Ёжикам тоже нужны

На следующий год все летит в тартарары и накрывается медным тазом. Отец виновато разводит руками и протягивает какой-то буклет о языковом летнем лагере в Испании. Лань Чжань в совершенно нетипичном для себя приступе агрессии разрывает брошюру. Но поделать ничего не может. Билеты уже куплены, путевка оплачена. — А-Чжань, зачем ездить в одно и то же место? Мир огромный и в нем так много интересного! — причитает мама, пока Лань Чжань глотает злые слезы. Мир может быть сколь угодно большим и прекрасным, но Вэй Ин на земном шаре один! Все интересное только рядом с ним. Неужели так сложно это принять? Он выговаривает это родителям, но не встречает никакого понимания. Мама обнимает его, вырывающегося, мягко гладит по волосам и спине. — Это хорошо, что у тебя появился такой друг. Теперь ты умеешь заводить товарищей, есть много замечательных людей помимо Вэй Ина. Просто попробуй. И школа эта очень хорошая, ты и обучишься, и отдохнешь. Ну же, А-Чжань, не упрямься. Они так уговаривают его, будто оставили выбор, хотя на самом деле поставили перед фактом. Лань Чжань отталкивает руки матери и убегает в свою комнату, громко хлопая дверью. С полки над кроватью от удара падает фотография в рамке — она приземляется на покрывало, совсем не поврежденная. Однако это точно плохой знак, ведь на фотокарточке запечатлен его десятый отряд — его друзья, возможность увидеться с которыми только что безжалостно отобрали. Возвращая фото на место, Лань Чжань оглядывает и другие: Вэй Ин со своим рыжим котом, мальчишки вчетвером корчат рожицы на камеру, Вэй Ин и Цзян Чэн в белых смокингах на свадьбе каких-то родственников — все они присланы Вэй Ином на память. И Лань Чжань хранит эту память как может; глубоко-глубоко в сердце лелеет теплые воспоминания. Он стирает с рамок несуществующую пыль (та просто не успевает оседать, так часто Лань Чжань убирает ее) и садится за стол. Тонкий белый лист бумаги марается уродливыми словами: «Вэй Ин, прости, я не смогу приехать в этом году». В двенадцать лет мальчикам не пристало плакать, но Лань Чжань не может сдержать слезы, пока пишет роковые для себя фразы. Пара соленых капель падает на край листка, к счастью, не задевая чернила, Лань Чжань тут же промакивает лужицы рукавом и тщательно сушит на батарее. Не хватало еще, чтобы Вэй Ин увидел характерные следы и подумал, что его друг — глупая плакса. Впрочем, так оно и есть. Руки Лань Чжаня дрожат, когда он отрывает ленту с липкой полосы, когда запечатывает конверт, криво лепит марку, почти не попадая в выделенное для нее окошко. Вот бы это оказалось плохим сном! Лань Чжань столько мечтал о предстоящей поездке, ночами не спал, раздумывал, что с собой взять интересного. А все обрушилось в один миг. Когда ты малыш, то никогда не думаешь, что мир способен сойти с вычерченной тобой оси; что разом могут в пыль превратиться планы, прежде казавшиеся незыблемыми. И Лань Чжань получил очень суровый урок — никогда не строить башню из ожиданий. Падать больно. Ответное письмо притупляет грызущее нутро отчаяние. Вэй Ин пишет, что это ничего страшного, они же держат связь и смогут договориться через год опять, желает Лань Чжаню хорошенько повеселиться на испанском пляже с испанскими девчонками («Вздор!»). Вэй Ин, поди, весь живот себе выхохотал после того, как написал эти бесстыдные строки. Но в целом Вэй Ин прав, подумаешь, подождать еще год (целый год!), они все равно есть друг у друга. Успокоенного, самолет уносит его в Испанию. Три недели Лань Чжань усердно занимается, совершенно не пытаясь найти приятелей в классе, все силы бросая на изучение языка. Правда, почему-то к концу смены единственное, что он может сказать — это пара простеньких фраз кто он и откуда, а также подслушанное на экскурсии выражение «De puta madre». Ну, потому что оно наверняка понравится Вэй Ину. Вэй Ин. Вэй Ин. Вэй Ин. Лань Чжань выбирает на ярком голосистом рынке сувенир и первым делом думает — какой из них подойдет Вэй Ину? Ест странное экзотическое блюдо, и тут мысли о Вэй Ине — показалось бы ему такое вкусным? Несколько пугает то, как он пленен своим первым другом. Лань Чжань читал о таком. «Идеализация». Вэй Ин привнес в его скучное существование краски, улыбки, и Лань Чжань, совершенно незнакомый ранее с этой стороной жизни, превознес Вэй Ина на пьедестал, сделав чуть ли не своим богом. Стеклянная башня дрожит тонким остовом стоит только представить, что Вэй Ин спустя время при встрече растеряет половину присвоенных ему Лань Чжанем качеств. Хотя не встретиться больше ни разу еще страшнее. Лань Чжань кидает в невыносимо синее испанское море монетку, загадывая желание — встреча с Вэй Ином следующим летом. Конечно, это не совсем правильная трактовка, ведь монетку кидают, чтобы вернуться. С другой стороны, вся вода на земле связана, а лагерь пусть и на другом, но тоже море. Но, видно, Лань Чжань слишком наивен, и море не исполняет желаний. Это такая же жестокая истина, как то, что не существует Зубной Феи, Пасхального Кролика и Санты. Письма от Вэй Ина прерываются в один момент. Раз — и как отрезало. Лань Чжань отправляет ему осенью на день рождения в подарок парочку сувениров из Испании, серию книг «Всадники Перна» и набор дорогих кистей. И Вэй Ин, тот самый Вэй Ин, что всегда писал ему смс о дошедшем письме, что всегда садился писать ответ сразу после прочтения — молчит. От него нет вестей на Новый Год, он не поздравляет Лань Чжаня с тринадцатилетием; и речи не идет, чтобы договориться о смене. Потому что договариваться не с кем. С тяжелым сердцем и душой Лань Чжань собирается в лагерь. Родители, проникнувшись одержимостью любимого сына, достали путевку. И не только ему, но еще и Сичэню. Присутствие старшего брата утешает, отсутствие хоть кого-то из четверки друзей — бросает в пучину горя. На самом деле, Лань Чжаню много не надо, только чуточку информации о Вэй Ине. Тот приезжал раньше — на первую смену? Будет позже на третьей или четвертой? Лань Чжань тычется слепым котенком в поисках ответа, становясь на редкость разговорчивым и убедительным. Но двери надежды захлопываются одна за другой. «Да, — говорит Ло Бинхэ, — в прошлом году Вэй Ин приезжал, в этом — нет. И нет, в этом году его бабушка не работает в лагере». Почему — он не знает. Лань Чжань опрашивает еще несколько человек: вожатых, секретаря, повариху в столовой. Помочь ему никто не может. Будто и не существовало никогда ребенка с именем Вэй Ин. Что за бред. Вот только бред это или нет, но шансов на новую встречу им судьба не оставляет. Лань Чжань понимает это с кристальной ясностью. Он злится на Вселенную, злится на Вэй Ина, а больше всего ненавидит себя. Вот неужели так сложно было взять номер у Хуайсана? Вэнь Нина? Цзян Чэна? Но нет, он два года назад чего-то испугался, проглядел и сейчас мучается. Однако несделанного не воротишь, время безразлично отсчитывает дни смены. Эта смена совсем непохожа на первую поездку. Во-первых, Лань