать ее и приглушать душевную боль, пока она катилась вниз по дороге с закрытыми глазами. Десятиминутная поездка показалась ей десятилетней из-за тяжести, которую она ощущала в груди, но наконец последний поворот привел ее на место. На ее место. Волшебный маленький участок пляжа, где… Если бы она была менее сведуща в анатомии, то сказала бы, что от увиденного у нее кровь застыла в жилах. Мозг в черепе был абсолютно бесполезен, она просто стояла и смотрела на него, пока ветер развевал ее волосы, а она задыхалась, не веря своим глазам. Велосипед с глухим стуком упал на обочину, но ей было все равно. Потому что по ту сторону узкой дороги стоял черный Приус, так хорошо ей знакомый. Конечно, он не мог принадлежать никому другому, иначе бы это было совсем не похоже на садистскую, жестокую шутку вселенной. Рей настороженно повернула голову в сторону пляжа, и ее взгляд остановился на мужчине, который сидел на песке; его локти упирались в колени, а ладони закрывали лицо. — Ты что, издеваешься надо мной? — взревела она, топая к фигуре так, что песок разлетался во все стороны. Ей показалось, что он не расслышал ее, потому что даже не шелохнулся. Возможно, ветер унес ее голос, и она снова взвыла, на этот раз еще громче, в нескольких шагах от него. — ТЫ ЧТО, ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ?! Она сжимала кулаки, когда кричала, отчего ногти впились в ладони, острая боль подпитывала бушующую в ней ярость. Ее дыхание было тяжелым, а ноги погрязли в песке, когда он наконец пошевелился. Рей подумала, что он плачет, и, испугавшись, отступила, отчего потеряла равновесие и чуть не упала, зачерпнув песок в босоножки. Но когда он повалился спиной на песок, закрыв лицо руками, у нее не осталось сомнений. Он смеялся. Хриплый, невеселый звук сотрясал все его тело, а грудь поднималась и опускалась с ним в такт, пока он лежал на песке. — Это что, блядь, для тебя какая-то шутка?! — снова заорала она, приближаясь к нему широкими шагами, все еще сжимая ладони в кулаки. — Тебе нравится издеваться над людьми, ты, сраный садист?! Его смех постепенно утих, но он все еще лежал, закрыв лицо руками, в то время как его грудь тяжело вздымалась. — Да, Сандерс. Это же так весело, — наконец ответил он, и его голос, приглушенный руками, был едва слышен из-за шума волн. — Это какая-то извращенная стратегия? — спросила она дрожащим голосом, с вызовом приподнимая подбородок, пусть даже он и не видел ее. — Преследовать, чтобы даже в незначительных мелочах выводить нас из себя? Все ее тело сотрясала дрожь, когда он наконец опустил руки, сел и принялся, не глядя на неё, потирать глаза. — Да, Сандерс, загазлайтить вас — это наш коварный план. Произнося это, он сложил руки на коленях. Его лицо не выражало никаких эмоций, он просто смотрел на море, часто моргая. — А разве не так? — прошипела она, приближаясь еще на шаг. — Делаешь мой заказ, вторгаешься на мое место на пляже, ешь мои гребаные пончики… — Ем твои пончики? — повторил он, наконец повернув к ней голову, его брови сошлись на переносице, а глаза сузились в неверии. — Ты сама-то себя слышишь? — добавил он низким шепотом, снова поворачиваясь лицом к морю. После его слов наступила тишина, наполненная лишь воем ветра, грохотом волн и гулом крови в ушах. А потом он снова заговорил. — Это было мое любимое место на пляже с семи лет. Спроси любого. — Ты врешь, — произнесла она дрожащими губами. Он только пожал плечами и провел рукой по волосам, отчего песок посыпался вниз по его спине. — Хорошо, если тебе так легче, — ответил он все тем же обреченным тоном, прикусывая щеки изнутри, пока глаза блуждали по линии горизонта. — И почему я должна тебе верить? — Ты не должна, — ответил он невозмутимо. Последовал еще один момент тишины, во время которого ее дыхание стало приходить в норму, неспешно подстраиваясь