Чжань не одинок, с ним заботливый Сичэнь, устроивший младшего братишку в свой отряд. Ребята старше Лань Чжаня на три года и относятся к нему как к любимому маленькому чуду. Девушки подкармливают его вкусняшками, возятся с ним, словно Лань Чжань их ребенок. Лань Чжань подозревает, что они так стараются расположить к себе красавца Сичэня, что, конечно, без толку — брата дома ждет кое-кто. Но это секрет, и Лань Чжань ни за что его не раскроет. Парни, кажется, стремятся вырастить из него улучшенные копии себя, пытаясь научить каким-то ужасным, на взгляд Лань Чжаня, вещам. Вот скажите, на кой тринадцатилетнему мальчику умение целоваться по-французски, открывать пиво глазом, уметь протаскивать журналы?.. Ох, об этих журналах лучше вообще не говорить, так Лань Чжаню стыдно. Это все неплохо, однако очень отличается от тех уз, что зародились между ним и четырьмя мальчишками два года назад. Сейчас он младший брат, ученик, кто угодно — но не друг. Ближе всех Лань Чжань сходится с Сун Ланем. Этот парень с постоянно мрачным лицом, не снимающий черную футболку с жуткими надписями про кровь и смерть, оказывается хорошим собеседником. Пусть он немного и выпендривается перед Лань Чжанем своей взрослостью. Вдвоем они часто уходят во время дискотеки скитаться по пустынному тихому лагерю (преимущество старшего отряда) и говорят, говорят, говорят. И Лань Чжань, уже не зная, куда излить душевную боль, делится ею с Сун Ланем. Они сидят на площадке на бетонном хвосте странного ящероподобного зверя, корпус смотрит темными безучастными окнами. Уже достаточно свечерело, и комары дребезжат вокруг, выжидая момент, когда можно будет впиться в сочную человеческую ляжку. Лань Чжань отмахивается от надоедливых насекомых и рассказывает о чудесной смене два года назад, десятом отряде, Вэй Ине. Сун Лань покачивает в руках баночку энергетика (запрещенного на территории лагеря, но он провез их с собой и теперь старается не попасться) и задумчиво кивает. — Знаешь, а я тебя понимаю, — говорит Сун Лань. — Я вот такой же мелкий шкет был, как ты, три года назад встретил тут «друга на всю жизнь». Ох, мы переписывались месяцами, клялись приехать друг к другу в гости. Постепенно общение будто стухло. Я позабыл, отчего тот мальчик стал для меня особенным, он, судя по письмам, тоже, — он сплевывает и кривится. — Вот что я тебе скажу, малявка, эта лагерная дружба — все равно что курортный роман. Ты уже откутил свое с теми ребятами, отпусти и забудь. Как говорится «Все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе». Лань Чжань упрямо сжимает губы, а вот сердце согласно со словами Сун Ланя. Какова была вероятность, что все повторится? Может, год назад он и мог войти в ту же реку, но сейчас, когда все нити оборвались, это точно невозможно. Единственное, в чём точно уверен Лань Чжань — не разочарование свело их общение с Вэй Ином на нет, а досадное стечение обстоятельств. Насмешливый Творец будто бы показал иной — приятный — мир, а затем щелкнул по носу: «Смотри, вспоминай, но не трогай». Дома мама, разбирая чемоданы, осторожно интересуется: — Встретил своего друга? — На следующий год туда же, — жестко откликается Лань Чжань и идет к себе — дальше писать письма в пустоту. Это уже не надежда, а то самое упрямство семьи Лань, которое когда-то заставило отца пять лет добиваться руки их матери. Лань Чжань, игнорируя чужие слова о том, что хватит гнаться за Фата Морганой и жить в призраках прошлого, опирается на последний ориентир — детский лагерь — и твердо решает не опускать рук. Лучше сделать все возможное и ничего не добиться, чем сдаться, зная, что имелся шанс. Так думает Лань Чжань, когда спустя год стоит посреди лагерной площади в день заезда третьей смены. Как старожил, он легко находит место, с которого просматривается вся площадь. Дети, только вышедшие из автобусов, сбиваются кучками со знакомыми, это упрощает поиск. Лань Чжань внимательно оглядывает каждую группу. Сердце колотится в груди до тошноты сильно — взгляд не цепляется ни за одно лицо. Как оказывается, искать надо было не лицо, а голос. С дорожки, ведущей от главного корпуса, слышится смех — такой знакомый, но уже начавший покрываться в памяти пылью забвения, он вспыхивает в воздухе, раскрашивает и без того яркое южное утро. Меж красиво подстриженных декоративных акаций идет компания ребят — четверо юношей и две девушки катят за собой по асфальту дорожные чемоданы, пятый мальчишка вышагивает перед ними спиной вперед и что-то радостно вещает, размахивая руками для большей убедительности. Лань Чжань не слышит слов, но интонацию, вкладываемые эмоции способен узнать даже сквозь ломку голоса. В остальном перед Лань Чжанем будто другой человек. Проворный и даже несколько хрупкий ребенок превратился в долговязого нескладного подростка, черты лица заострились, став более хищными, однако до конца изменений еще далеко, остались по-детски пухлые щечки, и это смешно контрастирует с остальной худобой. Вэй Ин еще и волосы отпустил: забавный короткий хвостик прыгает на макушке, убранный красной плюшевой резинкой. Лань Чжань смотрит на того, кого искал так долго. Внутри — буря, шторм. Весь организм — бьющееся сердце. И поверить невозможно, что сон стал реальностью. Он даже двинуться навстречу не может, потому что вдруг это все иллюзия, способная разрушиться при неосторожном жесте. Солнце все так же светит с оглушающе голубого неба, понемногу набирая силу, ветер играется с ленточками и подолами платьев девчонок, компания ребят уходит по дорожке дальше в сторону распределительных столов. Только когда макушки друзей теряются среди других детей, Лань Чжань отмирает и бросается следом, расталкивает локтями возмущенно вскрикивающих людей и совершенно не замечает этого. — Вэй Ин! — он задыхается, и звук получается такой смешной, высокий, хотя голос Лань Чжаня давно сломался. Смеющиеся дети замолкают. Если уж Лань Чжань не узнал Вэй Ина при встрече, то у того еще меньше шансов. Лань Чжань провел в своем четырнадцатилетии почти полгода, взросление прошло быстро. Организм перестроился и не заметил, всего и осталось, что россыпь прыщей на спине и они же, изредка марающие белую гладкую кожу лба или щек. Лань Чжань не гадкий утенок, он — белый лебедь. И Вэй Ин, обернувшись, скользит пустым взглядом по незнакомому лицу и отворачивается. Лань Чжань его понимает, терпеливо хочет позвать снова, как его опережает Цзян Чэн. Он тыкает Вэй Ина в грудь и крутит его бедовую голову обратно на Лань Чжаня: — Ты! Все уши от ворот прожужжал своим Лань Чжанем, а сам его и не узнаешь? Глаза Вэй Ина ширятся, он рыбой открывает и закрывает рот, а потом, наконец, улыбается. У Лань Чжаня с души падает огромный камень, три года прижимающий его к земле. — Лань Чжань! Это правда ты? — Вэй Ин, как курица-наседка, начинает кружить вокруг Лань Чжаня, тянет его щеки, хватает руки. — Ох, ну и красавцем стал! Так, глядишь, уведешь у меня мою Мянь-Мянь. Или тебе больше по вкусу Вэнь Цин, и ты наставишь рога Чэн-Чэну? Лань Чжань не слушает бессмысленную болтовню. Он просто рад. Затолкав поглубже вопросы «Где ты был?» и «Почему не отвечал?», он здоровается с Хуайсаном, Вэнь Нином и Вэнь Цин, с Цзян Чэном, Ло Цинъян. Знакомится с новым членом компании — Цзинь Цзысюанем. Тот своим видом чем-то напоминает Лань Чжаню его самого три года назад, за маской равнодушия и высокомерия Цзысюань прячет неловкость и боязнь быть осмеянным. Лань Чжань надеется, что вэйинотерапия поможет и ему. — В какой отряд записался? — интересуется Вэй Ин, оглядывая столы, затянутые синей тканью, и стоящих за ними вожатых. — Пока никуда, — у Лань Чжаня были проблемы важнее выбора отряда. Вэй Ин сияет: — Отлично! Пойдешь ко мне в первый. В первый Лань Чжаня брать не хотят. Вожатый смотрит на ужом увивающегося Вэй Ина и твердо отрезает: — Нет. Видишь табличку «12-13 лет», а вашему другу четырнадцать. — Ты не можешь поступить со мной так, Хуа Чэн! Я тринадцать лет ждал этой встречи! — ноет Вэй Ин. — В прошлый раз мы были вместе! Лань Чжань не решается сказать, что прошлый раз был ошибкой. Он пришел не к тому столу, и ему стало слишком неловко отходить, а Ло Бинхэ не обратил внимания на возраст и без слов записал его в десятый отряд. — Ничего страшного, — вмешивается Лань Чжань, не желая, чтобы встреча с друзьями омрачилась глупыми спорами. — Мы все равно будем… На середине фразы его прерывает щипок в бок. Хуайсан, закончив писать свои имя и фамилию на бланке, смотрит на Лань Чжаня круглыми глазами и качает головой, мол, замолчи. Приходится послушно прикрыть рот и наблюдать, как Вэй Ин хлопочет о приеме Лань Чжаня в отряд. К огромному удивлению, ему это удается. Ну, или не совсем ему. Он притаскивает из-за соседнего стола красивого молодого мужчину, тот выслушивает возникшее затруднение и просит с мягкой улыбкой: — Сань Лан, ну ты чего, как можно разлучать друзей? Тем более, в этой смене перебор по четырнадцатилеткам, ничего страшного не случится, если мальчик будет в отряде помладше. Хуа Чэн тянет беспомощно: — Гэгэ… И Лань Чжань видит — победа на их стороне. Непонятно, чем этот человек повлиял на грубого вожатого первого отряда, но тот за пару слов стал мягче мороженого на солнцепеке. Воодушевленный Вэй Ин уже пихает Лань Чжаню бумагу и ручку. Лань Чжань чуть дрожащей рукой начинает вписывать в аккуратные строчки нужную информацию. Чужой вожатый уходит. Хуа Чэн недовольно щурится на кривляющегося с Цзян Чэном Вэй Ина. — Сколько ты еще будешь решать свои проблемы из-за спины гэгэ, сопляк? — А что я сделаю, если широкая спина Се Ляня творит такие чудеса! — ухмыляется Вэй Ин, а потом принимает просто ангельский вид, если бы не торчащий хвостик, похожий на рожки чертика. — Или не спина. Лань Чжаню еще ни разу не приходилось наблюдать, как разъяренный вожатый с рыком гонится за гогочущим мальчишкой. Но он не удивляется, это же Вэй Ин. — Рады тебя видеть, — хмуро говорит Цзян Чэн, наблюдая, как Хуа Чэн догоняет визжащего Вэй Ина и пару раз проходится щекоткой по выступающим ребрам («Да я про лицо, про лицо!»). — Этот придурок только тебя и вспоминал: «Ах, Лань Чжань, как там Лань Чжань, вот бы приехал Лань Чжань». Время близится к одиннадцати, солнце все злее и злее. Это от его лучей Лань Чжаню стало так жарко, а вовсе не из-за слов Цзян Чэна. Он сглатывает горечь от своей следующей фразы: — Я думал, он забыл. Хуайсан тяжело вздыхает, Вэнь Нин отводит глаза. Лань Чжань хмурится. Что? — Вэй Ин расскажет, если захочет. Но он не специально. Да вы оба хороши, на самом деле! — взрывается Цзян Чэн, лезет в свой рюкзачок и вытаскивает потрепанный блокнот. На вырванном листке черкает пару строк и передает дальше — Вэнь Нину. Вскоре у Лань Чжаня на руках появляется бумага с адресом и номером телефона каждого из ребят. — Мы все твои друзья. Не только Вэй Ин, — поясняет эти действия Хуайсан. — Мы понимаем твою симпатию к нему, Вэй Ином сложно не очароваться. Но и про нас не забывай! Да и если вы снова потеряете связь, всегда сможете найтись через нас. Лань Чжань уверен, что улыбка у него сейчас самая дурацкая, зато какая счастливая! — Сестрица Цин! — голос, противно высокий, с надменностью в каждой ноте, врывается в дружеский круг. Атмосфера изменяется в один момент, Лань Чжань не успевает за ней. Он еще неловко улыбается, пока остальные подбираются в сторону подходящей компании ребят, возглавляемой низким мальчишкой с презрительно искривленными бровями и капризно выпяченной нижней губой. Детей за ним не меньше десятка, и у всех наглые усмешки на лицах. Лань Чжань почти видит исходящее от группы пренебрежение. — Сестрица Цин, — повторяет мальчишка, но смотрит почему-то в сторону Вэй Ина, идущего вслед за Хуа Чэном к столу, — все возишься с этим сироткой? Вэнь Цин открывает рот для ответа, но Вэй Ин не дает и слова вставить. Он ухмыляется со странной жестокостью (Лань Чжаню не по себе от такого выражения на обычно светлом лице), подхватывает Вэнь Цин под локоть, второй рукой цепляет Лань Чжаня, толкая всю компанию в сторону корпуса, и говорит: — Ах, Чао-эр, лучше быть сироткой, чем тобой. Наверное, очень печально быть собачьим сыном? Лань Чжань краем сознания замечает, что Хуа Чэн, пусть и поджимает недовольно губы на высказывание, но молчит, просто стремится поскорее отвлечь «Чао-эра» от продолжения грызни. На языке крутятся вопросы: кто этот отвратительный ребенок, посмевший обидеть Вэй Ина? Почему сказал такие слова? Просвещать его никто не собирается. Лица у всех просто зверские. Вэй Ин становится собой за дверями корпуса. Шутит и смеется, будто и не было никакого «Чао-эра» и перепалки с ним. — Место отряда в середине корпуса, — щебечет он, помогая Ло Цинъян поднять чемодан на четвертый этаж, — не очень удобно, постоянно соседний отряд шастает к нашему кулеру как к себе домой! А еще вожатый отряда сверху жуть как поорать любит, будем самыми несчастными на «свечке», — Вэй Ин останавливается в холле, показательно вытирает со лба пот, улыбается. — И, раз уж малыш Чао с нами, надо бы вам, девочки, занять комнату рядом с нашей. А то этот таракан мигом обложит своими шестерками. Лань Чжань почти не вслушивается в слова Вэй Ина. Какая-то часть его все еще не может поверить в реальность происходящего. Стычка с наглым мальчишкой отходит на задний план, Лань Чжань смотрит на Вэй Ина. Привыкает к тому, какой он другой, какой он знакомый. Такой весь Вэй Ин каждой клеточкой тела, каждой ниточкой одежды. Вэй Ин заканчивает речь и подмигивает друзьям, а кажется, что только Лань Чжаню. Девочки стайкой входят в свою комнату. Дверь рядом ведет в комнату мальчишек. Внутри три двухъярусные кровати. Лань Чжань моргает и оглядывается — Цзинь Цзысюань со скучающим видом втаскивает чемодан через порог. Значит, их шестеро. И делить Лань Чжаню кровать с… Цзинь Цзысюанем. Хуайсан и Вэнь Нин уже начали разбирать вещи, Цзян Чэн борется с кодовым замком