под ритм волн. — Я могу уйти, — наконец сказал он, затем поднял на нее глаза. Те выглядели влажными и блестели, а зрительный контакт искрился как под напряжением. Она быстро отвела взгляд, смущенная уязвимостью, что была в его голосе. Если она попросит его уйти, то признает ту власть, которую он над ней имел, разве нет? Да, так и будет, ну, или так она оправдала свое решение, когда, миновав Соло, подошла к морю и села на песок всего в нескольких шагах от него. — Как хочешь, — прогремел его низкий голос позади нее, и она закрыла глаза, позволяя звуку моря проникнуть в кости, успокоить сердце. Где-то над ними крикнула чайка, и Рей, прищурившись, вглядывалась в темнеющее небо. — Но почему? Эти слова слетели с ее губ прежде, чем она успела проглотить их, поэтому звучали тоньше и слабее, чем ей того хотелось. — Что «почему»? — спросил он, пока она продолжала смотреть в небо, тяжело сглатывая, обхватив колени руками. — Ты сказал, что это твое любимое место на пляже. Почему? Ему потребовалась минута, и, когда он наконец ответил, хрипотца в его голосе, казалось, нашла прямой путь к ее нутру. — Ты знаешь, откуда моя мать? — Алдераан, — машинально ответила она, проталкивая слово, несмотря на ком в горле. — А что ты знаешь об алдераанских традициях плетения? — Знаю, что Лея отлично плетет косы, — ответила Рей; ее лицо было хмурым и слегка смущенным, когда она отряхнула песок с икр. — Плетение кос — значимая часть их культуры, — подтвердил он, затем помолчал и продолжил вновь. — Но и расплетение их не менее важно. Видишь ли, для них… Последовала еще одна долгая пауза, во время которой, ей показалось, он судорожно сглотнул. — Для них расплетение волос — наивысший акт близости. Полное, абсолютное доверие — позволить кому-то увидеть себя в самом уязвимом состоянии. Рей несколько раз моргнула и нахмурилась еще сильнее. — Кажется, я не совсем понимаю. — В этой части пляжа… — продолжал он хриплым, глубоким голосом. — Я знаю, это прозвучит бессмысленно, потому что, очевидно, солнце заходит везде одновременно, но мне почему-то кажется, что здесь это происходит раньше всего. А когда оно начинает садиться, вода приобретает такой глубокий оттенок зеленого, который можно увидеть только здесь. Сейчас. В это самое время. Она чувствовала, что он указывает на море, но не осмеливалась обернуться, взглянуть на него. — Это кажется… интимным. Таким уязвимым. Будто наблюдаешь за тем, как море распускает свои волосы. Рей глубоко вдохнула и неровно выдохнула, дрожа всем телом. Перед ее глазами море светилось глубоким, неповторимым изумрудно-зеленым цветом, ее самым любимым в мире. Тем, что можно увидеть только здесь. Она поправила волосы, растрепанные от ветра, и, пользуясь этим моментом, как можно незаметнее стерла слезу с щеки. Они просто долго смотрели на океан, наблюдая за тем, как зеленый цвет становится все темнее, а оранжевые завитки на небе постепенно приобретают кроваво-красный оттенок. Очень скоро и небо, и море сольются в темноте, различимые только звездами. Их все еще можно было отличить друг от друга, когда он произнес: — Кстати, я их не ненавижу. — Кого? — спросила она с хриплыми нотками в голосе. — Поргов. И мне очень жаль, если я когда-либо доставлял тебе какие-то… неудобства. Я этого не хотел. На этот раз она наконец оглянулась через плечо, чтобы посмотреть ему в лицо, не обращая внимание на слезы, которые застилали глаза. Внезапно увидеть его стало гораздо важнее ее самолюбия. — И почему я в это верю? — Потому что это правда, — спокойно сказал он, его печальные глаза были цвета жидкой карамели. Она кивнула и повернула лицо к морю, прежде чем возобновить разговор. — Ты его нарисовал? Когда ответа не последовало, она настойчиво повторила вопрос, но ее голос был намного мягче. — Рисунок на стене у твоих родителей. Он твой? — Разве