своей сумки, Вэй Ин потешается над ним, отпуская колкие комментарии о ловких пальчиках. Лань Чжань возвращает взгляд на Цзысюаня. «Я буду спать наверху», — молчаливо сообщает Лань Чжань, невзначай берясь за холодный металл лестницы. Он ни разу не спал на втором этаже и не собирается упускать эту возможность. «Я не стану спать снизу», — одними глазами отвечает соперник. Они пронзают друг друга ледяными взглядами, и неизвестно, до чего бы все дошло, если бы Цзян Чэн не заорал, заставив всех в комнате вздрогнуть: — Ты что, себе нижнее место забрал? Выметайся! Вэй Ин хлопает глазами. — Почему это я должен покидать свое гнездышко, А-Чэн? Нет уж, нет уж. Хочешь заполучить нижнее место — прояви способность к дипломатии, в комнате еще две кровати, может, кто уступит. Вэнь Нин поправляет подушку и делает вид, что не слышит звонкого голоса Вэй Ина и злобного пыхтения Цзян Чэна. Зато для Лань Чжаня и Цзысюаня, чуть было не ставшими непримиримыми врагами, это идеальный вариант. — Я согласен занять верхнее место. — Забирай свое нижнее. Говорят они одновременно. Цзян Чэн подозрительно щурится на них и катит сумку к кровати. Проходя мимо, он окидывает Лань Чжаня сочувствующим взглядом: — Ты только что получил путевку в Ад. Это существо по ночам так дрыгается, что ты пожалеешь о том, что на свет родился. Лань Чжань сомневается в этом. — Такое было всего один раз! — обиженно восклицает Вэй Ин. — Один десяток раз. Одну сотню раз, — кивает Хуайсан. — Вы — жестокие люди. Даже не знаю, почему до сих пор дружу с вами. Вот Лань Чжань никогда меня не осудит! Правда, Лань Чжань? Лань Чжань замирает, руки с кипой одежды зависают в воздухе, не добравшись до полки в тумбочке. — Мм. Вэй Ин улыбается во весь рот. Настоящий Вэй Ин. Лань Чжань обращает внимание, что Вэй Ин свои вещи не разбирает, да и вообще, комната выглядит слишком обжитой. Он осторожно спрашивает: — Вэй Ин, ты приехал раньше? — Ага. Два месяца назад, — смеется тот и валится поверх покрывала на кровать. — Предвосхищая твой следующий вопрос «Почему?», отвечаю — я же не знал, на какую смену ты приедешь, так что попросил у бабушки записать меня на все четыре. Загадал, что если каждый день буду пить воду из бювета, то обязательно увижу тебя в этом году. И, веришь, ни разу не пропустил! И вот он ты. Чудеса, да и только! У Лань Чжаня в который раз все внутри переворачивается из-за этого человека. Его действительно не забыли, точно так же ждали встречи и делали все возможное, чтобы она состоялась. — Ты — придурочный сталкер, — ворчит довольный своим местом Цзян Чэн. Улыбка Вэй Ина становится натянутой, он обеспокоенно вглядывается в лицо Лань Чжаня. (Цзян Чэна хочется сильно ударить). — Ты же тоже рад, Лань Чжань? Не против такой настойчивости? Не обижен, что связь потерялась? Лань Чжань отрицательно качает головой. Как он может быть против Вэй Ина? — Ты расскажешь, почему пропал? — только и просит он. — Позже, — обещает Вэй Ин. Лань Чжань старается не обращать внимания на промелькнувший в глазах Вэй Ина болезненный огонек. Он вспоминает брошенное вскользь «сиротка» и боится развивать мысль дальше. Разобрав вещи, ребята собираются в холле. Лань Чжань узнаёт, что помимо Цзинь Цзысюаня в компанию прибавилась Цинь Су — тоненькая и миленькая девочка. Вэнь Нин алеет щеками, когда смотрит на нее. В остальном ничего не изменилось: Цзян Чэн и Вэнь Цин успешно играют в семью, а Вэй Ин с Мянь-Мянь даже обменялись парными подвесками-сердечками; Хуайсан все так же на страже счастья этих парочек. Так же ему рассказывают и про Вэнь Чао — двоюродного брата Вэнь Нина и Вэнь Цин, кроме фамилии их ничего не связывает. И Лань Чжань догадывается — почему. Пусть родственники, но слишком уж разные характеры. Они успевают вдоволь наговориться, как в холл заваливается Вэнь Чао со свитой. Скучающим взглядом он скользит по детям, сидящим на мягком ковре, и презрительно кривится. Идущий позади Хуа Чэн предупреждающе хмыкает, мешая начать сыпать оскорблениями. Вэнь Чао уходит, но Лань Чжань успевает заметить между ним и Вэй Ином молчаливую войну, причина которой пока остается тайной. Эта война делит первый отряд на две армии. Ни о какой сплоченности не идет и речи. Генерал Вэй и командир Вэнь разворачивают подготовку к боевым действиям. На стороне Вэй Ина его харизма, умение расположить к себе всех и каждого и, кажется, вожатый (хотя Хуа Чэн, как позже заметит Лань Чжань, очень странный человек); Вэнь Чао же давит покупной численностью. И нет ничего удивительного, что именно его выбирают капитаном отряда — больше половины детей его свита. — Брошенка даже тут ничего не добился, — пытается задеть Вэй Ина новоявленный капитан. — Что может быть хуже, чем быть королем без королевства? — фыркает Вэй Ин, совершенно не выглядя уязвленным. Вэнь Чао озадаченно замолкает, оборачивается на таскающихся за ним ребят, словно пытаясь сказать: «А это, по-твоему, кто?», но Вэй Ин уже утаскивает свою компанию на улицу, не собираясь продолжать нелепый разговор. Слова Вэй Ина оправдываются. Первый отряд с высокопарным названием «Дети Солнца» (солнце, конечно же, Вэнь Чао) плетется в конце рейтинга. Вэй Ин показательно игнорирует все соревнования и мероприятия, а люди Вэнь Чао оказываются слишком ленивыми для этого. В узких кругах, ну очень узких — одна комната девочек и одна мальчиков — Вэнь Чао получает прозвище Голый Король. Проходит два дня смены, прежде чем Лань Чжань отваживается отвести Вэй Ина в сторонку и спросить про Вэнь Чао и их взаимную агрессию. Утаскивает Вэй Ина во время игрового времени на укрытую в тень деревьев скамейку и всем видом выказывает внимание. Вэй Ин чешет нос, дует щеки, оттирает пыль с коленок, будто тянет время. Начинает говорить внезапно, когда Лань Чжань уже перестает ждать ответ. — У нас сгорел дом. Лань Чжань холодеет внутри, сопоставляет сказанное Вэй Ином, припоминает все оскорбления Вэнь Чао: сиротка, беспризорник, брошенка. Страшная догадка комом встает в горле. — Нет, нет, ничего такого, о чем ты сейчас подумал. Я неправильно начал, — Вэй Ин улыбается, прочитав мысли Лань Чжаня по глазам. У того отлегает от сердца. — Никто не пострадал. Я был у бабушки, родители — в поездке, но внутри все выгорело дотла. Это ответ на вопрос, куда я пропал. Ничего не осталось, Лань Чжань — все письма, адрес, телефон — все исчезло. Никаких контактов, а память у меня дырявая, ничего не смог вспомнить. Извини. Ты же не думал, что я тебя бросил? — Я боялся, — признается Лань Чжань, до боли сжимая кулаки. Он и подумать не мог, что Вэй Ин пережил такое. И какое счастье, что он лишился всего лишь горстки глупых вещей. — Но верил в Вэй Ина. — Спасибо! — Вэй Ин благодарно улыбается и продолжает: — Мне пришлось год жить у бабули, пока родители разбирались со всем. И этот ублюдочный Вэнь Чао отчего-то решил, что они меня бросили. Не знаю, может у него комплекс? — он пожимает плечами. Что-то в позе Вэй Ина говорит Лань Чжаню, что это еще не конец истории. Вэй Ин нервно срывает с куста лист и рвет его на мелкие кусочки, почти в кашу. — На самом деле, мне все равно на его поддевки. Но я… Я подслушал разговор мамы с инспектором. Наш дом не мог загореться просто так, проводка была в порядке, и ну… я не очень много понимаю… Инспектор сказал, что это был поджог, неумышленный. Незатушенная сигарета, спичка, не знаю. Незадолго до этого около дома соседи видели компанию Вэнь Чао. А в городе она, поверь, еще хуже, чем здесь. Вэй Ин прекращает говорить и бездумно смотрит на серый песок под ногами, черкает на нем пяткой закорючки. Лань Чжаню внутри плохо, а каково Вэй Ину? Как его утешить, да и способен ли Лань Чжань сделать это? Со своим деревянным языком, дурацкой неловкостью… Ему страшно даже за руку Вэй Ина взять, вдруг это все испортит. — Как представлю, что из-за этого урода мог кто-то пострадать! — вдруг выкрикивает Вэй Ин. — Конечно, возможно, это и не он. Я не знаю, но внутри все вспыхивает, когда вижу его надменную рожу. Ох, Лань Чжань! Лань Чжань не находит слов для ответа. Нерешительно, он все же берет горячую ладонь Вэй Ина в свою. Тот вцепляется до боли, впивается короткими ногтями, оставляя на коже рисунок из полумесяцев, Лань Чжань терпит — если это поможет, он только рад. Спустя пару минут хватка ослабевает, Вэй Ин смущенно морщит нос. — Спасибо, Лань Чжань, стало легче. Я до этого никому не мог рассказать, что меня гложет — стыдно. А тебе — нет. Ну, пойдем в «картошку» поиграем, чего дальше-то тухнуть? Вэй Ин встает и с подпрыгиванием бежит в сторону волейбольной площадки, где уже образовался круг из их компании. Лань Чжань, прижатый к скамейке оказанным доверием, какое-то время остается на месте. Вэй Ин — невозможный человек. Вэй Ин — невозможный человек с невозможными идеями. Вот скажите на милость, кому еще придет в голову играть в поезд с лестницами от кровати? Лань Чжань бы в жизни не додумался, но вот, с подачи Вэй Ина, они впятером — Лань Чжань, Цзян Чэн, Хуайсан, Вэнь Нин и, конечно, сам зачинщик во главе «состава» — впряжены между перекладинами металлической лестницы каждый в свою ячейку и куда-то едут по коридору. Лестница холодная и тяжелая, при резких поворотах больно впивается в бока, пыхтящий позади Цзян Чэн уже оттоптал Лань Чжаню все пятки, не рассчитав ширину шагов, встречающиеся по пути дети из других отрядов смотрят на них, как на сумасшедших. И, несмотря на все неудобства, Лань Чжаню все равно безумно весело. Дома он примерный сын, отличник, ходит в музыкальную школу и на каратэ, всегда послушен и учтив. А в лагере, поддаваясь безумствам Вэй Ина, Лань Чжань ощущает себя самым обычным мальчишкой с самыми обычными радостями: можно громко смеяться с набитым ртом, выключать свет девчонкам в душе, разбивать в кровь коленки, спотыкаясь о толстые корни деревьев в зеленой зоне, нырять, закапывать друзей по шею в песок, рассказывать страшилки до глубокой ночи, так, что утром и не встать. И никто не осудит, все вокруг такие же — дикие и беззаботные. Лань Чжань поглубже заталкивает ощущение саднящих пяток, чужие оторопелые взгляды становятся незначимыми, важна только необузданная эйфория от связывающей их всех пятерых шалости. Неостановимым, оруще-визжащим составом они оббегают половину корпуса. Лица у всех красные, потные, донельзя счастливые. Лань Чжань вылезает из клетки перекладин перед дверью комнаты и сгибается пополам, стараясь отдышаться, друзья хватают ртами воздух рядом. — Так, так, молодые люди, развлекаемся? Нарушаем общественный порядок? Портим общественное имущество? — Хуа Чэн выходит из их комнаты, и его вид не предвещает ничего хорошего. Хуа Чэн странный, он то относится к Вэй Ину с отеческой нежностью, то снимает три шкуры за малейшую провинность. Вэй Ин объясняет это тем, что за две предыдущих смены они успели и сдружиться, и надоесть друг другу. С одной стороны, Хуа Чэн испытывает к Вэй Ину симпатию и повышенную ответственность, а с другой — уже устал от бесконечных проделок. Не сказать, что Лань Чжань его не понимает. Ло Бинхэ тоже страдал под гнетом неугомонности Вэй Ина. — Что молчим, мальчики? — Хуа Чэн улыбается и неотрывно смотрит на прячущего глаза Вэй Ина. — Мы играли. Сейчас свободное время, — отвечает тот. — Мм, свободное время. Вот смотрю на вас и думаю: может, лишить вас его? Почему мне звонит директор корпуса и сообщает, что мои дети бегают с металлической лестницей наперевес по коридорам? Мне на это как реагировать? — Хуа Чэн устало сжимает переносицу и отходит, освобождая проход. — Крепите свой поезд на место и в вожатскую, поговорим. Недавнее радостное чувство сменяется гложущей виной. Лань Чжань украдкой поглядывает на друзей, лица у всех одинаково кислые. — Я пойду один, — заявляет Вэй Ин, когда лестница прикреплена обратно к кровати Хуайсана. — Я вас уговорил, меня пусть и ругает. Я уже привычный. — Ты дурак, что ли? — изумляется Цзян Чэн, и это первый раз, когда Лань Чжань согласен с оскорблением Вэй Ина. — Вместе бегали, вместе и получать. Тем более что тут такого — выговор! Понудит-понудит да забудет. Вэй Ин открывает рот. Закрывает. Взмахивает руками, будто не веря в происходящее. Мотает головой и улыбается. — Я хотел вас спасти, вы сами не отказались, — предупреждает он, — Хуа Чэн очень неприятно ругается. Возможно, Лань Чжаня редко ругали, и ему не с чем сравнивать, но ругается Хуа Чэн вполне обычно: угрожает написать родителям и не выпускать на море, обещает следить в оба глаза после отбоя и далее. Единственное, мучает он их нравоучениями около сорока минут, и выползают они из вожатской полностью обескровленными и без сил, Вэй Ин даже не отвечает на выпад Вэнь Чао, оставляя того недоуменно хлопать глазами в удаляющуюся спину извечного противника. — Это было наказание? — спрашивает опустошенный Вэнь Нин в комнате, растекаясь по кровати. — Прелюдия, — уточняет Вэй Ин. — Теперь он действительно будет следить за каждым нашим шагом, а потом накажет, — он смеется, вспоминая что-то веселое из прошлой смены. — Так что, друзья, надо вести себя тише воды, ниже травы. Вэй Ин сказал — Вэй Ин нарушил. Всего спустя пару дней он и Цзян Чэн ползут на животах по пляжу и орут: — Мы — черви земляные, безвольные, тупые! Лань Чжань, не успевший на начало представления, потому что купался, трогает локоть Вэнь Нина: — Что это? — Хуа Чэн наказал. Эти двое полезли выяснять отношения с Се Лянем. Он вытащил нас из воды на две минуты раньше. Я тоже хотел, но побоялся. Впервые рад собственной робости! Вэй Ин надрывается, голося во всю глотку, и выглядит таким довольным, будто это не он тут, весь перемазанный песком, унижается перед всем лагерем. Вот Цзян Чэн, который еле давит позорный стишок, похож на наказанного гораздо больше. Хуа Чэн разрешает остановиться после двух кругов. Раздосадованный, красный как рак, Цзян Чэн и сияющий, словно начищенная монетка, Вэй Ин возвращаются. Весь в песке и пыли, Вэй Ин падает на свое