это имеет значение? — Да. — Почему? — Потому что это важно. На мгновение она была уверена, что не получит ответа. Наверное, поэтому по телу поползли мурашки, когда глубокий голос прошептал самым мягким тоном: — Мой. Она снова кивнула. Ветер трепал ее волосы, становясь с каждой минутой все холоднее. — Почему ты так больше не рисуешь? — Потому что я больше не тот человек. «Почему нет? Что с ним произошло? Что с тобой случилось?» — вопрошал ее разум, но слова затерялись где-то на полпути к ее губам, так что она продолжала сидеть молча, дрожа на ветру. — Рей? — позвал он спустя несколько минут, ее имя прозвучало едва ли громче шепота. Она снова оглянулась и задержала на нем взгляд. Пока он двигал челюстью, его глаза выражали то, чему она не могла дать название. Ей просто нужно услышать это от него, и в один прекрасный момент, когда его губы приоткрылись, она подумала, что так и произойдет. Но этому не суждено было случиться, потому что его прервали. Необычайный звук заставил ее повернуть голову к морю, что-то в груди сжалось от потери визуального контакта, но ее уши наслаждались тем, что они слышали. Во второй раз за неделю Рей задумалась, не умерла ли она. Сначала было ощущение, что она придумала ее — жуткую и одновременно с тем нежную мелодию, которая гудела в сумерках, словно исходя из самого моря. Однако по мере ее усиления она все больше убеждалась, что этот мучительный, неземной звук не может принадлежать этому миру, поэтому, вероятней всего, она была мертва. Эта мысль не пугала ее. Ни капельки. Если такова была смерть, она умерла бы еще тысячу раз, только чтобы снова услышать этот звук, приносимый волнами, освещающий мир вокруг. Он касался ее кожи, растворяя ее плоть, а затем кости, чтобы она стала такой легкой, невесомой, чтобы она смогла наконец слиться с окружающей ее природой. Зачарованная, она медленно встала, сбросила с себя босоножки и пошла вперед, к морю, оставляя за собой глубокие следы на мокром песке. Его голос донесся до нее в тот самый момент, когда холодная вода коснулась пальцев ног. — Это же… — Тала-сирены, — выдохнула она, паря над своим телом, но каким-то непостижимым образом чувствуя холодную воду, доходящую ей уже до голеней, так как она продолжала идти вперед. — Я не слышал этого уже… Голос Соло был напряженным и надломленным, свидетельствуя о том, что его душевное состояние было подобно ее собственному. — Двадцать пять лет. Никто не слышал его уже двадцать пять лет. — Но они поют только во время… — пробормотал он, и, будто по команде, в лучах заката зазвучала еще одна песня, ниже и глубже, но дополняя первую, как недостающая партия. Они слились так, как будто это всегда должен был быть дуэт, который исполняет одну единственную, захватывающую дух и вызывающую слезы мелодию. Как будто, несмотря на то, что они прекрасно существовали отдельно, только единство раскрывало их истинную суть. — Спаривания, — прошептала она; горячие слезы текли по щекам, резко контрастируя с ледяной водой, которая теперь была у колен, окрашивая подол платья в более темный оттенок желтого. — Это… — произнесла она, едва слышным голосом, когда повернулась к нему всем телом. Он стоял всего в паре метров позади, прямо перед белой линией пены, которую море изобразило на песке, его руки были расслаблены по бокам, а волосы развевались у лица. — Это… — повторила она, ее горло горело. Казалось, ни одно слово не способно было передать это высокое, волнующее, всеобъемлющее чувство, которое она ощущала в своей груди, поэтому она просто стояла и смотрела на него, пока ветер трепал ее волосы и платье. — Прекрасно, — выдохнул он, его глаза светились так же ярко, как и ее сердце. — Прекрасно, — прошептала она, и одинокая слеза скатилась вниз к уголку ее губ, которые растянулись в сияющей улыбке. В сумерках продолжали петь Тала-сирены.