полотенце, тут же превращая его в еще один кусочек пляжа, и восклицает: — А мне понравилось! Вот бы просто так поиграть. М? Что скажете? Все молчат, даже Лань Чжань, всегда самоотверженно поддерживающий Вэй Ина, опускает глаза и принимается закапывать свои колени. Хуайсан внезапно оказывается чрезвычайно увлеченным дракой чаек за пакет. — Ну, ответьте мне! — канючит Вэй Ин. — Могли бы назвать ее «Грабоиды». — Слушай, — не выдерживает Цзян Чэн, — ты точно хочешь стать ветеринаром? Просто мне кажется, что твое призвание — клоун. — Если быть клоуном, то только таким, как Пеннивайз. Страшным, жить в канализации, а на деле оказаться космическим Нечто, — отбивает Вэй Ин и вскакивает на ноги — Хуа Чэн собирает группу на купание. — Кто последний, тот метет комнату от песка! Вся компания наперегонки бросается к морю. Лань Чжань не спешит, все равно кто первый, а кто последний, подметает почему-то всегда только он. Смена катится вперед. Она преодолевает середину, когда у Вэй Ина случается очередной солнечный удар — ему ужасно захотелось, чтобы у всех его друзей были девочки. И у девочек были его друзья. Вэнь Нин ожидаемо становится кавалером Цинь Су; Хуайсан не менее ожидаемо отказывается под предлогом того, что иначе ему брат ноги переломает; Цзинь Цзысюаня никто не спрашивает, по словам Вэй Ина и Цзян Чэна, у него невеста дома. Лань Чжань ловит на себе хищный взгляд серых глаз и вскидывает руки в защитном жесте. Разом теплое дерево скамейки, на которой он сидит, становится жестким и колючим, занозистым, солнце превращается в злющий пылающий шар, угрожающий сжечь до пепла даже косточки Лань Чжаня. — Нет, Вэй Ин, нет, — говорит он, отодвигаясь от уже все решившего Вэй Ина. — Твой брат повредит тебе что-то? — Нет, — обреченно закрывает глаза Лань Чжань. Привычка никогда не врать, привитая семьей, действует сейчас против него. — У тебя уже есть невеста? — Нет, — последний гвоздь в крышку гроба. Вэй Ин счастливо улыбается. В любой другой момент Лань Чжань бы порадовался этой улыбке, но сейчас у него внутри все неприятно дрожит. Если честно, этой игры в семью он не понимает, все равно до настоящих девушек, свадеб, и того, чему его в прошлом году пытались научить старшие ребята, еще ой как далеко. Все эти заигрывания, обнимашки, кокетливые взгляды друг на друга со стороны выглядят так глупо. Но Вэй Ин — машина, он не слушает возражений, прет напролом. Следующим утром, дожидаясь очереди в столовую, Вэй Ин устраивает Лань Чжаню смотрины. Он обводит взглядом гомонящую разноцветную толпу и зовет: — А-Цин, А-Цин, иди сюда! К ним подходит девчушка из шестого отряда с двумя хвостиками и странными белыми глазами (Лань Чжаня передергивает от какого-то потустороннего ужаса). — Ну? — спрашивает она, надувая пузырь из жевательной резинки и звонко лопая его. — Нравится? — Вэй Ин крутит Лань Чжаня в стороны, будто он товар на рынке. Ответ А-Цин усиливает это чувство. — Ну ничего так, пойдет. — Хочешь, будет твоим парнем? А-Цин поднимает глаза в раздумье, мотает один из хвостов на палец. — В смысле ты еще думаешь? — возмущается Вэй Ин. — Смотри, какой хорошенький! — Да, в смысле ты еще думаешь! — к ним проталкивается взъерошенный мальчишка и дергает девочку на себя. — Ты кому тут мою А-Цин сватаешь, Вэй Ин?! — А, Сюэ Ян, — Вэй Ин теряет весь интерес к А-Цин и отворачивается в поисках новой жертвы. — Не обращай внимания, совет да любовь. Так, с этой не прокатило, — он досадливо поджимает губы, когда парочка уходит. — Так может и не надо? — трепыхается Лань Чжань. — Надо, Лань Чжань, надо. Это как боевое крещение. Лань Чжань, уже достаточно поварившийся в обществе Цзян Чэна, который за словами следит редко, чуть было не ляпает, что в гробу он видал это крещение, но вовремя прикусывает язык, чтобы не обидеть Вэй Ина. — Эх, надо было в начале смены искать, сейчас уже все заняты, — сокрушается Вэй Ин. Кандидаток на почетное место девушки Лань Чжаня все меньше, и того это ужасно радует. Вот бы закончились совсем! Небеса слышат мольбы Лань Чжаня, но Вэй Ин — нет. Он ведь даже близко не бог, а человеческий мальчишка с шилом пониже спины. Когда больше предложить некого, Вэй Ин собирает военный совет, видимо, в своей голове сам с собой, ведь когда на тихом часу их компания — шесть мальчиков и четыре девочки — собирается в одной комнате, в руках у Вэй Ина двусмысленно покачивается пустая стеклянная бутылка. — Нет! — кричит Цзян Чэн, мигом все понимая. Лань Чжань, к сожалению, тоже знает, что будет дальше, и собирается сбежать. Цепкие пальцы Хуайсана задерживают его у двери и тянут в уже образовавшийся круг. — Добро пожаловать в клуб свиданий! — шутливо приветствует Вэй Ин, донышком бутылки указывает на Цзинь Цзысюаня и просит: — А-Сюань, покинь нас, пожалуйста. — Это еще почему? — возмущается тот. — Потому что, — рычит Цзян Чэн, медленно закатывая рукава, — у тебя уже есть невеста. Ты что, хочешь изменить нашей старшей сестре? — Да с чего вы взяли, что Яньли — моя невеста? — плаксиво спрашивает Цзысюань. — Я всего-то раз в шесть лет ей цветы подарил да сказал, что всегда будем вместе. Я даже этого не помню — все по словам мамы! — Раз! Выйдите из круга, господин Цзинь, — Вэй Ин поднимает один палец вверх. — Не вынуждайте меня досчитать до трех и позволить господину Цзяну поколотить вас. — Да вы сами-то! Сами играете, хотя постоянно милуетесь с Мянь-Мянь и Вэнь Цин! — вопит Цзысюань, но покорно выползает на кровать. Вэнь Цин и Мянь-Мянь сидят с безмятежным видом. — Всегда надо пробовать что-то новое, — пожимает плечами Вэнь Цин. — Золотые слова, — одобряет Вэй Ин. — Вернемся к нашему клубу свиданий. Крутим по очереди бутылочку и с тем, на кого она указала, запираемся в шкафу. Это и похоже и нет на ту игру, в которую играл отряд Лань Чжаня в прошлом году (его самого, так же как и Цзысюаня, в круг не взяли, и против он вовсе не был). Лань Чжань смотрит на темный провал шкафа, из которого заранее вытащены вещи и полки, и думает, что лучше бы они, как старшие, целовались в щечку. Потому что в шкафу? Наедине. С кем? Лань Чжань обводит взглядом лица девочек. Положа руку на сердце, ни с кем он не хочет оказаться в узком пространстве. То ли не дорос, то ли слишком привередливый, но лучше бы он сейчас почитал, или порешал с Вэй Ином кроссворды, или бы они все поболтали о том, чем займутся на море — снова зароют в горячий песок кого-нибудь? Продолжат копать яму до центра Земли (бред, но весело)? А не вот это все. — Можно я тоже не буду? — молит Лань Чжань. Надежды на пощаду, конечно, нет. Вэй Ин поднимает бутылку и смотрит через нее на Лань Чжаня, как в подзорную трубу. — Ты, Лань Чжань, совсем слова «нет» не понимаешь? Вот довыпендривался, тебе первым и крутить. Всем в комнате очевидно, что слова «нет» тут не понимает только один человек. Вэй Ин кладет бутылку на пол и толкает к Лань Чжаню. Лань Чжань ощущает себя мухой, попавшей в сети паука — сколь милашке ни биться в путах, сколь ни жужжать слабеющими крыльями, выход только один — в пасть. В пыльную, темную, пахнущую дешевой фанерой пасть шкафа. Лань Чжань с тихим смирением берется за холодное стекло и легонько раскручивает бутылку. Та вращается с еле слышным звоном и останавливается горлышком на Ван Линцзяо. Лань Чжань незаметно выдыхает — единственная незанятая девочка в компании, может, все не так плохо. С предвкушающей улыбкой Вэй Ин заталкивает Лань Чжаня и Цзяо-Цзяо в шкаф и для верности прислоняется спиной к дверкам. Внутри очень тесно, Цзяо-Цзяо дышит Лань Чжаню куда-то в солнечное сплетение. Он не выдерживает давления смущения и поворачивается спиной: немного, но легче. — Сколько нам тут сидеть? — шепчет Лань Чжань. — Не знаю, но собираюсь взять от жизни все, — не совсем понятно отвечает Цзяо-Цзяо. И что есть сил начинает толкать хлипенькие стенки их невольного убежища. — Пусть завидуют! Лань Чжань полнится недоумением — разломанному на куски шкафу можно позавидовать? А еще его начинает тошнить. Вспоминается, как в детстве мама решила постирать все его игрушки в машинке. Маленький Лань Чжань полтора часа сидел перед барабаном и плакал, умоляя достать вертящихся в мыльной пене плюшевых друзей, им же там так плохо! Сейчас он на собственном примере ощущает, что чувствовали тогда игрушки, вот только никто не рыдает о его горькой судьбе, напротив, в комнате невиданное оживление и подбадривающие крики. Лань Чжань уже готовится расстаться с обедом, который был очень вкусный, и ему бы не хотелось, как Вэй Ин открывает дверь, впуская свежий воздух. Его лицо светится одухотворением. — Ну как? — нетерпеливо спрашивает он, выискивая в лице Лань Чжаня просветление и радость. — Мм… — это все, на что у Лань Чжаня хватает сил. — Экий ты скучный, — дуется Вэй Ин. — Ну и ладно! Продолжим! Дальше Фортуна улыбается Лань Чжаню, больше его в шкаф не тащат. Там побывали Цзян Чэн с Цинь Су, Хуайсан с Вэнь Цин, Цзяо-Цзяо и Мянь-Мянь. Наконец очередь доходит и до Вэй Ина. Он давит на горлышко бутылки, а потом резко раскручивает, она делает не меньше ста оборотов, прежде чем останавливается на побледневшем Лань Чжане. «Пуля — дура», — думает Лань Чжань. — О, — выдает Вэй Ин. Судя по глазам, мысли у них одинаковые. — Может не надо? Лань Чжань тоже готов отказаться. Во-первых, он уже побывал в этом шкафу и возвращаться не хочет. Во-вторых, эта игра, вроде как, называется клуб свиданий. Они с Вэй Ином явно не созданы для свиданий… друг с другом. — Э, нет! — останавливает их молчаливый договор Цзысюань, лишенный Вэй Ином всего веселья, и оттого пылающий жаждой мести. — Так не положено, сначала установил правила, а теперь отменяешь? Лезьте-ка, голубки, внутрь. Как ни странно, его поддерживают! — Всего минутку, — обаятельно улыбается Мянь-Мянь. Лань Чжань во второй раз в этом проклятом шкафу, и ему еще хуже. Напротив глаза Вэй Ина поблескивают от тонкой полосы света между створками. Лань Чжань вспоминает, зачем сюда запихивали остальных, и вспыхивает. Воздуха не хватает. — Мы же можем просто постоять? — уточняет Лань Чжань. — Ну не целоваться же нам, — ворчит Вэй Ин, нервно пощелкивая пальцами. — Какая глупость, я даже не подумал, что она может остановиться на мальчике… Цзинь Цзысюань теперь мне жизни не даст! — Мм. — Ты какой-то красный. Не заболел? Тебе плохо? — Вэй Ин касается пальцами горящей щеки Лань Чжаня, того кидает в сторону. Он буквально выпадает под ноги Ло Цинъян. — Еще не все, — тонкие руки пытаются втолкнуть его обратно, но Вэй Ин мешает. — Отойди, ему, кажется, нехорошо стало от пыли, или замкнутого пространства, или темноты, — вопит он и тормошит Лань Чжаня. Вэнь Цин обеспокоенно охает, все подбегают к Лань Чжаню, игра забыта. Лань Чжань пытается сказать, что все в порядке, однако не может вставить и слова. Все вокруг начинают ругаться, сваливая вину за недомогание Лань Чжаня друг на друга. И от их криков голова уже начинает болеть по-настоящему. Спасает его Хуа Чэн, ворвавшийся в комнату, злющий, как сотня чертей. — Вэй Ин! Снова! Сколько я говорил, можете собираться на тихом часу, но, ради бога, не орите! О себе не думаешь, о моей седой голове подумай! Быстро все по местам, вечером вместо дискотеки сидите в корпусе. После ужина они всей наказанной компанией сидят в тихом-тихом корпусе на балконе в холле и играют в мафию. Атмосфера такая приятная и уютная. Вэнь Чао не зудит надоедливым комаром над ухом, его свита не ржет над тупыми шутками своего «солнца» — красота. Лань Чжань ловит себя на мысли, что такое наказание ему ужасно нравится. Может, подбивать Вэй Ина на его безумства почаще? Хотя Вэй Ин и без него неплохо справляется (хорошо хоть оставил свою навязчивую идею Лань Чжаня женить), обрекая своих друзей на подобные дискотечные санкции еще несколько раз до конца смены. А тот все ближе и ближе. — Сегодня на тихом часу спим, — провозглашает Вэй Ин в день перед Королевской ночью. Из-под резинки шорт он вытаскивает два тюбика зубной пасты и баночку черной гуаши. — А ночью… Он не договаривает, но все и так в курсе, что будет ночью — Вэнь Чао должен умереть. Лань Чжань желает расправы над Вэнь Чао всем сердцем за все, что тот сделал или, возможно, не сделал. Его дядюшка точно бы не одобрил мстительный огонь, но за друзей, за Вэй Ина Лань Чжань готов рвать и метать. Ему каждый раз больно, когда Вэй Ин защищается от нападок Вэнь Чао с искусственной, приклеенной улыбкой на губах. Никогда, никогда Вэй Ину нельзя так улыбаться. Только светло и чисто, чтобы заряжать своей энергией окружающих! Выспавшиеся и полные предвкушения, мальчишки дожидаются отбоя. Даже не раздеваясь, они прячутся под одеялами. Хуа Чэн прикрывает их дверь, Лань Чжань уверен — тот все знает и не будет препятствовать, он полностью на стороне уже такого родного за три смены Вэй Ина. Они ждут полчаса, после вылезают из кроватей, собираясь вокруг Вэй Ина. — Зубная паста для свиты. А краска для нашего Голого Короля, пора бы его приодеть! Хуайсан отправляется на разведку, но приносит плохие новости — враг не дремлет. Вэнь Чао согнал к себе на защиту всех своих вассалов и, даже если он уснет, все равно будет в безопасности. Лань Чжань почти засыпает в ожидании, и не он один клюет носом. Вэнь Нин предлагает всем чупа-чупсы с энергетиком. Как ни странно — помогает, и, кажется, только Лань Чжань понимает, что это эффект плацебо. К трем часам ночи они уже готовы бросить свою затею и пойти отдыхать, но чудо свершается: Вэнь Чао, полностью положившись на свиту, сладко спит, те, забив на свои обязанности, тоже. В тусклом свете коридора ухмылки на лицах шести друзей просто дьявольские. Лань Чжань, Вэнь Нин и Цзян Чэн в одной комнате мажут ноги и руки противников, в другой — Хуайсан и Цзысюань. Вэй Ин, как признанный мастер краски и кисти, разрисовывает посапывающего Вэнь Чао — тыкает черную точку на кончик носа, покрывает гуашью ладони и ступни. Капитана утром ждал бы отличный сюрприз, если бы не оказалось, что он боится щекотки. Вэнь Чао недовольно дергает ногой, когда Вэй Ин красит правую пятку, и просыпается. Пару мгновений они буравят друг друга взглядами, а потом поднимается крик. Он закладывает уши, несется за Вэнь Чао по коридору, цель у которого только одна — догнать и навалять красному от смеха Вэй Ину. За капитаном следы черные, в местах, где он касается стен — жуткие отпечатки пятерни. Даже его прихвостням смешно от этой картины. И пока они потешаются над собственным лидером, организаторы переполоха успевают скрыться в своей комнате и закрыться. Вэй Ин падает прямо на холодный линолеум и хватает ртом воздух. Остальные выглядят не лучше, вытирают слезящиеся глаза. Хуайсан пытается что-то сказать, но коварная икота не дает, и он забивает на это дело, сгибается в три погибели от хохота. Лань Чжань набирает воды в стаканы и приносит всем попить. Он не может не признать, что это было хорошо. И поставить засранца Вэнь Чао на место, и сделать это всем вместе. Волна веселья со временем утихает, смываемая оцепенением и усталостью. Они лениво переговариваются каждый со своей кровати. Вэй Ин снизу поднимает ногами матрас, Лань Чжань откатывается от неудобного бугра и вопросительно смотрит на него. — Ждать тебя на следующий год? — интересуется Вэй Ин, продолжая тыкать Лань Чжаня. Лань Чжань теряет слова. Разве все его действия не говорят сами за себя? Да он готов всю жизнь провести в этом лагере, каждый день пить лечебную водицу и, может быть, даже терпеть клуб свиданий. Но это неточно. Вэй Ин все еще ждет ответ. Он поднимается со своего места и повисает на краю кровати Лань Чжаня, оказываясь близко-близко. Это приводит в чувство. Лань Чжань резко отодвигается назад, облизывая пересохшие враз губы. — Я приеду, — говорит он, странно желая, чтобы Вэй Ин вернулся к себе. Тот улыбается, кивает и скрывается внизу, позволяя Лань Чжаню выдохнуть те странные, непонятные эмоции. Уснуть он так и не может. Утром, весь сонный, бессильный, Лань Чжань кое-как пакует оставшиеся вещи в чемодан. Настроение ни к черту: мало того что уезжать, так еще и прыщ выскочил прямо посреди лба. Лань Чжань старается его не трогать, но руки так и тянутся расковырять мерзкую выпуклость. Вэнь Нин протягивает ему какую-то мазь, но Лань Чжань отказывается: кожа слишком чувствительная, может стать еще хуже. Вэнь Нин пожимает плечами и ныряет в сборы. У друзей тоже синяки под глазами, а в радужке мечты о смерти спокойно спящего Вэй Ина, тому не надо собираться, он остается еще на смену. — Даже не знаю, завидовать ему или сочувствовать, — бормочет Цзян Чэн, пытаясь застегнуть круглую, как колобок, сумку. Молния жалобно трещит швами, но собачка потихоньку ползет вперед. — Остаться тут одному… С другой стороны — это же Вэй Ин, он с любой собакой подружится. Хуайсан прячет зевок в ладошку: — Не, с кем угодно, но не с собакой. — Собаки, противные собаки. Уходите, — стонет во сне Вэй Ин и прячется головой под подушку, вызывая смешки. Лань Чжань смотрит на укутанное в одеяло чудо и думает, что он мог бы украсть его. Вот так, завернутого в белый пододеяльник, положить в багажник папиной машины и увезти к себе домой. Общение с Цзян Чэном точно до добра не доводит. Лань Чжань нервно дергает замок, и кусочек язычка падает на пол, оставляя на указательном пальце маленькую ранку — наказание за глупые мысли. Хуа Чэн собирает отряд на последнюю пятиминутку после завтрака, долго говорит о том, как ему повезло с первым отрядом (нет), какой он был сплоченный и дружный (однозначно нет), как активно они провели эту смену (первый отряд последний в рейтинге, так что тоже мимо), а потом выставляет на стол коробку со значками на память. Вэнь Чао тут же хватает коробку себе. — Я буду раздавать, я капитан! Первым делом он, конечно, одаривает своих, Вэй Ину пихает значок так, будто хочет заколоть его тоненькой булавкой за ночное унижение. — И на Мянь-Мянь дай, не хочу, чтобы она к тебе подходила, — Вэй Ин вырывает значок еще и для Ло Цинъян. Лань Чжань в очереди после Хуйсана. Тот получает свой и освобождает место. Вэнь Чао внимательно оглядывает Лань Чжаня, а затем заявляет, тыкая пальцем в прыщ: — А тебе я не дам, ты — страшный. На Лань Чжаня словно ведро ледяной воды выливается. Все звуки стираются. Стыдно даже не от слов, а от того, что это произошло на глазах у всех. Он делает шаг назад, глаза сухие, но жжет, будто в них полно соли. Внезапно его отодвигает в сторону сильная рука, успевая утешающе пройтись по спине. — Эй, Солнце мое, взгляни на меня, — до жути ласковым голосом зовет Вэй Ин Вэнь Чао. Тот сереет от трусливого ужаса, распознавая угрозу в приторной улыбке. — Моя ладонь превратилась в кулак, — оканчивает Вэй Ин фразу, а затем, этим самым кулаком, разбивает Вэнь Чао нос. Вэнь Чао воет и сваливается со стула, зажимая ладонями пострадавшее лицо. Вэй Ин пинает коробку с рассыпавшимися значками и бросает в общую кучу свой. — Я тут подумал и решил, что Чао-эр слишком мерзкий, чтобы брать у него что-то. Пойду вымою руки с мылом, а то мало ли какая зараза прицепилась. Вэй Ин мягко подхватывает шокированного Лань Чжаня под локоть и тянет в сторону комнаты. Лань Чжань пытается сказать спасибо, да хотя бы слово вымолвить! Но те засели в горле и дальше не идут. Вэй Ин говорит за двоих. — Лань Чжань, Лань Чжань, слушай меня, не его. Ты — самый прекрасный человек, которого я встречал. Ты добрый, умный, всегда готов помочь. Не позволяй таким гадинам, как Вэнь Чао, влиять на тебя. — С чего ты взял, что я был уязвлен? — находится Лань Чжань. Почему-то от утешений Вэй Ина становится еще хуже. Будто он — нежная девица, оскорбившаяся за замечание к прическе. — Лицо у тебя стало такое… потерянное, — поясняет Вэй Ин, достает бутылку воды и протягивает Лань Чжаню. — Попей. Обижаться — это нормально. Просто не показывай своих эмоций, в них вцепятся и будут трепать тебя, Лань Чжань. Я вовсе не стыжу, ты не подумай! Просто говорю по своему опыту. Сколько Вэнь Чао меня грыз, да только зубы пообломал… Слушай! Если кто тебя еще захочет задеть, жалуйся мне, пусть только попробуют сунуться к моему лучшему другу! Откровение Вэй Ина застигает Лань Чжаня на середине глотка, он кашляет, выплевывая половину воды. Лучший друг. Он — лучший друг Вэй Ина! Ради того, чтобы Вэй Ин повторил эти слова еще раз, Лань Чжань готов терпеть оскорбления Вэнь Чао, да вообще любые, хоть каждый день. — Спасибо, — еле слышно шепчет он и сжимает Вэй Ина в крепких объятиях. — Раздавишь, Лань Чжань, раздавишь! — воет Вэй Ин. — Я был неправ, ты такой сильный, сам можешь себя защитить! Лань Чжань отпускать его не собирается. Вообще. Никогда. Однако смена кончается и приходится это сделать. — Пиши, звони, не теряйся! — напутствуют Лань Чжаня, усаживающегося в машину к отцу. — Не буду. До встречи! — кивает Лань Чжань. На душе тихо и хорошо. Нет ни тени сомнения, что он увидит их всех — и мальчишек, и девчонок, в следующем году.